Переправа через реку была трудной и опасной. Сначала всем нам пришлось тащить по кипящему мелководью вырванное с корнем дерево - кажется, это был один из видов местного клена с очень ломкими ветвями. И на этом ненадежном судне мы пустились в плавание. Нас крутило и болтало, мы то взлетали в дождливое небо, то падали на гладкие глыбы. Наш "корабль" несло в густую завесу из брызг, водяной пыли и грохота кузнечных прессов.
- Боже праведный! - шептал Билли, обхватив ствол руками и ногами. - Вот и конец... Господи, Ман Умпф, помилуй! Спаси! Верую! Ибо все можешь...
Обломанные ветви дерева все же смягчили удар, мы посыпались в воду, но остались живы... Когда я вылез на берег, все уже сидели на камнях, приходя в себя. Билли с безумным видом пел псалом № 4:
Спокойно ложусь я и сплю.
Ибо ты, господи, один даешь мне
Жить в безопасности-и-и...
В трудных переделках, конечно, каждый ищет опору духа. Мне всегда были поддержкой прочитанные книги. И Билли нашел свою опору. Проверенную веками.
Вдова ощупывала кончиками пальцев разбитое в кровь лицо и вдруг показала рукой на противоположный берег.
- Он!
В сетке дождя можно было разглядеть тигра. Он стоял на скале над водой и смотрел в нашу сторону.
- Пасет, сволочь! - Монстр вылил из ствола карабина воду, прицелился, упираясь локтями в острые колени, но не стал стрелять. - Пусть пасет.
...Мы шли среди нагромождения диких скал и валунов, теряя последние силы. Я ждал: вот из-за той глыбы или того леска появятся солдаты и полицейские, давно поджидающие нас. И старался быть ближе к монстру, чтобы навалиться на него в нужный момент. А он, словно предчувствуя крах своей жизни, шел все медленней и медленней, опираясь на карабин, как на костыль. Если бы не леди Бельтам, оказавшаяся самой выносливой среди нас, он, наверное, давно бы упал и умер. Она подставляла плечо под его руку, обнимала за талию и в конце концов потащила его на себе. Ее легкие с шумом пожирали кислород.
В зарослях горного бамбука неожиданно выросли ажурные конструкции из металла, и мы вышли на просеку, утыканную острыми ростками, будто под водой были спрятаны сотни "досок для йогов" с заточенными сверху гвоздями. Несколько обглоданных и выскобленных скелетов, похожих на человеческие, детские, были подняты растущими бамбуковыми деревцами к небу.
Билли дернулся, всхлипнул, намереваясь убежать.
- Стоять! - прохрипел Ман Умпф.
Он внимательно осмотрел местность в бинокль, потом пошел, волоча ноги, к ближайшей мачте. Несколько огромных птиц, вспугнутых им, тяжело и как бы нехотя поднялось в дождливое небо. Мы разглядели несколько полурасклеванных обезьяньих тушек. Совсем свежие жертвы...
На бамбуках висели обезьяньи скелеты. Я понял, что зверьков убила какая-то защита, окружающая владения монстра. Значит, мы пришли на место?
Я затравленно оглянулся. А где солдаты и полицейские? Чхина не дошла до города?!
Что делал монстр возле мачты, не было видно. Послышался его крик "марш, марш!" - и мы гурьбой побежали по его следам. А потом опять шли и шли, не видя ничего вокруг, что бы говорило о цивилизации. Наоборот, пейзаж становился все первозданней и враждебней. От неба осталась свинцовая полоска далеко вверху, зажатая между темно-бурыми зубчатыми обкладками. Правда, дно ущелья было почти сухим, что наводило на мысли о дренажной системе... И вот неожиданно открылась большая терраса из металла и бамбука, остроумно вписанная в горный пейзаж.
- Внемли воплю моему, - запел Билли "голосом из могилы". - Прими мольбу из уст нелживых...
Окончательно стало ясно: с Чхиной что-то случилось - не смогла помочь, поэтому нужно выкручиваться самим. Самому. На Билли и вдову глупо надеяться. И я заторопился вслед за монстром, который уже поднимался по металлическим ступеням крутой лестницы. Вот он пошел через террасу, гулко топая по металлу. В каменной стене перед ним со скрежетом раздвинулись створки дверей... В отчаянном прыжке я успел придержать их рукой, потом протиснулся в щель между ними. Ман Умпф продолжал топать в темноте, и вдруг все стихло. Вспыхнул нежно-оранжевым светом большой экран в сплошной скале. Был он непривычной многоугольной формы, и тут же - низкий стол-пульт, усеянный сигнализаторами, кнопками, рычажками. Монстр стоял, навалившись руками на пульт. Я присел на корточки, переводя дыхание. Нужно было собраться с силами для последнего рывка. Теперь-то никто не помешает - я прикончу его!
По экрану застрочили причудливые знаки и непонятные письмена. Монстр вдруг выпрямился и... запел! Незнакомый резкий язык, незнакомая довольно примитивная мелодия в маршеобразном темпе... Он благополучно допел строфу и включил яркий свет.
