Кодекс Крови. Книга IV
   Глава 1
   Борис Сергеевич отчаянно тормозил в реакциях. Он в растерянности взирал то на мобилет с Медведевым на связи, то на Свету, то на помощника и не мог принять какое-либо решение. Пришлось принять его за лекаря.
   — Дмитрий Фёдорович, это Михаил Комарин, — я забрал мобилет у Подорожникова, — везите её в Кремль, у нас три принцессы оказалось!
   Практически сразу же пришлось отдать распоряжение и помощнику лекаря:
   — Ответьте, что Борис Сергеевич через пару минут будет на месте!
   — А как женашаМаша? — нахмурилась Светлана.
   — Нашауже успела улизнуть, на территории лечебницы её нет, — коротко ответил на её невысказанный вопрос. — Где здесь свитки для переноса в Кремль?
   — Пойдёмте, — Света подхватила меня и отца под руки и на буксире повела в кабинет главного лекаря. От былой слабости не осталось и следа. Собранность, решительность, трезвость ума.
   — Агафья, хватай под белы рученьки Тэймэй и мухой летите в Кремль, — связался я с Тенью, — здесь срочно нужен специалист по иллюзиям.
   — То есть весь режим маскировки последних двух месяцев может идти кому-нибудь под хвост? — деловито уточнила вампирша.
   — Попробуем не сильно блистать способностями, ну а там, как выйдет. У нас принцессу, кажется, подменили.
   Фоном я услышал цветастую ругань, а после короткое:
   — Выезжаем!
   Сам же я продолжал увеличивать радиус поиска «нашей» Маши и пока безрезультатно. Очень сбивало, что комарихи, по сути, видят не внешность людей, а их температуру. То есть узнать принцессу по внешности не выйдет. А для полноценного поиска в этом мире мне нужна её кровь. Вот только что-то мне подсказывало, что при наличии трёх принцесс велик шанс, что ни одна из них не настоящая. Это определить я смогу и сам, по образцам крови дублей и кого-нибудь из рода Кречета. А вот кто накладывал иллюзию, уже пусть определяет Тэймэй. Мы отгоняли от себя мрачные мысли, но у меня зрело предчувствие надвигающейся задницы.
   В Кремле мы оказались минут через пять после встречи с «принцессой». Император на наше со Светланой появление отреагировал лишь сузившимися глазами, тут же переключившись на Бориса Сергеевича:
   — Боря, ей плохо! Её трясёт в припадке, периодически идёт пена изо рта! Ни один лекарский амулет не прекращает это!
   Подорожников почти бегом направился за императором, который сейчас выглядел не могучим и всесильным властителем огромной державы, а самым обычным отцом, безмернопереживающим за своё чадо.
   Мы со Светой отправились следом, но если Света сейчас оптом простила подруге все прегрешения, то я был занят сбором образцов крови. Спустя пару минут бега по коридорам Кремля мы оказались в личной спальне Её Императорского Высочества Марии Петровны Кречет. Сейчас, кроме самой принцессы с синюшными губами и растрёпанными волосами, содрогающейся в конвульсиях, в комнате находилась императрица, бессильно перебирающая на коленях разряженные лекарские амулеты. Руки её дрожали, а на пол капали беззвучные материнские слёзы. Женщина едва сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос, но, прикусив губу, пыталась зарядить собственной силой один из бесполезных амулетов.
   Подорожников рванул к принцессе, а Светлана помогла императрице встать с колен и осторожно усаживала ту на кресло, подавая стакан с водой. Обнимая бедную женщину и поглаживая по плечам, она, сама того не желая, прорвала хлипкую преграду, сдерживающую материнскую истерику.
   Мария всё сильнее билась в конвульсиях, выгибаясь дугой и цепляясь за простыни. Отец пытался удержать её, но тщетно. На губах девушки выступила чёрная пена. Глаза закатились.
   — Боря, сделай же хоть что-то! Она же умирает! — раненным зверем рычал император. Ему вторил вой императрицы, изо всех сил вцепившейся зубами в кулак.
   Я же сверял образцы крови и понимал, что нахожу на девушке следы как минимум двух школ магии: магии крови и иллюзий. Маг крови уровня деда или Михаила, а возможно, и уровня Агафьи не распознал бы здесь подмены, но я её чуял нутром. Я знал вкус Марии Петровны, и сейчас умирала на руках у императора не она.
   — Тэймэй, ты лучше знакома с иллюзиями, — я показал азиатке состояние больной, — что может иметь такой эффект?
   Девушка молчала наверно с минуту, но всё же ответила:
   — Это не чистая магия иллюзий, это смесь с магией крови и, скорее всего, с практикой вуду.
   — Это ещё что за хрень?
   — Кто-то очень сильный снял энергетический слепок с принцессы и, замешав на её крови, нацепил в качестве личины на других женщин, — принялась объяснять прописныедля неё истины Тэймэй. — Держатся такие дубли обычно чуть больше двух-трёх суток, но здесь слишком много кровных родственников принцессы, а потому колдовство ядомразъедает носителя. Проще говоря, кровь принцессы тянется к родной крови, убивая носителя личины.
   — Пётр Алексеевич, выйдете и заберите императрицу! — гаркнул я. — Это не ваша дочь, а возможная ниточка к поиску Марии Петровны!
   — Как не наша⁈ Комарин, ты в своём уме⁈ — послышались возмущённые возгласы императорской четы.
   — Света, Борис Сергеевич, да скажите вы им! Я точно знаю, я — маг крови! Не Мария это! Клянусь Комаром, не Мария! — я начал злиться, пока они сообразят, девчонка успеет отдать богам душу, и концы уйдут в воду. Вызывай потом магов смерти для воскрешений и допросов. Погибшие души своевольные, уже не боятся смерти, ими сложнее манипулировать, как показал опыт с Носороговым.
   То ли клятва подействовала, то ли нервы у императора изначально крепче, чем у обычных людей, но он скрутил в охапку супругу и через пару секунд уже скрылся за дверью в спальню.
   Девушка тут же бессильно опала на простыни, захрипев, но пена изо рта перестала пузыриться.
   — Раз такой умный, что с ней? — волком смотрел на меня Подорожников, злясь от своей беспомощности и бессилия.
   — Смесь магий вуду, крови и иллюзий. Я хреново в этом понимаю, но вроде бы на болезной энергетический слепок принцессы, закреплённый её кровью и реагирующий на родственную кровь, поэтому ей так плохо стало.
   — Вуду… Вуду… Вуду… — бормотал себе под нос Подорожников, — Света, быстро раздевай её! Вудуисты любят что-то вшивать или накалывать под кожу.
   Мы в шесть рук раздевали девушку и переворачивали в поисках каких-либо несуразностей. Никаких татуировок не было, как и шрамов. Светлана прощупывала тело сантиметр за сантиметром, совершенно не стесняясь наготы девушки. Безрезультатно.
   — Миш, мы на месте! Нас не пускают! — отозвалась по кровной связи Агафья, — сделай что-нибудь! Кремль чуть ли не на осадном положении!
   — Сейчас, ждите! Вы где?
   — У ворот на Красную площадь.
   — Принял! — я рванул из спальни на ходу предупреждая Подорожниковых, — там подмога приехала в части магии иллюзий! Попробую уговорить впустить их!
   — Кто? — встрепенулся Борис Сергеевич.
   — Сильнейший маг клана Инари.
   — Я сам! Меня быстрее послушают! — и лекарь выбежал из комнаты, оставляя нас со Светой.
   — Так не бывает… Не бывает, и всё тут! — бормотала Света, продолжая ощупывать лжепринцессу в глубоком обмороке. Теперь она тщательно проверяла голову. Со стороны казалось, будто девушка решила сделать подруге расслабляющий массаж, но это было весьма далеко от истины. — Где же ты? Где? — колеблясь не дольше секунды, Света принялась за проверку девичьих прелестей выше и ниже пояса.
   В этот момент я видел перед собой не юную барышню из благородного семейства, а настоящего лекаря, идущего на всё ради спасения своего пациента. Никаких сомнений, принятие решения и следование ему.
   — Есть! Нашла! — тихо произнесла лекарка. — Осталось узнать, можно ли это вынимать из тела без последствий.
   — Умница! — я приобнял напряжённую и уставшую невесту. Она хмурилась, будто решала сложную внутреннюю задачу.
   — Как думаешь… — она не договорила.
   — Думаю, мы тоже видели лжепринцессу, — попытался я успокоить Свету. — Не думаю, что человек, ставший тебе сестрой после смерти матери, мог бы позволить себе такие высказывания в твой адрес.
   Лекарка кивнула. Ей нужно было услышать эти слова от кого-то ещё, чтобы не выглядеть наивной дурой. Я же искренне надеялся, что не солгал ей. Людям свойственно меняться, предавать и ранить даже самых родных и близких ради статуса, денег, привилегий и достижения желаемого. Оставалось верить, что возможный брак со мной не стал клином, вбитым между Марией и Светланой.
   Дверь спальни распахнулась. В комнату вбежали Подорожников с моими дамами.
   — Я нашла! — вскинулась Света, — не знаю только, можно вынимать или нельзя.
   — Погодите, — Тэймэй подняла ладошку вверх, призывая всех замолчать. — Дайте пару минут!
   По сути, каждый из нас видел собственную картину болезни, и требовалось время, чтобы их сопоставить и выработать общий алгоритм лечения.
   Мы все замерли, стараясь не мешать иллюзионистке. Та с закрытыми глазами водила над телом лжепринцессы руками, не прикасаясь к ней. Под её пальчиками появлялись и пропадали красные точки, иногда слышался едва заметный звон, словно азиатка играла на струнном инструменте. Мелодия выходила заунывной и печальной.
   — Есть! — победно улыбнулась Тэймэй. — Я сейчас визуализирую энергетическую структуру иллюзии, где багровым будут отмечены точки, на которые она запитана. КогдаСвета достанет из тела активатор, я смогу снять иллюзию, но у девушки, скорее всего, откажет несколько органов сразу. Вам, — она указала на Подорожникова, — нужно успеть их спасти.
   Мы с Агафьей стояли в качестве безучастных статистов, наблюдая за совместной операцией столь разноплановых магов. Было несколько непривычно оказаться не среди главных действующих лиц, но привычка не мешать работать профессионалам несколько приземляла.
   — Медведева не видели по дороге? — уточнил по кровной связи у вампирши, не решаясь говорить вслух, чтобы не мешать товарищам.
   — Видели, — подтвердила Агафья, — он тоже привёз кого-то в смирительной рубашке. Император приказал никому не подходить близко, пока ты не проверишь личность принцессы.
