Тихое змеиное шипение со всех сторон пробегало неприятными мурашками по коже от крестца до воротника, растворяясь холодом у корней волос на шее. Торговки-джарры сидели у своих корзин с ожерельями из морских раковин и понуро кутались в накидки со вшитыми перьями чаек. Вряд ли им удастся что-нибудь продать. Ни сегодня, ни через неделю. Они скорее по привычке приходили к причалу. Когда-то давно здесь цвела торговля, сильванийцы и ран'дьянцы не скупились на жемчуг, для вида скупая также украшения из раковин. Разумеется, остроухие подыгрывали человекоящерам и с восторгом покупали то, что джарры считали гораздо лучше и красивее любой жемчужины. Они гордились хитроумностью плетений своих ожерелий и красотой отдельных элементов с гладкими, оточенными волнами камнями. Сама природа творила эту красоту, и обитатели Тар'Джара ценили любое ее «изделие». От причудливого куска застывшей магмы, до голыша с замысловатым узором, найденного во время рыбной ловли. Им было невдомек, почему странные пришельцы с Материка горстями покупают жемчуг и разевают рты на полные корзины этого добра в мастерских ремесленников. Наверняка для джарров вести такой торг было так же, как для феларца продавать голодному путнику вместо краюхи хлеба пригоршню зерна.
К зиме запасы жемчуга подходили к концу, и купцы покидали Тар'Джар. Человекоящеры прекращали добычу, давая морю выспаться. Они затворялись в своем городке, где даже по ночам не горели огни, и там и зимовали.
После заката город действительно выглядел несколько зловеще. Даэмас заключил, что, в этот раз, найденные им книги об острове Отчаяния оказывались правдой. Скопление одинаковых домов с выдающимися ближе к середине башнями выделялось на берегу невзрачной громадой, походящей на муравейник. Не удивительно, что гостиницы, вернее комплекс домов для гостей, помещались в стороне от Тар'Джара, на горе.
Неторопливо шагая по тропинке наверх, Даэмас решил развлечь себя теми письмами, что всучили ему два посыльных столь неожиданно и поспешно, будто он являлся беглым некромантом, а не солидным волшебником. Хотя, винить их за это было трудно. Чернокнижник не принадлежал к тем, кто горазд разодеться в пух и прах, подчеркивая тем самым свой статус, даже если речь шла об экспедиции в кристально чистые храмы Сильвана. А уж в места, подобные Пепельным Пустошам, и подавно. Скромный кожаный плащ ран'дьянского покроя, доходящий до щиколоток, с узкими рукавами и высоким воротником, который при случае можно было запахнуть, скрыв половину лица, ботфорты, штаны, колет, ремень с пристегнутыми сумками, широкополая шляпа и перчатки без раструба со срезанными кончиками на пальцах, — наряд Даэмаса скорее напоминал облачение какого-нибудь бродяги-алхимика, чем чародея его ранга и возможностей.
Вскрыв первое письмо, чернокнижник с полным безразличия видом, тем не менее, внимательно пробежал глазами текст. О, да! Изложение было превосходным в горячности очередного вертопраха, что собирал под свою длань недалеких адептов без царя в голове, которым запал молодости и огонь бравады оказывались милее отсаживания зада в лаборатории почтенного мастера и постижения глубоких таинств. Таким почетное некогда звание аспиранта в нынешние времена было хуже стигмы феларского палача за воровство. Хотя, наука магии всегда забирала много времени, но многие считали, что она «крадет» это время у них… Или они сами воруют это время у себя, когда за порогом ждут не дождутся великие дела!
Даэмас вздохнул — письмо в его пальцах вспыхнуло и обратилось в пепел. Он вдруг почувствовал себя каким-то, старым что ли? Он, как и все дети войны, быстро повзрослел. Совсем мальчишкой защитил свою башню в Шаргарде — вот там был запал и горячность. В одиночку против имперской когорты! Шутка ли!? Отстояв наследство родителя, будто все себе доказал, но нет! Потом были опыты. Бессонные ночи в лаборатории. Бесконечные бдения над книгами. Талант не терпел простоя! И, укрепляя что ни день свой разум новыми знаниями, свой талант всё новыми и новыми навыками, Даэмас обрёл ту уверенность и спокойствие, которое авторы подобных писем пытались добыть в бесконечной суете событий и интриг.
Однако оставалось еще одно письмо. Чернокнижник поспешил вскрыть и его…
Он даже остановился. Ироничная улыбка пробежала по губам. Вот это был уже образчик какого-то воззвания к солдатам, нежели к кругу просвещенных хоть в какой-то мере людей в колдовских делах.
— Прекрасно! — заключил Даэмас, — Поистине, этот клочок бумаги стоит больше, чем написанное на нем!
