В зал вошла тоненькая мулатка, чье нежное и гибкое тело являло переход от отрочества к юности, с узкой повязкой у бедер, не скрывавшей ее прелестей. В руках она держала широкую алебастровую чашу. Грациозно ступая по звериным шкурам босыми ногами, перевитыми золотыми цепочками и браслетами, мулатка приблизилась к герцогини и протянула ей в поклоне чашу. Джованна приняла ее. Но неожиданно какой-то внутренний голос подвиг ее взглянуть в лицо служанки. Быстрый предупреждающий взгляд, брошенный из-под пышных черных ресниц, встревожил герцогиню. Она посмотрела на Ридфора. Тот подозрительно широко улыбался, весь растворившись в выражении дружелюбия. Черный пифон в волосах герцогини, лежавший до того неподвижно, зашевелился и враждебно зашипел. Почувствовав неладное, Джованна отставила чашу в сторону. Мулатка быстро выскользнула из комнаты.
- Признаться, я так озадачена тем, что видела, и тем, что предстоит нам еще сделать для выполнения плана Маршала, что даже столь изысканные угощения не привлекают меня, - ответила герцогиня Ридфо-ру. - Прошу меня простить, кавалер.
Тот улыбаясь развел руками: мол, что поделаешь, - но в глазах его мелькнуло едва заметное разочарование.
- Скажите мне вот еще что, кавалер, - холодно спросила его Джованна, входя в ваши апартаменты, я увидела в прихожей ассасинов, посланцев Старца Горы. Да, да, не удивляйтесь. Я вполне способна отличить членов этой весьма опасной касты от прочих мусульман. Не соблаговолите ли вы разъяснить мне, кавалер, с какой целью они находятся здесь, и известно ли Маршалу об их присутствии?
Подушки рядом с герцогиней зашевелились, и из-под одной из них вылез, деловито пофыркивая, еж. Не обращая внимания на присутствующих людей, он сразу же устремился к чаше с молоком и толкнув ее носом, опрокинул. Молоко разлилось на ковер. Еж принялся с удовольствием лакать его и вдруг... все тельце его сковало судорогой, он бешено завертелся на одном месте, несколько раз кувырнулся через голову и, опрокинувшись на спину, издох. Джованна почувствовала, как все похолодело у нее внутри - молоко было отравлено.
Не глядя на Ридфора, хранившего молчание, она вытащила пифона, спрятавшего голову под ее плащом, и протянула руку к ежу. Вытянувшись черной стрелой вдоль ее руки, пифон повис своей треугольной головой над мертвым животным. Благодаря раскрывшимся железам, морда его заметно увеличилась, а потом быстро сжалась в комок. Из глаз пифона скользнула вниз одна драгоценная перламутровая капля, которая упала на живот ежа. Совершив вираж на хвосте, пи-фон снова уполз за спину госпожи. А еж... Еж неожиданно ожил. Он торопливо задергал лапками, стараясь подняться. Джованна перевернула его и спрятала под своим плащом.
- Вы хотели убить меня? - спросила она наконец Ридфора, так и не проронившего ни слова. В голосе герцогини не слышалось ни тени страха. Он звучал спокойно, даже заинтересованно.
- Что вы, госпожа! - ответил тот, буравя итальянку открыто ненавидящим взглядом и даже не стараясь разыгрывать удивления. - Как такое могло прийти мне в голову? Ведь вас охраняет гелиотроп! - Он ядовито улыбнулся. - Ваша светлость предпочтет остановиться в моем шатре?
- Нет уж, благодарю, - ответила Джованна, поднимаясь, - вы и так вполне продемонстрировали мне, кавалер, свое горячее гостеприимство. Я остановлюсь на своей галере. Надеюсь, она по-прежнему в целости и сохранности?
- А как же, госпожа! - картинно поклонился ей Ридфор. - Я не забываю приказов Маршала.
- Я тоже ничего не забываю, кавалер - бесстрастно предупредила его Джованна. - Теперь Вы не смеете совершить ни единого шага без моего разрешения. В противном случае обещаю, кара настигнет вас быстро и не покажется излишне легкой.
- Слушаю, госпожа.
- И кстати, вы не ответили мне насчет ассаси-нов, - напомнила герцогиня. - Зачем они здесь?
- На всякий случай, госпожа, - уклончиво ответил Ридфор.
- На какой случай?
Командор Пустыни промолчал. Но Джованна и сама догадалась. Выйдя из шатра, она сунула поджидавшему ее Гарсиа в руки ежа:
- На вот, возьми, отпустишь в лесу.
- Вот дьявол! - Гарсиа от неожиданности уколол пальцы об острые иголки на спине зверька. - Откуда он взялся?
