К семи часам (хотя лекция назначена на половину седьмого) с трудом собирается человек пятнадцать комсомольцев, две девушки, работающие в поселковом Совете, да несколько пожилых дачников.
- Вы уж извините, - смущается Козырев, то и дело вытирающий мокрый от волнения лоб. - Лето... И потом в кинотеатре новый фильм. А это, сами понимаете...
- Ну, ничего, - снисходительно улыбается Корнелий. - Дело это не из легких, я понимаю. К тому же у вас это, наверно, впервые, хотя церквушка отца Никанора, кажется, на полном ходу?
- Да, к сожалению.
- А что, если мы по случаю малочисленности аудитории проведем вольную беседу вместо лекции? - обращается Корнелий уже не к Козыреву, а к собравшимся, заметив среди них Маврина и Колокольчикова. Они подсели к дачникам, держась подальше друг от друга. - А то ведь как-то не совсем удобно читать лекцию почти пустому залу. Как вы на это, товарищи?
- Правильно говорит товарищ лектор, - зычно подает голос Вадим Маврин. Он уже успел познакомиться со своим соседом, и тот энергично поддакивает ему. - А лекции - это же одна скукота. Я извиняюсь, конечно...
- Правильное предложение вносит товарищ, не знаю, к сожалению, его фамилии, - поддерживает Вадима Маврина Колокольчиков. - А вот, кстати, и батюшка, кажись, идет, - кивает он на окно. - Пусть с ним и подискутирует товарищ лектор. А мы послушаем...
- Ну так как, принимается, значит, это предложение? - спрашивает Козырев.
Собравшиеся одобрительно кивают головами.
А в зал в сопровождении Лаврентьева и нескольких старушек входит отец Никанор. У него совсем еще молодое, добродушное лицо, жиденькая бородка и длинные русые волосы. Корнелий жестом гостеприимного хозяина приглашает его вперед, но батюшка снимает соломенную шляпу и скромно садится в задних рядах.
- Прошу задавать вопросы, - предлагает Корнелий и поясняет, обращаясь к отцу Никанору: - Мы тут решили из-за малочисленности собравшихся вместо скучной лекции, как остроумно заметил один из присутствующих здесь граждан, провести беседу на вольную тему.
- Вы только, пожалуйста, не обижайтесь на этого дачника, - шепчет Корнелию Козырев, кивая на Вадима. - Дачники - они народ хамоватый.
- У меня есть вопрос, - поднимается со своего места Колокольчиков. Тут ведь собрался в основном народ молодой и в бога все равно не верящий, а батюшку и старушек разубеждать в этом явно бессмысленно, поэтому давайте договоримся не требовать от товарища лектора доказательств того, что бога нет. В том случае, конечно, если батюшка не докажет нам, что он есть.
- Простите, товарищ, не знаю вашей фамилии, - обращается Корнелий к Колокольчикову. - Давайте сначала договоримся не оскорблять священника. Времена грубой антирелигиозной пропаганды, как вы знаете...
- Да что вы, товарищ лектор! - испуганно восклицает Колокольчиков. - Я и не думал... В крайнем случае могу и извиниться...
- Что вы, что вы! - испуганно простирает руки вперед отец Никанор. Не надо мне никаких извинений! Молодой человек ничем меня не оскорбил. А доказывать вам существование бога я не собираюсь. Доказать это, к сожалению, так же нелегко, как и опровергнуть его существование.
- Ну, так позвольте мне тогда продолжить мой вопрос, - просит Колокольчиков. - Вот что хотелось бы нам узнать у товарища лектора: правда ли, что великий русский физиолог Иван Петрович Павлов был верующим?
- Очень хорошо, что вы задали именно этот вопрос, - одобрительно кивает головой Корнелий. - Я постараюсь рассеять это бытующее, к сожалению, даже у атеистов заблуждение... Прежде, однако, я должен напомнить вам, как Иван Петрович Павлов понимал религию. На одной из своих клинических "сред" о происхождении веры говорил он следующее.
Корнелий торопливо листает свой конспект и, поправив очки, читает:
- "Когда человек впервые превзошел животное и когда у него явилось сознание самого себя, то его положение было до последней степени жалкое: ведь он окружающей среды не знал, явления природы его пугали, и он спасал себя тем, что выработал себе религию, чтобы как-нибудь держаться, существовать среди этой серьезнейшей, могущественнейшей природы". Такое толкование Павловым происхождения религии совпадает, конечно, с точкой зрения исторического материализма.
- Значит, он признавал веру? - снова спрашивает Колокольчиков.
