- Слушайте, писаки! Скоро позову на брифинг! Всем ждать!
- Каков нахал! - восхитился Билли. - Приказывает! Чтоб мне провалиться, он из Мюнхена, из пивного погреба! Там такие же крепкие ребята!
Вдова господина Чхэна распахнула обе створки двери, проговорила на английском с печалью в голосе:
- Добро пожаловать в "Голубой лотос"...
На ней было траурное одеяние в обтяжку из дорогого белого шелка, ее вытянутая голова была выбрита в знак большого горя и густо посыпана рисовой пудрой вместо пепла.
Монстр смотрел на нее в некотором замешательстве.
- Вы - хозяйка этого заведения? Женщина испуганно отшатнулась.
- Господин Умпф?! Вы так изменились... Он поймал ее за руку.
- Ты тоже уже не та. Теперь я буду звать тебя Прумбэ-стис, Крошка-в-Трауре. Ты не рада? Ты не хочешь, чтобы я убил людоеда?
- Хочу, господин Умпф! - заплакала женщина. - Людоед испортил мою жизнь! Так неожиданно унес госпо дина Чхэна, что завещание не успели составить... И теперь надо делиться со всеми родственниками.
Монстр захохотал и тут же сморщился от боли.
В тот же день репортеров пригласили в холл отеля. Монстр вышел к гостям в любимом халате господина Чхэна - по черному полю желтые драконы, глотающие серебряные луны.
- Все собрались? - он был мертвенно-бледен, но в его хриплом голосе по-прежнему неземная наглость. - Слушайте внимательно. Все вы пойдете со мной. Все вы будете смотреть, как я буду охотиться на людоеда. Гарантирую безопасность. Полную безопасность.
Вопросы посыпались градом. Он ответил сразу на все:
- Вы должны видеть собственными глазами, как я убью чемпиона людоедов. Чтобы не было домыслов со стороны тех, кто ничего не видел, но хочет обойти тех, кто видел. Обычное дело в вашей среде. Не так ли? Выступаем после утренней молитвы. Если хоть один не придет, никого не возьму. Все.
Еще гудели голоса репортеров в отеле, а слуга уже отнес в храм Главному Эконому список всего необходимого для охотничьей экспедиции. В длинном перечне оружия, боеприпасов, провианта, одежды, обуви и так далее последним пунктом скромно значилось: "Пхунг - 1 шт."
- Зачем ему понадобился Пхунг? - удивились монахи.
- Надо дать, если просит, - сказал Верховный Хранитель Подвалов.
- До утра надо поймать Пхунга и того... Чжанга... Пхунг, наверное, узнал, что Чхину родственники убьют, поэтому убежал из Подвалов. Он не смог очиститься от желаний, он же из Чужого Времени. Поэтому пусть Служба Княжеской Безопасности ждет его в доме этой женщины.
Уже в сумерках мы с Чжангом пробирались в поселок, прильнувший к Западной стене монастыря. Странное дело, в окнах хижин не было .огней, а вокруг стояла такая тишина, что хотелось выть от тоски. И за монастырскими стенами - тоже тишина.
- Чжанг, - сказал я, чтобы нарушить тишину. - Что-то случилось в этом мире, а мы не знаем. Засиделись в Подвалах.
Мы прошли через весь поселок к противоположной окраине, где на отшибе стоял дом, милый моему сердцу. Башнеобразное высокое строение, сложенное умелыми руками монастырских мастеров, теперь показалось мне чужим и враждебным. Грузные валуны камнепада окружали гнездышко Чхины со всех сторон - будто закоченевшие чудища. Мелкий дождь колотил в деревянную крышу и грубые ставни на окнах. Мне показалось, что в щель одной из ставней пробивается свет. И на душе стало теплее. Повеяло жизнью в этом неуютном промокшем мирке.
Пока мы размышляли, как добраться до окна, дверь башни скрипнула, и в полоске неяркого света на высоченном крыльце появилась женщина в грубой домотканой одежде.
