- Мы больше не хотели быть фермерами. Мы хотели... хотели заработать состояние и стать богачами.
- Хотели быть как Ньесса, - мягко сказал Бардас. - Если она смогла, значит, и вы тоже смогли бы.
Зонарас хлопнул по столу своей широкой ладонью.
- Это нечестно. Она управляет Банком и купается в деньгах, хотя вышла замуж за Галласа и по справедливости должна была стать обычным человеком. Если у нее все это было, то чем мы хуже? Думаю, нам просто не повезло. А теперь Город пал, - горько добавил он. - Денег больше нет, а мы, черт побери, здесь!
В этот момент больше всего на свете Эйтли захотелось, чтобы Бардас схватил Зонараса за шиворот и ударил его в лицо. Но тот не двигался. Спустя несколько минут он откинул волосы со лба и сказал:
- Сколько-нибудь у вас осталось? Хоть чуть-чуть? - Клефас кивнул.
- У нас есть ферма, как я говорил. И мы купили владения Паласа Рафенина, когда он умер. И еще плантация розового дерева, конечно, хотя она ничего не стоит в ближайшие пятьдесят лет...
- Замечательно, - констатировал Бардас. - Я во всем себе отказывал, а мои братья до сих пор гоняют овец и косят луг. - Он провел пальцами от лба до подбородка. - Вы - идиоты, я пытался заботиться о вас, обо всех нас. Я хотел, чтобы ни один из нас больше ни в чем не нуждался, а вы, как сказал Зонарас, черт побери, здесь! Прямо там, где начали.
- Херис, - позвал Горгас Лордан, - я дома.
- Мы в крытой аркаде, - ответила жена.
Он улыбнулся, бросил тяжелую сумку, которую нес, и бодро зашагал во внутренний двор.
Какое приятное зрелище. Жена сидит в любимом кресле из кедрового дерева, шьет. У ее ног дочь Ньесса играет с деревянной лошадкой. Позади сын Луха лежит на животе на траве, подперев голову руками, и читает книгу; а справа, сгорбившись на стуле из черного дерева, сидит последнее прибавление в семье, племянница. Волосы девушки аккуратно расчесаны служанкой, и выглядит она совсем неплохо. Конечно, красавицей ее назвать нельзя, скорее она была обычной, только немного странноватой со своими худыми руками и ввалившимися глазами. Но по крайней мере девушка вымыта и прилично одета.
- Привет, - сказал он. - Вот это мне нравится. Все трудятся, как пчелки. Есть какие-нибудь сообщения для меня?
Херис посмотрела на восковую табличку, лежавшую на подлокотнике ее кресла.
- Видо принес акцизные цифры, они на столе. Какой-то Бемонд Грус хотел бы обсудить с тобой покупку пяти сотен сапог и морской фальконет, не знаю, что это значит. Он посылал узнать, вернулся ли ты домой, но не оставил сообщения. О, и я сделала все, что требовалось, по переводу, кроме того цветного плана.
- Правда? Молодец, - ответил Горгас, пытаясь припомнить, о чем речь.
В последнее время ему не приходилось беспокоиться ни о чем, кроме бумажной работы. Как, наверное, здорово скучать. Он взял подушку, бросил на траву и удобно растянулся на земле, как хороший пес, вернувшийся с охоты.
- Ну, чем вы занимались в мое отсутствие? Луха, что ты получил за написание стихов?
- Девять из десяти, отец, - отвечал мальчик, не поднимая головы от книги.
- Неплохо, - сказал Горгас. - А кто-нибудь получил десять?
- Ну, в общем, да. Руан Арчер, но ведь его отец поэт, поэтому...
Горгас нахмурился.
- Не важно. Пойми меня правильно, девять из десяти, конечно, хорошо, однако десять было бы лучше. Если Руан Арчер смог, значит, и ты сможешь.
- Отец, это было стихосложение, - возразил мальчик, - зачем оно мне нужно?
Горгас еще больше помрачнел.
- Не смей так говорить. Не порть хорошую работу плохим отношением. После обеда я хочу посмотреть на твои стихи, и мы постараемся найти ошибку и переделать. Ньесса, - продолжал он, развернувшись к дочери, - ты играла на флейте, как обещала?
