- Послушай, - начал было Лайам, но заколебался. - Э-э... Оборотень что-нибудь рассказывал о том, что случилось вчера?
- О том, что ты сделал для Двойника? Конечно, рассказывал. Ты очень хорошо поступил. Все наши так говорят. Хотя тебе надо бы поменьше якшаться с эдилом.
Очевидно, ни Оборотень, ни Шутник и словом не обмолвились о том, что их усыпили. Да и понятно, кому охота ронять себя в глазах членов карады. Впрочем, это все-таки не объясняло, почему девчонка так приветлива с ним.
- Ну, ладно, - быстро сказал Лайам, - можешь пойти со мной. Но тебе придется подождать снаружи, пока я кое с кем переговорю. Смотри, не путайся у жрецов под ногами. И не смей ничего красть!
- Мне на сегодня хватит, - сообщила Мопса, очень довольная и собой, и таким поворотом дел. Она засеменила вслед за своим строгим "дядюшкой" к чаше фонтана, которую, впрочем, Лайам постарался обойти стороной, чтобы не беспокоить жрецов, судя по всему, еще раз обговаривающих условия поединка. У ступеней, ведущих к храму Беллоны, перед безмолвными рядами служителей новой богини, Лайам остановился и повернулся к девчонке. Движением подбородка он указал на пустующий угол площадки:
- Жди меня там. Оттуда тебе все будет видно, и ты никому не помешаешь. Но если кто-нибудь велит тебе отойти - отойди. Поняла?
- Конечно, я ведь не дура.
- Сомневаюсь, - сказал Лайам и прежде, чем девчонка успела ответить, зашагал вверх по ступеням. Его и впрямь несколько удивляло поведение мелкой отмычки. Та, похоже, совсем не испытывала к нему неприязни, хотя почему непонятно. Он ведь "якшался" с эдилом, а Мопса была воровкой. Им по всем правилам полагалось бы враждовать. Возможно, Оборотень счел, что Лайам, выручив дух Двойника из беды, оказал тем самым гильдии большую услугу.
"Несмотря на то что я, в основном, преследовал личные цели", - подумал Лайам. Впрочем, это ничего не меняло. Карада все время знала, что чужак связан с властями, и Оборотень, отправляясь в Щелку, не забыл прихватить охрану. Однако почему же он все-таки не запретил Мопсе водиться с ним? Следует ли из этого, что гильдия впредь не станет его беспокоить?
Лайам беспрепятственно прошел до дверей храма, и лишь после того, как он перешагнул порог, одинокий страж преградил ему путь копьем и потребовал назвать свое имя.
- Лайам Ренфорд. Я пришел повидаться с одним из ваших братьев Сцеволой.
Копье тут же вернулось на место; очевидно, Лайама ждали.
- Иерарх Сцевола там, - сообщил почтительно страж и указал на дверцу за алтарем.
Там стоял еще один караульный. Услышав имя посетителя, он тут же повел его по узкому коридору в заднюю часть храма. Они спустились по небольшой лесенке и, миновав ряд задрапированных занавесками келий, подошли к последней из них - ее занавеска была отдернута. Караульный объявил о приходе гостя, после чего удалился.
Лайам заглянул в келью. Сцевола стоял у правой стены, подняв руки, а широкоплечий приземистый кэрнавонец застегивал на нем перевязь с длинным мечом.
"Должно быть, этот служитель и писал записку ко мне", - подумал Лайам. Потом он заметил Клотена, тот привалился к противоположной стене и сердито покусывал губы.
- Доброе утро, квестор, - сказал Сцевола, устало улыбаясь вошедшему.
- Иерарх Сцевола. Иерарх Клотен. Лайам намеренно отдал первый поклон юноше, подчеркнув его титул, и был вознагражден яростным взглядом жреца.
- Ну что, закончили они там наконец?
- Кто, иерарх? - вежливо поинтересовался Лайам.
- Эластр, Гвидерий и этот болван из храма Фортуны, кто же еще?
- Когда я шел сюда, они совещались.
