— Ноготь он мне тогда сломал, — небрежно сказала девушка. — А я маникюр до этого два часа делала.
— Мани… — Ваня не смог повторить тарабарское слово. — К бою готовилась, что ли?
— Можно сказать и так!
— И всё равно не понимаю, как тебя Людвиг одолел, — продолжал допытываться Конан.
— Как, как, — проворчала девушка. — Нечестным способом. Я из избы на шум вышла, гляжу мечется по поляне всадник, орёт, дубасит себя почём зря. Разбойнички мои глаза вытаращили, заорали "демоны" и по кустам. Только я собралась заняться всадником, как его конь из седла выкинул. Рыцарь прямо в меня прилетел — мы в обнимку с ним в избу обратно и ввалились.
— Все равно не понимаю. Разве это может считаться поражением? — Конан пожал плечами. — В меня тоже немало простых смертных влетало, но ни один из них не может сказать, что одолел киммерийского воина!
— Ну, он не то чтобы одолел… — Марья замялась, — он при этом ещё и поцеловал меня случайно. Да, вы, наверное, слышали — гром грянул, когда заклятье с меня спало.
— Заклятье? — Иван насторожился. — Значит, ты всё-таки не просто воительница, а ещё и колдунья?
— Не, — Марья помотала головой, — это заклятье на меня Кощей наложил. Сказал, мол, только когда меня поцелуют, тогда оно и спадёт.
— А что за заклятье?
Марья покраснела и превентивно-угрожающе нахмурилась.
— Только попробуйте улыбнуться! Он мне внешность оставил, но в бабу Ягу заклял и отпустил злобствовать. Вот я до этого момента и исполняла свою роль.
— Как же ты костяшке позволила на себя колдовские путы наложить? Дала бы ему в репу, да и дел-то! — удивился Иван-дурак.
— Обманул он меня, — Марья Моревна покраснела так, что деревенские девки, мажущие щеки свеклой, на её фоне показались бы бледными поганками. — Я его убивать пошла, а он предложил кинуть монетку. Сказал, если решка, то разрешит мне ему голову срубить… Откуда ж мне было знать, что у него монетка с двумя орлами?!!
— А Людвиг, значит, не просто с тебя заклятье снял, но ещё и в женихи набился?
Марья посмотрела на опухшего рыцаря, вздрогнула и обречённо сказала "Ага".
Людвиг, услышав, что он внезапно стал женихом, заворочался. Он несколько раз попытался открыть глаза, после чего промычал:
— Невеста? Подымите мне веки. Я хочу на неё поглядеть.
Грыст и Конан услужливо выполнили просьбу. Вид при этом у рыцаря был такой, что его собственный конь забился в припадке, а Марья Моревна просто рухнула замертво. Пожалев животное, киммериец и тролль перестали "подымать веки" рыцарю.
— Теперь я понимаю, отчего при взгляде на Вия люди сознание теряют, — сказал, поёживаясь, Иван-дурак. — Кстати, раз мы здесь с делами закончили, надо двигаться дальше. Баб… в смысле, Марья больше не заколдована, разбойники разбежались, а нам ещё Вия искать.
— А её куда денем? — спросил Грыст, показав взглядом на лежащую без сознания девицу. — Оставить здесь — волки сожрут.
— Она сама кого хочешь сожрёт, — встрял Филька. — Не то что волки — медведи от неё разбегутся! У неё кулаки знаете какие? Кувалды!
Людвиг взволнованно заворочался и изрёк что-то похожее на "забыть её здесь" — видимо, рыцарю не улыбалось стать женихом девы-воительницы с кувалдообразными кулаками. Конан потрогал распухший нос и мстительно сказал:
— Её с собой возьмём!
Но уже по пути к самоходной печке киммериец, глядя на Марью, ехавшую на его коне и помыкающую Филькой, вполголоса поделился с Иваном опасениями:
— Женщина на корабле — это не к добру.
— У нас же нет корабля! — не понял Ваня.
— Ну, ладно, женщина на печке, — перефразировал Конан.
— Не, — не согласился Иван, — женщина на печке как раз хорошо!
Впрочем, Иван вскоре убедился, что киммериец оказался прав.
*****
В поисках Вия
Ещё на полпути к печке Марья Моревна умудрилась "приласкать" каждого.
— Филька, куда ты смотришь? За Людвигом приглядывай, чтоб не свалился! Ветки перед ним раздвигай!
Зажаленный осами и опухший Людвиг болтался в седле и, само собой, дороги не видел. Кудлатый Филька озадаченно поглядел вперёд — чтобы раздвинуть все ветки перед рыцарем понадобится, как минимум, полк!
— А ты не сиди пеньком, пригибайся! — это уже рыцарю.
Грыст усмехнулся:
— О, Людвига назвали настоящим именем!
Марья тут же обернулась.
— Ты, зелёный, помалкивай! И ты, с лиловым носом, тоже!
Тролль и киммериец сердито посмотрели на деву-воительницу, но нашли в себе силы не связываться с ней. Иван, которого черноволосая бестия пока не трогала, улыбался… но недолго.
Они добрались до печи, и Ваня полез извлекать из трубы противоугонный чурбак. А потом и Конан к нему присоединился. Марья, узнав, что ехать нельзя, а печная труба забита деревяшкой, продолжительно высказалась вслух. Если из соображений цензуры вычеркнуть специальные русско-тарабарские термины, то останется короткая фраза "только последний дурак может сотворить такое с собственной печкой". Ваня оскорбился:
— Я, конечно, дурак, но не последний! И вообще, ТЫ куда ехать собралась?
— А вы куда едете? — вопросом на вопрос ответила Марья.
— Мы невесту мою ищем, Василису Премудрую.
— Да-а, твоей невесте такой жених достался, что не позавидуешь. Ладно, придётся помочь вам в поисках.
— Не надо! — в один голос крикнули Иван, Конан и Грыст. Людвиг тоже промычал что-то отрицательное.
— Поздно, я уже решила! К тому же, без моей помощи вы непременно в беду угодите!
Пытаясь вытащить чурбак, Конан вполголоса ругался на Ивана: