Annotation


В деревне, что тщательно скрыта от сторонних глаз, испокон веков стоит большой замок, внушая несчастным жителям страх своей зловещей историей. Говорят, в нём живёт одна из четырех правителей карпатских краёв — жестокая кровопийца, держащая в ужасе всё население. Верить или не верить в деревенские байки — дело каждого, но до тех пор, пока они не становятся реальностью, в которую каждый из вас не желал бы угодить.

Кто же мог предвидеть, что неверие способно будет покарать безбожника, отправив его страдать в обитель разврата и кровожадных тварей? Ведь в рассаднике природой отвергнутых чудовищ нет ничего кроме крови и смерти. Или есть? Что если монстры способны испытывать человеческие чувства? Что если способны на любовь и привязанность? Да и всё ли то, о чём болтают, оказалось истиной? Нет. Чудовища живут не в замке — в людях. И только мы сами решаем, впускать их в себя или нет. Я вот впустил — впустил их в самое сердце.





* * *





Не скрыть




I. Далеко от дома




Декабрь, на удивление, выдался тёплым, падающий снег не успевал покрывать прогретую, дневным солнышком, землю, белые хлопья тут же таяли, только коснувшись почвы. Однако, с приходом вечера, стоило лишь солнцу уйти за горизонт, воздух холодал, а снежные крупы упрямее ложились на землю и таяли уже не так интенсивно, как днём. Стефану подобные перепады были по душе. Он наслаждался утренним теплом, выезжая с повозкой в лес, с целью нарубить древесины и заодно набрать хвороста для обогрева дома, наслаждался игривыми лучиками солнца, когда занимался плотничеством, помогая отцу, а позже наслаждался завыванием вьюги и лёгкой прохлады, когда кормил и ухаживал за скотом в уютном амбаре. Этот день не отличался от других. По крайней мере, не должен был…

— Когда закончишь с конём — приходи к дому старосты, — грубый мужской голос, взявшийся из ниоткуда, выбил парня из мыслей.

— А? — недоумение на его лице и удивлённый звук, вырвавшийся из уст, не остались незамеченными нежданным гостем.

Здоровый мужчина, лет 40, агрессивно бросил лошадиное седло в угол и одарил Стефана недовольным взглядом. Молодому человеку захотелось сбежать, закрыться, провалиться под землю, лишь бы спрятаться от злых отцовских глаз, которые никогда не сулили ничего хорошего. Но он только всем телом развернулся в его сторону, оставляя коня без внимания.

— Как можно быть таким бестолковым? — огромная, мускулистая фигура нависла над сидящем парнем, скрестив руки на массивной груди. — Каждый год этого числа собираемся в доме старосты, каждый год, сын! Я ещё с утра говорил, чтоб ты не задерживался в этом треклятом амбаре. — с новым словом мужчина повышал тон, его ноздри раздувались, а дыхание учащалось, парень хорошо запомнил признаки приближающего гнева и без того вспыльчивого отца, поэтому только молча сидел и кивал, виновато опуская глаза. Он не смел ему перечить, не смел с ним спорить и пытаться оправдать свою забывчивость. Он знал, что ему за это будет и понимал, что не сможет защититься и нанести ответный удар, это было обыденностью, будто так и должно быть и никак иначе.

Ещё немного посверлив сына грозным взглядом, Михай тяжело вздохнул и продолжил:

— Что у тебя в голове, Стефан? Ты постоянно что-то забываешь, постоянно думаешь о чём-то не о том, о чём стоит думать. Летаешь где-то в облаках, как твоя мать, — он резко замолчал, сглотнул, затем проговорил. — Да упокоят Боги её душу…

Последнее ранит острее, чем упреки. Прошло 12 лет, а любое упоминание о женщине, которую он так любовно и ласково называл матерью, заставляют возвращаться в злополучный день, когда она болезненно и мучительно умирала на глазах десятилетнего мальчика, будучи обвита большими мужскими руками, прижимающие её к груди, зелёные глаза обладателя ручищ полны отчаянья, неприятная картина, которую больно вспоминать. Мама была единственным человеком, сумевшая обуздать гнев Михая, она могла защитить сына от очередной оплеухи по делу и без. Эта прекрасная женщина могла найти подход ко всем и ко всему. Чудеснейшим образом понимала мужа и сына, двух таких разных людей одновременно. У каждого остались свои хорошие воспоминания, связанные с ней, но они друг с другом никогда о матери не говорили.

— Я понял тебя, отец, — холодно выдал парень, — я сейчас же иду к дому Луки.

Стефан вернулся к началу их диалога, к началу небольшой перепалки из-за должного похода к дому старосты, будто не слушал дальнейшую ругань в свою сторону. Он медленно встал с ящика, на котором сидел всё это и то время, когда занимался расчёсыванием гладкой шерсти коня до родительского визита, потянулся и погладил гнедого скакуна по гриве.

Мускулистый бородатый мужчина недовольно качнул головой и удалился, оставляя сына одного в огромном амбаре, где пахло сеном и слышалось ржание лошадей, будто подпевающее в унисон завывающему ветру.

***

В доме старосты было много народа и, не смотря на большой зал, в котором, как казалось, могла уместиться вся деревня, ощущалась теснота и неуют. Гул стоял невыносимый: споры, детский плачь, один пытался перекричать другого, а кто-то слишком громко и неуместно смеялся. Голова разболелась стоило только вступить за порог. Но не явиться было нельзя. Каждый год, под конец декабря, глава деревни собирал селян для решения одного вопроса: «Кто отправиться в замок?»

Ежегодно голосованием выбиралась одна молодая девушка, девственница, если быть точнее, которую сопровождали в большой и страшный замок недалеко от местной церкви для принесения в жертву владычице этой деревни. Одной из четырёх. Считалось, что таким образом жители преподносили ей подношение, — невинность — величайшее блаженство, — а она оберегала их от невзгод и одаривала своей милостью.

«Брехня.» — думал Стефан. — «Ничего и никого в этом старом замке нет. Душегубы. Столько девушек погибло от голода и холода, почём зря». Вновь его вытащили из раздумий, резко и бестактно.

— Здравствуй, Стефан.

Тоненький голосок приятно шепнул на ушко, а ладонь плавно, но мгновенно, коснулась плеча. Светловолосая девушка похлопала густыми ресницами и скрылась в толпе.

— Здравствуй, Маришка… — томно произнёс он в след уходящей красавицы.

Дочь старосты, прекрасна, как всегда. Протиснувшись сквозь народ она подошла к матери, что стояла чуть поодаль от отца, который всеми силами пытался успокоить селян, и улыбнулась куда-то в скопище шумного люда. Стефану хотелось верить, что эта лёгкая, искренняя улыбка была для него. Маришка нравилась ему слишком давно. Однако, не ему одному. Многие местные парни влюблены в эту изумительную девушку, что неудивительно, она действительно красива, у некоторых, как казалось Стефану, даже шансы завоевать её девичье сердце были больше, чем у него самого. Так или иначе, все свои чувства к ней он никогда не афишировал, ни ей, ни кому-то ещё.

— Спокойствие! — на крик старосты обратили внимание почти все, неожиданное, почему-то, действие смогло унять массу людей, будто произошло что-то поинтереснее, чем те же споры, детский плачь и шуточки. — Голосование было проведено, желающие написали имена на бумаге. Та девушка, чьё имя упоминалось чаще остальных — отправиться к Госпоже и…

— К черту эту вашу Госпожу! — откуда-то из толпы прозвучал до боли знакомый грубый голос. — Это чудовище, пожирающее наших детей, не дающее ничего взамен! Никакой милости, она лишь жрёт, а вы ей служите, глупцы!

— Замолчи, Михай! — вскрикнула какая-то женщина изо спин двух полных парней. — Ни то разгневаешь Матерь Миранду тем, что посмел оскорбить её детей…

— Да в гробу я видал вашу Матерь Миранду и её детей, Анка.

Гул начался с новой силой. Теперь же толпа поделилась на два фронта: одни защищали Матерь, искренне веря в то, что она хранит деревню и несёт лишь благополучие, другие были убеждены, что чудовище нужно изничтожить, низвергнуть женщину, возомнившую себя божеством. Стефан же занимал самую непопулярную позицию, исключая даже намёк на существование Миранды, Госпожи из замка и остальных лордов, про которых он мало что знал. И казалось ему, что лишь он один такого мнения.

— Голоса подсчитаны! — охрипший противный голос разнёсся по всему залу, и вновь чей-то крик привлёк внимания остальных.

Нарушительница спора еле стояла на высоком табурете, её ноги тряслись, худощавое сгорбленное тело пошатывалось, а бледная костлявая рука мертвой хваткой держала лист бумаги. «Так выглядит смерть» — пронеслось в голове парня.

— Люди…выбрали…Деву! — её глас звучал слишком жутко, она зачем-то растягивала слова, выжидая чего-то прежде, чем продолжить.

Все внимали. Напряжение росло. Сейчас прозвучит имя. «И сколько слёз тогда прольётся…».

— Маришка! — старуха вскрикнула это имя, как в бреду, громко и истерично. Если она играла так на публику, то играла достойно.

По залу разнеслись удивлённые ахи и сочувственные охи, некоторые не знали, как реагировать, а некоторые облегчённо выдыхали. Стефана же словно парализовало. Его взгляд метнулся на хозяйку имени и её родных. Глаза девушки намокли, но она держалась, сжатые ладони в кулак тряслись, а губы поджимались, её же мать и не думала сдерживаться — прильнула к дочери и заревела в захлёб. Лука, отец семейства, побледнел, его лицо не выражало никаких эмоций, пустота в глазах говорила сама за себя, глава деревни только что умер вместе со своей дочерью, единственным ребёнком.

— Вот оно как бывает…чужих детей на смерть отправлял, а теперь и черёд твоей пришёл. — женщина, стоявшая рядом со Стефаном, прошипела эти слова с особой ненавистью, злостью и усмешкой. Видимо, когда-то и она услышала имя, из-за которого всё внутри сжалось и умерло. Парень хотел ей что-то ответить, но не находил слов, слишком сильное потрясение не отпускало.

— Е-если…е-е-есть возражения… — дрожащий, тихий, напуганный голос старосты еле пробился из его горла. — Е-е-если к-к-кто-т-то…хочет… — сейчас из-за неуверенной речи и заикания тяжело было поверить, что этот человек занимал должность главенствующего.

— Возражений не было, нет и не будет!

Поднялась суматоха.

— Никто не пойдёт вместо неё!

Из разных уголков зала доносились смешанные голоса, люди негодовали, хотелось закончить с ритуалом и скорей вернуться по домам. И вот казалось, время действовать, необходимо что-то предпринять.

— Я пойду! — поднятая рука и уверенный глас привлекли всеобщее внимание мгновенно.

Люди умолкли. Тишина. Гробовая тишина заставила уверенность исчезнуть, а вздымающуюся руку затрястись. Сотни глаз уставились на брюнета с небрежной щетиной, во всех них можно было прочитать недоумение, осуждение и обречённее на смерть. Парень сглотнул.

— Идиот! — здоровый, хорошо знакомый бородатый бугай подошёл к нему и схватил за шкирку, как маленького нашкодившего котёнка. — Я самолично тебя убью, если ты серьёзно намерен пойти к этому прожорливому монстру. — он сбавил тон, перешёл почти на шёпот, дабы лишние уши не слышали, как мужчина отчитывает сына. — Если для тебя это всё шутки, то ты больший идиот, чем кажется.

Естественно Михай знал об скептицизме Стефана по отношению к местным божествам, они бывало обсуждали фанатичную веру селян в то, что многие не видели, но Михай видел. По крайней мере он так говорил. Достоверность рассказа о том, как отец встретил трехметровую женщину, облечённую в белое платье, Стефан ставил под сомнение. Звучало это слишком бредово. Парень был уверен, что отец той ночью перебрал с водкой и, спеша домой через кладбище у церкви, принял большую статую с Девой, стоящую в центре перепутья, за ту самую Владычицу деревни, за ту самую хозяйку замка. Алкоголь творит удивительные вещи. Тут же вспоминаются рассказы рыбаков о том, как в водоёмах плавала гигантская рыба размерами сравнимая лишь с подводной лодкой. Сам брюнет таких лодок не видел, да и в гигантскую рыбу верит с трудом.

— Отец…

Впервые в жизни парень осмелился перечить родителю, оспорить слова, сказанные им, доказать его неправоту. И он хотел было продолжить, но женщина, являвшееся женой старосты, встряла пред ними, разведя руки в стороны, отдаляя отца и сына друг от друга.

— Стефан! — в её голосе звучало легкое облегчение, долька радости и воодушевлённости, надежда, которую она обрела благодаря необдуманному возгласу брюнета. — Ты говоришь правду? Ты пойдёшь вместо Маришки? Да? Вместо моей дочки? Пойдёшь?

Она затараторила, как бабка на скамейке, перемывавшая со своей пожилой подружкой кости молодым, неосознанно соревнуясь со второй, кто же придумает сплетню поинтереснее.

— Никуда он не пойдёт. — Михай ряфкнул подобно злому дворовому псу.

— Он же сказал!

— Он пошутил.

— Нет. — произнёс парень серьёзным тоном, которого сам от себя не ожидал. Краем глаза он заметил, как уголком губ ухмыляется отец, довольный ответом своего наследника, и как прежний блеск в глазах жены старосты начинает угасать. — Не пошутил.

Последние слова дались молодому человеку с трудом. Стефан редко видит одобрение родителя в свою сторону, но теперь, кажется, не увидит больше никогда. Однако, умиротворение на лице женщины и упоение на лице её дочери видеть куда приятнее. Особенно после того, как вернётся из замка живым и невредимым, с расчётом на награду. Теперь рука и сердце Маришки ему гарантированы. Кончено, парень намеривался вернуться, он был полностью в этом уверен. Выживал в местах и похуже. Бедные девушки вряд ли смогли бы есть корешки и черенки растений, а уж тем более спать на деревьях, заблудившись в лесу. По крайней мере он так думал. «Заодно докажу, что никакой Госпожи там нет.»

***

Смотритель кладбища, в одной руке держа керосиновую лампу, а другой прижимая к себе ружьё, вёл юного парня за собой, вёл, подобно Харону, что перевозит души умерших в Подземное Царство, он вёл его прямиком к смерти. Всю недолгую дорогу они оба сохраняли молчание. Старик не был похож на того, кто любит поговорить, да и смысла он не видел в разговорах с обречёнными на погибель. Но сейчас у него возник вопрос, который начал волновать стоило им подойти к воротам замка.

— Я единожды сопровождал юношу к Госпоже.

Его слова заставили мурашки пробежать по спине. Стефан боялся услышать продолжение.

— Ты — второй.

Второй…какая шаткая у него уверенность, как легко её сломить.

— И…что с ним стало? — глупый вопрос, но надежда всё же была. Парню хотелось знать. Хотелось подтвердить свою теорию, но так страшно было услышать то, что могло её опровергнуть.

Смотритель усмехнулся.

— Мёртв.

Стефана словно окатили ледяной водой. Мелкая дрожь охватила всё тело. Страх возник из неоткуда. Захотелось сбежать, вернуться домой. Домой…как же он далеко от дома.

— Значится, вопрос-то я не задал… — старик поставил лампу на одну из могильных плит, поправил ружьё, затем потёр затылок. — Ты тоже, поди, геройствовать решил? А?

Геройствовать. Как по-дурацки это звучит, но так верно.

— Её выбрали. Дочку старосты. Она не должна тут быть. — мысли с трудом складывались в целую картину, слов тоже было не подобрать, от волнения начало тошнить. В голове слышалось лишь отцовское «Идиот».

— Как раз таки она и должна, а ты — нет. — кладбищенский смотритель достал из левого внутреннего кармана серого кожаного пальто круглую каменную пластину, затем повторил те же действия только с правым карманом. И вот в его костлявых руках две каменные пластины. — Надо думать, ты юноша. Мальчишка. Раз тебе позволили пойти вместо неё.

Он бережно протёр от пыли обе пластины рукавом. Стали чётче видны изображения: на одном камне выл высечен демон, на втором Дева Войны, та самая, что стояла в центре перепутья.

Стефан не стал отвечать на такое. Юноша, мальчишка…уже было всё равно. Он не знал, что с ним будет дальше. Не знал, что ждёт его за воротами. Стая голодных волков? Бандиты, что дезертировали с военного фронта? Смертельный холод, спустившийся с Карпатский гор? Что вне замка? Что за ним? А может…нет! Не может. Думать о лордах не хотелось.

— Да, глупый мальчишка. — он вновь усмехнулся.

Старик аккуратно вставил пластины в пустые отверстия на воротах. Вошли идеально. Они с жутким скрипом отворились. Вороны, что сидели на ветвях старого, тёмного, умирающего дерева, расправили огромные чёрные крылья и с пронзительным карканьем устремились прочь. Прочь отсюда. Холодный ветер с режущими, словно лезвия, снежинками больно вдарил по лицу. Ещё недавно ему нравился небольшой снегопад, ещё недавно снежные хлопья не казались такими мерзлыми и острыми.

Кладбищенский смотритель кивнул головой на открывшийся проём. Понятно одно. Дальше придётся идти в одиночку.

— Подождите, — Стефан расставил руки, преграждая старику путь. — Вы не дадите мне оружие?

Старец удивленно вскинул брови и покрутил пальцем у виска.

— Ты совсем дурной или прикидываешься? — после такого вопроса он сильнее прижал ружьё к груди, с какой-то жадностью, будто брюнет попробует отнять его “прелесть”.

— Там могут быть дикие звери.

Спустя недолгое молчанье смотритель произнёс:

— Звери — меньшее, что тебе стоит бояться за этими вратами.

***

Путь до главного входа в замок был длиннее, но спокойнее и безопаснее, а может, ему просто повезло. Пройдя мост и подземелье, парень вышел на заснеженные виноградники. Стоило покинуть пределы старинного туннеля, как северный ветер холодом пронзил тело. Где-то вдали послышался душераздирающий вой собак. Как бешенные они лаяли и скулили, словно чужой проник на их территорию со злым умыслом, а псы, привязанные к будкам, не могли ничего сделать. Ноги подкосились. «То ли ещё будет, а?»

Переборов себя, Стефан двинулся дальше, прямиком к громадным дверям, скрывающих за собой ужасы, о которых брюнет не мог и подумать. Лай собак не стихал, это настораживало. Парень не был из тех, кто верил в знамение или приметы, но у страха глаза велики, человеческая трусость способна на многое.

Постучавшись костяшками пальцев об массивную тёмную дверь, он почувствовал несильную боль. «Крепкая». Ответа на стук не последовало. Брюнет постучал ещё раз, и ещё…

— Ни Госпожи, ни Матери Миранды, ни даже чудовищ из бабушкиной сказки, — чувство облегчения наполнило его грудь.

Для полной уверенности в своей правоте он чуть толкнул дверь двумя ладонями. Такие большие, тяжёлые дверцы с лёгкостью отпарились, вызвав у него изумление, к этому Стефан не был готов. Они распахнулись, приглашая войти заблудшего странника, обещая подарить ему уют, еду, и сладкий сон, такие желанные дары в декабрьскую ночь. Бесконечно длинную ночь. Сглотнув, молодой человек принял приглашение и вошёл в таинственную обитель чего-то неизвестного.

Интерьер напоминал времена Барокко, всё красиво, дорого и аристократично. Совсем не похоже на логово чудища. Даже напротив. Замок, в которой прекрасный принц приводит прекрасную принцессу.

Чуть побродив по залам и коридорам Стефан натыкается на ещё одну таинственную массивную дверь. Но с табличкой: «Укрой маской слепой взор ангелов, чтобы спасти свою душу».

— Бред какой-то.

Едва слова вырвались из его уст, как со всех сторон послышалось назойливое мушиное жужжание и девичий звонкий смех.

— Кажется, у нас гости, сёстры!

— Наконец-то! Как долго я этого ждала!

— Скорей, хватай её, Кассандра.

Голоса раздавались отовсюду, Стефан не мог понять, где искать глазами виновников шума, сколько их всего и почему так много мух, пытающихся заползти в рот, ноздри и уши. Чертовщина. Брюнет махал руками, как ошалевший, в попытках отбиться от роя зловредных насекомых.

В мгновение ока и три девушки взялись из ниоткуда. Будто свалились с неба…с потолка. Их хохот тут же прекратился. Все три юные леди, одетые в длинные чёрные платья с капюшонами, покрывавшие их головы, уставились на гостя. Он не мог точно разглядеть их лица за нависшими тканями тёмных колпаков, но и без того понятно, что девицы удивлены не меньше, чем он.

— Его, Бэла… — та черноволосая девушка, кою блондинка назвала Кассандрой, блеснула остроумием.

— Мужчина? — рыжеволосая незнакомка с интересом наблюдала за парнем, всматриваясь в каждую черту его бледного, испуганного лица. — Симпатичный.

Она, подобно ребёнку, хихикнула и довольно улыбнулась.

— У них девственницы закончились? — та, названная Кассандрой, обратилась к кому-то из двух, но взгляд, спрятанный под капюшон, устремила на Стефана, он почувствовал это всем телом.

— Не всё ли равно, сестра? — девица, носящая имя Бэла, подошла к непрошенному гостю и быстрым, гибким движением придвинулась к нему. — М-м-м, да… — её странное действие напомнило обнюхивание животными добычи. — Мужская кровь.

Стефан сумел разглядеть лицо незнакомки, когда она приблизилась: её золотистые, прямые волосы, жёлтые, нечеловеческие глаза, в которых он мог видеть своё отражение, пухлые губки, измазанные в чём-то красном и густом и запах. Этот запах. Он резко ударил в нос, стоило ей только подойти. Приторный аромат гниющей плоти и крови. «Смерть».

— Познакомим его с мамой? — радостно произнесла рыжая.

— Обязательно, Даниэла, — блондинка не отрывалась от своего объекта для наблюдений. — Она будет чертовски удивлена такому подарку.

Все три сестры залились зловещим смехом. Парень попятился и не остался без внимания.

— Давай помогу, дорогой.

Бэла толкнула его с невероятной лёгкостью, от чего Стефан мгновенно оказался на полу, сильно ударившись поясницей об мраморный покров. Её сила поражала. Брюнет попытался встать, но девушка возвысилась над ним и быстрым движением вонзила, откуда-то взявшийся, серп прямо в голень. Адская боль пронзила ногу, а слёзы подступили к горлу, если она дёрнет — перережет сухожилие.





II. Беги, парень, беги!




Ноющая боль в голени никак не отступала. С каждым движением и резким поворотом становилось невыносимо. Ко всему прочему, проблем прибавил и серп Кассандры, вонзившийся на ходу в правую ногу. Ещё один пронзительный вскрик и издевательский смешок, последующий за болезненным стоном.

Две ведьмы, с магией, стоило понимать, превращения в целостный рой насекомых, тащили ещё живую, до поры до времени, тушу брюнета по длинным, уже не кажущимися такими красивыми и увлекательными, а скорее наоборот, теперь же мрачным и бесконечным, коридорам. Стефан боролся, сопротивлялся, цеплялся ногтями за деревянные полы и шёлковые ковры, пытался ухватиться руками за ножки мебели, но все его попытки остановить девушек заканчивались одним и тем же: видя, как жалко парень старается отсрочить свою неминуемо погибель, сёстры оборачивались в мух и разлетались в разные стороны, не выпуская из рук своё холодное оружие, цепко держащее разведённые ноги брюнета. Их игра заключалась в том, чтобы незваный гость поймал как можно больше ножек дорогого интерьера, дверных проёмов и фарфоровых ваз головой, плечами и остальными частями тела, по которым удар смог пройти. Они дружно заливались зловещим хохотом, когда удавалось провернуть эту маленькую шалость, когда ушибленные места Стефана наливались кровью, образуя гигантские синяки. Сил вопить и кричать уже не было, но и мириться с этим он был не намерен. Ещё одна попытка ухватиться за дверной добор, в надеже спастись…и ещё один стук лбом об эту же дубовую панель.

Голова раскалывалась, тело неумолимо болело, кровь вытекала из ран на обеих ногах, и вся комната, в которую его, наконец, приволокли ведьмы, расплывалась в глазах. За что он заслужил такие муки? За своё неверие? Разве любой человек должен страдать за то, во что верит или не верит вовсе? Жизнь та ещё зловредная сука, любящая вдарить в пах. А конкретно в пах Стефан получил сегодня много.

Когда девушки вынули серпы из своей жертвы, они грубым движением сбросили нижнюю часть туловища, возвращая её обратно к “земле”. От внезапной боли в пояснице брюнет пришёл в себя. Комната, в которой он очутился по вине своих похитительниц, напоминала опочивальню, о чём громко говорила гигантская двуспальная кровать. Её размерам мог бы позавидовать Гулливер. Из-за огромного количества деталей, кои с лёгкостью овладевали вниманием молодого человека, он не сразу заметил пятый силуэт, удобно устроившийся в кресле, не уступающем по своей массе кровати. Взявшийся из ниоткуда, силуэт показался ему слишком внушительных размеров, видимо, парень не до конца очухался, раз его подводили собственные глаза.

— Мама, — послышался ласковый голосок блондинки, что во главе сестёр таскала Стефана по всему замку. Сейчас он звучал покорно и осторожно, чем в их первую встречу, это твердило о том, кто занимает верхнюю ступень иерархии данного дома. — Прими добычу.

Все сёстры, и Даниэла, сформировавшаяся позднее из кучки мух, в том числе, повернулись в сторону лежавшего брюнета. Бэла указала на него рукой, представляя этого жалкого неудачника, что попал к ним в лапы, названной матери. На Стефана действительно сейчас нельзя было взглянуть без слёз, он выглядел чертовски униженным и ничтожным, валясь чуть ли ни у ног хозяек замка, с опухшими, от то и дело возникавшей в них влаги, глазами, весь в крови и пыли, потасканный по всем напольным покрытием страдалец.

— Дочки, вы так заботливы. — этот бархатный, слегка вибрирующийголос, с нотками нежности вызвал дрожь, приятную дрожь по всему телу. Поистине, удивительная реакция в такой ситуации.

Дама в шляпе, по-царски сидевшая в своём троне, сделала глоток из бокала с багряной жидкостью, издала протяжный довольный стон и быстрым, но грациозным движением встала, представ пред молодым человеком во всей своей непомерной красе.

«Чтоб меня…» прозвучало в голове, когда брюнет, с неприлично раскрытом ртом, пялился, мягче и не скажешь, на исполинских размеров женщину средних лет, одетую в то самое белое платье, которое сотню раз описывал отец, рассказывая о встрече с загадочной Госпожой, направо и налево. Сейчас эта история не казалась такой глупостью, как тогда…хозяйка замка существует. Она стоит перед ним, возвышается и…красуется.

Весь его мир рухнул тотчас же, как она поднялась с кресла, как, положив руки, обволоченные чёрными кожанами перчатками, на свою тонкую талию, устремила взор жёлтых, точно таких же, как у ведьм, глаз на него…на неверующего простака. Она и правда была похожа на ту, что снизошла с небес, подобно богине, теперь-то Стефан понимал…но, чёрт возьми, как тяжело принять свою неправоту! Осознать свою ошибку. И зачем он ввязался в это? Захотелось ущипнуть себя, ударить по щеке, дабы, наконец, проснуться и пойти завтракать, будто ничего и не было, будто всё это лишь дурной сон, который вскоре забудется. Но оцепенение было настолько сильным, что парень не мог поднять руку.

Сейчас высокая женщина выглядела озадаченной. Она то и дело смотрела на дочек, затем возвращала взгляд на поникшего молодого человека, выискивая подвох, ожидая каких-то объяснение, но ни того, ни другого не последовало.

— Они, — дама всё же решила нарушить молчание первой. — Они отправили ко мне мужчину? — не смотря на изумлённое выражение лица, тон Госпожи остался тем же, лишь прежняя нежность сошла на нет.

— Они отправили к тебе мужчину, мама. — подтвердила черноволосая, стоявшая по левую сторону от неё.

— По какой причине? — леди даже не взглянула на Кассандру, словно ответ дала не она.

— Неизвестно, — продолжила общение с хозяйкой ведьма. — Может, решили тебя этим оскорбить, мама?

После этих слов, женщина слегка повернула голову в сторону дочери и нахмурила тёмные брови.

— Тогда у них большие проблемы.

Стефан заметил изменения в лице Кассандры: как её золотые глазки загорелись, а уголки губ потянулись вверх, вот-вот и она улыбнётся во все тридцать два. Брюнет не единожды подмечает некие детские черты в поведении, по крайней мере на вид, взрослых девушек. Это чертовски сильно расходилось с его мнением, которое он пытался составить на их счёт.

— А может, и правда, дев больше в деревне не осталось? — к диалогу матери и дочери присоединилась Бэла. — Девственницы, нынче, вымирающий вид.

Высказывание блондинки позабавило всех дам. Они бархатистым тоном, в унисон засмеялись, словно уловили одновременно некую двусмысленность слов. Почему-то по спине пробежали мурашки.

— Я…сам вызвался. — непонятно откуда взялось подобное бесстрашие, особенно, когда над твоим изнеможённым телом возвышается трёхметровая особа, способная одним взмахом руки убить человека.

Все четверо тут же устремили на парня свой взор.

— Не припомню, чтоб давала тебе слово. — серьёзно и громко произнесла Госпожа, выпячивая свою большую, действительно большую, грудь.

— Он, должно быть, очень храбрый. — всё это время молчавшая Даниэла напомнила о своём присутствии игривым голоском.

«Или очень глупый.» — подумал Стефан. «Определённо, очень и очень глупый.»

Высокая леди тепло улыбнулась рыжеволосой дочери.

— Нет, дорогая, просто он бестолковый мужлан.

Не смотря на ласковую интонацию, в голосе верховной, вероятно, ведьмы, проскальзывала долька ненависти и брезгливости. Как же едко она бросила “мужлана” в его сторону. Это звучало куда обиднее, чем обвинения в глупости.

— Я вступился за девушку, которая…

— Которая должна была быть тут вместо тебя.

Женщина оборвала его слова дерзко и грубо, продолжая незаконченное предложение за ним. Брюнет кивнул.

— Ах! — звонко выдала рыжая. — Прямо как в книжках, мама!

Она продолжала улыбаться, глядя на пленника, кокетливо хлопая пышными чёрными ресничками и слегка прикусывая нижнюю губу, измазанную в чём-то густом и красном, точно также как у её сестры.

— Милая… всё совсем не так, как в книжках.

Даниэла не ответила ей. Она скрыла прежний задор и девичью милую улыбку за, теперь же, безэмоциональной маской, не выражающей ничего. Абсолютно ничего. Даже в жёлтых глазах пропал огонёк, искра, что горела от непонятного желания.

Какую-то минуту хозяйка подождала ответа дочери, но, не получив должного, сказала:

— Впрочем, это неважно. Ну-с, попробуем его.

Рыжая и блондинка с дружным «Да, мама!» схватили Стефана с обеих сторон под руки, запросто подняли тело и попытались поставить на ноги. Но если с первым они запросто справились, то с удержанием парня на двух собственных далось сложнее. Было очень тяжело вставать, сил никаких не имелось, да и жгучая боль проходить не собиралась. Однако, ведьмам вполне хватило мощи поддерживать молодого человека, не давая ему свалиться.

Высокая женщина подошла ближе к пленнику и одарила дочек беглым взглядом. Им этого было достаточно, чтобы понять, что хотела от них мать. Бэла вскинула серп и резанула левое запястье брюнета поперёк вен. Он вскрикнул. Послышался злорадный, уже наизусть выученный кому принадлежащий, смех. Кассандра стояла позади и кусала губы, жадно, завистливо. Она наблюдала за плавными движениями матери, за тем, как брызнула из вены алая кровь, как позднее она потекла по всему предплечью, неторопливо капая вниз, и как ненасытно её Госпожа впилась губами в открытую, специально для неё, рану.

Всю комнату заполонили хриплый мучительный стон и громкое сладкое причмокивание. Трапеза, казалось, длится бесконечно.

Когда лицо Стефана окончательно потеряло свой цвет, а кровь перестала интенсивно струиться, гигантская леди отпрянула от бедолаги и протёрла свои ярко-красные уста, протянутым Даниэлой чистым носовым платком.

— М-м, приемлемо. — выдала она после короткого молчания.

Девушки довольно улыбнулись. До чего же приятно угодить любимой мамочке.

Когда рыжеволосая девушка отошла от Стефана, скинув его лишь на одну Бэлу, он почувствовал, как ноги сильнее потяжелели, а стан наклонился на левый бок, где ещё недавно была опора. Голова закружилась, комната вновь поплыла перед глазами. Жизнь покидала молодого человека. Но перед тем, как веки с тяжестью нависли на очи и закрыли взор окончательно, он увидел подошедшую к Госпоже Даниэлу. Первая склонилась к ней, хотя этого всё равно было недостаточно, от чего рыжая встала на мысочки, и, достав губами до ушка матери, начала что-то ей нашёптывать, то и дело поглядывая на умирающего брюнета. Последнее что он увидел — её удовлетворённую ухмылку. В глазах потемнело. Парень потерял контроль над собственным телом. Обмякшей куклой он повалился на пол. Но, не успев коснуться твёрдого покрова, ощутил, как женские руки, что ранее поддерживали за локоть, обхватили всё его туловище, не позволяя упасть.

***

Проснулся Стефан словно от дурного сна, с криком, капельками пота на лбу и с учащённым сердцебиением. «Кошмар.»— первое что пришло на ум. «Если всё это был сон — завтра же пойду в церковь.» Глаза постепенно привыкли к темноте и стали отчётливо вырисовываться его же конечности. Чёрное, старое, заношенное пальто, в котором он был — исчезло. Рукава рубахи были закатаны, а на запястье красовалась забинтованная рана. «Не сон.»— отчаянно пронеслось в голове. Почувствовав свободу в ступнях, он обнаружил отсутствие сапог, затем обратил внимание на подвернутые чуть ниже колена брюки. Места в голенях, где, по идеи, должны были остаться отверстия от лезвий, забинтованы по той же схеме. Тряпичные бинты пропитались кровью. «Что за чёрт?».

Находясь в замешательстве от того, зачем же этим спятившим колдуньям терзать его, пытаться убить, а потом залечивать увечье, брюнет не сразу понял, где очутился. Мрачное помещение с решётками, не освещённое ничем, жуткое и смердящее, говорило само за себя. «Я умер и попал в ад».

Где-то отдалённо послышались шаги. Они были тихими, крадущимися. Это пугало. Стефан попытался встать, опереться на ладони, но только сейчас заметил обмотанную верёвку вокруг обеих рук. Парень цыкнул. Таинственный гость приближался неспешно, будто хотел застать врасплох, но в темнице было слишком безмолвно. Даже такие кошачьи движенья он смог уловить.

Когда силуэт приблизился к запертой клетке, брюнет принялся его рассматривать: чёрное, покрывающее всё стройное тело, платье с, уже таким знакомым, капюшон бросилось в глаза сразу. Далее он постарался всмотреться в лицо: хищная, язвительная ухмылка блистала во всей красе, очей видно не было, но молодой человек не сомневался, что сейчас на него смотрит пара ярко-жёлтых глаз с неким азартом и дикостью. Это можно было прочувствовать всем телом. В месте, где и без того смердело, появлялись новые нотки запаха: крови и нарда.

— Ты пришла убить меня?

— Нет. — равнодушно произнесла тень. — Я не люблю убивать связанных по рукам и ногам узников. Это слишком скучно.

Кассандра.

— Значит, пришла поглумиться. — томно подметил он, слегка приподнявшись в полусидячее положение.

Она отрицательно качнула головой.

— Пришла проверить не сдох ли ты.

Предложение ядовито вырвалось с из её губ. Видимо, пришла она сюда не по собственной воле.

— Какой вам от этого прок? Мне казалось, что вы хотели сожрать меня. — какое-как парень ползком придвинулся к стене и опёрся на неё всей спиной, выдвинув ноги вперёд.

— Так уж вышло, что ты приглянулся сестрице.

Черноволосая продолжала общаться с ним с долькой надменности и безразличия.

— Приглянулся? — удивлённо проговорил Стефан, вскидывая тёмные густоватые брови.

— Только не льсти себе, — бросила грубо в ответ ведьма. — Даниэле частенько бывает скучно. Ты не первый, за кого она просит мать не убивать сразу же.

Неожиданно. Очень неожиданно. Даже сейчас всё звучало и выглядело не по-настоящему. Какие-то удивительные стечения обстоятельств. А начиналось всё так обыденно.

— Впрочем, её надолго не хватает, — продолжила Кассандра. — Как резко она изъявляет желание поразвлечься с новой игрушкой, так и мгновенно теряет к ней всякий интерес.

Брюнетка бархатисто посмеялась.

— Днём раньше, днём позже…итог один. — она провела пальцем руки, одетой в такую же кожаную, но чуть длиннее, перчатку, что была у хозяйки замка, поперёк горла. Намек понятен без лишних слов.

— Вот что происходит с девушками, которых отправляют сюда… — то ли от омерзения к подобной жестокости, то ли от сильной жалости к невинным девицам, к горлу подкатил ком тошноты.

— Не совсем. Девственницами, которых отправляют в замок, мы лакомимся. — её улыбка резанула, как нож. — Очень редко мама отдаёт Даниэле “дары”, поднесённые в этот день. Тебе повезло…наверное. Ты — первый мужчина, ставший подношением.

«Какая честь. И чем же я её заслужил?»

— Первый? Сопровождающей меня смотритель кладбища говорил, что я не единственный “смельчак”, вызывавшийся пойти за какого-то. — ничего не понятно, трудно было сопоставить только что полученную информацию друг с другом, голова всё ещё болела.

Черноволосая подошла к железным прутьям вплотную и чуть вскинула капюшон, дабы получше оглядеться. Она плавными поворотами головы изучила округу и вернула взгляд на единственного пленника, сидящего в клетке.

— Видишь кого-то ещё? — ведьма спросила это с какой-то странной интонацией, даже не сразу можно было разуметь действительно ждала ли она ответа.

— Я… — Стефан тоже инстинктивноосмотрелся, хоть и знал, что находится за решёткой в полном одиночестве. — Нет, но…

— Скорее всего он не дошёл. — какие же они любительницы перебить. — Умер, сбежал, неважно. Но нам на глаза не попадался.

