— Ну не с пустого же места?
— Конечно, — гном нахмурился и потянулся к мешочку с табаком, но, помедлив, вернул тот за пазуху, — Наверняка знаешь, что гномы плодовиты. Родни у меня была тьма. И подарил же Основатель одного кузена, еще борода коротка, а уж боек был — страх. Все за девками ухлестывал. А что ему? Карманы полны золота. Его дед сколотил состояние на ювелирном деле. Старик то думал, пусть побесится, привыкнет вкусно жрать и сладко дрыхнуть, а там, как время придет, по-швигебургски даст один только погнутый медяк и либо с этим медяком тракты топтать, либо сплавить в кругляш и отчеканить руну подмастерья. Добрая традиция. Привычный к сытной жратве и мягким кроватям в тепле да с девахой под боком не захочет вот так, за ломаный грош, все променять на сапоги да походный плащ. В подмастерьях год проходит, жирок сгонит, и уже серебряный кругляш отчеканит себе. А там уж можно пояс туго не затягивая и до мастера в сытости доработать.
— Как у вас все хорошо устроено! — неподдельно изумился Карнаж.
— Хорошо то хорошо, да ничего хорошего мой кузен из этого не извлек. Была одна деваха, что и мне и ему оказалась очень по душе, — Гортт с чувством крякнул и все же решил набить свою трубку, — Так мы вот друг друга по этому делу и за бороды потаскали, и за горло подержали, и глаза подбили не раз. Она тоже хороша, никак выбрать не могла… Один раз к нам в Швигебург заявился белобрысый эльф в компании ран'дьянской воительницы. У той был изумительный плащ, а на плечах подшиты перья феникса. Красота невиданная. Будь не ладны, прости, Карнаж, твои сородичи, но шить умеют знатно. Наша как увидела, вся аж изошла. И мой кузен пообещал в лепешку расшибиться, но достать ей такие перышки. Я тоже дурень, надо было ему тогда, наверное, ноги переломать, что б никуда не делся! А так, уговорами, ни в какую.
«Ловец удачи» сделал над собой усилие, чтобы не показать, насколько были знакомы ему описанные гномом приезжие в фивландскую столицу, хотя это ему далось не без труда. Он еще помнил тонкий запах духов от того плаща, в который Рунэада кутала его, когда они перебирались через горные перевалы и ночевали в пещерах. Тепло этого воспоминания приятно согревало сердце, и его собеседник даже осекся, увидев рассеянный взгляд желтых глаз. Полукровка откинул назад непослушную прядь волос и, с шумом выпустив носом воздух, кивнул, чтобы гном продолжал.
— Ну так вот. Однако мой кузен, как ни пытался, не мог найти того, кто бы смог подсобить в задуманном. Сам то он дальше пригородов Швигебурга, где в трактирах с приятелями кутил, Материк не знал. Так только, над картами сидел и все кумекал как бы добраться до Огненных Рифов. И принесла же нелегкая к нам в столицу чародея одного.
— Шрама? — значительно вскинул брови Феникс, который не так давно слышал от Гортта несколько другую причину мести старому чернокнижнику.
— Его самого. И не смотри на меня так, мы гномы не будем первому встречному, даже если тот прикончил нашего кровника, сразу говорить про то, какие дурни у нас в роду водились. Но отблагодарить тебя следовало, что я и сделал.
— Чуть не напоив до смерти, — усмехнулся Карнаж.
— Так мы ж народ широкий! — закусив трубку, растянулся в довольной улыбке Гортт, подбоченившись.
— И как же помог ему тот чернокнижник? — решил вернуть разговор в нужное русло Феникс.
— Не знаю. Только потом уже в телеге спеленатого приволокли кузена назад через несколько месяцев мои старые знакомцы. Всего седого и в глазах, понятно, разума ни капли. Начали дознаваться что и как. Да разве с него что-то толковое спросишь? А Шрама того вообще не помнил, словно и не было этого чернокнижника. Только вот я не забыл и хорошо помнил эту располосованную рожу! — сквозь зубы процедил Гортт, — Поэтому и искал встречи. Поэтому погнутый медяк на шее таскаю по сей день. Мочи не было оставаться в Швигебурге и видеть как она хлопотала над кузеном дни напролет. Все надеялась разум ему вернуть.
