Пики разом поднялись — словно проросло жуткой травой стальное поле. Анласский клин, набирая размах, пошёл по траве — шагом… рысью… а потом — сорвался в галоп. Местность была ровной, но анласская конница не ломала строй и среди холмов и ложбин. Щит к щиту, пики — ежом… Синкэ нёсся впереди, пики скакавших по бокам пати защищали кэйвинга. После боевого клича анласы скакали молча, лишь гудела и ухала земля под слаженными ударами копыт, да храпели, разъяряясь, кони под своми стальными масками.
Хангарские латники не сразу поняли, что происходит. Они уже подставили под удар "борт" своей массы, сразу развернуться им было просто невозможно. Стрелять навстречу анласам они просто не успели.
В атаке Вадим испытывал одно чувство — дикий, бешеный восторг, выжигавший в нём на эти мгновения даже те остатки "земного" мальчишки, которые жили в нём в остальное время. Желание бить, колоть, топтать, жажда крови и сумасшедшее упоение предстоящей битвой — вот всё, чем он жил в такие моменты. То же ощущали и остальные воины, даже ещё более остро, наверное. Беспомощно и глупо, в тщетной попытке уйти из-под удара, мечутся вражеские воины. Они ещё не понимают, что не спастись, потому что поле битвы отдано нам нашими богами, которые — сами суть битва!!!
Хангарская копьё-сабля — пустое место в сравнении с анласской пикой, которая чуть ли не вдвое длинней. Анласы знают таранный удар, но и поиграть этим оружием мастера, а Вадим прилежно учился. И сейчас он ударил хангара, оказавшегося впереди, сверху вниз — за латный воротник — и, вырвав пику неуловимо быстрым движением, вогнал её в лицо следующему. Снова вырвал, удержал…
…Анласский клин рассёк строй хангарских латников, словно воронёный меч. Фланг ополчения между тем развернулся и осыпал отсечённую "голову" хангарского строя стрелами. Клин сделал поворот — и вошёл в остатки латной толпы, как нож в масло, колено к колену. Секущий Вихрь взлетал, крутился и опускался в голове клина. Остатки латников, сталкиваясь и сшибая друг друга, осыпаемые стрелами с фланга, вылетели в чистое поле, как пробка из бочки с вином. Разворачиваясь на ходу, ратэсты вернулись на место и вновь выстроились. Те же хангары, которые пытались атаковать со стороны города, наткнулись на возы и засевших за ними лучников.
— Не преследовать, — Синкэ опустил залитый кровью меч. — Пусть решатся на ещё одну атаку. Тогда…
Потери пока что были до смешного малы. А поле перед засеками усевали мёртвые, раненые и покалеченные хангары и их кони. Между возами и ополченцами сновали мальчишки, тащившие связки стрел.
Синкэ досадливо рванул забрало шлема, сдёрнул его с головы — удар пришёлся в нос, металл погнулся и мешал смотреть. Щитоносец подал кэйвингу другой шлем — с коваными выпуклыми надглазьями и белоснежным султаном из конского хвоста. Синкэ застегнул широкий чешуйчатый ремень и повернулся к Ротбирту:
— Вон там, на мосту — что?
Ротбирт привстал в седле, всмотрелся. Словно какие-то искры… Мальчишка вздрогнул и сказал уверенно:
— Данвэ. Не много… с десяток.
— Дьяус! — лицо Синкэ исказилось. "А ведь и у него к ним счёт, — подумал Вадим, следивший за происходящим. — Они убили его брата Стэкэ, близнеца, а это, говорят, всё равно что потерять часть себя…" — Достать их из лука было бы недурным делом…
— Нет, — покачал головой Ротбирт, — отсюда даже я не возьмусь попасть.
Грохот бубнов возвестил начало новой атаки. Но их почти заглушили рёв и вой ополчения, выпускавшего навстречу врагу буквально ливень стрел — казалось, что идёт странный чёрный дождь. Недаром последние месяцы старались все, от мала до велика, как говорится — и на каждого воина было запасено по восемьсот стрел!
