Она вернулась через минуту, держа в руках «беретту» тридцать восьмого калибра.
— Возьми, тебе это пригодится, — сказала она, и протянула мне пистолет.
Я подумал, что пушка мне вовсе не помешает, и сунул тяжелый пистолет за пояс.
— Хорошо, я согласна уехать, — сказала Ольга со вздохом.
— Уезжай из города, сними номер в гостинице и будь там два дня, — сказал я. — Я не буду тебя провожать, так как остается слишком мало времени.
Часы показывали полдень, и если Роджер решил вернуться сегодня, он мог появиться в любой момент.
Ольга собралась, и, после длительного прощания, я проводил взглядом ее удаляющуюся машину.
Я сварил львиную порцию кофе и удобно устроился у окна так, чтобы видеть ворота. Я размышлял о необычной ситуации, в которой я оказался по прихоти Марии Ягер. Почему она выбрала именно меня в качестве своего пса? Почему именно меня? Ведь в этом мире проживают миллиарды людей, неужели мне так не везет?
Я не мог ответить на этот вопрос. Очевидно, что это было невозможно без знания тех критериев, по которым Мария выбирала свою жертву. Интересно, а кто выбрал Роджера? — подумал я.
Это могла быть Мария, но я не поставил бы на это предположение и цента. Я все еще не смог понять, на кого работала банда красавчика, и кто их так безжалостно истребил той ужасной ночью. Кто-то убил и бедняжку Кору, и именно с этого убийства началась полоса кровавых событий.
Сейчас я ни капли не сомневался в том, что все эти чудовищные убийства совершили не разные люди или группы людей, а кто-то один. Слишком уж почерк был схож. Именно из почерка — нелепых, нарочито жестоких способов лишения жизни — следовало, что убийца не является простым психом-маньяком, страдающим депрессивным синдромом и вымещающим свою агрессивность на ни в чем не повинных людях. Я и в себе чувствовал нарождающиеся ростки безумной злобы, которая давала все новые и новые побеги. Я боялся такого превращения, меня пугали странные изменения в собственной психике, заставлявшие меня пользоваться своими сверхвозможностями и убивать, убивать там, где это вовсе не требуется.
Уже наступили сумерки, когда на дорожке, идущей от ворот к дому, показалась фигура рослого мужчины с длинным свертком в руках. Я некоторое время смотрел на мужчину, не понимая кто это, но вскоре узнал в пришедшем Роджера.
На этот раз он почувствовал мое присутствие сразу. Я это понял по тому, что Роджер быстро развернул сверток и достал оттуда длинный прямой меч, очень похожий на мой Ордогот. Роджер шел по дорожке по направлению к дому и улыбался, глядя прямо на меня, хотя он не мог меня видеть сквозь отсвечивающее стекло, так как я находился в полумраке комнаты.
Я почувствовал, как магические руки Роджера крепко схватили меня за горло и принялись душить. Мне пришлось срочно принять контрмеры, и я проделал ту же самую процедуру с шеей Роджера. Он улыбнулся еще шире, и в этот момент я начал подозревать, что так просто мне его не одолеть.
Я выхватил пистолет и выпустил всю обойму в Роджера прямо через стекло. Стекло разлетелось вдребезги, а из двенадцати свинцовых пилюль, как минимум две попали ему в голову, и еще восемь — в грудь. Пока я стрелял, Роджер конвульсивно дергался, словно пьяный подросток, танцующий брекданс. С каждым выстрелом его отбрасывало назад, пока он не упал в траву навзничь, так и не выпустив из рук меч. Вот и все, — подумал я.
Мне это убийство показалось нелепым и слишком легким, чересчур простым, чтобы столько из-за него переживать. Я бросил на стол уже не нужный пистолет и вышел из дома, так как пора было позаботиться о трупе. Что-то здесь не так, — возникло у меня сомнение, — что-то не так…
Мои подозрения оказались верны: Роджер исчез. В том месте, где лежало его тело, трава была примята и забрызгана кровью. Обычный человек не только не смог бы двигаться с таким количеством пуль в теле, но и дышать. Тем не менее, Роджер смог уйти. Если он обладает такими фантастическими запасами прочности, то как же можно его убить? Меч в руке Роджера был ответом на мой вопрос — убить его, да и меня, можно только отсечением головы, как вуквина, чья магическая сила перекочевала к нам. Только в этом случае умирающий мозг не успеет справиться с подступающей смертью.
