— Нет. — Торн с жалостью посмотрел на Лемана. — Вы все еще не понимаете? Эти насекомые… Ведь это и есть обитатели планеты, которых мы искали. Мы нашли их и сами не знали об этом. А они все время находились там.
— Не может быть! Ведь город обширен, туннели громадны, а эти существа так малы, что их видно только под микроскопом. По-моему, это чепуха.
— Велики, малы, — устало сказал Торн, — каков истинный смысл этих понятий? Мы привыкли к тому, что крошечные насекомые строят маленькие сооружения, большие — более крупные, и мы ко всему подходим с этой меркой. Ну, а то, что сооружают в Африке термиты? Не слишком ли велики их постройки для такого маленького насекомого? А коралловые рифы, а целые острова, сооруженные крохотными организмами? В нашем собственном мире. А здесь… в сущности, весь этот город и даже сама планета, все это — один колоссальный коралловый риф. Мы бродили в самом его центре.
— Но ведь там было все из металла, — запинаясь проговорил Клайен. — Хэмридж делал анализ.
— Поэтому он и умер. Первым. Он работал голыми руками. А мы были в перчатках, вот и вся разница. Это — лишь отсрочка, но не спасение.
— Но ведь это металл?
— Ну и что? — с горечью сказал Стэнли. — Вот вам еще пример ограниченности наших представлений. Мы стремимся дать названия всем вещам и явлениям и после этого начинаем относиться к ним как к знакомым. У нас металл не содержит насекомых — и вот мы не допускаем и мысли о том, что в каких-то иных условиях это возможно. — Он взглянул на свои руки. — У них другой обмен веществ, они питаются металлом, их сооружение построено из мертвых тел, так же как коралловые острова.
— Да, — сказал Торн, — они проникли в поры нашего тела и там, внутри, окруженные питательной средой, начали размножаться. В человеческом теле есть железо, есть и другие металлы, которыми они могут питаться. Вот только почему мы не чувствуем боли? Вероятно, они выделяют какую-то жидкость, делают нечувствительными наши нервы и ткани. Да и к тому же уж очень малы. Так или иначе, в конце концов они вызывают смерть и полное разрушение тканей. — Он содрогнулся. — Тело Хэмриджа превратилось буквально в жидкий студень.
— Значит, мы все умрем! — фраза не содержала в себе вопроса. Прежде чем Торн кивнул, Стэнли уже знал ответ.
— Да. Они заполонили весь корабль. Металл, несомненно, заражен ими. Со временем они превратят корабль в бесформенный комок губчатого сплава. Мы ничего не можем поделать. Если мы спустимся на Землю, они размножатся на ней. Против них нельзя выработать иммунитета, как против вирусов. Единственный выход — полная изоляция корабля. — Торн посмотрел на капитана. — Полная.
…Стэнли вошел в машинное отделение и долго стоял там, глядя на гудящий двигатель. Силовое поле, которое заставляет корабль двигаться к намеченной цели, сохранится очень долго. Гораздо больше, чем если бы понадобилось вывести корабль из нашей Галактики. Чтобы уничтожить это поле, требовалась сила. А если такой силы не будет…
Стэнли сделал, чтобы такой силы не было. Теперь уже ничто не сможет уничтожить созданного поля. Затем он медленно прошел в рубку управления и, усевшись в кресло, стал пристально разглядывать крутящиеся на экране радуги.
Их путешествие будет долгим.
Самым долгим из всех, какие совершали люди; оно будет продолжаться до конца их жизни.
Луна прошла совсем низко. У нее была неправильная форма, с зазубренными краями. Очевидно, это пролетел заселенный астероид. Хайгенс уже не раз видел его и поэтому даже не вышел посмотреть, как он пронесся по небу со скоростью воздушного экспресса, заслоняя по пути звезды. Хайгенс корпел над какими-то бумагами. Для
преступника это было не совсем обычное занятие. А все, что он делал на Лорене Втором, считалось преступлением.
