И тут я услышал еще чей-то голос:
- Слушайте, мистер, мы проиграли и понимаем это. Но, если капитулируем, нас все равно убьют. Если не вы, то они. Мы просим амнистии.
- Нет. - Я не собирался менять своего решения.
- Наша свобода в обмен на станцию. Сделка.
- Нет.
- Тогда сохраните нам жизнь! Или уничтожьте станцию. Нам нечего терять!
Он был прав. Мне понадобилось всего несколько секунд на размышления.
- Согласен. Как представитель Генерального секретаря Объединенных Наций, я отменю все вынесенные вам смертные приговоры. Даю слово.
- И генералу тоже?
- Моя гарантия распространяется на все военные силы Объединенных Наций.
Вакс схватился за голову. Я не сделал ничего противозаконного, но вряд ли Адмиралтейство одобрит мои действия. Скорее, наоборот.
- Дайте мне одну минуту. Прошу вас. Мне надо переговорить с остальными.
- Хорошо.
Вакс и остальные гардемарины затаили дыхание, в то время как я наблюдал за часами. Две минуты.
- Ваше время истекло. Через пятнадцать секунд открываю огонь.
- Мы сдаемся!
- Очень хорошо. Освободите ваших офицеров, идите в воздушный шлюз и откройте внешний люк. У вас есть еще три минуты.
На это им потребовалось пять минут. Я подвел "Гибернию" настолько близко, насколько счел возможным, и послал матроса в скафандре с реактивными двигателями привязать канат к их воздушному шлюзу. После чего приказал мятежникам перебраться по канату к нашему шлюзу. Мы взяли их одного за другим. Всего пятнадцать. Мистер Вышинский и его помощники держали наготове лазерные пистолеты.
Несколько часов спустя генерал Фредерик Кол сидел в моей каюте. Рядом с ним стоял нетронутый стакан с виски. Генерал оказался полнеющим, но еще крепким человеком лет шестидесяти. Он наотрез отказался признать мои условия и потребовал выдать ему мятежников, чтобы допросить и повесить их. Мы сверлили друг друга взглядами.
Я пожал плечами:
- Вы ведете себя так, будто у вас есть выбор. - Я взял микрофон. Мистер Хольцер, прошу вас явиться в каюту командира и проводить генерала Кола с корабля.
- Я не подчиняюсь вашим приказам!
- Да, но вы на моем корабле. Как только мы закончим разгрузку, я отчалю.
- А как же мятежники?
- Они будут под моей зашитой и улетят вместе со мной.
- Они находятся в моем подчинении! Вы не можете этого сделать! - Он вскочил на ноги.
- Послушайте меня. - Я мог теперь говорить все, что хотел, поскольку мне было наплевать на последствия. - Генерал Кол, вы идиот. Занесите ваш протест в мой и ваш журналы и покиньте корабль.
- Вы позволите мятежникам остаться безнаказанными? Но ведь это предательство! - Он потерял над собой всякий контроль.
В люк постучал Вакс.
- Безнаказанными? - спросил я, открывая люк. - Вряд ли. Их допросят и осудят. Возможно, им захочется умереть еще до того, как они отсидят положенный срок. Но вешать их мы не станем.
- Как же, по-вашему, я смогу поддерживать порядок, если вы собираетесь обойтись с ними столь либерально?
- А я и не думаю, что вы сможете поддерживать порядок. Напротив, уверен, что они снова выиграют еще до того, как мы сюда вернемся.
Он смешался и тяжело опустился в кресло:
- Понимаете, что все это для меня значит? Позволить кучке гражданских захватить станцию? Это конец карьеры.
Я дал Ваксу знак подождать снаружи и снова закрыл люк:
- Необязательно. Станцию я вам уже вернул. Остается решить кой-какие проблемы на планете. Ваша карьера зависит от того, как вы с ними справитесь.
- Вы так думаете? - Он с надеждой поднял на меня глаза. - Ха. Они презирают слабых.
- Кто? Горняки или командование Объединенных Наций?
- И те и другие. Я и сам их презираю.
- Признайте договор, который я с ними заключил, и я останусь поблизости, чтобы подстраховать вас. Мои лазеры можно при необходимости развернуть в сторону планеты. В своем докладе я укажу, что вы сами восстановили контроль над ситуацией. - Я становился дипломатом. Если не удается диктовать, надо торговаться.
После долгих споров он наконец согласился со мной. Я проводил его с корабля, отдал пятнадцать заключенных под его опеку и перевел корабль на временную орбиту на высоте в тысячу километров над поверхностью планеты.
Оставалось сделать еще три дела.
Мы все - офицеры, матросы, пассажиры - собрались в круговом коридоре у носового воздушного шлюза. Задрапированные флагами алюмалоевые фобы покоились в шлюзе за моей спиной. Я читал заупокойную молитву Христианского Воссоединения.
Еще в каюте, облачаясь в белую форму и надевая через плечо черную траурную ленту, я решил достойно провести ритуал. Мой голос должен быть ровным, никакой дрожи. Я пообещал это самому себе. Оставалось только выполнить обещание.
Я начал без обиняков:
- Пепел к пеплу, прах к праху... Сэнди сидел на койке неподвижно, ожидая, когда Вакс разрешит ему двигаться.
- Человек, рожденный от женщины...
Сэнди, ухмыляясь, держал свой оркестрон над головой Рики.
Мой голос дрогнул. Слова застряли в горле. Я так же виновен в смерти Сэнди, как и те мерзавцы, что сидят на гауптвахте.