- А, ладьте, чаво вздумается, - по-стариковски заворчал он, - ступайте, куды знаете, коли верить не хочете, что о вашем же добре пекусь! На-кося!
Раздался резкий, громкий хлопок, похожий на пистолетный выстрел, противно запахло паленой шерстью. Стёпка громко чихнул и недовольно мяукнул, босоркун, охнув, что-то быстро-быстро забормотал на незнакомом языке. Я удивлённо посмотрела на него: горный дух, смешно морщась, перебросил из одной ладони в другую что-то, взблеснувшее на солнце желтым, и протянул мне. "Что-то" оказалось короткой стрелкой, судя по виду, целиком сделанной из благородного металла Aurum.
- Что это? - настороженно спросила я - обжегшись на молоке, дуем на воду.
- Что надо, то и даю, в поле тебе лебеды, да в дом три беды! - рыкнул босоркун. - Аль отдумала?
- Не отдумала… но объясните вы толком, что это за стрела и зачем она мне?! - невольно повысила я голос.
Босоркун, зашипев, как королевская кобра, снова перебросил сияющую золотом стрелку из руки в руку. Шерсть на его ладонях тлела.
- Спасенье девки той беспутной! - запричитал он. - Сама ж выпрашивала, вот я тебе и… Ох, да бери, покуда я добёр! Без вервиц обручных, без нитей обетных, без словес несказанных, без долгов несделанных, без мысли худой, черной… да бери же, горюшко!
Стрелка упала в покорно подставленные ладони. Я на всякий случай зажмурилась, ожидая обжигающего жара и вспышки боли, но ничего этого не было. Было странное щекочущее чувство, будто сотни бабочек мелко-мелко машут крылышками, едва касаясь кожи, и мне показалось, что я держу что-то живое. Светлое, дружелюбное - но в то же время опасное и грозное. Пока что оно нежится на солнце, ластится к руке, но разозли его - и пожалеешь, что вообще на свет родился.
Хотя, скорее, не родился, а вылупился, выполз… или как там нечисть появляется?
- Красиво. Только что мне с ней теперь делать? - недоуменно спросила я своих помощников. - Спину чесать? Или в ухе ковырять? Чем я стрелять буду? И, главное, почему я? Мы так не договаривались!
- А что, бабку Палашку кликать?! - не на шутку вознегодовал босоркун.
- Пушкина, Александра Сергеевича, - ехидно предложил вихревик. - Он у них вечно крайний. - Он задумчиво почесал веснушчатый нос. - Гоголя ещё можно. Ну и графа ихнего, толстого именем - вот где сила, вот где мощь, вот где человечище!… А ты, деда, сразу к бабке, да ещё к такой! Глава регионального управления, бррр! - Лохматик поёжился. - Это тебе не хухры-мухры, а ты сразу - бабка…
- Кому бабка, а кому Пелагея Антиповна, - машинально поправила я, а в следующий миг, выпучив глаза, обеими руками вцепилась босоркуну в рубаху. Тот взвыл нечеловеческим голосом: в запале я едва не воткнула ему в нос зажатую в кулаке стрелку. - Бабуля?! Бабушка?! Вы знаете мою бабулю по имени?! Так она, получается, - я шумно сглотнула, - из ваших? Моя бабуля? Моя?! А я ни сном, ни духом, что вы вообще есть?! На самом деле?!!!
Босоркун тихо взвыл. Дерюжная рубаха истончилась, потеряла плотность, пальцы прошли сквозь ткань, не разрывая её, как сквозь воду, и горный дух, ожесточённо плюясь, отскочил от меня сразу на десяток шагов.
- Знаешь, деда, мстится мне, она просто глупа, - произнес вихревик - вроде бы негромко, но с тем расчетом, чтобы его услышали. Степка раздраженно дернул ухом, но я сделала вид, что ничего не заметила: если вцепляться в рожу каждому, кому вздумается отпустить глупую остроту в адрес "настоящей блондинки", никакого маникюра не напасёшься. - Блискавицу кинуть только, а уж она кого надобно сыщет!… Ладно уж, за мной тоже отдарочек. Без вервиц обручных, без нитей обетных, без словес всяческих… ну, и далее, как деда сказывал. Лови, волховка, лук-самобой, чтоб стрелять тебе - не перестрелять!
Он залихватски хлопнул в ладоши, и я, озадаченно моргая, подняла с земли… ну да, арбалет. Новенький, блестящий, будто только что вышел из мастерской, с оптическим прицелом и изумительной резьбой на деревянном ложе, он был лёгким и удобным, и даже у такой невежды, как я, лежал в руках, словно влитой.
- Сюда стрелку ложи, а таперя тетиву натягивай да закрепляй, - распоряжался вихревик. Босоркун и Стёпка наблюдали за нами, постреливая взглядами в сторону пригорка и, видимо, надеясь, что с Катариной покончат раньше, чем я раскачаюсь на огневую поддержку. - По взору наводится, куда смотришь, туда и попадёшь… да не копошись ты, коли вправду помочь хочешь! Дождёшься заломают рыжую, к тебе лапы потянут. А коли не хочешь, возвертай самобой с блискавицею, да лезь в колымагу свою самоходную… Да стреляй ты, копуша, дожимают уже!!!
