Девушка бежала по коридору, не чувствуя под собой ног. Ее лицо горело, слезы лились ручьями. Лучше б он ее изнасиловал! Чем так... Она не осознавала боли. Ей было невыносимо стыдно.
На следующий день горничная уехала из замка к дальней родне в деревню. Изорванное алое платье осталось брошенным в покоях королевы.
-- Н-да. - протянул Босуорт, разглядывая красный шелк, который не представлялось возможным привести в порядок. Он созвал королевских портних. - Это платье принадлежало ее величеству. Она будет в ярости, когда вернется и увидит, что с ним стало. Можете вы сделать точную копию? А это мы сожжем.
Швеи переминались с ноги на ногу.
-- Крой уж больно необычный. - наконец, сказала старшая. - Да и шелк не нашей выделки - фаррадский. Где здесь подобрать такой оттенок? Все не то будет... - она осеклась, заметив, как грозно засверкал на нее глазами всесильный Босуорт. - Но, конечно, мы попробуем, Ваша светлость, и смею заверить: приложим все усилия.
Они приложили... Чуть другой шелк, чуть иная форма стоячего воротника - острые концы ведь гораздо красивее! Да и вышивка в Гранаре получше. Словом, Хельви узнала свой шедевр с содроганием. И пришлось ей все рассказать.
Когда они мирились с Дерлоком, королева поведала ему начало истории, а лорд сокрушенно покачал головой.
-- А я-то ее так отлупил!
-- Еще не поздно ее вернуть, если ты сожалеешь.
-- Упаси Господи! Ты ужасная женщина, Хел, если хочешь подарить меня какой-то горничной!
Она сидела верхом на его обнаженной груди и закручивала тонкими белыми пальцами рыжеватый мех.
-- Значит ты был медведем? - ее голос стал грудным и чуть хрипловатым. - И тебе даже не пришло в голову воспользоваться беззащитностью Нолли?
-- Какого черта? - Дерлок прекрасно ее понял и одним движением перекатился со спины на живот, осторожно удерживая под собой королеву. Разве я не слишком хорош для прислуги?
Теперь он мрачно разглядывал Хельви, болтавшую с Харвеем. Сегодняшний день должен был стать для лорда Босуорта, возможно, самым большим унижением в жизни. Его женщина, его королева взойдет на ложе с другим мужчиной. С этим трусом и слюнтяем Деми, предавшим дело своего отца. И самое страшное она не видит в этом ничего противоестественного. "Она принадлежит мне! Дерлок чуть не заревел. - Разве я не могу быть королем? Разве я мало страдал ради нее?"
Страдал Дерлок много. В основном физически. Тяжелые схватки и походы здесь не при чем - они привычны для всякого воина. Но было и другое. В горах правят старейшие. Дерлок мог водить воинов своего клана в бой, его имя могли славить на пирах и у костров, но однако в повседневной жизни он обязан был полностью подчиняться главе рода. Старый лорд Босуорт, мягко говоря, не одобрил связи сына с гранаской королевой. То, что в долине считалось едва ли не извращенной формой чести, здесь, в горах, сохранило свой первоначальный смысл и значение.
-- Ты опозорил род! - гремел под закопченными сводами общего зала голос отца. - Ты опозорил королеву. Тебе нет места среди нас!
Самые страшные слова для любого члена клана, будь он хоть трижды героем, были произнесены. Дерлок тяжело встал, желая возразить. Но эта гранарская привычка из низины спорить со старшими еще больше разозлила лорда Босуорта. К несчастью, из молодых воинов, ушедших воевать в долину, Дерлок был во владениях рода один. Он лишь ненадолго заглянул домой, направляясь вместе с войсками королевы на запад преследовать отступающих беотийцев.
Клан поступает по старым обычаям, а Дерлок оказался дважды виновен: виновен в бесчестье рода и в попытке оспаривать приговор. На него накинулись все, кто находился в зале. Его били чем попало и даже выхваченными из очага не догоревшими поленьями.
Через два дня авангард гранарской армии наткнулся на его тело у серого валуна на вершине холма, указывавшего направление на север. Таких отметок в горах было немало, и по ним путники определяли дорогу. Дерлок был привязан лицом к тропе, чтоб все могли видеть, какая участь постигает нарушившего законы клана. Именно здесь должны были следовать войска гранарцев, незвано пришедшие в горы. Для них и для их развратной королевы предназначался этот немой символ.
