- Ха! Заплатившие за проезд! Ох, сэр, ну вы и шутник! Только не подумайте ничего обидного, сэр... Ну надо же такое сказать! Заплатившие за проезд! Где же такое видано? Зачем бы им платить за проезд?
- А почему бы и нет? - поинтересовался Лайам. Что тут смешного, он не понимал, но на всякий случай предпочел улыбнуться. - Как же иначе они могли попасть на корабль?
Вальдас на миг перестал хихикать, но лишь потому, что закашлялся.
- Говорите, как же иначе, сэр? Да просто прошли по сходням - и все! Потому что этот мужчина - капитан корабля, а капитан корабля - этот мужчина!
- Вы точно в этом уверены?
- Так же точно, как в том, что море мокрое, сэр. Теперь я сплю мало, не то что в прежние времена, - я своими глазами видел, как они поднимались на борт, капитан Перелос и дамочка. Я отлично это помню, сэр, потому что потом капитан стал орать на матросов. Он был злющий как черт и сыпал приказами, и полночи не давал мне уснуть, - хотя в том особой потери не было, сэр, все равно я сплю мало, старость не радость.
- И что, кроме этого капитана и его спутницы на корабль больше никто не садился? Других пассажиров на борт не брали?
Лайам задал этот вопрос для очистки совести. Круг замыкался, факты укладывались в обдуманную не единожды схему, оставалось лишь поставить точку и напрочь обо всем этом забыть.
- Нет, сэр, ни единого, - просиял Вальдас, - да и откуда им быть? "Удалец" - это всего лишь несчастная шхуна, сэр, - одна мачта, парусов мало, - крепкая, правда, и бурю выдержит. Да и большого груза она никогда не брала - так, письма, посылки, ну и, конечно, деньжата, - обычное почтовое судно... для пассажиров там даже нет кают.
Все вроде сходилось, и только одно словечко в велеречивом ответе старого Вальдаса стояло торчком. Лайам насторожился и решил уточнить:
- Деньжата?
- Да, сэр, или, если вам больше нравится, - деньги... когда два, когда три сундука, доверху набитых монетами. Многие здешние толстосумы используют "Удалец", чтобы пересылать плату своим поверенным - всяким мелким торговцам на побережье, которые перепродают их товары. На "Удальце" обычно еще плавает отряд солдат, - да и судно надежное, не похоже, чтобы оно вдруг взяло да и затонуло в какой-нибудь шторм, - потому примерно раз в месяц Перелос берет на борт денежки разных торговцев и поручительства и развозит их доверенным лицам, или кредиторам, или кому ведено, а потом возвращается со счетами, бумагами, а иногда и с полным карманом, хотя по большей части все так складывается, что кошелек его не очень-то полон.
- Два или три сундука, - рассеянно пробормотал Лайам. - Целое состояние.
- Ага, - посмеиваясь, подтвердил Вальдас. - И заметьте, какая тут странность: с чего это вдруг ему понадобилось дурить бакалейщиков? Имея в трюмах такие деньжищи, да и заполучив хороший аванс! А ведь ему через месяц придется вернуться!
- Сомневаюсь, что он вернется, - медленно произнес Лайам. Вся схема его развалилась, и теперь ему предстояло выбираться из-под обломков. Перелос бежал не от кредиторов, а от правосудия, поскольку убил Двойника. Причиной убийства могло послужить что угодно. Например, женщина, или доля в добыче, или просто пьяная ссора. Но он теперь был совершенно уверен, что ни ковер, ни книга заклятий, ни магический жезл здесь ни при чем. Ни сокровища, хранящиеся в храме Беллоны. Лайам ощутил, как у него заныло под ложечкой. Кража, которую замыслил Двойник, не имела ничего общего с преступлениями, которыми он занимался все последнее время.
Выход из порта в зимнее время никак нельзя было назвать "простой прогулкой на лодке", и Лайам обругал себя за то, что не сообразил это раньше. Вдоль Клыков шли коварные течения, а зимние ветра - вещь вообще непредсказуемая. Вот гавань - дело другое; любой мальчишка на паре бревен может преспокойно изъездить ее вдоль-поперек.
И что же в итоге? В итоге - внезапном, словно снег на голову, и очень, очень неутешительном - Лайам обнаружил, что вместо двух преступлений он имеет дело с тремя и что больше всего ему известно именно о том преступлении, которое его меньше всего интересует. Двойник вовсе не замышлял обокрасть дом Тарквина, а уж тем более храм Беллоны. Он вступил в сговор с Перелосом, чтобы обстряпать дельце повыгодней и попроще, то есть обворовать принадлежащий партнеру корабль. Перелос потом выразил бы самые искренние соболезнования торговцам - владельцам украденных денег, - а затем он и Двойник поделили бы добычу между собой.
- Сэр! - окликнул его Вальдас. - Вам нехорошо?
- Нет-нет, все в порядке, - поспешно отозвался Лайам. Судя по обеспокоенному лицу старого моряка и хмурому взгляду Мопсы, вид у него действительно был неважный.