Странное занятие — составлять отчет в комнате со стальными шторами в обществе огромного плешивого орла, дремлющего на вделанном в стену трехдюймовом насесте. Раньше это не входило в обязанности Хайгенса. Но после схватки с “ночным бродягой” корабль “Кодиус компани” увез его единственного помощника туда, откуда тайком приходили все эти корабли, и теперь Хайгенсу пришлось работать за двоих. Он понимал, что остался сейчас единственным человеком в этой звездной системе.
Внизу, в загоне, спали медведи. Вот тяжело поднялся Ситка Пит и побрел к своей миске. Слышно было, как он глотал охлажденную воду, а затем вдруг громко чихнул. Недовольно заворчал и проснулся Сурду Чарли. Снизу донеслись рычание и возня.
Хайгенс крикнул: “Потише там!” — и снова углубился в работу. Он закончил донесение о климате и включил счетную машину. Пока она считала, он проверил по инвентарной книге, как у него обстояло дело с запасами. Затем снова принялся за отчет.
“Ситка Пит, — писал он, — по всей вероятности, разрешил проблему борьбы с отдельными экземплярами сфиксов. Он понял, что не имеет смысла душить их и что когти не могут пробить даже верхний слой их шкуры. Сегодня Семпер оповестил нас, что стая сфиксов разнюхала дорогу на станцию. Ситка, спрятавшись с подветренной стороны, ожидал их прихода. Затем он сзади напал на сфикса и обрушил на его голову два страшных удара, равных по силе, вероятно, взрывам двух двенадцатидюймовых снарядов, выпущенных одновременно с разных сторон. Голова сфикса треснула, как яйцо, и он свалился замертво. Такими же мощными ударами Ситка убил еще двух сфиксов. Сурду Чарли с ворчанием наблюдал за схваткой, но, когда сфиксы набросились сзади на Ситку, он поспешил ему на выручку. Я не мог стрелять, так как боялся попасть в него, и ему бы пришлось совсем плохо, если бы из медвежьего загона на помощь не подоспела Фаро Нелл. Ее появление отвлекло внимание сфиксов и дало возможность Ситке еще раз применить свою новую технику. Поднявшись на задние лапы, он наносил свои ужасные удары. Битва закончилась быстро. Семпер все время кричал и летал над дерущимися, но, как обычно, к ним не присоединился.
Примечание: Медвежонок Наджет пытался ввязаться в драку, но мать пинками отогнала его Сурду и Ситка как всегда не обращали на него никакого внимания. Я прихожу к выводу, что гены Чемпиона Кодъяка очень устойчивы”.
Снаружи доносились ночные шумы. Голоса поющих ящериц, похожие на звуки органа; хихиканье “ночных бродяг”; звуки, напоминающие удары молотка и скрип дверей. Слышались всхлипывания, напоминающие икоту. Их производили совсем крошечные существа, которые на Ло-рене Втором заменяли наших насекомых.
Хайгенс продолжал писать:
“После окончания битвы Ситка никак не мог успокоиться. Он наносил удар за ударом по головам мертвых и раненых сфиксов, за исключением тех, на ком он уже испробовал свой новый способ. Он словно хотел показать Сурду Чарли, как это делается. Медведи страшно рычали, когда тащили трупы к мусоросжигательной печи. И мне показалось, что…”
Внезапно раздался звонок, извещающий о посадке космического корабля. Хайгенс поднял голову и посмотрел на приборы. Семпер приоткрыл ледяной глаз, взглянул на хозяина и снова закрыл его. Хайгенс прислушался. Снизу доносился спокойный глубокий храп. Кто-то пронзительно закричал в чаще. Икота, стук молотка и звуки органа…
Звонок зазвенел снова. Это означало, что какой-то корабль уловил сигнальный луч, о котором было известно только пилотам “Кодиус компани”, и теперь предупреждал, что идет на посадку. Но ведь Хайгенс отлично знал, что в этой звездной системе сейчас не могло быть никаких кораблей. Лорен Второй был единственной обитаемой планетой. Официально и она считалась необитаемой из-за этих самых сфиксов. Именно поэтому была запрещена колонизация, а “Кодиус компани” нарушила закон. Едва ли существовало более тяжкое преступление, чем самовольный захват новой планеты
Звонок прозвенел в третий раз. Хайгенс выругался. Он протянул руку, чтобы выключить световой сигнал, но тут же подумал, что это бесполезно. Радиолокатор уже засек станцию. Корабль все равно сможет отыскать это место и спуститься — не сейчас, так днем.