Хельви плакала. Как она рыдала при виде того, что они сделали с ним! Именно в тот момент Дерлок полюбил ее. Не тогда, когда неделю назад в пустой придорожной харчевне, где остановились на отдых войска, брал ее на сеновале. Они оба выпили забродившего меда. Кажется, она попробовала этот коварный напиток впервые и совершенно захмелела. Ей было весело и интересно знать, что дальше? Ему - еще более интересно, чем королевы отличаются от простых крестьянок. Оказалось - ничем. Такие же руки, ноги, грудь. Только глаза... Она их все время закрывала. Дерлока раздражал ее взгляд: "Черт возьми! нельзя же все время думать! Расслабься, девочка. Я и так все сделаю за тебя".
Теперь выходило -- отличается. Хельви во всем произошедшим с ним винила себя.
-- Дикари. - процедил граф д' Орсини, обрезая веревки и помогая другим воинам снять Дерлока с камня.
-- Они не дикари, Симон. - тихо, но твердо произнесла королева. - Они все понимают правильно. Только не умеют выразить этого менее жестоко.
Босуорт был благодарен ей за эти слова. Он никогда не предавал свой клан, и продолжал любить сородичей, даже если они отвернулись от него.
-- Со мной поедут только воины-горцы. - сказала королева, вставая с колен. - Мы должны отвезти тело Босуорта в его поместье и навести там порядок. Потом вернемся. Остальные продолжают двигаться к Каерсиди. Походным маршем, чтоб мы сумели вас догнать. - добавила она. - Командуйте, д'Орсини.
От войск отделилась значительная часть - не менее семи отрядов горцев, представлявших разные кланы, но подчинявшихся Дерлоку. Это были молодые воины, ушедшие на равнину вслед за Босуортом. Им сильно не понравилось то, что родичи сделали с их предводителем. Каждый, глядя на серый камень, видел там себя. Не из-за королевы, конечно, а из-за того, что нарушив вековой обычай, они вступили в армию Гранара и воевали с Беотом на стороне долинных жителей.
В обществе этих угрюмых людей, становившихся разговорчивыми только после третьей кружки джина, Хельви и отправилась в сторону перевала Мак Дуй к поместью Босуортов. Перейдя с шага на легкую рысь, горцы затянули хриплыми голосами песню, старо-сальвский диалект которой с трудом понимала даже королева:
Семеро вышли навстречу смерти.
О Каерсиди, Каерсиди!
Семеро сильных и благородных,
Был среди них и божественный Бран.
Хельви не взяла с собой обычной охраны, подчеркивая тем самым, что полностью доверяет воинам Дерлока. Она считала себя королевой всех гранарцев, независимо от места их жизни: высоко в горах или в долине, у Северного моря или на южном побережье. Государыней всех сохранившихся осколков великого Мансальвата, разметанных судьбой и с течением времени ставших такими непохожими друг на друга. Посмотреть на д' Орсини или папашу Ламфа, или Лоше Вебрана - вон какие черные! В южном Гранаре фаррадцы веками портили кровь. А сама Хельви? Ее отец, дед, дядя? Да в них за версту видно северных варваров, этих морских грабителей с островов! В кого у нее, спрашивается, такая белая кожа и волосы? Западная Сальва - тот же Беот. Только здесь, в горах, сохранились чистые потомки древних монсальватцев. И тем горше для Дерлока было сознавать, что жители долин считают его народ почти дикарями - грубыми и жестокими.
Он прощал Хельви ее северную кровь, ее мать-фаррадку, ее любовь ко всему остальному Гранару. Просто хотел, чтоб она увидела и полюбила то, что так дорого ему. В сложившихся обстоятельствах это было трудно. Телегу с почти бездыханным телом Дерлока выкатили на середину двора замка Босуорт. Приехавшие с королевой воины-горцы заполонили все поместье. Едва ли кто-нибудь из членов клана, остававшихся дома - слишком старых или слишком молодых для войны - мог оказать им серьезное сопротивление. Это ведь не навалиться всем вместе на одного, к тому же безоружного в родном доме человека!
