- Ты готов на что угодно, лишь бы Алвисид снял с тебя заклятие!
- Ты - храбрый рыцарь, Уррий, - услышал он в ответ усталый голос, - но глуп. Я ничего бы не смог сделать... И Хамрая больше нет.
- А ты?
- Я - барон Ансеис, у меня больше нет магии.
- Ты отдал свою магическую сущность за то, чтобы я вернулся к жизни? - Радхаур был удивлен.
- Нет.
- Нет?
- Нет, ты возрожден к жизни не мной.
- А кем?
- Я не хотел делать этого, Уррий, но иначе она убила бы себя. То есть не то, чтобы я не хотел, чтобы ты жил, - злясь на собственные слова, поправился бывший маг, - но во так вот...
- Марьян... - вздохнул Радхаур.
- Не Марьян, - вздохнул Ансеис. - Марьян умерла на крепостной стене в тот миг, когда Иглангер пронзил твое сердце. У нее вновь появилась смертельная рана на груди. - Он помолчал и добавил: Горб и безобразные шрамы с пятном на лице - тоже...
- Но если не она, то кто же? - Радхаур хотел встать с холодной земли, но был еще слаб.
Ногам так приятно было в теплой воде.
- Принцесса.
- Рогнеда! - в душу Радхаура хлынуло почти забытое тепло. Рогнеда!.. Где она? Я хочу ее видеть.
- Вот, - с какой-то непонятной злостью произнес барон, указывая на спокойно отражавшее свет многочисленных факелов маленькое озерцо.
- Что вот? - не понял граф.
- Она превратилась в озеро. Чтобы жил ты.
Радхаур ничего не сказал. Он просто медленно подтянул под себя ноги.
Чтобы покончить с неприятным разговором, барон сказал:
- Она превратилась в озеро, потому что не могла жить без любви. Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид. Другого пути не было, Радхаур. Она предложила это колдовство, я не знал о нем.
- Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид... задумчиво повторил Радхаур и рывком встал на ноги.
Повернулся к Алвисиду.
- Сэр Алан, это правда?
- Да, - тяжко разлепил каменные губы Алвисид. - Правда... Собери мои члены и я возвращу ей прежний облик. Она... она любит тебя... Странно...
- Странно, что любит меня? - удивился Радхаур.
- Да. Ты же ведь никого не любишь...
Радхаур сжал в руке рукоять Гурондоля. Ему захотелось изо всех сил рубануть эту каменную голову.
Но он сдержал себя. Отвернулся.
Он смотрел на озеро и молчал.
Ансеис не знал, о чем думал Радхаур. Но догадывался.
- Возьми одежды, Радхаур, - сказал барон, протягивая заранее приготовленную одежду. - И пойдем наверх, здесь уже больше нечего делать.
Радхаур посмотрел на бывшего мага и сказал:
- Все-таки, предсказания сбываются. Я - лишь игрушка в руках судьбы, я ничего не могу решить сам!
- Другой бы на моем месте сказал: как и все мы, - ответил Ансеис. - Но это не так. Ты - сам хозяин своей жизни. Если бы Рогнеда тебя не любила - не Наследника Алвисида, а именно тебя, Радхаура, она не стала бы жертвовать собой. Да она и не... Она верила... То есть, она верит, что ты вернешь ей жизнь. И подаришь любовь...
- Подарю любовь... - эхом повторил Радхаур. - Я должен собирать Алвисида, чтобы...
- Ты ничего не должен! - не выдержал Ансеис. - Никому! Там, наверху, в часовне, лежит твоя любовь прежняя. С горбом и шрамами, изуродованная потерей любимого. Здесь - твоя любовь будущая. А ты... Ты можешь делать, что угодно. Что тебе подсказывает сердце. Можешь запереться в замке и наливаться элем до конца дней своих!..
Он замолчал и отвернулся.
Радхаур взял у него из рук одежду и быстро натянул на себя.
- Эмрис знает обо всем этом? - почему-то спросил он.
- Его величество король? Нет, Рогнеда просила ничего не сообщать брату, пока не свершится. Он, наверное, еще спит. Сейчас раннее утро. Пошли, мы все объясним ему.
- Объясним?! Разве такое объяснишь? Ладно, идем наверх.
x x x
Пятеро мужчин сидели за столом в комнате графа Маридунского и пили эль.
Они молчали, потому что любые слова были неуместны - плохие ни к чему не приведут, а хорошие ничего не значат.
Сэр Бламур, по обыкновению нахмурившись, доливал эль когда у кого-либо пустел бокал.
Они сидели так долго - верховный король, граф Маридунский, барон Ансеис, отец Флоридас и сэр Бламур. Каждый думал о своем и мысли у всех были невеселые.
Этвард старался не смотреть на названного брата - после возвращения из тьмы смерти волосы Радхаура стали красными, как кровь. Жуткое зрелище - до боли знакомое лицо стало чужим.