- Тогда я пойду, проверю, почему они там застряли, - заявил Клотен и двинулся к выходу. Дойдя до Лайама, он внезапно остановился, развернулся и ткнул пальцем в Сцеволу: - Запомните, иерарх. Поражение просто недопустимо. Ваша задача - драться, не жалея себя. На карту поставлена честь нашей богини. Сцевола лишь кивнул в ответ и, проводив взглядом Клотена, знаком велел служителю удалиться. Когда тот ушел, юноша снял перевязь и закрепил ее по-другому - так, чтобы рукоять меча выглядывала из-за спины.
- Я рад, что вам удалось прийти, - сказал он, сноровисто подгоняя пряжку.
Судя по голосу, Сцевола устал не меньше Лайама - а возможно, и больше. Лайам на миг при гляделся к растрескавшейся коже вокруг его глаз, невольно выискивая там предательские круги, но потом вспомнил, что юноша никогда не спит.
- Я получил вашу записку, - не очень-то кстати откликнулся он.
- Мне хотелось поблагодарить вас. Вы сказали, что мне надо молиться. Я молился - и богиня ответила мне.
- Она показала всем, что вас отличает? Как это произошло?
- Вчерашним утром все братья собрались на молитву. Я тоже пошел, хотя и молился всю ночь, - глаза больного юноши увлажнились. - А потом мы услышали, как по Храмовой улице с шумом движется войско. Бойцы вошли в храм и встали вокруг меня.
- Вы что - их видели? И все остальные тоже?
- О да, мы все видели их, - сказал Сцевола с благоговейным трепетом. Они окружили меня, а потом сняли шлемы, и оказалось, что каждый воитель болен сквернавкой. Вы можете себе это представить? Герои, пораженные тем же недугом, что и я, отдавали мне почести.
Лайаму это знамение показалось довольно сомнительным, но его порадовало настроение юноши. Сцевола уже не казался тем подавленным и угловатым мальчишкой, каким он выглядел в день их знакомства.
- Тогда почему Клотен по-прежнему иерарх? Почему вы не сменили его? И зачем вам вменяют в обязанность выйти на поле чести?
Сцевола склонил голову набок, словно вопросы показались ему странными.
- А почему бы ему не быть иерархом? Это знамение означает всего лишь, что я отмечен моей госпожой, а не то, что Клотен лишается ее милости.
Лайам нахмурился. Он не был согласен с таким толкованием знака, поданного Беллоной. С его точки зрения, таинственные воители, обнажив головы, оказали Сцеволе почести как первому в храме лицу, что несомненно лишало Клотена всех его полномочий. Но юноша не обратил внимания на тень, пробежавшую по лицу собеседника; он был слишком занят своими мыслями.
- Правда, он, кажется, все еще сомневается в истинности видения... и кое-кто также воспринял его с трудом, но... Что же касается поединка, то участие в нем - мой долг. Бой проводится во имя нашей богини и должен при любых условиях состояться.
"Завтра в Саузварке никто не умрет", - вспомнил Лайам вчерашнее пророчество черной жрицы. Он принялся размышлять, как сообщить об этом Сцеволе, но вскоре с облегчением понял, что тот в этом сообщении и не нуждается.
- Известно ли вам, Лайам Ренфорд, что подобные поединки могут заканчиваться вничью? Хранитель оружия Эластр сказал мне: если поединок продлится достаточно долго, и при этом никто не погибнет, и кровь не прольется, то такой исход явится знаком к примирению обеих сторон.
Он улыбнулся, сдержанно и грустно. Его обезображенное лицо удивительным образом похорошело.
- А теперь я должен идти. Скоро прозвучит первый сигнал.
Лайам двинулся следом за юношей, стараясь не поднимать глаз.
В главном зале Сцевола на миг задержался. Он преклонил колени у алтаря, затем встал и быстрой походкой направился к выходу. Уже в дверях молодой иерарх повернулся и удивленно спросил:
- Вы идете?
- Я подежурю здесь, - сказал Лайам, указав на алтарь. - На случай, если воры вздумают тут пошарить, пока все будут увлечены поединком.
Сцевола обдумал его слова, глядя на пламя костра, разведенного в яме.
- Да, конечно. Пожелайте мне удачи, Лайам Ренфорд.
- От всей души желаю вам выполнить все, что вами задумано.
Юноша поднял глаза к куполу, потом вновь перевел взгляд на собеседника.