- Не знаю, - невесело ответила ему Джованна. . - Но если бы не он, меня сейчас бы не было в живых.
- Как это понимать? - с неприятным удивлением взглянул на нее Гарсиа. Мы остаемся здесь?
- Нет, мы едем на галеру. И поторапливайся. Она скинула на руки Гарсиа тамплиерский плащ и быстро направилась к привязанным у леса лошадям. Отпустив ежа в кусты малины, Гарсиа поспешил за ней. Едва они отъехали от лагеря, как за небольшими пушистыми елочками, облепившими с обеих сторон лесную тропку, мелькнула какая-то тень. Гарсиа мгновенно схватился за рапиру. Но тут же увидел, что из-за ветвей деревьев испуганно выглядывает восточного вида девушка, в которой Джованна сразу узнала мулатку, приносившую ей по приказанию Ридфора молоко. Юная красавица накинула шелковое покрывало и осторожно ступала босыми ногами по усыпанной еловыми иголками земле, что и дело морщась от уколов. В огромных голубых глазах девушки застыли слезы. Видя, что герцогиня заметила ее, наложницаГ забыв об иголках, выбежала из-за деревьев и бросилась колени перед конем Джованны.
- Простите, простите меня, ваша светлость, - просила она на хорошем французском языке, умоляюще сложив руки у груди, - меня заставили причинить Вам зло. Я не знала, как предупредить вас, и пустила в зал своего дрессированного ежа, зная заранее, как он любит молоко. И хотя он был для меня всем, моей единственной радостью, я погубила его, но вы живы, ваша светлость... Я так рада! Простите меня!
- Встань, девушка. Как тебя зовут? - спросила ее Джованна.
- Тана. Меня зовут Тана, - пролепетала та, поднимаясь. - Я родом из Каира. Я очень люблю Маршала и знаю, как Маршал относится к вам. Проклятый Ридфор насильно увез меня из Лазурного замка, когда Маршал отсутствовал, и теперь издевается здесь надо мной. Вот, посмотрите, - она протянула свои тонкие почти прозрачные руки кофейного оттенка, показывая глубокие ссадины от побоев. - Я так страдаю, госпожа! Но более всего печалит меня, что Маршал наверняка думает, что я предала его. Помогите мне, госпожа!
- Вот что, Тана, - наклонившись с седла, Джованна ласково погладила девушку по волосам, - спасибо тебе за предупреждение. Твой маленький друг жив. Капитан де Армес только что отпустил его на поляну, и ты легко сможешь его там найти. Он наверняка уже поджидает тебя под каким-нибудь кустом. Она улыбнулась. - Что же касается Маршала, - продолжила герцогиня уже серьезнее, то теперь не только тебе - все нам предстоит послужить ему и доказать свою преданность.
- Я на все готова, - горячо согласилась девушка. - На все, на все.
- Тогда терпи. Терпи, что бы Рифор ни делал с тобой, любую боль, любое унижение. Внимательно смотри по сторонам, запоминай, что увидишь и услышишь. Только очень осторожно. Все, что тебе удастся узнать, передавай вот этому сеньору, - Джованна указала на мулатке на де Армеса, - он сам будет приходить к тебе. Тем самым ты окажешь большую услугу мне и поможешь выполнить приказание Маршала. А я потом, если все выйдет по-нашему, обещаю, что замолвлю словечко перед ним. Поняла?
- Поняла! - радостно улыбнулась девушка.
- А теперь беги назад. Твое отсутствие могут заметить.
- Слушаю, слушаю, госпожа, - кланяясь, мулатка быстро скрылась за еловыми лапами. Легко простучали по земле ее резвые молодые ножки.
- Что все-таки случилось, госпожа? - дождавшись, пока девушка убежала, тревожно спросил Джованну капитан де Армес.
- Ридфор предал Маршала, - мрачно ответила ему герцогиня, - он не с нами. Мы теперь одни, Гарсиа. Но пока не будем подавать виду, что понимаем это. Все поворачивается не совсем так, как мы ожидали. И как ожидал Маршал. Теперь вполне может статься, что принц де Ухтом из нашего противника легко превратиться в нашего союзника, так как он менее опасен, чем наши теперь уже бывшие друзья. - Она взглянула на Гарсиа и увидев по его недоумевающему лицу, что капитан все еще не понимает ее, пояснила: - Ридфор затеял собственную игру. Я видела ассаси-нов в его шатре. И если учесть, что Ридфор давно уже принял ислам и состоял в весьма крепкой дружбе с их предводителем, все это может означать для нас только одно - Командор пустыни хочет захватить Цветок Луны, но не для Маршала, а для вождя ассасинов Старца Горы, как его называют. Ридфор попытался отравить меня. Может быть, чтобы проверить, есть ли у меня гелиотроп. Думаю, он рассчитывает похитить его у меня. Но если Командор Пустыни узнает, что гелиотропа у меня нет - мне конец. Один из ассасинов убьет меня, и Ларец отправится к царю шахидов.
