Обращено в пустыню, в груду пепла,
В толченый щебень безвозвратных дней.
С е к р е т а р ь
О, если б все, кто в этот горький час
С тобою делят скорбь твою, могли бы
Взять на себя толику мук безмерных,
Тебе бы легче стало на душе.
Г е р ц о г
Любовь и боль утраты неделимы,
Как неделима вечность. Я постиг,
Познал сполна, как неизбывно горе
Тех, кто утратил все, чем дорожил.
К чему, скажи, вся эта позолота
И роскошь красок шелковых шпалер?
Они не устают напоминать
Мне о былом - еще вчерашнем! -
счастье Своим парадным блеском. Затяните
Все залы и покои черным крепом!
Чтоб и вокруг меня зияла тьма
Бездонной ночи, как в душе моей.
С е к р е т а р ь
О, если бы то многое, чем ты
Еще богат, тебе казалось чем-то!
Г е р ц о г
Мой дом - холодный морок без души,
Она была его живой душою!
Я, просыпаясь, видел пред собой
Манящий образ дочери любимой.
Здесь от нее я письма получал,
В которых ум игриво вторит чувствам,
С е к р е т а р ь
Она сыздетства обладала даром
И в звонких рифмах мысли выражать.
Г е р ц о г
Мечта с ней вскоре свидеться смягчала
Чреду моих мучительных забот.
С е к р е т а р ь
Случалось, что, прервав докучный труд,
Ты мчался к пей на борзом скакуне,
Как юноша на тайное свиданье.
Г е р ц о г
Не сравнивай мгновенный пыл юнца,
Перегорающий в обьятьях страсти,
С отцовским чувством, с нежным восхищеньем
Следящего за тем, как детский лик
Приобретает прелесть четких линий,
Как зреют чувства и взрослеет ум.
Страсть юноши живет насущным счастьем,
Грядущее принадлежит отцу: