— Би-и-и? — удивился Харлен.
— Мне пришлось использовать керамический резонатор, — невинным тоном объяснил Смит. — А теперь позволь мне спаять эти проводки.
В соответствия с установившимся на протяжении веков лиффанским обычаем, гости начали собираться только через полчаса после назначенного времени. Конечно, никто не позаботился предупредить об этом терран, и к тому времени, когда первый вельможа приехал, наконец, в своей карете, каждый нерв у обитателей мастерской был на пределе.
Никто также не предупредил терран, что гости прибудут на далберах. Ансгару Соренштайну, которому по программе демонстрации отводилась не самая значительная роль, вполне естественно было поручено присматривать за далберами. Когда количество их достигло сорока пяти, его нервы были так же измотаны, как и у всех других участников Особой Операции, Но кроме того, он опасался, что приедут все приглашенные — Эти сорок пять истерических далберов, которые едва не довели его до сумасшествия, принадлежали только половине приглашенных.
Вдоль одной стены мастерской были выставлены все элементы полного комплекта телеграфной системы, состоящей из двух станций. На другой стене висели графики, поясняющие, как работает система. Они были любовно вычерчены и раскрашены Ансгаром Соренштайном, которого теперь так донимали далберы. В дальней части комнаты, на небольшом возвышении Хард объяснял прелести телеграфа, используя свою самую певучую поэтическую дикцию, а в это же самое время Пиндар Смит, находившийся у входной двери, отправлял телеграмму Джону Харлену, который находился в другой комнате. Первая телеграмма состояла из слов “Что изрекла Мать?”, которые не вызвали никакого удивления со стороны присутствовавших.
— И как, вы сказали, это забытое Матерью сообщение проходит через эти забытые Матерью тоненькие ниточки? — задал вопрос армейский офицер.
— Материнский Дух, преподобные лорды, живет в тех батареях. Когда необходимо отправить сообщение, наша Мать ускоряет его, — вежливо ответил Хард.
— Что говорит этот забытый Матерью зануда? — обратился офицер к Джону.
— В батареях содержится электричество, — коротко ответил Джон. Он как раз расшифровывал первые передачи Смита, и ему некогда было отвечать на технические вопросы. — Я бы этого не сказал, — пробормотал офицер себе под нос. И затем, уже громко, он обратился к своим соотечественникам: — Только подумайте, ребята, эти забытые Матерью зануды заставили саму Мать работать на себя.
— Это не святотатство, Отец? — спросил кто-то одного из священников, присутствовавших на демонстрации.
— Нет, сын мой, — торжественно ответил священник. — С моей точки зрения, это — вполне угодное Матери дело.
Доктор Джеллфт скромно присутствовал на церемонии, придавая ей значимость своим титулом. Естественно, никому и в голову не приходило задавать ему вопросы, и это было весьма кстати.
Презентацию по всем статьям следовало признать успешной. Все присутствовавшие единодушно отметили полезность телеграфа. Правда, одного армейского офицера обожгло кислотой из батарей, но он не очень пострадал. Священники не обнаружили в показанном им устройстве ничего еретического, хотя, конечно, воздерживались от комментариев и окончательных выводов до заключения Храма. Единственная неприятная заминка произошла, когда мероприятие уже закончилось.
Гости почему-то долго не расходились. Небольшими группками они топтались у двери, как если бы никто не хотел выходить до того, как выйдут все остальные. Наконец, Сполн Гар-Тчорниен Хиирлт, очень знатный вельможа, шепотом спросил у Пиндара Смита:
— Скажите, пожалуйста, уважаемый человек, куда вы, во Имя Матери, спрятали поднос?
Ни о каком подносе Пиндару Смиту никто ничего не говорил. Он передал по телеграфу Джону: “Где поднос?”
— Хард, — спросил Джон, — что ты знаешь о подносе?
— Какой поднос? — спросил Хард.
Джон передал сообщение Смиту: “Какой поднос?”
Смит поднял голову от ключа и спросил князя:
— Какой поднос, сэр?
— Как, тот самый забытый Матерью поднос, на котором мы должны оставить наши карточки. Ведь как иначе вы зафиксируете наш интерес к этой штуке? Вот чего все мы ожидаем у этой забытой Матерью двери.
Смит передал эту информацию Джону, который, в свою очередь, передал ее Харду.
— Материнский нос! — сердито выругался Хард, — Как я мог забыть об этом? — Он побежал наверх и возвратился с богато украшенным серебряным подносом, который поставил на стол у входной двери. После этого гости вышли; большинство из них оставили свои карточки.
Тчорнио нервничал, сидя в самом дальнем углу таверны. До этого он никогда не имел ни с кем тайных встреч, и ему казалось, что все, кто находятся в таверне, следят за ним. С третьим ударом часов, в точно обусловленное время, невысокий мужчина вошел в таверну и направился прямо к столику Тчорнио.
— Вы — Тчорнио Гар-Сполниен Хиирлт? — спросил мужчина.
Тчорнио поднялся:
— Да, сэр. Не будет ли вам угодно присесть? — Мужчина сел в кресло напротив Тчорнио, который нервно осмотрелся вокруг.
