-- Да как вы смеете! Пойдите прочь, лукавый Мом!
-- Хорошо, я уйду -- и отправлюсь на виллу вашего мужа, где вы были вчера с принцессой Кримхильдой и откуда затем возвратились, совершив незаконный полет над озером Феб, где вас едва не изловили наши доблестные стражи порядка.
"Он все знает, все! Но откуда?!! То-то он часто поминает дьявола -- он сам не человек, а дьявол, Аргус тысячеглазый!".
-- Так мне уйти, дражайшая племянница?
-- Делайте что хотите. И думайте что хотите. Мне уже все равно. Но знайте, -- в голосе Софии Юстины зазвучал металл, -- когда Афродиту загоняют в угол, она становится Гекатой!
"Ого-го-го! -- подумал Корнелий Марцеллин. -- Крепко же я ее прижал! Увы, больше она мне ничего не скажет. А хотелось бы знать, кто у нее там прячется. Ничего, когда-нибудь этот счастливчик сам себя выдаст -- вот тогда я его уничтожу и займу его место. А до той поры придется потерпеть! Право же, Софи чересчур хороша, чтобы иметь ее всю и сразу!".
-- Не будем развивать эту тему, -- примирительно сказал он. -- Вас удовлетворит, если я начну думать, что в соседней комнате был человек под условным именем Купидон?
Она улыбнулась, удовлетворенная изяществом, с которым Корнелий вывел их обоих из затруднительного положения.
-- Иногда вы бываете просто неподражаемы, дядя.
-- Я учусь у вас, прекраснейшее создание среди всех живущих под Божественным Эфиром. О, если б только вы, рожденная из пены волн...
-- Как, вы опять?!
Он лукаво подмигнул ей, отчего Софию вновь пронзила нервная дрожь, и заговорщически заметил:
-- Сдается мне, ваш Купидон улетел. Он больше нас не слышит.
"Действительно, странно. После такого взрыва -- тишина! Уж не случилось ли беды с моим Марсом?", -- подумала она, и сердце отчаянно забилось.
Корнелий Марцеллин приблизился к самой кромке воды и, точно желая проверить свое предположение, наклонился к Софии:
-- Ну, все еще не верите?!
Она вдруг ощутила жгучее желание схватить дядю за ногу и столкнуть в воду, а самой выпрыгнуть -- и поглядеть, как будет он барахтаться в ее бассейне, весь, целиком, в своем роскошном калазирисе, с сенаторской звездой и княжеской диадемой... Она подавила в себе это желание, потому что знала, сколь страшно мстит Корнелий Марцеллин за унижения; пока что была игра -вот пусть игра игрой и остается!
-- Да, пожалуй, вы правы, Купидон улетел, -- и она лучисто улыбнулась ему.
-- Ага, значит, это все-таки был Купидон, -- рассмеялся сенатор и вдруг, сменив ироничный тон на страстный, заговорил: -- Вы самая восхитительная женщина на свете, София! Вы лживы до мозга костей, вы способны думать лишь о себе и собственных удовольствиях, вам доставляет радость понукать другими, вас переполняет желание царить над всеми мужчинами сразу, вы полагаете себя центром Мироздания -- и я готов согласиться с вами: вы этого достойны! И я такой! Я ничуть не лучше и не хуже вас! Вся разница между нами только в том, что Творец создал меня мужчиной, а вас -- женщиной! Он создал нас друг для друга, поймите это! Вы читаете мои мысли -- и я вижу вас насквозь! Вместе мы всемогущи! Нас ничего не разделяет, ничего!
-- Нас разделяют наши амбиции, -- вздохнула София. -- Там, где каждый из нас мечтает очутиться, есть место лишь для одного.
-- И что с того? Второй может стоять рядом.
-- Вы это серьезно, дядя?
-- Клянусь кровью Фортуната, я никогда не был более серьезен! Вы будете первым лицом в правительстве, когда я его возглавлю.
-- Первым после вас?
-- Но первым!
-- Не выйдет, дядя. Потому что правительство возглавлю я.
-- А если это вдруг случится, я буду после вас первым лицом?
-- У нас пошел откровенный разговор, так к чему нам эвфемизмы? Вы будете вторым лицом после меня, дядя; я обещаю.
-- Поклянитесь княжеской клятвой, Софи, как это сделал я, иначе я вам не поверю.
-- Клянусь кровью Фортуната! -- промолвила София, а сама подумала: "В конце концов, как сказал Цицерон, juravi lingua, mentem injuratum gero33. Боги извинят меня, если я обману этого Автолика. Вернее, оправдаю его ожидания: он сам сказал, что я лжива до мозга костей!". -- Итак, вы довольны, дядя?
-- Я в совершеннейшем восторге, милая Софи.
-- Вы слышите, как часы Пантеона бьют десять? Нам пора заняться Ульпинами, пока наши общие враги нас с вами не опередили.
-- Совершенно с вами согласен. Но прежде мне надлежит воспользоваться вашим любезным предложением.
-- Я снова вас не понимаю, дядя. Что вы теперь хотите от меня?
-- Лично я -- ничего, моя дражайшая племянница. Dixi34, я счастлив уже тем, что развеял вашу грусть. Но моя дочь...
-- Ваша дочь?..
-- Да, моя дочь. Вам известно, как люблю я мою Доротею.
-- Я тоже люблю ее, дядя. Вы хотите сказать, я могу для нее что-то сделать?
-- Полагаю, можете. Дело в том, что моя дочь несчастна.
-- В чем же ее несчастье?
-- Она влюблена.
-- Так это счастье, милый дядя!
-- Как посмотреть, милая племянница. Доротея влюблена в человека, который не отвечает ей взаимностью.
-- А-а, вот оно что. И вы хотите, чтобы я устроила счастье вашей дочери?
-- Только богиня способна это сделать; задача не из легких!
-- Неужели? В таком случае соблаговолите сообщить мне имя счастливца.
-- Извольте: это Варг, наследный принц Нарбоннский.
Нужно сказать, внутренне София Юстина была готова услышать нечто подобное. Дочь сенатора Доротея Марцеллина была скромной девушкой, которой недавно исполнилось восемнадцать, и всегда, сколько знала ее София, всецело находилась под контролем деспотичного отца. Помимо воли своего отца княжна Доротея не осмеливалась даже выйти в город, не то что полюбить кого-то! Следовательно, брак дочери с Варгом нужен был самому Корнелию Марцеллину -но вот зачем? Тут тоже была загадка, и София Юстина с присущей ей самоуверенностью предприняла попытку эту загадку с ходу разгадать.
-- Ваша дочь желает выйти замуж за человека, который бросил нам вызов?