- Да, в какой-то мере и только для слабых. "Вера существует для того, чтобы дать возможность жить слабым", - говорил Иван Петрович.
- Он выражался и более ясно, - бросает вдруг реплику отец Никанор. Он заявлял: "Есть слабые люди, для которых религия имеет силу".
- А откуда это, извиняюсь, батюшке известно? - подает голос Вадим Маврин.
- Читает, наверно, не только библию, - высказывает предположение Корнелий.
- "Павловские клинические среды", например, - подтверждает отец Никанор. - Том третий, страница триста шестидесятая.
- Вот видите, - улыбается Корнелий. - И вообще должен я вам сказать, мы недалеко пойдем в нашей атеистической деятельности, если всех церковников будем изображать людьми невежественными, незнакомыми с достижениями современной науки. Даже в православных духовных академиях преподаются теперь естественные науки, а высшее духовенство католической церкви, кардиналы и епископы вообще люди высокой культуры. Покойный папа римский боролся к тому же за мир во всем мире.
- Куда же это мы попали?! - вскакивает вдруг Вадим Маврин. - За кого нас тут агитируют? Против попов или за попов? Ничего себе лектора нам прислали!..
- Ведите себя как полагается, товарищ! - повышает голос Козырев.
- А чего вы его осаживаете? Он правильно говорит, - поддерживает Вадима его седоволосый сосед. - Когда я комсомольцем был, разве так мы с попами боролись? Мы тогда в их церквах комсомольские клубы устраивали. А сейчас против них и слова нельзя сказать. Если не в милицию за это потащат, то извиняться заставят. А за что извиняться? За то, что мы их религиозный дурман разоблачаем?
- И лектор тоже, видать, из бывших попов!.. - уже совсем не в себе вопит Вадим Маврин.
- Ну, знаете ли, товарищ Козырев!.. - повышает голос Корнелий. - Раз меня так оскорбляют тут, я лучше уйду...
- Нет, уж лучше тогда я уйду, - встает отец Никанор. - А вы продолжайте свою работу, гражданин лектор.
- Это же безобразие, товарищи! - стучит стаканом по графину с водой Козырев. - Форменное хулиганство! Я сейчас милицию вызову...
- Вот-вот! - ехидно ухмыляется сосед Вадима Маврина. - А я что говорил? Перед батюшкой пардоны, а нашего брата в милицию. Дожили...
Отец Никанор между тем успевает выйти вместе со своими старушками.
Тогда снова поднимается Колокольчиков.
- Может быть, теперь, когда священнослужитель, так действующий на нервы некоторым молодым и пожилым комсомольцам, удалился, дадим возможность товарищу лектору закончить свою беседу?
- Правильное предложение! - выкрикивает кто-то из поселковых комсомольцев. - Хватит этим дачникам волынить!
Корнелий с хорошо разыгранным волнением долго пьет воду. В зале воцаряется тишина.
- Ну хорошо, я продолжу, - примирительно произносит он наконец. - Жаль однако, что батюшке пришлось ретироваться. Он ведь выслушал только позитивную, так сказать, часть моей оценки высшего духовенства, что, как вы понимаете, было с моей стороны чисто ораторским приемом. А теперь, к сожалению, уже в его отсутствие придется мне рассказывать вам, почему же приходится современному духовенству изучать естественные науки и даже марксизм. Конечно, не от хорошей жизни, товарищи.
В зале понимающе улыбаются.
- С этого бы и надо было начинать! - снова выкрикивает Вадим, но на него шипит теперь даже его сосед.
- Полемика - дело тонкое, требующее дипломатии, дорогой товарищ, обращается теперь уже к Вадиму Корнелий.
- Да не отвлекайтесь вы на него, - недовольно произносит кто-то из комсомольцев.
И Корнелий начинает обстоятельно разоблачать ухищрения духовенства, спекулирующего на терпимости Ивана Петровича Павлова к религии. Излагает он вкратце и материалистическое мировоззрение великого физиолога.
Беседа его кончается в девятом часу. К этому времени подходит еще кое-кто из жителей поселка, так что зал заполняется почти до половины. Это дает основание Козыреву написать в отзыве на путевке Корнелия Телушкина, что его интересная лекция прошла при переполненном зале.
10
Леониду Александровичу Кречетову очень легко разговаривать с майором Ураловым. По его вопросам чувствуется, что он сведущ если не в геофизике, то в физике бесспорно. А потом профессор не без удивления узнает, что Уралов имеет степень кандидата физико-математических наук, и ему даже кажется, что майору государственной безопасности оно ни к чему.