Передо мной уже было совсем другое существо: крепко сбитое, энергичное, из него выхлестывали флюиды радости. Как же быстро он подзарядился! С моими-то силами бросаться на него? И все же я прыгнул...
Он отмахнулся от меня, как от мухи. Пролетев через все пространство пещеры, я ударился головой и спиной о скальную стену...
Гул далекого взрыва пробился сквозь шум реки. Страшный человек и Чжанг прислушались. Они сидели на мокрых камнях у самой воды, над ними нависли скалы и стены чхубанга.
- Что это было? - робко спросил Чжанг. - Скажите, о лучший друг всех монахов...
Виверра, звякнув цепочкой, ощерилась на могучем плече. Монах почему-то ей не нравился.
- Все хорошо, - успокоил Страшный и легонько похлопал по костлявой спине товарища. - Я убрал воду. Слушайся меня. Скоро пойдешь.
Чжанг уставился на бушующую реку. "Как убрал? Ведь течет, брызгает! И разве можно убрать воду из реки?"
И снова душа заныла о содеянном. Но правильному раскаянию сильно мешало тело: оно живо помнило и жаркие ласки чухчи, и вкус жирной пищи, и греховное питье. Раздвоение было мучительным! Можно было свихнуться от страданий! И Чжанг, закатив глаза под узкий лоб, запел чудодейственную молитву:
Приползу к истокам на коленях, Буду грязью у праведных ног...
Горячие струйки потекли по его впалым щекам, оставляя светлые забавные полоски. Страшный поглядывал на него и хмыкал, но не мешал страдать. Злой дух на его плече тоже хмыкал и пялился на монаха.
Но вот рев реки стал светлее тоном.
- Открой глаза! - приказал Страшный. - Смотри!
Чжанг поспешно вытер слезы и обомлел: река стремительно сжималась, усмиряя фонтаны брызг, обнажая крутые валуны и берега. Вот она совсем уже как скромная речушка засушливых времен. Стали видны "тайные дыры" - два глубоких зрачка в растрескавшемся граните.
Теперь из монаха можно было веревки вить, потому что муки раздвоения кончились. Страшный человек, посмеиваясь, повесил на него пустые кожаные мешки и подтолкнул коленом:
- Быстро! Туда! Доброго тебе урожая!
Чжанг побежал через иссякающий грязный поток, запачкав подол новенькой тоги с золотистой каймой - совсем как у Верховного Хранителя Подвалов! В страхе втянув голову в плечи, замешкался перед каменной норой.
- Ничего не бойся! - ударил в спину могучий голос Страшного друга. Слушай мое мнение!
Удивительно: простые слова, а страх прогоняют и силы дают. Чжанг уверенно полез вверх по колодцу, пробитому в скале грешниками далеких времен. Включать фонарик не потребовалось - через оба тоннеля в колодец вливалось достаточно много света, чтобы разглядеть, что под руками и что вверху. У монахов, по-видимому, не хватило сил задвинуть на место осколок плиты, и над головой Чжанга отчетливо была видна широкая щель, заполненная тьмой.
И вот бывший мученик уже в Подвалах. Почти бесшумно он поднялся к стеллажам, нашел ключи, висевшие все на том же ржавом гвоздике. "Идеальный даньчжин" сидел в глубокой медитации перед чадящим светильником. Даже блохи были бессильны вернуть его в мир презренной духкхи, а Чжанг, уронивший на пол ключи, тем более. Второй монах лежал в груде тряпья, и дыхание его было шумным, болезненным. Звон ключей заставил его приподнять голову.
- Ты дух? - мужественно спросил он.
- Пойдем со мной, - сказал Чжанг, успокоившись. - Поможешь.
И хотя товарищ по подвальной мудрости (самый усидчивый и старательный из тех людей, что достигают совершенства "силой" седалища) был серьезно болен, все же вылез из своего логова, добрался до сокровищницы и помог Чжангу набить мешки старинными монетами, украшениями, посудой, одеждой.
- Ты очень похож на Чжанга, - сказал он, утомившись. - Был такой монах...
Потом Чжанг с трудом тащил по каменному полу один мешок за другим и сталкивал их в колодец. Не все мешки выдержали испытание острыми выступами скалы и ударом о дно. Услышав звон рассыпавшегося золота, Чжанг произнес с самообладанием:
- Мешки, как и люди: одни бывают угодны богам, другие неугодны. Вот ты, Курунг, как плохой мешок, скоро умрешь, а ведь еще молодой. Вы не познали силу богов. А я еще сегодня буду совершенным восьмой ступени. Хочешь, я и тебя сделаю совершенным? Но для этого ты должен пойти со мной.
Чжанг, .в сущности, был добрым человеком. Расчувствовавшись, он решил и Саранга, "идеального даньчжина", осчастливить совершенством.
Они вернулись к стеллажам, сели возле Саранга и принялись ждать, когда он выйдет из священной прострации.