- Чухча! - прошептал взволнованно Чжанг. - Пхунг, мои глаза правильно увидели? Это чухча?
- Все в порядке, - ответил я. - Чхина дома. Чжанг схватил меня за руку.
- Чхина? Бывшая богиня?! О Пхунг, пойдем к какой-нибудь другой чухче.
Мне пришлось убеждать его, что Чхина - добрая и милая женщина и что жестокие испытания в Подвалах лишь разучили ее смеяться.
- Я тебе верю, - жалобно произнес Чжанг. - Я тебе во всем, во всем верю.
Мы поднялись по крутым скользким ступеням, с которых так неудобно падать. Я открыл дверь. Кто-то схватил меня за волосы и рывком втащил через порог. Но мне удалось сбить кого-то с ног "задней подсечкой", а Чжанг, воспользовавшись свалкой, с шумом пересчитал все ступени. Убежал.
- С ним был второй, - сказал грубый голос.
- Патруль поймает, - ответил другой грубый голос.
Я лежал, распластавшись на полу. Меня рассматривали при свете плошек. Чья-то нога упиралась мне в грудь, кто-то поворачивал мою голову загнутым носком сапога к свету.
- Какой-то незнакомый. Из хиппи, что ли?
- Я сразу поняла, - женский голос, - в темноте кто-то стоит.
Я скосил глаза - женщина сидела на корточках, полногрудая, крупная, настоящая чухча в одежде Чхины, но не Чхина.
- Чего смотришь? Признавайся во всем. - Она стучала пестиком в бронзовой старинной ступе. Резкие колокольные звуки, похоже, доставляли ей удовольствие. - Тебе есть в чем признаться.
В доме было тепло, рубиновые огоньки плошек, благовонный запах курительных палочек - все это создавало неповторимый уют, о котором я вспоминал и в затхлых Подвалах, и в промокших джунглях. Но толстая нога на моей груди мешала положительным эмоциям.
- Ты кто? - склонилось широкое лицо. Кончики усов были залихватски подкручены кверху. - Не даньчжин?
- Где Чхина? - спросил я.
- Я Пананг, ее муж, можешь все говорить мне, как ей. Или вон ему, он тоже муж, Баданг. И третий - тоже муж, Чачанг.
Я разглядел еще две пары таких же усов. Мужья Чхины были одеты в парчовые, правда, сильно мятые и заношенные халаты придворного покроя вверху узко, внизу широко, а почти под мышкой у каждого - обязательный клинок в нарядных ножнах.
- Где Чхина? Что вы с ней сделали? - Я напрягся, пытаясь сбросить с себя ногу Пананга, но меня притиснули еще сильней.
- Почему ты решил, что мы с ней что-то сделали?
- Раньше вас и силой не затащить сюда... - прохрипел я, чувствуя, что ребра не выдержат.
Женщина оставила в покое ступу с пестиком, велела подтащить меня к низкому столику. Потом деловито осмотрела мою руку, которую крепко держал, кажется, Пананг.
- Под ногтями грязь, - сказала она с укоризной и начала неторопливо вталкивать швейную иглу под ноготь моего среднего пальца. У мистиков в цене именно указательные и средние пальцы.
Темная капля крови поползла по металлу, женщина сдула ее и воткнула иглу поглубже. Потом внимательно посмотрела мне в глаза. Когда-то она была недурна собой - правильные черты лица, выразительный рисунок губ. Теперь это была потускневшая особа лет сорока-сорока пяти с выщипанными бровями и мастерски подведенными глазами. Нетрудно было понять, что она до сих пор украшала княжеский двор своим присутствием. И трое усатых мужей Чхины тоже украшали, судя по экипировке.
- Зрачки почти не расширились, - сказала женщина. - Он где-то научился не чувствовать боли.
Баданг (или Чачанг) склонился надо мной.