Хорошо-то как, а!? Весело как! Легко! Свободно!
На удивление, ко мне на новоселье пришли все и даже больше. Стёпка и Юрец привели с собой пару незнакомых мне девушек, а Жихарев свою артефакторшу с аппетитными ногами. Даже Илхуитл, и тот бросил руль ради такого случая. Поначалу было видно, что индейцу немного неловко на тусовке егерей, но затем неловкость смылась парой пива, и таксист влился как родной.
Стемнело, и подсвеченный бассейн выглядел, как мечта. Плюс ко всему я научился включать подогрев и запускать пузырики. Гидромассаж или как-то так... не суть. Короче говоря, часть народа резвилась в бассейне.
Бокалы на бортике, плеск, хохот.
Особенно водные забавы пришлись по душе немцам. Не знаю, кем приходился им Удо и в душу лезть особо не собирался, но, судя по всему, человек он для них был посторонний. Либо же немцы и впрямь безэмоциональные машины, какими их представляют комики.
Как мы и договорились заранее, за музыкальное сопровождение отвечал Чип. Белкус надыбал где-то в кладовке колонки и волоком вытащил их на крыльцо, а Диля целый час провозилась с проводами, и в итоге они работали от телефона. Понятное дело, что таким образом они не выдавали свою полную мощность, но так нам оно и не было нужно.
Частный сектор всё-таки.
Соседи кругом.
Чип репертуар этого мира не знал, – так-то он здесь без году неделю, – а потому искал и включал подборки лучшего. Иногда, правда, его сносило куда-то уж совсем в жесть и мясо; тогда он закрывал глаза, разводил лапки в стороны и качал головой в такт, а затем... затем начинал прыгать и реветь.
Чёрт.
Никогда бы не подумал, что белки умеют гроулить, да притом так люто. Иногда мне даже казалось, что он Тёмную призывает.
В такие моменты мне приходилось одёргивать белкуса и переключать трек. Чип вроде бы не обижался, но смотрел на меня исподлобья, топырил козу и скалился. Н-да... Похоже та крышечка вина, которую ему налили девки была лишней.
К слову, о девках.
О-хо-хо...
Если бы не контроль гормонов, подвластный мне как Охотнику, то я бы сейчас эрекцией все углы пособирал.
Давненько не лицезрел столько роскошества разом, ох давненько. Возможно даже, что с прошлой жизни. Все молодые, все хорошенькие, все в мокрых купальниках. Возятся друг с другом в бассейне, щебечут, визжат на разные голоса. А сосочки-то у них стоят. А груди-то колышутся от смеха. А попы у всех круглые как полная луна, и такие же загадочные.
Контроль контролем, но, наверное, мне сегодня стоит что-то предпринять. Спустить пар, так сказать.
— Девчонки, пойдёмте-ка прогуляемся.
Я выманил Иси и Мискванаквадоквэ, – надо же, вспомнил! – на приватный разговор. На досуге я действительно думал, как бы разрешить всю эту ситуацию с любовной привязкой и вот что надумал:
Тогда в поезде индианки практиковались на мне в своей магии, а та отзеркалила и шарахнула в ответ. Стало быть, если они применят ко мне технику отвязки, то она должна так же отскочить и освободить девчуль из сладкого плена Артёма Чернова.
Во-первых, это звучит логично.
Во-вторых, других мыслей у меня просто нет.
Однако! Как это работает, я всё равно не знаю и вполне могу ошибаться. В ту ночь я был в изрядном подпитии и по-прежнему ничего не помню. Это сейчас печать регенерации не даёт мне захмелеть, – мне даже пришлось её немножечко притушить, – а тогда егерьмейстер ушатал меня, как шататель шатает шатаемое.
— Итак, я созванивался с роднёй, — мы отошли подальше от музыки и бассейна. — И узнал кое-что о вашей ситуации.
— Ты сможешь нас отвязать?
— Наверное. Не обещаю. Но кем я буду, если хотя бы не попытаюсь помочь двум симпатичным девушкам в беде? Короче говоря, слушайте. Существует специальный ритуал отсасывания магии...
— Фу, Чернов! — возмутилась Иси. — Дурак!
— Ах-ха-ха! Ладно, шучу. Но я должен был попробовать, верно?
— Угу, — девушка нахмурилась.
— А теперь серьёзно...
И я рассказал девушкам о своей догадке насчёт отзеркаливания.
— Но! — предупредил я. — Загвоздка в том, что я действительно ничего не помню. И именно поэтому я предлагаю вам реконструировать ту ночь и хорошенечко надраться.