— Позвали бы чародея, — осторожно заметил Карнаж.
— А сам как думаешь? И звать то не пришлось. Едва узнали что на феникса ходил, слетелись как мухи на дерьмо! Давай дознаваться как и чего было… Дознались. Я кошель магу сунул и тот поведал. Какая-то черная густая тень, с вороньим огромным клювом и бешенными красными глазами. Крылья в размахе как бы огибают со всех сторон, а сам стоишь как вкопанный и только чувствуешь, что сердце кровью наполняется и от животного ужаса ум за разум заходит и глаза на лоб лезут.
— Ничего себе картинка! — Карнаж непроизвольно содрогнулся, — На гравюрах…
— Видел… Я библиотеки Швигебурга перевернул вверх дном. В редких томах встречалась такое изображение, в основном красивые огненные птицы. Только вот одна интересная штука — все художества с красотищей были кисти ран'дьянских мастеров. А беднягу Морвириари за его творения высмеивали, но ведь, как видишь, прав был старикан и неспроста большинство своих безумных трудов и рисунков сохранил у ларонийцев. Наверное от того что у них с головой тоже не все в порядке.
— Союз с драконами, пожалуй, свидетельствует о том, что как раз головы у некоторых из них мыслят весьма прозорливо, — возразил «ловец удачи».
— Карнаж, — гном выдержал значительную паузу, — Поверь мне, такой союз дорогого стоит и можно сколько угодно говорить о прозорливости белых эльфов. Но тебе наверняка не приходилось видеть то, что осталось от наших деревень у плотины Ксена в Горах Драконьего Проклятия. И я никогда не поверю, что драконы сожгли швигебургских инженеров без ведома ларонийцев или, по крайней мере, не с их молчаливого согласия. Я как-то раз поехал навестить кузена и свою бывшую возлюбленную. Они перебрались туда вместе с ее братом, который неплохо устроился в инженерном корпусе. Все, что я нашел, так это пару шатавшихся без дела вокруг огромного пепелища эльфов.
— И как собираешься узнать теперь, который из драконов это сделал? — желтые глаза впились в гнома, не упуская ни одного движения на озадаченном лице.
Полукровка ожидал услышать нечто, что помогло бы в его собственных поисках способа мести, о котором он как-то не задумывался до этого времени настолько глубоко. Однако ожиданиям не суждено было оправдаться.
— Мне удалось отыскать одного уцелевшего, и он сказал о верном знаке, по которому я смогу узнать ту курву, что пожгла мою родню! — в глазах Гортта взвилось адское пламя ненависти, — Полоска выцветшей чешуи на лбу. Когда дознавался в Истании, оказалось, что этот выродок и туда наведывался, овец да коров таскал. Старожилы говаривали, что молодой он еще дракон и так удаль свою показывает. Но с нашей деревней у плотины не все просто. Я так скажу тебе, Карнаж, что твоя мать, что мой кузен — ухлопаны одной лапой. Кто-то там, среди драконьего племени, решает некоторые вещи. Вот бы найти и с него спросить! Было бы куда больше толку.
— Найдем, Гортт. Обязательно найдем! — пообещал «ловец удачи».
— Эх! Дожить бы! — ответил гном, — Тебе то что? По моим прикидкам эту землю не больше четверти века топчешь, и если не будешь шею подставлять, когда не надо, смело намеришь пару столетий. Знаю я вашего ран'дьянского брата, приходилось видывать…
Собеседник Карнажа запнулся на полуслове. Среди багрянца густых и непослушных в своей пышности волос полукровки блеснуло белое серебро прядей, когда тот в очередной раз проводил своей пятерней. Гортта всегда изумляли волосы ран'дьянцев и он, что там говорить, не упускал случая лишний раз остановить взгляд на этой красоте истинно материковой природы, которая зародилась еще до того, как первый корабль восьми народов ударился носом в песок на отмелях южного побережья.