Ордогот! — пронеслось в голове. Я вспомнил, что зашвырнул его под диван, и бросился назад в дом. Я открыл дверь и… наткнулся на Роджера, который ждал меня внутри. Насколько я заметил, он вовсе не выглядел смертельно раненым. Я еле успел увернуться, прежде чем его меч просвистел над моей головой. Я резко бросился на пол и, перекувырнувшись, прыгнул к дивану.
Оглянувшись, я увидел, что Роджер уже занес меч для следующего удара, намереваясь достать меня в ноги. На этот раз мне повезло меньше чем в первый, и я почувствовал, как кончиком остро отточенного лезвия мне распороло брюки и кожу на бедре. Кроме того, что Роджер пытался порубить меня в капусту, а я то и дело уворачивался от него, мы продолжали напряженную схватку, используя свои магические возможности. Противодействие в магической сфере отнимало достаточно много внимания, и нельзя было отвлечься ни на секунду без риска быть тут же раздавленным. Нужно было что-то срочно предпринять, и я понял что именно.
Я постарался высвободить как можно большую часть мозга для того, чтобы ускорить свои движения. Это получалось с трудом, но я все же заметил, что стал перемещаться быстрее и довольно легко уворачивался от атак Роджера, пуская в ход то кресло, то стул, то шкафы. Пока Роджер не понял в чем дело, и какой способ борьбы я ему навязываю, у меня был шанс добраться до меча. Я поднял диван, под которым лежал меч, и отчаянным усилием швырнул его в своего противника. Диван был достаточно широким, чтобы Роджер не успел от него увернуться, и припечатал его к стене.
Я увидел Ордогот, сиротливо лежащий на голом полу, и быстро схватил его в руки. Теперь я чувствовал себя намного уверенней, а так как Роджер был несколько обескуражен моей проделкой с диваном, я смог еще более ускорить свои движения. Теперь я двигался примерно в три раза быстрей чем обычно, и подошла моя очередь атаковать.
Роджер быстро разгадал мою тактику, и я заметил, что он сам стал парировать мои удары и наносить свои в значительно большем темпе, нежели раньше. Мы поочередно ускорялись, пока не достигли максимально возможной быстроты перемещений. Лязг мечей превратился в сплошной звон, словно в доме одновременно фехтовало десять пар, а со стороны мы наверно выглядели как при ускоренном прогоне видеозаписи.
Я отдал должное искусству Роджера. Он знал некоторые приемы лучше меня, но и у меня кое-что было в запасе. Я на всякий случай приберег тот удар, который мне когда-то продемонстрировал Грим, и который стоил мне руки. Я не применял такой прием, считая, что время еще не пришло.
Я заметил, что выдыхаюсь. Массивный меч казался тяжелей в несколько раз, и я видел, что с Роджером происходит нечто подобное. Скорость наших движений постепенно снижалась, пока не упала до нормы и даже ниже. Теперь Роджер лениво замахивался и бил, а я медленно отводил удар в сторону и наносил свой, после чего все повторялось. Пот заливал мне глаза, а мышцы стали словно ватными, настолько медленно они повиновались.
— Зачем ты хочешь меня убить? — крикнул я хрипло.
— Ты — мразь! — ответил он, пытаясь проткнуть мне живот.
— Мы могли бы разойтись каждый по своим делам, не так ли?
— Если я тебя прикончу, у меня появятся новые силы, которые тебе и не снились! — зло бросил он.
Я видел пену на его губах, тупую злость и ненависть в его разноцветных глазах, которые были такими же, как и у меня. Как бы там не было, но Роджер не собирался менять своих планов.
— Тебе мало тех возможностей, что ты имеешь?
— Да, мало. Потому что у тебя их столько же! Но я тебя пришью, вот увидишь! — крикнул Роджер и бросился на меня с новой энергией, проводя хитроумный прием, когда первый выпад является обманным, а главный удар наносится уже после обманного и из-под левой руки.
Я угадал его намерения и извлек свой козырь, поймав Роджера в процессе выполнения его приема ударом в руку. Мой план удался, и отрубленная кисть отлетела далеко в сторону, выпустив меч. До моего слуха донесся стон, и я вспомнил свой бой с Гримом. Я тогда кое-чему научился.