Тем не менее вал конницы катился на засеки с тупой неостановимостью — и вот уже со стороны хангаров часто и густо бьют луки… и хоть и неметко, но то тут то там из стены ополченцев вываливается человек — и остаётся неподвижен… или ползёт, подволакивая ногу… либо выдирает стрелу изи щеки или плеча, или корчится с нею в боку или груди… и кого-то тащат к повозкам товарищи… Бежавший с двумя пуками стрел мальчишка осел на землю с растерянным лицом — плохая защита от стрелы, падающей сверху, кожаная куртка — и молча скорчился, умирая… Другой, словно проколов ногу, прыгал на другой — ударившая сверху стрела прошила ступню насквозь; подбежали двое приятелей, один подхватил стрелы, побежал к воинам, второй потащил раненого обратно…
И всё-таки — далеко было хангарским конным стрелкам до прославленных мастеров анласского ополчения! Чёрная волна таяла на глазах, превращалась в лежащую на земле грязь, разбрызгивалась в стороны жалкими группками убегающих…
Кончилась атака. Ратэсты бурчали недовольно — не удалось сразиться! Со стороны повозок сунулись ещё раз — ополченцы ради развлечения пропустили атаковавших в коридоры между возами и перебили топорами и копьями… Однако Синкэ хмурился. Ждать, пока противник истощит силы, было невыгодно — в любой момент подойдёт к нему подкрепление, и лучше будет встретить его за городскими стенами. Пора было приводить в действие план…
Баннорт закачался в небе — раз, другой, после недолгого перерыва — третий. Ополченцы, закидывая за спины щиты, разом повернулись и побежали, унося убитых и раненых, начали строиться уже на новом месте, перед растянутой линией конных. Поле между ними и засекой открылось. Конники Синкэ подались к броду, часть повозок развернули, чтобы прикрыть их фланг.
Конь под Вадимом вытанцовывал, закидывая голову в маске-черепе. Прошлая сшибка его только разгорячила. Хангары вновь собирались в отряды, и слышно было, как Синкэ шепчет:
— Давайте же, давайте, сволочи, идите сюда, и я подарю богам каждого десятого пленного, клянусь — ты слышишь меня, Дьяус?..
— Смотри, кэйвинг! — крикнул кто-то из пати. Через поле, заваленное трупами, к засеке скакал гигант на огромном коне. Было ясно, что это не хангар — доспехи сверкали, в руке качалось длинное копьё, на шлеме простирал крылья грифон. — Данвэ! Данвэ!
Множество луков разом натянулись, готовые осыпать врага, бесстрашно остановившегося у самой засеки, градом бронебойных стрел. Но данвэ заговорил — и его голос подавлял бездушной монотонной мощью:
— Эй, сброд! Мне нужен тот, кто называет себя вашим вождём! Я — капитан ан Лэри йорд Дрэм, и я вызываю его — сейчас и здесь, до смерти! Ну — кто выйдет?! Я жду!
Он поднял коня на дыбы — и, казалось, вырос не только над строем анласов, но и над миром, над небом, над звёздами… Потом опустил коня — и замер: серебряная статуя на угольном чудовище. Молчали и анласы, оценивая стать противника — явно могучего бойца. Многие хотели бы испытать Удачу, но… но данвэ выкликал вождя.
Синкэ смотрел из-под шлема мрачным, оценивающим взглядом. Нет, он не раздумывал — драться или нет. Он лишь хотел разобараться во враге.
— Син… — начал кто-то из пати, называя кэйвинга без титула, как мальчика, росшего, может быть, у этого пати на глазах. Но кэйвинг вдруг коротко оскалился, рявкнул что-то из-под шлема и жёстким ударом колен послал своего рыжего зверя вперёд по дуге, перехватывая пику. Молча, постепенно сдерживая коня. И остановился в полусотне шагов от данвэ. Голос мальчика — звонкий, но очень сильный — развеял чёрное наваждение, как серебряный лучик — темноту:
— Не знаю я, где ты увидал тут сброд и кого так называешь. Но если тебе, нечисть, нужен вождь зинда — то вот он — я, и я зовусь кэйвинг Синкэ сын Радды, анлас из анла-тэзар. И я буду драться с тобой, а слова твои вгоню тебе в глотку вот с этой сталью, — и он вытянул пику в сторону врага…
…Когда всадники, разъехавшись, поскакали друг другу навстречу, многим показалось, что в небе раздались звонкие гонги девичьих голосов — Девы Ветра спешили к полю по вихрям. Данвэ молчал. Синкэ выл, он больше не мог и не хотел сдерживать ярости, охватившей его при виде родича убийц брата. Вадим увидел, что не закрытые масками лица воинов вокруг становятся нечеловеческими — это были волки, медведи, рыси, их задёргивала, словно вуаль, маскс боевого безумия. Что-то хрустнуло в кольчужных пальцах Ротбирта рядом — расселось в щепы ясеневое древко пики, и друг Вадима, не глядя, подхватил новую, поданную кем-то. копыта в гулкой тишине поля рокотали двумя барабанами: да-да-дум, да-да-дум, да-да-дум! И в такт этому рокотало в голове Вадима:
…Реки движутся вспять
Три часа до прорыва из Нижних миров
Дан приказ отступать.
