"Впрочем, могут ведь существовать заклинания, позволяющие проходить сквозь стекло?" - подумал Лайам и едва не свалился с выступа, напуганный пронзительным воплем, раздавшимся у него за спиной. Сердце его бешено заколотилось, а с губ сорвалось невнятное восклицание.
Лайам медленно повернулся, слыша стук собственной крови в ушах, опустился на колени и заглянул внутрь храма. Несмотря на царивший под сводом купола полумрак, он сумел разглядеть клетку грифона; та раскачивалась на длинной цепи по широкой дуге. Клетка подлетела к окну, и плененное существо взглянуло прямо на человека - огромные черные глаза поверх острого клюва.
Лайам замер, а грифон уже не сводил с него глаз. Он сам раскачивал свою клетку, время от времени взбрыкивая задними лапами. Серый цвет его тела был не однородным, а насчитывал не менее десяти оттенков. Казалось, что животное высечено из большого куска слоистого камня.
- Привет! - сказал Лайам и побарабанил пальцами по стеклу. Грифон вновь закричал, но в этом крике не было вызова или гнева. Лайаму этот гортанный вопль показался скорее просьбой о помощи.
Лайам медленно покачал головой и ценой изрядного напряжения воли оторвал взгляд от грифона. "Пора вниз", - сказал он себе и быстро, не оглядываясь, перемахнул через край крыши.
Как ни странно, спуск дался ему легко. Тут уже не нужно было задумываться, удастся или не удастся рискованное предприятие, а к холоду Лайам как-то успел притерпеться. И тем не менее, спрыгнув на землю, он тут же накинул плащ и только потом принялся натягивать сапоги. Кессиас, скрестив руки на груди, наблюдал, как Лайам, растирая руки и притопывая ногами, восстанавливает кровообращение в онемевших конечностях.
- Вы походили на здоровенного паука, - одобрительно произнес он. - Ну что, можно предположить, что наши воры пробрались внутрь именно так?
- На ящерицу, - поправил Лайам и кивнул: - Да, можно. По крайней мере в храм они попали через окно купола. Но вряд ли они, как я, забирались вверх по стене. У них имелся ковер, это было бы просто глупо. А еще я полагаю, что и удирали они не этим путем.
Заметив вопросительный взгляд эдила, Лайам пояснил:
- Поскольку воры не воспользовались ковром, значит, они могли либо спуститься по стене вниз, либо перепрыгнуть на крышу соседнего храма. В последнем я сомневаюсь - слишком скользко и слишком велико расстояние. Но и в то, что они спустились по стене, мне тоже не верится. Тревога подняла на ноги всех служителей, им просто не удалось бы уйти незамеченными.
- Да, - согласился Кессиас. - Но как же они удрали? Не могли же эти негодники прятаться в храме, дожидаясь, когда утихнет переполох? Каковы ваши предположения?
Лайам покачал головой. Предположений у него не имелось. И потом, все его мысли сейчас занимал грифон - черная бездна глаз плененного существа и вопль, так похожий на крик о помощи.
Вечерело. Солнце скрылось за тучами. Постепенно темнеющее небо возвестило, что вскоре день сменится ночью. Ноги Лайама саднило от прикосновений к холодной коже сапог, и потому он заявил эдилу, что был бы не прочь переменить носки и заглянуть в баню. В этот момент они как раз проходили мимо храма Лаомедона, и Лайам приостановился, глядя на пустое крыльцо. Там некоторое время назад стояла женщина в черном. Что означала ее улыбка? В том, что она была адресована только ему, Лайам нисколько не сомневался. Густые тени, отбрасываемые колоннами, затушевали вход в храм, и Лайаму на миг померещилось, что никакого входа и нет, а вместо него зияет черный провал, бездонный, словно глаза грифона.
- Вот чепуха! - рассмеялся Кессиас, хлопнув Лайама по спине, и иллюзия тут же развеялась. - Чтобы квестор, назначенный самим герцогом, таскался по каким-то общественным баням? Нет, пока я жив, тому не бывать! Вы сейчас пойдете ко мне, и Бурс посмотрит, что там у вас с ногами.
Лайам охотно принял приглашение. Дома у Кессиаса было уютно, а его слуга Бурс имел немало достоинств и плюс к тому отлично играл на флейте. В дружелюбном молчании мужчины зашагали по Храмовой улице. К тому времени, как они добрались до дома эдила, стемнело уже окончательно, и Кессиас, распахнув двери, громко потребовал свечей и горячей воды.
- И еще чистые носки, Бурс, для известного тебе господина!
Бурс выглянул из кухни, убедился, что господин ему и вправду известен, и снова исчез.
- Я схожу прогуляюсь до площади, - сказал Кессиас, когда Лайам рухнул в кресло и принялся стаскивать сапоги. - Наверняка уже появились какие-то вести о кораблях, убывших из Саузварка, и об излюбленных местах обитания призраков.
И эдил, усмехаясь, вышел, оставив Лайама за не очень приятным занятием - тот как раз снимал изодранные присохшие к ранкам носки. Шутка Кессиаса вновь навела Лайама на размышления о бродящем по Муравейнику призраке. Этим призраком вполне мог оказаться дух Двойника, если, конечно, вор мертв.
- Чем это вы занимались? - спросил вернувшийся Бурс. Он принес таз с горячей водой и полотенца. - Ловили акул, используя вместо приманки свои ноги?
- Забирался по стенке на крышу храма, - с усмешкой пояснил Лайам. Действуя как можно осторожнее, он вымыл ноги и, к радости своей, обнаружил на них всего несколько серьезных порезов; покрывавшая ступни кровь натекла в основном из ссадин. Но вот носки безвозвратно погибли, и Лайам, благодарно улыбнувшись, принял из рук слуги чистую пару.
- Опять неприятности из-за этой новой богини? - полюбопытствовал Бурс.
- Да. Сегодня после обеда на Храмовой улице вспыхнула драка.
- И вы, чтобы вас не помяли, полезли на стенку?
Лайам рассмеялся. Ему всегда нравился слуга Кессиаса - особенно своим чувством юмора и непринужденной манерой держаться. Он напоминал этим Боулта, и Лайам вновь поразился свойству эдила притягивать к себе незаурядных людей. Его стражники были всегда расторопны, но не имели привычки заискивать и лебезить, а Бурс никогда не стеснялся высказывать свою точку зрения на многие вещи. Он когда-то учился игре на флейте у отца Кессиаса, знаменитого дипенмурского барда, и знал эдила еще мальчишкой. По неведомым Лайаму причинам Бурс отказался от завидной карьеры придворного музыканта и последовал за Кессиасом в Саузварк.
- Совершенно верно. И сидел наверху, пока эдил не навел порядок.
- Что он и сделал, раздав несколько оплеух?
- Да, примерно так все и было.
- А теперь, расхрабрившись, вы взялись ему помогать?
Это было весьма проницательное предположение, и Лайаму сделалось любопытно, что же навело слугу на такую мысль.
- Ну, в общих чертах, да. В меру моих скромных сил и талантов.
Ответом ему была загадочная улыбка.
- Кессиас много рассказывал о ваших скромных талантах, мастер Ренфорд. Вы даже не догадываетесь, как много. Не далее как вчера он заметил, что, если вы согласитесь работать с ним в паре, всю заварушку на Храмовой улице можно будет уладить вот так, - и Бурс щелкнул пальцами.
Лайам недовольно фыркнул. Сказанное его совсем не обрадовало.
- Хм. Окажи мне услугу, Бурс. Всякий раз, как ты услышишь подобную чушь, старайся заставить своего господина прикусить язычок.
Слуга лишь расхохотался и вышел, - чтобы вернуться через минуту с кружкой вина.
- Вы человек молодой, мастер Ренфорд, и хотя вы многое повидали, но пока еще не научились всматриваться в себя. Вы не знаете своей истинной ценности.
Подобный поворот разговора также не пришелся Лайаму по вкусу. Ну да, вероятнее всего, он и вправду не знал пределов своих возможностей, - но он и не очень-то рвался это узнать, и понимающая улыбка, появившаяся на губах Бурса, лишь усугубила его раздражение.
- Верно подмечено, - сказал он наконец, - но кто из людей знает себе цену? И кто, если на то уж пошло, стремится ее узнать? Девять человек из десятка живут как придется и оценивают себя лишь по тому, что говорят о них окружающие.
- Только не вы, - возразил Бурс. Он явно не желал углубляться в философские рассуждения. - Кессиас говорит, что вы огорчаетесь, когда кто-то называет вас чародеем. Девять человек из десятка постарались бы раздуть этот слух.
- Эти девять из десяти - идиоты, - пробормотал Лайам. Тарквин был чародеем, и что он от этого выгадал? Получил нож в грудь?
- Идиоты, только вы, опять же, в эту девятку не входите. Вам нужно лишь чуточку больше верить в свои силы и... выпить вина.
А Бурса, оказывается, еще и зануда, уныло подумал Лайам.
- Выпью, если мы прекратим обсуждать мою драгоценнейшую персону.
- Как вам будет угодно, - отозвался слуга. Но улыбка его явственно говорила, что победа в этом маленьком споре осталась за ним.
11
Вскоре вернулся Кессиас и сразу же отправился на кухню, за вином. Затем он умостился в кресле напротив Лайама и стал выкладывать новости.
- В последнюю неделю из Саузварка отплыл лишь один корабль - "Удалец", так возмутивший городских бакалейщиков. Он вышел в море пять дней назад, с первым ночным приливом.
Лайам понимающе кивнул. Это была та самая ночь, когда его дом обокрали, а на иерарха Клотена напали.