Черри презрительно фыркнула:
- Ага. Сунуть голову в пасть королевской тайной полиции... Не пойдет. Я о них много всякого слышала. И не я одна.
- Именно, - парировал Халтам. - Они могут стать очень серьезными врагами.
- А что ты думаешь, Мейер? - спросил Азиз.
Как раз думать Мейеру не хотелось. Хотя в госпитале его гуморальный баланс восстановили идеально, усталость все еще пряталась в каждой клеточке. Ох, если бы кто-то мог снять с него это бремя... и это был ответ или хотя бы приличная отговорка.
- Хорошая мысль, - прокомментировал "Юдат". - Она славная.
- Есть человек, который мог бы нам помочь, - проговорил Мейер. - Если она еще жива. Я ее не видел уже лет двадцать, и она уже тогда была стара.
Черри подозрительно покосилась на него.
- Она?
Мейер ухмыльнулся.
- Ага. Она. Эту даму зовут Афина, она эденистка.
- Да они хуже проклятого королевского разведывательного агентства, запротестовал Халтам.
- Кончай. Не время для предрассудков. Общее качество всех эденистов честность, а про королевское разведывательное агентство этого не скажешь. Кроме того, к ним агенты королевского разведывательного агентства не смогут внедриться никогда.
- И ты уверен, что она нам поможет? - спросила Черри.
- Не обещаю. Могу сказать одно: поможет, если это ей под силу. - Он оглядел своих товарищей. - Есть альтернатива?
Альтернативы не было.
- Ладно. Черри, сообщи в диспетчерскую, что мы отбываем. И так задержались.
- Есть, сэр.
- А ты продумай последовательность прыжков к Солнечной системе.
- Разумеется, - ответил "Юдат" и добавил почти тоскливо: - Интересно, "Энон" будет у Сатурна, когда мы прилетим?
- Кто знает... Но интересно было бы глянуть, какой она выросла.
- Может быть. Мы давно не виделись.
Первым скачком они одолели двенадцать световых лет. Со вторым корабль отдалился от системы Нарока еще на пятнадцать. И Мейер, уверенный, что черноястреб оправился от потрясения, отдал команду прыгнуть в третий раз.
Под неимоверным давлением растровых клеток расползался вакуум. "Юдат" легко вошел в провал, перегоняя энергистическис потоки, циркулировавшие в его тканях, чтобы поддерживать континуум псевдовакуума, сомкнувшийся вокруг корпуса. Мимо коралловых выступов проплывало расстояние, лишенное длины.
- Мейер! Что-то случилось!
Мысленный вопль потряс капитана, точно оплеуха.
- О чем ты?
- Провал смыкается. Я не могу привязать растр искажения к координатам выхода.
Связанный с разумом черноястреба, Мейер и сам ощутил, как меняется псевдовакуум, расплываясь, пульсируя вокруг корпуса, точно туннель червоточины состоял из взбаламученного дыма. "Юдат" не мог придать им необходимую стабильность.
- Что происходит? - спросил он, начиная паниковать.
- Не понимаю. В червоточине действует иная сила, она взаимодействует с моим искажающим полем.
- Перемоги ее. Давай, вытаскивай нас отсюда.
Поток энергии хлынул в растровые клетки черноястреба, усиливая искажающее поле, но интерференция только усилилась. "Юдат" ощущал, как по псевдостенкам червоточины идут волны. Две из них коснулись корпуса, и корабль содрогнулся.
- Не работает! Я не могу поддерживать такую мощность!
- Спокойно, - умолял черноястреба Мейер. - Это может быть временно.
Разум его ощущал, с какой скоростью утекает энергия. При таких неимоверных затратах резерва должно было хватить едва на девяносто секунд.
Пытаясь сберечь энергию, "Юдат" уменьшил мощность искажающего поля, и вдоль червоточины прокатилось цунами, ударив по корпусу. По рубке разлетелось все, что не было приделано к месту. Мейер инстинктивно вцепился в ложе, хотя его прикрыла сетка-фиксатор.
Бортовой компьютер датавизировал, что требует воспроизведения сделанная заранее запись. Мейер и его экипаж могли только в изумлении взирать на непокорную консоль, когда в их нейросеть вторглось изображение доктора Мзу. Фона не было - темнокожая карлица висела в серой мгле.
- Здравствуйте, капитан Мейер, - проговорила она. - Если все пошло по плану, вы увидите эту запись за несколько секунд до смерти. С моей стороны это сугубо мелодраматический жест - хочется объяснить, почему и как вы оказались в подобном положении. "Как" относительно просто - вы испытываете резонансное усиление искажающего поля. Побочный эффект моих работ тридцатилетней давности - я установила в секции жизнеобеспечения приборчик, осциллирующий в такт искажающему полю "Юдата". Когда колебания зафиксируются, погасить их будет невозможно - усилителем служит сама червоточина. Резонанс погаснет только вместе с искажающим полем, а без него червоточина претерпит квантовое схлопывание. Порочный круг, из которого нет выхода. Вы проживете ровно столько, насколько хватит энергии в растровых клетках "Юдата", а она, как я могу представить, утекает быстро. Что касается "почему": я выбрала именно вас, чтобы выбраться с Транквиллити, потому что заранее знала, на какие трюки способен "Юдат". Знала, поскольку имела уже возможность наблюдать вашего черноястреба в деле. Тридцать лет назад. Не припомните, капитан Мейер? Тридцать лет назад, месяц в месяц, вы вместе со своей эскадрой омутанских наемников перехватили три корабля гариссанского флота - "Ченго", "Гомбари" и "Бизлинг". Я была на борту "Бизлинга", капитан, а о вашем участии я узнала позже, просматривая сенсозапись атаки. "Юдат" - очень приметный корабль: и раскраской, и формой, и маневренностью. Вы были хороши и в той битве победили. А что случилось потом с моей родной планетой, мы все знаем, не так ли?
Запись кончилась.
Черри Варне в каком-то странном спокойствии обернулась к Мейеру:
- Она права? Это был ты?
Капитан смог выдавить только горестную улыбку и слабое "да".
- Прости меня, друг.
- Я люблю тебя.
Три секунды спустя запас энергии в растровых клетках "Юдата" истощился. Червоточина, державшаяся исключительно на искажающем поле корабля, схлопнулась. В межзвездном пространстве появился двухмерный провал, выплеснувший поток жесткого излучения, эквивалентный массе черноястреба. Потом пространство вернулось к равновесному состоянию, и провал закрылся.
9
Николай Пенович старался не выдать, насколько он перепуган, когда туполицые громилы втолкнули его в никсоновские апартаменты. Хотя вряд ли был смысл изображать мачо - одержимые уже откровенно намекнули, что им под силу видеть, что у тебя на уме. Но не читать мысли и тем более воспоминания. И это был его спрятанный в рукаве туз - одно воспоминание, да еще молитва.
Хотя едва ли стоило ставить на одну молитву даже не жизнь, а посмертие.