— Они меняют курс, чтобы ввести в действие бортовые установки, сэр, — сообщил Блюменталь после того, как из пусковых установок “Стального кулака” вырвался третий сдвоенный бортовой залп.
— Не удивительно, — невозмутимо спокойным тоном отозвался Оверстейген. — Вообще говоря, это единственное, что они могут сделать. Но они не смогут лечь на такой курс, который позволит им уйти в гипер вместе с нами. Продолжайте обстрел Цели Один, канонир.
Джером Тайлер уже пришёл к тому же самому заключению, что и Майкл Оверстейген. Что бы он ни делал, “Охотник за удачей” и “Хищник” Самсона Ламара останутся за кормой “Стального кулака”. Но перед тем у них будет достаточно времени для ещё по меньшей мере восьми или девяти бортовых залпов и губы Тайлера обнажили его зубы в злобной ухмылке. Никто из силезских пиратов не вступал по доброй воле в бой с мантикорским крейсером, однако многие грезили о причудливом стечении обстоятельств, которые могли позволить им завершить его успешно. Только то, что манти должен быть уничтожен, вообще заставило Тайлера вступить в бой, однако теперь, когда бой начался, от него веяло победой, и Тайлер её жаждал. Ужасно.
— Тактик, поддай! — рявкнул он. — Связь, вызывайте “Мёрдер”. Получите его теперешнее положение, немедленно!
Джоэл Блюменталь сконцентрировался на своём дисплее сильнее, чем когда-либо раньше в своей жизни. Его взор метался по экрану, отмечая изменение векторов, структуру вражеских залпов и анализы БИЦ относительно систем РЭБ и ложных целей противника и Блюменталь отчасти удовлетворённо хмыкнул.
Цель Один и Цель Два теперь выпускали полные бортовые залпы и их поворот скрыл от “Стального кулака” уязвимые передние горловины клиньев крейсеров. Хуже того, средства обеспечения прорыва и РЭП [радиоэлектронного противодействия] их ракет с ростом числа угроз стало ещё труднее компенсировать. Но разведывательные платформы “Призрачного всадника” с короткой дистанции выдавали ему в реальном времени данные наблюдения за работой систем РЭБ противника, что давало компьютерам БИЦ намного лучшее представление о них, чем противник получал о работе его систем. И, как бы ни была хороша РЭБ пиратов, она не была настолько хороша, как Блюменталь посчитал поначалу. А может и была: это могло объясняться недостатком опыта у операторов.
Как бы то ни было, РЭБ противника реагировала медленно. Как бы ни были эффективны их имитаторы, они намного медленнее подстраивали своё излучение, чем мантикорские ложные цели. И, что наверное ещё важнее, бортовые системы РЭБ кораблей медленно адаптировались к работе активных сенсоров на борту автономных разведывательных платформ Блюменталя.
Сверхсветовые гравитационно-импульсные передачи этих платформ снабжали компьютеры системы управления огнём Блюменталя информацией в реальном масштабе времени и их радары и лидары* [лазерные локаторы] давали намного лучшее изображение целей, чем следовало при столь эффективных глушилках. Блюменталь задавался вопросом, понимали ли пираты вообще, насколько близко располагались платформы. Или насколько быстро их данные целеуказания могли достичь “Стального кулака”. Узнать это никак нельзя, да и не имеет это значения на самом деле, подумал Блюменталь, обновляя профиль атаки очередного залпа.
— Есть!
Тайлер торжествующе стукнул по подлокотнику капитанского кресла и по мостику “Охотника за удачей” прокатился алчущий отзвук торжества, так как две их лазерные боеголовки прошли защиту манти. Бортовая гравистена вражеского крейсера перехватила лучи, отклоняя и рассеивая их, и было маловероятно, что они причинили серьёзный урон, но это было только начало и в космосе неслись ещё залпы.
— “Мёрдер” на связи, — объявил связист Тайлера. — Я передаю его текущую позицию напрямую в тактическую секцию.
Тайлер махнул рукой в знак подтверждения. Затем опустил глаза на дублирующий экран, на котором появился крейсер Маурерсбергера, и глаза его вспыхнули. “Мёрдер” приближался к манти практически с кормы и Маурерсбергер почти вышел на дальность ведения огня. Преимущества манти в ускорении не было достаточно для того, чтобы компенсировать преимущество “Мёрдера” в скорости, набранное до того, как вражеский корабль изменил курс.
