— Обычно отделяется. Но есть два очевидца, которые утверждают: если оборотень в момент смерти не успел преобразовать человеческое обличие в звериное, тень остаётся в теле. Вполне возможно, умирает вместе с физической оболочкой, как у всех смертных.
— То есть, если оборотень выглядит человеком, Субстанция не способна на самостоятельное существование?
— Да, если это оборотень.
— Интересно. Значит, получается следующее: оборотень под личиной человека бродит по городу — сам себе приманка, стреляй в него — и одной Субстанцией меньше. Я правильно понял?
— Ну, всё не совсем так просто, — вздохнул Дирк и машинально взглянул на толпу, которая всё не рассеивалась. — В Верхней Андромеде живёт несколько одиночек. О нашем существовании они, может, и догадываются, но как попасть к нам — не знают. Мы же боимся оставлять хоть какой-то ориентир, поскольку им могут воспользоваться бандиты. И представьте себе ситуацию: крадётся по улице человек, вроде стрелять в него надо, а страшно: а вдруг это один из наших, настоящих людей? Нам бы таких глядельщиков, как в вашей группе, майор. Мы бы оборотней давно перестреляли. А то сидишь в засаде, видишь от трёх до шести особей за дежурство и не знаешь — стрелять или нет. Было бы иначе — давно бы хоть от оборотней город освободили. А так — что? Пристукнул изменяющегося, не успеешь подстрелить эту, как вы говорите, Субстанцию — и тень летит дальше, ищет следующее тело. Их, теней этих, в городе как комаров на болоте.
Дирк разговорился. Давно, как видно, не делился мыслями с человеком свежим.
— Значит, вы ведёте лишь маленькую войнушку против тех, кого угадываете?
— Ну уж нет! Вы в центре города были? Если смотреть с птичьего полёта, город, наверное, выглядит перепаханным. "Акул"-то ни с кем не спутаешь. Мы нашли склад для геологов-горноразработчиков. Взрывчатки там у них — завались! "Акул" мы уничтожили чуть меньше трёх тысяч. Они тупые: если их две, одну взорвёшь — другая всё равно на месте торчит. Хуже с крылатыми. Мы ж думали: планета мирная, оружия сюда привезли — раз-два и обчёлся. Ни пулемётов, ни миномётов. О базуках и говорить нечего. А крылатых бить в глаз идеально может лишь Максим.
И всё-таки Дирк не жаловался. Он готов был драться бесконечно, хотя Брент, как военный спец, сразу уловил главное.
— А чумовиков-теней много. Сначала вы уничтожите наземных "акул" как легкодоступные мишени, затем крылатых. Но от них — процентов пятьдесят — сбегут тени…
— Нет, вы не поняли! "Акулы" — это полностью сформированные твари. Тени в них заперты. Ещё раз: они уходят лишь из оборотней в минуту метаморфозы. — И ещё раз Дирк вздохнул: — Эх, мне ваших людей!.. Мы собрали бы последних оставшихся в верхнем городе… А то сколько их, наверное, гибнет там.
— Неужели ты всерьёз думаешь, что наверху кто-то остался?
— Полгода назад мы спасли одну женщину. Поняли, что она человек, по теням, которые её преследовали. Она бежала по улице, пока хватало сил, а упала — мы начали стрелять. Потом она сказала, что таким образом решила совершить самоубийство. Потому что начала сходить с ума от одиночества. Но когда тени погнались, она передумала. Инстинкт и жажда жизни оказались сильнее. А месяца два назад мы не успели. Патрулировали свои районы. Заглянули в один переулок, а там, у подвального окна маленького магазинчика, — туча теней. Пока их сжигали, в подвале выстрелили. Мужчина лет сорока, возможно — полицейский, если судить по табельному оружию… Так что в Верхней Андромеде люди есть. Вы поможете найти их? Или у вас другое задание?
Мы уставились на Брента. Горожане, расслышавшие вопрос Дирка, с надеждой смотрели на нас всех. Их молящие взгляды сначала смутили. Да, милосердие. Да, беспокойство за всех, оставшихся в опасном верхнем городе. Но почему так близко к сердцу?.. В следующий миг я сердито чихвостила себя на все корки: тугодумка! Любой дурак на моём месте давно бы догадался, что у многих наверху остались родные, а значит, осталась надежда, что они живы и всё ещё люди.
— Вообще-то, нашим заданием является добраться до лаборатории Кейда, — неуверенно сказал Брент.
Дирк немного подумал, рассеянно двигая ногой по полу цепь с наручниками, и тихо сказал:
— Мы не в таком положении, чтобы играть по-честному. Поэтому — шантаж: вы помогаете нам — я помогаю дойти до лаборатории.
Боюсь, что даже бравада крутого парня, прозвучавшая в негромком голосе, была слишком вымученной. Всё расслышали обречённость, и все, как и сам Дирк, не поверили, что майор согласится помочь. И все поняли, что в случае отказа Дирк всё равно поведёт разведдесант в город-лабораторию. Лучше всех понял это майор. И, кажется, сам удивился, когда вдруг ответил Дирку:
— Шантажом ваши слова и не пахнут. Нормальная реакция нормального человека. Время нашего пребывания на Персее не ограничено. У вас есть карта города? Поиски людей начнём с утра, поделив город на секторы. Не возражаешь?
— Нет, — сказал Дирк, криво улыбаясь. Он всё ещё не верил. — Не возражаю.