Нет, убийца драконов знал, что не ошибся, на него смотрели пусть усталые оттого, что успели повидать, но все равно молодые глаза. Может быть гном упустил что-то из новой моды, например на прически, однако тогда он не смог бы объяснить почему вся остальная одежда полукровки давно и безнадежно отстала от, не то что ран'дьянских франтов, даже от сильванийских эльфов.
— На что ты смотришь? — спросил скорее для того, чтобы полностью убедиться в правоте собственных выводов Карнаж, нежели на самом деле узнать причину.
— Да так, — смутился Гортт и напряженно задымил своей трубкой, — Где себе седин нашел?
— Точно не помню, — не моргнув глазом ответил полукровка, хотя понимал, что гном не увидит сейчас его усилий в лицемерии, однако сомнения тоже были существенны, чтобы вот так запросто рассказать об убийстве феникса, — Еще, поговорим об этом как-нибудь.
Живот «ловца удачи» предательски заурчал. Карнаж встал и побрел в сторону камбуза. Гортт украдкой посмотрел ему в сгорбленную спину, где на солнце в ряд искрились маленькие огни подшитых на спине куртки перьев.
Фивландцы всегда были активнее своего возраста и не гнушались по простому говорить даже с теми, кто был их гораздо младше, как этот «ловец удачи», что в три раза уступал рыжебородому убийце драконов. Однако, седины там, где только наступала зрелость, вводили фивландцев почти всегда в некий ступор, наверняка потому, что их жизнерадостность и размеренность явно не вязалась с оголтелой погоней некоторых людей и эльфов за временем. Оно, как полагали гномы, от этого еще более ускользало меж жадных пальцев.
Гортт резко закашлялся, зажав рот ладонью, чтобы никто не услышал и склонился вперед, чтобы никто не разглядел как его скрутило на самом деле. Отдернув ладонь и хмуро посмотрев на нее, щурясь от яркого солнца, которое в это утро явно решило его ослепить, он пробормотал себе под нос:
— Верно говорят… Мы все как листья осенью. Сорвались с ветки и беззаботно кружим на ветру. Неважно кто и когда оторвался. Все равно, как только ветер судеб наиграется с нами — ляжем на холодную землю. И черт его знает, поднимет нас новый порыв вместе с ворохом других или это уже все…
Небольшой плавучий городок, что представлял собой корабль гильдии магов, постепенно начинал жить своей жизнью. Убийцы драконов освоились с неспешным, спокойным и сытым времяпрепровождением. Команда была привычна к различным капризам магов, в сравнении с которыми прожорливость наемников была просто детским лепетом. Поваров немного смущали не то, что аппетиты, а однообразие требуемой пищи. Однако, накормить отряд здоровых и крепких парней оказывалось гораздо проще, ведь вкусы тех были непритязательны и вся стряпня могла уместиться всего в нескольких чанах, нежели экспедицию магов, где каждый считал своим долгом потребовать что-то отличное от остальных. Особенно туго приходилось коку и его подручным, когда на борту собирались молодые адепты, так как их вкусы, как и у старших магов, были изысканы, иной раз даже чересчур, вдобавок уплетали они за троих.
Подходя к камбузу, Карнаж задрал голову вверх, оказавшись в тени огромного паруса, и заворожено наблюдал, как вся махина плотной белой ткани напрягается под порывами ветра и несет судно вперед. В шторм с опущенными парусами корабль казался полукровке не столь большим и величественным — еще бы, там для него существовало только несколько досок возле штурвала под ногами, да само рулевое колесо со скользкими от морской воды рукоятками. Теперь же и ветряные мельницы, кружили своими лопастями, выдвинувшись из отверстий в крыше камбуза, и трубы дымили то там, то тут… Такого судна Фениксу еще не приходилось видеть — огромное, напичканное новейшими идеями умельцев Швигебурга и мудреными решениями истанийцев в конструкции мелких предметов обихода. Хотел бы «ловец удачи» посмотреть на того пирата, что дерзнул бы поднять черный флаг проплывая мимо — его посудину разнесло бы в пух и прах прежде он успел отдраить люки на батареях и запалить фитили у пушек. Огневая мощь корабля гильдии соответствовала его размерам. Что и говорить, феларский король не поскупился, при этом здорово прижав хвост придворным магам, так как подобных громадин, как приходилось слышать Карнажу, в гильдии имелось всего две или три. И даже это жалкое количество, считалось неслыханной роскошью. Фелар славился своим флотом и некогда, еще до войны, был мощной морской державой. Однако теперь собственные корабли у гильдий, не включаемые в королевские реестры, все равно продолжали быть особым шиком и привилегией немногих на Материке.