— Дьявол! — выругался Хайгенс. Он не двигался и ждал, не будет ли еще звонков. Корабль “Кодиус компани” должен был бы дать двойной сигнал. Но вот уже много месяцев в этой части космоса не показывался ни один корабль “Кодиус компани”.
Снова прозвенел звонок.
Мембрана космофона слабо осветилась, и вдруг голос, искаженный расстоянием, отчетливо произнес:
— Вызываю Землю! Вызываю Землю! Корабль Крит Лайна “Одиссей” вызывает Землю на Лорене Втором. Спускается один пассажир в лодке. Включите полевые огни.
Хайгенс застыл от изумления. Он бы обрадовался кораблю “Кодиус компани”; отнюдь не был бы для него желанным гостем корабль Колониальной службы: люди с него наверняка уничтожили бы и Ситку, и Сурду, и даже маленького Наджета, а Хайгенса привлекли бы к суду за незаконную колонизацию планеты. Но появление здесь, над нелегальной станцией, торгового корабля было просто необъяснимо.
Хайгенс включил огни на посадочной площадке. Он увидел, как осветилось поле. Затем он поднялся. Его убежище было раскрыто, необходимо было принять меры. Он вложил свои записи в специальный сейф, затем отправил туда же все документы, свидетельствующие, что “Кодиус компани” финансировала станцию на Лорене Втором. Он захлопнул дверцу. Оставалось нажать кнопку, и все содержимое сейфа превратится в пепел. Однако он не решался сделать это. Он без колебания нажал бы кнопку и обрек себя на долгие годы тюремного заключения, если бы твердо знал, что это — корабль Колониальной службы. Но если космофон сказал правду, если это — корабль Крит Лайна, то его появление не было опасным, оно было просто невероятным.
Натянув комбинезон, Хайгенс взял ружье и спустился вниз, в медвежий загон. Он повернул выключатель. Разбуженные ярким светом звери удивленно смотрели на него. Ситка Пит сел и смешно заморгал. Сурду Чарли лежал на спине, задрав лапы кверху; он с шумом перекувырнулся и засопел в знак дружеского расположения к Хайгенсу.
Фаро Нелл, ковыляя, подошла к дверям своего отдельного загона, специально устроенного ради ее Наджета, чтобы он не болтался под ногами и не раздражал взрослых медведей.
Хайгенс, единственный человек на этой планете, осматривал своих четвероногих земляков, свою рабочую и боевую силу. Все они были видоизмененными кодьякскими[1] медведями, потомками Чемпиона Кодьяка, в честь которого называлась и компания. Ситка Пит, самый большой самец, весил добрых двадцать две сотни фунтов, Сурду Чарли — почти столько же. Фаро Нелл, в которой страшная свирепость удивительно сочеталась с мягкой женственностью, весила около тысячи восьмисот фунтов, а в маленьком резвом медвежонке Наджете, высунувшем любопытную морду из-за мохнатого бока матери, было не менее шестисот фунтов. Звери выжидающе смотрели на Хайгенса. Когда на плече у хозяина сидел Семпер, они хорошо знали, что от них потребуется.
— Пошли, — сказал Хайгенс, — уже темно. Кто-то приземляется. Боюсь, как бы дело не обернулось худо.