   Тем временем, посовещавшись и обсудив детали, Подорожниковы и Тэймэй приступили к операции. Света осторожно вынула десятисантиметровую иглу из места, которое ни я, ни Борис Сергеевич вряд ли полезли бы проверять. Правила приличия не позволили бы. Над телом девушки тут же засверкала серебристой паутиной личина принцессы, а под ней багровыми вспышками полыхали очаги поражения. Самые крупные на печени, лёгких и сердце, ещё с десяток поменьше разместились на других органах.
   Паутина медленно поднималась над телом, а комната наполнилась звоном рвавшихся паутинок между жертвой и иллюзией. Руки Тэймэй дрожали, подавляя сопротивление чужой магии, но она уверенно выполняла свою часть операции. Подорожниковы же принялись в четыре руки вливать в тело лжепринцессы целительскую магию, постепенно заполняя бреши в поражённых органах.
   Вся операция заняла от силы десять минут, но её участники выглядели так, будто пробежали маршбросок без помощи магии. Мы же с любопытством рассматривали внешность девушки, проявившуюся после снятия иллюзии.
   — Знакомьтесь, — со вздохом произнесла Агафья, — Перепёлкина Марина Васильевна, семнадцати лет от роду, воспитанница императорского института благородных девиц, сирота. По неизвестным причинам сбежала из интерната три дня назад вместе с двумя другими воспитанницами: Мухиной Тамарой Ивановной и Долгоносиковой Марией Сергеевной. Судя по всему, побег пора переквалифицировать в похищение, — вампирша покачала головой, — что-то мне подсказывает, что Медведев привёз кого-то из двух других пропавших.
   Так оно и оказалось. Сверив кровь бесноватой лжепринцессы, привезённой Медведевым, с кровью императора, я подтвердил отсутствие родственных связей. Со второй копией нам несказанно повезло, ведь у неё иллюзия не успела вступить в реакцию с организмом, и снятие проходило гораздо легче, чем с Перепёлкиной. Игла с активатором обнаружилась в том же месте, что и у первой дублёрши. Под личиной оказалась Долгоносикова Мария, и с ней тут же принялась работать Имперская служба безопасности.
   Мы с Тэймэй и Светланой сидели в кабинете императора, невольно став непосредственными участниками штаба по спасению принцессы. К чести императора, он взял себя в руки и уже вполне трезво оценивал ситуацию. Весь поток претензий был направлен в адрес ведомства Дмитрия Фёдоровича. Под носом у имперской безопасности умыкнули принцессу крови, а никто этого даже не заметил.
   — Дмитрий Фёдорович, мне не нужны твои отговорки! Дочь мне найди! — гремел голос Кречета на весь кабинет. — Какого хера у тебя происходит? Ты мне божился, что моих детей обвешали артефактами на все случаи жизни! Почему ни один не сработал⁈
   — Возможно, принцессе просто не угрожает опасность… — попробовал было заикнуться Медведев.
   — Конечно, а три воспитанницы института благородных девиц сами себе иллюзии через интимные места навесили, чтобы, значит, замуж выйти поудачней! — зашипел не хуже змеи Пётр Алексеевич. — Да если бы Комарин здесь не сидел, я бы уже даже вариант с побегом и тайной свадьбой рассматривал. У Машки хватило бы упорства учудить нечто подобное для прикрытия, но нет!
   Я старательно делал вид, что разговор сейчас вёлся не обо мне, ибо своё мнение по поводу перспективы становления зятем императора всея Руси мною уже было высказаноне единожды. Мне такого добра и даром не надо. У меня собственная невеста имеется, которую в случае необходимости я всегда смогу найти.
   — Судя по артефактам поиска, в стенах Кремля она. В безопасности, — попробовал успокоить императора Медведев, чем только раззадорил того.
   — Ищи, Дима! Ищи, твою мать! Что значит, в стенах Кремля⁈ — продолжал бушевать император. — Её и в стену могли по старинному обычаю замуровать спящей, это тоже, по-твоему, подходит под категорию «в безопасности»⁈
   Медведев угрюмо смотрел на императора, но терпеливо сносил все справедливые упрёки. С охраной Марии Петровны у него уже второй прокол за последние два месяца вышел. И в обоих случаях рядом оказался этот Комарин. Глаза б его, этого молокососа, не видели.
   — У меня тут новости интересные, — отозвалась по кровной связи Агафья, — кажется, здесь кто-то из соотечественников Тэймэй отметился. Долгоносикова под моим внушением вспомнила, что видела кого-то азиатской внешности в кафе, куда они с Перепёлкиной и Мухиной отправились полакомиться пирожными. После чаепития у неё сплошной провал в памяти.
   — Твои могли организовать миссию по спасению Акиро? — поинтересовался я у иллюзионистки по кровной связи, пока император распекал собственную службу безопасности.
   — Если придумали, как вылечить, то могли! Он же основной претендент на главенство в клане, — горько усмехнулась Тэймэй.
   — Ну, во-первых, не он, а ты! Вернёшься и задашь всем им жару! А, во-вторых, если энергетический слепок с каплей крови может обмануть артефакты, то кровь-то ведь в телеостаётся от носителя?
   — Теоретически да, — задумалась азиатка. — Хочешь взять образцы у всех в Кремле и пропустить через себя, сравнивая с образцами императора?
   — Я в Зимнем дворце уже такое проворачивал в сентябре. Но там приходилось фильтровать воспоминания, а здесь только сличать образцы крови. Правда, там Мария и Андрей дали мне клятвы о неразглашении, здесь, есть подозрение, такой номер не пройдёт.
   — Есть идея, — мысленно отозвалась Агафья, — сейчас всё устрою!
   В дверь кабинета постучали, на пороге показалась блондинистая голова Тени:
   — Прошу прощения за вторжение, но графа Михаила Юрьевича Комарина срочно вызывают по делам клана.
   Император махнул рукой на грубое нарушение протокола, выслушивая очередной круг оправданий от Медведева, и я выскользнул из кабинета под подозрительным взглядом наследника престола.
   — Пойдём, я тут тебе каморку для работы присмотрела, — хихикнула вампирша и припустила бегом по коридорам Кремля. Я еле поспевал за ней, перестав считать повороты, переходы, лестницы и этажи.
   Каморкой оказался кабинет самого Медведева.
   — Дмитрий Фёдорович и так на меня зуб имеет, а после такого… я даже боюсь представить степень его «любви» к себе, — прокомментировал я чувство юмора Агафьи.
   — Зато здесь карта всего Кремля как на ладони, а Пётр Алексеевич его ещё долго не отпустит, — пожала плечами вампирша, шаря в баре начальника Имперской службы безопасности, — фи, только крепкий алкоголь. А я при исполнении, считай, нельзя.
   Агафья с сожалением захлопнула дверцы встроенного в стену бара и уселась на диванчик для посетителей рядом со входом в кабинет.
   — Карауль тогда, если хозяин кабинета вдруг решит вернуться и пресечь мой род на корню, а я пока поработаю, — предупредил вампиршу.
   Мне, в целом, было всё равно, где заниматься анализом, лишь бы не мешали. Пришлось отворить окна кабинета, чтобы упростить комарихам путь ко мне. Холодный пронизывающий ветер пробирал до костей. Накрапывала мелкая противная морось, вот-вот грозящая перерасти в затяжной дождь. Температура застыла на отметке пяти градусов, но по ощущениям давно скатилась к нолю.
   «Комаро, как же вовремя!» — мелькнула мысль о подаренной способности, и я создал одним махом несколько тысяч комарих.
   — Несите мне образцы, мои хорошие! — дал я команду своим девочкам, закатывая рукава рубашки. — Раз, два, три, четыре, пять, мы летим тебя искать! — тихо напевал переделку местной считалочки, — кто не спрятался, я не виноват.
   Глава 2
   Агафья смотрела на молодого парня, усевшегося прямо перед распахнутым окном в кабинете Медведева. Сосредоточенное лицо, морщинки на лбу, бегающие зрачки под прикрытыми веками и закушенная губа. В окно стайками влетали комарихи и приземлялись на обнаженные руки Михаилу. Каждое насекомое испарялось дымом, оставляя за собой каплю чьей-то крови, и тут же воплощалось заново, ожидая вердикта своего хозяина. Один такой комарик бесшумно подлетел и к ней. Укуса Агафья не почувствовала, лишь легчайшее дуновение ветерка, а её кровь уже отправилась к Михаилу на проверку. На коже не просматривалось даже места укуса.
   И ведь таких призрачных комарих тысячи. Идеальные разведчицы, способные достать образцы крови любого: императора, министра, друга или врага… Опасная способность, с учётом истинных возможностей Михаила. О его настоящих умениях Агафья даже не догадывалась, но уже продемонстрированного хватало, чтобы понять: местные маги ему не ровня. Высосать тварь пятого уровня изнанки и не свихнуться от силы и переполняющей мощи… а если высосать подобным образом мага? Мысли были опасными. Соблазнительными. А ведь он с ними жил и очень долго. Научился усмирять и не скатываться в кровавое безумие. То, как он стёр в порошок Носорогова, было лишь эхом настоящих возможностей мага.
   Не удивительно, что он пытается скрывать их. Вот только рано или поздно случится такая ситуация, когда клятвой рот не закроешь. Что он тогда будет делать? Он и так постоянно на виду у императора и всей его семьи. Такая близость опасна. Осознав потенциал Михаила, его сделают цепным псом империи. Вот только, чем ближе Агафья узнавала Михаила, тем яснее понимала, что чьи-либо приказы ему безразличны. Он делает только то, что считает нужным и правильным в собственной системе ценностей. Плевать ему, насколько эта система далека от общепринятой. Его она устраивает.
   Вообще занятно было наблюдать за этой абсолютно новой личностью. С настоящим Михаилом её не спутать при всём желании. Была в нём и загадка прошлого, и горечь пережитого опыта, и лёгкость фатализма. Создавалось впечатление, что он не боялся жить и получал от этого удовольствие. Его внутренняя сила базировалась на умении принимать решения, следовать им и нести ответственность за их последствия.
   Вот и сейчас, он мог бы пройти мимо и не вмешиваться в ситуацию, а вместо этого сидит на полу посреди кабинета в Кремле и ищет подругу невесты и дочь сюзерена, потому что считает это правильным.
   Агафья всмотрелась в сгорбленную мужскую фигуру. Крови было много, где-то она капала на пол, где-то впиталась в рубашку, а комарихи всё продолжали лететь. За дверью послышался стук шагов по паркету. Кажется, она переоценила длительность проволочки от императора и скорость анализа крови Михаилом.
   Вампирша бесшумно подошла к двери. Дальнейшее произошло одновременно: дверь распахнулась, и разъярённый Дмитрий Фёдорович раненных медведем заревел:
   — Ах ты, щенок! Что ты забыл в моём кабинете⁈
   Сам Михаил даже не вздрогнул от крика. Открыв глаза кроваво-красного цвета, он тихо и раздельно с паузами произнёс:
   — Я нашёл настоящую принцессу!