«Сбежал…а ведь возможность-то была.» — молодой человек тяжко вздохнул.

— Ты говорила, что Даниэле часто выпадает шанс кого-то помучить, — Стефан задавал вопросы и общался с кровожадной колдуньей, будто с близким другом, так легко ему это давалось. Появилась ли эта решимость из-за осознания того, что на данный момент ему боятся нечего и девушка не вонзит свой серп ему в горло — неизвестно. — Но, раз тот юноша не дошёл, а девственницами Госпожа питалась, то…кого она получила?

Кассандра помолчала минуту, наверное, ожидая что парень сам ответит на свой же вопрос, догадавшись насколько это очевидно. А очевидно ли? И больше не заставила себя долго ждать.

— Знаешь, сколько заблудших путников сбивается с пути и попадает к нам? Земли замка о-о-очень большие, столько входов… — черноволосая прильнула к прутьям всем телом, изящно выгибаясь. — И так мало выходов.

Опять раздался этот хищный смех.

Когда ведьма резкими движениями толкнулась бёдрами об решётку, Стефан услышал металлический стук связки ключей, ударившихся об каменное покрытие. Сама же Кассандра, что удивительно, не обратила на шум никакого внимания. «Вот он. Шанс». Брюнет старался не смотреть на место, куда свалилась его надежда на спасение, дабы не заинтересовать, стоявшую напротив, девушку, на что же он так увлечённо смотрит. Кажется, получалось.

— И чего это я с тобой болтаю и время трачу. — безразлично, по новой, начала она. — Сиди, выжидай, когда же малышка Дана соизволит с тобой поиграть.

Самодовольно усмехнувшись собственным словам, Кассандра отпрянула от клетки и устремилась прочь, на прощания лишь помахав рукой.

Когда фигура полностью исчезла из виду, а шаги окончательно стихли, Стефан молниеносно, позабыв о прежней боли, бросился к прутьям, просунув в них обе связанные руки, в попытках дотянуться до ключей. Как же ему повезло. Даже не верится. Связка оказалась ладонях.

Он ещё немного подождал, точно убедившись, что ведьма ушла и ближайшее время не вернётся, и поочерёдно начал вставлять ключи в замочную скважину. Щёлк! До чего приятный звук. Звук приближающейся свободы.

***

Выбравшись из одной темницы, парень попал в другую. Бесконечные туннели с клетками на каждом шагу не думали кончаться. «Где же выход?» — то и дело проносилось в голове. Не исключено, что всё это время брюнет ходил по кругу, возвращаясь от одной тюрьмы во вторую. Он не мог оставаться тут надолго, Кассандра, или кто-то из остальных сестёр, обязан был навестить узника, дабы проверить его нынешнее состояние, и какого же было бы их удивление заметив они, как пленник метиться туда-сюда в поисках нужного прохода, вместо того, чтобы сидеть в неволе.

Пройдя чуть дальше, Стефан услышал жужжание мух. Как же он боялся вновь столкнуться с кем-то из ведьм, особенно, в таком положении. Ему определённо несдобровать, если сёстры поймают его. Наказание последует мгновенно.

— Не могу поверить, что из-за Кассандры столько проблем. — властный недовольный голос прошёлся мурашками по всему телу.

Брюнет тотчас же скрылся за массивной колонной, что не давала старому рассыпчатому потолку упасть. Но это мало, чем помогло. Бэла будто знала, что пленник сбежал, будто спустилась сюда специально, дабы поймать несносного юношу, который вместо того, чтоб сидеть там, куда его посадили, начал шнырять направо и налево по чужому хозяйству. Её мушки, удачно найдя Стефана, разом облепили его лицо. Начали больно кусать, лезть в уши, рот, мгновенно дезориентировали, не давая и шанса на побег. Но, махая связанными верхними конечностями, в попытках сбить обилие насекомых, он упрямо рванул что есть мочи в ту сторону, откуда взялась блондинка. В проёме ее не оказалось, она словно испарилась, это сыграло на руку. «Беги, парень, беги» — повторял он себе, создавая некую мотивацию.

И вот, казалось, молодой человек оторвался от дикого мушиного роя и сбежал от колдуньи, как на его пути возникла преграда. Пролом в стене был забит старыми досками. Может, он и сумел бы их вытащить, не будь его ладони привязаны друг к другу, но сейчас всё, что ему оставалось — бить ногой по деревянному барьеру, кой закрывал путь на волю, единственный путь к спасению. Каждый удар сопровождал собой адскую боль в увеченной голени. «Нужно терпеть».

Замахнувшись босой ступнёй для нанесения повторного удара по доске, брюнет ощутил прикосновение к своему плечу. Он дёрнулся, развернулся и обомлел.

— Куда это ты собрался, дорогой?

Бэла настигла беглеца. Она прожигала хитрым, довольным взглядом каждую частицу его тела. Улыбалась, гордая своей находкой. И лишь ей одной было известно, что сейчас произойдёт.

Стефан не сказал ни слова. Он попросту не мог. Прикусил язык и испуганно забегал глазками по всему помещению. Нестись уже было некуда.

— Хм, а у него красивое лицо. — блондинка внимательно разглядывала молодого человека и говорила так, словно его рядом не было.

Одобрительно кивнув головой сама себе, она толкнула Стефана с невообразимой силой, да так, что он всей тушей пробил деревянную преграду моментом. Далеко пролетев, брюнет приземлился прямиком на поломанные щепки. Ведьма долго ждать себя не заставила. Быстро переместилась к лежащему пленнику и нависло над ним всем телом. Красивым телом.

— Даниэла не обидится если я попробую первой. — девушка язвительно посмеялась.

Стефан движением нижней части туловища попытался скинуть с себя наглую особу, но она ответно надавила той же частью, позволив им соприкоснуться. Его пах встретился с её промежностью. Какие же тонкие ткани мешали ощущениям. Приятная дрожь овладевала всем телом, сильно ударив в голову, затем направляясь вниз. «Только не сейчас». Кровь потекла по венам стремительно. Раскрасив лицо в багряный цвет, она двинулась к низу. Именно туда. «Мне конец». Отвратительные мысли, которыми он пытался умерить желание, не помогали. Не смотря на свой возраст, у молодого человека не было первой девушки. Его это не шибко заботило. Нравилась ему дочка старосты, ни о ком другом думать не смел. Да и не хотел. Однако, сейчас…он смотрел в жёлтые, полные ненасытности глаза, взирал на синие, словно мёртвые, пухлые уста, на которых крови и след простыл, чуял столь приятный запах, совсем не тот, что ощущал раньше, сейчас она пахла цветами…фрезией и ванилью. Голова закружилась от переизбытка чувств. Ведьма раскинула свои золотистые волосы ему на лицо, склонив голову ещё ближе. Она высунула язык и лизнула его нижнюю губу, устремившись вверх к острому кончику носа.

— М-м-м, — сладко протянула колдунья. Бэла будто делала вид, что не замечала смущение и возбуждение, лежащего под ней брюнета. Наклонив голову чуть ниже, девушка одарила его шею своим дыханием. — Горячая, солёная…ярко-алая кровь!

Пульсирующая венка на горле так и манила. Чуть отодвинув парню воротник рубахи, она с нежностью уткнулась носиком в тёплую шею. И вот она, готовая хищно вцепиться в неё зубами.

— БЭЛА-А-А-А! — громкий, требовательный тон вернул обоих в реальность.

И хоть в помещении, в котором они находились не было никого, голос звучал отчётливо. Госпожа звала дочь.

— Чёрт! — реакция последовала незамедлительно. Колдунья вскочила, повернула голову в сторону доносившегося крика и недовольно зарычала. — С тобой я потом разберусь! Всё равно не сможешь сбежать.

Легонько пнув его каблуком, она приняла облик мушиного роя и исчезла.

— Твою…мать. — в переполненной тишиной комнате, наконец, раздался признак жизни. Пусть и задыхался от волнения, с трудом набирая воздух в лёгкие, он смог выдавить из себя реакцию.

Стефан, через какое-то время, сумел подняться на ноги и привести мысли в порядок. Блондинка ещё долго не покинет его голову, но сейчас нужно было продолжать бежать и искать выход.

***

Выйдя из кухни в столовую, затем из столовой в главную гостиную, он остановился. Нужно было осмотреться, но задерживаться в такой большой зале, чрез которую проходят множество комнат и коридоров, слишком рискованно. Вероятность, что он снова наткнётся на дочек или, ещё того хуже на саму мать, была ужасно велика. Чуть помедлив, вертя головой из стороны в сторону, брюнет поймал спиной чей-то пристальный взгляд.

— Я вижу тебя. — донеслось откуда-то сверху.

Захотелось взреветь от отчаянья. «Из огня да в полымя».

— Я наблюдаю за тобой.

Глас, без сомнений, принадлежал Кассандре. В мгновение ока и брюнетка, стаей насекомых, слетела вниз с небольшого балкончика. Постепенно появлявшийся образ медленно надвигался к Стефану.

— Чёрта с два! — он тут же ринулся к лестнице, ведущей на верхний этаж.

Пока Кассандра темп не ускоряла, всё так же плавно и грациозно двигалась. Это озадачило несущегося по ступеням, словно вепрь, молодого человека. Неужели она его просто загоняла…но куда? Не разбирая пути, брюнет продолжал бежать. «Беги. Они попытаются поймать тебя». Мчавшегося, как ошалевший, парня остановила дверь. Он больно столкнулся об неё плечом. Поглядывая назад, дабы убедиться, что погоня прекратилась, с облегчением выдохнул и двумя ладошками схватился за круглую ручку. Крутанув её в сторону, дверь со скрипом приоткрылась. Стефану не потребовалось приглашения, чтобы ловко юркнуть в следующий коридорчик. Появился выбор. В холле находилось ещё два пути, две дверцы, что скрывали за собой неизвестное. Одна стояла напротив, другая справа. В левом углу компактно устроилась чистого мрамора скульптура: три девушки пронзают кинжалами оголённую плоть четвёртой. Брюнет сглотнул.

— Ладно. Как там было? Направо пойдешь — голову потеряешь, прямо пойдешь — женатым будешь?

Делать было нечего. Последний вариант к сердцу лежал ближе. Молодой человек направился к деревянной двери, что расположилась прямо напротив той, из которой пришёл. Ноги, почему-то, не слушались. Стоило ему сделать шаг к этой злосчастной дверце, как чувствовалась тяжесть в коленях. «Ну же! Почти пришли!»

Быстрым движением Стефан крутанул ручку и нырнул в комнату. Столько книжных полок он в жизни не видел. Помещение слабо освещалось, пламя от восковых свечей не справлялось с такими масштабами. По середине стоили четыре тонкие, деревянные колонны, а сверху, через стеклянную крышу, едва просачивался лунный свет. Надо думать — это библиотека. Дверь с шумом захлопнулась. Парень резко обернулся и увидел, как её полностью заполонили мухи.

— Так ты наконец пришёл ко мне! Все в меня неизбежно влюбляются.





III. Желание




— Ты наконец пришёл ко мне! — из центра, куда через стеклянную крышу слабо подали лунные лучи, прозвучал знакомый девичий голосок. — Все в меня неизбежно влюбляются.

Стефана окутал страх. Из раза в раз сёстры настигали его. Будто играли с ним поочерёдно. Он попал в зыбучие пески, которые затягивали сильней, с каждой его попыткой выбраться они поглощали бедолагу всё глубже, не оставляя надежду на спасение. Ведьмы словно знали о побеге. Знали ещё до того, как он провернул эту жалкую попытку выбраться из подземелья. Не могла Кассандра так глупо оборонить связку ключей у решётки и не услышать стук металла об камень. Это было началом новой игры. Игры, которую колдуньи затеяли, дабы измучить его напрочь. Почему бы им просто не покончить с ним? Вонзить лезвие серпов прямо в горло и не перерезать яремную? Видимо, у них появились на него другие планы.

И вот она — главная виновница его мук. Стоит, словно в софитах лунного света, улыбается и кокетливо хлопает ресничками. Именно ей приспичило оставить парня в живых. Захотелось испытать. И попробуй догадаться, что затаилось в этой рыжей головушке, какие ещё истязания его поджидают в будущем.

Брюнет, недолго думая, метнулся к двери. Рой мух, что полностью облепил единственный выход на свободу, моментально устремился в лицо Стефана.

— Плохой мальчик! — обиженно бросила ведьма. — Никуда ты не пойдёшь.

Эти агрессивные насекомые, по той же схеме, что у других сестёр, напав на лицо брюнета, начали кусаться, лезть в уши, рот, ноздри, путались в волосах, забирались под одежду и причиняли жуткий дискомфорт. Он пытался отбиваться, но это чертовски тяжело, когда твои руки связаны. Всё, что мог парень — бросаться из стороны в сторону, стараясь отогнать рассерженных мушек. В один момент, как только чёрное облако из крылатых букашек рассеялось, Стеф заметил краем глаза, приближающую к нему Даниэлу. Нужно было бежать. Но куда? Стоит молодому человеку только выбраться из лап одной сестры, как мгновенно попадает ко второй, затем и к третей. Замкнутый круг…нет, треугольник. Фигура с острыми углами, точно их серпы.

Когда рыжеволосая девушка подошла слишком близко, готовая было броситься на парня, тот рванул напролом, сильно задев её плечом. Она недовольно вскрикнула и замахнулась своим холодным орудием. Промах. Лезвие резануло воздух, а Стефан, воспользовавшийся случаем, помчался вперёд, где показалась вторая дверь, благо, роем мух ещё неоккупированная. Однако, ведьма отступать не собиралась. Она соединилась в тучку мушек и моментом оказалась пред молодым человеком.

— Что ты делаешь?! Ты разве не любишь меня?

Даниэла вновь намеривалась попробовать ударить серпом по бежавшему на неё Стефану. Но тот молниеносно среагировал и укрылся за тоненькую деревянную колонну. Парень был шире, чем этот тоненький, словно стебель цветка, брусочек, державший на себе потолок, поэтому полностью скрыться от глаз ведьмы не получилось бы. Тем не менее, пока девушка старалась собой перегородить ему путь, каждый раз двигаясь в том направлении, в которое бросался брюнет, он растягивал время, чтобы придумать план.

Их игра в “кошки-мышки” выглядела очень комично. Рыжую это одновременно раззадоривало и злило. Ей хотелось поскорее поймать своего пленника, дабы приступить к новым забавам, но подобные “догонялки” выматывали. Этим пользовался Стеф. Он надеялся, что колдунья вскоре устанет и ослабнет, что его выносливость окажется лучше, но рыжеволосая продолжала нагонять.

Но вот, когда на одно лишь мгновение Даниэла зазевалась, брюнет рванул к свободному от насекомых выходу. К счастью, в этот раз ему улыбнулась удача. Дана не предвидела подобный ход, она не ожидала, что её игрушка будет настолько проворна и хитра, потому и не успела опередить, несущегося прямиком ко второй дверце, мужлана. Свобода. С лёгкостью открыв её, Стефан снова оказался в длинных коридорах. Только уже мало знакомых. Они были чужими, по ним дочки Госпожи не таскали его. Но, так или иначе, было плевать. Молодой человек понеся по неизведанным путям сломя голову. Нутро чуяло, что сейчас его схватит Кассандра или вцепиться в глотку Бэла, а может и Даниэла сумеет догнать, а потом провернёт с ним ужасные вещи. Но страшнее всего было попасться хозяйке…лишь одна мысль о том, что та могла сделать — заставляла мурашки безумно метаться по спине. «Будь что будет». Стеф открыл первую попавшуюся дверцу и исчез за дубовым покровом. Морально он был готов к встрече с двумя другими ведьмами, поэтому не долго думал прежде, чем войти в неизвестную комнату.

Впрочем, к большей радости, остальных сестёр в ней не оказалось. Но убранство данного помещения так и кричало о том, что он попал в ловушку. Опять. Брюнет, без всякого приглашения, ворвался в чужую спальню. Если опочивальню большой Госпожи уже приходилось лицезреть, и даже побывать, то, надо думать, сейчас пришёл черёд спальной комнаты одной из дочерей. Запасных проходов, разумеется, больше не было, а окна плотно закрыты, да и металлические стержни на них хорошо давали понять, что выбраться не получится.

— Да, сука!

Молодой человек со всей силы вдарил босой ногой по входной двери. Гнев смешался с болью. Как же он устал бороться. Как же устал бегать. Всё казалось таким бессмысленным, когда его побег начинался сначала.

Между тем, за дверцей послышался приближающийся стук каблуков. Стеф, не придумав ничего умного, ринулся к ней, схватился за круглую ручку и, приложив все усилия, начал тянуть на себя. Вероятно, брюнет надеялся, что хозяйка покоев по какой-то идиотской воле случая посчитает нормальным отсутствие возможности попасть в свою же спальню. Аль может, искренне верил, что ему хватит мощи противиться неимоверной силе колдуний, что, без всяких сомнений, могли выломать хрупкую дверь одним рывком, по крайней мере, так могло показаться после продемонстрированной силищи в их первую встречу.

Однако, такая трата энергии была бесполезна, а это понятно стало тогда, когда жужжание мушек наполнило комнату. Звонкий смех и резкий захват со спины последовали далее. Дана, обернувшись роем насекомых, смогла проникнуть в комнату через щели в дверном проёме. Неудержимая.

Стефан, не смотря на своё воспитание и принципы, был готов стукнуть её затылком по лицу, лишь бы высвободиться из этих мёртвых объятий. Но не успел. Стоило ему только запрокинуть голову, готовясь к удару, ведьма, без всякого труда, швырнула брюнета на кровать, ещё раз доказывая, какой мощью они владеют. Прилетев прямиком в постель, парень хотел было вскочить, но рыжеволосая, без промедления, запрыгнула на него. Ещё неудачные попытки скинуть с себя Даниэлу и ей начало это надоедать. Она схватила его связанные руки, слегка ослабила верёвку, дабы удлинить её кончик, и прочно привязала к спинке кровати.

— Теперь ты мой, милый! — девушка привычно засмеялась и ладонями надавила на грудь Стефана, ещё больше прижимая его к кровати, чтобы прекратил дёргаться.

— Убей меня уже! — сердито вырвалось из губ.

Рыжая вновь по-девичьи хихикнула и уселась на пах пленника. Ощущая детородным органом каждое ёрзанье Даниэлы, он хватал ртом воздух. Это опять повторялось. Опять кровь прильнула туда, куда не хотелось. Хотя…если хорошенько подумать, то очень хотелось. Дана, как и Бэла, чертовски привлекательна. При любых других обстоятельствах брюнет вряд ли противился, вряд ли бы сопротивлялся своим животным инстинктам, но тут совершенно иная картина. Он не мог предугадать реакцию обеих сестёр на вставший член, лежавшего под ними незнакомца. Не исключено, что с криками «Извращенец!», парень получит серпом прямо по своему набухшему хозяйству. И тогда, ведьмы окончательно лишат его достоинства. Всё, что ему сейчас оставалось — думать о действительно гадких, отвратительных вещах. Смущать вооруженную колдунью не хотелось.

— Зачем мне тебя убивать, глупый? — она слегка подпрыгнула, словно то, что чувствовала под низом её устраивало. Даже нравилось. — Я бы не стала просить маму оставлять мужлана в живых, если бы хотела его смерти.

Ещё один прыжок. «Вот чертовка!» После сказанных слов, девушка прилегла на грудь обездвиженного парня.

— Давай займёмся чем-нибудь весёлым? — её тон потеплел, а шальные ручки забегали по рубахе, нащупывая пуговицы. Она не отрывала свои золотые глаз от лица Стефана, всё ещё изучала, выискивала чего-то.

Предложение показалось слишком заманчивым. Но ощущался подвох.

— Тебе понравится, вот увидишь! — ловкими движениями ведьма расправлялась с препятствиями, что скрывали накаченный торс брюнета. И когда с пуговицами было покончено, она распахнула его рубашку. По горящим глазам девушки стало понятно, что останавливаться только на верхней части она не собиралась. — Все остальные были счастливы.

В этом молодой человек, почему-то, не сомневался. Подобными пошлыми действами она ввела в заблуждение множество несчастных. Сначала затевает безумную погоню, затем вступает с жертвой в половой акт и, казалось бы, после непомерного удовольствия возникает чувство спокойствия, но…«были».

— Ты счастлив? — она приподнялась с того самого места, где торчал бугорок и спустилась чуть ниже. Над вздёрнутой тканью брюк нависла грудь.

— Ты же счастлив, да?

Не дожидаясь ответа, Даниэла начала стягивать со Стефана штаны, высвобождая его стоявшее, в боевой готовности, мужество. Увиденное ей, вероятно, понравилось. Брюки, как и нижнее бельё, тут же полетели на пол. Ведьма приблизилась к половому органу парня неприлично близко и провела по нему пальцами снизу-вверх. Молодой человек задрожал. Была ли эта дрожь вызвана самим фактом прикосновения к горячей плоти или же из-за смертельно ледяных рук девушки — неизвестно.

— Я тебе нравлюсь? — Дана определённо получала удовольствие от робкого трепетания под ней. Её лицо оказалось ещё ближе к твёрдому, готовому сию же секунду взорваться, мужскому началу.

Стефан не мог больше терпеть. Каждое воздействие девушки на его член становилось невыносимым. Каждое её слово он пропускал через уши. Появилось сильное желание, чтобы ведьма заняла свой рот чем-нибудь поинтереснее. От таких грязных мыслей самому от себя стало мерзко. Но что поделаешь? Похоть смеётся над рассудком.

Словно поняв, что парню уже невмоготу, она приступила к главной части маленькой игры. Вновь заняв прежнюю позицию, только не касаясь низом оголённого хозяйства брюнета, Дана скинула капюшон. Стеф впервые увидел её огненную шевелюру во всей красе: густые, рыжие, прямые локоны будто горели в свете мерцающих свечей. Она поправила волосы назад и выпрямилась, выпятив грудь. Довольная, произведённым впечатлением, стала расстёгивать пуговки на декольте, продолжая мучить молодого человека томным ожиданием.

Наконец оголив ложбинку между грудей, девушка принялась стягивать с плеч тёмные ткани платья, демонстрируя свои бледные плечики и выразительные ключицы. То, как она раздевалась возбуждало не меньше, чем результат. Полностью стянув с верха велюровый наряд на пояс, выставляя обнажённые большие груди напоказ, Даниэла вульгарно задрала подол чуть выше бёдер. Красное кружевное бельё стало, словно сигналом для быка. Стефан задёргал скованными руками. Так и тянуло прикоснуться к ней, дотронуться до набухшего, от желания, бюста. Но он не мог. Она не позволила бы. Стоило понимать, что дело было в её удовольствии, в первую очередь.

В жалких попытка отцепиться от изголовья кровати, Стеф лишь вызвал звонкий смех у ведьмы.

— Что? Не терпится стать частью меня?

Несмотря на то, что звучало это не так соблазнительно, как должно быть на практике, брюнету и правда не терпелось. Но колдунье знать об этом не следовало.

Она какое-то время помедлила прежде, чем продолжить. Так или иначе, долго ждать себя не заставила. Тоненькая ткань алого нижнего белья, благодаря худеньким длинным пальчикам сместилась в сторону, прямиком за большие половые губы. Выглядело это настолько непристойно, что кружилась голова. Дана, подразнивая своего изнывающего от желания пленника, слегка насадилась на кончик, не пуская его глубже. Стефан испытал странное ощущение: смешное с удовольствие и чем-то…непонятным.

Как только рыжеволосая выследила реакцию молодого человека, резким движением полностью взяла в себя его затвердевший член. Громкий стон последовал одновременно с обеих сторон. Однако, теперь Стеф понял, чем было вызвано странное чувство.

Когда его детородный орган вошёл, не без помощи ведьмы, в её лоно, тот почувствовал сильнейших холод, такой, если бы он вышел без порток в лютейший февральский мороз. Боль заставила стиснуть зубы. Одновременное наслаждение и неприятное ощущение вызывали диссонанс. Вводили в замешательство. Хотя в этом было что-то притягательное…да и привыкнуть можно.

Даниэла же, судя по запрокинутой голове и не сдерживающимся вскрикам, в основном, наслаждалась. Она принимала внутри всё его тепло, будто этого могло хватить, чтобы согреться. С каждым разом она интенсивнее двигала бёдрами, шлёпаясь ягодицами об нижнее тело молодого человека. Как же хотелось ударить по ним, оставить красный, залитый кровью, отпечаток ладони. Наказать рыжую бестию за всё, что она с ним сделала, насадив на свой член ещё глубже. И останавливала лишь туго завязанная верёвка.

Их ложе ходило ходуном, а комнату наполняли "ахи" и вздохи. Дана не сдерживалась, когда из её горла вырывался протяжный стон, она будто не думала о последствиях из-за разведённого ими шума. После того, как постель с новой силой заскрипела, Стефан представил, что было, если бы на гул примчались сёстры. Какова была их реакция на то, что творилось в спальне? А реакция Госпожи? Что она сделала бы, увидев, как её дочка бесстыдно обкатывает свою новую игрушку? Понятно одно — Стефу оторвали бы всё, что можно и что нельзя.

Веселье кончилось, когда Даниэла задрожала, а парень спустил в неё своё горячее семя. Они оба долго не могли перевести дыхание. Брюнет не отрывал взгляд от белого, словно мрамор, лица девушки, к которому прилипли огненные локоны. Приоткрытым ртом она ловила воздух, а бюст вздымался и опускался. Всё ещё не верилось, что это произошло. Молодой человек, до попадания в эту комнату, ожидал всякого: пытки, голодание, всякого рода рабство, да случайная смерть, в конце концов! Но секс…

Рыжая первой нарушила некое оцепенение, прильнув к грудной клетке парня всем телом. Она, подобно голодной бешеной собачонке, оскалив кафельные зубы, вцепилась ему в горло. Мучительная боль тут же подступила к месту укуса.

— А-А-А Б-Б-Л-Л-Л-Я!…

От такого нежданного нападения, брюнет закричал, что есть мочи. Но вопить долго не получилось. Боль настолько сильна, что язык онемел, а глотку заполонили комки. Слёзы самопроизвольно ливанули из глаз. «А вот и подвох»

Её челюсть была такой мощной, что могла, чуть дёрнув голову назад, оторвать внушительный такой кусок плоти. И тогда это стало бы мгновенной смертью. Но делать этого колдунья не намеревалась. Она присосалась к, сделанному самолично, надкусу на горле, вылизывая и всасывая кончиком языка вытекающую из ран багровую кровь.

— А-А-а-а…

Поскулив ещё, брюнет попытался остановить наглую вампиршу, обхватив её ногами. Дана, будучи в неистовым экстазе, с большей неохотой отпрянула от горячей, с сочившейся из неё алой жидкости, шеи и вытерла рот руками. Стеф ослабил хватку, и рыжеволосая прилегла рядом, как ни в чём не бывало.

— М-м-м, — протянула она от удовольствия. — Как вкусно!

Парень не был уверен, что стоит расценивать это как комплимент. Однако, лежащая и улыбающаяся под боком девушка демонстрировала обратное. Ей, несомненно, импонировал Стефан и нравилась вся эта затейливая игра. Но вот его в восторг это не вводило.

— Эй, поцелуешь меня? — колдунья сказала это таким игривым и довольным тоном, что парня окутала ярость.

— Да пош… — он хотел нагрубить ей, высказаться.

Но Даниэла, опять же, не позволила. Без разрешения схватила лицо молодого человека руками и впилась измазанными, в его собственной крови, устами. Парень не отвечал на поцелуй, противился, только ведьме не было до этого дела. Она силой протолкнула язык в закрытый рот Стефа и насладилась моментом. Брюнет почувствовал вкус родной крови. Какая же мерзость.

Пару раз простонав ему в губы, вампирша всё же пощадила пленника и отпустила его лицо. Стеф, освободившись от нагло рыскующигося в полости рта язычка, скривился от отвращения, чем только позабавил Даниэлу.

Полежав с ним некоторое время, рыжеволосая встала с кровати, поправила задранное, подобно портовой девке, платье, натянула с талии его верх обратно на плечи, спрятав грудь, и накинула капюшон. Вновь она предстала в таком устрашающем обличии, что в первую встречу.

Когда Дана подошла к двери, собираясь покинуть спальню, Стефан нарушил молчанье.

— Стой! — крикнул ей вслед. — А как же я?

Его положение оставляло желать лучшего: привязанный к кровати голый мужчина, на котором была надета лишь рубаха, и та полностью, расстёгнута, весь испачканный в своей же крови.

— Ой! — наигранное удивление вырвалось с театральным вздохом. — Чуть не забыла.

Колдунья приблизилась к кровати и зачем-то нагнулась. Молодой человек не видел, чего она искала на полу, взор закрывало изножье постели. В её руках, как по велению волшебной палочки, возникли брюки Стефа. Рыжая тут же швырнула их в обездвиженного парня. Подобным жестом, надо думать, решила поиздеваться.

— Отдыхай, милый. — она засмеялась и ушла прочь, оставляя брюнета наедине с самим собой, связанного и униженного.

В покоях стояла мёртвая тишина и лишь тяжёлое мужское дыхание нарушало её. Стефан погрузился в свои мысли. Кто бы мог подумать, что кровожадная ведьма лишит его невинности. Обычно, по бабушкиным страшилкам, после такого соития на свет рождаются уродливые дети: хвостатые, рогатые, горбатые и прочие нелюдимые. Стало ещё более отвратительно осознав, что жизнью-то он её наполнил. Но вот способно ли её ледяное чрево воспроизвести что-то живое. Стоило только подумать об этом, как вспомнилось холодное ощущение в области паха. «И как меня угораздило вообще?» — задался вопросом сам у себя парень. «Решил построить из себя героя, значит. Теперь лежу голый и привязанный к кровати, вдобавок ко всему — изнасилованный. Хотя…можно ли считать это изнасилованием? Мне же нравилось, отчасти.»

Пребывав ещё какое-то время в думах, брюнет уснул. Он потратил слишком много сил на одни только сутки. Что будет дальше не знал никто, а набраться энергии лишним не будет. В любом случае, и выбора-то особо не много. Вряд ли парень мог бы что-то предпринять, будучи повязанным. Так или иначе, сон ему был просто необходим, а думать о последствиях уже слишком поздно.



***



Громкий хлопок дверью спугнул четвёртое сновидение. Стефан резко открыл глаза и собрался было вскочить с кровати, но верёвка нарушила все планы.

— Я тебя разбудила? — раздался откуда-то из центра приятный голосок. Стефан узнал его обладателя мгновенно.

Блондинка подошла к комоду и положила какой-то большой сверток прямо поверх него. Несмотря на то, что ведьма пока в сторону парня не глядела, он попытался прикрыться, скрещивая свободные ноги. И, когда она одарила его взглядом, неуверенно произнёс:

— Я…я могу объяснить.

— Нет нужды. — равнодушно бросила она. — Я и без объяснений знаю, что младшая сестрица делает со своими игрушками. Ты не первый смертный в её койке.

«Да-да, не я первый, не я последний, знаю. Наслышан.»

Девушка стояла и, грубо говоря, пялилась на брюнета. Это чертовски смущало, но одновременно даже льстило. Хотя, скорее всего, её так заинтересовало, что не могла оторваться, не атлетичное телосложение молодого человека, а запекшаяся кровь на шее, плечах и по всему телу, куда только успела стечь.

— Тем не менее, пора ввести тебя в суть твоих новых обязанностей. — едва Бэла отвела взгляд, как повелительным тоном заговорила. — То, что тебе подарили вторую жизнь — не означает, что ты потратишь её на ежедневное бездельничество и валяние голышом на кровати.

Как же едко она это произнесла. И Стефан готов был поклясться, что уловил частичку зависти, а может даже ревности, в её голосе.

— С этого вечера ты считаешься нашим лакеем, дворецким и выполняешь все обязанности прислуги. А уже с завтрашнего утра приступаешь к работе.

Блондинка подошла ближе к прикованному парню и начала развязывать тугую верёвку.

— Что ж…этого следовало ожидать. — брюнет наконец соизволил хоть что-то ей ответить. — А мне выдадут милое чёрное платьице с белым фартуком? — возможно, такая шуточная реакция была вызвана кое-каким облегчением, что его не бросят обратно в ту ужасную клетку на съедение крысам. Хотя, ещё не раз придётся вспоминать слова могильщика, о том, что животных боятся следует меньше, чем жильцов замка.

— Нет. — бесстрастно ответила старшая. — Тебе могут выдать только оплеуху, если вовремя не прикусишь язык.

— Понял. Что от меня потребуется? Какого вида работа?

Когда Бэла освободила пленного от прочных оков, тот потёр запястья и довольно выдохнул. От верёвки остались карминные следы. Она неимоверно сильно стягивала кожу.

— Всякого. — продолжала с тем же безразличным тоном колдунья, давая понять, что в разговоре совершенно не заинтересована.

— Оно-то понятно…а конкретнее? — однако, Стеф не прекращал засыпать её вопросами.

Ведьма закатила глаза.

— Какой же ты бестолковый мужлан! — молодой человек моментально заметил сходство дочери и матери, невзирая на внешние различия. — Ты будешь делать абсолютно всё, что скажет мама! Даже, если она прикажет убить себя — ты это сделаешь. — её тембр значительно повысился, она почти перешла на крик. Стефан не хотел злить вампиршу, но получилось то, что получилось.

Однако, парень подметил забавный факт: Бэла и сама не знала, что задумала для него высокая леди, потому не ответила на вопрос и в один миг гневно вспыхнула. Видимо, Хозяйка замка не до конца доверяет дочерям, аль просто не считается с ними так, как они того хотят.

— Спокойно! — молодой человек встал с кровати, в конце концов, прикрыл своё непотребство, впопыхах натянув нижнее бельё и расставил руки перед собой, дабы защититься, если разгневанная ведьма захочет огреть его серпом. — Я уразумел. Не нужно сердиться. Буду делать всё, что скажет мама! — от такой глупости брюнет слегка стукнул ладонью себе по лбу. — В смысле Госпожа. Всё, что прикажет Госпожа.

Блондинка цыкнула и махнула рукой.

— Мне нужно проводить тебя до твоей новой комнаты. Будь добр, надень вещи, которые я положила на комод и дай знать, когда можем идти. — девушка взяла себя в руки и немного успокоилась. — Я подожду за дверью.

Стефан, удивившись такому перепаду настроения, кивнул головой, давая ей знать, что сделает точно так, как она сказала. Очень странно ведьма балансировала с неудержимой жаждой крови, готовая напасть в любую минуту, разорвать на куски, с любезностью, спокойствием и рассудительностью. Вероятно, гнев она контролировать, как ни как, пыталась.

Как только вампирша скрылась за дверью, Стеф, по указу, стал принаряжаться. То, что принесла Бэла не очень-то его воодушевило: одежда имела слишком богатый фасон, неудобно сидела, фрак чересчур сильно утягивал талию, чиносы так и вообще показались слишком маленькими, настолько плотно обтягивали мягкое место, что могло сложиться впечатление, будто он забыл надеть нательное бельё, ощущения, в принципе, были такими же. Так или иначе, деваться особо некуда. Почувствовав себя наряженным павлином, с фалдой вместо хвоста, брюнет вышел из покоев и предстал женскому взору, немного пофорсив, крутанувшись на месте. Блондинка одобрительно кивнула.

— В самый раз.

— Я бы так не сказал. В подмышках жмёт, торс слишком обтянут, что дышать тяжело, а в штанах… — он решил не продолжать обсуждать эту деталь. — В общем, может, лучше и правда платье? Снизу хотя бы посвободнее будет.

Бэла, непроизвольно улыбнувшись, ответила:

— Оставь униформу камеристкам. Иначе им самим ходить будет не в чем. — За то, как засеяла на её улице улыбка, Стеф, почему-то, был готов отдать многое. Уголки её губ так искренне устремились вверх, что, надо думать, она представила молодого человека в этом коротеньком наряде. При нём Бэла старалась быть сдержанной, холодной, а если, как в прошлый раз, дала волю эмоциям, то лучше обыграть маленький спектакль, но сейчас…неподдельное сияние на бледном лице было во вес золота. — Лучше поспешим. Не будет заставлять маму нервничать из-за того, что я трачу на тебя неприлично много времени.



***



Всю дорогу по длинным коридорам замка они шли молча. Бэла оставалась равнодушной к общению с молодым человеком, да и к нему, скорее всего, тоже. Однако, Стефу очень хотелось поспрашивать у неё про семью, про мать, про то, как долго они живут в этом замке, а, хоть на вид так и не скажешь, жили они, вероятно, намного дольше, чем он сам, его отец, дед и так далее. Заговорить первым брюнет всё же не решался, шёл за неё попятам и вглядывался в стройную осанку, с гордо приподнятой головой и расправленными плечами. «Какая же она красивая…» — Стеф пытался отгонять от себя подобные мысли, но тот самый запах парфюма бил в нос беспощадно, не позволяя забыть маленькое тёмное помещение, где впервые они остались наедине. — «…и высокая.» — Он только сейчас заметил разницу в их росте. Ведьмы не казались такими высокими ранее, ибо постоянно возвышались над ним из-за того, что тот находился, то в сидячем положении, то в лежащем, а это было нормой. Тем не менее, сейчас, шествуя в свой полный рост, парень подметил, что Бэла, примерно на четыре-пять сантиметров, выше. Немудрено, с такой-то гигантской маменькой.

Когда парень и девушка вышли в главный зал Стефана окутал страх. Он услышал громогласный смех хозяйки замка. Звучал он так пронзительно, что откликнулся вибрацией по всему телу.

— Ого, надо же, переговоры, в кои-то веки, прошли чудесно? — сначала могло показаться, что блондинка задалась риторическим вопросом, но увидев в большом проёме, с отсутствующей дверью, чёрную габаритную элегантную шляпу, стало понятно к кому обратилась колдунья.

— В кои-то веки. — довольно повторила она слова дочери.

Бэла незамедлительно направилась в холл, где стояли четыре мраморные туловища на постаментах. Парень уже был здесь. Именно в этой части зала девушки поймали его. Только тогда статуй не было. По крайней мере, он не припомнил, чтобы видел там нечто подобное.

