Растрепанный и взъерошенный аббат в сутане, торопливо наброшенной на ночную рубашку, устало опустился на табурет и вздохнул.
"Значит, он может отсутствовать уже многие часы," - прошептал он. - "Как это могло случиться? Брат Венчеслав, поверь, я не считаю тебя виноватым, но, может быть, был второй ключ?"
Монах, изучавший замок при свете свечи, которую держал другой монах, еле слышно воскликнул от досады и, покачав головой, поглядел на аббата.
"Отец аббат, я сомневаюсь, что был еще один ключ. На замке явные следы вмешательства, может, это был один из мастеровых, бывших у нас недавно," - он помолчал несколько секунд. - "Или какой-то незнакомец. Я не думаю, что кто-то допрашивал брата Джеробома?"
Аббат несчастно покачал головой. - "К несчастью, мне сказали, что брат Джеробом тоже отсутствует. Увы, мне кажется, что он не был добрым проповедником. То, что мы не распознали его, не вина членов нашего Ордена, но факт остается фактом: заключенный, переданный под наш присмотр, сбежал. Мы не справились со своими обязанностями."
Когда он вздохнул еще раз, собравшиеся братья виновато опустили головы.
"Ну, все, что мы можем сделать - это сообщить королю, и король должен знать об этом, хотя у мое сердце обливается кровью от позора."
"Мы все опозорены, отец аббат," - прошептал один из монахов.
"Да, да." - Аббат покачал головой и вздохнул в третий раз. - "Ищите в последний раз, братья мои. Может, мы найдем, что-то, что объяснит нам как это произошло. Я тем временем напишу письмо королю. Брат смотритель, мне будет нужен посыльный, который на рассвете отправится в Ремут. Позаботьтесь об этом."
"Хорошо, отец Аббат. "
***
В тот же день, праздник Святого Андрея, во время полуденной мессы Преподобный Генри Истелин Ремутский был официально объявлен Епископом Меарским и ему были вручены символы его должности. Возведенный на престол в соборе Святого Уриеля и Всех Ангелов, окруженный архиепископами и братьями-прелатами, он, в присутствии короля Келсона, он принял присягу верности и повиновения всех присутствующих священников Меары, самым элегантным и подобострастным из которых был Джудаель. Король был первым, кто попросил нового епископа о благословении, поскольку он вспомнил о лояльности Истелина во время Торентской кампании, и он и его близкие приближенные встали на колени, склонив головы, когда произносились слова, испытанные временем. Вечером же в епископском дворце было торжество.
Местные казались достаточно довольными их новым прелатом, но только для того, чтобы обеспечить себе мирную зиму. Келсон оставил Истелину отряд из двадцати человек из собственного отряда; Кардиель выделил примерно столько же из епископской стражи. Они должны были увеличить гарнизон, оставшийся со времени умершего епископа Карстена, и который был уже увеличен с помощью епископа Креоды. Сам Креода решил остаться в Ратаркине на несколько недель, чтобы помочь Истелину спокойно принять власть. Это был жест доброй воли, который ни у кого не вызвал подозрений.
Но ухудшающаяся погода не позволила королю задержаться надолго. Поскольку Истелин уверенно чувствовал себя на своей новой должности, Келсон был должен возвратиться в Ремут, чтобы продолжить управление остальной части своего королевства. В течение наступающей долгой зимы могли возникнуть какие-нибудь неприятности, но король чувствовал, что его новый епископ более или менее сносно защищен. Покидая следующим утром городские стены Ратаркина, он был весел, и он, и его свита были в хорошем настроении, несмотря на моросящий дождь. Несколько епископов, прибывших из Кулди на церемонию, решили ехать вместе с королем, пока не настало время возвращаться в их владения, так что поездка была почти торжественной. Поскольку кавалькада отправилась на юг, чтобы пройти горные перевалы возле Култейна прежде чем плохая погода вынудит ехать более длинным путем, ни люди, ни Дерини, сопровождавшие короля даже не помышляли ни о заговоре, готовящемся в городе, который они только что оставили, ни о другом заговоре, затеваемом в нескольких днях пути к северу.
Глава 7
Уста их - мягче масла, а в сердце их - вражда; слова их - нежнее елея, но они суть обнаженные меч
Псаломы 55:21 (54:22)
В предутренней тишине следующего дня, лодка, везущая бывшего и будущего Примаса Гвинедда отчалила от судна, стоящего у берегов Транши, и безмолвно заскользила к тихой бухточке. Хрупкая лодчонка, раскачиваясь, прошла между волноломами к берегу, и два пассажира, пытаясь укрыться от ледяных брызг глубоко завернувшись в тяжелые накидки, тревожно вцепились в планшир. Когда под килем зашипел песок, два моряка прыгнули в прибой, чтобы задвинуть лодку подальше на берег. В утреннем тумане появились факелы, освещавшие одетых в темное вооруженных людей. Где-то, еле слышно за шумом прибоя, фыркнули лошади и зазвенела сбруя.
"Эй, на лодке," - раздался негромкий голос среди факелов.
Когда Лорис несколько неуверенно поднялся на ноги, лодку качнуло прибоем.
"Брайс?"
В тот же момент глава отряда и один из несших факелы отделились от остальных и вышли вперед.
"Добро пожаловать на свободу, Ваше Преосвященство," - сказал Брайс Трурилльский. Он помог Лорису вылезти из лодки и склонился к его руке. "Надеюсь, что ваше путешествие не было чересчур утомительным."
