Затем красавчик и лысый открыли дверь и вышли из фургона, а я остался наедине с лопоухим. В голове пронеслись мысли о побеге. Я почти слышал, как натужно заскрипели мои мозги.
Когда наступил наш черед выйти на ветер, вопреки моим тайным надеждам, меня не обделили вниманием. Лысый грубо схватил меня за шиворот, крепко, как заботливая мамаша. Так мы и вышли из фургона. Красавчик и лопоухий обступили меня с двух сторон, вовсе не думая изображать из себя воспитанных мальчиков.
Я осмотрелся. Стояла почти непроглядная тьма, звезд и луны совсем не было видно из-за плотного облачного покрова. По обе стороны от проселочной дороги просматривались темные очертания леса. Городские огни потерялись из виду, так как мы отъехали от города слишком далеко.
Улучив момент, я вспомнил свои университетские занятия по физкультуре, резким движением разорвал те несколько волокон веревки, что остались невредимыми на моих руках и ногах, и нанес лысому короткий маваси-суто-ути в его уже раз пострадавшую челюсть. Ребро ладони заныло от удара. К сожалению, я не мог позволить себе быть щепетильным и выбирать менее уязвимые места. Не балуя меня разнообразием, лысый хрюкнул, и осел на грунт.
Справа ко мне угрожающе приближался силуэт лопоухого, но я остановил его мощным правым ороси-какато-гери. Пятка моей ноги больно ударилась о его темя. Я не решился далее испытывать судьбу и бросился в лес, не разбирая дороги, петляя как заяц. Я рассчитывал, что красавчик не будет стрелять, ведь я был им нужен живым. Но кто его знает…
Мои худшие опасения подтвердились: очень скоро позади меня открылась безпорядочная пальба. Я пригнулся и ускорил бег. Еще тогда мне показалось странным, что я не слышу свиста пуль, как буд-то стреляли не в мою сторону. Но в то время мне было не до того, чтобы ломать голову над этой загадкой.
Стрельба прекратилась довольно скоро, и я бежал, не останавливаясь, минут пять, то и дело спотыкаясь в темноте, пока не выбился из сил.
Мне удалось немного оторваться от преследователей. Тяжело дыша, я упал на траву и прислушался.
Один из бандитов приближался ко мне, продираясь через кусты. Я сжался в комок, уповая на темноту. Когда расстояние между нами сократилось метров до двадцати, ночную прохладу разорвал душераздирающий вопль, затем вопль повторился вновь и резко оборвался. Раздался глухой звук, напоминающий шум падающего тела, и наступила тишина. Что произошло? — в ужасе подумал я, ощутив как мои волосы встали дыбом.
Я выждал минут тридцать, но более ничего не нарушало спокойствия ночного леса.
Решив, что на сегодня с меня приключений хватит, я влез на дерево, на всякий случай привязался брючным ремнем к горизонтально расположенной толстой ветви и вскоре заснул без задних ног.
Проснулся я от холода. Светало. И на траве, и на листьях деревьев лежала утренняя роса, напоминающая по своему виду первый иней. Лес оглашали звонкие голоса птиц.
Я слез с дерева, с трудом разминая затекшие ноги. Будучи уверенным, что прошлой ночью мои похитители, отчаявшись меня найти, уехали, я совершенно спокойно отправился в сторону дороги по своим собственным вчерашним следам. Ночью я бежал через кусты напролом, так что сломанные ветки безошибочно указывали правильный путь.
Внезапно, у меня все похолодело внутри: на том месте, где ночью раздавались ужасные крики, лежал красавчик. Вернее — то, что от него осталось. Его костюм был разорван в клочья и окровавлен, руки и ноги были неестественно вывернуты как у тряпочной марионетки, а позвоночник был сломан так, что затылок почти касался поясницы. Мне не было жаль красавчика, но такого я не пожелал бы даже врагу. Интересно, кто его так отделал? — удивился я.
Но я не мог представить себе, как такое можно сделать с человеком. Я осторожно обошел тело и направился дальше в сторону дороги.
Но я был ошарашен еще больше, когда увидел автофургон, все еще стоявший на обочине дороги. Лопоухий валялся в кустах неподалеку, и из его разожженного черепа торчал толстенный сук с еще зелеными, не успевшими завять листьями, отчего лопоухий походил на павшего в бою сказочного оленя. Его глаза были открыты, и по ним ползали большие откормленные мухи.
Около самого фургона лежал лысый, уткнувшись лицом в землю. На его спине зияли огромные выходные отверстия от пуль. Это как-то объясняло ночные выстрелы. Но кто в него стрелял и зачем — оставалось только догадываться.
Я обошел фургон и увидел водителя, который, скорее всего, искал спасения от неизвестного убийцы в кабине автомобиля, но с таким же успехом, как и его приятели: он лежал на сидении со сломанной шеей, нелепо свесившись на подножку.
Что здесь произошло прошлой ночью? — обалдело подумал я. Кому понадобилось столько жертв? Почему убийца действовал так странно? Самое разумное объяснение, которое я смог дать происшедшему, заключалось в том, что ночью здесь произошла схватка с бандой конкурентов, которые свели с моими похитителями свои старые счеты. Хотя стиль их работы был по меньшей мере непонятным, им я был обязан своим спасением.
Я снял тело водителя с сидения, положил его на траву рядом с лысым, и сел за руль грузовика. Мотор завелся легко, и я отправился в обратную сторону по дороге, в надежде отыскать какой-нибудь населенный пункт и заявить о случившемся в полицию.
Почти весь день ушел на заполнение многочисленных протоколов, допросы и прочие утомительные процедуры.