В штабе жгут документы несбывшихся снов
Твердь земная дрожит под ногой
Древо мира кренится, как башенный кран…
…Синкэ направил свой удар в лицо врага, в узкий злой глаз, сиявший в прорези грифоньего шлема страшнйо зеленью. Его пика была длинней, чем тяжёлое копьё данвэ. Но тот, выбрав точный момент, дёрнул головой — наконечник пики скользнул по шлему, а в щит анласа ударило так, что он едва не вылетел из седла. Кони разнесли сражавшихся — и, взглянув мельком, Синкэ увидел, что щит расколот надвое и держится лишь оковкой. Но думать об этом было нельзя…
…Поле ахнуло, когда серебряная и воронёная фигуры на чёрном и рыжем конях сшиблись — теперь уже всерьёз. Видно было, как олт щита кэйвинга полетели в разные стороны куски… но его пика прошила навылет металлический щит данвэ и застряла в нём. Данвэ швырнул щит в сторону.
— Ай-а, Дьяус! — послышался ликующий вопль Синкэ. Обеими руками вскинув меч, анлас мчался на данвэ. Тот, качнув копьё в правой руке, метнул его с седла, выкрикнув — живым голосом:
— Хойль!
Копьё было брошено с такой силой, что, пробив кольчужный фартук коня кэйвинга, ушло вглубь конского тела на пол-древка. Синкэ, выдернув ноги из стремян, соскочил вперёд и, даже не упав, побежал навстречу скачущему врагу… тот выхватил меч, но было уже поздно — с воем Синкэ нанёс секущий убойный удар сплеча, срубив передние ноги чёрного коня под коленями.
Дикий визг искалеченного животного располосовал воздух. Капитан кубарем покатился по земле, но тут же вскочил, так и не выронив свой меч.
Оба воина застыли друг против друга шагах в двадцати. Сейчас, когда они стояли на своих ногах, было видно, что Синкэ — просто мальчишка. Он не так уж и уступал в росте данвэ, но был тоньше, был уже даже в доспешных плечах… Длинноногий нескладный и злой щенок против могучего пса… но это был щенок волка. Все свои годы он провёл в одном бесконечном походе — и это немало значило.
Мечи у обоих были полуторными. Широко расставив ноги, противники держали их рукоятями к паху, приподняв направленные в сторону врага острия. Оба чуть пригнулись…
— Отродье! — вновь безлико рычал данвэ. — Ты со своим вшивым стадом даже не знаешь, что вы такое в сравнении с нами! Я убью тебя, и ты не сможешь увидеть, что сотворят наши союзнички с прочим сбродом! Славное будет веселье! То-то славное!
— А ты хорошо ворочаешь языком для трупа, — отвечал Синкэ. — Я снесу тебе башку, и загляну в неё — может, она не такая уж пустая, как на первый взгляд, данвэ? Обещал я когда-то брату, что сложу на его могиле курган из ваших черепов, да всё никак не получается — прытко бегаете, одного убьёшь здесь, другого там, а таскать ваши головы в одно место — умаешься…
Данвэ пошёл на Синкэ. Пошёл так, что многим хватило бы только этого — чтобы убежать. Но кэйвинга пугать нужно было не в одиночку, а самое малое сотней, да не в чистом поле, а из-за угла, да и то — едва ли побежал бы… Мальчишка рванулся навстречу, словно на праздник…
…Длинные мечи заходили над головами врагов. Рубились так, что дрожь шла по рукам до плеч. Данвэ бил, словно кузнечным молотом, рассчитывая выбить у врага оружие или переломить его. А Синкэ, ощущая, что слабее — и намного — не отбивал, а отводил удары или ускользал от них. Пел и звенел Секущий Вихрь, гудел и ухал меч данвэ…
…Синкэ — косой рубящий удар от правого плеча сверху вниз…
…Капитан — меч параллельно земле, потом — отбив вверх и в сторону…
Анласы в ужасе закричали единым голосом. Отбив был сделан с такой силой, что Синкэ бросило вбок и назад, он еле удержался на ногах, выпустив меч из левой и замахав ею в воздухе — меч он держал лишь правой, да и то — в стороне, открыв грудь, плечи и голову!