— Два попадание перед Шпангоутом Шестьдесят, — доложил коммандер Тайсон из поста борьбы за живучесть. — Мы потеряли Гразер Четырнадцать, Кластеры ПРО Восемь и Десять и Лидар Два. От этих попаданий потерь нет. Однако мы получили ещё одно попадание позади Шпангоута Сто Девять. Оно уничтожило Пусковую Двадцать и Гразер Двадцать Четыре и мы понесли тяжёлые потери на энергетическом орудии.
— Вас понял, — отозвался капитан Оверстейген, но глаза его были прикованы к тактическому дисплею, где последние бортовые залпы Блюменталя обрушивались на Цель Один. Как бы ни были хороши средства РЭП вражеских ракет, у ракет “Стального кулака” они были лучше и глаза Оверстейгена блеснули в предвкушении, когда противоракеты цели пошли мимо, а её лазеры ПРО опоздали с открытием огня.
— Дерьмо! Тяжёлые повреждения на Лазере Семь и Пус…
Голос из поста борьбы за живучесть оборвался на полуслове и голодная ухмылка Тайлера растаяла, так как “Охотник за удачей” вздыбился как сумасшедший. Талер цеплялся на взбрыкивающем мостике за подлокотники капитанского кресла и его лицо посерело. Выли сирены и освещение мостика мерцало. За это время в корабль попали по меньшей мере четыре ракеты из последнего залпа манти и Талеру не нужны были доклады поста борьбы за живучесть, чтобы знать, что “Охотник за удачей” получил очень значительные повреждения.
— Капитан, наше ускорение падает! — доложил рулевой и Тайлер, бросив быстрый взгляд на свои мониторы, поморщился. Конечно, их ускорение падало — проклятые манти только что выбили из кормового импеллерного кольца четыре узла.
— Я потерял связь с Пусковыми Девять, Одиннадцать и Тринадцать, — сообщил тактик. — Противоракеты Семь и Девять тоже не отвечают. И я потерял имитатор левого борта!
— Крутой перекат налево! — рявкнул Тайлер. — Ввести в действие пусковые правого борта!
— Хорошие попадания по Цели Один! — с ликованием провозгласил Блюменталь. — Мощность их клина падает, сэр!
— Отличная работа, канонир! — ответил Оверстейген, даже не отрываясь от картины, где оборонительный огонь “Стального кулака” истребил целый приближающийся бортовой залп далеко за пределами дистанции атаки лазерных боеголовок. Цель Один теряла воздух и оставляла за собой обломки и, как казалось, ослабляла огонь. И — да, они перекатывали корабль, чтобы спрятать от “Стального кулака” избитый борт! Однако, похоже, они с этим слишком запоздали, чтобы уклониться от следующего залпа Блюменталя.
— Время до гиперграницы? — потребовал он.
— Четыре минуты, сэр, — отозвалась Аткинс.
— Связь, запишите сообщение для гардемарина Хернс, — приказал Оверстейген.
— Готов, сэр, — доложил лейтенант-коммандер Чейни.
— Сообщение на…
— Залп! Приближаются ракеты, пеленг один-семь-пять! Атака через пятнадцать секунд!
Глаза Оверстейгена метнулись обратно на его дублирующий тактический дисплей, на котором с кормы неслась новая опасность. Это не могло быть огнём Цели Три — не по этому пеленгу! Это значило, что в системе находился четвёртый вражеский корабль, и они его совершенно прозевали!
— Кормовая стена! — рявкнул он. — Поднять немедленно!
Глаза Тайлера были прикованы к тактическому дисплею, где ракеты манти проскальзывали сквозь его ужасно потрёпанную защиту. Он больше не имел имитатора по левому борту, а его эмиттеры систем РЭБ понесли тяжёлый урон от попаданий, разорвавших левый борт “Охотника за удачей”. Его противоракеты и кластеры ПРО сделали, что могли, однако этого явно не хватало.
Ракеты “Стального кулака” обрушились на цель и сдетонировали на расстоянии всего лишь в десять тысяч километров. Мощные рентгеновские лазеры глубоко впились в тело “Охотника за удачей”, подобно ножам круша переборки и вспарывая отсеки. Установки энергетического оружия и их расчёты были смяты и истерзаны, закороченные накопители энергии ускорителей пусковых установок безумно искрили, из ужасных ран вырывался воздух. Крейсер вздыбился всем бортом, а затем обрушился последний удар и импеллерный отсек Цели Один взорвался с апокалиптической мощью, полностью уничтожившей молотообразную носовую оконечность.