Проникнувшись сознанием того, насколько большая честь ему была оказана, Карнаж усмехнулся и ступил на порог камбуза. Изнутри до него доходили настолько заманчивые запахи, что ноздри полукровки напряглись и задумчивые складки на лбу разгладились, очистив разум от высоких мотивов, придворной чести и роскоши.
Корабельная трапезная была довольно просторной. В ней имелось множество столов как стоящих отдельной, так и окруживших кольцом деревянные балки, подпиравшие потолок, дабы использовать все доступное пространство с толком, как было заведено у феларских кораблестроителей. Большинство убийц драконов успели набить брюхо и отправиться на палубу, придаваясь полнейшему безделью. «Ловец удачи» скупо ответил на несколько приветствий в свой адрес и уселся в одиночестве за один из тех столов, что кругом ставились подле балок, едва протиснувшись туда. Иной раз феларские кораблестроители все же забывали о такой, совсем не существенной детали, как человек посреди деревянной мебели, который мог и не соответствовать идеалам молодых атлетов из старомодных романов о рыцарских победах над драконами. Но, видимо, в проекте для гильдии магов мастера на шаргардской верфи проявили простаки неслыханное расточительство полезного пространства, хотя полукровке приходилось плавать на сильванийских судах, где подобное посчитали бы просто жалкой каморкой. Тем не менее, Карнаж посвятил себя целиком поглощению завтрака, скорее обильного, нежели вкусного, даже не замечая поминутный стук глиняной кружки о доски стола над ухом — несколько моряков в компании наемников по соседству играли в кости.
После окончания трапезы Феникс отметил про себя, что, хоть он и не считал себя привередой, но с печеным картофелем коку нужно было заканчивать, или хотя бы сделать перерыв и, наконец, прекратить совать всем наемникам под нос эти отвратительные вареные бобы по-швигебургски, перченые до такой степени, что собака завизжит. В конце концов можно было напрячь зрение и память и научиться все же отличать гномов от людей, а людей от полукровок. Последних, пусть и было в отряде меньшинство, однако помощник капитана, если Карнажу не изменяла память, был полуэльфом. Отсюда можно было сделать вывод, что готовить на вкус тех, чья смешанная кровь тяготела к более утонченным эльфийским вкусам в пище, повар все же мог. Так какого дьявола было пичкать его, Феникса, у которого разве что не на лбу написано, сколь он далек от гномьей братии, этим диким варевом, способным проделать дыру даже в его, почти всеядном, брюхе?!
Хлопки опрокидываемой поминутно кружки за соседним столом и возгласы полные азарта вдруг оборвались. Карнаж исподлобья наблюдал за тем, как мимо столов неспешно проходил тот самый старый феларец, бывший «бешенный» и правая рука Тарда в этой экспедиции.
«Тень» тронула «ловца удачи» за плечо… Ранкены, все без исключения, обучались развитию одного полезного свойства — интуиции, которая иногда достигала необычайных высот почти до уровня провидения архимагов. Киракава в свое время рассказал, каким именно образом заполучить собственную «тень» себе в союзники, что простые непосвященные называли иногда «глазами на затылке» или «прорицанием». Видимо, таинства именно этих техник пытался выведать Даэмас во время визита полукровки в башню чернокнижника. Но в сущности, даже если бы не был связан клятвой, Карнаж не смог бы рассказать многого, ведь ранкены довольствовались лишь остатками, крошками со стола таинств древности. В свое время эти убийцы, точно так же как и многие, украли ценные знания и использовали в своих интересах.
