За активной беседой вечер подступил внезапно. Хина ушла из кельи только спустя час, а через полчаса за Грацией и принцем пришёл юный мальчик со стрижкой под горшок. Он отвёл их в столовую при соборе, где уже собрались все служители церкви Света. В длинном уютном зале царила строгая иерархия мест: служки, монастырские работники и дети сидели у самого входа в отдельной зоне. За ними начинались ряды столов для послушников. А заканчивалась трапезная небольшим возвышением, где стояли три стола для верхушки священнослужителей: настоятеля Скорцезе, святой девы Хины и кого-то ещё, кто не присутствовал сегодня на ужине. Их места символично располагались так, словно были немного над всеми.
Служка показал принцу с пегасом их места рядом с собой и ещё двумя ребятишками, активно уплетающих с тарелки нечто похожее на творожную запеканку с киселём. Дилан присел на скамейку, а Грации было уготовано место стоя у края стола.
— Уж прости, подруга! — виновато сказал принц, глядя как его спутнице неудобно стоять на проходе. Дилан перевёл взгляд на конец стола, где стояла огромная миска для пегаса. — Они ещё додумались тебе овса принести… Вот же идиоты! Никакого уважения к легендарному созданию!
— Всё нормально, не распаляйся по пустякам, — остановила его Грация, отошла к ближайшей стенке и там уселась, чтобы никому не мешать. — Желудка, вроде бы, у меня нет, но почему так хочется кушать?
— Ох, прости! — опомнился принц и принялся за ужин. Чем больше насыщался Дилан, тем меньше чувствовался голод Ангелины. Девушка была готова поклясться, что чувствовала во рту вкус посредственной запеканки, словно ела сама.
Сразу после ужина каждый отнёс за собой посуду на кухню, и все дружной гурьбой последовали в собор на вечернюю службу. Дилан пропустил всю толпу послушников, остановившись у стены на выходе из столовой. Он был снова мрачен, сложил руки на груди и опустил голову вниз. Весь его язык жестов говорил о нежелании идти со всеми на молитву.
— Хочешь, не пойдём? — предложила Грация, пристраиваясь сбоку. Дилан улыбнулся ей в ответ, но тем ни менее отрицательно покачал головой:
— Сейчас выйдут Хина с настоятелем и силком затащат нас…
— Дилан, а можно странный вопрос? Ты верующий? И самое главное — кому сейчас будут молиться?!
— Я был крещён в святом источнике, когда мне даже года не исполнилось, — начал рассказывать принц. — Считается, что после этого дети получают защиту божества света, солнца и молнии Солара. Ему и поклоняются наши церкви. Эта — не исключение. Каждый день жрецы света приносят жертву Солару в виде специальных листьев из монастырского сада, которые кидают в жерло огромной огненной чаши посреди собора. Листья эти непростые — они пропитываются маной тех, кто их выращивает. Верующие в прямом смысле жертвуют богу частичку себя каждый день.
— И? Солар правда существует? Вот прямо как мы с тобой?
— Да, — коротко ответил Дилан.
— И ты всё равно не в ладах с религией?! — ошарашенно спросила Грация. — В нашем мире нет никаких богов, зато есть куча церквей, где люди занимаются самообманом.
— Получается, ты неверующая? — уточнил принц без осуждения.
— Пришлось ей стать… — грустно сказала девушка. — Знаешь, трудно верить в несуществующую чепуху, когда живёшь хуже, чем бедно, а твоя бабушка без конца молится и молится… А ещё тебя заставляет! Бесполезное это занятие…
— Печально слышать… — с сочувствием сказал Дилан и погладил гриву Ангелины. — Но ты ошибаешься насчёт меня — я образцовый верующий, но молюсь я действительно редко.
— Я вижу в твоих мыслях образ матери… Это как-то связано с ней?
— Да, — напрягся принц. — Кстати говоря, молиться в нашем мире не совсем уж бесполезное занятие — божество может восполнить твою потраченную ману, а то и наделить особой силой на короткое время. Это как повезёт или насколько искренне помолишься, — Дилан вдруг замолк и прислушался. — Ну вот и всё — она идёт…
— Дилан, что ты тут делаешь? Не хочешь идти в собор? — поинтересовалась Хина.
— Нет. Я просто тебя дожидался, — Дилан явно врал, но не подавал подруге вида.
— Какой джентльмен! — одобрительно сказала Хина, взяла за руку принца и потащила в сторону собора.
— Не отпустишь её руку — укушу обоих, — предупредила Грация, и Дилан в ту же секунду разжал пальцы.
— Что такое? Слишком взрослый, чтобы ходить со мной за руку? — печально спросила Хина. — Раньше ты сам вёл меня…
— Тогда ты не была святой девой, — ответил принц. — Мне не нравится, как на нас косо смотрят, когда мы вместе.
— Хм… Я и не подумала об этом… Прости, Дилан!
— Проехали, — кивнул ей принц и просто пошёл рядом.
То, что местные называли простой вечерней молитвой, повергло Ангелину в шок: собор внутри оказался с огромной дырой посреди зала, откуда виднелись разноцветные языки пламени из большой жаровни. К яме вёл небольшой мостик (видимо для совершения обряда пожертвования листьев волшебного растения). Вся эта конструкция была огорожена небольшим фигурным заборчиком, словно никто и никогда туда не падал по неосторожности. Оставшийся зал в виде полумесяца был оснащён молитвенными скамьями, кафедрой и местом для хора. Не знай Ангелина, где оказалась — подумала бы, что находится в зале для жертвоприношений!
Лавки в зале быстро скрылись за послушниками, девушки-монахини встали на ступеньки для хора, настоятель Скорцезе занял своё место перед кафедрой и сходу начал проповедь. Святая дева оставила принца около остальных послушников, сходила в одну из многочисленных дверей в соборе, а вернулась с охапкой жертвенных листьев. Хина подошла с этим букетом к мостику, начала петь в унисон с хором послушниц и медленно подходить к жерлу священного огня. Дойдя до края, Хина россыпью бросила листья вниз, и пламя начало вести себя как живое, переливаясь другими цветами и принимая необычные формы.
— Амен, — объявил Скорцезе, а за ним повторили все присутствующие, включая Дилана.