— Плевать! Давай кутить! Сделайте двойной, бармен. Эх, Джим, если бы ты остался в городе, я показала бы тебе, где жили все твои герои. Спасибо. Ваше здоровье. Я могла бы показать и их ленты. Ну? Такие знаменитости, как… как Ред… как его?
— Барбер.
— Ред Барбер и Роки Кэсси, и Роки Летающая Белка…
— Ты обманываешь меня, — надулся Джим, снова обидевшись.
— Я, сэр? Вас обманываю? — с достоинством спросила она. — Просто стараюсь доставить тебе удовольствие. Мама меня учила: «Линда, — говорила она, — запомни одно: носи то, что мужчине хочется, и говори то, что мужчине нравится». Вот что она мне советовала… Хочешь это платье?
— Мне оно нравится, если я правильно тебя понял.
— Знаешь, сколько я за него заплатила? Девяносто девять пятьдесят.
— Что?! Сотню долларов за никчемный передник?
— Вовсе это и не никчемный передник, а выходное платье! И еще двадцать долларов — жемчуг. Искусственный, — пояснила она. — И шестьдесят за лакированные туфельки. И сорок — косметика. Двести двадцать долларов, чтобы доставить тебе удовольствие. Ну как, доставила?
— Ясное дело.
— Хочешь меня понюхать?
— Я уже.
— Бармен, сделайте еще.
— Вам достаточно, пожалуй.
— Нет, не достаточно! — возмутилась Линда. — Где ваши манеры? — Она схватила бутылку виски. — Давай поговорим о телезвездах. Твое здоровье. Я могу отвести тебя в «ББДО» и показать их фильмы. Ну как?
— Ты уже спрашивала.
— Но ты не ответил. Ты любишь кино? Я его ненавижу, но именно кино спасло мне жизнь, когда наступило Великое Последнее «БАЦ»!
— То есть как?
— Это секрет, понимаешь? Только между нами. Если пронюхает другое агентство… — Линда огляделась и понизила голос. — «ББДО» нашло хранилище неизвестных немых фильмов, ясно? Решили сделать большой телесериал. И послали меня в заброшенную шахту в Джерси.
— В шахту?
— Ага. Твое здоровье.
— Фильмы были в шахте?
— Старые ленты. Ацетатная основа. Горят. Их нужно хранить, как вино. И я с двумя помощницами провела там внизу несколько дней. Три девушки, с пятницы до понедельника. Таков был план. Твое здоровье. Вот… Где я остановилась? Ах, да. Взяли фонари, одеяла, полно еды и отправились, как на пикник. Точно помню момент, когда все произошло. Мы искали третью катушку старого немецкого фильма. Есть первая, вторая, четвертая, пятая, шестая. Третьей нет. БАЦ!.. Твое здоровье.
— Боже! А что потом?
— Девочки испугались. Не могла удержать их внизу. Больше никогда их не видела. Но я знала. Знала. Растягивала еду. Наконец поднялась, и зачем? Для кого? Для чего? — Она всхлипнула и вцепилась в руку Майо. — Почему бы тебе не остаться?
— Остаться? Где?
— Здесь.
— Я остаюсь.
— Я имею в виду надолго. Ну почему нет? Разве у меня не прелестный дом? В нашем распоряжении весь Нью-Йорк. Тут много продуктов. Можно выращивать цветы и овощи, ловить рыбу, водить машину, ходить в музеи, развлекаться…
— Ты и так развлекаешься. Я тебе не нужен.
— Нужен. Нужен.
— Для чего?
— Для уроков музыки.
После долгого молчания он сказал:
— Ты пьяна.
— Нет, не ранение, сэр. Насмерть. — Она опустила голову на стойку и закрыла глаза.
Майо сжал губы, что-то подсчитал в уме и положил под бутылку пятнадцать долларов. Он тронул Линду за плечо, и она упала ему на руки. Майо задул свечу, отнес девушку в машину и с величайшей сосредоточенностью поехал к пруду.
Он внес Линду в ее спальню, украшенную множеством всевозможных кукол, и усадил на постель. Она немедленно повалилась навзничь, негромко мурлыча. Майо зажег лампу и попытался приподнять девушку. Она снова повалилась, тихо хихикая.
— Линда, тебе надо раздеться.
— Мпф…
— Так спать нельзя. Платье стоит сто долларов.
— Девнсто девть псят.
— Ну, детка.
— Мпф…
Майо в отчаянии закатил глаза, раздел ее, аккуратно повесил вечернее платье и поставил шестидесятидолларовые туфли в угол. Расстегнуть нить жемчуга он не сумел и положил Линду в постель в таком виде. Лежащая обнаженной на бледно-голубых простынях, она казалась нордической одалиской.
— Ты не сбросил моих кукол? — пробормотала она.
— Нет. Они вокруг тебя.
— Хорошо. Никогда не сплю без них… Ваше здоровье.
— Женщина!.. — прорычал Майо, задул лампу и вышел, хлопнув дверью.