В ходе разбирательств приехал Тулос, которому позвонил кто-то из местного начальства, когда обо мне наводились справки. Мне повезло, что фургон не успел пересечь границу штата, и благодаря этому я имел возможность вернуться к себе домой. Тулос предложил мне проехаться в его машине, и я не стал отказываться. По дороге он еще раз подробнейшим образом расспросил меня о событиях прошлого вечера и ночи, но я уже не мог добавить к сказанному ничего нового.
Особенно его заинтересовало то, что произошло с красавчиком. Шерифу, как и мне, все это также показалось довольно странным. Но он не делился своими соображениями на этот счет, держа свои мысли при себе. Машину всю дорогу вел сержант. Он в течении всего пути молчал, не считая свое участие в разговоре необходимым.
— Я думаю, Марк, что вам необходима охрана, — сказал шериф, когда мы подъезжали к моему дому. — Я с вами сейчас оставлю сержанта, а утром его сменит кто-нибудь другой.
— Как скажите, шериф, — согласился я.
— Так будет безопасней, — шериф сделал неопределенный жест рукой.
Меня это вполне устраивало, так как боль в затылке постоянно напоминала мне о поворотах судьбы, ставших в последнее время чересчур резкими.
Мы прошли ко мне в квартиру. Во всех комнатах царил полный разгром. Вероятно, бандиты что-то искали, не теряя времени даром в ожидании моей персоны.
— Мне ужасно не везет в последнее время, — я вымученно улыбнулся.
— У вас, Марк, сейчас идет широкая полоса неудач, — сказал шериф. — Представляете, какая карта пойдет к вам в руки после окончания этой черной полосы?
— Если я доживу до этих светлых дней, — вымученно усмехнулся я.
Сержанту для ночлега я отвел гостиную. Там стоял вполне удобный широкий диван. Мы слегка перекусили яичницей с беконом, которую я приготовил на скорую руку. Затем мы выпили по банке «Dreher» и отправились спать.
Не прошло и пяти минут, как до моего слуха донесся переливчатый храп сержанта. Некоторое время он изводил меня своей какофонией, но усталость взяла верх, и очень скоро я провалился в небытие.
Я неистово продирался через плотные заросли орешника, то и дело спотыкаясь о корни, выступающие из земли. После каждого падения я быстро вскакивал и продолжал свой изнурительный бег, подгоняемый неумолимо приближающимся преследователем — полузверем-получеловеком, чья тяжелая поступь приближалась с неотвратимостью рока.
Погоня продолжалась целую вечность, пока я не споткнулся и не упал ничком в заросли лопуха. Силы были на исходе, и мной овладело тупое безразличие загнанного животного, смирившегося со своей участью.
Тяжелые шаги все приближались. Новая волна ужаса захлеснула меня, я вскочил и вновь понесся вперед. Но мне лишь только казалось, что я стремительно продвигаюсь через кусты: ноги были словно вылеплены из глины — тяжелые и непослушные, а обожженные дыханием легкие уже не справлялись со своей работой.
Тяжело дыша, я выбрался на поляну, поросшую высокой травой с мелкими голубыми цветами. Собрав всю волю, я прекратил свой безсмысленный бег, поднял с земли подвернувшийся под руку здоровенный сук, который мог сгодиться в качестве оружия, и обернулся. Кем бы не был мой противник — человеком, или зверем, я знал, что должен встретить его лицом к лицу, как мужчина.
Кусты с треском раздвинулись, и из них показалось нечто — темная масса с нечеткими контурами, отдаленно напоминающая человеческую фигуру под два метра ростом, и только лицо выделялось отчетливо в том месте, где у человека находится голова.
Существо не замедлило своего движения, неумолимо надвигаясь. Когда оно приблизилось ко мне почти вплотную, я замахнулся и ударил увесистой дубиной в верхнюю часть существа. В тот момент, когда произошло соприкосновение дубины с темным ореолом головы, время словно замедлило свой ход, и я с ужасом увидел, как абстрактное, слишком общее человеческое лицо исказилось и приняло очертания лица красавчика, мертвенно бледного и неподвижного как маска. Затем лицо красавчика пошло волной, почти как отражение в зыбкой воде. Когда рябь исчезла, на его месте появилось изуродованное лицо лысого. Оно было подвижно, в отличие от красавчика, и молча шевелило губами, как будто что-то пыталось сказать. Затем поочередно появились мертвенно бледные лица лопоухого и водителя фургона. Все это произошло в доли секунды, растянувшиеся для меня на несколько минут.
Когда дубина обрушилась на темный сгусток головы, я увидел себя — как в зеркале, безошибочно повторяющего свои собственные движения. Я пытался закричать, сорваться с места, но мне не удалось ни то, ни другое.
Проснулся я от удара об пол: во сне я упал с кровати, как когда-то в давно забытые детские годы. Я был весь покрыт холодным липким потом и мои руки дрожали от пережитого кошмара.
Я включил свет и вышел на кухню, щурясь от слишком яркого света лампы. Я достал из холодильника банку пива, нетерпеливо открыл ее и жадно присосался к прохладной влаге. Затем я прошел в ванную и умылся холодной водой.
В висящем на стене зеркале я увидел свое отражение: взлохмаченный, с безумными глазами. Но самое главное — кто-то неподвижно стоял за моей спиной. Я вздрогнул и резко обернулся, чувствуя как волосы на голове поднимаются дыбом.
В дверях, по-хозяйски облокотовшись на косяк, стояла та самая девица, которая накануне в «Дяде Курте» строила мне глазки.
— Привет, — сказала она так, словно мы были старыми друзъями.
— Не скажу, что я рад вас видеть, — ответил я хрипло. Мне было не до любезностей.
— Как вы сюда попали? — удивился я.
— Какая разница? — ответила девица. — Это не важно.
— А что тогда важно?