"Все в порядке, - подумал Лайам, - но я совершенно сбит с толку".
- Спасибо вам за то, что вы нашли время побеседовать со мной, Вальдас. Вы очень мне помогли.
Он вручил старику еще одну серебряную монету и зашагал прочь, предоставив тому изливать поток благодарностей на горшки с сонно шевелящимися в них угрями. "Нет, - стучало в его мозгу, - ты вовсе не сбит с толку. Ты, милый мой, в полном дерьме". Да, теперь он вполне мог доказать, что Перелос и Двойник вступили в злонамеренный сговор, но зачем это ему? Ему ведь только хотелось выяснить, кто украл вещи Тарквина, а затем попытался обчистить храмовую сокровищницу, но все рассеялось в прах. У него опять нет ни подозреваемых, ни хоть какой-нибудь вшивой зацепки, дело, короче, - дрянь!
- Эй! Дядя! - вклинилась в его размышления Мопса. Лайам размашисто шагал вдоль пирса, и девчонке, чтобы поспеть за ним, пришлось перейти на бег. - Эй, куда ты идешь?
Лайам резко остановился, и Мопса проскочила вперед, но лихо притормозила и тут же к нему повернулась.
- Куда ты собрался? У тебя такой вид, будто ты заболел.
Неужели он так расстроен, что даже ребенок может это понять? А ведь, собственно, у него нет никаких причин для расстройства. Рассказ Вальдаса сделал доброе дело - он вышиб пробки в его мозгу. Почему в истории, которую он изложил вчера Фануилу, обнаружилось столько дыр? Потому что он предполагал, что преступник - Двойник. Старый моряк помог ему отстраниться от ошибочной версии.
- Куда я собрался?
Лайам и сам этого не знал. Слишком многое надо обдумать, чтобы составить приемлемый план действий. Скорее всего, он пойдет сейчас к Кессиасу, но сообщать о том Мопсе, конечно, нельзя. И кстати, как быть с ней? Неплохо было бы известить Оборотня, что Двойник мертв, но девчонка, если он ей скажет об этом, тут же расстроится. Можно, впрочем, отправить записку - Мопса не умеет читать, - но с другой стороны, принцепс, кажется, тоже читать не умеет.
- Мне нужно кое с кем встретиться, - сказал наконец Лайам, - а ты сейчас отправишься к Волку. Ты скажешь ему, что Двойник - не тот человек, которого я ищу, а еще скажешь, что мне необходимо сегодня вечером с ним повидаться.
В его мозгу вдруг что-то забрезжило - еще не идея, но уже смутные ее очертания, и Лайам торопливо сказал:
- Передай, что я жду его в Щелке, в десять вечера.
Мопса поглядела на него с подозрением:
- Зачем?
- Чтобы отдать подарок. Тот самый, который я ему обещал.
- Да, но зачем в Щелке и почему так поздно? А вдруг он не захочет прийти?
- Не задавай лишних вопросов, отмычка. В десять в Щелке, на повороте. Ты все поняла?
- Поняла, - угрюмо отозвалась Мопса.
- И поешь где-нибудь.
Девчонка взяла предложенную монету, но вид у нее был недовольный.
- Можно, я еще побуду с тобой?
- Делай, что тебе говорят, отмычка, - повторил Лайам и повелительно взмахнул рукой. Мопса зашагала прочь, то и дело оглядываясь через плечо.
Кессиаса в казарме не оказалось.
- В Храмовом дворе новые неприятности, - сообщил Лайаму стоявший у входа стражник.
Лайам застонал. Впрочем, когда он подошел к зданию суда, в голове его промелькнула мысль, несущая некоторое успокоение. Вчерашние неприятности в конечном итоге привели к тому, что Фануил обнаружил ковер. Если новые неприятности сулят что-то похожее, то к ним надо бы отнестись как к благодати.
Он минут пять стучался в высокую дверь суда, потом дернул за ручку, и дверь приоткрылась. Старого ворчуна нигде не было видно, и Лайам, быстро прокравшись через пустой вестибюль, поспешил по мрачному коридору к винтовой лестнице, ведущей в подвал. С первым же ее оборотом Лайама поглотила непроглядная тьма, но он подавил зашевелившиеся где-то внутри страхи и, двигаясь ощупью, продолжил спуск.
"Ни зги не видать, совсем как в прошлую ночь", - подумал Лайам, осторожно пробираясь к двери мертвецкой. Матушка Джеф почти мгновенно ее распахнула, и Лайам, щурясь, шагнул через порог.
- Ренфорд! Что это вы себе позволяете?! - раздраженно проворчала старуха. - Сначала стражник вламывается ко мне посреди ночи, потом я, как дура, торчу тут все утро, поджидаючи вас!
Собственно говоря, утро еще не прошло, но Лайам счел за лучшее не обращать внимания на неприязнь владелицы наигромаднейшего в Саузварке камина.
- Я нашел душу вашего мертвеца.