Спустившись по длинным ступеням в “Зал Четверых”, молодой человек старался не встречаться взглядом с Госпожой, но не смотреть на неё было невозможно. Мало того, что она неописуемо гигантская, так ещё и чертовски красивая: фигура, а-ля песочные часы, необъяснимо как держала слишком большую грудь ровно, тонкая талия, казалось, вот-вот сломается, как спичка, под таким внушительным бюстом, но леди сохраняла грациозный стан с надменно вздёрнутым подбородком. Стефан краем глаза заметил, как взирает, с особым отвращением и ненавистью, на него Госпожа. Словно знала, что этот мерзкий чужак вытворял с её младшенькой дочкой. Хотя эти непотребства вытворяла с парнем, по большей части, именно Даниэла. Но попробуй докажи матери, что её ребёнок какой-то испорченный.

— Отойдём и поговорим, дорогая? — несмотря на то, что женщина задала вопрос, ответа она ждать не собиралась.

Блондинка даже головой кивнуть не успела, как мать, положив свою большую ладонь на спину дочери, направила её вверх по лестнице.

Стефан остался один в этом жутком холле.

— КХЕ, — или же нет. — Кхе-кхе.

Откуда-то послышалось хриплое покашливанье. Вопреки тому, что брюнет был уверен в невозможность, помимо него, мужского наличия во дворце, сиплый звук на женский не походил.

— Кхе-е-х.

Кашель продолжал доноситься по небольшой части зала. Когда молодой человек заметил приоткрытую дверцу справой стороны от прохода, из которого он позднее пришёл, сразу же расценил подобное перханье в горле, как приглашение. Бросив взгляд на лестницу, удостоверившись в отсутствии Бэлы и Хозяйки, парень вошёл внутрь.

То, что он там увидел — удивило не меньше, чем всё остальное.

— Здрасьте.

Невероятно огромно туша незнакомца сидела за маленьким чайным столиком и низенькой широкой тумбой, явно непомещающаяся во что-то одно. Внешний вид тучного мужчины был неопрятен: одежда, без сомнений, была ему не по размеру, о чём так и кричали выпирающие складки жира, волосы светлые, пусть аккуратно уложены, выглядели сальными. Его облик немного отталкивал. Но интриговал.

— Непривычно видеть тут свободно разгуливающего мужчину. — с хитрой, но тёплой, улыбкой произнёс громила, поджигая крупную сигару. Пусть Стефан ранее никогда таких скруток с табаком не видел, но был точно уверен, что эта сильно отличалась от стандартной.

— М-мне тоже. — Стеф с трудом выдавил из себя слова, каждый раз появлялось что-то, что удивляло ещё больше, хоть и казалось, что больше некуда.

Незнакомец на такой ответ лишь громко засмеялся и похлопал в ладоши.

— Неужто я смутил вас своим присутствием? — голос его был любезным, доброжелательным и спокойным. Прислонив чируту к губам, он сделал затяжку и выдыхнул серый дым.

— Кто вы? — как-то бестактно вырвалось из уст брюнета.

— Можете звать меня — Герцог. — мужчина манерно наклонил голову вперёд. Если бы была возможность — поклонился бы всем телом.

— Это имя?

Туша, представившаяся Герцогом, хрипло хохотнула.

— Что есть имена? Так ли они важны?

«Причудливая вычурность. Куда же без неё.»

Молодой человек не стал вступать в этот сократовский диалог о том, что есть, что нет, для кого и для чего. Потому ответа не дал.

— Вы излишне молчалив, Стефан. — разве молодой человек представлялся? — Младшей дочери Миледи это нравится. Юная госпожа Даниэла любит поговорить, а ещё больше любит, когда её слушают.

Герцог таинственно ухмыльнулся. От этого Стефа передёрнуло. Откуда он мог всё это знать? Неужели уже все в этом чудовищном в курсе о том, что недавно происходило между ними. Но имя…он никому его не называл. Ни Дане, ни Госпоже. И уж тем более не успел ему.

— Как…каким образом? — столько вопросов и, вероятно, мало последует ответов.

Мужчина расплылся в улыбке.

— Отвечайте! — нервно вскрикнул молодой человек, требуя объяснений.

— Не стоит кричать и злиться, мой дорогой друг. Леди Димитреску не терпит грубиянов и нарушителей покоя. А вас, если я правильно понимаю, ей придётся потерпеть дольше обычного.

«Леди Димитреску…» — как знакомо и одновременно чуждо это звучит. Не исключено, что парень слышал эту, надо думать, фамилию от местных жителей деревни, но старался не запоминать.

— Проклятые ведьмы… — ядовито плеснул Стефан.

— Что? Уже устали?

— А? — брюнет удивлённо скинул бровями. Глупее вопроса он ещё не слышал. — Устал ли я? Вы ещё спрашиваете!

— Наверное, не терпится сбежать, не так ли? — тон здорового, словно кабан, мужчины заимел нотки большей загадочности.

— Это невозможно. Они везде поймают меня. Куда бы я не побежал, куда бы не спрятался. От этой их магии — превращения в мух — никак не избавиться.

— Магии? — Герцог удивился, но по-своему, по театральному, это начинало раздражать.

— Будто вы не знаете. — гневно бросил брюнет.

— Ни о какой магии, друг мой, не знаю. — мужчина вновь улыбнулся, оскалив желтоватые зубы.

Стефа выводила из себя подобного рода игра.

— Как же! Находитесь тут и ни разу не видели, как ведьмы оборачиваются роем насекомых?!

— Что вы! Видел, конечно.

Опять эта, уже надоевшая, улыбочка засияла на полном лице. Молодой человек всегда был сдержанным и учтивым, но чертовщина, которая происходила в этой обители монстров, невыносимо бесила. Захотелось ударить по этому заплывшему жиром лицу.

— Тогда какого х…

В холле, за дверью, послышались шаги.

— Не серчайте, Стефан. Ещё многое предстоит узнать. Однако, к моему наибольшему сожалению, не сейчас. Вас уже обыскались. Заходите в мою скромную лавку, как выпадет возможность. Не упускайте её. Я помогу вам выбраться. Вернее, расскажу, что потребуется сделать для этого. — как непривычно затараторил торгаш.

— И какая вам, Герцог, от этого выгода? — данное предложение заселило надежду на спасение, но в чём подвох? Кругом сплошной подвох, в этом нет смысла сомневаться.

Он не ответил. Стараться выпытать информацию от торговца — не позволило время. Бэла, пусть и не входила в помещение, но определённо поджидала брюнета за дверью. Заставлять её ждать — некрасиво.

— Что ты там делал?! — стоило только показаться у проёма, как ведьма недовольно кинулась расспрашивать.

— Ничего. — спокойно ответил Стефан. — Изучаю замок. С завтрашнего дня придётся носиться с заданиями, а тут заранее осмотрелся, где что находится. — его тон, на удивление, был слишком невозмутимым и уверенным.

Блондинка лишь недоверчиво покосилась на молодого человека и направилась вверх по лестнице, помахав ему ладонью, дабы тот проследовал за ней. Стеф так и сделал.

Ещё чуть побродив по замку, Бэла, наконец, остановилась.

— Твои, — ведьма покрутила круглую ручку и распахнула дверь. — Покои.

Она плавным движением руки указала на тёмную маленькую комнатушку, которая больше напоминала чулан, чем комнату для гостей. Хотя, о каких гостях идёт речь? Он прислуга. А для них это шикарные апартаменты. Впрочем, не ему жаловаться.

— Уютненько… — проговорил парень, потерев затылок.

Кладовка вмещала в себя односпальную кровать, небольшую тумбу, что плотно была придвинута к постели, подставку со свечками, стоявшую на ней, и…всё. В принципе, если так подумать, этого вполне хватало.

— Тогда отдыхай. Утро вечера мудренее.

Бэла развернулась и была уже готова уйти, как молодой человек кинул ей вдогонку:

— Меня, кстати, Стефан зовут.

Ведьма чуть остановилась, слегка повернула в его сторону голову и ничего не ответила. Затем, покачивая бёдрами, без прощания, удалилась.





IV. Холод




Третье число января сопровождалось сильной метелью. Ни один здравомыслящий человек в такую погоду мало того, что сам предпочтёт не выходить наружу, так и не выгонит собаку из дому. Было слишком мёрзло, ветер душераздирающе завывал, просачиваясь через малюсенькие щели в плотно закрытых окнах, непроглядная белая пелена окутала всю округу. Для второго месяца зимы такое явлением было вполне нормальным, но в здешних регионах — редкостью. Последний раз похожая вьюга застала местных врасплох лет 7 назад. Тогда, поговаривали, что своей неучтивостью жители разгневали Матерь и она, подобно одному лишь Богу, навлекла на деревню сильный снежный буран, начавшийся так неожиданно, что погубил стольких несчастных, которые оказались в самой его гуще. Только через четыре дня, когда вьюга стихла, главные смельчаки вызвались поискать без вести пропавших в чудовищной завирухе. Искать, разумеется, было уже некого. Да и попробуй найти занесённые, словно нарочно спрятанные белым глубоким покровом, тела. Почти пять суток невмочь было покинуть укрытие. Дома перестали отапливаться, дрова попросту кончились, а срубить новых не представлялось возможным, без разрушений тоже не обошлось: снежный шквал настолько обилен, что проламливал под собой крыши. Страшно было вспоминать об этих событиях и их последствиях, но неужели всё повторялось? Если таинственная Матерь Миранда, как и Госпожа Димитреску, всё же существует, можно ли настолько сильно её прогневать, что мгновенно понесёшь кару? И прогневал ли своим неверием молодой человек, вломившийся в хоромы её детей, без должного уважения и почтительности относившийся к ней самой?

Шёл восьмой день пребывания Стефана в замке. Он, как и обязывала Бэла, выполнял всё поручения хозяйки, занимался всей трудоёмкой работой, которая не по силам служанкам, а в его главную обязанность входила растопка каждого камина, который только имелся в чертогах. Соответственно, именно он отвечал за поддержание тепла, которое, по непонятной причине, было чрезвычайно необходимо дочерям, по всему зданию. «Зачем покойникам тепло?»— задавался он вопросом постоянно, закидывая паленья в очаг. Хоть парень не был уверен, являлись ли ведьмы ходячими мертвецами, холод, исходящий от них, как внутренне, так и снаружи, кричал об отсутствии какой-либо жизни. Но…могут ли мертвецы, даже восставшие, по образу вампиров из давно забытых легенд, испытывать эмоции? Разве они не бесстрастны? Проклятье ли это за обретённую магию? Но сомнения Герцога об их ведовстве не давало покоя. Кем же они тогда приходятся? С кем, по чужой воле, связал себя узами молодой человек? Так или иначе, торговец обещал помочь Стефану разобраться во всём, обещал ему последующую свободу. Пусть их сотрудничество было слишком сомнительным, а брюнет относился к загадочному лавочнику с подозрением, заиметь союзников в этом, кишащем кровожадными бестиями, месте — неплохой вариант. Кроме него никто не хотел иметь дело со Стефаном, даже, вернувшиеся из особняка некой Донны Беневьенто, две камеристки, хотя, казалось бы, у них есть общие мотивы. Герцог как-то объяснил, что Леди Димитреску, бывает, одалживает кукольнице Донне своих слуг на короткое время, потому, спустя пару дней, как молодой человек попал в рабство, откуда ни возьмись, по залам замка начали бегать две служанки. Стоило ли ожидать ему в дальнейшем отправку куда-то за пределы дворца — неизвестно, но это, без сомнений, воодушевляло. Какая никакая, но возможность выбраться.

Но, тем не менее, Стеф начал привыкать к этому безумному семейству, состоящее исключительно из женщин. Даже к взбалмошному поведению Даниэлы, которое поначалу пугало и сводило с ума. Однако, девушка и правда была чертовски непредсказуема: в один момент она ласкова и игрива, а в другой — безжалостна и свирепа. Главная камеристка, будто невзначай, рассказал ему о том, как госпожа Дана ножом по лицу резанула бывшую горничную. На вопрос «Зачем она это сделала?» — последовал ответ: «До конца не пойму точно, но определённо учинила что-то не то, раз мисс Даниэла изрезала лицо Аделы полностью». Тогда, помимо одного удивления, Стефан не испытал ничего. Но, буквально пару дней назад, молодой человек самолично столкнулся с перепадом настроения своей мучительницы. Подав хозяйкам ужин, он, как обычно, занял своё место чуть позади Даны, скрестив руки за спиной, словно стоящий охраняющий. Главная камеристка, которую звали Камелия, всегда становилась рядом со старшей Госпожой Димитреску, а другая, что, казалось ему очень знакомой, Илина, у входной двери, дабы позднее, после трапезы, открыть её перед сударынями. Внимание молодого человека полностью приковала к себе вторая. Он пытался понять, где ранее видел её, и видел ли вообще. Стоило только повернуть в сторону выхода голову, как четыре зубчика вилки резко вонзились ему в бедро. Боль подступила мгновенно. Однако, кричать при госпоже было нельзя. Брюнет сильно сжал челюсть, в попытках подавить крик, чуть склонился вперёд и, как только рыжая вытащила торчащий из его ноги столовый прибор, обхватил рану обеими руками, не давая крови вытечь. Ни одна из служанок не подошла к нему, хозяйка не позволяла. Всё то время, находясь за столом, она смотрела на парня с отвращением и пренебрежением, будто на прокажённого, но сейчас, леди не смогла сдержать довольной ухмылки. На всю столовую раздался заливистый смех Кассандры. Бэла же окинула беднягу сочувственным взглядом и наклонила голову к тарелке, чтоб никто этого не заметил, лучше пусть обратят внимание на абсолютное безразличие, чем на жалость. Но Стеф заметил. Виновница беспорядка лишь сидела молча и, как подобает ей же, хлопала ресничками, вытащенную вилку ведьма облизнула, словно она побывала в папанаси с вишнёвым джемом, а не мужском бедре. Стеф, раз и навсегда, запомнил, как сильно Даниэла не любит, когда её лишают внимания. Но внезапная жестокость рыжеволосой сменяется на любовность моментально. Вот она уже шаловливо гладит брюнета по увеченной ноге, и Стефан, без лишних слов, понимает, что после ужина будет вынужден посетить её покои.

В маленькой мрачной кладовочке — как он ласково называл свою комнатушку — молодой человек проводил свободное от дел время. Лежал на кровати, обдумывал своё существование, выжидал, когда же подадут обед. Такой небольшой перерыв не часто выпадал, потому он тратил часик на уединение. Без работы, без суеты, без Даниэлы…Однако, нет покоя грешникам.

Глуховатый «тук-тук» по прочной древесине раздался во всём крохотном помещении.

— …и страдать они будут.

Стеф медленно поднялся с постели, потянулся и заправил белую рубашку в чиносы.

— Открыто! — отозвался он на стук.

Из узкой щелки приоткрывшейся дверцы выглянула русая голова.

— Ты что здесь делаешь? — удивились нарушительница покоя, проходя в комнату.

Худощавая девушка, на вид лет двадцати восьми, с длинной светло-коричневой косой, курносым носиком и голубыми глазами — ну типичная представительница славян — упёрлась руками в бока, приняв недовольную позу.

— Живу. — усмехнувшись ответил брюнет.

— Ты знаешь, что я имею ввиду!

Негодование её в голосе и на лице не предвещали ничего хорошего.

— Ты должен быть в главном зале и помогать Илине наряжать его. Если Госпожа Альсина узнает, что ты бездельничаешь… — тон служанки слегка притих, а произнеся имя хозяйки так и вообще задрожал.

— Тише, — парень прислонил палец к губам, — Я не бездельничаю, а отдыхаю — это раз, все свои дела переделал ещё утром. Два — впервые слышу о том, что должен помочь Илине с главным залом, меня она не просила. Три — на кой чёрт ты стучала, если удивилась моего тут присутствию?

Камелия устало вздохнула, вытянула ладонь и начала загибать пальцы.

— Отдыхать будешь на том свете, — мизинец согнулся первым, — О приведении центральной комнаты в порядок перед балом мы говорили пару дней назад, — безымянный был следующим, — Дурной тон — врываться в чужую комнату без стука, даже если там никого нет, — средний загнулся последним. К тому же, я искала тебя. Проверить спальню, в любом случае, надо было, но это не значит, что я ожидала видеть там лежащего лентяя.

Как смело и начальственно главная камеристка с ним общалась. Забавно было от того, что такую высокопоставленность она демонстрировала только будучи наедине. При Госпоже и её дочках Камелия никогда не показывала, что является первенствующей среди остальных слуг. Но прислуживала она, по её словам, им намного дольше и доверия вызывала, естественно, больше.

— Хорошо, я понял, — отмахнувшись произнёс брюнет, — Моя вина — забыл. Только не нужно читать нотации, договорились? — каждый раз ругань в его сторону напомнила о доме, об отце, об их потасовках, не хотелось мысленно возвращаться ко дням, когда всё было проще, когда даже ссоры с единственным родителем не были такой проблемой. От воспоминаний, как ещё совсем недавно жизнь считалась спокойной и замечательной, пропадало всякое желание бороться, а на душе становилось неимоверно тяжело.

— Если не читать нотации, то вы совсем от рук отобьётесь. — обиженно кинула служанка.

Стефан пропустил это мимо ушей.

— По какому поводу бал, раз уж на то пошло?

— Ежегодный раут. Празднование начала нового года. У Леди Димитреску собираются все лорды, почётные гости и сама — ты не поверишь — Матерь Миранда. — стоило им заговорить о торжественном вечере, как камеристка изменилась в лице: брови больше не нахмурены, зрачки расширились, а уголки губ устремились вверх. — Пятого числа января. Через пару дней. А ну так мало готово! — и тут же вся радость сошла на нет.

— Ма-а-атерь Миранда? — услышав уже знакомое имя, молодой человек замер. Неужто само божество снизойдёт на это празднование? Неужто Стефану вновь предстоит встретиться с тем, в кого не верил? Тревога тут же овладела им.

— Да, я же сказала. И сказала чётко. Чего это ты побледнел? Увидеть Матерь в такой красе, в которой она предстаёт на балу — величайший подарок. Ближе к ней всё равно не подойти…можно лишь созерцать издалека, но поверь мне, этого достаточно, чтобы убедится в том, почему местная деревенщина молится на неё.

— И-и-и…какая она? Матерь Миранда. — единственный вопрос, которой действительно его взволновал.

— Неописуемая, — с восхищением произнесла девушка, — Её нужно видеть самому. Если, конечно, тебе повезёт, и Госпожа Альсина позволит поприсутствовать на самом вечере, пусть бы в качестве кельнера. Хотя, зная о твоих связях с её младшей дочерью, не исключено, что ты попадёшь в главный зал в роли “кавалера”, но мне об этом не знать. — последнее предложение Камелия проговорила с издёвкой, от чего стало неприятно.

— Думаю, Хозяйка скорее убила бы меня самолично, затем скинула бы всё на несчастный случай, каким абсурдным он не был, чем отправила к гостям, под руку со своей драгоценной дочкой.

Главная камеристка тихо хихикнула, карикатурно приложив ладонь к устам.

— Пойдём уж в главный зал, — после короткого молчания предложил молодой человек, — Илинка там, наверное, с ума сходит.

***

— Не туда! Чуть левее. Нет, это право. Попробуй чуть пониже…вот так. Не-е-т, ужасно! Бери выше.

Указы доносились по всему холлу. В центральной комнате развелась настоящая суматоха: главная камеристка с багряными тканевыми полотнами носилась из угла в угол, прикладывая большую шёлковую ленту к стенам и балясинам лестницы, как приказывал громкий повелительный голос. Младшая горничная до блеска драила мраморную плитку, а молодой человек переставлял мебель, дабы освободить больше места для банкетных столов. Ко всей суете — собственно шумиху наводили именно они — присоединились и дочери Госпожи: Бэла, как самая ответственная, подобно матери, раздавала распоряжения, Даниэла занималась декором (развешивала фестоны на перила, ставила цветочные вазочки на камин), а Кассандра — это Кассандра. Даже из, казалось, скучной уборки могла извлечь выгоду, превратив работу в развлечение. Она собиралась роем мух и всячески надоедала прислуге, мешая выполнять выданные указы. Когда Камелия встала на деревянный шатающийся трап, чтобы повесить свежие ёлочные ветки связанными красными ленточками и хрустальными шариками, свисающих из-под них, на люстру, ведьма насекомыми залепила главной камеристке глаза, от чего та начала терять равновесие и незамедлительно устремилась вниз. К её счастью, Стефан, оказавшись неподалёку, сумел предотвратить болезненное падение, подхватив служанку на руки. Кассандра, довольная провёрнутой пакостью, безудержно засмеялась. Но, получив укоризненный взгляд матери, тут же угомонилась и приступила протирать фарфоровые вазы от большого слоя пыли.

Спустя какое-то время с наведением красоты и порядка в главном зале было покончено. Такая совместная работёнка с ведьмами парню показалась занятной, часы шли незаметно, даже отрываться как-то не хотелось. Однако, раз уж он находится поблизости и новыми поручениями его не загрузили необходимо было навестить Герцога. Торговец приезжал в замок Димитреску по три раза на неделе и просил Стефа обязательно, без лишних глаз и свидетелей, заглядывать в его лавку. У мужчины был какой-то определённый план по изволению брюнета из лап плотоядных колдуний, но в позапрошлую встречу почему-то делиться им не захотел. В прошлую соответственно тоже. Во второе собрании торгаш в основном освещал молодого человека местным устоям, советовал, как следует себя вести с Госпожой Альсиной, объяснял мелкие детали и немного упомянул про остальных лордов: про Донну Беневьенто, что живёт в небольшом особняке у водопада, про Сальваторе Моро — уродливого безумного учёного, ставившего свои омерзительные опыты на мельнице подле водохранилища и про новенького Карла Гейзенберга. Последний владыка смутил больше всего. Стефан не до конца понимал, что немецкийфизик-теоретик делал в Карпатах. Герцог лишь на недоумение молодого человека посмеялся и ответил, что в Мюнхене нынче неспокойно. Так или иначе, сейчас же Стеф был решительно настроен получить желанную информацию о возможности побега и играть в “угадайку” не собирался.

— О, дорогой друг! Прошу, прошу…

— Без любезностей обойдёмся, Герцог. Говорите уже как есть.

Стоило брюнету перейти порог, как он резко и грубо перебил торговца.

— Я не могу торчать здесь до тех пор, пока Даниэле это всё не наскучит, и она не убьёт меня, как тех других несчастных.

Герцог, как и всегда, прикурил сигару и улыбнулся, натянув уголок губ.

— Хочу заметить, что те, как вы выразились, несчастные прощались с жизнью куда быстрее вас. Примерно на второй день, а может и на третий, юная госпожа Дана избавлялась от наскучивших ей мужчин и, чего греха таить, женщин. Довольно интересное наблюдение, не находите?

Молодой человек призадумался. Ведь действительно, младшая ведьма держит его при себе уже достаточно долго. Особенно чётко это замечается, когда почти все обитательницы замка пророчили парню скорую смерть. “Даниэлу надолго не хватает” — говорили они. «Ага, как же».

— К чему вы клоните? — поинтересовался брюнет. Что же такого опять задумал торгаш лишь бы потянуть с разглашением плана? — К чему опять избегать нашу основную причину встреч?

— Я ни к чему не клоню, Стефан. Просто интересуюсь обратили ли вы на подобный жест внимание, — мужчина сделал пару затяжек, выдохнул серый дымок куда-то в сторону и понизил тон, — Для того, чтоб огласить план того, как отсюда выбраться, я должен быть уверен, что вы не привяжетесь к юной госпоже Даниэле и не передумаете в последний момент. Маленькая предосторожность, не более.

«Какая чушь.» — пронеслось в голове — «Я желал собственной смерти, чтоб все эти унижения прекратились. Выжидал, когда со мной покончат. И, обретя надежду на спасение, отбросил дурные мысли, набрался сил для выполнений обретённых, по чужой воле, долгов. Неужели зазря? Неужели для того, чтобы потом передумать? Ни за что.»

— Можете не переживать. Не привязался, не привязан и не привяжусь. — он, на личное удивление, звучал слишком самоуверенно, Герцог заметил и это стало малюсеньким поводом для сомнений.

— Что ж, — торговец прищурился и потёр подбородок огромными пальцами, — Раз вы так говорите. Не буду тянуть. Больше.

Опять блеснул желтоватый оскал в хитрой улыбке.

— Как хорошо вы изучили этот замок? Подмечали для себя что-то необычное?

— Герцог, — раздражённо кинул парень, — в этом проклятом месте необычно ВСЁ. Начиная с его обитателей, заканчивая отсутствием всякой мелкой живности. У меня не так много времени, чтоб перебирать варианты.

Торговец разочарованно вздохнул и положил недокуренную сигару в пепельницу.

— Ох, да… — голос прозвучал вяло, видимо, отказ игры в загадки опечалил его. — Видели хотя бы одну своеобразную скульптуру с женщинами вонзающих кинжалы в девичье тело?

Стеф утвердительно кивнул.

— На голове девы надета маска. Таких масок, с разными выраженными эмоциями, четыре: печаль, радость, гнев и наслаждение. Скульптур, если вы не поняли, такое же количество. Три изваяния спрятаны по закрытым комнатам, я постараюсь помочь с быстрым доступом к ним. Когда же маски будут у вас — вставьте их в туловища, стоявших на постаментах. Тогда откроется дверь. Пройдите в неё, не мешкая. Отрывается она шумно, определённо кого-то из хозяек привлечёт грохот, лучше будет её прикрыть, если хватит сил, конечно. Далее вас будет ожидать склеп с саркофагом, вернее, его содержимое. Покойный предок Госпожи прижимает к груди кинжал — вот он-то вам и будет нужен. Кинжал цветов смерти — отличное оружие, если что-то пойдёт не так. А оно, с большей вероятностью, пойдёт.

Полученная информация отложилась в голове немного сложнее, но молодой человек справился с её усвоением: «В комнатах есть скульптуры, на тех скульптурах надеты маски, маски — для туловищ, туловища, стоящие в холле — открывают дверь, за дверью — склеп, в склепе — гроб, в гробу — кинжал — смерть Димитреску.» Брюнет потёр виски.

— Какая морока…

Мужчина согласно качнул большой головой.

— Но поверьте мне, Стефан, очень важно найти кинжал раньше, чем приступать к побегу. От дочерей Леди Димитреску вы просто так не сбежите. К ним нужен особый подход…

За дверью, как и в предыдущий раз, послышался стук каблуков. Только этот звучал громче. Его носитель, вероятно, был чересчур большим.

— Какой? — Стефу не терпелось узнать ответ, он совершено не обратил внимание на приближающуюся Альсину.

Но Герцог замолчал. Словно его громадная челюсть прикусила язык, а толстое горло поглотило. Торговец побаивался Госпожу не меньше. Или же дело было в другом…

И только оба они затаили дыхание, когда шаги приблизились к дверце. Парня не должно тут быть. Хозяйка разгневается. Герцог не может иметь каким-либо дел с рабом. Хозяйка усомнится. Стоит ей войти, как зачинщики понесут мгновенное наказание. И известно лишь Богам, что эта, исполинских размеров, женщина сделает с ними.

Никакого продолжения не последовало, к их везению. Леди Димитреску не покрутила ручку, не открыла дверь, она пошла дальше, затем развернулась и направилась в сторону лестницы. Её действия показались очень подозрительными. Она словно что-то проверяла. От этого стало ещё больше не спокойно. А вдруг Госпожа знает об их встречах? Вдруг Герцог сам этого не скрывает и ведёт двойную войну? Можно ли доверять ему?

— Dieu merci, — вырвалось с затруднённым выдохом из пухлых губ, — Кажется, вам пора уходить, Стефан.

Торгаш произнёс эти слова с серьёзным тоном. Примерно таким же, после которого брюнет получал затрещина от отца.

— Но…

— Не продолжайте. Мы слишком рискуем.

Молодой человек не стал препираться, хоть неимоверно сильно хотел. Ему было необходимо знать, что за подход требуется для обезвреживания трёх безумных сестёр. И он не мог больше ждать, чтобы узнать дополнительный метод борьбы с нечестью, населявшей этот дворец. Стефан собирался начать поиски той жуткой скульптуры, которую видел у входа в библиотеку. В этот раз, он попытается сделать всё тихо.

***

Время было уже позднее, когда парень вышел в центральную комнату. Никого, разумеется, в ней не находилось, что отлично могло сыграть на руку. Первым делом брюнет собирался, через второй этаж, по тому самому маршруту, попасть в коридорчик, где в последний раз видел мраморную фигуру. Однако, к его сожалению, дойдя до дверцы и потянув её на себя, выяснилось, что на ночь камеристки закрывают все проходы, которые не потребуются в ночное время.

— Чёрт! — выругался Стеф. — И что теперь делать?

Молодой человек посчитал неплохим вариантом начать исследования комнат на наличие скульптур именно в тот период, когда весь замок уснёт. Так его никто ни в чём не заподозрит. Если не поймает, естественно. Но планы рухнули, не успев осуществиться.

Отойдя от запертой двери Стефан наткнулся на одну из дочерей хозяйки. Буквально. Брюнет столкнулся с ней лицом.

— Ай! — болезненным стоном прозвучало с обеих сторон.

Из-под капюшона колдуньи показались золотистые локоны, падающие чуть ниже плеч. Она потёрла место ушиба и окинула молодого человека загадочным взглядом.

— Не спится?

Стеф мог ожидать от старшей всё, что угодно: негодующее выражение лица, сердитый тон, последующий удар серпом, в конце концов, но точно не игриво заданных личных вопросов.

— Я…э…

Парень не подбирал слова, он не был готов встретиться с кем-либо из них в данный час, блондинка его неуверенность и растерянность заметила.

— Что ты тут делаешь? — с недоверием спросила она.

— Я…от Даниэлы.

— Да неужели? Так поздно?

— Она не хотела меня отпускать. Такая…ненасытная. — Стефан неловко усмехнулся и почесал затылок, стараясь не смотреть ведьме в глаза.

Бэла же его юмор не оценила, томно вздохнула и плотно поджала губы, речь, так или иначе, шла о её младшей сестре.

— Иди в свою лакейскую. — серьёзным и властным тоном произнесла блондинка. К этому уже можно было привыкнуть. Бэла часто подражала матери, изображая маленькую, в самом деле, копию Хозяйки. — Нечего тебе тут расхаживать.

— Сию же минуту, Госпожа. — парень театрально поклонился, сделав правой ногой большой шаг вперёд, приседая на левую.

Колдунья закатила глаза.

— Не валяй дурака. Иди уже.

Бэла указала пальцами в ту сторону коридора, куда нужно было идти молодому человеку и, развернувшись, направилась в противоположную. Он махнул ей рукой на прощание. Немного выждал, когда блондинка скроется за углом и устремился к лестнице, что ввела на нижний этаж. Стефан не собирался возвращаться в свою комнатушку, по крайней мере до тех пор, пока не выяснит, как можно будет попасть в коридорчик у библиотеки другим способом.

Остановившись у спуска ступеней, брюнет заметил поднимающийся огонёк от свечей в канделябре. Спустя пару поступей бледно-жёлтый проблеск осветил румяное овальное личико юной служанки.

— Илина? — удивлённо вскинув брови, уточнил молодой человек. Каждая встреча казалась всё поразительнее и поразительнее. Разве прислуга не должна сейчас видеть второй сон? Хотя не ему об этом думать. Он и сам не вправе свободно разгуливать по залам замка в позднее время. Но, если с ним всё понятно, то что здесь забыла Илинка?

Горничная дёрнулась от такой неожиданности и чуть было не выронила серебряный подсвечник прямиком на деревянные уступ.

— С-Стефан? — её тихий девичий голосок немного задрожал. — Это вы? Ч-ч-то вы тут делаете? — сквозь мерцание, словно танцующих, язычков пламени проглядывались округлённые зелёные глаза.

— А ты?

Брюнет подал девушке свою руку, дабы предложить помощь в дальнейшем подъёме, хоть, очевидно, она ей и не сильно было нужна. Однако, горничная робко накрыла своей маленькой ладонью его и позволила посодействовать.

— П-проверяю закрыта ли все комнаты на ночь. — ответила она первой на вопрос, поднявшись к нему.

— Это твоя обязанность? — Стеф не хотел объясняться перед служанкой в чём заключается причина его ночных шествий, потому просто заваливал бедную вопросами.

Илина только скромно кивнула.

— Значит, у тебя есть ключи? — нагло, прямо в лоб, но церемониться не было времени.

— Н-н-нет, — какое разочарование, — Они у Камелии, кажется. Я-я просто проверяю.

Стефан вздохнул. Горничная обратила внимание на огорчение парня и изумлённо захлопала глазками.

— А зачем вы спрашиваете про ключи?

— А? Да так. Даниэла приказала навесить её, — что за бесстыжая ложь? Как ему не стыдно обманывать девочку? Но выхода другого не наблюдалось. Стеф должен был что-то предпринять. — С этими делами ничего не успел, а не прийти невозможно. Ты прекрасно знаешь на что способна Дана, если не сделать так, как ей хочется. Она оторвёт мне…она разорвёт меня на куски. — молодой человек и сам не понял, как сумел придумать что-то подобное на ходу. Вряд ли бы Бэла поверила в эту чушь, но вот Илина…наивная и глупая девочка.

— Ох! — искренне ужаснулась она. — Я знаю…мне так жаль, Стефан! Я бы хотела помочь, но ничем не смогу. Простите меня. — служанка так сердечно распереживалась, что брюнет и сам уверовал в то, что наговорил.

— Всё в порядке, Илина. Тебе не за что извиняться. Это только мои проблемы. — «Раз уж играть, то играть по-крупному.»

Молодой человек редко когда прибегал ко лжи, но на войне все средства хороши. Сейчас он пытался изобразить полное отчаяние, пытался надавить на жалость, в надежде, что горничная хоть чем-то, но поможет ему в осуществлении плана.

— Я-я не знаю, как вам это поможет, но к комнате госпожи Даны можно попасть через другую часть замка.

— Через какую? — лёгкое воодушевление не заставило себя долго ждать.

— Та, у которой вход со двора. Но проблема в том, что вы в любом случае не покинете столовую. Эта дверь закрыта. Почти постоянно. Простите.

— Очень жаль.

В принципе, глупо было бы ожидать, что двери, ведущие на улицу, открыты и имели бы простейший доступ. Но может…

— Ключи, надо думать, тоже у Камелии?

— Да, — она кивнула, — Но есть ещё один…

Вдруг изо угла раздался непонятный шум. Такой, будто кто-то что выронил и присел, дабы поднять. Не до конца было понятно присутствует ли там кто-то на данный момент или же просто старинные полы и стены дворца напоминают о своём преклонном возрасте. Так или иначе, шум стих так же резко, как и возник.

— Ключ от выхода на задний двор имеет Госпожа, — Илина, видно испугавшись посторонних звуков, немного понизила тон, — Но иногда она вешает его на крючок в столовой, чуть поодаль от самой двери. Проблема в том, что он висит очень высоко, даже встав на стул ни я, ни Камелия не смогли бы его достать.

— Я бы попробовал. — решительно произнёс парень.

Камеристка ничего не ответила, лишь улыбнулась, застенчиво опустив глаза. Стефан понимал, что девочка и правда доверилась его выдумке и, не смотря на большой риск, рассказала то, что очевидно не следовало бы. Если ему удастся провернуть своё тёмное дельце и об этом узнают хозяйки — бедняжке несдобровать. Но стоит ли думать о ком-то мало знакомом, когда твоя жизнь висит на волоске? Когда, казалось бы, ты один ведёшь борьбу за выживание? Об этом он подумает в другой раз. Сейчас нужно спуститься в столовую.

— Спасибо, Илина.

— Пожалуйста, Стефан. Будьте осторожны. И…спокойной ночи.

Попрощавшись друг с другом они пошли по разные стороны. Стефан чуть ли не побежал вниз по лестнице, а служанка поторопилась в левую часть коридорчика. Он слышал её торопливые шаги и готов был поклясться, что уловил ещё один стук каблуков. Предвестник возникающей паранойи?

Проникнув в семейную трапезную, парень первым же делом начал искать крючочек с висящим ключом. Метель, стаей голодных волков, дико завывала за дверью. Она одновременно манила и предостерегала. Хотелось выйти, попасть в эту пургу, наконец, вспомнить как выглядит падающий снег, увидеть что-то новое и отвлечься от дорогой мебели и готического убранства, но тут же приходит осознание того, что снежный буран несёт за собой лишь гибель.

К везению молодого человека, большой ключ действительно висел на железном крючке, но висел, как и говорила Илинка, очень высоко. Немного прикинув, Стеф удостоверился, что с его высоким ростом достаточно встать на седалище и выход на свободу мгновенно окажется в его руках. Но, стоило ему только подойти к задвинутому стулу, как две входные дверцы в столовую громко распахнулись.

— Ты! — истеричный крик донесся по всей комнате. — Так и знала, что ты что-то вынюхиваешь!

Агрессивное жужжание мушек предсказывало парню, что он ответит за свои умышленные интриги. И ответит сполна. Вампирша же бросилась в сторону молодого человека, крепко ухватившись за ручку серпа.

— Даниэла не будет плакать, если я сейчас же убью тебя, омерзительный мужлан! Как ты посмел поступать так с родом Димитреску? Решил построить козни?! — голос девушки звучал чересчур недовольно, гневно и в то же время как-то обиженно. — Мама оказала тебе великую честь, одарив своей милостью, а ты — неблагодарный бестолковый мужчина!

Вновь началась игра в догонялки. Колдунья перерождала Стефану путь, не давая добежать к входным открытым дверям, как только он рвался в противоположную сторону, ведьма моментом оказывалась там. Складывалось мнение, что у всех сестёр в таких случаях одна и та же тактика. Словно единое мышление, не смотря на разные характеры и проявления эмоций. Что-то определённо в них было одно. И это не первое замечание.

— Бэла! Постой! Я всё объясню!

Попытка остановить разгневанную женщину не увенчалась успехом. И кто бы сомневался.

— Закрой рот, сейчас же! Пока я по твоим губам лезвием не прошлась.

