Я уселся в свое любимое кресло и приналег на оставшиеся банки с пивом. Мне требовалось срочно продумать тактику дальнейших действий. Внутренний голос подсказывал, что не стоит открывать кому-либо правду о происшедшем, чтобы не вызывать ненужных осложнений.
А, черт побери! — осенило меня. — Я про внешность чуть было и не забыл! Ведь я теперешний существенно отличался от того прежнего Марка, который пару лет назад вляпался во все это дерьмо. Мне нужно было срочно изменить черты своего лица и все тело, вернув всем привычные пропорции кабинетного червя.
А вот это как раз оказалось сделать не так-то уж и просто. То, что в мире Юнхэ удавалось как бы само собой, сейчас у меня получалось ценой неимоверных усилий, как буд-то я этих вещей никогда в своей жизни не проделывал. Около получаса я скорчившись сидел в углу ванной, приводя себя в соответствие с прежним Марком. За это время я взмок, словно пробежал десять километров по пустыне, и когда, наконец, у меня все получилось, я был основательно измочален. Но как я ни старался, цвет моего синего глаза изменить не удалось.
Придется носить темные очки, — подумал я устало и решил принять душ, чтобы освежиться.
После того, как я смыл с себя тонны юнхэской грязи, мой организм более или менее пришел в норму.
— Подъем! — сказал я бодро и похлопал спящего сержанта по плечу.
Было уже восемь утра, и ему можно было уходить с дежурства. Сержант с трудом продрал свои глаза и, посмотрев на часы, зевнул.
— О-о! Девятый час, — удивился он. — Мне уже пора. Сержант пошел в ванную умываться, а я задумался о своих планах на день.
По всей видимости, началась охота, в которой мне отводилась определенная роль. Какую дичь я должен преследовать — об этом я еще не знал. Поживем — увидим. Я не испытывал ни малейшего энтузиазма в связи с затеей Марии Ягер, и был морально готов к любым сюрпризам. Я заметил, что хотя я и принял свой прежний, достаточно неспортивный облик, но, тем не менее, мне удалось сохранить энергичность и легкость движений, которую я приобрел во время тренировок с Гаутамой.
Первым делом, я взял в руки телефон и набрал номер Томаса. На другом конце провода упорно не хотели снимать трубку, и после двадцатого гудка я разочарованно бросил ее на рычаг. Было воскресенье, так что в офис звонить не имело смысла, поэтому я быстро переоделся и вышел на улицу, решив поискать Томаса в «Дяде Курте».
Утреннее солнце грело непривычно слабо, оно и в небе располагалось как-то очень низко. Я привык к неподвижно висящему в зените светилу Юнхэ, так что старое земное солнце было мне как в диковинку.
Вокруг царило оживление. Одновременно на улице можно было видеть несколько человек, и мне казалось, что это уже слишком много. Мимо меня проезжали автомобили — я их не видел целую вечность! Я вдруг понял, что здорово соскучился по Вергвуду и его жителям.
Бар оказался пустым, только Роберт сидел за стойкой и читал утреннюю газету. Когда я показался в дверном проеме, он вначале не узнал меня из-за темных очков, но когда узнал — приветливо махнул мне рукой.
— Салют, Роберт, — поздоровался я с улыбкой. Мне было приятно видеть своего старого знакомого.
— Привет, Марк, — сказал он. — Тебя сегодня не узнать.
— У меня что-то с глазами, — сказал я, что впрочем было не далеко от истины.
— мЮДЕЧЯЭ, МХ¤ЕЦН НОЮЯМНЦН?
— Пустяки, слишком долго наблюдал за электросваркой.
— Тебе как обычно? — поинтересовался Роберт.
— Да, — ответил я в предвкушении полузабытой, нормальной человеческой пищи. Прикинув свои возможности, я добавил:
— Но все в двойных порциях. Я голоден так, словно не ел года два.
— Завидую твоему аппетиту, — заметил он, накладывая мне полные тарелки.
Я сложил все на поднос и уселся за дальний столик в углу, так чтобы было удобно наблюдать за происходящим вокруг. Я с жадностью набросился на еду, запихивая ее в рот и глотая почти не жуя, пока не утолил первый голод. После этого я приговорил пару стаканчиков виски, и моя трапеза приняла уже более цивилизованный вид.
Неожиданно, я заметил краем глаза, как в бар ввалилась компания из трех человек. Они подошли к Роберту и заговорили о с ним приглушенными голосами. Я бросил на него быстрый взгляд и понял, что что-то здесь не так. Решив, что стоит поинтересоваться в чем дело, я поднялся и направился к стойке.
— Какие деньги?! — услышал я возмущенный голос Роберта. — Еще только утро, и касса пуста.