Хельви приказала собрать во дворе всех. Даже жителей фермы и двух деревень под стенами замка. Они ведь тоже были членами клана, и то, что происходило в Босуорте, касалось их не в последнюю очередь. Королева стояла, опершись рукой о телегу с сеном, на котором лежал Дерлок, и ее голос был хриплым от негодования. Никогда в жизни Хельви не произносила такой резкой и такой длинной речи. Она бросала в лицо собравшихся обвинения и говорила о подвигах Дерлока в войне с Беотом. Королева даже преувеличила роль Босуорта и его горцев в разгроме врага, но лишь для того, чтоб поступок клана стал для сородичей Дерлока еще более очевидным и трагическим преступлением против единого Гранара. Она не боялась перехлестывать через край, потому что видела, что сопровождавшие ее воины согласно кивали.
-- Я передаю титул лорда Босуорта командиру гранарских горцев Дерлоку. - закончила Хельви. - И молите Бога, чтоб он поправился, ибо если этого не случится, с каждым из вас поступят так, как вы поступили с ним.
Собравшиеся понуро молчали.
-- Вам же, -- королева обернулась к старому главе клана, -- давно пора на покой. Отныне власть над родом и охрана перевала Мак Дуй переходит к вашему сыну.
Она не опасалась ослушания, даже если многие члены клана были не согласны с приказом. Уверенность дается силой, сила сейчас на ее стороне. Происшествие с Дерлоком ярко показало воинам-горцам, что может случится с каждым из них, если они не переломят власти своих родов, а значит еще крепче привязало их к Гранару.
До этого дня королева раскаивалась в том, что сделала на сеновале, и не знала, будет ли продолжать игру с рыжим опасным зверем, валявшим ее, как простую девку, на душистой сухой траве. Сейчас Хельви твердо знала, что давая предводителю горских отрядов такое могущество над родными местами, рассчитывая на его помощь в усмирении еще не покоренных кланов, она должна будет платить и платить дорого. Абсолютной близостью этого красивого хищного человека к власти. Противопоставив его своим врагам, она фактически соединит с ним судьбу. И так будет правильно. Расчет совпал с ударами сердца, и Хельви посмотрела на лорда Босуорта совсем иными глазами. Отныне он и его воинство, до сих пор выглядевшее по-разбойничьи, стали опорой короны.
Но не умрет, тот кто дышит ветром.
О Каерсиди, Каерсиди!
Тот, кто опустит пальцы в чашу,
И среди них божественный Бран.
Хельви вздрогнула. Так вот почему ее мысли крутятся вокруг тех давних событий! Горцы позади опять поют свою песню. Королева улыбнулась и машинально повторила припев:
О Каерсиди, Каерсиди!
Как это получилось? Как вообще вышло, что головорезы с гор примкнули к гранарской армии? Отец Робер и сейчас не одобрял случившегося.
Покачиваясь в седле рядом с герцогом Западной Сальвы, своим законным женихом, Хельви то и дело бросала тревожный взгляд назад и натыкалась на внимательные осуждающие глаза Дерлока. За их зелень она отдала бы сейчас все на свете, но так поступают короли, а Хельви на собственном опыте научилась подчинять свои желания жесткому давлению воли. С Босуортом ничего не случится, он всегда будет при ней. Судьба распорядилась их жизнями в первый же день встречи, соткав целую цепь случайностей, чтоб королева Гранара попала в арьергард своей армии, где в этот момент собирались повестить пятерых горцев, попавших в плен.
Если б она поехала другой дорогой... Если б Дерлок с друзьями не отправился к своей милашке в равнинную деревню... Если б горцы не перепились, как свиньи, и смогли оказать сопротивление или хотя бы бежать... Если б жители не донесли отряду, которым командовал Лоше Вебран, тогда еще не адмирал... Если б тот из южно-гранарской неприязни к горцам не решил вздернуть пленных без лишних слов на ближайшей осине, а отправил в штаб для допроса... Они бы никогда не встретились, и история второй беотийской войны покатилась бы совсем по другому руслу...
-- Сука! Сука! Гранарская сука! - вопил рыжий парень, которого тащили к дереву. - Мы все равно вас всех перережем! Мы будем забавляться с вашими бабами, а вам вспарывать животы!