— Я пришел затем, — начал неизвестный, — чтобы сделать вам предложение от имени очень высокопоставленного лица. Он не желает, чтобы его имя фигурировало, но хочет, тем не менее, поддержать в финансовом отношении вашу организацию в знак признания важности того дела, которое задумано вами. Это ясно?
— Да, — ответил Тчорнио, который очень четко расслышал слова “поддержать в финансовом отношении”.
— Прекрасно. Договоримся так: мы будем ежемесячно давать вам определенную сумму денег, пропорционально количеству членов организации, зарегистрированному по состоянию на конец предшествующего месяца. Вы, в свою очередь, будете представлять нам списки членов вашей организации и отчет о всей вашей деятельности.
— …и он ухватился за это?
— Как кабион на кукурузную приманку! — докладывал таинственный низкорослый мужчина своему начальнику. — Всякий раз, когда я произносил слово “деньги”, его глаза загорались. Он не слышал ничего больше. Только повторив несколько раз, мне удалось втолковать ему, что чем больше он завербует членов, тем больше денег мы будем ему давать, Можете не сомневаться, что к концу следующего месяца вся молодежь из благородных сыновей Лиффдарга будет состоять в этом антизаговорщическом комитете. И он будет представлять нам прекрасные отчеты.
— Хорошо, — Высокопоставленный лиффанский дворянин потер руки, — Он хочет заговора, не так ли? Подождите немного, и мы ему сделаем самый настоящий заговор.
Заседание в Храме поразило терран тем, что оно больше походило на воскресную проповедь, чем на судебное заседание. Их адвокат встал и зачитал несколько выписок из “Книги Гарта Гар-Муйена Гарта”, после чего доктор Джеллфт, как наиболее знатный из клана Гар-Террэн, встал и коротко зачитал составленные Хардом несколько абзацев, в которых литургической терминологией описывался телеграф. После этого Его Святейшество Главный Патриарх и Отец Отцов, чрезвычайно знатный лиффанин, не имевший других имен, изрек;
— Изобретение удовлетворяет требованиям Писания. Пока не будет доказана его вредность или бесполезность, Мы распространяем на него Наше временное одобрение.
За этим последовали молитвы, после которых все разошлись.
Для всех участников Особой Операции первый год на Лиффе был самым тяжелым.
Терране, например, запутались в сложностях лиффанской финансовой системы. Получив святейшее разрешение, они должны были после этого организовать компанию по эксплуатации своего изобретения. Это выглядело достаточно просто по своей сути, но некоторые формальности были невероятно сложными.
Прежде всего, возникла необходимость повысить статус одного из терран, прежде всего, Пиндара Смита, возведением его во дворянство, чтобы клан Гар-Террэн мог на равных решать со знатью все возникающие вопросы, Титул доктора Джедлфта, полученный не по нраву рождения, а в результате пожалования, для этих целей не подходил, поскольку в соответствии с лиффанскими законами, основанными на кровных связях, он не мог быть ни унаследован, ни использован каким-либо иным способом. Поэтому терранам пришлось добиваться присвоения Пиндару Смиту баронского титула.
На церемонию посвящения Пиндара в рыцарство прибыли все заинтересованные во внедрении телеграфа в жизнь. В данном случае “все” подразумевало приблизительно половину всего населения Лиффдарга. Разумеется, никто из молодых представителей знати не присутствовал, поскольку у них были свои интересы и дела, но зато собралась вся знать постарше, а также представители клерикальных и армейских кругов. Церемония проходила в Большом Зале дворца короля Осгарда Гар-Осгардиена Осгарда.
С высоких стропил Большого Зала свисали закопченные, полинявшие за сотни лет штандарты знатных родов Лиффа. Один из штандартов висел отдельно, главным образом потому, что был относительно новым, и поэтому относительно ярким. Изображенные на нем жезл и сдвоенная змея до этого дня представляли в семье знатных семей Лиффа клан Гар-Террэнов. Предусматривалось, что в процессе церемонии он будет снят и заменен совершенно новым штандартом с изображением серебряного зигзага, символизирующего молнию.
Подъему штандарта предшествовал полуторачасовой концерт древней додекафонической музыки, восходящей к чему-то загадочному, называемому Золотым Веком Лиффа. Пока длился концерт, нервы Смита начали сдавать.
— Я заявляю вам, доктор, что не смогу этого сделать, — возражал он громким шепотом доктору Джеллфту, который раньше уже прошел через все это.
— Это музыка так выводит тебя из равновесия, мой мальчик, — ответил старый доктор. — Помнится, в свое время она расстроила меня тоже. К этой древней музыке просто следует привыкнуть.
— Нет, док, это не музыка, а вся процедура, от начала до конца. Возведение во дворянство и все такое прочее. Я никогда не верил в подобное, и сейчас… как бы это сказать… — словом, я не смо…
— Благостная Мать, тебя случайно не тошнит, нет?
— Нет, док. Я просто боюсь, что забуду слова, которые по сценарию мне следует говорить.
— Это все, что тебя беспокоит? Боже мой, не беспокойся о своих словах, Смит! Все, кто проходят через такую церемонию, всегда забывают свои слова, и теперь это уже превратилось в традицию. Пусть это тебя не беспокоит, Король Осгард очень добродушный и прогрессивный человек, поверь мне. Он не придаст никакого значения тому, что ты забудешь свою роль, и будет подсказывать тебе.