Старый феларец пристально смотрел на Феникса. В этот момент полукровка жалел лишь об одном, что судьба забрала его наставника слишком рано, и Киракава не успел передать и десятой доли того, что умел, из касающегося перехватывания направленных эмоций и мыслей противника. Но один способ полукровке все-таки открылся и он собирался пустить его в дело именно сейчас, когда «тень» за его спиной будто в силу теребила за плечо и указывала в сторону этого странного человека. Глаза феларца впились в меч, носимый по привычке рукоятью вниз… Проклятая привычка здесь оказалась не кстати, так как подобным образом оружие носил определенный круг лиц, а на него имелся другой круг лиц, которые могли опознать первых, и ни к чему хорошему это, как правило, не приводило.
Но как же тогда было быть с тем сном, что привиделся полукровке? Подобное не приходит просто так и лишь недальновидный и самоуверенный дурак, по мнению Феникса, не подумает что-либо предпринять. По крайней мере, станет неразлучен на какое-то время со своим оружием.
Старый феларец отвернулся от полукровки, приподняв одного из наемников за ворот:
— Прохлаждаетесь?! Где вам сказано было быть?
— Да что стрясется с грузом в море?! Вокруг вода — куда деваться?
— Так все равно же кто-то покопался в ящиках. Один остался совсем пуст и все содержимое пропало, только ворох соломы остался, — стараясь говорить предельно спокойно, «бешенный» тем не менее крепко сжимал ворот куртки молодого соотечественника, — Так что собери парней и глаз с ящиков не спускать. А то так, глядишь, на драконов с голыми руками пойти придется!
Наемники с недовольным ворчанием покинули камбуз, прихватив с собой кружку и кости. Сопровождение из моряков, с которыми они до этого проводили время в плену азарта, не оставляло сомнений, что по прибытии на пост игра продолжится еще жарче чем до этого.
Когда феларец уселся на скамью и потребовал подать чего-нибудь пожевать, Карнаж вернулся за свой стол с бутылью островитянской выпивки и, невозмутимо распечатав ее, налил немного в глиняную маленькую плошку, из которой обычно пили этот напиток, поднес к губам и резко, одним махом осушил. Эта оказалась гораздо лучше той дряни, которой потчевал его мэтр Николаус в своем заведении в Лангвальде. Впрочем, через швигебургские доки в Фивланд подобная контрабанда шла весьма скверного качества и содержания. Здесь же повар не мешкая подал ему как раз то, что было нужно, и что не заставит поперхнуться после первого же глотка. Иногда, стремление магов превращать корабли своего небольшого флота в плавучие города со всеми удобствами с лихвой оправдывало себя в глазах «ловца удачи».
Бывший «бешенный» и ранкен сидели молча. Между ними пустовал один стол, из-за которого феларец прогнал поглощенных игрой моряков и наемников. На том месте, где раньше сидела веселая компания, теперь сверкали молнии двух встретившихся взглядов. «Бешенный» будто специально не оставлял Карнажу и тени сомнения, что наконец-то сложил для себя все факты и мысли воедино и вычислил кем именно был их компаньон-полукровка. Феникс платил той же монетой, давая понять, что не лыком шит и изобличил агента феларской канцелярии. Впрочем, если для «бешенного» открытие касательно полукровки вызвало неприятное удивление, как можно было судить по гримасам и сильно нахмуренным бровям, даже когда он припадал к кружке с пивом, то сам виновник беспокойства не был поражен тем, что тайная служба при короле отправила вместе с убийцами драконов своего человека. И именно такого. Ведь в одном состояла основная трудность для сыскарей его величества — в отряд наемников не брали тех, кто мало смыслил в бою или имел незначительный военный опыт. Аккуратно перерезать глотки кинжалом в темной подворотне и вспарывать алебардой брюхо дракону в открытом бою было совсем не одно и тоже. Отчего этот старый ветеран войн с Лароном и островитянами, где-то возымевший такую ненависть к ранкенам, был плохим соглядатаем, но отменным рубакой. Тем не менее, ставка канцелярии оказывалась верной — в убийцы драконов почти всегда охотно брали тех, кто рассматривал свершение мести путем огня и меча, а, соответственно, редко пытался встрять в шпионские интриги и заговоры, почитая их для себя густым непроходимым лесом.
Такой открытый поединок взглядов делал мало чести Фениксу, и, все же, он списал это на свой счет как разведку боем, хотя мог бы и схитрить.