35.
Зацикливаться на моей особе Дирк прекратил, уяснив, что в нашей команде есть эксперы и кроме меня. Правда, на проникающее зрение могли переключаться только двое — я и Тайгер. Хотя и здесь наше зрение различалось: я видела энергополе, Тайгер — эмоциональный фон. Дайкс с Имбри не видели, зато работали с энергией на чувственном осязании — и, вынуждена признать, Имбри был более тренирован. Дайкс же, скорее, оставался новичком-любителем. Про тайные знаки, обретающие силу от перелитой в них энергии, мы с Имбри молчали. Да и кому это нужно знать?
На нашу четвёрку с огромным любопытством прожорливого птенца таращился Риччи Cтратос. Видимо, Дирк хорошо представлял его ощущения как настоящего учёного, поэтому поспешно увёл десант в "вагон-ресторан". Здесь нас накормили очень даже неплохим обедом: шеф-повар оказался великолепен, и консервов, из которых состряпаны блюда, мы почти не различили. Затем Дирк привёл нас в "вагон-гостиницу", где, предполагалось, мы и заночуем. Выходить вечером на городские улицы не было смысла. Тени чумовиков в темноте видели только я и Тайгер. А именно они были опаснее всех.
"Вагон-гостиница", внутри поделённый на длинные (по ширине скамьи) комнатушки, идеально подходил для временного пристанища. В каждом отсеке — три двери. Одна в общий коридор, две — в соседние "номера". На всякий случай.
Когда я обжила свой отсек, максимально разложив для уюта все вещи, бывшие при мне, раздался стук слева.
— Войдите.
— Привет, подруга, — приветствовала меня Бланш и шлёпнулась на скамью-"кровать". Огляделась. — Ничего, миленько устроилась. Хочешь хохму?
"Хохмы" я, может, и не хотела. Да только Бланш плевала на чужие желания-нежелания. Её просто распирало от личного желания поделиться увиденным.
— Знаешь, кто у тебя с другой стороны? Ник Имбри! Ну и ну! Бедный лейтенант хотел занять местечко поближе к тебе, но Имбри так выразительно зыркнул, что Тайгера аж ветром унесло с того зырканья. Тебе нравится, когда мужики вот так из-за тебя?.. Имбри-то, не забывай, человек у нас, обременённый детишками. Тебя это не пугает?
— Пусть это пугает самого Имбри, — ответила я, размышляя, как бы удобнее рассовать по постели оружие. — Я никому никаких намёков не делала, надежд ни на что не давала. Меня волнует лишь одно: закончить здешние делишки, оставшись при этом целёхонькой, получить деньги и вернуться к своей привычной работе.
— В агентстве Аллертона? — уточнила брюнетка. — У тебя там кто-то есть? Поэтому не можешь позволить себе флиртовать? Слушай, Ата, порекомендуй меня хозяину, когда всё кончится. Охранной службы я ещё не пробовала.
Стук во входную дверь прервал болтовню.
— Войдите! — сказала я и присела рядом с Бланш на кровать.
Ну, вот. Помяни чёрта — он и явится. Имбри — собственной персоной. Он было перешагнул порог, но при виде Бланш заколебался.
— Я помешал?
— Конечно, помешал! — уверенно сказала Бланш и хихикнула: — Мы тут обсуждаем наших ребят: кто в женихи годится — кто нет. Обычные женские посиделки-поболтушки. А ты врываешься на самом интересном месте. А впрочем, ладно. Засиделась я у тебя, Ата. Пойду дальше по гостям. Чао, детки! Не ругайтесь тут без меня!
Закрыв за нею дверь, Имбри огляделся, но присесть можно было только на кровать. Поскольку я молчала, он и сел на краешек подальше, чтобы сохранить расстояние между нами.
На время его освоения в "номере" я перешла на проникающее зрение и почувствовала замешательство: если внешне Имбри был холоден, как ледышка, на тонком уровне он бушевал локальным океаном. Но смятение не было направлено против меня. Оно вообще не направлялось против кого-либо. Имбри горел в огне собственных страстей, из которых ярче всего полыхали надежда и растерянность.
В некотором недоумении я разглядывала вокруг него весь спектр огненных и призрачно-зелёных красок. Наконец мне надоело упорное молчание и довольно высокомерный взгляд, которым он сверлил стену напротив… Может, ему предложить прогуляться по улице подземного города и там, собравшись с силами и мыслями, вернуться к теме и объяснить, о чём же он желает поговорить? Имбри опередил меня. Всё так же упорно не глядя на меня, он насилу выговорил сквозь зубы:
— Я знаю, кто ты.
Во мне тоже начал вскипать океан. Эту фразу я слышу, едва мужчины узнают о потере памяти. И все предлагают одно и то же.
— Предлагаешь переспать с тобой, чтобы убедиться в своей догадке?
— Да, предлагаю! — заявил наглец. И добавил: — Вот только сразу по зубам не надо. Я и так прекрасно знаю, что откажешься.
Мой личный океан замер девятым валом и осторожно опал. Но ладонь, скользнувшая в складки одеяла, продолжала стискивать рукоять пистолета.
Имбри по-прежнему любовался стеной.
— Именно ты точно можешь быть уверен… — начала я.
Имбри перебил.
— С тех пор как ты помнишь себя, ты ни разу не была с мужчиной.
Я подумала, что в личное дело залезть нетрудно, и высказалась об этом вслух