Не удосужив литературные потуги очередного лидера «тайного общества» даже сожжением, чернокнижник скомкал и выбросил письмо. События приняли интересный оборот! Не успел он ступить на твердую почву после утомительных недель плавания, как его разом пригласили вступить в ряды и тех, кто собирался разобрать Красные Башни до последнего камешка, и тех, кто собирался защитить руины от первых любой ценой. Блестящая демонстрация «единства» магов в столь щекотливом вопросе о судьбах мира сего, обещанная в шаргардской гильдии, неприятно поражала и даже настораживала. Куда уж там до старых добрых времен, когда собирались классические компании из столь разных слоев общества, что и верилось с трудом, например: рыцарь с магом, прихватив с собой целителя и вора до кучи, шли в восемь ног, совершая в восемь рук подвиги, покрывая себя славой, а землю — трупами злодеев…
Теперь следовало отыскать хоть кого-нибудь из магической братии, у кого была голова на плечах, при этом своя голова, и вдобавок холодная голова. А это, судя по письмам, обещало быть нелегкой задачей.
Даэмас уже предвкушал все то, что он увидел на вывеске, ведь морская болезнь отступила, наконец, позволяя насладится трапезой в полной мере. Что и говорить, чернокнижник сильно исхудал за время путешествия. Он прибавил шагу, когда ноздри начал дразнить заманчивый аромат жаркого из ближайшего гостиного двора. Свернув за угол чернокнижник чуть не сбил с ног фигуру, закутанную в плащ. Мелькнула мысль, что встречный где-то попадался уже на глаза. Возможно даже у причала, и, возможно так же, был тем, кто передал письмо.
Чернокнижник остановился — впереди были еще четверо. Занималось действо, напоминающее сильванийский приключенческий роман о магах, построенный лишь на домыслах автора. Первое правило боевого мага гласило: всегда нападай сразу, если только речь не идет о дуэли. Собственно, нарушение первого правила делало бессмысленным перечислять остальные, так как собравшиеся уже обрекли себя на поражение, тем паче облегчив Даэмасу задачу, так как стояли они группой и полукругом — лучше не придумать…
Всё дело разрешилось в доли секунды. Четверо в страхе разбежались с дикими воплями. Даэмас пожалел этих неучей и отправил за каждым по фантому, которого видел только тот, на кого он был натравлен, при этом жертва испытывала приступ животного ужаса столько времени, сколько фантом ее преследовал, а фантом преследовал ровно столько, сколько хотел его хозяин. Чернокнижник угостил каждого порцией отменного страха на добрую четверть часа. Тот же, кого Даэмас чуть не сбил с ног, заворачивая за угол, в изумлении стоял с отвисшей челюстью, когда вся мощь его заклятия была рассеяна щелчком пальцев противника.
— Это же надо! — неподдельно изумился чернокнижник, — Посылать по мою душу неучей, которые даже не могут сами бросить заклятие, а вешают его в воздухе и потом отталкивают от себя в цель посредством защитного зеркала… И, к тому же, не имеют никакой психологической защиты. Молодой человек, не говорите ни слова, прошу вас! Удалитесь к тому, кто вас послал, как говорится в феларском писании, и скажите ему, что с такими защитниками Красные Башни не продержатся и недели.
Молодой маг стоял в нерешительности некоторое время, но потом, заметив как из-под земли у его ног вылезает жуткая личина фантома, неуклюже поклонился и, на негнущихся ногах, пошел обратно по тропинке. Даэмас испустил глубокий вздох и открыл дверь гостиного двора, а фантом рыкнул с досады и ушел обратно в земную твердь.
— Здравствуй, Даэмас! — воскликнул преклонного даже для мага возраста человек, и, обернувшись к тем, кто сидел за столом позади него, добавил, — Господа, прошу любить и жаловать один из моих лучших учеников!
Даэмас оцепенел. Чернокнижник уже добрый десяток лет не кланялся никому и нигде, но здесь отвесил поясной поклон и дрожащими губами тихо произнес:
— Мастер…
— Полноте, вы сами уже мэтр. Стоит ли? — тепло улыбнулся архимаг.
— Всегда помнить и никогда не забывать учителя, всегда хранить в сердце… — прохрипел чернокнижник, не в силах поднять взгляд на своего давнего наставника.
— «Проклятье, на нем роба магистра ордена Огня… Так вот в чем дело! Вот против кого я должен буду сражаться!» — мысли проносились в голове, наскакивая одна на другую.
По виску Даэмаса пробежала капля холодного пота.
— «Я знаю, зачем ты прибыл сюда, и не держу на тебя зла, дорогой мой ученик. Более того, я рад, что мой питомец, выпорхнув из гнезда, все-таки взлетел так высоко».
Эти слова слышал только чернокнижник. В них не было упрека или горечи. Только снова это тепло напомнило, совсем немного, то, что он получал еще совсем маленьким, когда друг его отца заботливо и терпеливо преподавал ему первые навыки в стихийной магии.
Чернокнижник неуклюже кланялся в ответ, стеклянными глазами глядя на четверых спутников архимага, что по очереди вставали из-за стола и свидетельствовали ему свое почтение… Будто его вырвали из этого, по мнению Даэмаса, весьма гнусного времени и водворили назад, туда, где был обязателен этикет и честь, не раздутые, но в пышности всегда ясные в своем назначении церемониалы. Туда, до проклятой небом и землей эпохи Сокрушения Идолов! В те времена его еще не было на свете, но в детстве он читал, и много читал, о тех счастливых днях, когда магия была уделом избранных, когда ее не опошляли прикосновением рук «ловцов удачи» и кинжалами наемных убийц, кандалами из сплавов против творения заклятий и кострами инквизиции.
В глубоком изумлении Даэмас повернулся, оглядывая залу, где шастали человекоящеры, подавая еду и питие… Где же его партия? Те, кого обещали в письмах хором и Окулюс Берс, и председатель совета шаргардской гильдии. Где они? Неужели будет нечто подобное той жалкой шайке, что пыталась изобразить нечто, что и язык не повернется назвать колдовством, за порогом заведения?!
Взгляд блуждал по зале, спотыкаясь на оборванцах с покусанными бродячими собаками деревянными палками и жезлами. Какой позор! И вот ЭТО посмело явиться за могуществом ордена Огня?! Счастье, что покойный архимагистр не видел всего этого сейчас. Последний из Xenos избавил старика от такой горькой доли, сбросив в ненасытное чрево вулкана Фойервельта.
— Мэтр, подходите. Мы давно ожидаем вас, — прошипел человекоящер, обернувшись от стола у камина, позвякивая цепями на шее, медальонами и фетишами у пояса.
Чернокнижнику ком подкатил к горлу.
— Что же вы, мэтр? — из-за широкой спины шамана поднялся статный ларонийский эльф, жестом приглашая садиться.
Даэмас облегченно вздохнул. Ларонийский колдун — уже не плохо и не так мерзко как казалось сначала.
— Вы Даэмас, я полагаю? — эльф склонился, — Моё имя Зойт, из дома Даэран. Рад приветствовать вас!
Сухое ларонийское приветствие скрасило этот, начавшийся, казалось, так скверно, вечер. Чернокнижник уселся за стол. Аппетита и след простыл, но подкрепиться нужно было обязательно.
Зойт, будто прочитав мысли Даэмаса, пододвинул тарелку на удивление приличного жаркого, сопроводив фразой:
— Ешьте, мэтр. Завтра силы вам очень понадобятся.
— Благодарю.
— Не стоит. Будет лучше, если вы составите мне компанию, и мы разопьем бутылочку замечательного сильванийского вина. Я сам выбирал. Не поверите, какие сорта иной раз находятся в подвалах этого всеми забытого уголка мира!
— Конечно-конечно… — отрешенно ответил Даэмас, подставляя глиняную кружку.
— Вот и славно, мэтр, — колдун успокоительно положил свою руку на запястье чернокнижника.
Наверняка этот ларониец был единственным из всех, кто понимал, что сейчас испытывал Даэмас. И как не привычно было по обыкновению здравому и холодному рассудку метаться в горниле воспоминаний и выбора: между долгом могущественного мага перед миром и почтением благодарного ученика перед наставником.
— Мы с ними обо всем договорились, — начал шаман человекоящер на чистом феларском, даже без акцента, — Приятно иметь дело с осколками былой эпохи. Все случится на закате завтрашнего дня. Не волнуйтесь, мэтр, вся эта шваль, что сейчас напивается по углам не будет с нами в одних рядах. Это я вам обещаю.
— А кто вы такой, чтобы мне это обещать? — довольно резко спросил Даэмас.
— Не судите по моему облачению, сударь, и не боритесь со своими эмоциями так яростно. Уже через край, поверьте мне. Я — высший патриарх от повелителя морей и духа глубин.
— Без его помощи нам не обойтись, — вставил Зойт, — Вы же знаете, что маги ордена Огня пользуются в бою только одной стихией, но владеют ей в совершенстве. А мы имеем честь завтра сражаться с лучшими из них. Вот, например, та пара, что рядом с архимагом, белокурые юноша и девушка. Это брат и сестра, по слухам, внебрачные дети самого Рейтца из Красных Башен. Очень сильные чародеи, жаль, что последние из боевых магов огня.
— А остальные двое? — поинтересовался Даэмас, стараясь вернуть свой разум обратно в привычное русло, ведь нужно было подготовиться, и хорошенько, к будущему сражению, коль скоро на шахматной доске этой партии за могущество все еще оставались столь весомые фигуры.
— Полуэльф и гном? О них нам известно мало, — Зойт промочил горло вином и продолжил, — Но оба явно повелители духов. Иначе, зачем бы им такое количество оберегов и парные жезлы для создания связующих заклятий?
— Вы присмотритесь к их жезлам, господа, — прервал шаман и тонко зашипел, явно пытаясь присвистнуть, — Это реликты эпох еще до Сокрушения Идолов. Заметьте, оба древка не соединены меж собой цепью или веревкой. Таких вещей больше не осталось. Творение чистой магии!
— И феларского краснодеревщика из сильванийского вяза, — усмехнулся чернокнижник, пригубив вина, — Отменно, мэтр Зойт! Но у моего языка совсем нет памяти…