   Вот только Медведеву было уже всё равно, он нашёл виновника всех своих бед и громоотвод для собственного поганого настроения.
   — Ты! Ты — причина большинства моих бед! Куда бы я не сунулся, везде ты! Спаситель хренов!
   Михаил не реагировал на гневные слова безопасника, поднимаясь сомнамбулой с пола. По рукам его стекали тонкие ручейки крови. Безучастное лицо напоминало скорее восковую маску. Медведева он в упор не замечал, возможно, что и не слышал его.
   — Императорская лечебница, левое крыло, третий этаж, палата… третья от центральной лестницы…
   — Что ты там бормочешь⁈ — вконец взъярился безопасник, видя полное игнорирование и отсутствие страха со стороны Михаила.
   — Дмитрий Фёдорович, — сочась эротизмом и предвкушением, обратилась вампирша к Медведеву, — вы же помните, что мы с вами из разных подразделений?
   — Из разных, но это не даёт вам права вламываться ко мне в кабинет! — рявкнул Медведев, резко оборачиваясь на голос Агафьи. — Не выгораживайте его, баронесса!
   — Тогда вы верно помните, что полномочия у Теней несколько шире, чем даже у Имперской службы безопасности, а потому не обессудьте! — вампирша перешла в режим Тени и спустя пол удара сердца уже вгоняла клыки в шею Медведева, но тут время резко замедлило свой бег. Безопасник змеёй изогнулся в объятиях Тени, вспарывая об её острые клыки кожу, и ударом кулака прервал неудавшийся поцелуй вампирши. Но Агафья не была бы Тенью, если бы её можно было так легко сбить столку. Завязалась драка, в пылу которой соперники даже не заметили, как Михаил забрался на подоконник открытого окна и сделал шаг вниз.* * *
   Зону поиска я расширил, затрагивая всех людей в радиусе полукилометра от Кремля. Комарихи исправно несли образцы, десятки, сотни, тысячи с магов и людей, больных и здоровых, счастливых и грустных. По вкусу это напоминало коктейль из капель самого разного алкоголя. По одиночке ещё терпимо, а вместе — отвратное сногсшибательноепойло. Если опустить неудобства в виде вкусовых ощущений, то кровь всё же бодрила, добавляла сил и энергии. Довольно часто встречались повторные образцы. Всё же комарихи не обладали коллективным сознанием, чтобы отслеживать уже охваченных людей.
   Сложность была ещё и в том, что я одновременно искал не только принцессу, но и кого-то из рода Инари. Если в похищении была замешана семья Тэймэй, то хотелось узнатьоб этом заранее, чтобы обезопасить иллюзионистку.
   С задачей я справился лишь отчасти. Принцесса нашлась неожиданно в императорской лечебнице, хотя ещё несколько часов назад её там абсолютно точно не было. А вот кого-либо ещё с кровью Инари обнаружить не удалось. Это было плохой новостью, потому как это означало, что Акиро Инари успешно умыкнули у нас из-под носа. Насколько я помню, болезный чуть больше месяца находился под надзором Подорожникова. Пока, впрочем, главный императорский лекарь не придумал противоядия от той дряни, которой хотели убить Тэймэй, но в итоге отравился сам Акиро.
   Гул в голове нарастал, коктейль чужой крови бурлил, вызывая лёгкую тошноту.
   — Вы где сейчас? — обратился я сразу к Тэймэй и Свете.
   — У наследника престола, — не совсем к месту хихикнула моя невеста, — он от нашей феи иллюзий глаз отвести не может.
   — Тэймэй, прекрати соблазнять принца! Хотя… если ты вдруг решила стать нашей следующей императрицей, то хоть предупреди, и я не буду рвать задницу в поисках твоего кузена Акиро, — в шутку пожурил я азиатку, но, кажется, невольно задел её за живое.
   — Бывшие куртизанки не становятся императрицами! Настолько неправдоподобных сказок ещё не придумали, — моментально отреагировала Тэймэй, — так что, пожалуй, я выберу статус главы своего клана, чем постельной игрушки вашего наследника престола, — и тут же перевела тему, — а что с Акиро?
   — Одним богам известно, — я честно признался в собственном поражении, — на территории Кремля его нет, значит, уже успели вывезти, — коротко обрисовал ситуацию, не вдаваясь в подробности.
   — А что с третьей лжепринцессой? Нашёл?
   — Я нашёл настоящую принцессу, — кажется, эту фразу я произнёс вслух.
   Далее пришлось переключиться на связь со Светланой, поясняя ей ориентировочное местонахождение Марии, и попросить взять с собой Тэймэй. Потому как у меня были подозрения, что и принцессу не обошла участь ношения чьей-то личины. Я даже догадывался чьей.
   — Свет, проверьте палату Акиро Инари, почему-то я подозреваю, что там нас ждёт сюрприз.
   Невеста отключила связь, пообещав сообщить новости, а я, вспомнив примерное расположение учреждений в Кремле, выбрал наиболее короткий путь к императорской лечебнице. Он лежал напрямую через сад, где я когда-то высаживал розы с Марией Петровной. Прикинув высоту третьего этажа, я вышел из окна кабинета Медведева, даже не заметив разворачивающегося там противостояния.* * *
   Его Императорское Величество Пётр Алексеевич Кречет взирал на собравшуюся в его кабинете разношёрстную компанию и не знал смеяться ему или плакать. Сейчас, когданервное напряжение и страх за дочь отпустили его из своих цепких когтей, он мог непредвзято оценить ситуацию со всех сторон. И выходило следующее. Всю хвалёную Имперскую службу безопасности с успехом заменила троица юных аристократов, везде сующих свой нос по причине врождённого наличия шила в задницах.
   Причём наглядность проигрыша ИСБ красочно расцветала на лице её начальника. Честно сказать, Пётр Алексеевич уже и забыл, когда в последний раз видел Медведева с разбитой физиономией. А здесь ещё и главная Тень империи рядом красовалась с не менее изощрённым макияжем. Оба молчали, будто в рот воды набрали, и бросали друг на друга странные нечитаемые взгляды.
   Отдувался за всех Подорожников. Как ни странно, но именно он умудрился собрать крохи информации и выстроить примерную картину произошедшего. После нападения на Марию на выставке цветов, японцы не раз и не два пытались выменять у империи жизнь Акиро Инари. Объявленная цена в размере островов Рюкю их не устроила, и они принялись искать варианты по безвозмездному возвращению дальнего представителя императорской крови на Родину. Сидели они тихо и спустя два месяца дождались. Принцесса Мария начала регулярно появляться в лечебнице, навещая подругу. Таким шансом было грех не воспользоваться, и нипонцы подсуетились подключить вудуистов для снятия энергетического слепка с Марии. Остальное было делом техники.
   Вечером второго дня настоящая принцесса не вернулась из лечебницы, её место заняли три её полные копии. А ранним утром третьего дня случился переполох, поднятый Службой безопасности и Подорожниковыми. И пока все спасали жизнь лжепринцесс, настоящая лежала в лечебнице под личиной Акиро Инари, а самого нипонца, судя по всему, в этот момент вывозили под прикрытием третьей лжепринцессы. Трёх дней вполне должно было хватить, чтобы покинуть территорию Российской Империи. Дальше бы иллюзия спала, и Марию Петровну обнаружили бы.
   Рассказывая эту версию, Подорожников то и дело бросал взгляды на Михаила Комарина, на что тот периодически едва заметно кивал, подтверждая сказанное.
   «Выходит, поторопился, приписав аналитику Борису, тут другой автор имеется! — мелькнула вполне закономерная мысль у Петра Алексеевича. — А ведь изящно сработанно, в этом восточникам не откажешь! И волки сыты, и овцы целы! И своего принца вернули, и вроде бы моей дочери вреда не причинили. Подумаешь, три дня поспала, не велика беда».
   День близился к вечеру. Шансы перехватить нипонцев под иллюзиями таяли вместе с первым снегом, внезапно посыпавшемся на столицу в начале ноября. Соответствующие распоряжения уже были розданы. Пока искали принцессу Марию в сопровождении лежачего больного, но безрезультатно. Они словно испарились.
   Тихие разговоры прервала трель мобилета в кармане у Комарина. Тот изобразил уморительную пантомиму с просьбой покинуть честное собрание на время. Пётр Алексеевич прекрасно понимал, кому обязан спасением дочери, а потому просто махнул рукой на соблюдение придворных политесов. Чем Кречет не шутит, вдруг Комарину сейчас расскажут, где искать нипонцев с лжепринцессой. Он уже ничему не удивится.
   Комарин тенью выскользнул из кабинета, не до конца прикрыв за собой массивную дубовую дверь. Его тихий разговор эхом разносился в полупустых коридорах Кремля. А следом послышался нарастающий смех, перерастающий в истерический хохот. Все сидящие в кабинете переглянулись, но удержались от комментариев, ожидая возвращения Михаила. Тот вернулся спустя пять минут, утирая слёзы из уголков глаз и сдерживая последние смешки:
   — Отбой, господа! Нашлись наши нипонцы! Теперь осталось придумать как их выкурить из дирижабля на высоте нескольких километров над Уральскими горами.* * *
   Неделю Кирана питалась только мясом изумрудного пятиуровневого змея, бульоны на завтрак, жаркое на обед и солонина на ужин. Охотнице казалось, что она вскоре сама зашипит, не хуже змеи, но результаты впечатляли. Слабость ушла. Мышцы пришли в норму после двух месяцев неподвижного лежания. Старая Нарва диву давалась, наблюдая запроцессом выздоровления приёмной дочери, во всём помогая и поддерживая ту. На седьмой день Кирана принялась за привычный комплекс разминки и с удивлением поняла, что он даётся ей даже легче, чем раньше. Тело, словно залежавшись за два месяца, требовало физической нагрузки.
   Сейчас их уединение сыграло на руку охотнице. Они жили на границе с Ледяными пустошами, и никто не мог видеть странностей, происходящих с Кираной. А странности этиначались практически сразу, стоило ей начать тренироваться.
   Оказалось, что две полярные магии не просто живут внутри её тела, но и попеременно прорываются наружу. Впервые так случилось, стоило Киране выйти на пробежку. Она просто не почувствовала холода. Кожа охотницы покрылась изморозью, которая, впрочем, никак не мешала ей. Выполнив весь комплекс упражнений, девушка хотела была вернуться домой, но ощутила нежнейшее прикосновение к коже. Касание было невесомым, но вызвало просто бурю ощущений в теле. Дрожь, предвкушение, возбуждение. Чувства настолько дикие и необузданные, что невозможно было поверить в их естественную природу.
   В старых преданиях говорилось, что давным-давно духи стихий выходили к смертным женщинам и соблазняли их. От подобных союзов рождались элементали. Раньше Киране нравились подобные сказки, вот только повзрослев, она стала задаваться вопросом: а что же случалось с бедными девушками после рождения элементалей? Что-то подсказывало, что выживаемость рожениц после таких союзов стремилась к нулю.
   — Кто здесь? — хотела крикнуть Кирана в ледяное безмолвие, но горло издало тихий хрип. Спазм перехватил дыхание, сжимая лёгкие. Каждый вдох давался с огромным трудом. Движения замедлились, будто она шла сквозь толщу воды. Реальность перед глазами расползалась лоскутами, тут же замерзающими ледяными осколками и разлетающимися вдребезги. Утонченная вязь изморози на коже сменилась громоздкими наростами льда. Они сковывали тело сплошным доспехом, мешая двигаться, дышать, жить.
   Кирана не паниковала. Почему-то ей не было страшно. Движение голубых искорок под кожей завораживало. Красных практически не было, лишь где-то под сердцем тлел едва заметный уголёк, заключённый в ледяную тюрьму.
   «Так вот ты какая, магия холода! Защитница, красавица! — охотница разговаривала с собственно магией, как с Арвой в своё время, хвалила, ласкала, приручала и приучала к себе. — Благодарю, что выбрала меня своим вместилищем! Это большая честь для меня!»
   Возможно, Киране это показалось, но доспех будто стал тоньше и изящнее, в местах сочленения и вовсе превратился в субстанцию, аналогов которой охотнице не приходилось видеть. Ближе всего подходило сравнение с жидким льдом, но такого ведь просто не существует. Или существует? Девушка попробовала присесть в доспехе, пробежаться, сделать кувырок, и с удивлением поняла, что тот легко подстроился под тело, не сковывая движения, а напротив придавая им лёгкости и скорости.
   Охотница прислушалась к собственным ощущениям. Её переполняло чувство удовлетворения и правильности происходящего. Казалось, что она может свернуть горы, расколоть извечные льды и возвести снежные города посреди пустошей. Но ощущение могущества было недолгим. Спустя пару минут в груди полыхнуло с такой силой, что доспех разлетелся в пыль, а саму девушку скрутила дикая боль. Кирана закричала. Огонь кипятком разливался по венам, пожирая остатки благословенной изморози. Где-то вдалеке послышался вой Арвы, спешащей на помощь подруге, но охотница его уже не услышала.
   Глава 3
   — Отбой, господа! Нашлись наши нипонцы! Теперь осталось придумать, как их выкурить из дирижабля на высоте нескольких километров над Уральскими горами.
   Тишина стала мне ответом. Я, конечно, понимал, что новости окажутся неожиданными, но последующей реакции предугадать не мог.
   — Михаил Юрьевич, вы подозрительно осведомлены о планах и действиях нипонцев, — хмурясь, ответил император. — У вас есть пять минут, чтобы объясниться, иначе я стану подозревать вас в причастности к иностранной операции.
   Неожиданный поворот событий. Престолонаследник явно не мог определиться, на чьей он стороне, резоны отца были понятны, но и хорошее отношение ко мне ему явно мешало. Подорожниковы тяготели ко мне, Медведев, на удивление, даже не злорадствовал, а хмуро буравил взглядом Петра Алексеевича, внутренне не соглашаясь с его точкой зрения. А Тэймэй и Агафья напряглись и приготовились к нападению. Об этом я узнал, когда девушки, не сговариваясь, перешли на кровную связь:
   — Я создам твою копию по команде, — услышал я спокойный и сосредоточенный голос Тэймэй.
   — Уходи, я прикрою! — последовал резкий приказ от вампирши. — Благодарность неведома императорской семье.
   — Спокойно, господа! — постарался я успокоить всех и сразу. — Пару минут назад мне позвонила баронесса Мария Петровна Белухина, сообщить, что зарезервированный за мной дирижабль для экспедиции на север под управлением её дочери Ксении был экспроприирован под нужды императорской семьи, а именно Её Императорского Высочества Марии Петровны Кречет. Выше названная особа ранним утром сего дня прибыла к воздушному причалу и именем Императора потребовала отвезти её делегацию ни много ни мало, а в Японскую Империю для решения острых политических вопросов. Ксения Андреевна воспротивиться воле принцессы не посмела, однако же предупредила мать, что несможет выполнить взятые передо мной обязательства, о чём мне и поспешила сообщить Мария Белухина.
   В оглушительной тишине послышался сперва первый робкий смешок, затем ещё и ещё, и спустя минуту Его Императорское Величество хохотал до слёз, утирая их из уголков глаз.
   Остальные присутствующие недоумённо взирали на развеселившегося императора. Я, признаться, его понимал целиком и полностью, ведь сам пять минут назад хохотал над превратностями судьбы. Такое ощущение, что где-то там в божественной канцелярии нам сильно благоволили, раз единственным свободным дирижаблем для побега оказался наш.
   Пётр Алексеевич, наконец, отсмеялся и махнул рукой в нашу сторону:
   — Идите уже, а то так, неровен час, вам и император японский позвонит отчитаться о прибытии на свою территорию беглецов, — хохотнул император и уже более серьёзным тоном добавил, — Дмитрий Фёдорович, берите в охапку Орлова и снимайте с дирижабля наших узкоглазых гостей, но только так, чтобы Ксения Андреевна и её птичка целы остались. Агафья Петровна, вас неволить не стану, пожелаете, можете присоединиться к веселью. Раз уж у вас выдалось столь тесное взаимодействие с Императорской службой безопасности и Дмитрием Фёдоровичем, в частности.
   Судя по лицу Медведева, он был не рад такому межведомственному взаимодействию, но благоразумно промолчал, кивнув Агафье.* * *
   Домой мы вернулись под вечер. Отправление в экспедицию откладывалось из-за непредвиденных обстоятельств, но, возможно, это и к лучшему. Светлана отправилась ночевать к себе, охрану я пока не снимал. Кроме того, лекарка призналась, что очень хотела бы отправиться со мной в экспедицию на север, но не уверена, что отец отпустит её даже в качестве моей невесты.
   — А как же обучение?
   Мы обнимались на крыльце особняка Подорожниковых, не спеша расставаться. Было в этом что-то щемяще нежное, укрывать Свету от ветра, поправлять капюшон на её плаще и тихо переговариваться о текущих делах.
   — Я тут подумала, что знаний у меня все же более чем достаточно для первого курса, попробую по приезду сдать экзамены экстерном по ускоренной программе, — пожала плечами девушка, — а шанс такого путешествия может больше и не выпасть, особенно в твоей компании.
   Она покрепче прижалась ко мне всем телом, зарываясь холодным носом в шею.
   — Ты же понимаешь, что это не романтическое путешествие? — на всякий случай уточнил я у Светы. Она, конечно, девушка прагматичная, но в столь юном возрасте всё же ещё может присутствовать отблеск романтики.
   — Вполне, поэтому считаю, что лекарь вам не помешает, да и нам стоит узнать друг друга получше. А то я уже чувствую себя некой принцессой, которую ты постоянно спасаешь от всяких драконов, — грустно улыбнулась лекарка. — Это неимоверно радует, но обычная жизнь всё же очень далека от приключений и подвигов.
   «Поэтому ты отправляешься со мной в путешествие, которое имеет ещё меньшее отношение к обыденной жизни, — мелькнула у меня здравая мысль. — Женская логика находится где-то за гранью моего понимания».
   Я пообещал что-нибудь придумать. Пообещать-то я пообещал, но опыт подсказывал, что такое путешествие станет возможным, только если я возьму с собой ещё и брата Светы. Вячеслав у меня вызывал скорее негативные эмоции, но, с другой стороны, два лекаря в экспедиции — лучше, чем ни одного. Совесть кольнула, стоило подумать об Андрее, я одним махом собирался забрать у него и тетю, и отца, вновь оставив на попечение вечно занятого деда и гувернеров. Эта же совесть напомнила про Имяул, которую я обещал кормить досыта для ускоренного роста. А свои обещания я привык выполнять.
   Проводив Светлану, я отправился в особняк на Бережковской набережной. Предстояло плотно поужинать и отправляться в поместье близ Хмарево. Тайный схрон деда манилк себе чуть ли не больше, чем сокровищница родовых артефактов. Я посмотрел на каменный булыжник, полученный в подарок от Макова, и решил прихватить его с собой. То, что камешек был древним и сильным, не вызывало сомнения, но вот показывать его артефакторам, как советовала Агафья, я не собирался. Что-то мне подсказывало, что за этот выкуп запросто могут убить. Да и если быть честным, я всегда страдал от излишнего любопытства, потом загадку булыжника страстно желал разгадать самостоятельно.
   Переход в Хмарёво прошёл без приключений. Погода не радовала, потому домой я прибыл промокшим и в дурном настроении. Горячий душ и сменная форма немного исправилиситуацию, как и кубок с ароматным глинтвейном. Я мысленно передал благодарность Марте, которая побеспокоилась о такой мелочи. А ведь от ужина я отказался. Приятно было чувствовать заботу от своих людей. Это чувство непривычно согревало душу.
   Прихватив рюкзак с булыжником, я решил для начала пойти поздороваться с алтарём. Как ни странно, но на этот раз спуск прошёл буднично, без температурных спецэффектов. Руны загорались алым светом по мере моего приближения. На грани слышимости шелестел шёпот сотен душ, но он был не злым, а скорее приветственным. Проход в алтарный зал закрывала все та же плита, и вот ей снова пришлось оплатить пропуск кровью. Здесь ничего не изменилось, кроме объема. Алым светилось два скопления рун, куда я приложил раскрытые ладони. Довольно быстро выступившие иглы всосали в себя моей кровушки и предоставили проход к алтарю.
   Я шёл по лабиринту и ощущал тёплые дуновения ветерка. Кто-то другой, может, и испытывал бы ужас посреди огромного могильника, но не я. Когда я вернусь в свой мир, святош и инквизиторов ждёт такая же участь с одним отличием. Всю освобождённую силу нет необходимости собирать в алтарь или впитывать самостоятельно. Есть у меня желание потратить её на освобождение и очищение когда-либо загубленных ими душ. Этого вряд ли хватит, но хотя бы часть долгов они оплатят собственной кровью.
   Эта дюжина уродов паразитировала на мире, превратив его в собственные угодья. Для паствы они создали иллюзию противостояния тьмы и света, их последователи устраивали войны в их защиту, а сами они наслаждались влиянием и могуществом. Возникновение прорывов как нельзя лучше способствовало укреплению их власти. Тварей умело использовали для устрашения обычных людей и удержания в узде веры. Маги крови ломали устоявшуюся картину мира этих уродов. Слишком мы были самостоятельны, слишком неконтролируемы, а уж когда я стал закрывать прорывы, то и вовсе стал угрозой их могуществу.
   Я тряхнул головой, прогоняя воспоминания и помыслы о будущем. Алтарь встречал меня мерным сиянием рубинового оттенка. Причём сияние волнами прокатывалось снизу вверх, создавая впечатление, будто алтарь пульсирует. Я припомнил, где в прошлый раз рука вошла в контакт со средоточием чужой родовой магии, и, вынув из кармана макр из сколопендры, осторожно приложил его к одной из граней алтаря. Может, это и не самый сильный макр, но добытый нашей общей магией, без примеси других, он должен был прийтись по вкусу алтарю.
   Мерцание алтаря замерло на пару мгновений, в затем сияние струйками стеклось к месту соприкосновения с макром, образуя своеобразный световой кокон. Я отпустил руку, наблюдая, как сердце рода принимает подношение. Алтарный зал на секунду озарился алыми и оранжевыми бликами, а затем всё утихло.
   Я прикоснулся ладонью к алтарю и почувствовал нежное тепло, иголочками покалывающее кожу.
   — Приятного аппетита, — погладил я камень, — рад, что тебе понравилось. В ответ алтарь вспыхнул алым и снова уснул.
   Озарений с воспоминаниями сегодня не случилось, ну да на такое везение на постоянной основе рассчитывать не приходилось. Я подхватил с пола рюкзак и ощутил, что онрезко полегчал. Верхние тесёмки были варварски разгрызены, и откуп Маковых исчез. Я оглянулся по сторонам. Булыжник весил килограмма три, не меньше, а потому утянуть его куда-то далеко было бы проблематично для одной юной особы. И я оказался прав, заметив мелькнувший за алтарём кончик белого пушистого хвостика.
   — Имяу-у-у-ул! Выходи! Я тебя видел! — я прыгнул из-за алтаря к кошечке, но та с звучным мявком телепортировалась с булыжником.
   Так-с, со мной, видимо, решили поиграть в прятки.
   — Милая моя, куда же ты исчезла? Хочешь поиграть? — максимально ласковым голосом позвал эргу, а сам принялся осматривать ближайшие повороты лабиринта. С трёхкилограммовым грузом она не смогла бы далеко переместиться.
   — Тыу мяуняу неу люубишь! — обиженно просопела кошечка по кровной связи.
   — Кто тебе сказал такую глупость?
   — Тыу меняу броусил, не коурмишь, не любишь! — продолжала усердствовать эрга. — А этоу коурмишь, а меняу неут!
   — Хорошая моя, я исправлюсь! Обещаю! Честно-честно! — я на цыпочка подкрался к обиженно свернувшейся сверху подарка Макова кошечке.
   — Неу веряу! — фыркнула эрга и исчезла вместе с булыжником, когда мои пальцы находились уже в сантиметре от её пушистого тельца. — Неу люубишь!
   И так это прозвучало искренне, что я почувствовал себя последним подонком по отношению к моей маленькой спасительницей. Она ради меня жизни не пожалела, а я… На душе стало гадко. Очень. Я не заслуживал той безусловной любви, которой меня одарила эта малышка.
   Я вернулся к алтарю и сел прямо у его основания, облокотившись спиной.
   — Прости меня, — тихо попросил прощения у кошечки. — Я — скотина, которая совсем не ценит того счастья, которое мне досталось! Ты права во всём, признаю! Но мужская любовь другая, не такая, как у женщин. Наша любовь — это обеспечить еду, тепло, безопасность… Если нам не напоминать, мы забываем, что для вас любовь — это внимание! — я замолчал, собираясь с мыслями. Так и не придумав чего-то ещё в дополнение к своим извинениям, я попросил:
   — Милая, бросай ты этот булыжник, где бы вы ни были! Тебе нельзя переноситься с тяжестями, ты истощаешься от этого!
   У меня над головой послышался испуганный мявк, и Имяул упала мне прямо в руки, в отличие от украденного дара Маковых, который покатился по каменному изваянию алтаря, подпрыгивая на выступах, и, в конце концов, остановился в какой-то выемке у подножья. В это же мгновение между алтарем и камнем пространство прошило алыми нитями, словно магия пыталась сшить разрозненные до этого момента части целого. Зал основательно тряхнуло, да так, что с потолка посыпалась каменная крошка, а под ногами прошлась волна сияния от алтаря по спирали жертвенников. На секунду мне даже показалось, что глаза у ближайших трупов засветились красным. Наваждение прошло, а вот сияние алтаря нет.
   — Имяул неу хотеула, Имяул случауйно! — жалась ко мне испуганно эрга, взирая на всё происходящее.
   — Знаю, моя хорошая! Ты — умница, очень удачно уронила камушек, — успокаивал я кошечку, поглаживая её по шёрстке, а сам наблюдал за изменениями в громаде алтаря. Выглядел он будто разом скинул с себя пыль веков, грани местами приобрели правильную геометрию, но пока ещё не позволяющую угадать общую концепцию строения. Одно можно было сказать точно, булыжник привезённый от Макова был утраченной частью этого древнего монумента.
   Я обошел вокруг и рассмотрел ещё три пустующие ячейки, варварски выдранные в прошлом. Кто-то или что-то оставило после себя глубокие борозды в камне, выдирая с корнем части алтаря.
   — Оноу блаугоудаурит и проусит ещёу! — тихо отозвалась эрга. — Оубещаует поумоучь!
   — Он с тобой говорит?
   — Кауртинкауми… — неуверенно ответила Имяул, — я неу всегадау поунимаю. Оун стаурый, был сиульный…
   — Покажи, — попросил я кошечку, чтобы она открыла сознание для просмотра.
   Эрга закрыла глазки и мелко задрожала, выпустив когти мне в руку. Картинки мелькали со скоростью ещё большей, чем при общении со мной. Чуть дольше удалось задержаться на воспоминании, как некая крылатая и чешуйчатая тварь обсидианово-чёрного цвета выдрала когтями камень, похожий на настоящее яйцо с чешуйками, и унесла в полыхающий прорыв. Какой-либо информации о двух других камнях получить не вышло.
   Следующий фрагмент вообще показывал чью-то ладонь с многомерной печатью, разъедающей и отравляющей энергетическую структуру носителя. Ладонь чем-то напоминала человеческую, возможно, пятью пальцами, а вот всем остальным выглядела как когтистая лапа не то рептилии, не то птицы.
   Поток картинок прервался резко, будто иссяк источник энергии. Я открыл глаза, но алтарь продолжал мерно вибрировать, сияя мягким алым светом. Да уж, информация всё запутанней и запутанней. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять хотелки алтаря. Он жаждет восстановить давно утраченные части. Вот только, где искать их, если чёрное «яйцо» вообще, судя по всему, унесли в другой мир или на изнанку, как их здесь называют.
   И при чём здесь печать?
   Имяул устало прижалась ко мне, втянув коготки. На коже выступили крохотные капельки крови, образуя почти идеальный круг по контуру моего личного проклятия. Кажется, я настолько привык к своим куцым ограниченным силам, что позабыл, каково это пользоваться всеми своими знаниями по первому желанию без помощи вспомогательных ритуалов, рун и прочих концентрирующих техник. Алтарь напомнил мне, что любую печать можно снять. Что ж, если я правильно понял, то сердце древнего рода обещало мне вернуть полную силу в обмен на его восстановление. Неплохая сделка.
   — А еусли оун плоухоуй? — сонно промурлыкала Имяул.
   — Кто? — не понял я вопроса эрги.
   — Аултаурь… еусли оун плоухоуй, а тыу еугоу оужиувишь?
   Я замер, ошарашенный таким простым вопросом. Эрга со своей детской непосредственностью задала весьма правильный вопрос. Я, словно ослик, приманенный морковкой, уже был готов восстанавливать алтарь неизвестного рода в обмен на возврат собственной силы и осуществление мести под эгидой очистки собственного мира от паразитов. А если я своими руками оживлю нечто настолько древнее и страшное, что его специально разорвали на части и разнесли по разным мирам? Что, если в давнем воспоминании со зверски убитой женщиной посреди кровавого побоища победило добро?
   Глава 4
   Мне ли судить о добре и зле? Алтарь — средоточие силы, сам по себе он не имеет полярности. Ту или иную сторону принимает всегда владелец источника могущества. Алтарь находится на моей земле, отреагировал на мою кровь, хоть я и не уверен, что дело только в крови. Всё же сердце рода Виноградовых проверяло мою душу, здесь же я за счёт собственных знаний по наитию использовал руны для прохода в алтарный зал. Хоть принципы допуска были разными, но и тот, и другой алтарь искал для себя подходящего проводника силы.
   Кроме того, информации было настолько мало, что оставалось только догадываться о предыстории этого места. Собственно, я сегодня собирался заодно изучить этот вопрос. Дед должен был оставить некие подсказки в родовой сокровищнице. Туда-то мне и предстояло отправиться.
   По поводу алтаря я пока решил не заморачиваться. Удачей оказалось, что мне в руки попал хотя бы один из утерянных обломков, но с таким же успехом за остальными можно охотиться всю жизнь и не найти. А у меня впереди экспедиция. Хотелось хотя бы частично выполнить взятые на себя обязательства. Если перед богиней Инари у меня не было долгов, Тэймэй жива здорова и хоть завтра могла отправляться домой, то для выполнения договорённостей с Виноградом ещё предстояло попотеть, вернее, помёрзнуть.
   Видят боги, я надеялся, что в этом вопросе мне тоже поможет предприимчивость деда. Упоминание карт изнанки, составленных в экспедициях, открывало новые возможности в поиске наследницы Винограда. Об этом стоило поговорить с Агафьей, если она продолжала систематизировать полученные карты.
   Пока же я ласково поглаживал по шёрстке Имяул, успокаивая кошечку:
   — Пойдём наверх, нужно выполнять обещания! Будем тебя кормить, а потом ты погуляешь с Маурой, а я отправлюсь в родовую сокровищницу.
   — Ау яу мяугу поуйти с тоубоуй? — разомлевшая эрга подставила пузико для поглаживаний и заискивающе уставилась на меня.
   — Нет, моя хорошая. Туда имеет доступ только глава рода, но я обещаю не задерживаться! — я чмокнул кошечку в нос, отчего та прикрыла мордочку лапками.* * *
   С того вечера, когда магия огня и льда впервые проснулась в ней, Кирана стала всегда брать с собой на тренировки Арву. Ведь именно арктическая волчица не побоялась за волосы вытянуть охотницу из стремительно углубляющейся проталины. Сама девушка плохо что-либо соображала, умудрившись бесконтрольной магией обжечь подругу. Хвала богам, что огонь погас так же быстро, как и вспыхнул.
   На некоторое время магия пришла в равновесие внутри охотницы. Под кожей вновь циркулировали искорки двух цветов. Правда, Кирана заметила, что аппетит у неё здоровоувеличился. Сейчас она сметала по две, а то и три порции еды, но и тренировалась до седьмого пота.
   За неделю магия льда ещё трижды прорывалась из девушки, но тут же сметалась огненными вспышками. Если лёд слушался охотницу, то огонь, увы, нет. Как ни старалась Кирана, но пламя ей не подчинялось. Оно имело собственную волю, не терпело указаний и просьб. На любые ограничения реагировало гневом и прорывалось, уничтожая лёд с ощутимым удовольствием.
   Когда до Дикой охоты оставалась всего неделя, старая Нарва за ужином обратилась к приёмной дочери:
   — Нужно ехать к шаману. Ещё есть время. Может, он поможет с магией.
   Кирана сомневалась, что повторный визит что-то решит. Мог бы, помог бы ещё в первый раз. Да и тратить драгоценное время на поездку вместо тренировок не хотелось. На носу важнейшее событие её жизни, а мать тянет в Ледяные пустоши за неведомым советом.
   — Я не уверена, что есть смысл. Он же сказал, что магия сама перестроит тело и придёт в равновесие. Зачем тратить время?
   — Я наблюдала за тобой. Тебя слушает лёд, но пламя… Оно когда-нибудь сожжёт тебя. Две противоборствующие стихии в одном сосуде не должны были сосуществовать, — Нарва сидела у очага и что-то вырезала из бивня мамотуса. Сосредоточенный взгляд, скупые размеренные движения и скрип кости о кость.
   — Я справлюсь, — Кирана подошла к матери со спины и обняла за плечи. — Это же часть меня, она не должна вредить мне.
   — Ох, детка… — Нарва погладила мозолистой ладонью руку дочери, — люди и сами-то стремятся к самоуничтожению, что уж про магию говорить. Лёд и пламя всегда будут бороться, как свет и тьма, как жизнь и смерть.
   — Но ведь есть равновесие… должно быть! — продолжала упорствовать Кирана со всем пылом, свойственным молодости. — Свет сменяется тьмой, и наоборот, жизнь оканчивается смертью, но все мы идём на перерождение в Реку Времени и снова обретаем жизнь. Не может быть, чтобы пламя не смогло смениться льдом и наоборот.
   — Моя маленькая девочка, мы живём в землях бесконечного холода. Ни разу он не сменялся теплом. Ни разу, — Нарва отложила работу по кости и приоткрыла крышку на котле в очаге. Густой пряный запах разнёсся по дому, возвещая о готовности очередной вариации супа из змея. — Ты со свойственным тебе пылом рассуждаешь о том, чего никогда не видела и, скорее всего, не увидишь, но иногда мне кажется, что жар твоего сердца способен растопить Ледяные пустоши и превратить их в цветущие сады.
   — Зато представь, как бы здесь было красиво, — мечтательно закрыв глаза, произнесла Кирана, пока Нарва разливала суп по костяным плошкам и расставляла на столе, — горы, зелёные лужайки, лес… высокий, обязательно хвойный… чтобы идти босыми ногами и ничего не шелестело под ступнями. А к сердцу пустошей вела бы река, по которой сплавлялись утлые лодчонки и деревянные корабли. На берегу сидели бы рыбаки и вынимали из сетей рыбку с серебристыми боками.
   Нарва невольно заслушалась дочку. Иногда та делилась собственными мечтами, рассказывая настолько подробно о вещах, не виденных в жизни ни разу, что старая охотница начинала сомневаться: здесь ли место Кираны? Возможно, что где-то там среди хвойных лесов на берегу реки ту ждёт её настоящая семья. В месте, где день сменяется ночью, где зиму сменяет лето, где лёд сменяет пламя. Мечты — кровь юности!
   Как бы то ни было, но двадцать лет назад она уже спасла девочку наперекор всем, осталось теперь её спасти от самой себя.
   — Утром выступаем в Пустоши, — поставила точку в обсуждениях старая охотница, наблюдая, как дочь укладывается в постели в обнимку с Арвой. Сама же Нарва перед сном развернула шкуру белого арктического лиса, в которую давным-давно была завернута Кирана, когда агукала у порога её дома. Перебирая скудные пожитки, она бездумно гладила мех, пока не нащупала на шкуре утолщение, словно потайной карман.
   — Боги, пусть там будет что-то, что поможет моей дочери справиться с её магией, — мысленно взмолилась старая охотница, вскрывая схрон. На ладонь ей выпало два колечка, скреплённых цепочкой в виде восьмёрки с голубым макром, похожим на топаз, на вершине одного и красным, похожим на гранат, на вершине другого украшения. Никаких изысков, просто камни с начерченными на их поверхности рунами. Обладая совсем слабым даром, Нарва всё же смогла почувствовать внутри магическую энергию. Неужели боги услышали её молитвы? Или же пропащие родители оставили дочери хоть какое-то подспорье в магии?* * *
   Княжество Рюген, замок князя Михельса Исбьерна
   Михельс Исбьерн, князь Рюгена, любовался отблесками пламени на молочно-белой коже уставшей девушки, распластавшейся на тигровой шкуре. Упругие изгибы тела юной прелестницы ещё хранили капельки пота после проведения бурного совместного «ритуала». Грудь девушки мерно вздымалась, просвечивая розовыми ореолами сквозь тончайший батистовый халатик. Серебристые волосы разметались по шкуре, словно ядовитые змеи.
   «Хорош подарочек, даже жалко будет пускать под нож через четыре недели, — с ноткой разочарования и светлой грусти подумал князь. — Ну да эту стерву Мадлен никогда не волновали такие мелочи, как сострадание и человечность. И всё же хороша…»
   Девушка потянулась все телом, как кошка, соблазнительно выгибаясь и взглядом приглашая князя присоединиться. Михельс взял в ладонь два наполненных винных кубка и протянул один из них любовнице. Прекрасно осознавая собственный эротизм, девушка перекинула копну серебристых волос за спину и как бы невзначай оголилась полностью… Ткань медленно сползала по телу, словно тончайшая вуаль по мрамору кожи. Михельс зарычал, скидывая на пол собственный парчовый халат, и присоединился к любовнице, накрывая хрупкое тело собственным. Вскоре два тела уже предавались бесстыдствам, оглашая громкими стонами спальню.
   Но Михельс не дожил бы до своих ста пятидесяти лет, если бы не был настоящим воином и охотником. Тихий шорох открывающейся двери в покои он заметил сквозь накрывший его волной экстаз. Не раздумывая, князь запустил парализующее заклинание за спину и лишь спустя минуту, отхлебнув вина из кубка и накинув на плечи халат, обернулся взглянуть на самоубийцу, посмевшего войти в его покои без приглашения.
   Михельс озадаченно взирал на хранительницу родовых даров, лежащую ниц подле его ног. Древняя старуха, о существовании которой он забыл на долгих восемьдесят лет, сейчас не смела поднять глаз от пола, ведь заявиться в личные покои князя без разрешения она имела право только в одном случае. Этот случай был из разряда легенд и преданий старины настолько глубокой, что о нём вымараны все следы в хрониках нескольких правящих династий. Но только не для Михельса.
   Князем Исбьерном он стал давно, тогда же дядя раскрыл ему истинную цель существования их рода. Род полярных медведей многие тысячи лет был хранителем обители духа земли. Дух спал всё это время, лишь раз в месяц требуя кровавой платы ради сохранения спокойствия. Если его не кормить, то земли сотрясали гнев и ярость, активировались разломы, и частили прорывы с изнанок. Так было, так есть и так будет.
   Михельс попробовал однажды усомниться в древней легенде и едва не погубил собственную резиденцию и окрестные земли. За один месяц случилось более десятка прорывов, причём их уровень постепенно рос. Больше князь Рюгена не экспериментировал, а исправно кормил духа, принося в жертву каждый месяц по магически одарённой девушке. Благо, королева Мадлен из рода Блавален исправно выполняла свою часть сделки, поставляя подходящих девушек в Рюген. Казалось бы, где Копенгаген, а где Рюген, но дажесмена правящих династий на датском престоле не прервала традицию. Дань кровью всегда платилась исправно во имя спокойной жизни.
   Но поскольку князь не наседка, чтобы неустанно следить за обителью духа, то в роду появилась наследная должность хранительницы родовых даров. Ею становилась последняя рождённая в поколении княжеской семьи девочка. Нынешняя хранительница приходилась Михельсу двоюродной бабкой и не беспокоила его понапрасну. Сейчас же старая карга не постеснялась войти в покои к князю посреди соития. Причина для этого была только одна.
   — Хертуг Михельс, — проскрипела старческим голосом хранительница, не поднимая головы, но каким-то шестым чувством ощутившая взгляд князя, — дух проснулся.
   — Вот же прожорливая тварь! С момента последней кормёжки прошло меньше недели, хертугинде Ингрид. Неужели он снова голоден?
   Старуха поднялась с колен, оправляя длинное платье из нежнейшего кашемирового полотна. То, что она должна была произнести, ждали многие тысячи лет, а дождались они:
   — Он не голоден! Он жаждет вернуться в колыбель мира.* * *
   Перед походом в родовую сокровищницу я выбрал несколько мелких макров, растёр их в порошок и смешал с собственной кровью. Нужно выполнять обещания. Особенно данные женщине, особенно если она — кошка.
   Имяул мурчала, поглощая лакомство, но при этом стреляла глазками на сочную вырезку из какой-то магической твари, убитой во время прорыва. Пока я собственноручно возился с поздним ужином для эрги, удалось побеседовать с Пауком по поводу нестандартного прорыва. Оборона каждого поместья насчитывала примерно полсотни кровникови полторы сотни воев. Они отработали боевое слаживание, потому прорыв удалось купировать на малой площади.
   Оказалось, что комары впервые стали свидетелями многослойного прорыва изнанки. Кровники впечатлились, но взяли себя в руки и обезопасили периметр, да и вои себя отлично показали. Благо, из прорыва лезли твари не выше пятого уровня. А на таких магия ещё действовала, в отличие от шестого. Тильде вся местная магия была, как слону дробина.
   Итого за пару часов клан обогатился на приличную сумму. Особенно радовался Игнат. С половины тварей он набрал редких ингредиентов, давно не поступающих из экспедиций. Паук проговорился, что Игнат уже трое суток выходит из разделочного цеха, только чтобы поесть, а спит там же. Каждую убитую тварь любовно разбирает на запчасти иконспектирует.
   После кормёжки Имяул я не удержался и заглянул в этот цех.
   — Ваше сиятельство, простите, не заметил, — повинился Игнат, поднимая голову от стола протирая красные от усталости и недосыпа глаза.
   Рядом с ним стояла чаша с энергетиком, а уснул кровник на любовно заполненной ровными строками самописной книге. Вокруг лежало просто огромное количество справочников, атласов, зарисовок и набросков тварей изнанки с характеристиками и описанием свойств их разных частей тела.
   — Отдохни уж, Игнат! Твари уже мёртвые, никуда не денутся. Обратно в прорыв не сиганут, если только маг смерти не постарается, — мягко пожурил я кровника, работающего на износ.
   — Михаил Юрьевич, дык чем быстрее систематизирую, тем быстрее пойму, кто к нам пожаловал, и что с этого можно поиметь для рода, — оправдывался кровник. — Ваш дед и норматив на разбор одной твари давал.
   — То мой дед, и твари шли единично, — отмахнулся я, — а это я, и тварей у тебя в стазисе ещё десятка два по столам разложено. Тем более уставший можешь ошибиться где-то.
   Я просматривал гравюры и вполне типографские рисунки в атласе. Большинство из них были мне знакомы ещё по прошлой жизни, но вот одна тварь показалась странной дажена мой непритязательный взгляд.
   — Это что за смесь льва с козлом? — указал на гравюру несколько зарисовок от руки, изображавших тварь с головой и передними лапами льва, второй головой и задними лапами козы и длинным хвостом в виде то ли змеи, то ли ядовитого жала.
   — Химера, ваше сиятельство. Четвёртый уровень, но чрезвычайно редкий экземпляр и удивительно неудобный соперник. У нас последняя такая добывалась двадцать лет назад по спецзаказу, — Игнат встал из-за стола и махнул рукой, показывая следовать за ним. — Редкость твари в том, что она является одновременным средоточием двух магий, голова льва изрыгает огонь, а голова козла — воду. По сути, такое вообще не должно существовать в природе, но вот, гляди же, существует. Тем и уникально. Макры из такой животины можно использовать в артефактах с разнополярной магической составляющей.
   Мы прошли в соседний ангар, где пространство было разделено на специальные экранированные друг от друга боксы. Такое я видел впервые.
   — Это лаборатория с отдельными настраиваемыми параметрами для поддержания сохранности самых редких экземпляров, — пояснил кровник, проводя экскурсию. Большинство столов сейчас пустовали, но мы продолжали идти. В самом конце маршрута я увидел эту тварь. Химера лежала на столе, крепко зафиксированная ремнями. Вокруг неё возвышалось огромное количество труб и трубочек, проводов, манипуляторов и прочих непонятных приспособлений.
   — Зачем всё это? — я искренне не понимал, зачем столько возни с трёхдневным трупом. — Это такой холодильник для тварей?
   — Это не холодильник, — тихо ответил Игнат, заметив моё выражение лица. — Химера ещё жива, просто усыплена. Мы поддерживаем искусственный магический фон вокруг неё, дожидаясь специалиста по вивисекции.
   Мне почему-то вспомнился эпизод, показанный алтарём Виноградовых, где в похожем месте принимали роды у эрги и затем убили её. Стало противно от происходящего. Мы ничем не лучше святош или инквизиторов.
   Я выругался. Во рту скопились горечь и отвращение к людям. Не помогали здравые мысли, что это работа, здесь так принято и что, попади кто-то из людей в логово химер, его схарчили бы за пару минут. Вот именно, схарчили. А не стали бы искусственно поддерживать в жертве жизнь, чтобы потом наживо вскрыть и разобрать на органы.
   — Где у этого макры?
   — Как и у большинства тварей: у козла в верхнем нёбе, а у льва — под сердцем, — тут же выдал справку Игнат, ещё не понимая причины моей заинтересованности, но шестым чувством ощущая надвигающуюся бурю.
   — Отключай снотворное, — тихо произнёс я кровнику, сжимая кулаки до побелевших костяшек, однако голос мой был ровным и обманчиво спокойным. — Выкатывай стол во внутренний двор и отцепляй ремни.
   — Но, ваше сиятельство… вивисе… — Игнат не стал заканчивать предложение, замолчав на полуслове. — У вас глаза… — он сглотнул, разом став как-то меньше ростом.
   — Одно дело освежевать тварь, убитую в честном бою, и совсем другое — спящее существо, откуда бы родом оно ни было. Мы — воины, но не убийцы. Ни один воин не достоин того, чтобы быть убитым во сне, — я покачал головой, а после повторил приказ, — отключай подачу снотворного и вывози тварь во внутренний двор. Я дам ей последний бой.
   Глава 5
   К моменту, когда снотворное прекратило своё действие, вокруг нас с химерой собралась толпа комаров и воев, неизвестно как прознавших про бой.
   — Ваше сиятельство, вы уверены? — в который раз переспрашивал Паук, который очень старался не показать своего волнения.
   — Уверен! Мы не живодёры!
   Больше всего я боялся, что химера может оказаться безобидным эргом. Судя по её виду, об этом не стоило беспокоиться, но волнения были. Я не стану убивать существо, не проявляющее ко мне агрессии, сколько бы ни стоило его сердце, шкура, макр и прочие составляющие. И мне плевать, что обо мне подумают.
   Похоже, золотое правило мироздания: «С нами случается то, чего мы больше всего боимся», — со мной сработало на ура, ибо стоило химере открыть свои две пары глаз и увидеть толпу мужчин в военной форме с оружием наперевес, я уже понимал, что битвы не будет. Вот только мой соперник думал совсем иначе.
   В меня одновременно полетело два однотипных заклинания из магии огня и магии воды. Огненные шары вперемешку с глыбами льда выглядели сюрреалистично, но весьма действенно. Я ушёл в сторону перекатом, пропуская над собой магические снаряды. Кровники схватились за оружие, а кое-кто даже подвесил на ладони убойное заклинание, но были остановлены моим выкриком:
   — Не вмешиваться!
   Удивительно осмысленные разумные взгляды химеры выдавали её или его с головой, вернее, с двумя. Лев ещё швырялся в меня огненными шарами, а вот козёл с интересом присматривался и даже принюхивался, как мне показалось.
   — Как тебя зовут? — мысленно обратился я к козлольву, показывая раскрытые пустые ладони. — Я тебе не враг, и они тоже! Я знаю, кто ты!
   Всё это время мне пришлось скакать как горному козлику, чтобы мою задницу не поджарили. Химера тоже не стояла на месте, кружа за мной по площадке. Ещё хорошо, что кровники активировали силовые щиты, чтобы магия не покидала импровизированное поле боя. Нужно отдать им должное, они абсолютно спокойно смотрели на моё стремительное тактическое отступление. Вои же напротив ошарашенно взирали на творящийся цирк, не понимая, почему я не атакую и не даю им убить тварь изнанки.
   — Да твою ж мать! — выругался я, когда мне чуть не припекло рёбра до хрустящей корочки. — Ты же разумное существо, эрг! Что ж ты себя ведёшь как одичавшая тварь изнанки⁈
   Я снова перекатом ушёл с траектории летящего огня, а лев, наконец, остановился и уставился на меня с открытой пастью, вывалив язык.
   — Откуда ты знаешь, кто мы? — произнесли хором два голоса сразу, причём один был женский, а второй мужской.
   Вот это кому-то «повезло», иметь в одном теле не просто две сущности, а две разнополые личности.
   — Ты шестой известный мне эрг, причём одна из них находится у меня на воспитании, — я позвал Имяул по кровной связи, и она не замедлила появиться прямо у меня на плече. Быстренько сориентировавшись в ситуации, малышка спрыгнула на землю у моих ног, выгнула спину дугой и угрожающе зашипела:
   — Неу троунь! Задеуру! Мряу страушный!
   Это выглядело бы умильно, если бы при этом вокруг вздыбленной шёрстки не появились маленькие разряды и не начали искорками стрелять по химере. Зря козолев не воспринял её в качестве угрозы. Стоило первым разрядам достигнуть шерсти химеры, как та задымилась проплешинами, и эрг зашипел, словно ужаленный. Он крутился, пытался отбиваться шипастым хвостом, уворачиваться, но разряды летели точно в цель.
   — Верю! Верю! Убери свою защитницу! — зашипел лев. — Милая киса, мы с миром! — отреагировала коза.
   Имяул важно повернула ко мне мордаху и уточнила:
   — Будеушь драужиуть? Ониу неуобычныуе! Неу злыуе!
   — Буду, если нападать не будут и честь по чести познакомимся, — ответил я кисе, но вроде бы как и химере намекнул.
   Козолев тут же плюхнулся на задницу, а козья морда улеглась сверху на гриву, выражая полное внимание.
   Кровники и вои смотрели на метаморфозы в поведении химеры как на чудо чудное и диво дивное. Никто ничего не мог понять. Почему тварь изнанки четвёртого уровня прекрасно чувствует себя в нашем мире, не подыхая без нужного магического фона, более того вдруг перестала атаковать? Кажется, пора заканчивать представление.
   — Паук, пусть все вернутся на места службы. Боя не будет, будут переговоры, — отдал я короткий приказ.
   Командиру дважды повторять не пришлось. Он доверял мне полностью. Если граф сказал, значит, так надо. Спустя пару минут мы остались одни во внутреннем дворе. Даже Игнат удалился в свой ангар, постоянно оборачиваясь в нашу сторону, но ослушаться не посмел.
   — Меня Кара зовут, — тут же представилась козья голова и подмигнула мне правым глазом, — а меня Лир, — с тяжёлым вздохом отозвалась львиная половина, приветственно кивнув.
   — Я — Михаил Комарин, а это Имяул, — представил я эргу. Та уже перестала шипеть и выглядела симпатичным комочком пушистости с торчащим кверху хвостиком.
   — Мняу прияутно! — мурлыкнула киса и обратилась уже ко мне, — яу еусть хоучу!
   Прикинув все за и против, я предложил всем отправиться на кухню, где мы сможем поесть и поговорить. Химера радостно согласилась, а Имяул и подавно. Благо, кухня в поместье представляла собой помещение размером в пару сотен квадратных метров. Пятиметровой химере было где разместиться. Кстати, насчёт размеров…
   — У вас человеческая ипостась есть? — поинтересовался у собеседников, хотя слабо представлял себе, как это могло выглядеть.
   — Нет, для таких, как мы, это доступно в лучшем случае с пятого уровня, — как бы извиняясь, объяснила Кара. — Но, если наследственные, те с третьего уровня могут. Ваша кроха, кстати, второго. Не знаю, чем вы её кормите, но продолжайте в том же духе.
   Мы неспешно шли на кухню, мысленно переговариваясь, Имяул при этом сладко зевала, сидя у меня на плече. Картина попахивала сюрреализмом.
   — Есть предпочтения по питанию?
   — Мясо! — не раздумывая рыкнул Лир.
   — Овощи и фрукты! — ответила Кара.
   — Тяжело вам, наверное, ребята! — сочувственно пробормотал себе под нос, но они услышали.
   Я предупредил нашу кухарку Марту, чтобы она оставила на столе мяса с запасом и фруктов-овощей для гостей и покинула кухню ради сохранения душевного равновесия.
   — Ой, да видела я уже одним глазком ваше душевное равновесие, — отмахнулась кухарка. — Если оно не по человечине, то ничем не хуже наших кровников, те тоже любят жрать в три горла. Так что нечего меня с моей вотчины тряпками гнать!
   Я только улыбнулся бесстрашию кухарки. Повезло мне с людьми, что ни говори.
   На кухне мы задержались надолго. Пока я кормил Имяул смесью макра с кровью и подкладывал в мисочку аппетитные куски свежей вырезки на закуску, Марта расстаралась для химеры. Чего там только не было, кухарка успевала подкладывать добавку на подносы сразу и Каре, и Лиру, да так активно, что те вскоре стали напоминать раздувшийсяшарик.
   — Останови её! А то мы лопнем! — взмолились гости через час непрерывного чревоугодия, и я, посмеиваясь, вступился и спас их от чрезмерной заботы Марты.
   Имяул свернулась калачиком и спала у меня на руках, доверчиво мурлыкая во сне. Химера косилась на это, но не комментировала. Лев скоро тоже последовал примеру кисы,опустив голову на сложенные перед собой лапы и засопел. Бодрствовать осталась Кара. С ней-то мы и пообщались.
   Оказалось, что вот такими они с Лиром не родились. Они — результат эксперимента. Кто и зачем с помощью магии пытался создать новые жизнеспособные виды животных, они не знают. Помнят только, что в основном объединяли хищников, желая получить идеальных убийц, но почему-то те попытки были крайне неудачными. А Кара с Лиром — результат пьяной шутки, который не должен был выжить, но почему-то выжил. Наутро их должны были убить, но ребята мало того, что осознали себя разумными, так ещё и с перепугу начали прорываться на свободу, используя зачатки имеющейся магии.
   Вырваться у них вышло, но на сносную притирку друг к другу ушло ни много ни мало чуть более половины века.
   — Сколько вам сейчас? — полюбопытствовал я у химеры.
   — Полторы сотни недавно разменяли, — улыбнулась Кара, — правда, когда в этот странный прорыв попали, думали, что всё! Конец! Мы вообще людей избегали всё это время, а тут сразу такой приём устроили… — эрга отвернула голову к окну. — Мы же помним, для чего нужны людям.
   — А уровни как брали? — полюбопытствовал.
   — Да как все, Лир охотился, я травки жевала, вместе и подтягивали друг друга.
   Я в растерянности смотрел на Кару. Полученная информация немного сбивала с толку. Про искусственно созданных эргов я слышал впервые в жизни. И ведь Игнат говорил, что двадцать лет назад похожую тварь отлавливали по специальному заказу. Она тоже была с разнополярной магией. Выходит, безумные учёные повторили пьяный эксперимент, и он снова оказался удачным. Вообще, в свете полученной информации я не исключал, что где-то на одной из обитаемых изнанок какой-то предприимчивый род финансировал лабораторию и ферму при ней, где пытался искусственным путём вывести тварей с редкими макрами внутри.
   «Главное, во время расследования не выйти на самих себя», — мелькнула шальная мысль с учётом средств, вкладываемых родом в экспедиции на изнанку, но я отогнал её.
   — Тиль, прости, что отвлекаю, — позвал подругу по связи, — но у меня снова для тебя неожиданный сюрприз!
   — Недели не прошло, чтоб ты куда-то не вляпался! — проворчала эрга. — Почему меня это не удивляет после Имяул?
   — Я нашёл искусственно созданного эрга-химеру с двумя субличностями, — раздельно произнёс я новость, ожидая реакции подруги, и она не замедлила появиться.
   — Да-а-а-а-а! Недооценила я степень твоего магнетизма для эргов, — ошарашенно пробормотала Тильда. — Где?
   — В Хмарёво.
   — Жди, скоро будем с Эоном, — отозвалась эрга и оборвала связь.
   Кару я успокоил, что не собираюсь пускать никого на опыты, более того, попросил приехать парочку знакомых высокоранговых эргов для знакомства. Бедная химера так расчувствовалась, что я даже заметил несколько слезинок, скатившихся из глаз козочки. Если бы Лир не спал, то она бы бросилась меня обнимать на радостях. Пока же Кара просто уложила голову поверх львиной гривы и, счастливо улыбаясь, заснула.
   — Игнат, не маячь за дверью. Мы тебя заметили сразу после твоего прихода, — обратился я к кровнику, который уже битый час переминался с ноги на ногу, но на кухню невходил. Брови его сошлись на переносице, красные воспалённые зрачки метались с меня на химеру и обратно.
   И кровник не выдержал. Вопросы из него посыпались, как из рога изобилия:
   — Ваша светлость, да как же так? Почему оно не дохнет без фона? Почему у них глазки такие…умненькие? И выглядит так доброжелательно… тьху! Доброжелательная тварь изнанки! — выругался он себе под нос. — Я точно сошёл с ума.
   Кровник растеряно взлохматил немытые волосы. Его привычная картина мира рушилась, как песчаный замок под натиском прибоя. Он задавал вопросы и тут же отвечал на них, спорил и рассуждал.
   — Оно нас точно не сожрёт? И там вивисектор приехал… Ребята его не пускают на территорию поместья, хотят оплатить ложный вызов, раз вы убивать химеру раздумали.
   — Правильно делают! Если что, можешь другие туши показать, чтобы ложный вызов не оформлять, — предложил я выход из ситуации. — А химера… она разумна, Игнат. Убить её теперь, всё равно что человека на органы разрезать. Для меня неприемлемо ни за какие деньги.
   — Да как же так-то? Неужто и общаться может?
   — Может. Мысленно. Как я с вами, как Имяул со мной.
   Вот тут у Игната совсем глаза на лоб полезли:
   — Она тоже, что ли, того?.. Разумная? Мы думали, вы просто котёнка себе необычного прикупили, фамильяра.
   — Её мать загнали, истязали, а потом наживо вспороли живот ради того, чтобы получить именно малышку, — я вспоминал события двухмесячной давности и ни капли не жалел о трёх трупах на своём счету. — Мне удалось отбить кошечку у живодёров.
   Игнат молчал довольно долго, обдумывая полученную информацию. Кровник, всю жизнь посвятивший расчленению тварей и сбору уникальных ингредиентов с изнанки, был сбит с толку, но выводы делать умел.
   — А много их таких? Просто… как определить: тварь перед тобой или разумное существо? Ребята же ходят на промысел… Вдруг?..
   Было видно, что Игнат проникся проблемой, причём решающим фактором стала именно история про Имяул.
   — Не знаю, — не стал я врать кровнику, — пока по глазам только, наверное, но я надеюсь узнать о них больше.* * *
   Путь к шаману обычно занимал два полных дня. Первый день предстояло идти на собачьей упряжке между скалистых отрогов, прикрывающих собой узкое ущелье. Здесь обычно тренировалась Кирана. Охотница часто представляла себе, что ущелье когда-то было руслом огромной реки, но потом что-то изменилось, и пришёл вечный холод. Массивы льда возвышались на сто, а местами и на двести метров вверх. Внутри охотники прорубили ходы и пещеры, куда уходили укрываться жители в случаи высокоранговых прорывов.
   Таковых на памяти Кираны не случалось, но старая Нарва однажды рассказывала, как у них случился прорыв шестого уровня. К ним пожаловала странная прямоходящая ящерица с крыльями. Холод ей очень не понравился, и тварь смела с лица земли поселение, будто его никогда там и не было. Жителей спасло только то, что они ушли в ледяные лабиринты. Сама же ящерица, не найдя пищи, просто ушла обратно в прорыв, посчитав местный мир неподходящим для жизни и тем более для смерти.
   Правда, был шанс, что умереть здесь у неё бы не вышло, ведь магический фон поблизости от их поселения и так был повышен, но близ Ледяных пустошей возрастал многократно. Будто там было что-то, фонящее магией на многие километры вокруг. Самые сильные из охотников пробовали отыскать это место, но бесполезно. Многие просто не возвращались.
   Шаман же был единственным живым существом, способным выдерживать постоянное влияние здешней магии, и то, он проживал лишь на границе магической аномалии, не углубляясь в неё.
   — А кто он, этот шаман? — Кирана беседовала с матерью. Та ехала в санях, в то время как девушка стояла на полозьях. Было удивительно тихо, лишь скрип саней по снегу нарушал тишину северной ночи. Вечная ночь, сменяющаяся сумерками, лишь когда на небе проступала Река Времени. Она мерцала зелёными, фиолетовыми и красными огнями, указывая путь к перерождению заблудшим душам. Невероятно красивое зрелище.
   — Никто не знает, — Нарва зябко подтянула медвежью шкуру к груди. Охотница машинально отметила этот жест. Мать старела, кровь уже не грела её тело, и морозы всё ближе подбирались к горячему источнику жизни любого человека. — Ходили легенды, что он появился из одного из прорывов, но не успел уйти обратно. С тех пор он бродит по окрестностям аномалии и проверяет все открывшиеся червоточины в поисках дороги домой.
   Кирана глубоко задумалась. Последние пять лет она охотилась, всё ближе и ближе подбираясь к магической аномалии. Прорывы вокруг неё открывались регулярно, нужно было лишь выбрать подходящую по силе добычу. Холод и безжизненность их мира служили своеобразной защитой от тварей, но не раз и не два Кирана с сожалением уходила изпрорывов, где светило солнце, зеленели трава и деревья, журчала вода. Всё это было так не похоже на их родной мир, что охотница понимала, почему шаман ищет путь домой.
   По сути, весь их жизненный уклад строился на прорывах. Они охотились на тварей ради пропитания, самые отчаянные охотники умудрялись добывать из червоточин съедобную растительную пищу. Если бы прорывы прекратились по какой-либо причине, их поселение и несколько соседних просто не выжили бы.
   — Если он такой сильный, что выдерживает близость Пустошей, то почему ни разу не участвовал в Дикой охоте?
   — Потому что по-настоящему сильному человеку нет нужды доказывать свою силу, — философски отреагировала Нарва и потянулась к бурдюку с горячим питьём, висевшемуна поясе. Сделав несколько глубоких глотков, она утёрла губы тыльной стороной ладони и закрыла глаза. Кирана с тревогой посмотрела на мать. Над верхней губой у той выступили бисеринки пота, вкупе со слабостью и ознобом это могло означать только одно, Нарва заболела.* * *
   Когда я собирался в сокровищницу, то не думал, что выйду оттуда чуть больше, чем через сутки с полным сумбуром в голове. На фоне рукописей деда, оставленных в специальном отделе, действующие и старинные артефакты отошли на второй план. Оказывается, весь род Комариных в той или иной мере интересовался доставшимися им в собственность землями. В ход шли легенды, исторические справки из архивов, собственные исследования, но полученная информация сильно расходилась с общепринятыми