- Я говорил Вам, госпожа, что не нужно отдавать гелиотроп принцу де Ухтом! - отчаянно воскликнул Гарсиа.
- Тсс, - остановила его герцогиня, оглянувшись вокруг. - Не говори излишне громко. Не исключено, что нас слушают. Что же касается гелиотропа, то принцу Никите против Ридфора придется еще потрудней, чем мне, - возразила она почти шепотом капитану, - Командор Пустыни действует очень жестоко и безжалостно и не остановится ни перед чем. У меня есть ты, есть черный пифон, есть зеркало Храма. У принца же де Ухтом против Ридфора нет ничего, только гелиотроп. А принц Никита теперь как никогда нужен нам с тобой живым и здоровым. Так что поторопимся на галеру, Гарсиа. Нам необходимо тайно поговорить с Маршалом.
- А кто такие эти ассасины? - задумчиво поинтересовался капитан, - я никогда не слышал о них.
- О, это очень древняя история, - ответила Джованна. - Ассасины страшная мусульманская каста. Каждый воин - живой кинжал, нацеленный на свою жертву, от которого еще никому не удавалось уйти в течение столетий. Они настигают своего врага, чего бы это им ни стоило. Их небольшое королевство когда-то находилось в горах Сирии. "Старцы Горы" - так назывались мусульманские имамы, которые веками сменяли друг друга и вели свой род по преданию от Али, зятя Магомета. Внук Али, жестокий Аль Хасан захватил в восьмом веке замок Аламут, "Орлиное Гнездо", который и стал впоследствии резиденцией вождей ассасинов. По легендам, в замке росли чудесные сады, где приверженцы Старца Горы, его гвардейцы-сеиды, проводили время в изощренных удовольствиях, вдыхая редкостные благовония, то есть гашиш, "ассасин" на местном наречии. Отсюда и название касты - ассасины. Коварные благовония превращали людей в послушных рабов, они воображали себя в раю и воспевали Коран в отстроенной позднее величественной горной мечети Аль-Азар, неподалеку от замка. Главной обязанностью воина, согласно их религии, считалось убийство, убийство того, на кого указывал ему Старец Горы, и самого себя после исполнения приказа. Только исполнив повеление господина и уничтожив при этом самого себя, такой рыцарь-шахид мог рассчитывать на дорогу в рай. Последователями этой касты в одиннадцатом-тринадцатом веках была полным полна Сирия. Они отстроили свои замки до Междуречья и Персии. Старца Горы побаивались турецкие и египетские султаны, и даже сам Са-ладин почитал за честь дружить с ним, хотя знал наверняка, что ассасины дважды пытались убить его.
Среди мусульман эта каста всегда держалась обособленно. Ради своих интересов имамы не брезговали тайными связями с "неверными", то есть с христианами. Это Старец Горы открыл в свое время Великому Магистру ордена тамплиеров Эду де Сент-Аману тайну чудотворной слезы пифона и указал место, где можно найти это почти уже исчезнувшее с лица земли животное. На поросших дикими розами скалах в окрестностях замка Аламут аббатисса монастыря святой Бернардины, графиня Алинор де Тулуз д'Аргон, отыскала последних уцелевших от истребления священных особей Карфагена и сотворила из их "слезинок" эликсир по древнему персидскому рецепту, спасший позднее жизнь самому Эду де Сент-Аману и многим его воинам. По мусульманским канонам, асса-сины принадлежат к шиитам, хотя и проповедуют свое особое колдовское учение, прозванное исмаэлитским. Среди них встречались и чрезвычайно образованные, просвещенные люди. Короли Иерусалима Балдуин Второй и Генрих Шампанский нередко посещали замок Аламут. Тогда Старцы Горы стремились вступить в союз с христианами и развлекали своих гостей, приказывая своим гвардейцам совершить самоубийство на их глазах. Но когда коварные имамы вновь обращались к союзу со своими единоверцами, от кинжалов их шахидов лишались жизни Раймунд Второй, король Триполи, заколотый у ворот собственного дома, мужественный защитник Тира Конрад де Монферрат, князь Антиохии и многие другие. С середины тринадцатого века ассасины почти исчезли с территории Сирии. Монголы захватили Аламут и выгнали имамов в Персию, а затем и в Индию. Великие Магистры храмовников всегда чурались особой приязни со стороны мусульман, а тем более от столь опасной и коварной касты, как ассасины. Они не доверяли их неверной дружбе. За исключением разве что Эда де Сент-Амана и нашего друга Ридфора, который, став Великим Магистром ордена, до самой Тивериадской катастрофы, да и после отречения своего - тем более, плел совместно с ассасинами серьезные тайные интриги. Вот и теперь он притащил их из Индии за собой.
