- Ну, про тебя тоже пишут, в той же телеге, что ты слишком низко шёл, пренебрег, неопытен...
- Это - Волков!
- Ну, не только он!
- Я шёл на 6000, потому, что это практический потолок этой машины: максимальная скорость, максимальная манёвренность. Выше скорость начинает падать и на высоте 8 км сравнивается со скоростью 'И-97'. Я ещё год назад говорил о том, что это средневысотный двигатель. Если человек не летал на этой машине, то он не может судить: верно или не верно я действовал! Просто на меня устроили облавную охоту: я уходил, боковым скольжением сбивал прицеливание, в бой не ввязывался. Но самолетов противника было штук 20...
- 32, по данным операторов РЛС.
- Вот видишь! Против меня действовали камикадзе. Одного я убил уже на земле. Вот, держи! - и я передал ему налобную повязку самурая. - Четырех я сбил! Если бы меня не ранило, я бы ушёл! Но пятый срубил мне антенну и киль, и перестало действовать управление. На всех блоках станции были прикручены толовые шашки. Топлива было ещё много. С такой высоты самолёт разбился в лепешку и сгорел, радиостанция уничтожена взрывом.
- Примерное место показать можешь? - Павел достал карту.
- Вот здесь!
- Пошлю туда группу. Так это тебя самурай полосонул? Тебя мама родила в рубашке!
- В свитере, Павел, в свитере! Я уже тонул, не умея плавать. Дрался в рукопашную с подготовленным убийцей. Не всё хорошо, вот лежу в госпитале. Но я - живой! А Волкову я морду набью!
- Не смей! Категорически запрещаю! Кровь на повязке чья?
- Японца.
- Вот и всё! Лежи, спокойно выздоравливай! Об остальном - я позабочусь!
Весь разговор Рита сидела, прикрыв пальцами рот. Павел повернулся к ней:
- Ну что сидишь! Давай! - Рита недоумённо посмотрела на него - То, что в сумочку дома положили!
Она хлопнула себя по лбу, открыла сумочку и что-то передала Павлу. Павел одной рукой поправил гимнастёрку:
- Товарищ майор Андреев! За мужество и героизм, проявленный в боях с японскими агрессорами, Вам присвоено звание Героя Советского Союза! Разрешите Вас поздравить и вручить награды. - Павел широко улыбнулся. - Не получается у меня, как у Михаила Ивановича. А удостоверение придётся переписывать! Там написано: 'Посмертно'.
- Мне их вручил Георгадзе, но не в Кремле, а дома, из-за Мити. И сам Сталин приезжал с соболезнованиями.
- Бедная ты моя! Натерпелась сколько! Извини, без сознания был. Я более-менее очухался за день до твоего приезда.
Глава 24.
В госпитале провалялся ещё две недели, потом упросил врачей выписать домой. Дело против меня и Смушкевича закрыли. Группа, посланная Судоплатовым, нашла то, что осталось от самолёта. Всё было размётано взрывами. Японцы интереса к обломкам не проявляли. Нашли 'И-97' того самурая и его труп, точнее, то, что не успели растащить волки. Группы крови совпали. На парад мы не получили в этом году приглашения, но 8 ноября мне, в числе большой группы военных, в Кремле вручили ту самую Золотую Звезду. После вручения ко мне подошёл порученец и сказал, что меня приглашает Сталин.
Вошёл, доложился. Сталин был один в кабинете, он встал и подошёл ко мне.
- Дай-ка на тебя посмотреть! Заглянул костлявой в лицо? Мы тебя уже похоронили было! Смотри-ка! Седина! То, зачем летал, удалось? Проходи, рассказывай! - и показал мне на диванчик у стенки. Сам сел рядом.
- Да, товарищ Сталин! Всё, что планировали сделать, сделали. У эскадрильи, по результатам на 14 часов 15 сентября, был самый высокий результат по сбитым, и ни одной потери. Я, вот, статистику подпортил, но ещё пять машин в коробочку положил.