Когда едва блондинка поймала Стефана, держа наготове острое холодное оружие, он проскочил через длинный обеденный стол, проехавшись по нему задней точкой. Оказался брюнет, к сожалению, не с той стороны, где находился распахнутый выход в главный зал, но увернуться от режущего кончика серпа было тоже неплохо. Бэла, явно уставшая от бессмысленной беготни, в порыве гнева, взяла со стола первый попавшийся в руки фарфоровый заварной чайничек и, размахнувшись, кинула его прямо в метавшегося, как напуганный зверёк, парня. Его ловкости и проворности можно только позавидовать. Без промедлений Стеф пригнулся от летящего в него тяжёлого предмета, который тут же настиг закрытое окно. Грохот упавшего разбитого стекла раздался на весь замок. Гул был такой, что вполне мог слышаться даже в подземелье. Ветер, как по приглашению, занёс снежные крупы в большую дыру, от чего трапезная наполнилась могильным холодом и белой пеленой.

— Т-ты! Человечишка! — глас Бэлы задрожал, белоснежные зубы застучали друг об друга, но она всё ещё взбешённо покрикивала.

Однако, теперь же движения колдуньи были не такими быстрыми и лёгкими: она с трудом передвигала ноги, приподнять руку, которая крепко вцепилась в серп, тоже давалось не так просто, а мухи, летающие за ней по пятам, начали замертво падать к туфлям. Увиденное повергло Стефана в сильный шок. «Вот он — подход». Осознавая то, что сейчас блондинка не в состоянии навредить ему, да даже элементарно схватить, в голове проносились сотни мыслей. Казалось бы, оставь бестию умирать и ныряй в отверстие, оставленное предметом, который предназначался для твоей головы, беги прямиком к свободе. А может, и к смерти, но беги…Беги подальше отсюда. «Ты смог противостоять монстром — противостоишь и холоду.» Плевать, что не знает, каков его ожидает путь. Плевать, что метель не позволит различать дороги. Но если умирать, то умирать не здесь. И брюнет воспользовался бы случаем, будь тут Кассандра или Даниэла, но Бэлу он оставить не мог, сам не понимая почему. Ноги предательски понесли парня к страдающей, замершей блондинке, а руки самостоятельно сняли фрак, укрыли в нём ведьму и приподняли, заключая в тёплые объятия.

— О-отпусти…у-у-убери р-руки…

Ногти вампиршы вцепились в его щёку, она попыталась сопротивляться, а он не обращал внимания. Понёс умирающую, прижимая к груди, в главный зал, ближе к камину. Ближе к теплу. Леденящий ветер пронзал кости обоим, необходимо было согреться. А страдания достались одновременно двоим. Если Бэла испытывала физическую боль, чувствовала, как холод убивает каждую клеточку тела, как непонятные льдинки возникают на участках кожи, то Стефан почему-то корил себя, сильно переживал, он не знал, что будет делать, случись летальный исход, ответственность за её жизнь полностью лежала на нём, по крайне мере, именно он так думал.

— Прости меня, — присев у камина, брюнет старался окутать ведьму всем телом, всем собой, — Прости меня, Бэла…

Он тёр её ладони, давая им своё тепло, горячим дыханием обжигал открытые, от тканей платья, части кожи, губы коснулись лба и задержались на нём чуть дольше необходимого. Возможно, молодой человек позволял себе слишком много, но встречный трепет блондинки на его разгорячённые уста, руки и щёки только придавал уверенности.

— Стефа-ан… — Может, из-за наплыва решительности, но парню показалось, что вампирша произнесла его имя умоляюще, желанно, так тепло. И это ещё больше отдавало жаром его плоть. Таким ей необходимым.

— Я рядом.

— Не молчи…

— Не буду.

Брюнет сомневался столько времени они сидели у разгоревшихся брёвен, но казалось, почти всю ночь. Он, как и обещал, что-то ей рассказывал, нашёптывая на ушко, старался не заполнять зал молчанием, поведал о своей жизни, о самом себе, хоть и понимал, что вряд ли она сейчас способна в это вникнуть, но ощущение чужого присутствия девушке было очень нужно. И брюнет ей это давал. Сейчас у него на руках лежала настоящая Бэла: без напыщенности, надменности и наигранной высокомерности. Такая чувственная…но всё равно холодная.

— Бэла!

Громкий взволнованный голос бестактно нарушил их уединение.

— Сестрица!

— Что ты сделал с моей дочерью?!

— Убери от неё свои грязные руки!

Черноволосая ведьма грубо оттолкнула парня и подхватила старшую сестру на себя.

— Кассандра?…

— Бэла, что он сделал с тобой?

— Как ты посмел?! — Леди Димитреску схватила лежащего на полу Стефана и приподняла за воротник белой рубашки. — Я разорву тебя.

Стефан уже был готов принять плачевные последствия своего неудавшегося плана, кой в последствии привёл чуть ли не к гибели одной из дочерей Госпожи. Он так же понимал, что Бэла, полностью оклимаясь, расскажет матери о главной причине его бессонницы. И тогда точно можно будет распрощаться с жизнью, если, конечно, его не захотят помучить всякими изощрёнными способами, о которых как-то выболтала Кассандра, с такой увлечённостью, что стало весьма страшно.

— Мама! — влез в разговор звонкий голосочек. — Я сама с ним разберусь. Он мой! Ты же помнишь? — Стеф в первый раз был чертовски рад слышать Даниэлу, за исключением тех случаем, когда из её рта выходят не слова, а сладкие стоны полные удовольствия.

— Но, дорогая…

Рыжая ведьма взглянула на матерь с лаской и детской невинностью, будто просила у неё разрешения на то, чтобы оставить никому не нужного уличного щенка. Госпожа Альсина мгновенно изменилась в лице: ярость и ненависть сменились спокойствием и любовью. Она отпустила молодого человека, швырнув его к дочери. Дана сразу же поймала чуть не упавшего брюнета, взяла его под руку и вывела из главного зала. Как только дверь за парочкой закрылась, рыжеволосая одарила Стефана сильной пощёчиной.

— Зачем?! Зачем ты это сделал? — ведьма возмущённо вскрикнула, замахиваясь второй ладонью для повторного удара.

Красный след на другой щеке загорелся в ту же минуту. Брюнет подумывал о том, как перехватить её руку и остановить следующие друг за другом удары, но он вряд ли бы осмелился так дерзко дотронуться до младшей и, во всей видимости, любимой дочери Хозяйки, особенно после того, как чуть не убил старшую. Он и так приковал к себе лишнее внимание.

— Ты и понятия не имеешь как ужасен холод! — колдунья продолжила вскрикивать, к небольшой истерике прибавилось шмыганье носом. «Они и на слёзы способны?»

— Даниэла…

— Знаешь, что происходит, когда тело замерзает?! Знаешь, как это страшно и больно?!

Глаза рыжеволосой незамедлительно намокли, а пальцы задрожали. Она обхватила свои голые плечи, словно попробовала себя согреть. И только обратив внимание на данный жест, Стефан заметил, что Даниэла одета в красную шёлковую сорочку, вместо привычного чёрного платья в пол.

— Дана…

Услышав, как молодой человек виновато, но так мягко произносит её имя, вампирша не сдержалась и прильнула к нему в объятья, уткнувшись своей щекой в его. Девушка была без туфлей, каблук которых значительно увеличивал им рост, потому пара уровнялась. Стефан неуверенно положил свои ладони на её спину и начал поглаживать. Всё, что он мог сейчас — успокаивать заведённую колдунью.

— Почему ты так поступил с Бэлой? Ты же случайно, да? Ты ведь не хочешь причинять нам боль? Ведь так, Стефан? Ты же больше не причинишь никому из нас вреда? — по её сменяющемуся с каждым вопросом тону не до конца было понятно, утверждает она или спрашивает его. Но именно такой непостоянной была Даниэла с её неоднозначными фразами.

— Нет. — бесстрастно произнёс он, едва касаясь пальцами её позвоночника, медленно спускаясь вниз.

Получив желанный ответ, почувствовав лёгкие, нерешительные прикосновения, Дана накрыла его горячие алые губы своими холодными синими и обвила руками его шею. Шею, по которой носились тёплые струйки крови.





V. Хочу быть твоим




Ежегодно, в самом начале января к огромному готическому дворцу съезжаются толпы незнакомцев. Разодетые в дорогие шелка чужаки собираются в очереди и медленно шествуют друг за другом прямиком к воротам замка, который дружелюбно раскрывает перед ними свои двери. Погода, в этот торжественный вечер, благоволит нездешним и позволяет прогуливаться по слегка заснеженным путям без происшествий: прохладный ветер ласкает румяненные, накрашенные лица, осторожно, не вредя зализанным воском волосам и пышным причёскам, снег, за пару дней, как по приказу, подтаял и лёг белоснежным тонким ковром на тропу, ведущую на праздничный пир. На пир, в котором главное блюдо вряд ли понравилось бы гостям. А не понравилось бы? Может, люди, идущие ко входу в сумрачные чертоги и сами являются подобными кровожадными тварями, лишённые человечности? В конце концов, кто в здравом уме добровольно отправится в мрачную обитель плотоядных монстров?

Молодой человек, с чёрными, как уголь, волосами гребнем аккуратно расчёсывал каждый непослушный локон, приглаживая назад. Его вечно растрёпанный длинный каскад выглядел неподобающе для таких банкетов, потому тут же получил указ прилизать их гелем. Делать было нечего, а состригать как-то не хотелось. Впрочем, привести шевелюру в порядок не составляло большого труда, несмотря на то, что раньше брюнет за патлами своими не ухаживал. Наведение красоты потревожил нервный стук в дверь.

— Открыто! — поправив причёску, крикнул он.

Главная камеристка, как только показалась на пороге, удивлённо ахнула и свободной ладонью прикрыла глаза. Её реакция немного озадачила молодого человека, ведь на нём отсутствовала лишь рубашка, ничего, казалось бы, постыдного в мужском оголённом торсе не было. Однако, смущение служанки было таким, будто парень щеголял перед ней полностью нагишом.

— Почему ты не предупредил, что одеваешься? — стараясь не смотреть на Стефана, спросила камеристка растерянным голосом.

— А ты и не спрашивала. — ответил парень, разводя руками. — Я же не голый стою.

Камелия тяжко вздохнула.

— Смотреть на обнажённого мужчину, даже если его непотребства прикрыты — не пристало приличной девушке.

Молодой человек понимающе кивнул головой и накинул на себя белую парадную рубашку.

— Что-то случилось?

— Слава Матери Миранде, нет. Вот, пока ты не вышел в главный зал, принесла тебе бритву.

Служанка положила на маленькую тумбу шаветт, наполненную тёплой мыльной водой чашу, помазок с жесткой щетиной, махровое белое полотенце и зеркальце на подставке.

— Зачем это? — Стеф с недоумением захлопал глазами.

— Как зачем? Взрослый мужчина и не знает для чего нужна бритва? Не смотри на меня так. Это, как выразилась Госпожа, для того, чтобы ты убрал сие безобразие с лица.

Брюнет интуитивно дотронулся до своего колючего отросшего волосяного покрова на лице. Замечание, хоть и грубое, было очень точным. Стефан уже и не помнил, когда последний раз брался за лезвие и подравнивал волоски, придавая щетине более прилежный вид. Сейчас, наверное, растущая борода выглядела неопрятно и непривлекательно.

— Госпожа так захотела? — парень усмехнулся и взял с тумбочки опасную бритву.

— Госпожа так приказала. — Камелия ответила сердито, окинув молодого человека хмурым взглядом. Она частенько была недовольна Стефаном, его ответам, манерой речи, шутками, словно успела подцепить эту пренебрежительную привычку у хозяйки.

Стеф на её слова только цокнул языком и начал готовиться к процедуре сбривания жёстких волос на лице.

— Как закончишь приводить себя в порядок — жду у спуска в главный зал. Получишь свои обязанности на вечер.

Камелия процедила последние слова, закончив нагружать парня наказами и оставила его одного, покинув комнату. Он не долго копошился с лицом, в конце концов, в этом опыт имел, новую праздничную одежду тоже надел незамедлительно и на сей раз даже остался доволен обновками: чёрный сюртук сидел прекрасно, да и выглядел тоже очень ничего, клетчатый темно-серый жилет идеально лёг поверх рубашки, парень не стал застёгивать пуговицы костюма, так смотрелось лучше, а брюки, к большей радости, нигде ничего не стягивали. Данный официальный наряд Стефан готов был носить постоянно, особенно вместо тесного фрака, который, на пару размеров определённо, был меньше необходимого. Посмотревшись перед выходом в принесённое Камелией зеркальце, брюнет потёр подбородок, чувство новизны на лике как-то не воодушевило, ему показалось, что без растительности он слишком помолодел.

— Ну и сопляк, — недовольно фыркнул парень в своё отражение, — Теперь вспоминаю, почему я отрастил щетину.

Ещё какое-то время молодой человек повозмущался своей внешностью и отправился к назначенному месту. Следовало только подойти к лестнице, как послышались со всех сторон громкие разговоры, задорный смех, звон стеклянных бокалов и оркестровая музыка, исходящая, надо думать, из раструба граммофона. Отовсюду нос улавливал различные приятные запахи как съедобные, так и косметические, от подобной резкости голова шла кругом. Но это было чертовски приятное чувство, затмевающее абсолютно всё, с чем его обонянию приходилось сталкиваться. Стефану было непривычно лицезреть в этом замке бурную жизнь, такое обилие гостей, еды, звуков, всё происходящее напоминало сказку. Только брюнет, что празднество эфемерно, что уже завтра от торжества не останется и следа и придётся возвращаться в привычное унылое русло, эта мысль вгоняла в тоску. Однако сейчас он собирался взять по максимуму от вечера, собирался хорошенько развлечься и наесться вдоволь, совершенно позабыв о своих обязанностях. Камелия моментом увидела шатающегося без дела молодого человека и торопливой походкой устремилась к нему. Стеф тут же обратил внимание на её внешний вид, служанка успела нарядиться не хуже гостей: белое платье с юбкой до пола хоть и не смотрелось богато, но для прислуги было слишком роскошным.

— Чего стоим? — камеристка немного запыхалась, когда быстрыми шагами, будучи на каблуках, подошла к парню, от чего делала небольшие паузы, набирая в лёгкие воздуха. — Кого ждём? Поднос в руки и пошёл!

Камелия взяла с меленького столика, на котором раньше стояла ваза с цветами, круглую серебряную подставку с наставленными на неё бокалами игристой жидкости и всучила молодому человеку.

— Твоя задача: ходишь перед гостями, маячишь подносом с вином, предлагаешь выпить. Этого достаточно. Остальное и самое важное на мне. Понял?

— Понял.

Главная камеристка, довольная ответом, улыбнулась и чуть ли не побежала в сторону, откуда ранее пришёл Стеф. «А она всё носится». Брюнет не совсем понимал, как Камелия относилась к своей участи вечной служанки, но сейчас казалось, будто получала она от этого некое удовольствие, словно ответственность, которая ложилась на её худенькие плечи приносила по большей мере азарт. Молодой человек считал это странным, но одновременно восхищался девушкой, людей способных находить счастье в пожизненном рабстве надо ещё поискать.

Как только Стефан спустился в самую гущу пиршества одна из дочерей хозяйки моментом пристроилась рядом, дерзко схватив его под руку.

— Развлекаешься? — кошачий голос, с явными нотками лёгкого алкогольного опьянения, игриво прошептал на ухо.

— О, ещё бы, — парень карикатурно подал ведьме поднос, — Ты, я вижу, тоже, Кассандра.

Черноволосая бархатно засмеялась, взяла бокал и залпом осушила его содержимое.

— Это тебе сегодня не понадобится, — Касс выхватила из руки брюнета серебряную подставку, аккуратно поставив её на первый попавшийся банкетный стол. — А может и понадобится, но исключительно только то, что стоит на подносе. — она хитро улыбнулась.

— Нет, спасибо, не пью. — Стеф показал отрицательный жест ладонью. Напиваться сегодня в его планы как-то не входило. — Да и я должен гостей ваших обслуживать. Камелия раздала указания на вечер.

Колдунья же посмотрела на молодого человека, как на самого настоящего идиота. Для полноты картины не хватало того, чтобы Кассандра покрутила пальцем у виска, дав понять наверняка, что слова Стефана о важности приказов главной камеристки мгновенно гаснут на фоне её собственных. В конце концов, она младшая, но всё же Госпожа как для него, так и для Камелии, что возомнила себя главенствующей.

— Пусть сама этим занимается, — серьёзно проговорила брюнетка, — Лучше пойдём, проведу тебе маленькую экскурсию.

Ведьма вновь взяла молодого человека под руку, словно на сегодняшний вечер его спутницей была именно она. Стефа такое поведение немного поражало. Ещё пару дней назад всё семейство Димитреску были готовы разорвать его тушу в клочья за то, что парень, ненамеренно, чуть не убил старшую дочь Альсины. Он успел принять свою участь и настроился, как минимум, на мгновенную смерть от рук Госпожи или от той же Кассандры, что шла с ним совсем рядом, потираясь своим оголённым плечом о его. Казалось, что между ними не было никакого расстояния. Разумеется, Стефан обратил внимание на роскошное платье колдуньи, что не скрывало выразительную ключицу и полностью высвобождало левую руку, правое же плечо хорошо скрывала темно-синяя ткань. Сам наряд обтягивал её осиную талию, демонстрируя все прелести женского тела. Длинна платья позволяла разглядеть её стройные ноги начиная от колен, заканчивая щиколоткой, далее обзор закрывали туфли с высоким каблуком. Волосы девушка уложила на левое плечо: пышные тёмные локоны напоминали волны глубокого чёрного, в прямом смысле слова, моря. Средняя дочь хозяйки была красива не менее, чем остальные, однако, Стеф понимал, что в её случае — это всё хорошая, но до чего банальная, уловка. Скольких наивных ведьма привлечёт на свой обворожительный внешний вид — стольких под утро и похоронят.

— Кассандра.

— М?

— Чудесно выглядишь.

Если молодой человек собирался выяснить что к чему, воспользовавшись шансом временного, надо думать, помилования, придётся начать новую игру. Игру, в которой он будет вести себя так, будто ничего не случилось и не случалось ранее, так, как того хотели бы четыре хозяйки. Лесть, покорность, доброжелательность — всё самое необходимое в осуществление своего хитрого плана.

— Я знаю, — черноволосая махнула свободной рукой, — Не подлизывайся, герой.

«Герой. Так нынче называют человека, который пытался, пусть и совершенно случайно, убить вашу старшую сестру?». — однако, несмотря на то, что сильно хотелось, в их диалоге Стефан не зацепился за столь любопытный титул. Раз уж Касс решила, значит так и будет. Хоть и звучало это чертовски странно.

— Я совершенно искренен. — парень обаятельно улыбнулся, шагая нога в ногу со своей партнёршей. — Как ты будешь проводить мне экскурсию, когда главный бесподобный экспонат идёт поблизости?

Кассандра на такой дешёвый флирт лишь пихнула наглого брюнета локтем в бок.

— Ещё одно подобное заигрывание и получишь коленом по своему неугомонному причиндалу. — девушка прошипела эти слова сквозь зубы, от чего по спине пробежала лёгкая дрожь. Касс определённо не Даниэла. Черноволосая ведьма на сладкословие не ведётся. К ней нужно найти совершенно другой путь. Но какой?

— Я…прости. — Стеф мгновенно замолчал. От такой неловкости ком застрял в горле и сказать что-то ещё больше не горело желанием. Будет забавно, узнав о неудачных комплиментах Дана. Может, он и не до конца, как думал, знал Кассандру, но точно был уверен, что она не упустит шанс повеселиться и доложить младшей сестрёнке о том, как её игрушка самоуверенно решила поиграться с другой хозяйкой. И тогда потеха выйдет действительно стоящая.

Из-за сильного смущения смотреть на идущую рядом колдунью как-то пропало желание. Стефан крутил головой из стороны в сторону, изучая каждого прибывшего гостя: все лица, без сомнений, были незнакомыми, гордыми, неприятными, хоть и красивыми, этот факт скрывать попросту бессмысленно. В глазах блистала хитрость, фальшивые улыбки и высокомерные позы. «Люди высшего общества». Одна из таких девушек, с причёской в греческом стиле и пышным платьем, подмигнула проходящему мимо Стефану. Это была единственная положительная реакция на него. В основном, он ловил осуждающие и удивлённые взгляды с сторону их, по правде говоря, странной пары. До чего неприятное чувство, от которого захотелось прикрыться, словно шествовал молодой человек абсолютно голым. Теперь же задерживаться на балу Стеф не собирался.

— Кто все эти люди? — он решил нарушить их гнетущее молчание первым.

— Мамины гости, — с гордостью ответила ведьма, — Все они восхищаются ею.

— Не сомневаюсь. А конкретнее?

— Честно, я и сама точно не знаю. Но вон те, — она указала пальцем на четверых, стоящих у длинного накрытого стола, мужчин, облачённых в чёрные смокинги, с однотонным галстуком, и красные рубашки, — Кажется, сатанисты. А с левой стороны от них — видишь, три девушки и два парня — колдуны и колдуньи. Якобы. — Касс усмехнулась. — На праздничном вечере собираются вся чудная “нечисть”, которая боготворить маму, остальных лордов и эту Миранду. Есть ещё более почётные гости, они посерьёзнее фанатиков и шарлатанов. — брюнетка подняла голову и устремила взор на выпуклый балкончик второго этажа. — Понятия не имею, кем они приходятся Миранде, но приближённые наверняка. Она подпускает к себе только их. Не учитывая маму и трёх владык.

За поднятой головой Кассандры последовал взгляд молодого человека. На балконе стояли таинственные фигуры, на глазах которых были надеты карнавальные маски, скрывающие половину лица. Одежда тоже отличалась и выделялась от нарядов гостей, что находились снизу: их костюмы были старомодными, прямиком из XIX века. Видимо, в стенах этого мрачного замках плелись какие-то интриги.

— А ты почему не с ними? — от загадочности, что исходила со сторон скрытных пребывателей, стало тошно и Стеф вновь вернулся осматривать людей, отлично проводивших время в главном зале.

— Не смеши. Мне там делать нечего. С этими важными дядьками очень скучно, да и вообще…

— Тебя туда не пускают?

— Да.

Стефан украдкой улыбнулся. То ли алкоголь так подействовал, то ли колдунья была под впечатлением праздника, но её разговорчивость удивляла и одновременно радовала. Она не была такой жестокой и безумной, как обычно и какая жалость, что продлится это недолго. А к этому он уже начал привыкать.

Ещё чуть прогулявшись по главному залу, Кассандра привела парня к тому самому холлу, где по идеи должны стоять статуи с женским торсом, на которые позднее он собирался прикрепить четыре маски, однако, сейчас от них и след простыл. На месте скульптур стояли банкетные столы полные различными аппетитными вкусностями: и пироги мясные, сладкие, и салаты овощные, запечённая свинина и воздушное картофельное пюре. И это только те блюда, которые Стеф пробовал и знал, остальное же хотелось продегустировать как можно скорее. В течении десяти дней, пребывания в рабстве, брюнет плохо питался, слуги, к сожалению, вынуждены есть только остатки. А с отменным аппетитом четырёх женщин объедок мало того, что еле хватало на одного только молодого человека, чего говорить об остальных камеристок, которые, бывает, остаются без обеда. Хозяйкам необходимо было подавать сырое мясо, со стекающей по нему тёплой кровью. То с какой жадностью они ели человечину, как багровая жидкость разливалась по белоснежным тарелкам и по их красивым лицам, мгновенно отгоняло чувство голода. Немудрено, что служанки спокойно обходятся без приёма пищи. Сейчас же разнообразие всякой еды и солёной, и сладкой и острой поднимало настроение. Каким волшебным образом Камелия и Илина справились с приготовлением такого количества съестного за сутки — было загадкой.

Как только они подошли к одному такому длинному столу, набитому доверху вкусно пахнущими блюдами, Стефан был готов схватить сочное шоколадное пирожное, пропитанное глазурью, с кремовой розочкой на верхушке, и съесть его моментом, не прожёвывая. Плевать было на этикет и на то, что о нём подумают. О нём уже плохо думали, так и ли иначе, куда хуже. Потянувшись рукой за столь желанным угощением, молодой человек услышал звонкий знакомый голосок.

— Вот ты где!

Не успел Стефан насладиться десертом, как к их странной парочке подошла Даниэла. Тут же стоило отметить, что выглядела она просто великолепно: рыжие волосы, с накрученными прядями и плетением, были собраны в пучок, создавая композицию высокой причёски. Длинное бардовое платье с глубоким декольте и открытыми плечиками, держащееся на лямках, идеально облегало тело, подчёркивая большую грудь и стройную фигуру. Если бы Стеф не видел её обнажённую так часто, то она заинтересовала бы его по больше, чем шоколадное пирожное с сиропом из рома.

— Даниэла, я как раз думал о тебе. — положив сладость обратно в двухъярусную этажерку, солгал он.

— Хотел увидеться со мной? Это взаимно!

Брюнет неуверенно кивнул и тишком вытер липкие от пирожного пальцы об сюртук.

— Угу-у-у, — насмешливо подтвердила Кассандра, продолжая неосознанно держать его за предплечье.

Дана конечно же заметила этот жест. То как старшая сестра прижималась к её собственности не могло остаться без внимания.

— Сестрица, спасибо, что привела его ко мне. — рыжая произнесла эту благодарность с детской искренностью, но Даниэла не была бы Даниэлой, если бы её слова и действия означали то, что она действительно думает и подразумевает. Сложно было сказать, что сейчас у ведьмы на уме, но явно ничего хорошего. — Бедный Стефан мог бы заблудиться. — закончила она с издёвкой, слегка изменив тон. Собственно, что и требовалось доказать.

— А? — Касс удивлённо вскинула брови, затем взглянула на стоящего совсем близко молодого человека. — О да, конечно, — она быстро отпустила его предплечье и отодвинулась на пару шагов, — Можешь забирать.

Даниэла довольно улыбнулась и встала с другой стороны, взяв парня под руку так, как до неё держалась сестра. Рыжеволосая слегка прислонила свою щеку к его виску и Стеф ощутил лёгкую прохладу. Дане, как и ребёнку, была необходима ласка и чувство собственной значимости, потому она позволяла себе такую слабость перед ним. Поначалу, в первые пару дней, брюнет огребал от неё, как только мог: ведьма, во время страсти, любила впиваться своими ногтями ему в грудь, вгоняя их достаточно глубоко, ей нравилось пускать парню кровь, а потом слизывать разгорячённую, вытекающую из царапин, красную жидкость прямо с кожи. Она любила и всячески унижать своего пленника, даже колотить. А он лишь терпел и молил всех богов, коих только мог, дабы вампирша закончила с ним побыстрее. Однако, постепенно, Дана приступила к нежностям: требовала целовать себя в щеку, затем в губы, шею, позволяла коснуться себя там, где ей сильнее всего хотелось ощутить его. Но, так или иначе, вряд ли за этим могло стоять что-то большее, чем просто похоть.

— Все уже собрались? Ты не видела?

— Видела. Все лорды здесь. По крайней мере я видела дядюшку Гейзенберга рядом с коридорчиком у двери. — рыжая ведьма пальцем, не поворачиваясь, указала за спину в то направление, о котором говорила.

Девушка не солгала, у проёма стоял мужчина средних лет с седоватыми волосами, собранных в небольшой хвост. На нём не было пиджака, лишь белая рубашка и пара подтяжек, держащих темно-серые в клеточку брюки. На глаза, как и у остальных почётных гостей, была натянута карнавальная маска, но это не мешало всмотреться в его желтоватую радужку и суженные зрачки. Он стоял, прислонившись лопатками к стене, возле арки дверного проёма, скрестил руки на груди и презрительно оглядывал каждого, находящегося в его поле зрения, гостя. Рядом с лордом стоял коренастый парнишка, на вид семнадцати лет, с каштаново-рыжими волосами, всё его лицо осыпалось веснушками, а курносый нос то и дело шмыгал. Одежда его была бедная, непримечательная, скорее всего, мальчик был прислужником этого мужчины.

— “Дядюшка Гейзенберг”, — передразнила младшую сестру Кассандра, — Услышав это мама — оторвала бы тебе голову.

— Не оторвала бы. — обиженно кинула Дана, почти топнув ножкой.

— Оторвала бы.

— Нет! Мама любит меня больше.

— Думай как хочешь. — черноволосая, после упоминая “мамы” и “любви” немного рассердилась.

— Я не думаю, я знаю. Да, я определённо её любимица.

Кассандра окинула свою младшую сестру сердитым взглядом и казалось, что вот-вот обе девушки вцепятся друг-другу в шикарно уложенные волосы. Тогда Стефану придётся разнимать двух разъярённых бестий и беда тому, кто окажется поблизости.

— А, дамы, — молодой человек решил, что всё же не хочет становиться посредником и будет лучше сменить тему, — Этот Гейзенберг он…кто?

Сёстры удивлённо переглянулись. Стефан определённо врал, что данное имя ему неизвестно, но это было единственное, пришедшее на ум, отвлечение от конфликта.

— Четвёртый владыка деревни.

— Новенький.

— Как давно его нашла Матерь Миранда?

— Ой, не помню.

— Я тоже.

— Может, лет десять назад?

— А разве не прямо с фронта она его приволокла? В самый разгар Второй Мировой.

Молодой человек облегчённо выдохнул. Ведьмы отвлеклись и, как ни в чём не бывало, завели диалог, совершенно позабыв о том, что должны были детально рассказать о личности Карла Гейзенберга конкретно Стефу, а не друг-другу. Но, тем не менее, пока девушки завели собственную беседу брюнет, не теряя времени, взял то самое шоколадное пирожное и целиком закинул его в рот. Язык испытал неописуемое наслаждение, когда нежный бисквит коснулся его, а шоколадная глазурь растеклась. Как давно он не ел сладкого. И не ел нечего подобного никогда. Сахар, проникший в организм, незамедлительно поднял настроение. Парень забегал глазами по банкетному столу, в поисках чего-нибудь мясного, что можно было взять в руку и не обляпаться. Отыскав пирог, набитый фаршем и луком, Стеф потянулся за ним.

— Стефан! А ты как думаешь, какое вино вкуснее: красное полусладкое или белое сухое?

Голосок, который уже начинал поднадоедать, принадлежал, несомненно, Даниэле. Молодой человек обречённо вздохнул и выпрямился, не достигнув цели.

— Он не пьёт. — ответила за него Кассандра. — Откуда ему знать? Спроси лучше у Герцога. Вот он-то точно разбирается в хорошей выпивке. — черноволосая прижимала к себе бокал, держа его стеклянную ножку тремя пальцами. Жидкость в нём была прозрачной, что так и кричало о её позиции в данном споре.

— Герцог тоже здесь? — вот так приятная новость. После инцидента, случившегося два дня назад, Стефу нужно было поговорить с торговцев, любой ценой.

— Почему ты не пьёшь? — абсолютно проигнорировав заданный им вопрос, удивилась Даниэла. — Как это так? Попробуй.

Ведьма взяла со стола свой бокал красного полусладкого и протянула брюнету.

— Я не…

Дана дожидаться окончания фразы не стала, уж очень сильно не любила принимать отказы, схватила молодого человека за подбородок и прислонила к алым губам стеклянную чашу. Чуть наклонив назад его голову, стала заливать в рот алкогольный напиток. Касс неприлично громко засмеялась, видя, как изумлённо задёргался парень. Вот от кого, от кого, а от неё именно такую реакцию и стоило ожидать. Стефан же моментом почувствовал кислый, едкий вкус, обжигающий горло и без позволения проникающий внутрь. Несмотря на то, что молодой человек этого не хотел, он не сопротивлялся, глотал всю жидкость, что попадала в рот. И когда бокал наконец опустел, а вино было выпито, появились новые ощущения: рот неприятно связало, но при этом улавливалась фруктовая сладость. Парень никак не мог разобраться, как относится к данному напитку, слишком неоднозначный вкус. И приятно и горчит. Он непроизвольно взглянул на Даниэлу, что никак не ослабляла хватку, продолжая держать лицо брюнета в своих цепких длинных пальцах. Увидев, бросающие в её сторону взгляды, быстро подарила ему поцелуй, коснувшись устами кожи чуть ниже скулы, видимо, в качестве награды за послушание. Немного помедлив, рыжеволосая провела ладонью по гладко выбритой щеке, куда только что прислоняла накрашенные губы.

— Тебе идёт. — тепло проговорила она, не прекращая поглаживать его лицо.

— Идёт что? — Стефан не совсем понял про что конкретно говорила колдунья.

— Отсутствие этой ужасной бороды тебя молодит. Мне нравится.

Дана не отрывалась от парня. Он полностью завладел её вниманием. И Стеф уже понимал, что это значит. Ему не терпелось покинуть праздник, даже с Даниэлой. Если ведьма уведёт его отсюда — он сделает всё, что она захочет, лишь бы оказаться подальше отсюда. Поесть всё равно не дают, а общество одновременно двух спорящих сестёр выдерживать тяжело.

Но, когда рыжеволосая отпустила его, подойдя ближе к столу, дабы взять новый наполненный бокал, молодой человек разочарованно опустил руки. Вечер для неё только начинался.

«Что ж, значит, буду искать Герцога» — мысленно решил он. — «Необходимо придумать, как покинуть эту компанию».

— Даниэла, мне нужно…

— О! Смотрите, кто к нам идёт! — Кассандра торжественно вскрикнула и одной рукой указала на сторону, куда следует смотреть, а второй же подняла бокал над головой.

Стеф, Дана и остальные, стоявшие поблизости гости, мгновенно повернулись, заинтересованные кем-то, о ком прокричала средняя дочь Госпожи. Брюнет обомлел, когда увидел в проёме деревянной арки её. Белое бандажное платье, длинной немного ниже колен, с полностью оголёнными плечиками и спущенными короткими рукавами ярко выделялось среди тёмных оттенков нарядов других женщин. Жёлтые длинные кудри, уложенные за спину, блистали в свете люстр, подобно золоту, а бледное лицо, с аккуратно нанесённым макияжем, сошло прямиком с обложек газет, в которых печатали информацию о прекраснейших дамах мира. Она определённо звезда сегодняшнего вечера. По крайней мере для него точно. «Бэла…»

Покинув пределы дверного проёма, старшая дочь хозяйки здоровалась со всеми, кто попадался ей на пути: она сдержанно кивнула головой лорду Гейзенбергу и его слуге, накрыла своими ладонями руки какой-то пожилой женщине, что подошла к ней совсем близко, губами каждому проговаривала почтительное “Здравствуйте”. Складывалось впечатление, что блондинка знала всяких встречных гостей, так норовивших к ней приблизиться. И каждый из них был от души рад видеть её. Стефан исключением не стал. В конце концов, она не появлялась в его поле зрения пару дней, никак не давая о себе знать. Ведьме необходимо было время набраться сил и восстановиться после того ужасного случая с разбитым окном и жутким морозом, проникший в столовую. Молодой человек совершенно не ждал, что она появится на сегодняшнем балу, он шёл сюда с мыслью о её плохом самочувствии. Но всё же она вышла к гостям, престав пред ними во всей своей божественной красе и полном здравии.

Когда девушка подошла к их столу она немедля поприветствовала младших сестёр:

— Даниэла. — блондинка потянулась к напудренной щеке, едва коснувшись её губами. — Кассандра. — и то же самое повторила с ланитами черноволосой.

Заметив рядом с ними Стефана, ведьма молча кивнула. А он лишь неловко улыбнулся и ответил поклоном.

— Как себя чувствуешь, сестрица? — взволнованно спросила Дана.

— Намного лучше. Спасибо. Не могла пропустить этот торжественный вечер, потому старалась прийти в себя как можно скорее. — блондинка улыбнулась на некую заботу со стороны своей младшенькой сестры.

— Что, Бэла, уже все достопочтенные зады вылизала притворной любезностью? — Касс, удовлетворённая собственной шуткой, издевательски ухмыльнулась и отпила сухое горьковатое белое вино из бокала, что жадно прижимала к себе.

— Нет, Кассандра, — спокойно отвечала она, — Ещё не все. Я не была на втором этаже. — и хоть голос беловолосой колдуньи оставался невозмутимым, уголок её губ в натянутой улыбке дрогнул. — Мама пожелала, чтобы я поднялась к ним и осчастливила своей компанией.

Брюнетка залпом избавилась от содержимого в хрустальном сосуде и так раздражённо поставила его на банкетный стол, что вот-вот и стеклянная ножка со звоном разбилась бы, впившись осколками в её пальцы.

Бэла же просто расплылась в улыбке, довольная реакцией средней сестрички. Сейчас, будучи в разных нарядах и с разнообразными причёсками, ведьмы отличались друг от друга как никогда раньше. Их характеры, голоса и цвет волос — единственное, что помогало не путаться, кому какое имя принадлежит, по крайне мере, когда все три дочки носили схожее чёрное платье и скрывали половину лица под колпаком. Но в настоящий момент нельзя было и представить, как можно их спутать.

— Ты надолго с нами, Бэла? — Даниэла, совсем не обращая внимания на растущее напряжение между старшими, будто привыкла к постоянным розням, отвела беседу к новому руслу.

— Не думаю, — блондинка потянулась за фужером, — Необходимо ещё поздороваться с матерью Мирандой, Донной, Моро и показаться матушке. Она очень хотела меня видеть. А позднее и вообще покину пиршество. Отдам предпочтение хорошему сну. — она сделал маленькой глоток игристого и аккуратно облизнула губы.

— Хотя бы до полуночи останешься? — умоляюще попросила рыжая.

— О-о-о, не пропускай само веселье, Бэла. Будет у тебя ещё время выспаться.

Девушки тихо посмеялись.

— Посмотрим. А вы не заигрывайтесь и будьте осторожны с теми, кого выбираете на ночь. Не хватало нам ещё валяющихся по залам трупов. Не переводите еду почём зря.

Стефан абсолютно не вдавался в подробности их разговора. Напротив него стояло кое-что поинтереснее, мгновенно проковавшее к себе взор молодого человека, который он украдкой бросал на каждую выделяющуюся часть тела. Несмотря на обилие кругом различным парфюмов, Стеф вкушал с удовольствием лишь единственный: фрезию и ваниль. Её запах. Когда Бэла склонилась к столу, чтобы поставить пустой фужер обратно, она ненарочно пихнула его плечом. Ведьма обернулась, посмотрев на того, кто получил неумышленный удар, и резко отодвинулась, когда встретилась с ним взглядом, будто дотрагиваться до Стефана было смертельно опасно. Казалось бы, вполне обычная реакция на человека, по чьей вине ты чуть не погибла, но тут проглядывалось что-то ещё…

— Я вижу, вы хорошо проводите время, девушки. — откуда-то со стороны прозвучал незнакомый глубокий голос.

Парень неохотно отвлёкся от рассматривания беловолосой колдуньи и повернул голову в сторону, откуда исходил томный глас. Седой владыка ухватил со стола тарталетку, намазанную сливочным сыром, с чёрной икрой, украшенной сверху веточкой укропа и надкусил так, чтобы икринки не попадали на пол. Его появление заставило всё внутри сжаться. Ещё одно божество, что соизволило сойти прямиком из рассказов и оказалось совсем близко к простому смертному.

— А вы? — поинтересовалась Бэла, подавая лорду бумажную салфетку.

— Не в обиду, но я бы предпочёл общество дворовых вонючих собак этим напыщенным измалёванным индюкам, которые возомнили себя хер знает кем. — Гейзенберг принял поданную салфетку и, как только расправился с тарталеткой, вытер об неё ладони, полностью покрытые мозолями. Он небрежно скомкал бумажку и бросил на скатерть к другим блюдам.

Блондинка недовольно вздохнула, а заметив остатки сливочного сыра на подстриженной бороде и вовсе брезгливо поморщилась.

— Я хотел поговорить с тобой, красавица, а ты убежала. — мужчина заметил выражение лица ведьмы и большим пальцем вытер с волос причину её небольшого отвращения. — Вся в делах, не так ли? — он улыбнулся, оскалив белоснежные идеальные зубы.

— Можно и так сказать. Не терпелось поздороваться с сёстрами.

Лорд Гейзенберг оглядел двух остальных колдуний и доброжелательно кивнул им.

— А это? — устремив взгляд на брюнета, спросил он, не скрывая оскала. — Ваш новенький скопец?

— Почему скопец? — с искренним недоумением поинтересовалась Кассандра.

Карл утробно засмеялся и двумя худыми пальцами показал жест режущих ножниц. Брюнетка, поняв шутку, не смогла сдержала смешок, чуть не выплеснув изо рта новую порцию алкоголя. Бэла на такое ребячество закатила глаза. А Даниэла и Стефан непонимающе пялились на довольного шутника, не до конца понимая, к чему было сказанное.

— Да ла-а-адно, — махнув рукой, растянул слова он, — Я же знаю, как ваша мамаша любит отрезать мужикам члены в этом злоебучем, пардон, замке.

Стеф интуитивно дотронулся до своего хозяйства, наверное, проверяя всё ли на месте и облегчённо выдохнул.

— А то, что он молчит — говорит само за себя. Эй, — щёлкнул пальцами несколько раз перед лицом молодого человека владыка, — Парень, как тебя зовут? Помощь не нужна?

— Стефан. — серьёзным тоном произнёс брюнет, слегка наклонив голову, дабы раздражающее щёлканье перестало маячить перед лицом. Про помощь не обмолвился. Она была нужна ему без сомнений, но вряд ли бы новенький владыка деревни смог что-то сделать.

— Ты местный?

— Да.

— Каким хером ты тут оказался?

— Он сам вызвался! — Дана воодушевлённо ответила за своего кавалера. — Такой храбрый. — после произнесённых слов она прижалась к нему ещё ближе.

Гейзенберг стукнул себя по лбу и ещё сильнее засмеялся. «Да, я полный кретин.» — подумал про себя молодой человек, наблюдая за реакцией лорда.

— Ладно, герой, — “герой” сколько ещё раз он услышит подобное про себя за сегодня, — Бывай. — седой мужчина утешительно похлопал Стефа по плечу. — Бэла, составишь компанию? Мы так и не поговорили. Заодно отведёшь меня к матери. Вечно забываю, где она греет свою гигантскую задницу на ровне с водяным дебилом, стрёмной куколкой и этой пернатой сучарой.

Карл с особой ненавистью сплюнул на чистый мраморный пол, чем вызвал ещё больше пренебрежения у старшей дочери хозяйки дворца. Она тяжело вздохнула, окинула извиняющимся взглядом сестёр, немного задержалась на молодом человеке, двусмысленно его оглядев, и направилась вперёд, подзывая за собой “дядюшку”.

— О! Чуть не забыл. Присмотрите за мальцом дамы. Я ненадолго. — он полуоборот развернулся к ним, а потом немного ускорился, дабы подоспеть за уходящей блондинкой.

И стоило лорду удалиться, как всё трое только заметили стоявшего неподалёку ряжевого юношу. Того самого, что сопровождал Гейзенберга на протяжении всего торжества. Он был слишком молчалив и скромен, потому-то на него внимания никто и не обращал. Но сейчас бедный мальчик и представить себе не мог в какое общество его закинул Господин.

— Как твоё имя? — ласковым тоном спросила Даниэла. Конечно, кто бы сомневался, что нечто новенькое заинтересует именно её.

— М-Мирча… — дрожащим голоском ответил юноша, подходя ближе.

— Не бойся, Мирча, мы не кусаемся.

Ведьмы дьявольски засмеялись. Стефана же это не позабавило. Он мог моментом опровергнуть данное заявление, оголив торс, ноги и шею, на которых до сих пор никак не могут зажить следы их бурных ночей. Но зачем? Станут ли эти бестии вредитель слуге — или кем он там приходится — четвёртого лорда? Да и какая ему, в конце концов, разница.

— Дана, не против, если я отойду? Нужно кое-что сделать. — Стеф приобнял рыжеволосую девушку за талию. Она хочет нежность и восхищение — она их получит.

— Ага-а-а. — одобрение Даниэлы последовало неожиданно быстро, без лишних вопросов. Однако, ведьма не смотрела на своего спутника. Мирча заинтриговал её сильнее.

«Может, оно и к лучшему. Не станет искать меня, если задержусь намного дольше». Он отпустил колдунью, взял первый попавшийся бокал, видимо, кем-то недопитый, и осушил мгновенно. Немного поморщившись, брюнет кажется начал понимать в чём суть спиртных напитков. Так или иначе, храбрости он немного набрался, и пока ноги ведут необходимо навестить торговца.

Герцог был всё там же, как и всегда. В той самой небольшой лавочке, кою специально для него выделила леди Димитреску, потому, к счастью, долго искать его не пришлось. Торгаш общался с каким-то горбатым уродцем, на выпуклых чёрных глазах которого была надета маска, точно такая же, как и у Гейзенберга. Надо думать, Стефану выпала ещё один случай повидать в живую лорда. На Сальваторе Моро накинута тёмно-коричневая мантия, а на облесённой макушке неплохо сидела самодельная, из палок и костей, корона. Выглядел он чертовски жалко и отвратительно. Если бы он не являлся владыкой этих мест и почтённым гостем — его не пустили бы и на порог. Подходящего молодого человека, торговец заметил.

— Для запечённой с зеленью рыбой отлично подойдёт лимонный перец и оливковое масло. Это предаст блюду больше вкуса. И не забудьте, уважаемый Моро, оставить филе мариноваться на пятнадцать минут. Ох! И кончено же соус. Его рецепт я обязательно вам напишу. А сейчас, прошу простить. — Герцог улыбнулся во все свои жёлтые тридцать два.

Горбун понимающе кивнул и кое-как, неловко перебирая своими тоненькими, особенно по сравнению с телом, ногами двинулся к выходу. Пройдя мимо, брюнет почуял тошнотворный запах ила, водорослей, дохлой рыбы и соплей. Большой ком рвоты устремился по горлу. Благо, Стефан сумел сдержать показное отвращение и сглотнул накопившееся. Легче не стало, но так облажаться перед лордом ему не хотелось.

— Стефан! Рад видеть! — торговец, в привычной ему манере, одарил парня приветливой любезностью.

— Я знаю, что за подход нужен к дочерям…

Герцог оттопырил свой толстый палец и не дал молодому человеку закончить.

— Понятия не имею о чём вы. — он посмотрел в сторону мимо проходящих гостей и поклоном головы поздоровался.

Как только незнакомцы отошли подальше, и торгаш убедился, что рядом больше нет лишних ушей, понизив тон, продолжил:

— Будьте бдительны, Стефан, — мужчина произнёс эти слова, на удивление, тревожно, — У вас здесь нет друзей. Все следят друг за другом, даже наша беседа не останется без внимания, какой бы она не была.

Парень помолчал, собираясь с мыслями. Он ещё раз на всякий случай огляделся.

— Герцог, как вам погодка? Пару дней назад была такая страшная метель. Надеюсь, вам не выпала участь попасть в самый её разгар. Наверное, снаружи было смертельно холодно. — Стеф ничего умнее придумать не мог, но был уверен, что торговец поймёт, к чему он клонит.

Большой мужчина улыбнулся и моргнул глазами, давая понять молодому человеку, что он всё правильно понял.

— Да, ужасный буран. Я слышал, что даже оконные стёкла в домах трескались. Жуткие перепады температуры. — он сразу же подхватил эту игру, словно не в первый раз. — Организму обычного человека тяжело справиться с ней, а представьте, что творится с насекомыми? Бедные букашки, проснувшиеся из-за тёплого декабря, погибли мгновенно.

— Да, печальное, должно быть, зрелище.

— Думаю, вам виднее.

И несмотря на то, что разговор их становился всё более абсурдным, никто не обращал внимания. Скорее всего, попросту посчитали это обыкновенным пьяным бредом, беседа ради беседы, не более.

— Стефан, вам уже посчастливилось увидеть дочек Госпожи в нарядах? Они немыслимо прекрасны.

— О да, каждую.

— И Бэлу? Я слышал ей нездоровиться.

— Ей стало лучше.

— Безмерно рад слышать. А как поживает юная Даниэла? Она продолжает посещать библиотеку?

Парень немного не понял, к какой теме подводит торговец данным вопросом, от чего запнулся и не смог придумать ответа.

— Девочка очень любит читать романы. У неё самая настоящая коллекция. Вы видели её? В библиотеке?

— Я…был в библиотеке, да. Богатый выбор литературы.

— И как вы туда попали? Через второй этаж или двор?

Герцог так умело скрывал их настоящую тему, что Стефан за ним попросту не поспевал. Однако, брюнет смог понять и это. Сейчас хитрый торгаш пытался разузнать про самую легкодоступную, на первый взгляд, статую, с который нужно снять маску.

— Я не выходил во двор. Погода ужасна, вы и сами знаете. Через второй этаж. Жаль, что ближе к вечеру дверь закрывают, а меня так часто мучает бессонница, мог бы провести за чтением всю ночь.

— Вы могли бы выждать время, когда дверь открыта и попасть в библиотеку раньше. У дочек Госпожи свой режим. Если захотите побыть в одиночестве — выясните какой.

Стеф кивнул головой.

— А есть ещё какие комнаты с развлечением?

— Кассандра, средняя дочь, любит охоту. У неё есть своя оружейная. Если вы разбираетесь в винтовках, то вам непременно следовало бы её посетить. Но, к сожалению, вряд ли бы юная Госпожа позволила.

— Мне бы понравилась?

— О! Непременно. Там есть на что посмотреть.

Герцог подмигнул. Вот и стало известно, где находится вторая маска. Их завуалированный разговор немного развлёк. Но, узнав полезную информацию, пора бы попрощаться и возвращаться в холл.

— Вы прекрасный собеседник, Герцог. Было занятно.

— Взаимно, дорогой друг, взаимно.

Мужчины пожалили руки, и Стефан направился к выходу.

— Удачи вам и берегите себя.

Молодой человек покинул лавку и взглядом принялся искать свою драгоценную рыжеволосую спутницу. Но, к сожалению, а может и к счастью, Даниэлы нигде не было. Брюнет прошёл чуть дальше, не зная куда себя деть, как вдруг к его спине прильнула девушка. Она плавным движением, водя руками по телу парня, показалась с правой стороны. Терпкий аромат алкоголя тут же забил ноздри.

— Нашла! — радостный возглас показался знакомым, но одновременно таким чужим. — Где ты был?

Копна черных волос заслонила лицо Стефана.

— Искал нужник.

— Я так и думала. — Кассандра засмеялась и встала напротив молодого человека, преграждая ему путь.

На беседу с Герцогом он потратил не более двадцати минут, да и отлучка в целом не заняла много времени. Неужели за полчаса ведьма успела так напиться?

— Мама захотела пить. Принеси ей бутылку вина из…подвала. Нет! Подожди…из винной комнаты. Да, именно оттуда. — черноволосая немного путалась, её язык совсем слегка заплетался, а жёлтые глаза блистала уже не хищно, они были стеклянными. И хоть девушка держалась на ногах ровно, гордо выпрямив спину, воздействие спиртного давало о себе знать. — «Sanguis Virginis», она самая выдающаяся среди других бутылок, не ошибёшься. Давай, топай.

Касс развернула Стефа, чуть подтолкнув его в спину, и куда-то убежала. Он слегка ошалел. «Интересно, какой сегодня бедолага попадётся нетрезвой колдунье? Незавидная участь» — брюнет посмеялся своим мыслям, а потом вспомнил про где-то блуждающую Дану и стало как-то не до шуток.

Когда Стефан вышел из холла в главный зал он увидел на лестнице Бэлу. Парень замер и затаил дыхание. Как грациозно она спускалась вниз, высоко держа подбородок, как её длинные стройные ноги друг за другом наступили на деревянные ступени, покрытые красным ковром, и как она едва касалась пальцами поручня. Заметив наблюдающего за ней молодого человека, блондинка остановилась, так и не дойдя до конца. Она тоже устремила на него свой взор. Кругом играла музыка, доносился радостный смех, гул и всё это не имело никакого значения. Для него весь мир замер вместе с ней. Всё же осознав, что он неприлично пялится на колдунью, мгновенно отвернулся и помчался выполнять поручение, которое выдала Кассандра. Первым делом необходимо было спасти Леди Димитреску от мучавшей её жажды.

Поскитавшись по коридорам замка, молодой человек в итоге нашёл ту самую винную комнату, которая по какой-то причине была открыта. Обычно, камеристки закрывают такие помещения, куда нельзя входить слугам без особого дозволения. Это показалось подозрительным, но что поделаешь, может, Камелия в этой суматохе совсем забылась и не заперла дверь, с кем не бывает, она тоже человек. Дело теперь за малым: отыскать нужную бутылку и принести её Госпоже. Однако, всё оказалось не так просто. Бутылок было неимоверно много и все они разные, с определёнными выдержками, вкусами и…добавками? «Как оно называлось? Какая надпись должна быть?» — когда выпала возможности Стеф не уточнил у черноволосой вампирши на каком языке она произнесла марку вина. Пусть это мало что дало, ибо парень из всех языков знал только румынский, он мог хотя бы предположить на какие буквы ориентироваться. Ещё одни поиски занимали уйму времени.

Заглядывая в винные шкафы, нагибаясь, дабы рассмотреть подписи на ленточках снизу, он не сразу обратил внимание на чужое присутствие за спиной.

— Потерял что-то? — эхом раздалось по помещению.

— Бэла, я… — Стефан медленно выпрямился, он понимал, что опять пойман на горячем, пойман там, где не должен находится. Вновь пойман ею.

— Я знаю. “Я всё объясню”, “ты не так всё поняла” и так далее. — она не спеша вошла в комнату и скрестила руки на груди. — Что на этот раз ты задумал?

— Ничего. — моментально отрезал он. — Твоя мама захотела выпить.

— Не лги мне. Я только покинула их, тебя там не было вообще. Каким образом ты узнал, что маме необходимо вино? — Бэла приблизилась к круглому столику, на котором были навалены ящики с бутылками. Единственное препятствие, разделяющее парня и девушку.

— Кассандра. Она передала мне её приказ. — как глупо это звучало, он бы и сам не поверил, если бы кто-то попытался таким образом оправдаться, но так оно и было, и уж лучше пусть она слышит подобное, чем придуманное на ходу.

— Хм, её я тоже не видела. Это всё, что ты можешь сказать?

Молодой человек молча кивнул головой. В любом случае, даже притащив Бэла его к матери, Леди Димитреску могла бы подтвердить то, что выдала распоряжение, пусть и через дочь, принести ей бутыль спиртного. Тогда бы все разошлись на мирной ноте, но что если Кассандра подставила Стефана? И, как сказала блондинка, её там не было. Не зря же черноволосую ведьму не пускают наверх.

— Можешь не верить мне. Особенно после того, что произошло пару дней назад. Так или иначе, буду выжидать своего наказания, когда ты доложишь матери о моих подозрительных действиях. — он томно вздохнул.

— Тогда тебе придётся томиться в ожидании до самой старости.

Стеф озадачено глянул на колдунью исподлобья.

— Я не собиралась рассказывать ей о том, что ты делал в столовой в позднее время. — она расправила руки и немного расслабила позу. — Сказала, что ты задержался из-за большого количества дел, потому и оказался рядом, когда — о, Боги! — из-за сильного мороза треснуло стекло. Ты спас меня. Хотя мог взять и уйти. Сделать вид, что тебя там не было и во время моей страшной мучительной смерти видеть второй сон. — блондинка пыталась держаться холодно, равнодушно, но голос предательски дрогнул, выдав небольшое волнение. Мысль о кончине пугала.

— Не мог, Бэла. — молодой человек сделал шаг вперёд, но этого было мало, чтоб сблизиться. Стол всё ещё держал между ними дистанцию.

— Мог. И не отрицай того вреда, что я тебе причинила. Мне не хотелось признавать, но я заслужила. Заслужила смерти от твоего бездействия. Мне тяжело понять, почему ты не оставил меня замерзать. И трудно осознать, по какой причине решила не докладывать маме о твоих умыслах.

— Почему?

— Не знаю! — девушка вскрикнула. — Мне не нравится, что ты ходишь по замку, что-то выискиваешь, не нравится твоё присутствие в общем, меня не устраивает то, что себе позволяешь делать с моей сестрой, и мысли о тебе сильно начинают раздражать. Я бы мгновенно перерезала тебе глотку осколком разбитой бутылки, но не могу! Плевать на чувства Даниэлы, их нет. Моя рука не слушается. — Бэла разжала кулак и выбросила в куда-то сторону чёрное стёклышко. И как Стефан сразу не заметил острый предмет в её бледной руке. — Что ты наделал со мной?

Глаза колдуньи заблестели от устремившийся к ним влаги, она стояло напротив парня, обречённо опустив руки, девушка не ждала ответа, но и что делать дальше не знала. Она впервые в жизни, если это можно так назвать, почувствовала нечто подобное. Ненависть, смешанная с желанием. Желание, которые она испытывала к простому смертному не давало покоя. Бэла представляла, как брюнет по ночам владел Даниэлой и чертовски сильно вожделела оказаться на её месте. Но одновременно с этим испытывала отвращения: как она может проявлять такую слабость по отношению к омерзительному мужлану?

— Бэла… — Стеф не собирался оставлять этот вопрос открытым, — Я понимаю…Но только мне нравится твоё присутствие, нравится, как ты ходишь поблизости и несомненно нравятся мысли о тебе. И если бы мне выпал второй шанс спасти твою жизнь — я бы вновь без раздумий это сделал. И мне тоже хотелось бы знать почему.

Блондинка ничего не ответила. Она в мгновение ока оказалась перед ним, незаметно преодолев препятствие, и страстно впилась в его губы. Ладони грубо схватили лицо молодого человека приблизив ближе, тело возжелало закрыть небольшой промежуток, отделяющий их. Захотелось сблизиться настолько сильно, чтобы чувствовать каждую клеточку кожи. Но одежда мешала. Парень жадно заключил девушку в объятья, дико прислоняя к себе, её порыв был настолько мощный, что заставил попяться, из-за чего Стефан больно ударился спиной об винный шкаф, но наслаждение, которые доставляла Бэла своим ловким язычком в его рту, тут же погасило боль. Как же чертовски вкусно от неё пахло: запахи цветов слились с фруктовым терпким запахом спиртного. Они оба выпили не так много алкоголя, но этого было вполне достаточно, чтобы окунуться в омут разврата и не выныривать. Когда брюнет задрал подол чисто белого платья, высвобождая шёлковое однотонное нижнее бельё, Бэла отстранилась.

— Не надо. — умоляюще, сквозь томное дыхание, выдала она.

Колдунья собиралась выскочить из его объятий и поправить задранный наряд, но молодой человек не позволил, блондинка смогла лишь повернуться к нему спиной. Он прижал её мёртвой хваткой, обхватив руками всё стройное тело. Теперь его черёд играть с ними. Неимоверное желание вдарило в голову, затмив все чувства разом.

— Стефан, давай не будем, прошу…

Он снова не послушал её мольбу. Брюнет отодвинул мешающиеся накрученные локоны на левое плечо и коснулся устами тоненькой бледной шеи. Девушка первой затеяла эту шалость, и Стеф не понимал, с чем связано резкое отступление. Но, так или иначе, ей было по силам сопротивляться, она могла унять его пыл мгновенно и молодой человек ослабил бы хватку, выпустив ведьму из своих крепких рук, но она ничего не делала. Лишь охотно шла навстречу, запрокидывая голову, позволяя оставлять на коже мокрые следы поцелуем. Одну ладонь он положил на грудь, полностью накрыв округлость, вторую запустил в тоненькую ткань нательного белья. Бэла громко застонала, когда его горячие пальцы дотронулись до набухшего от желания клитора. Даниэла научила парня ублажать женщину правильно, хоть в чём-то он нашёл плюсы этого безумного плена. Молодой человек запустил в её истекающее природной смазкой лоно сперва один палец, настойчиво протолкнув вглубь. Выждав желанную реакцию, когда девушка продолжила издавать звуки полные удовольствия, далее последовал второй. Бэла старалась сдерживать стоны, кусала губы, прикрывала рукой рот, но то, как он орудовал своими фалангами заставляло испытывать наслаждение сравнимое лишь с глотком тёплой тягучей крови. Кровь. Захотелось всего и сразу. Развернуться к нему обратно, встретиться с этим голубым ненасытным взглядом и вцепиться зубами в горло, как тогда, когда их потревожили. Но она терпела. Ещё выпадет шанс испить из него жизнь.

С новым толчком ведьма ответно тёрлась о тело брюнета, чувствовала его животное желание, упирающееся прямо между ног. Она коснулся рукой до торчащего из брюк мужского достоинства, нежно погладив выпирающую тканью. Похоть была настолько сильной, что им обоим захотелось оказаться внутри друг друга, как можно скорее. Стефан, наперекор всему, готов был взять её прямо на этом, забитом ящиками, круглом столе, и плевать, разбились бы бутылки с дорогой жидкостью, если бы они своими телами скинули их на пол. Но он оттягивал, продолжал толкать, затем вытаскивать, свои пальцы из её промежности, подразнивая. Бэла недовольно морщилась, когда прекращала ощущать внутри тепло его конечностей, покусывала щёки, губы, что он подставлял, когда прислонялся к ней. И стоило ей почувствовать приятное заполоняющее низ живота чувство, как быстрым движением одной руки принялась растягивать пуговицу и ширинку мужских брюк. Воздерживаться было уже невозможно.

Но их некрасиво потревожили. В тёмном, неосвещённом коридоре, послышались медленные приближающиеся шаги. Бэла моментально выскочила из объятий молодого человека, приспустила белое платье и развеялась тучкой мушек, разлетевшихся во все стороны. Стефан же остался стоять, как вкопанный, переводя затруднённое дыхание. Блондинка буквально растворилась в его руках. Но это определённо того стояло. Увидев приближающийся ко входу женский силуэт, брюнет застигнул молнию и сюртуком прикрыл свой выпирающий срам. В винную комнату зашла Кассандра.

— Ты тут уснул, что ли? — проворчала она. — Чего так долго?

— Я…ну, бутылку не могу найти. — парень почесал затылок и покраснел, как девица, коей сделали непристойный комплимент.

Черноволосая колдунья вытащила большую бутылку, с золотым орнаментом на горлышке, из ящика и поставила на стол. Стеф лишь развёл руками.

— Отдашь маме. А я пошла. — перед уходом брюнетка осмотрела помещение, словно выискивала кого-то ещё. Но не найдя желаемого вышла за порог, исчезнув в тени мрачного коридора.

Молодой человек выдохнул полной грудью.

— Бэла? Ты тут?

Ответа не последовало.

— Эй, она ушла.

И опять. Вместе с сестрой ушла и Бэла. Это немного огорчило Стефана. Он рассчитывал на продолжение, но видно блондинка была другого мнения. Страх быть застигнутыми врасплох, пойманных на столь грязном деле отбил у девушки всё желание. Брюнет схватил со стола бутылку «Sanguis Virginis» и тоже не стал здесь задерживаться.

Выйдя к гостям в главный зал, он незамедлительно пошёл вверх по лестнице. Не обращая внимание на глядевший в его сторону людей. Его голову полностью заняла беловолосая ведьма: её стоны, холод её тела, упругая грудь, что так и подмывало сжимать ещё и ещё, причёска, запах…Как же хотелось быть её мужчиной. Принадлежать не Даниэле, а Бэле…и только Бэле. Сердце начинало бойко биться, стоило только подумать о той близости, стоило только подумать о ней.

Парень, сам того не заметив, подошёл к владыкам слишком близко. Он поднял голову и увидел шестерых сидящих людей. Нет, пятеро из них были точно монстрами: гигантская плотоядная женщина, вальяжно устроившаяся на диванчике, седой юморной мужик, сидевший закинув ногу на ногу рядом со скромной, забитой девушкой, один глаз которой был закрыт маской полностью, не позволяя разглядеть зрачок, на коленях её длинного чёрного платья в пол устроилась жуткая кукла, и горбатый урод с чудовищным подбородком, стоявший подле величественной женщины, воронение крылья который пышно раскинулись. Её голову украшал золотой нимб, а лицо скрывалось за маской, но совершенно другой, не такой, что у других. Её маска была с длинным тонким клювом. Матерь Миранда выглядела действительно необыкновенно, Камели не солгала. Шестой человек был худощавый, небольшого роста, с лысеющей макушкой и светлыми волосами, в которых уже проглядывалась седина. На вид ему было лет сорок. Стефан ни разу его не видел, и Герцог ни о ком подобном не упоминал. Кем являлся этот незнакомец — оставалось загадкой.

Лорды не обратили никакого внимания на возникшего из ниоткуда молодого человека. Продолжили свою беседу.

— То есть, если я вас правильно поняла, мистер Спенсер, вы хотите реконструировать людскую ДНК и создать сверхчеловека? — голос Матери был приятный, спокойный, величественный.

— Всё так, моя дорогая коллега. — незнакомец утвердительно качнул головой.

— И чем же наши планы схожи? — воплощение божества немного напряглась, повысив тон.

— Как это чем? — мужчина провёл рукой по сидящем лордам. — Пред моими очами именно тот результат, которого я хотел бы достичь в своих исследованиях. Несмотря на то, что я простой аристократ, а не учёный, я восхищён проделанной вами работой.

— Вы и понятия не имеет, чего мне это, — Миранда повторила его жест, демонстрируя своих детей, — Стоило, мистер Спенсер. И уж тем более не имеете представления для чего. Не торопитесь с выводами.

Мужчина лишь окинул неё непонимающим взглядом. Владыки деревни и не думали вмешиваться в разговор. Они перешёптывались друг с другом, смеялись, но Матерь не перебивали. Так как на Стефана внимание обращать никто не планировал, он решил подойди к Леди Димитреску самостоятельно, не дожидаясь, когда она соизволит разрешить к ней приблизиться.

— Госпожа, ваше вино. — он поставил на маленький чайный столик бутылку и низко поклонился.

Всё же парню удалось привлечь внимание лордов. Все четверо повернули в его сторону головы. Даже Миранда отвлеклась от своего почтенного гостя, дабы посмотреть на осмелевшего слугу.

— Что? — искренне удивилась Альсина. — Вино? Я просила, да?

Её изумлённое выражение лица насторожило брюнета. Он почувствовал себя неуютно, ловя изучающие взгляды каждого: жёлтые глаза Гейзенберга насмешливо бегали по смущённому лицу молодого человека, карий глаз Донны Беневьенто разглядывал же брюнета с интересом, даже пристальный взор её куклы можно было ощутить всем телом, чёрные рыбьи глазёнки Моро глупо хлопали, прикидывая на какой части можно было поставить опыты, а серые очи Миранды прожигали насквозь. И тяжело было догадаться, что под собой он подразумевал.

— М-мне передали, что да. — всю уверенность как водой смыло, но Стеф намеривался держаться достойно.

— Уже и забыла! — гигантская женщина бархатно засмеялась. Настроение у неё было отменное. Она, подобно дочерям, тоже не собиралась устанавливать меру выпитого спиртного. — Можешь идти.

Стефан повторно склонился, но в этот раз отдавая почтение каждому лорду. Для Матери Миранды он нагнулся намного ниже, показывая своё глубочайшее уважение и полную покорность. Она такое повиновение оценила, слегка натянула уголок губ и плавно кивнула головой, разрешив парню покинуть их. Совсем не верилось, что женщина, которую боготворит вся его деревня, сидит прям перед ним. В которую он до последнего не верил.

Как только молодой человек отошёл от зоны, в коей отдыхали и веселились владыки, он услышал снизу женский душераздирающий вопль. Брюнет молниеносно помчался вниз по ступеням. В главной зале никого не было, толпа устремилась в меленькое помещение с левой стороны, всем натерпелось узнать, что стало причиной испуга, и стадное чувство чертовски сильно мешало осознать тот факт, что всем уместиться не получится. Стеф был высоким и сильным молодым человеком, потому без затруднения протолкнулся сквозь массовку и очутился в эпицентре суеты. Он увидел лежащего рыжего парнишку, бьющегося в жуткой агонии, из-за глубокого, сочившегося алой кровью, пореза на шее, прямо на холодном мраморном полу, и павшую на колени зарёванную, напугавшуюся девушку. Всё белоснежное чистое покрытье под ними мгновенно окрасилось в красный цвет. Жалкое и мерзкое зрелище. Почти все гости смотрели на эту картину равнодушно, без сожалений, страха и неприязни. А на лицах некоторых и вообще проскальзывала улыбка.

— Твою мать… — прибежавший на крик лорд Карл Гейзенберг в умирающей юной туше сразу же узнал своего прислужника. Тогда у Стефа совершенно отпали сомнения, кто мог стоять за этим хладнокровным убийством.

Вдруг кто-то из толпы схватил брюнета за предплечье и поволок за собой. Вытащив молодого человека, из гущи событий, в главный зал, таинственный похититель звонко, радостно засмеялся. «Даниэла.» — руки, рот, грудь ведьмы были полностью в багровой жидкости. Она безумно хохотала, что создавало неприятное ощущение.

— Что я говорила! После полуночи начинается самое весёлое.

Вампирша прильнула к Стефану всем телом, испачкав его сюртук и белую рубашку в крови бедного Мирчи. Она быстро поцеловала брюнета в губы и взяла его за руку.

— Потанцуешь со мной?

— А у меня есть выбор?

Дана отрицательно покачала головой, не убирая улыбки со свое милого, но измазанного в кровушке, личика. Колдунья повела Стефа за собой, слегка приподняв пышный низ платья, дабы при торопливом шаге не наступить на ткань каблуком. Он уже наизусть знал этого направление, путь до покоев Даниэлы оставался неизменным.





VI. Любовь под замком




С концом торжества быт вновь вернулся в привычное русло. Каждый новый день в точности напоминал предыдущий: ранний подъём, уборка, растопка, мелкие нагрузки, попытки добраться до ангельской маски и окончание всегда ввело в покои самой младшей дочери хозяйки замка. Такая участь уже не казалось ужасной, особенно, по сравнению с ситуацией, в которой находилась та же Илинка, получавшая суровое наказание за малейшую провинность. Молодой человек свыкался со своим положением, надо думать, раба интимного характера. Но это совершенно не значило, что про попытки побега придётся забыть, прекратить грезить о глотке свежего прохладного январского воздуха, о свободной спокойной жизни. Однако, всё же чувства были двоякие: что-то необъяснимое держало парня в своих цепких лапах безумия. Он ежедневно думал о том, как сможет покинуть пределы этой мрачной обители чудовищ, как вернётся в деревню к отцу, друзьям и знакомым, но с наступлением ночи эта мысль растворялась в пучине страсти и непостижимого чувства, схожего лишь с привязанностью. Иногда казалось, что ближе рыжей бестией, устроившейся на кровати совсем рядом, у него никогда никого не было и не будет. Отец — эгоистичный тиран, который водкой запивал своё горе, колотил родного сына и считал, что правда всегда будет за ним, а не за кем-то ещё. Маришка — дочка старосты, строила глазки абсолютно каждому молодому человеку в деревне и упивалась их жалкими попытками произвести на неё впечатление. Она знала себе цену, ни одному простаку не позволила бы прикоснуться к себе и к Стефану, без сомнений, не испытывала ничего. Просто маленький флирт, обыкновенная попытка в очередной раз почувствовать себя лучше других деревенских девушек. Но тогда ему нравилось верить в искренность её робких смущений, сейчас же осознание лживых реакций на знаки внимания были понятны как никогда. Брюнет научился различать настоящие признаки того, что твои слова и прикосновения могут доставить кому-то удовольствие. Девушка, что лежала так близко, под самым боком, сладко сопела и прижималась к Стефу, была именно той, кто действительно нуждался в нём. В его тепле, в комплиментах, ласках, поступках, в его плоти и крови. И он делился с ней всем, чем только мог. Но до тех пор, пока голову не посещали дурные мысли о кинжале Цветов: о том, как ему удастся заполучить орудие мгновенного убийства, как воткнёт его в самое злое каменное сердце Альсины Димитреску, возомнившей себя божеством, и как покончит с монстром, держащим в страхе всю деревню. Но вместе с этим в мысли проникали дочери Госпожи. Как он покончит с ними? Сможет ли парень собственными руками убить девушку, которая по сути спасла его от участи закуски на ту ночь? Не смотря на все терзания, достававшихся брюнету из-за этой хитренькой упырицы, он действительно привязался к ней.

Погружённый в свои беспокойные думы, Стеф взглянул на пристроившуюся рядышком Даниэлу. Обнажённое красивое тело, не спрятанное за надёжным и тёплым одеялом, чертовски сильно манило прикоснуться к себе. Она крепко спала и плотно прижималась к молодому человеку, забирая всё тепло мужской разгорячённой плоти. Дана впервые позволила Стефу остаться с ней и разделить ложе на двоих, для этого даже не потребовалось заниматься сексом на протяжении всей ночи, что показалось удивительным. После физических и моральных мучений поведение юной госпожи сильно волновало: к чему такая резкая теплота? Может ли стоять за этим нечто большее, чем плотское влечение? И что чувствовать в этом случае Стефу? А чувствовал ли он к Даниэле что-то греющее душу вообще? Растрёпанные волосы, кои раскинулись по всей подушке, не были золотыми, огненные локоны не зажигали его сердце так, как это делали волнистые желтоватые пряди её старшей сестры. Одна только мысль о Бэле наполняла его разными эмоциями, достаточно лишь воспоминания о том, как его губы касались её ледяной кожи, а пальцы проникали внутрь, чтобы перестать думать о всех проблемах и людях из прошлого. Даниэла же таких сильных чувств не вызывала.

Сейчас он думал о белокурой колдунье. Молодой человек не видел Бэлу с того самого момента, как Кассандра потревожила их наслаждение друг другом. Вернее, видел, но только издалека, только на расстоянии, она, видимо, всячески его избегала. Скорее всего, для старшей дочери Госпожи их сближение было неким эмоциональным порывом под воздействием выпитого спиртного, и все сказанные слова являлись необдуманным выплеском накопившейся тревоги и претензий. Этот факт огорчал, но придавал решимости для того, из-за чего брюнет находился здесь на самом деле.

Стефан привстал с кровати, зевнул и принялся надевать чёрные брюки. Задерживаться в покоях Даны не было смысла, а терять время попросту неимоверно глупо. В конце концов, для осуществления плана он уже сделал достаточно, дело осталось за малым, но не мало важным: выкрасть маску радости из коридорчика у библиотеки. Одевшись и взяв в руки свёрнутый фрак, парень кинул на крепко спящую Даниэлу беглый взгляд, затем укрыл её голый низ шёлковым одеялом и покинул комнату, больше не оборачиваясь.

***

Стеф плохо помнил путь до статуи дев, замок был большим, с развилками по коридорам и спускам по лестницам, потому немного задержался в проёме рядом с балюстрадой, огораживающей отсутствие пола второго этажа, сразу же введя на нижний. В полном сумраке неосвещённого зала изо угла первого яруса показался маленький проблеск горящего огонька канделябра. Молодой человек стремительно присел и скрылся за большой фарфоровой вазой: лишние свидетели его проделок были ни к чему и попадаться кому-то на глаза очень не хотелось. Золотые волосы, спрятанные под чёрным капюшоном, загорелись от блика мерцающей свечи. Ведьма патрулировала коридоры дворца с гордо приподнятой головой и прямым красивым станом, о её великолепии можно писать стихи и посвящать песни, по истине: дочь своей матери. Однако, Стефан как-то не ожидал видеть Бэлу конкретно здесь, и вряд ли было бы разумно выскочить из своего убежища, дабы привлечь внимание девушки, но так чертовски хотелось спуститься к ней и заключить в свои крепкие объятия, им было необходимо поговорить, слишком много недосказанности. Но стоило ему только привстать, как снизу послышался смех и жужжание насекомых: перед Бэлой появилась темноволосая колдунья в чёрной шёлковой сорочке.

— Не спится сестрица? — издевательски кинула она, не успев полностью воссоединиться в полный образ.

Блондинка отрицательно помотала головой.

— А тебе? — её ответ был спокойным, тихим и немного усталым. Появлению младшей сестры она ни капли не удивилась.

Кассандра лишь задорно хохотнула.

— Как тут поспишь? Холодно. Не люблю зиму, — брюнетка немного поёжилась, потерев ладонями плечи, — Когда же весна?

Она выглядела такой по-детски приятной. Рядом с близким человеком, которого ты знаешь слишком давно, с которым у вас одна кровь, быть собой в порядке вещей. Не смотря на свою кровожадность и жестокость, ведьмы были человечными, они были, или умело изображали, семью и, не учитывая небольшие сестринские розни, любили друг друга, без сомнений. И за этим действительно наблюдать стало одним удовольствием. Может, Стеф окончательно спятил, но верить в их хоть какую-то оставшуюся доброту хотелось.

— Январь только начался, — Бэла ласково улыбнулась, — Потерпи немного.

— Ха. “Немного”. — Касс махнула рукой и закатила глаза. — Я устала ничего не делать. Из-за этого проклятого мороза отсюда не выйти. Становится та-а-к одиноко.

Черноволосая ведьма подошла к старшей сестре чуть ближе и провела пальцами по её предплечью. Блондинка, словно привыкла к подобным жестам со стороны неугомонной родственницы, не обратила на это никакого внимания.

— И к чему ты клонишь? — тон Бэлы не менялся, всё такой же усталый и подавленный, будто девушка не спала сутки, а то и более. Хоть ещё совсем недавно она регенерировала и явилась на бал с полными силами, сейчас же казалось обратное.

— Ты знаешь.

— Кассандра. Прекрати вести себя, как ребёнок. — старшая раздражённо фыркнула. — Не юли, а говори.

Но брюнетка молчала. Прожигала её своим хищным янтарным взглядом и совершенно непонятно ухмылялась. Молодого человека их загадочный разговор немного выбивал из колеи. Он не походил на типичный сестринский диалог.

— Неужели на торжественном вечере не поразвлеклась вдоволь? Ты же отлично проводила время. — беловолосая свободной рукой помассировала сморщенную переносицу, она выглядела чересчур обессиленной и разбитой. Складывалось впечатление, что этот разговор начал истощать ещё больше.

— Поразвлеклась, — удовлетворённо ответила средняя, — Ты, надо думать, тоже.

После столь уверенных слов Бэла выпрямилась и напрягла плечи. Стефана эта фраза тоже равнодушным не оставила: дрожь охватила всё тело. И пусть молодой человек не видел и знать наверняка не мог, но чувствовал, что мурашки и по её спине пробежали ровно так же. Кассандра говорила не колеблясь, твердо, будто знала о происходящем в той самой винной комнате, но всё закончилась ещё до того, как черноволосая колдунья перешла порог, ведать о близости Бэлы и Стефана она не могла, ведь так? Голова пошла кругом. Если об этом узнает Даниэла — парню определённо несдобровать.

Беловолосая девушка не знала, что ответить, но старалась держаться ровно, скрывая растерянность вызванную родной сестрой. Однако, Касс заметила абсолютно всё.

— Хм, а что там с этим американцем? — довольная результатом своего вывода, сменила тему брюнетка, продолжая неоднозначно ухмыляться.

— Что? — старшая из-за такого таинственного поведения младшей сестры ещё больше растерялась. — Каким американцем?

— Ну этим…гостем Миранды.

Стеф, трусливо прятавшись за большой фарфоровой вазой, облегчённо вздохнул. Понятия не имея, что задумала хитрая Кассандра, молодой человек списал это на случайность и она имела ввиду совсем не его. В конце концов, бал для них не первый, не исключено, что партнёра на ночь Бэла уже выбирала.

— А. Он, кажется, британец. Какой-то аристократ, если я правильно помню. Пытался что-то доказать Матери Миранде, что его планы велики и грандиозны, что принесут человечеству лишь пользу. Она его даже не слушала, как я заметила.

Почему-то подобные светские темы, полные важности и секретов, могли разговорить старшую дочь Госпожи мгновенно. Возможно, она упивалась безграничным доверием матери, посвящавшая её в тайны, которыми делилась непосредственно с ней сама Миранда. Все три девочки зависели от внимания и любви Альсины, это было очевидно, а Бэла нуждалась в них особенно, как самая ответственная, серьёзная и рассудительная дочь. И она получала это. Но не всё и не сразу. Леди Димитреску умела любить лишь по-своему.

— Да плевать. Что с ним будет? То же, что и с Гейзенбергом?

— Вот этого мне не знать. А Гейзенберг здесь каким боком?

— Как каким? До того, как стать лордом он был напыщенным аристократишкой?

Блондинка улыбнулся такой глупости. Действительно, вспоминая поведение новоиспечённого владыки на балу на ум сразу же приходит какой-нибудь барон Карл Фридрих Кристиан Людвиг Драйз фон Зауерброн, не иначе.

— Нет, — с небольшой усмешкой в голосе произнесла Бэла, — Сомневаюсь, что он знатный человек, но фамилия у него известная, спору нет. Не представляю, где этого сельского хамоватого отвратительного мужлана отыскала Матерь Миранда и почему именно он. — сейчас она звучала ровно, как и их мать: горделиво, бархатно, слегка брезгливо.

Касс только пожала плечами.

— Мне в общем-то нет до этого никакого дела. Но ты с таким омерзением говоришь о деревенском мужике…я думала, твоё мнение резко поменялось на их счёт. — и вновь эта загадочная ухмылка, приподнятый уголок рта всё так же самодовольно блистал на половине лица.

Бэла по новой опешила. Что за игру начала младшая сестрица? И почему появилась такая внезапная необходимость побесить её.

— С чего ты взяла? — сердито, сквозь зубы, выдала она. — Что за бред?

И уже во второй раз за ней не последовало ответа. Кассандра бросала беглые взгляды в сторону, куда-то на второй этаж, но уже ехидно осклабясь. Стефан сильно нервничал, потел и тяжело дышал. Всё его тело покрылось солёной испариной, он прекратил смотреть на них, больше не высовывая голову за пределы стоявшей за ним фарфоровой вазы, ощущение хищных пристальных глаз не давало покоя.

Кассандра глубоко ноздрями вдохнула воздух и бархатисто засмеялась.

— Забудь. Проехали. Пойду-ка я лучше в свои покои. Ты тоже не задерживайся, тебе ещё нужен долгий и здоровой сон. — брюнетка подмигнула старшей сестре, тихо усмехнулась и растворилась стаей мушек по всей комнате.

Бэла озадачено помотала головой, собираясь с мыслями. Какая из мух её укусила? Что за цирк Кассандра устраивает и по какой причине? Может ли она что-то знать, о чем не следовало? Вопросов было необычайно много, но одно беловолосая вампирша понимала точно — с появлением Стефана в замке всё перевернулось вверх дном, парень стал слишком сильной головной болью.

Блондинка вскоре тоже покинула место незапланированной встречи и продолжила обходить замок. И как только зал опустел, Стеф вышел из своего не совсем надёжное укрытия, направляясь в сторону ближайшей двери, где, по идеи, должна находиться скульптура дев. Не смотря на сильные сомнения, память молодого человека не подводила, статуя с маской находилась именно там, где запомнилось, что не могло не радовать, ибо цель была почти достигнута. Оставалось только подменить необходимый мрамор с выбитой эмоцией на менее привлекательную деревянную подделку. Последняя встреча с Герцогом не пропала даром: торговец посоветовал создать макет маски, чтобы у хозяек не возникло подозрений, и пропажа обнаружилась не сразу. Но всё же подделка презентабельно не выглядела, да и сильные сомнения по поводу того, что кто-то не обратит внимания крепко засели в голове. Однако, пути назад нет. И уже не будет.

— Так, посмотрим…

Брюнет вытащил из свёрнутого фрака самолично созданный прототип: деревянная дощечка, с небрежными слоями белой краски, имела точно такую же форму, как и её оригинал, однако, дерево и мрамор различить можно было мгновенно. Стефан неуверенно, сильно мешкая, ухватился за белоснежную маску, изображающую неимоверный восторг. Большая статуя с жертвоприношением нехотя отпустила мраморный лик, позволив молодому человеку забрать то, что принадлежало не ему. Первая маска наконец-то попала в руки парня. Он быстро заменил оригинал на подделку и укутал в свой фрак одну из четырёх частей плана на желанную свободу. Не беря в расчёт того, что Стеф сильно нервничал, это далось ему достаточно просто, и надежда на быстрый побег загорелась с новой силой.

Но в этом проклятом месте не может идти всё настолько гладко и противное жужжание насекомых под самым ухом стало тому ярким доказательством. Стефан нервно сглотнул. Не хватало ему ещё быть пойманным за руку, как ребёнок, попытавшийся украсть сладость. Если уж любящие родители потрепят маленького непоседу по голове, то в случае наглого вора — шею порежут серпом, а это ещё как повезёт.

— Почему ты тут? — удивлённый девичий голос пронёсся по всему телу полным облегчением.

К его счастью, позади стояла не жестокая и коварная Кассандра, не холодная и строгая Бэла, а доверчивая и отходчивая Даниэла, которой можно было объяснить абсолютно любую провинность и получить лишь мимолётное наказание.

— Не могу уснуть. — серьёзным тоном произнёс Стеф. — Решил немного походить. Но я собирался вернуться.

Даниэла недоверчиво прищурилась, но быстро сменила подозрение на удовлетворение, улыбнувшись во все белоснежные тридцать два.

— Я тоже! — радостный возглас вновь успокоил молодого человека. — Погода какая-то плохая, стало холодно, когда ты покинул постель. — рыжая обидчиво буркнула, по-детски надув губки. «Она кажется такой невинной, такой маленькой девочкой…но всё это игра, Стефан. Не забывай какой она бывает на самом деле.» — в голове проносились двоякие мысли, начавшие беспокоить его не так давно, с каких пор парень начал понимать её и привыкать? Почему появилась желание обнять её прямо сейчас? Он прекрасно помнил, на что способна эта хитрая ведьма, раны на теле и душе медленно заживают, но в чём же причина сомнений?

Стеф медленно приблизился к Дане, перекинув свёрнутый фрак со спрятанной в нём маской радости через предплечье. Пальцами он прикоснулся к её прохладной пухлой щеке и посмотрел на довольную девушку, как на собственное дитя: в её глазах читалась страсть, дикое желание согреться совсем не таким способом, к которому прибегают мёрзнувшие люди, и ничего более, абсолютно ничего.

— Когда мне скучно и сёстры не хотят играть со мной, — колдунья нарушила зрительный контакт и мёртвое молчание, — я прихожу в библиотеку. Там та-а-а-к много разных книг. Прочтёшь кое-что для меня?

Разумеется, вопросом это не было. И уж тем более согласия Даниэла не ждала, потому молодой человек неуверенно кивнул и подал её свободную ладонь. Она плутовато ухмыльнулась и накрыла его кисть своей, переплетая пальцы друг друга. В одно мгновение рыжеволосая потащила брюнета за собой по тем же коридорам, откуда он пришёл ранее, ведьма обернулась роем мух и крылатые насекомые полностью закрыли видимость, облепив лицо и глаза Стефана. Мошки, в этот раз, не кусались, спокойно сидели, жужжали и летали вокруг. Но от дискомфорта это всё равно как-то не избавляло.

До места назначения пара добралась очень быстро. Дана собралась в целостный образ и толкнула молодого человека на кресло возле двух небольших книжных шкафов, а сама тем временем принялась копаться в книгах, вытаскивая по одному экземпляру с твёрдым, но хорошо сохранившемся, переплётом. Ненужные, в данный момент, фолианты она кидала через плечо, абсолютно не обращая внимания на то, куда прилетит этот тяжёлый кирпич и порвутся ли старинные желтоватые страницы. Стеф же, пока колдунья лишила его внимания, аккуратно положил свёрнутый фрак на пол, недалеко от кресла так, чтобы он всё время находился в его поле зрения.

— Нашла! — ликующе вскрикнула Даниэла, крепко ухватившись за бардовую, с золотыми узорами, обложку.

Рыжая вернулась к своему подопечному, всунула ему в руки тяжёлую старинную книгу, уселась на мужские колени, подбирая под себя ноги и прижалась к Стефану всем своим обнажённым телом. Красная сорочка почти не скрывала прелестей её кожи, а лямочка спустилась с плеча вниз, оголяя небольшую часть грудной клетки, позволяя наслаждаться видом выразительной ключицы и пышного бюста, который так и хотел высвободиться из этой алой шёлковой ткани. Парень впервые почувствовал исходящий от неё запах: роза и малина настолько приятно гармонировали, и почему Стеф не замечал этого раньше? Он немного склонил голову к её шее, вдыхая ягодно-цветочный аромат, грея ледяную плоть своим жарким дыханием. Вампирша издала глухой стон, когда ощутила необходимые тепло на своей тоненькой шее и запрокинула назад голову, ожидая прикосновения таких же горячих губ. Но продолжения не последовало. Стефан отпрянул, лишая Дану удовольствия, заставляя недовольно на нём поёжиться. Брюнету не хотелось её. Не сейчас. Не так.

Он взглянул на переплёт выданной книги, немного отвлекаясь от спутницы, что удобно устроилась на его коленях: «Красавица и Чудовище. Книга Габриэля Сюзанна Барбо де Вильнёва и Жанна Мари Лепренса де Бомона. Сказка, написанная в 1756 году.» — молодой человек незаметно улыбнулся. — «Вот что ей нравится». — он ждал от жестокой колдуньи всё, что угодно: от леденящих душу страшных произведениях о кровавых убийствах, до чертовски пошлых сочинений дилетантов. Классические сказки о добре и любви точно в вариантах не присутствовали.

— Я прочла её раза три. — безмятежно сказала она, склонив голову на плечо парня. — А сейчас я хочу, чтоб ты почитал её мне. — ладонь девушки легла на его грудь, немного сжимая белый поплин, мешающийся рубашки.

— Зачем? Ты же уже знаешь содержание.

— Просто хочу. Не спорь, а читай.

Он беспрекословно открыл книгу и начал читать с самого начала.

***

По всей библиотеки стояла приятная тишина и лишь тихий, ровный мужской голос наполнял её сказочными строками, читаемыми грамотно, с интонацией.

— «…Стой, Варвар, стой! Не смей причинять вред моему благодетелю или лучше убей меня. Юноша, несмотря на рыдание Красавицы, упорно желая пронзить Чудовище кинжалом, сказал ей яростно: Перейдя на сторону этого монстра, который стоит между мной и моим счастьем, ты отказалась от своей любви ко мне. Неблагодарный, — ответила она, удерживая его руку. — Я люблю тебя больше жизни и лучше умру, чем перестану любить тебя. Ты для меня весь мир, и нет такого сокровища, на которого я могла бы променять тебя. Без сожалений бросив всё, я последую за тобой даже в пустыню. Но эти нежные чувства не могут заглушить голос благодарности. Я многим обязана Чудовищу, ведь оно предупреждает все мои желания и только благодаря ему я встретилась с тобой, потому, я лучше умру, чем позволю тебе причинить ему хоть малейший вред». — Стефан не дрожал в голосе, произносил каждое слово уверенно и чётко, но его руки тряслись, перелистывая желтоватые затёртые страницы. Он вникал в сюжет и улавливал суть, но попутно его мысли бешено сменялись одна за другой, мешая концентрироваться.

Даниэла прикрыла глаза, лежала на молодом человеке и наслаждалась каждым вырвавшемся из уст словом, не нужно гадать, дабы понять, что выбрала она это произведение не случайно. Но именно это почему-то и пугало.

— Тебе нравится? — наконец что-то соизволила сказала колдунья.

— Интересное. — ответил кратко он.

Рыжеволосая блаженно улыбнулась и прижалась к Стефану ещё сильней.

— Я очень много знаю сказок и романов. Они мои любимые. И каждый раз, описывая автор чувства двух людей, он упоминает сердцебиение, — Дана немного спустилась, чтобы её голова легла на грудь парня, — Как сердца влюблённых бьётся в унисон.

Щека девушки вплотную прислонилась к нижнему левому краю грудной клетки Стефана, она сосредоточилась на звуках, издаваемых внутри.

— Скажи, Стефан…наши сердца бьются в унисон? — Дана звучало чересчур серьёзно, даже как-то по чужому. — Правда ведь? Бьются? — в голосе возникла нотка лёгкой мольбы, ей было нужно услышать согласие и это взволновало.

— Да, Даниэла, — начал брюнет, положив свою руку под её грудь, нащупывая ритм, — Бьются.

На лице рыжеволосой засияла довольная тёплая улыбка, иногда казалось, что она не сползала вообще. Их же сердца действительно бились созвучно, удар к удару, но её жизненно важный орган слабо и приглушённо настукивал из-за того, что не мог иначе, а его потому, что не хотел по-другому. Он полюбил Даниэлу, но не так, как сам того хотел и как хотелось бы ей, да и разве хотелось бы? Может, это новая игра? Так или иначе, чувства к рыжей колдунье затмевало сильное влечение к её старшей сестре. А к Дане появилась лишь привязанность, и привычка быть поблизости, не более, чем характерные отношения брата и сестры, но есть один нюанс: то, что происходит под покровом ночи выходит за рамки этой связи. Однако, теперь же парень понимал, чем вызвана продолжительная пощада, почему ведьма именно его до сих пор оставила в живых — ей нужен был герой. Самый настоящий рыцарь из сказок и романов, столь обожаемых Даной, который не испугается чудовищ и вызволит прекрасную деву из цепких лап проклятья, без корысти и с не пойми откуда взявшимися любовными чувствами. Такой, как он. По крайней мере она так думала. Да, молодой человек вызвался принести себя в жертву ради невинной дамы, да, он осмелился войти в ту обитель, о которой боялись даже упоминать, но брюнет преследовал свои цели. Доказать всем, что был прав, удостовериться в своих умственных способностях, выбраться живым и продемонстрировать неимоверную силу, а позднее взять в жёны дочку старосты, сводившую с ума всех местных мужчин. Вызвать зависть, гордость, превосходство. Являлись ли эти намеренья чистыми и подобающими рыцаря, о котором мечтала любая девушка? Голову посещали навязчивые мысли о том, что всё же брюнет далеко от четырёх жестоких убийц в платьях не ушёл, и мир на чёрное и белое не делится, все люди грешны, но по-своему. Однако, можно ли оправдать юных дам в зверских убийствах только потому, что это их жизненная необходимость? У всех трёх были свои чувства, свои мысли, они вместе вели себя подобно детям, но они душегубки, получавшие удовольствие от тел, что истошно кричали и молили о пощаде. Но всё же, сёстры проникли в самую глубину его подсознания и покидать её не собирались.

Стефан бегло бросил взгляд на лежащий свёрнутый фрак и томно вздохнул. Теперь же, впереди парня ждало тяжелое испытание — борьба с самим собой. Уйти, в конце концов, придётся.





VII. Не скрыть




В небольшой комнате, напоминавшей торговую лавку, было тихо, спокойно и уютно. По всему помещение летал травянистый сигарный дым, пахло жареным цыплёнком в лимонном соке и едким мужским одеколоном. Находясь здесь, молодой человек чувствовал себя в полной безопасности, но странное ощущение тревожности, которое не покидало его с того самого момента, как к нему попала маска радости, продолжало давить. Не смотря на доброжелательность и сильное желание помочь, Герцог не казался добродушным и бескорыстным спасителем, и за этим стремлением содействовать таилось что-то личное, какие-то собственные мотивы насолить либо Госпоже, либо простому жалкому смертному его же руками. От этой мысли становилось неуютно: сразу же хотелось бросить абсолютно всё, перестать гоняться за масками и полностью отдаться в это пожизненное рабство четырём опасным женщинам, к которым, к сожалению, Стефан начинал проникаться. Осознавать то, что он один в этом ужасном замке, и другие пытаются только навредить как-то печально, но деваться было некуда.

— Я необычайно рад тому, что вам было по силам справиться с получением первой маски. — громадный торговец прислонил коричневый покровной лист с завёрнутым внутрь дорогим табаком к толстым розовым губам. — Но это только начало, мой друг. Вам предстоит найти ещё три личины, а, уж поверьте, они неплохо спрятаны. — мужчина вдохнул сероватый дым, наполнив им рот, и выпустил уголками губ округлое кольцо. — Мы уже обсуждали место, где лежит маска наслаждения, но юная госпожа Кассандра вряд ли позволит вам проникнуть в оружейную, нужно время, а его у нас, увы и ах, не так много. Однако, спешу тут же обрадовать. Мне стало известно местонахождение третьей — мраморный печальный ангельский лик укромно спрятан в подвале под залом омовения. В эту часть замка попасть можно только через южную дверь во дворе.

Стеф внимательно слушал его, наслаждаясь хорошо прожаренным цыплёнком, коего специально для брюнета приготовил Герцог, столь вкуснейшей еды парень не ел никогда, потому молча внимал словам торговца, надкусывая маленький окорок с лимонным соком, но последнее сказанное предложение без ответа и мнения оставить было невозможно.

— Это исключено, — прожевав нежное куриное мясо, строго выдал молодой человек, — Мне не попасть во двор. Я пытался и вы знаете, чем всё закончилось.

Огромный торгаш ободряюще улыбнулся, словно преграды все в миг испарились, и он обо всём позаботился.

— Знаю, но, если у вас не получилось в первый раз, не значит, что не получится во второй. Ни к чему отчаиваться, вам в любом случае придётся до неё добраться, просто нужно будет хорошенько попросить.

— Что это ещё значит? — недоумение на лице Стефана появилось моментально. — У кого попросить?

Брюнет бросил косточку от жареной дичи в миску, вытер руки поданной салфеткой и пристально уставился на лавочника, ожидая пояснений. Для полноты картины не хватало сплести пальцы и положить их под подбородок, дабы продемонстрировать полную заинтересованность.

— У того, кто носит ключи с собой постоянно. Или хотя бы имеет расположение у такого человека. — успокаивающая улыбка Герцога превратилась в привычно загадочную. Не смотря на длительное общение, она всё так же бесила.

— Опять вы наводите тень на ясный день. Развалитесь, если не скажите прямо? Почему в этом проклятом месте все вечно чего-то недоговаривают? — брюнет начинал закипать от невнятных ответов. Последнее время он слишком быстро заводился и злился, нервы давали слабину. В голове молодого человека шла война ценную в жизнь.

Но торгаш лишь развёл огромными ручищами.

— Я простой торговец. Мне позволительно не знать некоторые вещи, лично меня не касающиеся. — лавочник оскалил жёлтые зубы и вновь вдохнул сигарный дым.

Стеф не знал точно, но почему-то складывалось ощущение, что Герцог нагло врал. Разумеется, он не простой торговец, да и известно ему слишком много, он самый настоящий затейливый эксплуататор, которому выгодно сотрудничество с молодым человеком, находившемся в плену хозяек мрачной обители. Какой-то хитроумный план поселился в этой большой беловолосой голове, и Стефану, как на зло, выпала главная роль в странном спектакле с плохим концом.

— И всё же. — брюнет не хотел оставлять поставленный им вопрос открытым, потому нетерпеливо продолжил. — Вам, достопочтенный Герцог, ведомо прилично информации, и вы могли бы рассказать обо всём прямо, без утаек, без загадок и лукавых помыслов. Но почему-то предпочитаете вести свою игру, хотя, казалось бы, нам обоим выгодно справиться с масками как можно скорее. Может, конечно, дело-то в совершенно другом и выгодно это только мне, а вам лишь поразвлекаться надлежит, аль не прав я? — Стеф сам от себя не ожидал подобной манерности в собственной речи, но раз торгаш любит театр, можно и подыграть.

Однако, обвинения Герцога ничуть не выбили из колеи. Он засмеялся, как Чеширский Кот и похлопал в пухлые ладони.

— Смешно, мой дорогой друг, очень смешно. Говорила ли госпожа Даниэла, что с чувством юмора у вас всё чудесно?

Молодой человек гневно стиснул челюстью и поджал губы, а кулаки непроизвольно сжались настолько сильно, что хрустнули костяшки. Он ничего против торгаша не имел, ненависти к нему не испытывал, но двоякое поведение громадного мужичка невероятно сильно злило.

— Герцог, я не питаю к вам неприязни, да и симпатии как-то, если честно, тоже, но давайте продолжим беседу о деле. — Стеф поправил свой двойной чёрный каскад, потёр лоб двумя пальцами и немного успокоился. — У кого нужно “хорошенько” попросить ключ от выхода во двор? У Даны? У Леди Димитреску? Как вы себе это представляете? Мне лучше сразу в петлю лезть!

— Я не называл конкретных имён, Стефан. — лавочник откинулся на спинку маленького, особенно по сравнению с ним, стульчика и взял со стола серебряную монету. — Уверен, что в замке есть ещё чистые души, захотевшие вам помочь. Просто нужно присмотреться. — он держал блестяще-белый лей между большим и указательным пальцем и рассматривал местную валюту так, словно проверял на подлинность.

Брюнет ничего не ответил. Не было никаких сомнений, что помощи здесь больше не от кого ждать и разговор опять свернулся не туда. Он начал уставать от их бессмысленной беседы.

— Я…это напрасно. — молодой человек вздохнул и встал со стула, на котором всё время сидел, оперевшись локтями на перевернутую к нему спинку. — У меня нет союзников, помогать не станет никто. Если я готов рисковать, то камеристки точно нет. Простите, Герцог, но я хочу отдохнуть сейчас. — Стефан развернул своё сиденье обратно, склонил голову на прощанье и готовился было выйти за пределы комнаты торговца.

— Если вы чего-то не замечете — не означает, что этого нет. Вы слишком часто и долго находитесь среди дочерей Леди Димитреску, упуская важные детали, способные послужить поддержкой для такого опасного задания. Простите, дорогой друг, но вам надобно быть внимательнее, сомневаюсь, что развлечения с юными хозяйками принесут вам желанную свободу, а вот люди, оказавшие в том же положении — вполне. Задумайтесь. — лавочник обеспокоенно вдохнул травянистый дым дорогой сигары, выглядел он сейчас немного огорчённым, потеряв ту задорность в голосе.

Молодой человек снова лишил Герцога своего ответа. Он немного помедлил, прежде чем покинуть лавочку, но всё же вышел за дверь, демонстративно хлопнув ею. В голове прочно засели слова о долгом времяпровождении с тремя сёстрами, и интонация, с которой об этом излагал толстяк, немного напрягла. Откуда ему, в конце концов, известно о таком? Да и неужели есть какая-то разница? Вспомнив о своих сомнениях, Стеф нашёл разгадку: чем чаще он находится с кем-либо из девушек, тем сильнее колеблется с продвижением плана, а это, стоит понимать, беспокоит торгаша не меньше. Однако, не ему его осуждать и переживать ни к чему.

Парень помассировал шею и устало вздохнул. Идти, кроме как в свою ночную кладовку, никуда не представлялось возможным. Не было ни малейшей идеи, каким образом провернуть аферу с выходом во внутренний двор, а просить помощи у камеристок — верх глупости. Если в этом и заключалась ловушка Герцога, что глупый деревенский парнишка побежит к верным служанкам, по одному только слову богатенького купца, обещавшего безвозмездно помочь, просить открыть дверь, за которую выходить строго настрого запрещено, отчего может последовать суровое наказание, то дела у Стефана определённо плохи.

Из тревожных мыслей брюнета выбил горький девичий плач. Жалобный стон и захлёбывание собственными слезами доносились со стороны главного зала, а точнее из-под самой лестницы. Стеф мигом помчался туда. Что могло произойти такого, способное довести хозяек замка до рыдания? Возможно ли это вообще, раз уж на то пошло? Когда брюнет добежал до небольшого пространства под лестницей, его взору предстала неприятная картина: зарёванная камеристка, с красными опухшими от солёной влаги глазами, сидела прислонившись, обняв колени, к стеночке. Её левая рука кровоточила от самого плеча, алая жидкость медленно стекала по конечности, пачкая чёрный рукав и белоснежный фартук. Льющиеся ручьём слезы стали причиной прерывистого дыхания, девушка не могла наполнить лёгкие кислородом, от чего дышать становилось очень трудно.

— Проклятье! — выругался молодой человек, прильнув к раненой камеристке. — Илинка! Что случилось? — Стефан незамедлительно начал выискивать место, из которого сочилась кровь, но длинный рукав тёмного платья сильно мешал поискам. — Прошу прощения. — он грубым движением сорвал ткань по шву у плечевого сустава, вызвав у горничной удивлённый вздох, затем скрутил её и повязал чуть ниже, где вовсю красовался глубокий разрез.

Стеф не впервые оказывал кому-то медицинскую помощь, потому проблем возникнуть не должно. А вот успокаивать ему доводилось нечасто. Брюнет приблизился к плачущей Илине, положил свои ладони, едва коснувшись, на покрасневшие щёки, и двумя большими пальцами принялся вытирать нижние веки от стекающих слёз. Она невольно вздрогнула, когда молодой человек дотронулся до её кожи, а позже смогла вернуть дыхание в норму. Её зелёные глаза были устремлены в симпатичное лицо брюнета так пристально, словно на нём было что-то грязное, постороннее, камеристка будто окаменела.

— Илина, не молчи. Кто это сделал с тобой? — парень продолжал задавливать служанку вопросами, придерживая её голову, не позволяя тем самым отвернуться, хотя в этом и не было никакой нужды, отрывать взгляд она не собиралась.

— Сте…Стефан? — камеристка наконец проявила признаки жизни, путь и затруднённо, но она заговорила.

Молодой человек утвердительно кивнул головой, слегка улыбнувшись.

— Что случилось, Илина? — от разговора же, не смотря на состояние горничной, он отходить не хотел. — Это Даниэла тебя так? — брюнет отпустил лицо Илинки и прикоснулся к намотанной чёрной ткани вокруг плеча, рукав быстро пропитался алой кровью.

— Н-н-ет, — еле выдала девушка, дрожащими устами, — Госпожа…Ка-а-сса-андра…

Стеф цокнул языком. «Разумеется. Кто бы сомневался?»

— За что?

— Я…я… — голос юной девушки немного сломился, к глазам вновь устремилась солёная вода. — Неопрятно сложила бельё…оно…оно помялось, и-и-и госпожа…она…ударила меня по щеке… — сквозь рваное дыхание и шмыганье носом тяжеловато было внимательно улавливать суть, но парень старался цепляться за каждое кое-как произнесённое слово. Делать выводы пока рано. — Потом Ка…госпожа Касса-а-ндра страшно засмеялась…и я увидела острый серп…потом…потом почувствовала сильную боль…я-я так больше не могу, Стефан…

Слёзы с новой силой полились из зелёных глаз несчастной юной горничной. Наблюдая за тем, как девушка жадно глотает воздух, задыхаясь от небольшой истерики, брюнет переосмыслил слова Герцога о чистых душах. Он невинно приобнял девушку, как младшую сестру, утешительно потёр её невредимое плечо и тягостно вздохнул.

— Я постараюсь разобраться с этим. Я вытащу нас отсюда. — он звучал слишком уверенно и теперь их стало двое, нести ответственность за кого-то ещё не хотелось от слова совсем, но торговец прекрасно дал понять, что придётся впутывать посторонних, дабы справиться с кражей второй маски. — Дай мне слова, что никто не узнает о моих планах. Поклянись, что будешь молчать. Если ты действительно хочешь прекратить свои мучения, то тебе хватит ума не подставлять меня. — тон Стефа был слишком серьёзным и даже казался немного грубым, что для него совершенно необычно.

Он продолжал тереть её плечо, медленно, нежно. Взор парня был направлял на Илину, голубые глаза прожигали, выжидая ответа.

— В этом плену…в этом рабстве…я нахожусь уже год, а может и полтора… — служанка делала небольшие паузы, глубоко вдыхая не хватающий кислород. — Что только не делали со мной эти безумные…ненормальные…сумасшедшие…ах! — её интонация становилась всё более непривычной, она говорила без свойственного смущения и боязливости. — Я только и мечтаю о побеге…как вернусь к бабушке, обратно в деревню. Прошу, Стефан…прошу простите меня, что становлюсь обузой. Сбежать в одиночестве-то, без лишнего груза, невозможно, а тут…лишня тяжесть. Хозяйки не узнают, клянусь вам, но не уверена, что будет правильным помогать мне. Я всё понимаю и не затаю обиду, если вы оставите меня тут.

Темно-русые волосы камеристки, собранные и закреплённые гребнем, немного растрепались, непослушные пряди выбрались из укладки, неряшливо свисая на лицо. Молодой человек поправил один её локон, спрятав за ушко, и задумчиво вглядывался в отёкшее, от плача, худое юное лицо. Он определённо видел её раньше. А после слов о бабушке и деревне, вспомнил, как стоял на собрании в доме старосты и сочувственным взглядом провожал молоденькую, с пухлыми румяными щёчками, изумрудными блестящими глазами, полную, на тот момент, жизни шатенку, к которой рвалась пожилая седая женщина, дабы проводить внучку в последний путь. Только было это не год назад, даже не полтора. Почти три. Если этой девушкой была Илинка, то почему она не стала закуской? И почему не помнит половину своего заточения?

— Я не оставлю тебя. — если ранее ему не было дела до скромной, ничем не примечательной горничной, то сейчас появился стимул возвратить её в деревню. Только к кому? Та женщина умерла месяцев пять назад. — Вернёмся домой вместе. Только нужно обработать рану.

Стефан встал, поправил фрак и отошёл от камеристки к деревянной тумбе у входной двери в столовую. Он тихенько приоткрыл её, взявшись за небольшое золотое кольцо, и, порывшись в ней, достал тёмно-зелёный пузырёк. Вернувшись к Илине, брюнет присел рядом и аккуратно снял мокрый, от кровавой жидкости, чёрный рваный рукав, увечье, оставленное Кассандрой, выглядело отвратительно, показалось, что можно увидеть торчавшую кость, но это лишь происки разыгравшегося воображения. Стеф сглотнул, затем достал из кармана неиспользованный носовой платок, зубами открыл пузырёк со спиртовым лекарством и вылил почти всё содержимое на самодельную повязку. Парень осторожно приложил платок к ране и незамедлительно принялся дуть, как это делала мама, когда лечила его кровавые ссадины, создавая лёгкий обезболивающий эффект, и ведь помогало. Служанка же жалобно завыла, не в силах сдерживать крик, как бы сильно молодой человек не обдувал ранение, этанол мгновенно вступил в реакцию с оголёнными рецепторами. Он прикрыл ей рот свободной ладонью так, чтобы кисть не касалась губ, но и звуков при этом было плохо слышно, привлечь к себе лишнее внимания им сейчас только не хватало. Илинка тут же посмотрела на брюнета изумлённым, намокшим взглядом. Стеф, не придав этому значения, перевязал тряпочкой увечье.

— Вот и всё. — улыбнувшись выдал он. — Поменяем её через час.

Девушка не сводила с брюнета глаз, удивление сменилось восхищением и благодарностью, теперь он может просить у неё всё, что захочет.

— Спасибо, Стефан. Вы добры. — Илина вытерла оставшиеся на лице солёные капли и улыбнулась в ответ.

— Это ещё пустяки. Будешь благодарить, когда выберемся отсюда. Но сначала мне нужно попасть во двор.

— Зачем? Из внутреннего двора в деревню не вернуться. Там всё перекрыто.

— Мне нужно в южную часть замка. Кое-что забрать. Я обязательно объясню тебе всё, но не сейчас и не здесь. — Стефан резко перешёл на шёпот. — Просто так из замка не сбежать, но мне предоставили информацию, благодаря которой можно попасть наружу и дать бой Димитреску, если потребуется… — его чуть передёрнуло, стоило только подумать о последствиях.

— Так вот зачем вам нужно было проникнуть во двор тогда… — Илинка задумалась. — Зачем вы врали? — она недовольно, но слабо стукнула его кулаком по груди. — Выставили меня дурой!

— Эй! — парень отодвинулся от камеристки, чтобы не получить ещё один удар, но уже сильнее. — Подумай головой, как я мог сказать тебе о побеге? Я до этого момента был убеждён, что ты предана Хозяйке и сразу же сдашь меня.

Камеристка обдумала его слова и согласно кивнула.

— Правда, чего это я…тогда нужно вам признаться, если мы решили бежать вместе…

— В чём?

— Я не проверяю заперты ли комнаты на ночь. Это…это бессмысленно, когда у тебя нет ключей. Не ожидала кого-то увидеть, и-и-испугалась, а вы многого не знаете…вот и придумала эту чушь. — она виновато опустила свои зелёные глаза в пол.

«Я мог бы догадаться!» — молодой человек стукнул себя ладонью по лбу. Действительно, какая глупость. Они оба обманули друг друга, придумав полную ерунду, в которую каждый поверил по-своему.

— Но что ты тогда делала? Зачем нарушала запрет на свободное перемещение прислуги в ночное время?

— Просто…навещала знакомого.

— Знакомого? — «Ну конечно! Откуда ещё такие познания, как не из личных уст» — А не один ли у нас знакомый торговец? — всё становилось яснее и яснее.

— Вы тоже знаете Герцога? — девушка ни капли не удивилась. — Значит, он говорил о вас.

Стеф в недоумении похлопал глазами, как полный дурак.

— И что он говорил, если не секрет?

— Сказал, что мне нужно потерпеть немного. Что я не одна в замке и есть тот, кто поможет мне, помимо самого Герцога. Я и не думала, что это вы, Стефан. Мне казалось, что ваша связь с госпожой Даниэлой крепка.

От подобных заявлений стало смешно и грустно одновременно. Каждый раз, когда речь заходит о Дане, Бэле и даже Кассандре — голова идёт кругом, а мысли бешено скачут одна за другой. Он словно сумасшедший, в котором борются два человека, как же тяжело сделать выбор, когда чувства затмевают рассудок. В висках больно закололо.

— Она тоже так думает. — звучало это очень грубо, но лучше так, чем если торговец случайно, через уста Илинки, узнает о его привязанности, пусть оба думают, что равнодушие никуда не делось. — Надо понимать, что нет смысла говорить о том, на что способна Дана, ты всё и сама видела. Это ужасно. Так или иначе, мне чертовски сильно необходимо попасть наружу. Не могла бы ты…взять ключи у Камелии? Ты тогда упоминала, что у неё он есть. — это было верхушкой наглости, но Стефану как-то стало плевать. Другого выхода больше нет. Второй ключ, который висел у двери, надо думать, забрала Бэла, после инцидента с окном, потому вся надежда возлагалась на главную камеристку.

— Я не уверена, что Камелия позволила бы забрать свою связку…но попробую. — горничная с трудом встала, взявшись за перевязанное плечо. — Можно задать вопрос?

Молодой человек положительно кивнул, следуя её примеру, тоже приподнимаясь.

— Почему вы хотите помочь мне? — служанка посмотрела на парня, как маленький голодный котёнок, нуждающийся в ласке, приюте и лакомстве, от чего на сердце стало тяжко.

Стефану нужна помощь, один, не имея никакого влияния, он и правда не справится, торговец говорил истину. Герцог намекал именно на Илину, сомнения отпали. Чьей наивностью и добротой можно попользоваться в своих целях кроме как ни её? Чувство жалости к горничной и попытка доказать самому себе, что он не до конца прогнил, решительно настраивают Стефа вызволить деву из этой крепости, охраняемой чудовищами. Да и от этого союза сплошные плюсы.