Роджер был в растерянности какие-то доли секунды и бросился за своим мечом в отчаянной попытке успеть схватить его уцелевшей левой рукой. Но я не стал упускать такую возможность и всадил лезвие Ордогота глубоко под лопатку, как раз туда, где на рубашке Роджера были следы от пуль. Роджер упал и захрипел, а я почувствовал, как вокруг меня ослабла его магическая хватка — теперь ему было не до меня, так как я повредил его сердце и позвоночник, и он немедля принялся за их восстановление.
Я подошел к распростертому телу своего противника и некоторое время смотрел на него. Кроме того, что он по воле богов был моим смертельным врагом, он был еще и любовником Ольги.
Я попытался понять, ревную ли я его? Нет, в моей душе не было и намека на это чувство. Мне было жаль Роджера, хотя бы потому, что он претерпел примерно то же, что довелось испытать мне. Жизнь так распорядилась, что мы столкнулись в этом мире, имея в руках оружие, а в душе — желание убивать. Я вспомнил Юнхэ и того агента старосты Дальней деревни, которого я обезглавил словно добросовестный палач. У меня тогда тоже не было выхода, иначе бы он убил меня.
Почему жизнь так складывается, что передо мной всегда встает эта дилема: убить или быть убитым? мЕСФЕКХ Ъ НАПЕ¤ЕМ МЮ АЕЯЙНМЕ¤МСЧ БЕПЕМХЖС РЮЙХУ БНР ЯЖЕМ?
Я все стоял и смотрел на тело своего врага. Рана на его спине зияла своей ужасающей глубиной. В такт с прерывистым дыханием из поврежденного легкого вспучивались огромные отвратительные пузыри, чтобы тутже лопнуть красными каплями кровавых брызг. Когда-то такие же пузыри вспучивались на раненной груди Гаутамы. Рука Роджера была перерублена в предплечье, и мышцы рефлекторно сократились, отчего голубоватые белые кости оголилась по самый локоть, представ в своем мерзком и отталкивающем виде.
Я не испытывал к нему злобы, мою душу обжигала ненависть к моему персональному богу, как Гаутама называл Марию Ягер.
Почему, когда встречаются люди, они должны обязательно выяснять, кто из них лучше, кто из них имеет больше прав на жизнь? Неужели нет места в этих мирах, где можно просто жить и любить? Мне ничего не было нужно от богов, только спокойствия, и оно у меня было. Сейчас я мысленно просил того же. Я хотел быть счастливым, беззаботным и беспечным, не иметь врагов и не быть вынужденным причинять зло даже ради спасения своей жизни.
Наверно такое состояние души в большей мере реализовано у блаженных идиотов, — подумал я с горечью. — Они словно растения лишены глубоких душевных мук. Все у них проще. Я им почти завидовал.
Мария Ягер отняла у меня мою прежнюю жизнь, дав взамен эту. Она считает себя стоящей на недосягаемой высоте, на высшей ступени, держа нас всех за безмозглый и послушный ударам хлыста скот. Нет уж, дудки! — подумал я и зло бросил меч в стену. Он глубоко вонзился в штукатурку и задрожал.
Внезапно я почувствовал чье-то присутствие за спиной и резко обернулся, готовый к любым неожиданностям. Но того, что я увидел, было не предположить даже в самых смелых прогнозах.
Прямо на глазах в вохдухе появились мои старые знакомые: Мария Ягер, Гаутама и Ольга. Они марериализовались не сразу, а постепенно, как изображение на фотобумаге, с той лишь разницей, что их тела были объемны и двигались.
Они еще не успели окончательно сформироваться, как Мария нарушила молчание:
— Что ты стоишь? Ты не знаешь что тебе делать?
Вся троица очень внимательно смотрела на меня. В их взглядах было что-то общее, что делало их похожими на родственников, которые прожили под одной крышей долгие годы.
— Все нормально, Марк, — вступил в разговор Гаутама. — Ты должен его убить, так как у тебя нет выбора. Если ты этого не сделаешь, через несколько минут он убъет тебя сам.
Гаутама был как всегда в своем амплуа поборника справедливости. Но что забыла в этой компании Ольга?! Как она оказалась с ними?
— Марк, — настала очередь говорить Ольге. — У нас все было так здорово! Как много времени еще впереди! Что ты стоишь? Сделай это ради меня!