- Чего же нам ждать от них? - спросил весьма озадаченный Гарсиа.
- Всего, что угодно. С них станется, - ответила ему Джованна. - Но более всего нам необходимо теперь беречь пкфона. Они все знают о нем. Безусловно, они станут следить за нами, если уже не следят, и, конечно, попытаются похитить его также как и гелиотроп, чтобы лишить нас силы.
- Как вы считаете, госпожа, - осторожно поинтересовался де Армес, - мы намного опередили принца де Ухтом?
- Думаю, что нет. По счастью. Так как теперь для нас с тобой, как это ни смешно, чем скорее приедет Никита со своими людьми - тем лучше.
* * *
- Ибрагим! Ибрагимка! Погодь, ты никак помирать, что ли, собрался?! Никита отчаянно тряс за плечи своего друга, посеревшего и корчившегося в муках на широкой лавке у тусклого затянутого промасленной холстиной оконца в покосившейся от времени крестьяской курной избе где-то на полпути между Москвой и Белозерском. Едва отряд под предводительством князя Ухтомского и Ибрагим-бея подъехал к этой деревушке, не имеющей даже и названия, татарский принц, до того чувствовавший себя великолепно и полный решимости отомстить за гибель отца, вдруг ощутил приступ необъяснимой слабости, тошноты, и не успел Никита послать Фрола к хозяевам самой крайней от проезжего шляха избушки спросить, нельзя ли остановиться ненадолго, как Ибрагим-бей, потеряв сознание, рухнул наземь с коня, а вслед за ним завертелся, закружился в диком припадке бешенства его любимец-аргамак.
Татары перенесли своего князя в избу, где хозяева, пожилые уже крестьяне, предоставили для больного лучшую лавку поближе к окну. Старуха предложила покормить государя пропаренной овсяной кашей - может, подустал с дороги-то, авось, полегчает. Но не тут-то было. Все, что принимал Ибрагим в рот, тут же и выходило из него обратно в мучительных приступах рвоты с кровью. Испарина покрывала его широкоскулое лицо крупными желтоватыми каплями, то и дело стекавшими вниз по щекам. Озноб охватывал все тело, переходя в судороги. На растерянные вопросы Никиты, что болит-то, Ибрагим жаловался то на страшную ломоту в спине и ногах, то на свинцовую тяжесть в голове и желудке.
- Ты уйди, уйди подальше, Никитка, - просил он едва слышным от слабости голосом Ухтомского князя, - ведь заразишься от меня, кто тогда Гришке-то поможет? - Темно-коричневые глаза его опухли, глазные яблоки налились кровью. - Вот, видать, судьба мне, Никита Романович, за отцом последовать, сокрушался Ибрагим. - Об одном жалею - не удастся супостатов-то порубить, не выйдет...
- Да погоди, погоди ты, Ибрагимка, придумаем что... - Никита метался по комнате вокруг ложа друга, как загнанный зверь, лихорадочно раздумывая, что предпринять в этом медвежьем углу.
В какую сторону ни пошли за доктором, что в Москву, чта в Белозерск, гляди - только деньков через десяток воротятся, не раньше.
Какой же больной дождется? Монах Арсений усиленно читал молитвы над головой Юсупова, но помогало мало. Под окном, у которого лежал больной князь, раздалось слабое призывное ржание. Всеми забытый и брошенный на дороге аргамак сам как смог приполз к дому, чтобы быть ближе к хозяину, и обессиленный повалился на бок. На крепких ровных зубах его, оскаленных в страдальческой гримасе, проступила кровавая пена. Татары, опомнившись, сняли с него сбрую с украшениями, но что делать дальше - не знали. Услышав призыв боевого товарища, Ибрагим со-" брал силы и попробовал подняться со скамьи. Никита поспешил поддержать его. Но Юсупов гордо отверг его помощь.
- Что ты меня, как девицу, хватаешь? - спросил он недовольно. - Что ж я, сам не дойду? - Хватаясь рукам за бревенчатые стены, он кое-как выбрался на крыльцо. - Хоть на солнышко красное еще разок взглянуть, - улыбнулся грустно. Всем телом навалясь на хлипкие низкие поручни лестницы, спустился, почти съехал, вниз и тяжело сел на траву рядом с неподвижно лежащим на боку аргамаком. С горькой жалостью обнял он руками голову коня, ласково перебирая руками пышную его челку на лбу. Конь очнулся от оцепенения и благодарно замотал ушами, тихо заурчав, будто кошка.