Он снял запоры с наружной двери загона. Ситка Пит неуклюже проковылял через нее. Сурду вперевалку последовал за ним. Ситка встал на задние лапы и потянул носом воздух. Сурду, переваливаясь с боку на бок, подошел к нему и тоже стал нюхать воздух. Все было спокойно. Последней появилась Фаро Нелл. Она зарычала на Наджета, который вертелся около нее. Хайгенс стоял в дверях. Он чувствовал себя неловко из-за того, что отправил медведей вперед. Им придется идти через чащу, а уже наступила ночь. Однако иного выхода не было: они прекрасно чуяли опасность.
Огромные сплетенные арки гигантских папоротников, стройные колонны деревьев над ними, причудливые стрельчатые кусты — и фонари на широкой тропинке, ведущей к посадочному полю, освещающие все это каким-то таинственным светом. Лампы, установленные на уровне земли, подсвечивали лес снизу, создавая удивительные контрастные сочетания. Четко выделялась листва на фоне черного ночного неба.
— Вперед! — скомандовал Хайгенс, махнув рукой.
Он с силой захлопнул дверь загона, и процессия двинулась к посадочному полю через полосу освещенного леса. Первым ковылял Ситка, следом, переваливаясь из стороны в сторону, брел Сурду Чарли, Хайгенс шел за ними, напряженно всматриваясь в темноту. Фаро Нелл с Наджетом замыкали шествие.
Они составляли великолепный боевой отряд, хорошо приспособленный для передвижения по этой дикой чаще, полной опасностей; Ситка и Чарли всегда находились в авангарде. Фаро Нелл защищала тыл. Наджет шел за ней. О нем приходилось все время заботиться и охранять его от возможного нападения сзади, поэтому мать всегда была начеку. Главной ударной силой был Хайгенс. Разрывные пули могли поражать даже сфиксов, а фонарь его ружья, светящийся конус которого загорался при первом прикосновении к спусковому крючку, хорошо освещал цель.
Ружье было совсем не похоже на обычное охотничье ружье. Но обитатели Лорена Второго тоже ничем не напоминали обычную дичь.
“Ночные бродяги” боялись света. Они могли напасть только в состоянии истерии, вызываемой у них слишком ярким освещением.
Хайгенс быстро шел к посадочной площадке. Он был в ярости. О станции “Кодиус компани” на Лорене Втором никому не было известно. Серьезные причины побудили компанию создать ее, но сделано это было втайне. По металлическому голосу в космофоне он не смог определить, как отнеслись на корабле к существованию нелегальной станции. Во всяком случае, если корабль приземлится, Хайгенс успеет вернуться и уничтожить сейф, чтобы спасти тех, кто прислал его сюда.
Пробираясь сквозь фантастически освещенную чащу, Хайгенс слышал отдаленный рев ракетной лодки. По мере того как отряд приближался к аэродрому, рев становился громче. Два огромных медведя, нюхая воздух, двигались впереди.
Они подошли к краю посадочного поля, залитого слепящим светом. Мощные прожекторы были косо направлены вверх, облегчая кораблю посадку. Такие площадки и раньше были повсюду. Теперь же на всех освоенных планетах их сменили посадочные решетки — мощные сооружения, которые с необычайной легкостью и осторожностью поднимали и опускали звездолеты.
Устаревшие площадки можно было встретить теперь либо на планетах, где велись исследовательские работы, чаще всего по бактериологии или экологии, либо в новых колониях, еще не успевших построить типовой аэродром.
Когда Хайгенс дошел до края поля, ночные обитатели уже успели слететься на свет, как мошкара на Земле. Они были всевозможного вида и размера — от крошечных белых существ, напоминающих ночных мошек и многокрылых летающих червей, до непрерывно вращающихся голых тварей, которые могли бы сойти за ощипанных обезьян. Все они жужжали, плясали и описывали в воздухе сумасшедшие круги. Они издавали какие-то особенные свистящие звуки.