После нашего приезда, ситуация в воздухе решительно изменилась в нашу пользу. Смушкевич почти сразу перенёс свой КП к нам, и активно использовал РЛС для управления.
Но, товарищ Сталин, есть очень серьёзные недостатки в подготовке, особенно у лётчиков из отдалённых гарнизонов, проблемы со скрытностью размещения авиации: самолёты не камуфлированы, выстраиваются по линейке, как в мирное время, а боевой устав не предусматривает другого порядка. Наш полк был рассредоточен, и все самолёты были покрашены матовой краской. Ударов по нашему аэродрому не было, а вот соседи наши подвергались и бомбёжке, и штурмовке. И ударам камикадзе. Были столкновения в воздухе из-за построения по-уставному: звено - три машины.
Сталин внимательно слушал и делал пометки у себя в блокноте.
- Как вы оцениваете противника?
- Средний японский пилот подготовлен лучше среднего нашего лётчика. Но с нашими асами, они сравниться не могут, видимо из-за физиологических особенностей. И машины у них послабее. 'И-16-27' и '28' превосходят 'И-97', особенно 28-е. Хорошо проявили себя ракеты. Вооружение японцев с нашим не сравнить.
- То есть, Андрей Дмитриевич, высокие потери первой половины войны, это результат нашей неорганизованности и слабой боевой выучки. Я правильно Вас понимаю?
- Так точно, товарищ Сталин!
- Спасибо, товарищ Андреев! Мне кажется, что Вы переросли должность командира эскадрильи. А как Вы оцениваете И-185?
- Большинство моих сбитых - 9 из 16-ти, сбиты на нём. Этот самолёт превосходит все истребители мира. Но высотность двигателя недостаточна. Ждём М-71ФН-К.
- Сейчас готовится большая делегация в Германию, как Вы отнесётесь к тому, что Вас включат в эту группу?
- Товарищ Сталин! Я ещё несколько месяцев не смогу летать! Как лётчику, мне бы было очень интересно, а вот как начальник комиссии по радиофикации, я ничего нового для себя не увижу. Я почти полгода не был дома. Маргарита Николаевна меня просто не отпустит.
- Передайте ей мои поздравления в связи с Вашим возращением!
- Она здесь, в соседнем корпусе, наверное, волнуется, куда я делся.
- Да, пойдёмте в зал, поздравим наших командиров и красноармейцев.
От КБ в Германию поехал сам Николай Николаевич, а от НИИ ВВС - Супрун и Чкалов. Мы же, вчетвером, поехали в Ялту в санаторий ВВС, где пробыли до середины декабря.
Там произошла ещё одна встреча, которая впоследствии сыграла большую роль в моей судьбе. Вечером Рита кормила Митю, а я вышел прогулять Тлетля. Уже горели фонари, но было тепло и безветренно. Тлетль носился по дорожке, вынюхивая что-то, интересное только ему, подбежал к скамейке, где сидел полноватый отдыхающий. Послышался вопрос: 'А что это за порода?' Я подошёл поближе и узнал в сидящем человеке комкора Жукова.
- Здравия желаю, товарищ комкор! Это шолоуитцкуинтле, мне его подарил в Мексике Диего Ривера. Национальная гордость Мексики.
- Я Вас где-то видел!
- На Халхин-Голе, я показывал Вам и маршалу Чойбалсану новый 'И-185'.
- Да-да, Вы из полка Коккинаки!
- Так точно! Командир первой эскадрильи майор Андреев.
- Постойте! Вы же погибли! Я же подписывал представление на Вас, посмертно!
- Как видите, товарищ комкор, слухи о моей смерти несколько преувеличены. Лечусь! - и я показал ему теннисный мячик, с которым не расстаюсь, как только выписался из госпиталя.
- А потом куда?
- Я возглавляю комиссию при НКО по радиофикации ВВС.