- Да, папочка, - гордо ответила малышка. - И доктор Неаркус говорит, что я почти на четверть опережаю весь класс. Можно я возьму флейту и поиграю для тебя, папочка?
- Конечно, - ответил Горгас. - Ты прощена. Ньесса убежала, а Горгас приподнялся на локте.
- А ты, Исъют, уже освоилась? - Племянница, скривившись, посмотрела на него.
- Полностью, дядя Горгас, - ответила она. - Вчера мы занимались моими зубами, сегодня - волосами. А завтра приступим к ногтям, хотя не думаю, что на это уйдет весь день. Можно мне заняться после обеда своими делами, если мы рано закончим?
Горгас выдохнул через нос.
- Полагаю, это означает, что ты еще не виделась с матерью? Ты знаешь, что чем раньше к ней сходишь, тем раньше с этим будет покончено?
- Но, дядя, - возразила она с ноткой ужаса в голосе, - ты же не можешь посылать меня к матери, пока мы не закончили? Это было бы неправильно.
Горгас пожал плечами.
- Делай что хочешь. Только не рассчитывай, что я вечно буду пытаться помирить вас. Ты, конечно, можешь оставаться здесь, сколько захочешь, но...
- Тогда попытаемся закончить мои пальцы на ногах раньше, - сказала она. - Может, стоит начать работать по сменам?
Херис повернула голову и, сузив глаза, молча посмотрела на Исъют. Девушка, казалось, смутилась, но потом проговорила:
- Я правда делаю все, что могу. Если бы умела шить, то шила бы. Но я не умею. И не хочу встречаться с матерью. Не знаю, что сказать ей.
- Не верю, - отрезал Горгас.
- И, кроме того, с чего ты взял, что она хочет меня видеть? Если для нее это так важно, почему бы ей самой сюда не прийти? Или хотя бы прислать сообщение?
- Она занята... - начал было Горгас.
- Да, - прервала девушка. - Я знаю, и мне все равно. Она может быть занята сколько угодно, а я могу здесь вечно дожидаться, пока она соблаговолит обратить на меня внимание, как на какой-нибудь чайный столик. Ну же, дядя, что заставляет тебя думать, что мы все хотим любить друг друга?
Повисла полная тишина, потом Херис быстро собрала шитье и удалилась, а Горгас встал и подошел к Исъют. Девушка не пошевельнулась, только ее голова непроизвольно отдернулась в сторону.
- Все нормально, - сказал Горгас так тихо, что сам себя едва услышал. Решай сама, можешь идти и сдаваться. В конце концов, ты доказала свою точку зрения, пока была в тюрьме и до этого в Городе. Тебя ждала прекрасная жизнь, замужество и все остальное, но потом пришел Бардас Лордан, и жизни больше не стало. Поэтому ты решила, прямо в тот момент ты решила: никаких компромиссов, не отступлю ни на дюйм, ты хотела справедливости или мести, или как ты это называла, не важно. И знаешь что? Ничего у тебя не вышло. Пустая трата времени, одна мелодрама. - Теперь он склонился к ее уху, как застенчивый мальчик, осторожно подбирающийся к понравившейся девочке по скамье в церкви. - Посмотри на себя. В кого ты превратилась? Но есть я и твоя мать, и мы никогда не сдаемся, не потому, что это невозможно, ни перед армиями, ни перед штормами, ни перед чумой или пожарами, поглощающими целые города, и уж конечно, ни перед мелодрамой. И мне все равно, чего ты хочешь или что чувствуешь; в этой семье никто не сдается, потому что вокруг одни враги, их намного больше, чем шастелцев и кочевников, вместе взятых, а с нашей стороны - только мы. Понимаешь?
- Так вот в чем дело? Мы должны любить друг друга, потому что больше никто нас не любит?
Горгас расплылся в довольной улыбке.
- Именно. Есть я, ну, это объяснять не надо, есть твой дядя Бардас, который зарабатывал убийством на жизнь и пустил кочевников в Перимадею. Есть ты. И есть твоя мать.
Исъют медленно кивнула:
- Хорошо. Просто ради интереса, а что она сделала?