Коса больно хлестнула по спине, когда я развернулась и прижала арбалет к плечу так привычно, словно делала это по сто раз на дню. У Катарины дела и впрямь обстояли скверно. Уйдя в глухую оборону, она едва-едва успевала рассекать и отбивать тёмные кляксы, которые лениво метал в неё тощий парень в балахоне. Кошмарная, похожая на адского кота тварь, кружила вокруг запыхавшейся девушки, то задевая её хвостом, то несильно шлёпая поперёк спины лапой со втянутыми когтями, и забавлялась ужасом жертвы. Котище играл с Катариной, как, бывало, Стёпка играл с пойманной мышью, прежде чем её слопать: отпустит и поймает, снова отпустит и снова схватит. А когда бедняжка уставала так, что уже с места не могла сдвинуться и только беспомощно сучила лапками - довольно урча, отгрызал ей голову. И на морде у него было то же садистское выражение.
Странная вещь - человеческий разум! Я отчётливо видела пригорок, девушку со сверкающим мечом и пятерых представителей нечисти, слышала, что мне говорили, отвечала, спорила, возмущалась, даже что-то требовала - но до мозга информация не доходила. Застревала где-то на полпути. Следовало увидеть слишком плавные и мягкие, скользящие движения твари, не свойственные ни одному зверю, которого я знала, и рассмотреть, как следует, её жуткую морду, чтобы убедиться: нет, это не сон, а самая настоящая явь. И в ней придется как-то жить.
…Катарина оступилась, темный сгусток вышиб из её руки меч, и девушка с криком подстреленной птицы упала на колени. Жердяй в балахоне рассмеялся зловещим потусторонним смехом. Котище деликатно хлестнул себя хвостом по бокам, распушился, превратив шерсть на загривке в пародию на прическу моего кузена, не вылезавшего из майки с надписью "Panks not dead", и спокойно поднял переднюю лапу. Клац! Из мягких подушечек щелчком выскочили громадные саблевидные когти, которым позавидовал бы медведь гризли, белоснежные клыки влажно блеснули от слюны, капавшей из пасти. Я всего лишь на миг представила, что будет, если эти когти (или клыки) сомкнутся у меня на горле, и паника тупым ножом ударила по нервам, дрожащий палец сам собой надавил на спусковой крючок. "Банг!" - сказал арбалет, золотистое пятнышко, похожее на мотылька, метнулось к зверю. Шшшшшвыршшшх!
"Мазила!" - с досадой выругалась я.
Стрелка взрыхлила землю у передних лап зверюги, и тощий парень настороженно заозирался, беспорядочно всплёскивая руками, но котяра только легко отскочил в сторону, потряс головой и присел, готовясь к прыжку. Катарина не шевелилась: всё-таки цепенеть от ужаса - мудрый рефлекс. Не даёт, во-первых, наделать глупостей, во-вторых, душе потечь по ногам, а в-третьих - мельтешить перед глазами у заступников. Толком не соображая, что делаю, я резко опустила арбалет, а когда вскинула его, золотая стрелка опять оказалась на прежнем месте.
"Отче наш, иже еси на небеси, - забормотала я про себя единственную молитву, которую худо-бедно знала, вновь прижимая арбалет к плечу. - Да святится имя Твое, да придет царствие Твое… раз, два, три, чтобы не было беды…"
- В пузо, ягня! В пузо бей! - что есть мочи завопил в левое ухо вихревик, подпрыгивая от нетерпения на капоте "Лады", куда взгромоздился под шумок. Стёпка, чинно сидевший на крыше машины, зашипел. - Век ветра не слыхать, в пузо бей, в пузо!
- В око, в око цель! - сердито возразил в правое ухо босоркун, незаметно подобравшийся сзади. - Энтих тварей залётных токмо в око достать и можно! Ну, бей же, кулёма!!!
Котище прыгнул. Тяжелые лапы ударили Катарину в спину, когти проехались по сарафану, раздирая в клочья тонкую ткань, а продолжавший озираться жердяй вдруг развернулся ко мне в вихре черных одежд, устремив - я не видела лица, скрытого в тени капюшона, но ощутила его всей кожей - взгляд прямо на меня.
- Бей!!!! - заорали хором оба духа, я невольно вздрогнула и взяла прицел чуть правее нужного. Живым огоньком мелькнула золотая стрелка, горячая иголочка уколола затылок - и я ахнула: когтистая тварь, истошно визжа, покатилась по земле. Что-то маленькое и блестящее торчало в её левой глазнице.
Парень в балахоне отступил назад, сложил на груди руки, и исчез. Надо полагать, отступил на заранее подготовленные позиции, чтобы продолжить битву в другой раз. Мудро, решила я. Босоркун и вихревик разочарованно присвистнули, а Стёпка потоптался немного по крыше "Лады" и изящным прыжком перемахнул на своё привычное место у меня на плече. Я пошатнулась от неожиданности - весил домашний любимец немало - и, привычно же ухватив кота за шкирку, помогла ему устроиться удобнее.