Девушки переглянулись.
— Да не переживайте вы! Не покушаюсь я на вашу честь! Захотите отблагодарить, отблагодарите. Вот только уже по собственному желанию и безо всяких ментальных фокусов, а то это какое-то... читерство, что ли? Мне такое неинтересно.
— Ладно, Чернов, — Миси протянула мне ладошку. — Мы согласны попробовать.
— Ну вот и хорошо, — я пожал, а потом перехватил и поцеловал ручку. Пожалуй, я их всё-таки сегодня жухну. — В таком случае я настоятельно рекомендую вам поучаствовать в приготовлении бограча. Евгений Евгеньевич вот-вот должен начать.
— А причём здесь этот... эээ...
— Бограч, — повторил я.
Ой, господя. Пантеон ацтекских богов они могут выговорить без запинки, а слово из двух простых слогов нет. Да тебя же Мискванакводоквэ зовут! Уж кто-кто, а ты бы помолчала о фонетике!
— Ну да, — кивнула девушка. — Так причём он здесь?
— Увидишь.
Я таинственно улыбнулся и побрёл к бассейну. Жихарев уже успел мне объяснить в двух словах, что это за блюдо и как его нужно готовить. Самое то для такого случая.
И кстати!
Да!
Действо уже начиналось!
Евгений Евгеньевич развёл в специально выделенной зоне барбекю жаркий огонь и вытащил на улицу казан. Веневитин с Нецали в этот момент тараканили из дома стол и продукты.
— Дамы и господа, минуточку внимания!
Артефакторша Линда, Мия и девочки немцев уже крутились вокруг Жихарева и приготовились слушать, затаив дыхание. Да уж. Поддатый Евгений Евгеньевич и впрямь был настоящим бабьим магнитом. Дерзкий, раскованный, весёлый, острый на язык. От него прямо-таки фонило лёгкостью бытия и эдакой самцовостью.
— Значит так! — торжественно крикнул Жихарев. — Сегодня мы с вами будем готовить венгерский гуляш по-закарпатски, он же бограч!
Евгенич и сам прекрасно понимал, насколько он хорош, а потому нежился в лучах внимания и вовсю ударился в артистизм. Взял нож, взял шмат сочной красной говяжьей мякоти и начал неспеша нарезать его.
— Блюдо очень простое, но очень вкусное. Мяско, овощи и картошка. Короче говоря всё, как мы любим. «Но чем же это отличается от обычного жаркого?» — спросите меня вы, а я вам сразу же отвечу, — Евгеньевич остановился и резко воткнул нож в разделочную доску. — Во-первых, бограч готовится только на открытом огне. В котелке или же, как в нашем случае, в казане.
Тут Жихарев взял паузу и оглядел всех собравшихся.
— Ну а во-вторых и в-главных, все ингредиенты добавляются постепенно. И каждый раз, когда мы закидываем в котелок очередной продукт, мы все с вами опрокидываем стопку крепкого алкоголя. Иначе нихрена у нас с вами не получится.
Девки захихикали.
— Я серьёзно! Если кто-то будет жульничать, получится невкусно! Так что давай, Чернов, тащи свою заначку.
— Понял, — кивнул я, пошёл к дому и поманил за собой Нецали, мол, помоги.
О своих планах я не забыл. Ну что, мсье Жан-Жак, поиграем в перетягивание каната? На кону душа молодого воина-орла, и хрен ты её получишь.
Мы зашли в дом, я попросил индейца взять несколько бутылок водки из коробки, а сам полез шерстить кухню на предмет стопок.
— Хотел с тобой поговорить, — как бы невзначай начал я.
— Да? Что такое?
— Да просто интересно, ты после учёбы и сдачи норматива чем планируешь заняться? Останешься в егерях?
— Ну да, — Нецали даже удивился. — Конечно. Меня же всю сознательную жизнь к этому готовили.
— Угу...
Я помолчал и подумал, как бы мне завернуть свою правду. Боюсь, что размытые лирические наставления от пьяного восемнадцатилетнего звиздюка не будут восприняты всерьёз. Во всяком случае, если бы мне начали затирать что-то такое, то я бы послал затирающего в жопу. Правильный путь, честь, совесть, долг перед человечеством... не-не-не, надо говорить предметней.
— Короче слушай, — начал я. — Только между нами, пожалуйста. Я могу на тебя рассчитывать?
— Без проблем.
— Отлично. Так вот. Начальник базы, мсье Лагранж, он... как бы помягче? Жирная коррумпированная сволочь. Он работает на два фронта. Где-то в Арапахо-Сити живёт подконтрольная ему группа егерей, которые тайком таскают из разломов ресурсы. При этом Лагранж к «своим» разломам никого больше не допускает, и они не сегодня-завтра расползутся.
Нецали нахмурился.
— Людей в свой отряд он вербует из курсантов. Мне вот уже поступило предложение. И я точно знаю, что точно такое же предложение поступит тебе.
Так... ну и что дальше? Попросить индейца не соваться в мутные схемы или пригрозить, что в случае чего жопу надеру? Хм-м-м...
— И вот поэтому я хотел бы у тебя спросить, — аккуратно продолжил я. — Что ты сделаешь, если Жан-Жак вызовет тебя на подобную беседу?
Нецали вскинул брови.
— Чернов, если честно, то ты меня этим вопросом обижаешь, — сказал он. — Я ацтек. Я воин-орёл. А хотя хрен с ним, что я воин-орёл, важно, что я ацтек. Это вы здесь приехали-потусили-уехали. Закрыли норматив и считаете, что отмазались. Закрыли международный долг, как вы это называете...
М-м-м, да. Действительно. Виноват. Думал сейчас как восемнадцатилетний Артём Чернов, а не как умудрённый жизнью и насмотревшийся на разные миры Охотник.
— А мы здесь живём, Чернов, — продолжил орёл. — Живём рядом с этим сраным эпицентром год за годом. Разломные твари нам целые города выкашивали, да притом так часто, что каждый инцидент – это не глава в учебнике истории, а так, еженедельные хроники. Абсолютно в каждой семье есть кто-то, кто погиб из-за прорыва.
Индеец чуть помолчал. Я тоже помолчал и подумал. Хм-м-м... так! Это, конечно, глубокий и душещипательный спич, но вот воин-яугар думал совсем по-другому! Так что люди разные, Нецали. Но раз уж мы договорились, что я тебя не поучаю, то... ладно, будем считать, что ты меня пристыдил.
— Как думаешь, что я отвечу Лагранжу?
— Понял, — кивнул я. — Извини, если задел. Без обид?
— Без обид.
— Короче я это к тому, что если вдруг решишь тоже заделаться вольным, то можем поработать вместе.
— Учту, Чернов.
Ну вот и хорошо. Разговор закончился, напряжение улетучилось, и мы пошли на задний двор.
— Ну где вы там лазаете!? — крикнул Жихарев. — Я уже мясо забросил, а мы до сих пор не выпили!
Раз уж я начал вспоминать прошлую жизнь, то вот что имею сказать – братья из Ордена наверняка оценили бы бограч. Мы выпили за мясо, за болгарский перец, а потом, – вот этого не ожидал никто! – за соль. Впереди оставалось ещё с десяток ингредиентов.
Для бассейна тем временем стало прохладно. Кто-то оделся, кто-то замотался в полотенце, все скучковались и жались поближе к костру. Завязался разговор.
Первую тему для обсуждения подкинула Линда. Жихарев уже успел похвастаться своей личной артефакторше щитом-кокосом, и та осталась под большим впечатлением. Говорила, мол, повидала всякое, но вот чтобы монстры сами предметы зачаровывали – видит впервые.
Слово за слово, речь зашла об утренней зачистке разлома.
Говорили про угольный каньон, и обезьян, и пауков, и о том, как девочке из группы сломали руку, и о том, как мы выбирались наружу.
— Пришлось прыгать, — рассказывал Жихарев. — А выход, наверное, на высоте как два вон тех забора.
— Тю-ю-ю, — в разговор влез Егорка Веневетин.
О-хо-хо! В глазах друга я усмотрел тот самый пьяный азарт, прямо как тогда, в вагоне-ресторане! Ну хорошо же! Ну отлично! Сейчас что-то будет!
— Спорим, что я безо всяких усилений перепрыгну через забор? — спросил Егор.
— Да я тоже, — ответил Жихарев. — Наверное. Ну и вот... выход, значит, над нами, обезьяны прут целой волной...
— Правда! Давайте поспорим, что я перепрыгну забор!
— Егор, мы тебе верим, — сказал я. — Правда, верим.
— Ну давайте поспорим!
— Егор! — прикрикнула на своего кавалера Мия, тот замолчал и обиженно нахмурился.
Жихарев дорассказал историю зачистки, я вставил свои пять копеек, а затем мы выпили за репчатый лук. Я при этом внимательно следил за Иси и Миси. Поначалу девочки морщились от водки, – в первый раз их даже передёрнуло, – но постепенно вошли во вкус.
Разговор пошёл о других вещах.