— А почему нет? Ты местная, незаслуживающая… — вдруг со второго этажа донеслось шуршание, говорящее о чужом приближении. Молодой человек поднёс палец к губам и прислушался. Однако, как только парень и девушка замолкли, шорох прекратился. Стефан ещё какое-то время помолчал, вслушиваясь в каждый треск досок, в каждый стук старинных стен, но не улавливал ничего более. Некто даже не соизволил спуститься. Он пожал плечами и продолжил, но намного тише. — Ты сама хочешь сбежать, выбраться из оков, как и я, никто не заслуживает участи подобной нашей. Мы будет держаться вместе, помогать друг-другу. Всё, что я прошу — преданности. И даже, убедившись в твоих серьёзных намереньях освободиться, я не могу быть в точности уверен, что ты не побежишь докладывать Госпоже о моих планах. Но я доверюсь тебе, а ты доверишься мне и принесёшь ключи от уличной двери, это всё, что я прошу…пока. — тон Стефа был непривычно ровным, но он предавал решимости.

Илина, воодушевлённая ответом, кивком дала понять, что эту часть плана доверить ей можно, и горничная не посмеет подвести.

— Тогда разделимся. Мне нужно добежать до лакейской, а ты направляйся к комнате Камелии, — или где она там ключи прячет, — забирай связку и встречаемся в столовой. Дальнейшие действия обсудим там. Удачи.

Парень и девушка распрощались в центре главного зала и отправились по разные стороны.

***

Стефану надобно было заглянуть в собственные покои для того, чтобы проверить как там поживает маска радости, надёжно спрятанная в тряпки под кроватью, и забрать запасную подделку, сделанную по той же схеме, что первая. Да, он понимал, что не имеет никакого представления, как должны выглядеть остальные ангельские лики, потому смастерил четыре одинаковые эмоции. Вся надежда направлена только на невнимательность хозяек и шанс того, что скульптуры спрятаны там, куда их нога ступает реже, чем в коридор подле библиотеки.

Молодой человек снял фрак, закутал в него фальсификацию мраморной маски и попал в столовую как раз вовремя.

— Ну как? — задал вопрос с порога парень. — Ключи у тебя?

— Угу. — неуверенно подтвердила она, нервно перебирая связку металлических отпирок разных форм.

— Чудесно! Не будем терять времени. Хвоста не было?

Горничная непонимающе уставилась на брюнета, глупо захлопав ресничками.

— Никто за тобой не следил?

— Нет.

— Спрашивать про то, каким чудом ты стащила ключи пока не буду. — Стеф подошёл поближе к входной двери и огляделся в поисках показателей времени. — Какой сейчас час?

— Без двадцати семь… — девушка изобразила задумчивое лицо. — Было, когда я возвращалась из комнаты Камелии.

Стефан устало вздохнул. «Поздно. Слишком поздно» — в половине девятого просыпается весь замок, а прислуга на полчаса раньше. У него не получится прилечь даже на чуточку, но это не основная проблема. Важно отметить, что велик шанс попасться кому-то из хозяек, стоит лишь задержаться. Это обстоятельство больше напрягало, чем пугало. Но винить, кроме себя, больше некого. После покоев Даниэлы и своих ночных обязанностей, брюнет решил навестить Герцога, которой, к его удивлению, был ни в одном глазу. Молодой человек рассказал торговцу про полученную маску, они обсудили последующие действия и в кои-то веки нормально смог поужинать, а может уже и позавтракать. На беседу они потратили достаточно много времени.

— Зараза. — парень выругался сквозь зубы. — Ладно, выпускай меня, — не имея других вариантов, он махнул рукой. — Через час встретимся в моей лакейской. Я передам тебе ключи и вкратце сообщу о целях, которые преследую. Если не вернусь к установленному времени — вспоминай обо мне, как о хорошем человеке.

Служанка не поняла юмора брюнета и продолжила растеряно пялиться.

— Шучу я. Просто подожди немного. Ни разу не приходилось бывать в южной части замка, не знаю, что меня там ждёт. Заблудиться могу. — он натянул уголки губ в фальшивой улыбке, стараясь отогнать её сомнения.

Увидев изменения в лице молодого человека, Илинка облегчённо выдохнула и тоже изобразила упоение, словно вникла в сказанные им шуточные слова. Стеф же немного поторопил служанку, указав ладонью на выход, дав понять, что ждёт только её. Она слегка опешила, чуть не выронив связку, но, перебирая ключи, нашла нужный, местами ржавый, с головкой в виде округлённого герба. Камеристка вставила бородку в замочную скважину, пару раз покрутила и подтолкнула массивную дверь от себя. Послышался победный щелчок и проход открылся. Из щели мгновенно подул прохладный ветер, наполнив морозом всю столовую. Парень, словно получив пощёчину ледяного порыва с острыми снежинками, вспомнил о происшествии с Бэлой в этом самом помещении. Он бросил мимолётный взгляд на окно, в которое самолично вставлял новенькое стекло перед торжеством, и прикрыл глаза, медленно опустив голову. Стефан немного потянул прежде, чем выйти за дверь, собираясь с мыслями и набираясь решимости. Неизвестно, что ждало молодого человека в неизведанной стороне дворца.

— Надеюсь, у вас всё получится. — Илинка нарушила его мысленные терзания, положив в руку связку ключей. — Берегите себя…и возвращайтесь. — она накрыла своими миниатюрными ладонями кулак брюнета, в коем сжимались металлические отпирки и взглянула умоляющими изумрудными очами.

— Обязательно.

Он впервые ощутил тёплое женское прикосновение к себе за долгое время. Её трепетная дрожь передалась через нежные маленькие ручки, а в глазах загорелась непонятная искра зелёного пламени. Стеф смущённо отвёл взор и потёр затылок. Илинка позднее тоже замялась, резко убрала ладони, выпуская парня из своей хватки и отошла на пару шагов назад, создавая дистанцию между ними. Молодой человек одобрительно качнул головой и вышел за открытую, теперь уж, дверь, не проронив ни слова.

На улице было, к удивлению, не так холодно. Только ветер зловредно морозил, играясь с маленькими, режущимися снежинками, лежащими на дороге, швыряя их прямо в лицо парня. Свежий январский воздух приятно наполнял лёгкие, а хруст под ногами белоснежных небольших кучек снега становился усладой для ушей. Природа по истине удивительна. Ещё недавно стояла ужасная вьюга, дубак проникал в замок сквозь крохотные отверстия между окнами, дверями, через подвалы и подземелья, от чего приходилось растапливать камин во всех комнатах, по несколько раз на дню. Снегопад был настолько сильный, что сугробы должны затягивать по пояс, но благодаря резким перепадам температуры белые морозные горочки растаяли довольно быстро. Тёмно-синие сумерки окутывали всю малую округу, видимость складывалась не лучшая, но это всяко лучше, чем непроглядная тьма, а первые лучи солнца должны появиться только через час. Из дворика, как говорила Илинка, и правда не было возможности выбраться за пределы замка: небольшие клумбы, расположенные по углам, огороженные заборчиком с кирпичными невысокими колоннами, декоративные деревья со свисающими сосульками на ветках, в центре расположилась интересная постройка, напоминающая навес с купольной, ничем непокрытой, крышей, и всё это в четырёх, плотно прилегающих к друг-другу, стенах замка.

Стефан сориентировался, отыскал юг и быстрым шагом устремился к правому дальнему проходу. Каково было его разочарование, когда, толкнув массивную каменную дверь, прозвучало громкое замочное звяканье, означающее, что во внутрь ход закрыт. Злость не заставила себя долго ждать. Молодой человек со всей силы ударил кулаком по гладкой толстой плите и завыл от боли, что подступила к ушибу мгновенно. Не будь он таким крупным, высоким и сильным, с натренированными руками, раздробил бы костяшки в муку. Рефлекторно схватившись за повреждённую кисть, он дёрнулся всем телом, и звон в кармане брюк напомнил о связке ключей, что всучила ему горничная. Он резво достал её и принялся подыскивать подходящий к замочному отверстию. «Кто знает, может, повезёт?» — попробовать определённо стоило. Ни один ключик не подходил к замку, а было их много. Но вот, когда оставалось совсем чуть-чуть металлических отпирок, один, выглядевший больше остальных, идеально вошёл в скважину, прокрутился три раза, передав усилие на ригель, и избавился от каменного препятствия. Стеф, удовлетворённый результатом, распахнул дверь и вошёл в южную часть дворца.

Это крыло было не таким просторным. Маленькое помещение с ведущей наверх лестницей. Больше ничего. Ни других проходов, ни проёмов, лишь один путь. И брюнет пошёл по нему, не раздумывая. Поднявшись на этаж выше, он вновь обратил внимание, что коридор ввел только прямо, но, для разнообразия, появились дополнительные двери, в которые он попутно заглядывал, ища необходимую комнату: тут и ванная, и покои, видимо, Альсины, и, наконец-то, тот самый Зал Омовения. «Быстро» — довольный молодой человек осмотрел пространство. В центре комнаты было нечто вроде термы, заполненной чем-то багровым и густым, рядом стояли, как стражи, четыре разные скульптуры: знатная дама, бедная женщина, нищие, просящие милостыню и всадник с конём на дыбах. А по середине, в стене, находился камин, над котором нависала позолоченная табличка. Парень, обходя вместилище, тут и гадать не нужно, с горячей кровью, приблизился к роскошной златой рамке. Вырезанная по дорогому металлу надпись гласила: «Мужские взгляды женщинам презренны, а бедняков заботит лишь одно: Отдать владыке урожай отменный, чтоб поскорее потекло вино». «Здорово, ещё одна загадка. Обожаю» — он недовольно поморщился и приступил к поискам решения. Прошло минут десять точно, пока в его, и без того забитую всякой нагружающей ерундой, голову пришло озарение. Попробовав сместить статую со знатной дамой, он понял, что необходимо направить каждую так, как того хотела головоломка, потому придётся напрячь и мышцы. Теперь же богатая леди смотрела на бедную служанку, подающей ей бутыль вина, лишившая нахального всадника внимания, а попрошайки, склонившись на колени, молили Господина о медяке. Скульптуры были выстроены верно, потому густая кровавая жидкость слилась из открывшейся термы вниз, приглашая чужака спуститься по каменным рассыпчатым ступеням. Приглашение, пусть и с сомнениями, он принял. Спуск последовал недолгим, как только нога Стефа сошла с последней плиты, подошвой лаковый чёрных оксфордов он почувствовал неглубокую лужицу.

— Твою-ю-ю ма-а-а-ть… — протяжно и скверно выразился молодой человек, приподнимая стопу, дабы взглянуть на липкую субстанцию, стекающую с туфли. Кровь. Бесспорно, та самая.

Брюнет прошёл дальше, стараясь более не вступать в багровые лужи. В подземелье было темно, из-за чего избегать кровавых водостоев стало проблематично, но, перестав ощущать под ногами влагу, Стеф выдохнул. Он вышел в другую часть подвала, где пачкать обувь будет необязательно. Единственное освещение этого помещение висело на гранитной колонне: слабо горящий факел не справлялся со своими обязанностями, но позволял видеть хотя бы малую часть, дав глазам небольшую возможность отдохнуть. Складывалось впечатление, что кто-то посторонний зажёг его совершенно недавно, словно ожидал прибытия парня. Мурашки пробежали по спине от одной лишь мысли чужого присутствия в этом мрачном глубоком подземелье, где крысы труп съедят быстрее, чем кто-либо его найдёт. Однако, глупо утешив себя, Стефан призадумался о том, что никаких признаков грызунов и прочих вредителей в этом замке не наблюдал. Но внезапный шум, подобный падению стального стержня, вновь вернул брюнета к пугающим мыслям. Он рывком развернулся на посторонний звук и забегал голубыми очами по-пустому, беспросветному проёму, как неожиданно спиной ощутил недоброжелательный взгляд и услышал трепет тонких крыловых пластинок мелких насекомых. Стеф не успел сделать и шагу, когда одна рука незнакомца крепко ухватилась за его чёрные патлы, грубо задрав молодому человеку голову, а вторая угрожающе прислонила острое лезвие к горлу.

— Думал, что, если ты трахаешь мою сестру — тебе всё дозволено? — гневный голос ведьмы проникал в одно ухо, к которому она прислонилась, отдаваясь дрожью по всему мужскому телу. Холодая сталь серпа была совсем близко к тонкой коже. — Думаешь, что можешь держать нас за идиоток?! — вампирша ядовито плевалась словами, повышая тон. — Я тебя не прощу, ублюдок!

Остриё орудия коснулось шеи, сразу же оставив на ней неглубокий порез, с медленно вытекающей кровью. Говорить что-либо слишком рискованно, да и был ли в этом уже какой-то смысл? Чего следует сказать в случае, когда тебя третий раз ловят на “горячем”.

— Нужно было сдать тебя матери! Вот дура! Как ты смеешь замышлять что-то?! Как смеешь нарушать запреты и действовать наперекор словам мамы? — она с особой жестокостью тянула клок его волос, поднимая подбородок выше, чтобы не мешал лезвию. — В этот раз ничто не остановит меня. Слышишь? — блондинка была чрезвычайно близко к лицу молодого человека, её щека тёрлась об его, а мочкой уха он чувствовал учащённое дыхание девушки.

— Б-Бэ-эла… — Стеф попытался произнести её имя, надеялся, что сможет успокоить хотя бы на мгновение, но слова с тяжестью выходили из горла по вине приставленного режущего предмета. Помимо серпа, давление на шею оказывало и боковая сторона запястья колдуньи, кое она судорожно прижимала к грудино-ключично-сосцевидной мышце.

— Что такое, дорогой? Больно? — беловолосая вплотную прислонила лезвие, углубляя тем самым рану, сделанную ранее. — Или хочешь объясниться?

Молодой человек заскулил, но нашёл в себе силы продолжить:

— У-у-бей…убей меня-я-я. — он прохрипел эту мольбу словно страдал от ангины.

— Что? — Бэла растерялась от такой просьбы, она привыкла, что жертвы трусливо умоляют пощадить, остановиться, прекратить терзания и сохранить им жизнь. Привыкла, что, набедокурив, люди стараются оправдаться, доказать ей о своей невиновности, но никак не просят убить поскорее, до последнего цепляются за возможность пожить подольше. Она ослабила хватку.

— Покончи с этим….со мной. — говорить стало немного легче. — Мне нет смысла оправдываться. Делай своё дело.

— Прикуси язык! Ты не смеешь указывать мне, когда я…

— ДАВАЙ!

Стефан редко повышал голос на кого-либо, но эмоции брали верх. Он не знал, что чувствовал сейчас, всё смешалось.

Блондинка, находясь в смятении, под гнётом парня, прижала серп к его глотке, но рука предательски задрожала и снова перестала слушаться. Она нервно попыталась резануть сонную артерию, но глубже лезвие не входило, словно находилось под специальной защитой. Стефан прикрыл глаза, выжидая скорой гибели, но ничего не происходило, кроме раздражённых вздохов над его ухом и дерганья чужой руки. Бэла, в не состоянии продолжать, выпустила его волосы из кулака, отдёрнула острое орудие и толкнула от себя брюнета локтем в спину.

— Почему это опять происходит?! — её негодованию не было предела, казалось, что у девушки вот-вот начнётся неконтролируемая истерика. — Я не могу питать к кому-то слабости. В чём проблема? — ведьма, очевидно, говорила сама с собой. — Ты сплошная заноза в заднице!

Стеф стоял напротив неё, не смея делать лишних движений, держался за кровоточащий на шее порез и виновато глядел в сторону колдуньи. Она тоже боролась с собой, ей тоже надавало покоя не пойми откуда взявшаяся чувство.

— Почему ты ДРУГОЙ? Почему не такой, как все мужчины, что попадали к нам? Даниэла по тебе с ума сходить. И я переживаю, что и сама начинаю… — резкое спокойствие и откровение блондинки ошарашили уже молодого человека. — Тогда в винной комнате…этого не должно было произойти. Я дала слабину. Я! Можешь себе представить? Чёрт возьми, да что такое?! — Бэла раздражённо топнула ногой. — Даже сейчас, вместо того, чтоб прикончить тебя, я распинаюсь, хотя это должен делать ты, упорно доказывая мне, что твои намеренья чисты и всё это случайность!

Парень подошёл к ней почти впритык, он молчал, совершенно не зная, что ответить. Его голубые глаза всматривались в бледное красивое лицо вампирши. Она опешила из-за приближения, но тоже посмотрела на него зачарованно, опуская взгляд к кровавой ране. Затем резким взмахом подняла над головой серп и уже точно была готова рассечь вены на мужской шее. Однако, реакция Стефана сработала моментально, он остановил её руку, обхватив тонкое предплечье своей мощной ладонью. Девушка издала испуганный вздох и немного попятилась. Ярко-алое, тягучее, тёплое вещество стекало по горлу, пачкая светлую рубашку, оно манило, дразнило, заставляло желать. Брюнет томно дышал, не спуская очей с колдуньи, он видел, как её грудь вздымается от такого же дыхания, что и у него, какое приятное зрелище, однако. Возможно, он допускает ошибку, но притворяться больше не хотелось. Хотелось только её.

Стеф, положив свёрнутый фрак со спрятанной подделкой на грязный пол, обнял Бэлу за талию и притянул к себе таким рьяным движением, что та не успела спохватиться. Его губы накрыли её, а язык дерзко протолкнулся внутрь. Беловолосая возмущённо застонала от такой наглости и ударила его ладонью по лопатке, но больше ничего не предприняла, хотя могла. Она лишь показушно изобразила чопорное приличие, при этом продолжая позволять брюнету углублять поцелуй. От страстного и настойчивого касания их губ и языков, всё тело расслабилось, вызволяя из руки ведьмы серп. Парень, после устранившейся самой по себе угрозы, отпустил её предплечье и высвободившуюся руку направил на упругую женскую заднюю точку, вульгарно и жёстко сжав мягкое место. Бэла, недовольная таким хамским поведением, укусила его за губу, сильно оттягивая на себя. Но Стефан всего-навсего посмеялся и шлёпнул ведьму по ягодице, которую только что сжимал в руке, хотя отпустил, раз ей так комфортнее. Оторвавшись от поцелуя, брюнет принялся ласкать бледную шейку, освобождая её от тяжёлой ткани платья, приспуская ниже, капюшон же слетел с головы намного раньше. Вампирша приняла правила игра и слегка отстранилась, дабы самостоятельно снять обыденный наряд через низ. Когда платье упало, она перешагнула через него, и, возвращаясь в горячие объятия молодого человека, попутно скидывала мешающиеся каблуки. Кружевное белое бельё тоже мешало, как посчитал Стеф, потому, поймав её в свои руки, он, оставляя на плечиках влажные следы, расстегнул застёжку бюстгальтера и бросил к остальным вещам. Воспользовавшись случаем, будучи крепко объятой, колдунья накинулась к кровавой ране на горле и начала язычком слизывать остатки его горячей вытекающей, по её собственной вине, жизни.

— Я думаю, что люблю тебя. — Стефан спокойно позволял блондинке лакомиться из его шеи, но немного жмурился от неприятного щипания в области свежего пореза. На миг показалось, что признаться следовало в другой момент, но серьёзность его слов не оставила ведьму без внимания.

Бэла не хотя оторвалась от свежей крови и пристально заглянула ему в глаза, словно искала в них подтверждение. Смотря друг на друга какое-то время, Стеф заметил, что весь её ротик вымазан багровой жидкостью. Он улыбнулся, положил свою ладонь на бледное лицо и большим пальцем стёр остатки неряшливого питания. Она же, в свою очередь, облизнула этот кончик перста, беря его полностью в рот, жадно всасывая кровь до последней капли. Подобное действие вызвало лёгкую боль в стоячем паху.

Бэла вновь припала к тёплым губам молодого человека, будто делясь с ним оставшимся на языке ярко-алым веществом, и пусть вкус родной крови до сих пор оставался для него омерзительным, он принимал всё. Пара могла стоять в таком положении бесконечно, наслаждаясь друг другом пока не надоест, но они оба знали, чего хотели больше всего и время, к сожалению, поджимало. Беловолосая девушка ловкими движениями расправилась с пуговицами белой испачканной рубашки, стащила её с мужского тела и швырнула в кучку к своей одежде. Брюнет понял, без лишних слов, что нужно было делать: он незамедлительно подхватил ведьму на руки и аккуратно склонился, кладя девушку на их вещи. Стефан прижал её всем своим телом и, словно набрасываясь, начал разжигать устами каждую клеточку кожи от выразительных ключиц, обнажённой груди, оставив на бледно-розовом соске укус, впалого животика и спускаясь к самому заветному и запретному. Бэла сгорала от нетерпения, желания, она глубоко вздыхала и приподнималась навстречу его губам, требуя не останавливаться, но притом хотела, чтобы он закончил с ласками поскорее и проник внутрь изнемогающего лона. Он знал это, чувствовал, из-за этого и дразнил. Ему нравилось, как она раздражённо кряхтела, когда не получала желаемого. Но играться не позволяло время. Стеф приподнялся и принялся быстро расстёгивать ремень, затем пуговицу, ширинку на тесных брюках, избавляясь от лишней одежды. И когда никаких препятствий больше не было, блондинка поманила к себе пальцем, Стефан, как самый настоящий джентльмен, долго ждать леди не заставил. Лег на неё, прислонился к губам, по новой начиная жаркий поцелуй, и свободной рукой стянул белую кружевную ненужную ткань с низа. Она приподняла ноги, помогая ему избавляться от белья. И вот им уже совершенно ничего не мешало. Парень раздвинул её худые бёдра и направил член прямо в девушку. Долгожданные сладкие стоны раздались в унисон, как же давно этого желалось. В Бэле было так же холодно, как и в Даниэле, абсолютно, но Бэлу же очень хотелось наполнить своим природным теплом полностью, находиться в ней до самого конца, когда дрожью накроет оба голых тела.

Стефан следовал ритму: сначала медленно, потом ускоряясь, быстро, затем замедляясь. Он оставлял засосы на её шее, а она запускала длинные пальчики в его угольную шевелюру, стараясь удерживать громкие звуки, исходящие из горла, прикусывая губы, сжимая челюсти. Их вряд ли кто мог застукать в подземелье, но девушка всё равно осторожничала, этим она отличалась от Даны, который было совершенно плевать.

— Я люблю тебя, Бэла. — стараясь отдышаться, уверенно произнёс молодой человек. Он продолжал брать её, ласкать, приятные ощущения заполонили его всего.

— Стефан…ах! — колдунья стонала, прикрывала глаза, ответно вбирала парня в себя целиком, разговаривать на такие темы, казалось, идеально время, но не получалось. — М-м-м-м…не торопись…нет! Не там! Я имею ввиду…ох…

Беловолосая ведьма немного призадумались. Что же она творит? Что скажет мама? Как отреагирует Кассандра? Как долго будет злиться Даниэла? Зачем она позволяет омерзительному мужлану иметь себя? Любить себя?… Ну уж нет! Она постоянно думает только о семье, об благе, об их внимании и постоянно забывает подумать о единственной Димитреску — о Бэле. Не случится же ничего плохого, если она развлечётся с мужчиной, что зажигает огонь в её душе и вызывает трепет по всему телу от одной только мысли. Она устала сопротивляться. Простое удовлетворение своих потребностей. Ей же необязательно его любить, не так ли? Но что если…

Брюнет значительно ускорился. Кажется, что переломный момент настал, и он вот-вот кончит в неё. Вампирша почувствовала это, обхватила тело парня ногами, взяла в руки его лицо и погрузила в жаркий поцелуй, введя свой язык за щеку, проскользив им по зубам и нёбу. Стефан, как по сигналу, заполнил девушку своим семенем, издав последний стон в её рот, и обессиленно свалился, не оставляя никаких свободных промежутков между ними. Он не вытаскивал, не торопился, брал от поцелуя всё, что мог, пока они не расстанутся. Но блондинка думала иначе. Она первая прекратила ласки и намекнула молодому человеку высвободить её из плена своего мускулистого тела.

— Уже уходишь? — он послушно перекинулся набок и положил руку под голову. — Опять начнёшь избегать?

Бэла одарила Стефа тяжёлым взглядом, от которого земля уходила из-под ног.

— Я сюда убить тебя пришла. Не наглей. — равнодушно кинула она, надевая нижнее бельё.

— Но не убила.

— Не напоминай. — застегнув бюстгальтер, беловолосая кинула ему брюки.

— И всё же…

Парень тоже решил быстренько одеться, стало холодновато.

— Стефан.

— М?

— Что у тебя на уме? Зачем ты проник сюда? В чём смысл твоих шатаний по укромным уголкам замка, куда прислуге соваться нельзя?

Ведьма поправила платье, уложила волосы под капюшон и возвысилась над сидячим молодым человеком, который пытался натянуть маленькие брюки.

— Ты же не хотела слушать оправдания.

— Оправдания — не хочу и сейчас, а твои настоящие мотивы меня волнуют. — она подала ему ладонь, когда тот управился с трудной задачей укрыть чиносами своё хозяйство.

— Не знаю, поверишь ли ты… — он охотно принял её помощь, взявшись за протянутую кисть.

— Уж постарайся.

Бэла не сразу выпустила его руку из своей, неосознанно тёрлась об неё пальчиками.

— Герцог рассказал мне о сокровищнице. Тогда, как только ты меня привела в Зал Четверых, я из чистого любопытства заглянул в лавку. Ну…слово за слово, и я уже нагружённый информацией о богатствах рода Димитреску пошёл искать тайники, гробницы. — он не репетировал эту историю, не придумывал заранее, всё, что произносил было самоё настоящей импровизацией. Ни о каких сокровищах он не знал, но догадаться не трудно, что в таких родовых замках есть свои дорогостоящие секретки. — Если я и умру здесь, когда пожелает Даниэла, то хотелось бы не оставлять своего старика без кормильца. Я бы принёс какую-нибудь стоящую штучку, получил бы за неё прилично лей и торговец по пути смог бы передать их отцу. Знаю, что поступаю некрасиво, неправильно, неуважительно по отношению к Хозяйке, но ты же любишь свою мать? А я…люблю своего отца. — последние слова далось ему с большим трудом.

Бэла прищурилась, потом задумалась, видимо, хорошенько обдумывая и анализируя его слова, а позднее согласно кивнула.

— Сделаю вид, что тебе удалось меня убедить. — колдунья потянулась, слегка улыбнувшись. — Не задерживайся здесь, авантюрист. Мама не любит долго ждать.

Прежде, чем уйти, она подарила ему лёгкий поцелуй в щёку.

— Я покину тебя и компанию в возвращении домой, Отто Ран, не составлю. Не хватало, чтоб кто-нибудь видел нас вместе. Потому, будь добр, не подведи меня и приди в Главный Зал без происшествий.

Стеф улыбнулся ей, как маленький ребёнок, и, карикатурно в воздухе над сердцем нарисовал маленький крестик, давая обещания, что ничего плохого не случится. Проводив её взглядом, пока ведьма окончательно не пропадёт в тучке мух, он поднял сложенный фрак и вернулся к своим первоначальным планам.

***

Парню удалось найти ту самую скульптуру, после пятнадцатиминутных скитаний по жуткому подземелью, подменить маску, забрав с собой подлинную, и вернуться в центральную часть замка, никем незамеченным. Всё шло слишком гладко, даже близость с Бэлой, это беспокоило. Затишье перед бурей? Пугать себя не хотелось, но предосторожность так и появляется, а она лишней не будет.

Поднимаясь по лестнице, он наткнулся на взволнованную главную камеристку.

— Стефан! Доброе утро! — она судорожно поправила фартук, её лицо было объято страхом. — Ты…не видел нигде связку с ключами? Не могу найти. Ох, наверное, где-то положила и забыла. — нервно затараторив, Камелия вся сжалась.

Молодой человек интуитивно прикоснулся к карману брюк, нащупав ту самую пропажу.

— Не-а. — без колебаний ответил он. — Не видел. У Илины спрашивала?

— Да… — служанка разочаровано прислонила руку к лицу. — Она тебя, кажется, искала.

— Для чего? Не сказала? — брюнет фальшиво удивился.

— Нет. Я не спрашивала. Ладно, мне нужно найти связку, пока хозяйки не узнали о потере. Увидимся за завтраком.

И главная камеристка побежала вниз, не обратив внимания на прощальный жест парня. «Прости, Камелия, так было нужно»

Медленно идя по коридору, улыбаясь во все зубы, Стефан только и думал, что об обнажённой Бэле и о том, как хорошо в ней и, разумеется, с ней было. Как странно, но одновременно чертовски восхитительно. Изначально она была серьёзно настроена покончить с ним, а позже лежала уже под и сладко постанывала, будто никакой размолвки не происходило. По пути ему встретилась радостная Кассандра. «Уже не спит? Рано она…» — брюнет остановился, дабы поприветствовать поклоном дочь Госпожи, но, заметив его, она сильно изменилась в лице, сменив ликование на удивление. Черноволосая замерла, тряхнула головой, словно увидела наваждение и, ускоренным шагом, помчалась куда-то вперёд, толкнув Стефа плечом.

— Эй! — только и успел вскрикнуть он, в след почти убегающей ведьмы. — Странно.

Разведя руками, молодой человек продолжил путь до своей кладовушки, где должна была ожидать Илинка. Но, открыв дверь и войдя в спальню, он не обнаружил никого. «Хорошо, подожду немного. В конце концов, я сильно задержался» — решил Стефан, подходя к кровати. Он нагнулся, заглянул под неё и достал большой одеяльный свёрток. Раскрыв его, он облегчённо вздохнул. Маска радости всё ещё была при нём, никто так и не узнал и изъять не собирался. Он вытащил из фрака новую находку в виде печального ангельского лика и положил совсем рядом. Коллекция начала собираться. Но стоит это того?

Парень не успел и подумать, как послышался глухой, неуверенный стук по дереву.

— Стефан, вы уже там? — робкий юный голосок горничной привёл мысли в порядок.

— Да! Заходи.

Теперь он собирался посветить Илину в их общие с Герцогом планы и провернуть новую кражу следующей маски. Как бы опасно это не было, но им придётся рисковать и ставить на ком всё, если свобода столь желанна.





VIII. Добыча




— Стефан, вы уже там? — застенчивый голосок юной камеристки прозвучал за дверью как нельзя кстати.

— Да! Заходи. — в ту же секунду откликнулся он, приглашая девушку перейти порог, не смев более задерживать в коридоре.

Илина слабенько толкнула дверцу, нерешительно протиснулась сквозь узенький проём и дёрнулась от испуга, стоило только взглянуть на молодого человека, сидящего, поджав ноги под себя, подле кровати, рассматривая две мраморные маски. Она прикрыла рот ладонью, издав напуганный вздох, округлила изумрудные глаза и встревоженно спросила:

— Что с вами случилось?

Брюнет растеряно посмотрел на вошедшую горничную, не слишком понимая, что конкретно она имеет ввиду, затем оглядел себя, вспомнив о происшествии с Бэлой и махнул рукой. Его белая, по крайней мере была таковой, рубашка, собравшая всю пыль с грязных полов подземелья, перепачкана, принадлежащей ему же, кровью не могла остаться незамеченной столь впечатлительной девочкой, а несерьёзный, пусть и отчётливый, порез на горле так и намекал на случившуюся неприятность. Камелия при встрече не придала этому никакого значения, потому парень как-то и забыл переодеться. Главная камеристка безразлично относилась к подобным багряным следам на теле, одежде и лице молодого прислужника, надо думать, понимала, что госпожа Дана вымещала на нём всю накопившеюся злость, а было её и правда хоть отбавляй. Поэтому даже не удивилась.

— Да-а, поскользнулся, упал и чуть не напоролся на торчащий железный прут. Отделался лёгкой царапиной. Ерунда. — он нервно усмехнулся. — Могло быть хуже.

Илинка согласно кивнула. Но продолжила смотреть на парня с сочувствием и беспокойством, медленно подходя ближе. Служанка встала позади, едва коснувшись маленькими пальчиками его плеча, расстояние между конечностями и тканью колебалось: она то позволяла себе дотронуться до окровавленной мужской рубахи, то отстраняла кончики худеньких фаланг, опасаясь привлечь нежелательное внимание из-за неправильно понятых прикосновений.

— Э-э-это… — Илинка всмотрелась в лежащие на постельном полотне ангельские личины.

— Головы туловищ из Зала Четверых. — не дождавшись её ответа, подтвердил Стефан. — Именно они-то и нужны для осуществления плана.

— Д-для ч-чего? — голос горничной начал боязливо подрагивать.

— Герцог сказал, что, вставив маски на места, откроется проход к слепку, где лежит некий Кинжал Цветов Смерти. — молодой человек помедлил прежде, чем продолжить делиться с камеристкой обретённой информацией. Он не до конца был уверен с чем связанно такое резкое молчание: со смутным недоверием к покладистой девочке, которую сломить и разговорить будет проще простого, или же сам факт того, для чего, даже для кого, это орудие предназначено. Всё же смятения его не покидали. — Заимев его, Димитреску будет нам не страшна. Если придётся — убьём её и сбежим.

— Это возможно? — Илина искренне удивилась, поинтересовавшись в полголоса, и присела рядом с брюнетом, согнув колени, дабы он мог слышать её шёпот.

— Видимо.

— Вы…в-вы уверены, что вам будет по силам навредить Г-Госпоже? — сомнения в тоне камеристки выбили парня из колеи. А действительно ли сможет он вонзить остриё клинка в сердце гигантского вампира?

— Я постараюсь не лезть на рожон, — Стефан демонстрировал чрезмерное спокойствие, дабы убедить девушку в своих серьёзных намереньях и полной уверенности в положительном результате, пусть сам переживал не меньше, — И использовать орудие только, если буду вынужден. — он с трудом натянул уголки губ, изображая фальшивое умиротворение. Молодой человек помнил слова Герцога о том, что Кинжал Цветов понадобится использовать в любом случае, как бы он решался и не решался, ведь Леди Димитреску не позволит никому покинуть замок живым, тем более, если некто ворвётся в родовую гробницу и беспардонно присвоит семейную реликвию себе.

— Какой же вы храбрый, Стефан… — Илина восхищённо вздохнула. — Так рисковать будет не каждый. И брать ответственность за кого-то ещё уж подавно…Неспроста вы единственный мужчина, который живёт здесь дольше двух дней.

Но Стеф ничего ей не ответил. Он совершенно не считал себя храбрецом, героем, рыцарем, и прочими лестными званиями, которыми его наделяли, без всяких основательных на то причин. Только парень мог знать, что творилось в собственных мыслях, какие мотивы были и какими побуждениями следовал. Стефан самолично причислял себя к самым обыкновенным трусам, попросту лишённых инстинкта самосохранения и действующих на горячую голову, не думая о последствиях. Сам его путь сюда являлся конкретно таким: абсолютно необдуманное желание показать себя и доказать всем, что они слепцы и глупцы, задушевно верующие в лжебогов, но в итоге незрячим болваном оказался именно он.

— Не скромничайте. Это самая настоящая правда. — шатенка смотрела на молодого человека, не скрывая благоговения и некой симпатии. Как же легко завоевать её расположение. Бедная девочка настолько забита и не уверенна в себе, что малейшее внимание и поддержка со стороны противоположного пола заставляют её взирать с обожанием, восхищаться и беспрекословно довериться.

— Мне приятно, что ты так думаешь. — брюнет не стал переубеждать юную камеристку. Какой смысл рассказывать истину, если у каждого она своя? Он всего-навсего благодарственно кивнул.

Илинка тепло улыбнулась, радостная от того, что кому-то отрадны её слова и немного расслабила плечи, больше не беспокоясь о близком присутствии подле Стефана. Она слишком длительно не спускала с него своих зелёных глаз, наполненных нежностью и уважением, посему молодой человек слегка поёжился и отвернулся, возвращая своё внимание к ангельским маскам.

— Та-а-а-ак, как ты… — брюнет застенчиво почесал затылок, начиная новую тему, дабы избежать неловкой, сводящей с ума, тишины. — Раздобыла ключи Камелии?

— А… — девушка чуточку растерялась, будучи не готовой к смене разговора, потому тоже быстро отвела взгляд. — Ну-у, она очень крепко спит. Я просто зашла в её комнату и…и открыла тумбочку, там связка и лежала. Знаю, что совершила плохой поступок, что без приглашения проникла в покои и выкрала то, за что она ответственна, можно сказать, жизнью. — Илинка виновато склонила голову. — Связка всё ещё у вас?

— Угу-у. — Стеф полез в карман и достал самый простейший путь на свободу, протягивая его шатенке. — Знаешь, с их помощью можно было бы сбежать.

— Нельзя. — она вновь мило улыбнулась. — Даже Камелии Госпожа Альсина не доверила бы ключи к дверям, что ведут за пределы замка. — служанка взяла, из протянутой парнем ладони, связку и осмотрела так, словно проверяла все ли на месте. — А если и доверила, то Лия охраняла бы их, как зеницу ока.

Молодой человек шевельнул руками в разные стороны.

— Но, по крайней мере, уточнить я был обязан. Эх, ладно, — Стефан взялся за правый верхний угол одеяла, потянул его к нижнему левому и повторил то же самое с другими двумя, укутывая мраморные личины в белую пелену, затем вернул свёрток под кровать и встал на ноги, отряхивая руки, — У нас скоро начнётся работа. Да и завтрак пропускать как-то не хочется. Кстати, что там в меню? — брюнет помог горничной встать, подав ей свою ладонь.

— Хм-м-м, у хозяек, кажется, на утро должен быть сырой… — поправив слегка приподнятое платьице, Илина сглотнула ком тошноты, неожиданно подкативший к горлу. — Фарш. — она с особым омерзением выплюнула это слово, будто есть измельчённое сырое мясо будет сама. — А у нас…тоже. Только прожаренный.

— Надеюсь, хоть с зеленью.

— Как Камелия захочет.

Стеф покрутил круглую медную ручку, распахнул дверь и галантным жестом указал камеристке путь в коридор, пропуская вперёд. Служанка поблагодарила молодого человека почтенным поклоном: чуть согнув ноги в коленях и сделав лёгкий кивок, изобразив, вероятно, книксен и они оба, друг за другом, покинули маленькую комнатушку.