Клыкастый Стёпкин собрат, перестав кататься и верещать, замер без движения. Только едва шевелился длинный хвост, и жуткие когти бессильно скребли по земле. Катарина осторожно подняла голову и осмелилась привстать, потрясенно глядя на кошкоподобную тварюгу рядом с собой.
- Ну… - заявил босоркун.
- Да… - глубокомысленно откликнулся вихревик.
- Уфф…
- Ой, не нать…
- Гость гостю рознь. Иного возьми да брось.
- Угу…
- Вовеки к нам ход забудут!
- А то как же…
Серьёзная философская беседа могла продолжаться ещё долго, поэтому я просто сунула вихревику арбалет, буркнув "спасибо", утёрла со лба пот, открыла багажник, достала из него аптечку, а из аптечки - валокордин и чайную ложку и накапала себе чуть-чуть. Проглотила, поморщилась и накапала ещё дважды по чуть-чуть. Стёпка, было, недовольно выпустил когти, но получил свою долю и блаженно заурчал.
- Отпустило, чай, девонька? - вкрадчиво поинтересовался босоркун из-за спины, и я от неожиданности едва не проглотила ложку. - Ну, вот и ладно, вот и складно. Спадёт полог… - он послюнявил палец, проверяя направление ветра, - совсем уж скоро, сталбыть, пора нам! Подбирай бродяжку свою ненаглядную, заводи телегу самоходную, да и поезжай, куды те надобно. Токмо ухо-то востро держи, неровён час…
Не договорив, он широко махнул рукой, словно закручивая невидимую спираль. Взметнулась пыль, в лицо дохнуло обжигающим холодом, и вокруг босоркуна всплеснулась вихревая воронка. Контуры его тела расплылись и размазались, краски поблекли, и горный дух унёсся с ветром в выгоревшее полуденное небо.
"Горя не знай, девонька, лихом не поминай, авось, когда свидимся!" - прозвучало в ушах, а карман шорт неожиданно потяжелел: в нем появилось нечто продолговатое и теплое, легонько щекочущее бедро даже сквозь плотную ткань.
- До свидания… - растерянно выдавила я.
Встречник любовно протёр рукавом арбалет и, съехав с капота, как с горки, оббежал машину и бережно положил свой подарок в багажник.
- Мы подарочки не для того даем, чтоб их назад брать, - с укоризной сказал он, - да ещё за… - его заметно передёрнуло, - "спасибо". Тебе дадено, ты и володей! Ну, как говорится, здрава будь, не токмо вперёд смотри, а и по сторонам тож, и не верь никому, а девкам рыжим особливо! Живы будем - свидимся. Я рядом побегаю, а то мало ли что… Надо будет - зови!
Снова пыль взметнулась вверх, крохотные камешки больно закололи руку, вскинутую, чтобы прикрыть лицо. Когда ветер стих, и я отважилась оглядеться, встречник уже исчез, только маленький смерчик, подпрыгивая, нёсся по направлению к шоссе.
"Вот и сказочке конец, а кто выжил - молодец. Уж я-то точно", - сказала я себе, достала из сумки-холодильника бутылку минералки, захлопнула багажник и поплелась к Катарине, которая так и сидела на земле, поникнув головой. Подстреленное мной чудище ещё жило, но оставалось ему недолго. Я успела пройти с десяток шагов, когда по телу монстра прошла судорога, в последний раз дернулся длинный хвост с трогательной кисточкой на конце, и огромный котяра испустил дух.
Стёпка принялся, было, за что-то мне вымяукивать, но потом угрюмо пошипел и обвис на плече, как роскошный меховой воротник. В голове мелькало множество фраз, подходящих для оклика, от банального "Жива - это главное. А что немножко пожамкана - ерунда, красота - дело наживное!" до "Ой, а что это такое было?! Они тебя убить хотели? Или что похуже?! А кто это такие?! А ты, как они, да?! А можно мечик подержать?! Пожалуйстапожалуйстапожалуйста!!!", но, поразмыслив, я решила сразу говорить прямо и по существу.
- Машина цела, двигатель, думаю, в порядке. Если ты закончила с делами, поехали, - вежливо сообщила я, протягивая рыжей бутылку с водой.
Девушка невольно отдернула голову. Я настойчиво придвинула бутылку. Сделав над собой усилие, Катарина подняла дрожащую руку, вцепилась в предложенный сосуд и, стуча зубами, попыталась отхлебнуть из горлышка. Её всю трясло, плечи ходили ходуном, она ничем не напоминала прежнюю элегантную и высокомерную аристократку. Бледное лицо раскраснелось, прическа растрепалась, и опалённые рыжие пряди прилипли к щекам. Потрескавшиеся, пересохшие губы, глаза - как бездонные колодцы, глубокие царапины на щеке, мокрые подмышки, забрызганный кровью и в клочья изодранный на спине сарафан… Только в сказках герой стряхивает с сандалий пыль, а с меча кровь и идёт дальше. В жизни всё гораздо злее, утомительнее и натуралистичнее.