Корабль безумно закувыркался под воздействием неуравновешенного клина, а затем отказал компенсатор инерции.
Едва ли имело значение, оставался ли в живых кто-то из команды корабля, когда ужасающие скручивающие силы переломили его корпус.
Какая-то часть сознания Майкла Оверстейгена знала о красочной гибели Цели Один, но он мог уделить этому очень мало внимания. Не тогда, когда прямо в корму “Стального кулака” неслись двадцать с лишним ракет.
Прячась за маской невозмутимости, Оверстейген проклинал себя за то, что не разыскал только что выпустившего залп, кто бы это ни был. Умом он знал, что Блюменталь, засекший Цель Три, действовал необычайно успешно, учитывая возможности средств РЭБ этих “пиратов”. Однако это не давало никакого утешения, пока он смотрел, как подлетают ракеты.
После того, как поднялась кормовая стена, ускорение “Стального кулака” скачком упало до нуля. Он был одним из первых кораблей типа “Эдвард Саганами-B”, дополнительно оснащённых этим средством пассивной защиты и это был первый раз, когда кто-либо из них проверил его в настоящем бою. Оно достаточно хорошо работало для ЛАКов, которые впервые применили его в ходе решающего наступления Восьмого Флота, однако тяжёлый крейсер едва ли был ЛАКом.
Важнее всего, стене для возникновения было необходимо время, а времени сейчас крайне не хватало.
Самсон Ламар в ужасе взирал на искалеченный безжизненный остов, который за секунду до этого был тяжёлым крейсером. Очевидная, шокирующая скорость, с которой “Охотник за удачей” был превращён во всего лишь кучу искорёженных обломков, ошеломила его. А ещё это его ужаснуло, поскольку он знал, на кого следующего должен обрушиться гнев манти.
Он открыл рот, чтобы приказать рулевому положить “Хищника” относительно манти на борт, чтобы скрыться за непроницаемой крышей клина. Но прежде, чем он успел отдать приказание, ракеты Дунцая Маурерсбергера разорвались прямо за кормой вражеского корабля.
КЕВ “Стальной кулак” мучительно вздыбился после того, как приближающиеся лазерные боеголовки взорвались. Его кормовые установки ПРО, несмотря на неожиданность внезапного пуска, уничтожили двенадцать из них. Ещё пять были отвлечены имитаторами крейсера. Однако оставшиеся шесть вышли прямо на цель и сработали в восемнадцати тысячах километров за его кормой.
Если бы не кормовая стена, он погиб бы на месте. Даже при наличии стены разрушения были ужасны. Стена всё ещё набирала мощность, когда в неё ударили лазеры. Она могла их отклонить и ослабить, однако не могла остановить, и сирены аварийных повреждений взвыли.
— Мы потеряли кормовое кольцо! — рявкнул из поста борьбы за живучесть Тайсон. — Гразеры Тридцать Два, Тридцать Три и Тридцать Четыре уничтожены! Мы потеряли по меньшей мере половину кормовых лазерных кластеров и я не получаю откликов от Жизнеобеспечения Четыре и Шлюпочной Палубы Два!
Зубы Оверстейгена стиснулись. Поднятие кормовой стены сбросило ускорение “Стального кулака” до нуля, когда та закрыла кормовое устье его клина, но без кормового кольца оно упадёт вдвое даже после того, как стена будет опущена. А после такого ужасного ущерба кормовым системам ПРО он вообще не смел её опускать до того, пока не отвернёт корму подальше от ранее неизвестного противника.
— Мы можем вернуть клин? — резко спросил он Тайсона.
— Не могу утверждать наверняка, сэр, — ответил инженер. Он работал на клавиатуре не прекращая разговора, его взор был прикован к пробегающим отчётам диагностики.
— Я не люблю давить на своих офицеров, — произнёс Оверстейген, — но будет крайне полезно, если вы дадите ответ побыстрее.
— Я постараюсь, сэр, — пообещал Тайсон и Оверстейген оторвался от экрана связи.
— Рулевой, вспомогательные реактивные двигатели. Разверните нас на десять градусов направо и поднимите нос на пятнадцать.
— Так точно, право на борт десять, нос вверх пятнадцать, сэр!