Когда ноги Лориса коснулись земли, он слегка пошатнулся на мокром песке, но Брайс подхватил его под локоть, и вместе они преодолели крутой подъем на берег. Сопровождавший Брайса помог Горони выбраться из лодки. Как только оба были на берегу, моряки умело погребли обратно. Вдали, на ожидающем судне, мелькнул огонь.
"Благодарю за помощь, сын мой," - пробормотал Лорис, слегка задыхаясь после подъема. - "Ваша служба не останется без награды. Все в порядке?"
"Все в порядке, Ваше Преосвященство. Мы преднамеренно оставили ваш эскорт маленьким, чтобы избежать неуместного внимания, но Гендон смог найти несколько из ваших бывших стражников из Валорета. Мы все присягнули служить Вам."
Он подал знак своим товарищам, которые ждали в темноте, сидя на волнующихся конях, и они, как один, склонили головы в знак подчинения. Довольно кивнув, Лорис поднял свою правую руку в благословении и пробормотал соответствующие слова. Брайс и Гендон тоже склонили головы, чтобы получить его. После этого, один из людей вывел пару лошадей. Брайс, одев шлем с вытесненной на нем баронской короной, сам придержал стремя мятежного архиепископа, чтобы тот мог сесть в седло.
"Куда мы направляемся?" - спросил Лорис, сев в седло и взяв в руки уздечку.
Сев на коня, Барон Брайс Трурилльский улыбнулся.
"Мы едем в Ратаркин, Ваше Преосвященство, где нас ждут наши союзники."
Единственным ответом, который позволил себе Лорис, пока остальная часть отряда садилась на коней, была мрачная ухмылка. Когда люди один за одним швырнули свои факелы в прибой, их темные фигуры снова растаяли в поднимающемся тумане. Звон сбруи был еле различим на фоне шума прибоя, когда они отъехали от берега и направились к югу. Судно, отходя от берега, на мгновение остановилось, качаясь на высоких волнах, подобно призрачной морской птице, а потом скрылось в тумане. Вскоре единственным признак предутренней встречи осталась россыпь погасших факелов, медленно относимых течением в море.
Но отъезд не остался незамеченным. Пара бородатых людей, лежащих на животе на утесах, возвышавшихся над берегом, наблюдала за одетым в темное отрядом почти с полуночи. Присутствие вооруженного отряда на земле Транши само по себе являлось бы причиной для подозрений, а эти вдобавок явно пытались скрыть кто они и, безусловно, находились здесь без разрешения предводителя клана Мак-Ардри. Прибывшее судно только увеличило подозрения наблюдателей. Один из них смотрел на высадившихся в длинную подзорную трубу и зашипел сквозь зубы, когда увидел, как один из прибывших, тот, что был повыше, поднял руку в благословении.
"Я не знаю, кто он, но мне не нравится то, что я чувствую," - прошептал он, передавая напарнику подзорную трубу. - "Что думаешь?"
Другой хмыкнул и поднес к глазу подзорную трубу, молча наблюдая несколько секунд прежде чем ответить.
"Наверняка это не к добру. Надо сообщить барину."
"Согласен".
Пока отряд, привлекший их внимание, не уехал, они продолжили наблюдать, отмечая количество людей, направление, и прочие детали, которые они могли заметить со своего наблюдательного пункта. Вскоре и они исчезли в утреннем тумане, быстро отправившись назад к замку Транши.
***
"Я не заметил, чтобы они носили мундиры или какие-то опознавательные знаки, но хорошо вооруженный отряд без штандарта или знамени заставляет меня думать о предательстве," - докладывал часом позже в зале, где предводитель Мак-Ардри и его наследник прервали свой завтрак с некоторыми членами своего клана, более крупный из наблюдателей. - "Готов спорить, что это были меарские заговорщики."
"Хм-м, заговорщики. Допустим," - проворчал старый Колей. - "Но, Александр, почему меарские? У тебя есть доказательства?"
Александр покачал головой. -"Никаких доказательств. Только ощущения. И кое-что еще. По меньшей мере один из высадившихся был священником. Перед тем как они уехали, он благословил сопровождавших. Зачем священнику тайно встречаться с ними?"
Дугал Мак-Ардри протер заспанные глаза и поглядел на своего отца. Старик явно плохо спал. В течение некоторого времени никто уже не ждал от больного предводителя какого-то фактического руководства, а этим утром Колей еле-еле мог следить за беседой - и понимал это. Когда отец и сын обменялись почти незаметными кивками, Дугал встал, залпом допив остатки своего утреннего эля.
"Я думаю, что мы должны выяснять, кто это был," - сказал он, вытирая рукавом губы. - "Так, говоришь, они направились к Каркашалю?"
"Да , если только они не повернули на восток у Колбейна, в чем я сомневаюсь."
"Значит, мы тоже отправляемся в Каркашаль. Кабалл, сколько людей мы можем собрать вовремя, чтобы перехватить их?"
"Может, дюжину," - ответил кастелян его отца. - "Я бы дал больше, но два патруля уже вышли, и многие отправились на зиму по домам. Сейчас плохое время года, парень."
"Ты прав, но это нам не поможет. Придется отправляться с тем, что есть." Дугал вздохнул. - "Томас, Александр, я хочу, чтобы вы присоединились к нам, как и Сайард. Кабалл, займешься этим??"
"Да, Дугал."
Когда люди отправились выполнять его распоряжения, оставив в зале только старого предводителя со своим наследником и волынщика клана с бардом Кинкельяном, Дугал снова повернулся к отцу. Взгляд старика был тревожным, и не только от физической боли, когда он схватил Дугала за руку.