Мы так мило и лампово стояли вокруг костра, что я решил наконец-таки сменить аудио сопровождение. Я мысленно попросил Чипа включить джаз, на что тот ответил, что это, цитирую: «Музыкальный промискуитет».
И где только слов таких набрался? То фразу выговорить не может нормально, а то вдруг «промискуитет». Что-то мне сейчас даже показалось на секундочку, что один хитрожопый пушистый товарищ водит меня за нос и ему просто удобно быть тупым.
Хм-м-м...
Короче говоря, Чип не переключил рочельник и отказал своему «хайзяе». Кстати говоря, уже второй раз. Странно… вроде это не так должно работать?
Сестра тут же сдала его с потрохами, дескать, так и так, это всё те девушки, которые приехали с немцами. Оказывается, пока я не видел, зассыхи подливали Чипу крышечку за крышечкой, и сейчас он уже изрядно окосел.
«Не сердись, пожалуйста, — сказала Диля. — У него тема музыки больная. Он подростком пел в гаражной рок-группе, а потом ушёл учиться на разведчика и разбежался с ребятами. А ребята... к успеху пришли, короче говоря. Концерты дают, деньги зарабатывают, по миру катаются. А Чип, получается, не при делах».
«Зависть — плохое чувство», — сказал я.
Что-то у меня сегодня прям один душевный разговор за другим. Осталось только Илхуитлу надавать советов по воспитанию маленького иллюзиониста Ильи Ильича, и соберу фулл-хаус.
Диля начала что-то возражать мне в ответ, — что-то про упущенные возможности и кризис среднего бельчачьего возраста, — но тут я отвлёкся.
Сначала из темноты раздался девичий крик:
— Егор, не надо! Я тебе верю!
За криком непонятный звук типа «Ы-ы-ы-ыкх!», а за ним хруст, треск ткани и отборный русский мат. Вот ведь алкаш упёртый! Всё-таки перепрыгнул!
— Всё нормально! — крикнул Егор из-за забора. — Я живой!
«Диль, ну-ка метнись, посмотри, что там с ним».
«Уже бегу».
Дальнейшую картину я наблюдал глазами белки, и чуть было пополам не согнулся от хохота. Короче... Веневитин приземлился сверху на шатёр. Крытая такая дачная металлоконструкция. Каркас из четырёх ножек и крыши, обтянутый со всех сторон москитной сеткой.
По всей видимости, мои новые соседи любили укрыться там от палящего зноя и почилить, но пьяный русский егерь решил за них, что это роскошь и нахрен не надо.
Сломал.
Совсем сломал.
Шатёр сложился под Веневитиным, как карточный домик, а сам он запутался в брезенте и теперь извивался, как червяк. В конце концов выпутался, но не до конца. Первый же его шаг оказался неудачным, и Егор плашмя упал на грядку.
— Ай-ый-яй!
На грядке росли кактусы.
В Твери на придомовом участке растят смородину и крыжовник, на черноморском побережье культивируют виноградик, ну а здесь, посреди безжизненной прерии, люди решили высадить кактусы. Агаву, наверное. На домашний самогон.
— Твою мать, — прорычал пьяный Веневитин, поднялся, вырвал из ладони особо больную колючку и поплёлся дальше.
И тут на его пути оказалось бельё.
— Да ёптвою!
Будто привидение, Веневитин запутался в простыне, оборвал верёвки и снова завалился на землю.
— Да ну в жопу, — еле слышно прошептал Егор и застыл без движения. Спустя всего несколько секунд из-за забора донёсся молодецкий храп.
И почти одновременно с этим в окнах соседского дома зажёгся свет. Так. А вот это уже плохо. А вот это уже несмешно. Мне с этими людьми ещё жить, а мои гости в первые же сутки раскурочили им участок.
— Прошу меня простить, — я улыбнулся тусовке вокруг казана. — Мне надо отойти. За картошку выпью, как вернусь.
С тем я лосём помчался к выходу на улицу, на ходу восстанавливая полноценную работу печати регенерации. Некрасиво будет заявиться пьяным. Дом, прихожая, небольшой передний дворик, калитка и тут...
«Хозяин! — буквально заорала мне в мозг Диля. — Смотри!»
Я остановился и начал наблюдать за мыслеформами. Соседи действительно проснулись. Крепкий парень лет тридцати, — лысый, с татуированным затылком, — вышел во двор. Вот только он направился не к Веневитину. О, нет! Он открыл ворота участка и пропустил внутрь машину.
Машина остановилась и из неё вылез...
Французик!?
Твою-то мать, какого хрена ты-то здесь делаешь!?