В ответ на эти слова один из парней, тот что стоял сбоку, тяжело опустил на голову Роберта бутылку скоча. Бутылка разбилась вдребезги, а бармен грузно свалился на пол. Только тут я заметил, что табличка на двери была перевернута надписью «открыто» в сторону зала, а не улицы. Отсюда следовало, что помощи извне ждать не имело смысла.
Один из парней, мерзкого вида брюнет, заметил меня и сделал пару шагов мне навстречу.
— Эй, ты! — успел сказать он, прежде чем я подобно молоту обрушил свой кулак на его голову. Его следующая фраза застряла у бедняги в глотке, и он был вынужден проглотить ее уже где-то под столом.
Двое приятелей несчастного возмущенно вперились в меня глазами, растерявшись лишь только на секунду. Затем тот из них, у кого в руках была «розочка» от скоча, бросился в мою сторону как бык на тореодора. Вовремя одумавшись, он остановился в метре от меня и принялся ожесточенно размахивать осколками бутылки перед моим носом. Я несколько раз был вынужден отпрянуть, и такая игра мне совсем не понравилась. Второй парень — верзила с изуродованной шрамами мордой — все это время пытался обойти меня с тылу. Ситуация становилась щекотливой.
Поймав удобный момент, я сделал шаг в сторону нападавшего и левой рукой перехватил его кисть с бутылкой, а правой ткнул его в живот, сложив ладонь наподобие лодочки. Я с отвращением почувствовал, как от сильного удара рвется брюшной мышечный корсет, и кисть проникает в горячую влажную плоть. Парень свалился на пол, закрыв живот ладонями, и по его пальцам побежали темные струйки крови.
Третий грабитель расстроился, увидев печальную участь своих коллег, и резво извлек из кармана «бульдог» двадцать второго калибра, в явном намерении пустить его в дело. Меня это разозлило настолько, что ярость затуманила мозг. Нас разделяло метра четыре, и я уже не успевал достать своего противника. Я решил поступить иначе.
Я посмотрел бандиту в глаза и деланно улыбнулся, нащупывая в его мозгу невидимые глазу рычаги. Я все продолжал стоять и улыбаться, а грабитель тем временем мучительно боролся с собой, раздираемый противоречивыми чувствами. Он то хотел пальнуть в меня, а то вдруг ни с того ни с сего — в себя. Наконец здравый смысл восторжествовал, и бандит вставил дуло пистолета себе в рот. Выстрел прозвучал на удивление тихо.
Когда труп упал, перевернув при этом стулья и стол, в баре воцарилась тишина. Только сейчас я заметил, что Роберт уже пришел в себя и удивленно посматривает то в мою сторону, то в сторону безжизнненного тела грабителя.
— Зачем ты это сдалал? — спросил Роберт негромко.
— Что именно? — не понял я.
— Зачем ты заставил его пустить себе пулю? — глаза Роберта горели. По всему было видно, что он принял случившееся слишком близко к сердцу.
Я внимательно посмотрел на него, стараясь понять причину его недовольства.
— Тебя хотели ограбить, — напомнил я. — Это грабители, а не послушники монастыря. Да и с чего ты взял, что это я его заставил нажать на курок?
— Ну и что из того, что грабители? Зачем же так?! — закричал он. — Я не знаю, как ты это сделал, но я уверен, что это ты. Ты ведь мог просто отнять у того парня пистолет, не убивая его! Замолчав, Роберт добавил уже в полголоса:
— Ты — зверь, Марк.
— С лушай, Роберт, — я начал кипятиться. — Тебя грабили, и я вмешался. Тебе разбили голову и пытались нечто подобное проделать со мной. Может быть, я спас тебе жизнь. Так будь добр, оставь свою критику при себе.
— Спасибо!.. — бросил Роберт, и до приезда копов мы не обмолвились с ним ни единым словом.
Я не испытал особой радости, когда вновь увидел Тулоса, который мне уже изрядно надоел. Он осмотрел тела, допросил Роберта, и в конце концов, очередь дошла до меня.
Я обстоятельно рассказал о случившемся, упустив подробности о причинах самоубийства третьего грабителя. Из вопросов Тулоса я понял, что Роберт также поделился далеко не всем чем мог. В любом случае то, что я сделал, было невозможно доказать, и мой поступок не подпадал ни под какую статью.
Когда были соблюдены все формальности, шериф посмотрел мне в глаза и спросил:
— А почему вы в очках?
— Это мое право — носить очки, — ответил я с иронией. — С глазами у меня не все в порядке.
— Можно узнать фамилию вашего врача?
— Не ходил я к врачу, — отрезал я.