***



День близился к вечеру. Редкое январское солнце стремительно садилось за снеженный горизонт, его зимние лучики больше не проникали в окна замка, бегая тусклыми бликами по стенам и полу старинного дворца. Богатые чертоги вновь помрачнели, вогнав в тоску живых обитателей. А время, хоть и не позднее, уже склоняло ко сну. Стефан закончил с послеполуденнымиделами и стоял, прислонившись к поручню, на большой лестнице Главного Зала, выжидая, когда юная горничная расправится со своими обязанностями и вновь соизволит составить ему компанию. За завтраком, пока Камелия не слышала, парочка успела договориться встретиться в центральной гостиной сразу же после службы, дабы попытаться вдвоём выкрасть маску наслаждения, проникнув в оружейную Кассандры, покуда имелась возможность в виде бренчащих связанных между собой ключей, отпирающих многие двери. Главенствующей камеристке вернуть связку решено было чуть позже, но без сильных задержек, потому медлить стало бы неразумным и воспользоваться шансом необходимо неотлагательно, из-за чего в этот же день, без всякой подготовки, обговорено действовать согласно плану. Пусть до всеобщего “отбоя” времени оставалось достаточно, они надеялись не застать на своём пути никого.

— О! Наконец-то. — молодой человек отстранился от перильного поручня, выпрямился и поднял руку в знак приветствия. — Ты сегодня была вовсю нагружена?

— Угу, — устало подтвердила она, подходя ближе к ступеням, на которых возвышался приятель, — Не знаю, что я такого сделала, но получала распоряжение вымыть все полы в замке, протереть везде пыль, убраться в комнатах хозяек, и ещё за ужин отвечала я! — голос Илины звучал расстроено, с нотками непонимания того, чем заслужила такой завал работы. Её тоненькая нижняя губа задрожала, а глаза наполнились устремившейся к ним влагой. Молоденькая горничная была слишком сентиментальной и ранимой. — Простите, Стефан, что заставила себя долго ждать.

— Да-а, пустяки, я всё понимаю, — Стефан махнул рукой, указывая на то, чтобы девушка совершенно не переживала по поводу задержки, — Единственное, за что тебе стоит извиниться — плохо проваренное мясо. До сих пор неприятное послевкусие. — он слегка посмеялся, видя, как на лице камеристки появляется розоватый румянец. — Шучу. Хотя, свинина и правда была сыровата. А так, даже не волнуйся, я мог бы ещё подождать.

Шатенка сдержано улыбнулась, не поднимая виновато опущенной головы.

— Кстати, как твоя рука? Тяжело, наверное, было выполнять предоставленную работу…

— Болит. — жалобно ответила девушка, дотронувшись до желтоватого, с одним ярким пятнышком крови, бинта, повязанного вокруг той самой раны, что ей нанесла Кассандра. — Очень тяжело. Мне трудно двигать ею, а тут весь день и делала что поднимала, отпускала, махала, трясла.

— Сколько за сегодня ты сменила повязок?

— Три, кажется.

Брюнет одобрительно качнул головой. Не то чтобы он сильно переживал за служанку, но лишиться дополнительной помощи из-за гноения в ране с летальным исходом не хотелось.

— Точно уверена, что желаешь подсобить мне в хищении маски? — Стеф оглядел нерешительную шатенку, что легонька подрагивала и перебирала пальчиками, устремив свой взгляд в пол. Её состояние так и кричало о том, что она колебалась.

— Д-д-да. — немного затрудняясь проговорила камеристка.

Парень смотрел на неё с подозрением, в такой ответ верилось с трудом. Но есть ли смысл урезонить юную служанку и отказываться от её помощи? Вдвоём им будет намного проще: один крадёт и подменивает мраморный лик, вторая стоит на стреме. Его дело уточнить точно ли хочет шатенка пойти в оружейную вместе с ним, а дальше уже проблемы исключительно её. Однако, Стефан понимал, что, как бы он себя не убеждал в своей невинности случись что с девушкой, он будет долго испытывать угрызения совести. Наверное.

— Пути назад закроются, Илинка…

— Я готова идти, Стефан. — сказала она твёрдо, перебив молодого человека. Горничная собралась с мыслями, чудом нашла в себе силы и сумела отогнать страх, что переполнял весь девичий разум.

— Хорошо, — кивнул ей брюнет, — Тогда больше не задерживаемся. — и поманил ладонью за собой, взойдя вверх по ступеням.

Но стоило им только подняться на второй этаж, как путь перегородила изумлённая Камелия, возвращавшаяся откуда-то с левой стороны коридора.

— Куда это вы? — удивлённо, вскинув брови, поинтересовалась она.

Шатенка даже дёрнулась от неожиданности, завидев, будто из-под земли возникшую главную камеристку.

— Мы…

— По комнатам. — не растерявшись продолжил за смутившейся молодой служанкой Стеф.

Илинка облегчённо вздохнула и подтвердила его слова лёгким кивком.

— Так рано? — Камелия продолжила задавать вопросы, озадаченная странным, никогда не контактирующем между собой, дуэтом стоявшем напротив неё, и забегала глазами по стенам, в попытке найти часы.

— Работы больше нет, почему бы и не отдохнуть.

Брюнет, словно бросая вызов, прожигал главную горничную голубым испытующим взглядом, заставляя её сконфузиться и перестать совать нос в не своё дело. Но, не смотря на лёгкое замешательство, Камелия оставалась непоколебимой и покидать их, пока всё не разузнает, не собиралась.

— Так я могу выдать. — она уперла кулаки в бока и нахмурилась, заметив, как смотрит в её сторону Стефан. Недовольная поза оставалась неизменной. — Время до сна ещё ранее, а в замке всегда найдётся то, что можно помыть, протереть, переставить и поправить. Если уж настолько стало скучно.

— Лия…пожалуйста, не нужно. Я-я передала дел больше, чем мы с тобой обычно выполняем вместе. Сил нет даже на ногах стоять! — слезливо промолвила Илинка, зашмыгав носом.

— Не ной, — хладно бросила главная служанка, серьёзно посмотрев на плаксивую девушку, что готова была вот-вот горько разреветься, — Ох. Пресвятая Матерь Миранда, за что мне это? — но она тут же сменилась в лице, не устояв перед печальным выражением на мордочке своей юной подопечной и махнула рукой, давая понять, что сдаётся. — Хорошо, иди отдыхай. А для тебя, Стефан, работёнка ещё найдётся. Не расслабляйся.

Камелия, быстро перевела взгляд с горевавшей Илины на чрезвычайно спокойного Стефана, стоявшего с гордо вздёрнутым подбородком и смелым, яростным взором, уставившегося прямо на неё. Молодой человек никогда не позволял себе подобную демонстрацию бесстрашия, неповиновения и уверенности, но первая камеристка своими приказами и командным тоном попросту вынуждала.

— Я тоже справился со всеми сегодняшними обязанностями, что выдала для меня конкретно Госпожа, — его непривычно барственный тон заставил русую горничную слегка замяться. Как он смеет так с ней разговаривать? Она старше, она выше по званию, она здесь намного дольше, Хозяйка почитает её в отличие от остальных, что этот наглец себе позволяет? — Потому за дополнительную уборку не возьмусь. По крайней мере, не сегодня, как бы тебе этого не хотелось. Мне нужен хороший сон.

Главная камеристка скривила рот. Ей совершенно не нравилось то, как брюнет позволял себе беседовать с ней, как поимел совести перечить её наказам. Неужели подумал, что, заимев расположение младшей дочери Леди Димитреску, можно считать себя частью семьи и пренебрежительно относится к прислуге?

— Как пожелаешь. — ядовито прыснула она, сморщив нос. — Будешь объясняться перед Госпожой, если она застанет тебя блуждающего по замку без дела.

— Не сомневайся. А теперь прошу простить.

Стеф, пропуская вперёд молодую служанку, попрощался, склонив голову пред Камелией и неспешным шагом двинулся в правую сторону. Первая горничная подозрительно прищурилась, увидев, как парень и девушка направляются в одно направления, хотя их комнаты расположены по разные части коридора.

— Кабы вы глупостей не наделали! Не хватало нам ещё маленьких недоразумений. — порицательно крикнула им в след Камелия и прежде, чем пойти туда, куда изначально планировала, немного задержалась, провожая пару недоверчивым взором.

Илина и Стефан недоумевающе посмотрели друг на друга, реагируя на последние слова главной камеристки, но не придали этому больше никакого значения, лишь юная служанка немного залилась краской, поймав себя на мысли о том, как двусмысленно звучала эта фраза.

Долго до оружейной идти не пришлось. Единственная дверь в конце коридора угрожающе предстала пред молодыми людьми, не позволяя перейти порог своего загадочного помещения, давая понять, что внутри им рады не будут.

— Откроешь? — попросил парень, дёрнув за круглую ручку, удостоверившись в том, что Кассандра рассеянностью не отличается и свою собственность не забывает держать запертой.

Илинка утвердительно кивнула, достала из кармана белого фартука связку ключей и дрожащей рукой начала подбирать к замочной скважине подходящий. Стеф внимательно наблюдал за обеспокоенной камеристкой и ровно дышал, ни капли не волнуясь. Предчувствие никак не давало о себе знать; ни дурное, ни хорошее, вообще никакое, будто здравый смысл покинул его ещё тогда, когда в руки попала вторая маска. И как только послышался заветный щелчок отпирающегося замка, шатенка невольно вздрогнула, а молодой человек победоносно улыбнулся. Он снова уступил девушке, позволяя пройти в открывшуюся тёмную дверцу, но в этот раз она оробела и замерла, не решаясь сделать и шагу вперёд. Стефан, в ответ на реакцию Илины, лишь понимающе махнул головой и, не раздумывая, вошёл в “игровую” черноволосой ведьмы первым. Увиденное не совсем воодушевило парня: жуткая комната с трофеями в виде черепов животных, висящих на стенах, стойками для брони, стоящих возле разваливающегося деревянного стола, похожего на верстак, валяющимися по углам раскрытыми коробками, небольшой трещине в стене, из которого подувал слабый сквозняк, и ни намёка на мраморную скульптуру с маской. Освещения также отсутствовало, но пробоина пропускала в помещение хоть какие-то мерцания заходящего солнца, посему глаза ломать, в попытках разглядеть во мраке всё убранства, не приходилось. Обстановка зловеще вопила о том, кто же является хозяйкой этой оружейной и это заставляло мурашки безумно метаться по спине.

— Где эта чёртова статуя? — сердито выругался брюнет, вертя головой из стороны в сторону, наверное, в надежде что скульптура возьмёт и просто непросто появится. — Я не понимаю! Герцог же сказал, что ещё одна маска будет тут.

— В-в-вы-ы уверены, что он имел ввиду именно оружейную? — Илинка медленно, неуверенно перешла порог и тихонечко прикрыла за собой дверь, дабы никто не обратил внимание на то, что в помещении кто-то есть.

— Он прямым текстом указал на неё. В замке есть ещё какие оружейные?

Шатенка призадумаюсь, глупо вытянув губы в трубочку и устремив взгляд куда-то в потолок.

— Не-а, — ответила она наконец, замотав головушкой, — Может, маска здесь, просто спрятана? Не будет же Герцог обманывать? Так ведь?

Он не ответил. Стоял и словно прислушивался в гробовую тишину мрачного помещения, полностью принадлежащего самой опасной сестре.

— Стефан?

— Нужно уходить. — молодой человек резко занервничал и быстро подошёл к шатенке, схватив её под руку.

— Стефан, что…что происходит? — и без того вечно пугающуюся всего и всех служанку напрягло порывистое метание парня.

Брюнет продолжал игнорировать растерянную горничную, таща за собой к выходу, стараясь вызволить из этой опасной западни, в которую впутал её самолично. Но проход, каким-то странным образом, завалило, свалившемся стеллажом и его содержимым. Дымка пыли тут же попала в ноздри и устремилась к лёгким, от чего вызвала неприятно першение в горле, заставив громко прокашляться, а глаза застелила грязной, серой пеленой, ослепляя колющимися песчинками. На всю оружейную раздался пронзительный девичий смех, отдавшийся дрожью по всему мужскому телу. Знакомое мушиное жужжание со всех сторон окружало, давая понять, что им не выбраться.

— Так-так-так, — издевательский голос послышался из тучки, скопившихся больших насекомых, — Что у нас здесь?

Режущая, словно нож, улыбка проявилась из образа, собирающегося воедино мушками.

— Голубки соизволили уединиться? — ведьма с насмешкой произносила каждое слово, получая видимое удовольствие от их испуганный и удивлённых лиц. — А знают ли пташки, в чью клетку угадили? — она, воссоединившись в женскую фигуру, подобно иллюзионисту, вышла из пыльного марева, безудержно смеясь и красуясь.

Кассандра, довольная поимкой двух беспомощных птенчиков, грациозно подошла к Стефану и грубо схватила его за воротник, приближая лицо парня к своему, чуть ли не вплотную. Её безумный янтарный взгляд встретился с голубыми обескураженными очами.

— Ты зашёл слишком далеко, мальчик, — сказала шёпотом черноволосая, не отрываясь от молодого человека, — И, поверь мне, ни Даниэла, и, уж тем более ни Бэла, тебе ничем помочь не смогут. — Касс грубо отшвырнула от себя Стефа и принялась неторопливо ходить по комнате, наматывая круги. — Я давно слежу за твоими передвижениями по нашему дому; за каждым твоим шагом, вздохом и чихом. Никому не нравится, когда кто-то чужой шныряет по коридорам, комнатам, подземельям его жилища.

С каждым новым словом Кассандры, на лбу брюнета проскальзывали капельки пота, а само лицо мгновенно окрасилось в красный и щёки запылали жаром. Её тон звучал уверенно, она точно знала о чём говорит. Это и заставляло волноваться.

— Ты позволяешь себе чересчур много. И ты должен был умереть! — раздражённо выкрикнула колдунья, обходя парня со спины. — Трижды! Но вот — везучий же сукин сын. Умудряешься избежать гибели всякими способами. Да даже сейчас. Мне не позволено казнить тебя. Но это ненадолго. То, какую игру ты затеял — не останется без внимания. — брюнетка обращалась исключительно к Стефану, совсем позабыв о присутствии юной служанки, чьё сердце стучало так стремительно, что казалось, будто могло вырваться из груди.

Сам же молодой человек страшился не меньше: его губы были напряжены, пульс учащался, а глаза широко раскрылись. Кажется, Кассандра раскрыла его карты, уличив в жульничестве и теперь будет ожидаться слишком суровое наказание. Неужели ей известно о похищенных масках?

— Как же расстроится малышка Даниэла, если узнает о том, что ты вытворяешь. — вампирша изобразила сочувственный тон. — Она сразу же раскроит твоё симпатичное личико, не оставив на нём ничего живого! — и за театральной жалостью последовал злорадный смех.

Стефан продолжал стоять, как вкопанный, наблюдая за плавными движениями ведьмы, что ходила туда-сюда, вынуждая кружиться их головы. Он не спускал с неё глаз, ибо знал[DM1], что хитрая бестия могла напасть в любую минуту, ей чертовски нравилось заставлять кого-то врасплох.

— И Дана, в отличии от…БЭЛЫ, — она едко выплюнула имя старшей сестры, словно само только упоминание о ней забавило, — Закончит начатое.

Молодой человек ещё шире раскрыл глаза и, не в силах подобрать слова, молча глядел на ведьму. Откуда ей известно о том, что Бэла пыталась убить его? И каков шанс того, что Касс знает о приятном продолжении?

— Не удивляйся, глупыш. Кто, как ты думаешь, сообщил ей о твоём нахождении в винной комнате? О, как же она желала убить тебя! А ведь ты спас ей жизни, вытащив из той злополучной столовой, когда разбилось окно. До чего поэтично, аж тошно. М! И это даже не единичная попытка избавиться от тебя её руками. Забавно было наблюдать, как ты загнанным зайчонком метался по замку, в попытках спасти свою жалкую шкурку. — черноволосая вампирша дробно посмеялась и коснулась его пореза на шее. — О-о, а это третья неудачная попытка, да? Интересно, чем же вы занимались так долго, если ты посмел явиться обратно живым? М? Ха!

— Ч-что? — оторопелый брюнет совсем не понимал, к чему вела Кассандра. Говорила ли она об украденных ангельских ликах или о плотских развлечениях с обеими сёстрами?

— Не строй дурочка. Я знаю, что было у вас. И знаю, что она чувствует. Она такая необузданная, когда жаждет крови! — вновь этот истеричный смех, что начал пугать. — Я была уверена, что она убьёт тебя, что не сдержится, когда начнёт присасываться к твоему горлу и этим самым нарушит запрет матери. Вот была бы потеха. Но нет же! Её что-то остановило. Затем опять. И ещё раз. — голос брюнетки звучал, как у сумасшедшей; с безумными смешками и эмоциональными возгласами. Она постоянно обрывала одну мысль, дабы поскорее начать новую, вынуждая Стефа самостоятельно додумывать суть. — Когда она сказала мне, что не знает, что делать, ибо, видишь ли, её переполняет ненависть, я сдала тебя и эту мышку, — Касс наконец вспомнила о присутствии Илинки, указав на неё пальцем, — О, Бэла сильно разозлилась, я даже никогда ещё не была так уверена в ней, как в тот момент. И сомнения, что на сей раз моя старшая сестрица вырвет твоё сердце, отпали…но до тех пор, пока сегодня утром я не увидела тебя идущего, с этой мерзкой улыбочкой, по коридору. У неё было три шанса! ТРИ! Не верю, что это всё из-за страха перед мамой!

Ликование на лице колдуньи сменилось гневом. Она, в порыве ярости, взяла первый попавшийся мусор из открытой коробки и швырнула в стену; осколки глиняного старого изделия разлетись в разные стороны, а пыльное облачко по новой скопилось в небольшой части оружейной.

— Неужели ОНА отдалась ТЕБЕ!? Я понимаю — Даниэла, но ОНА! Две влюблённые идиотки. Они устроили бы стоящее шоу, если бы Бэла всё же убила тебя. Однако, представление ещё можно провести. Крошка Дана не будет счастлива, если узнает, что у вас произошло со старшей сестрой. И вряд ли её устроит и то, что ты вьешься рядом с этой прислугой. — колкая насмешка засияла на бледном хищном лице. — Не понимаю, чего особенно они в тебе нашли? Ты такой же омерзительный мужлан, что и остальные, ни одной юбки не пропускаешь.

В этот момент Стефан понял, что ведьма имеет ввиду и о чём ей известно. Небольшое облегчение заставило плечи слегка расслабиться, а кулаки разжаться. Кассандра не знает о масках и его планах, но легче всё равно не становится. Звуки, на которые он списывал приступы возникшей паранойи, принадлежали ей. Сегодняшней ночью, когда он услышал шаги, ступающие над ними по лестнице, черноволосая охотница поймала парня и девушку, начав слежку без нападения. Именно она доложила старшей сестре о том, где находился Стефан и каким образом проник во двор. Именно Касс выдумала просьбу матери принести ей выпить, чтобы Бэла застала молодого человека, роющегося в комнате, где быть ему не положено. И ключи вампирша выронила отнюдь не случайно. Она хотела избавиться от него руками сестры, чтобы устроить маленькую потеху, когда старшая и младшая сцепятся из-за "поломанной” игрушки, получив желаемое и оставаться крайней. Стеф догадывался об этой нелепой игре, и теперь всё встало на свои места, подтвердившись.

— Почему, Кассандра? — он с трудом выдал из себя вопрос, на который, скорее всего, и сам знал ответ.

— Почему? Ещё спрашиваешь! Ты мне не нравишься — вот почему. И после того, как решил позабавиться с Бэлой и с этой как-её-там, — вновь колдунья показала на шатенку, — даже со мной заигрывал. Я бы и сама убила тебя, но портить и так шаткие отношения с матерью не хочется. Но если Даниэла это сделает самостоятельно… — черноволосая бархатно засмеялась собственным мыслям. — А, впрочем, я же могу развлечься. Как удобно, что вы решили уединиться в моём скромном убежище. Некрасиво, конечно, врываться без приглашения, но тебе ли не привыкать?

После обращения к брюнету, вампирша подошла к перепуганной Илине и схватила её за подбородок, приподняв голову, дабы заглянуть в её изумрудные влажные глазки. Бедной горничной пришлось привставать на мысочки, чтобы ослабить боль в шеи из-за того, что юная хозяйка ближе тянула невинное румяное личико к своему.

— Он тебе нравится, да? — Касс качнула головой в сторону, где стоял Стефан. — Такой красивый, статный мужчина…обратил внимание на закомплексованную, скромную серую мышку.

— Кассандра, пусти ей! — парень дёрнулся к раззадоренной ведьме, но его пыл мгновенно унял рой насекомых, устремившихся прямиком в лицо.

— Ц-ц-ц-ц, — девушка не смотрела на него, выставила в бок указательный палец и помахала им, запрещая мешать забаве, — Имей терпение. Про тебя не забудут.

Илинка болезненно захрипела, а из её очей потекли солёные капельки. Такая реакция, столь любима колдуньей, вызвала у неё лёгкий смешок.

— У тебя был мужчина?

Служанка натужно помотала головой.

— Наверное, очень сильно хочется…ведь так? Я же вижу. Не строй из себя недотрогу. — она ухмыльнулась, грубо отпуская подбородок девушки. — Ему тоже. Смотри, как рвётся спасти тебя.

— Что ты нес… — не успел Стефан продолжить, как тучка мух вновь напала.

Кассандра злобно засмеялась, видя, как молодой человек взмахами рук пытается отогнать от себя больно кусающих насекомых.

— Прошу прощения, что своим появлением спугнула всю романтику, — сейчас было похоже на то, что колдунья начала разыгрывать некий спектакль, словно никаких разборок до этого не было, — Но я могу это исправить.

Брюнетка дерзко схватила горничную за тёмно-русый пучок, закреплённый гребнем, и бросила её к ногам Стефана, усадив на колени. Затем отошла от парочки и прислонилась поясницей к верстаку, взявшись ладонями за края.

— Условия таковы: я сообщаю сестре и матери о твоих интрижках, в последствии чего, скорее всего, тебя кастрируют, потрошат и вешают твой привязанный труп на забор, или я никому ничего не рассказываю, и ты продолжаешь собачонкой бегать за Даниэлой, спокойно доживая свои дни, но для этого тебе придётся сделать то, что я прикажу.

— Это шантаж. — недовольно произнёс он, помогая заплаканной Илине встать.

— Это — твой единственный шанс скрыть свои маленькие грязные секретки. Нет! Не трогай её. Будем считать, что с этого начнётся мой приказ. И вообще, не тебе возмущаться.

Стефан помедлил. Увидев кивок камеристки, он отпустил её ладонь и принял прежнее положение, возвышаясь над маленькой шатенкой.

— Чего ты хочешь, Кассандра?

Брюнетка хитро улыбнулась, облизнув свои синие губы.

— Хочу, чтоб эта недотрога тебя приласкала. Только глянь на неё! Не удивлюсь, если она и сама этого хочет. — охотница злобно посмеялась, посмотрев на зарёванную служанку, отрицательно мотающую головой.

— Какой тебе от этого прок? — процедил молодой человек, хмуря брови.

Но Касс лишь пожала плечами, продолжая потешаться над перепуганной, расстроенной девицей, что громко шмыгала носом, не вставая с грязного пола. И тогда, заметив, какое удовольствие ведьма получает от страданий безобидной камеристки, Стефан понял, чего она жаждет на самом деле — полного унижения, надругательства над невинной девушкой, опорочив её честь и лишив достоинства. И она прекрасно понимает, что брюнет не позволит этого сделать, ибо будет корить себя, душевно терзать и переживать, от чего колдунья получит двойную усладу в виде двух изнывающих душ.

— Ну же, Стефан, не трать моё время. У тебя есть выбор, нужно лишь его сделать. У неё же, — Касс кивком указала на жалкую, плачущую девушку, что лила горькие слёзы и с надеждой смотрела на брюнета, — Его нет.

Парень же сочувственно всматривался в эти жалобные изумрудные глазки, затянутые влажной пеленой, и уголки его губ медленно поползли вниз. Он был уверен, что Дана не убьёт его за интрижки со старшей сестрой; накажет — да, но не убьёт, она успела шибко привязаться к нему; нужда в тепле, плоти, крови и близости молодого человека могла оказаться сильнее сестринского соперничества. Но что, если он ошибается? В конце концов, полностью понять непредсказуемую Дану не по силам никому. Да и даже избежав смерти, ни одно физическое наказание не сравнится с тем, что он может потерять Бэлу. Если правда всплывёт наружу, если Альсина узнает о слабости её маленькой гордости, её старшей дочери — она больше никогда не подойдёт к нему, стыдливо будет избегать, начнёт демонстративно призирать, пристыженная собственной матерью.

— Тик-так, тик-так. — поторопила его Кассандра.

Стефан бегло бросил взгляд на колдунью, затем вернул его на Илинку; в её горестное лицо, что молило не вредить ей, молило не прикасаться к себе, не делать ничего омерзительного. Он сожалеюще отпустил глаза и направил руку к ширинке своих чёрных брюк.



***



Прежде, чем розовые горячие губы коснулись мужской плоти, Кассандра вдоволь поизмывалась над ними: она заставляла Стефа бесстыдно трогать молоденькую камеристку в интимных местах, упиваясь каждым испуганным вздохов и всхлипом. Ведьма пожелала, чтоб парень задрал её платьице и коснулся телесной невинности и он, пусть не хотя, но подчинился. Позднее брюнетке захотелось, чтобы уже Илина ублажала молодого человека; сперва руками, затем и ротиком. И горничная, пролив чересчур много слёз, послушно взяла его член в рот. Она ласкала Стефа неумело, не доходя и до середины, а зубы неприятно задевали плоть. Брюнет запрокинул голову и стиснул челюсть; от процесса он совершенно не мог получать никакого удовольствия, в отличии от Кассандры, что стояла, опиравшись поясницей на край верстака, скрещивала ноги и пальчиками дотрагивалась до тёмной ткани своего наряда, чуть ниже живота. Вампирша страстно кусала свои губы, вздёрнув подбородок, и испускала трепетные вздохи. Не совсем понятно, что конкретно возбуждало её: сам процесс или то, с какой горестью совершались оральные ласки.

— Бери глубже. — утробно посмявшись, приказала черноволосая ведьма, подойдя к ним ближе. — Вот так.

Брюнетка грубым движением вытащила из укладки служанки гребень, растрепала её тёмно-русые волосы и сжала в кулаке небольшой пучок прядей, начав оказывать давление на голову, помогая заглатывать мужское достоинство полностью. Илинка болезненно закряхтела, и солёная вода рекой вытекла из глаз. Как же унизительно. Сначала они издеваются, потом бьют, режут, колют, а теперь склоняют к греху, от позора которого её не отмыться никогда. Несчастной девушке остаётся лишь молить всех богов о том, чтоб это пытка прекратилась как можно скорее.

Касс, словно услышав внутреннюю мольбу, оттянула юную камеристку за патлы, позволяя ей вынуть изо рта твёрдый половой орган и кончиком большого пальца протёрла розоватые уста от прилипшей слюны. Вампирша бархатисто засмеялась, созерцая, как девичья грудь вздымается от тяжёлых вздохов и внимательно вслушиваясь в жалобное хныканье; она едва коснулась своими синими губками жарких румяных щёк и воткнула острие охотничьего ножа прямо поперёк горла, принизывая тоненькую шею насквозь. Ярко-красная кровь прыснула фонтаном, пачкая бледное лицо ведьмы. Она оскалила белоснежные ровные зубы в улыбе и облизнула карминные капельки, до которых могла достать язычком. Стефана словно парализовало. Он стоял, не в силах пошевелиться, его испуганный, недоумевающий взгляд метался с повалившегося замертво тела горничной, к упоённой, стоящей на коленях, вампирше, что лакомилась брызгами крови, оставленных на перчатках, лице и ноже, которой она успела вытащить раньше, чем толкнула обмякшую шатенку на пол. Дыхание молодого человека участилось, а кулаки гневно сжались, вздувая венозный рисунок, парень был одновременно ошарашен и чертовски зол. Кассандра, заметив реакцию Стефа, привстала с колен и впритык приблизилась к его лицу, самодовольно ухмыляясь. Брюнет не знал, что должен сказать или сделать в такой ситуации, потому, под воздействием сильных эмоций, схватил черноволосую колдунью за горло и молниеносно прижал к самому ближнему от них — столу, похожего на верстак. Вампирша сильно ударилась поясницей об острый край и, с трудом хватая ртом воздух, издала протяжный стон, на болезненный непохожий. Молодой человек пристально прожигал её голубыми сердитыми очами и в её янтарных рассматривалась жалобная просьба не ослаблять хватку, а наоборот сильнее сжать пальцы, до столь сладкого хруста костей. Он опешил, когда брюнетка начала неосознанно выгибаться к нему навстречу, потираясь мягкой тканью платья об стоячий член. И Стефан, решив сыграть с судьбой по-крупному, за шею притянул колдунью к себе, впился в её холодные губы, нахально скользнув языком в рот и свободной рукой схватил её за патлы, оттягивая их точно так же, как сама колдунья делала это с Илиной. Она же возмущённо промычала ему в рот, вцепилась руками в плечи и попыталась оттолкнуть от себя этого бессовестного наглеца, решившего овладеть ею, но попытка оказалась тщетна. Или же сама Кассандра захотела, чтоб выглядело именно так, изображая фальшивое отвращение.

Стефану пришла в голову наиглупейшая мысль: проучить сучью ведьму, грубо обесчестив прямо на этом затхлом верстаке; взять её по-животному, дико и жадно. И он, надо признать, не осмелел бы, не идя она навстречу своими изгибами, так и желающими принять в себя всю мужскую природную силу. Как только брюнет отпрянул от губ Кассандры, он агрессивным движением задом развернул её к себе и высоко, до самой талии, задрал подол платья, оголяя обнажённое мягкое место, скрытое лишь за тоненьким чёрным шёлком.

— Что ты…

Не успела она договорить едко вырвавшийся вопрос, как молодой человек выпустил из крепкой хватки её шею и сурово нагнул колдунью, прижимая к столу. Вампирша сильно прикусила собственную губу и испустила протяжный вздох, полный желания и ожидания. Прелюдия ей была совершенно ни к чему. Потому парень, не задерживаясь и не особо себя утруждая, немного откатил тонкую ткань нижнего белья и резко вошёл в неё, заставив издать нежный, сладкий стон. Её голосок сейчас был абсолютно чужим: он ломался, звуча подобно маленькой девочке, тоненько и мягко, потеряв привычную отталкивающую грубость и самоуверенность. И пусть она пыталась противиться, сдерживая вскрики удовольствия, от каждого нового сильного толчка, полностью погружённого в неё члена, вампирша покорно лежала на животе, не извиваясь и не пинаясь. Держась за её бёдра и интенсивно вгоняя своё мужское начало в мокрое, но такое же, что и у её сестёр, ледяное, лоно, Стефан поймал себя на мысли, что ныне охотник стал добычей. Они поменялись ролями и уже брюнет напал на неё, повалив на стол, целиком забирая контроль. А она, чуть сопротивляясь, поддалась его звериной страсти. Однако, до Кассандры вскоре тоже дошёл её позорный проигрыш и, единожды попытавшись скинуть с себя распаявшегося парня, поводила ладонями по верстаку, стараясь что-то нащупать. Стеф не придал этому никакого значения. И зря. Не успел он опомниться, как острое лезвие глубоко резануло правую щёку. Жгучая боль подступила мгновенно, а кровь хлынула с такой скоростью, что вся ланита и шея окрасились в багровый. Брюнет быстро отпрянул от во всю заливающейся победным хохотом ведьмы и приложил руку к ране, будто надеясь, что это уймёт болезненное чувство и остановит кровотечение. Кассандра же, перестав смеяться, прильнула к открытому увечью молодого человека и полностью обвила его шею, надавив одной ладонью на затылок, дабы лишить его возможности отдёрнуть голову, а второй прислонила к гортани скиннер, которым телесные повреждение и нанесла. Она хищно и ненасытно слизывала текущую тёплую кровь, скрупулезно, не упуская ни единой капли, водила шершавым язычком по свежей лунке, словно кошка, умывающая котёнка. Но Стефан не собирался проигрывать в этой безумной гонке за лидирующее место; он заключил колдунью в пылкие объятия и, приподняв, усадил на край стола. Между тем и Касс не желала отставать; не отрываясь от пореза, крепко схватила парня за набухшую достоинство, вынудив его рыкнуть от боли, и направила в себя. Выглядело это уже как разрешение, а не самовольная попытка отыметь её, посему балл достался Кассандре.

Оружейную заполняли сладострастные стоны и частые вдохи, а также треск почти разламывающегося, под двумя молодыми высокими людьми, верстака, что успел хорошо им послужить. И даже, если бы он сломался, они не посмели бы остановиться, не уступая друг другу ни на секунду. Но у всего есть конец. И их странное интимное противостояние близилось к финалу, когда тела содрогнулись, а природная смазка обильно стекала по возбуждённой плоти. Стефан кончил в третью, по счёту, сестру Димитреску, до последнего оставляя горючую частичку себя в замёрзшем лоне и ощущение столь необходимого тепла для Кассандры, как и для остальных, отдалось неземным блаженством. Она опустила, запрокинутую ранее голову, посмотрев на то, как медленно вытекает из неё его семя и брезгливо поморщилась, будто до этого совершенно не жаждала чувствовать парня внутри. Её лицо мигом переменилось: наслаждение сменилось отвращением и лёгким страхом. Касс внезапно отпихнула от себя Стефа, соскочила со стола, поправляя платье, и окинула молодого человека таким презрительным взглядом, что стало не по себе. Она, совершенно ничего не сказав, не объяснив своё непонятное поведение, собралась роем насекомых и растворилась по комнате, разлетаясь мушками во все стороны. Сам Стефан только пожал плечами и подтянул чиносы, застегнув ширинку. Сбегать после секса, кажется, их семейная привычка.

Повернувшись в противоположную от верстака сторону, брюнет дёрнулся: молодая, теперь уже навечно, камеристка лежала всё в той же части, где её оставила Кассандра, утопая в луже собственной крови. Её, когда-то румяное и поддающее хоть какие-то признаки жизни, тело мертвецки побледнело, дыхание перестало вздымать грудь, а изумрудные глаза навсегда потеряли свой цвет. В порыве возникшей страсти он не хотел думать ни о чём другом и то, что произошло тогда — воспринималось как всего-навсего страшный сон. Но, к сожалению, на деле — это жестокая реальность. Илина бесчеловечно убита девушкой, с коей он вступил в половой акт, кою наполнил своей жизнью. Убита по его вине.

Молодой человек присел на одно колено перед холодным бездыханным телом.

— Прости… — виновато прошептал он, закрывая пальцами её веки. — И пусть прощения мне нет.

Парень на пару минут застыл в одной позе, смотря в неживое бескровное лицо шатенки, затем порыскал в кармане её фартука и вытащил связку ключей, что привили их сюда. Он коснулся её ледяной маленькой кисти, взяв в свою руку, и аккуратно преподнёс к губам, отставив прощальный ласковый поцелуй на тыльной стороне ладони.

— Спасибо. — продолжил шептать он. — Память о тебе будет всегда со мной. Прощай.

Стеф встал на ноги и принялся осматривать помещение на наличие другого выхода, ибо дверь, из который они пришли, была полностью завалена. Первое, что попалось ему на глаза — тусклый свет, исходящий из небольшого ровного отверстия в левой стене. И как он не заметил его раньше? Брюнет сел на корточки напротив дыры и очень низко наклонил голову, дабы выяснить, что находится по ту сторону. Заметив мраморный до боли знакомый низ статуи, он невольно улыбнулся. «А, вот ты где». Однако, возникла ещё одна проблема: Стефан не взял с собой подделку. С этим аффектным планом совсем вылетела из головы важная часть кражи. Парень сильно стукнул себя по лбу. И, если такое самоповреждение действительно сработало, его голову резко посетила идея. Стеф подошёл к черепу животного, похожего на косулю, и снял со стены над камином. Он медленно покрутил винтик и отделил костяной трофей от дощечки. Узор, соответствующий выемкам на скульптуре с девами, отлично давал понять, что парень всё делает правильно, и молодой человек, набравшись духу, пролез в отверстие, ведущую в таинственную комнатушку. Не теряя времени, брюнет стащил со страдающей девы, в чьё тело вонзались кинжалы, маску наслаждения, и позади него послышался громогласный грохот свалившейся металлической решётки, тут же загородившей дверь. Стеф непонимающе оглядел преграждённый выход, вставил маску на место и уразумел что от него требовалось: проход отрыт только, если лик девы закрыт. Потому он ловко подменил ангельскую личину на жуткий череп косули и, поторопившись, удалился из маленького помещения.

Идя по коридор, еле перебирая ногами, спрятав заранее маску под рубашку и штаны, обхватив живот руками так, словно он адски болел, брюнет подумывал над сегодняшним насыщенным днём. И дерьмо, и милость свалились на парня, чуть ли не с потолка, погружая в грязный, но одновременно притягательный омут неизвестности. Он потерял сегодня Илину, но сумел сблизиться с Бэлой, однако, и Кассандра предстала пред ним в другом виде. Расскажет ли она кому-то обо всё? Что будет поджидать его дальше? С новыми познаниями — всегда возникают новые вопросы, с которым предстоит разобраться в будущем. А сейчас он должен поспать; отдохнуть физически и морально. Этой ночью Даниэле придётся справляться со своими потребностями самой, иначе, истощив его полностью, не будет вынуждена постоянно.





IX. Проклятие




Январское морозное утро давало о себе знать, просачиваясь бледными солнечными лучами сквозь витражные окна старинного мрачного замка, озаряя его стены, пол и убранство. Хмурая, казалось, нескончаемая зима успела надоесть абсолютно всем; даже чудищам, что так любили тьму и чужую скорбь, несущую за собой это суровое время года. Потому проглядывающиеся золотой блик не мог не радовать всякого обывателя дворца. Однако, в маленькую безоконную кладовочку солнечному свету восходящего солнца проникнуть не получалось. Безрадостный и отрешённый молодой человек сидел на изножье кровати, погружённый в полный мрак неосвещённой тесной комнаты, грустно склонив голову и находясь в полной власти смятений и раздумий. Его ночь выдалась бессонной: каждый час, после тяжёлый попыток уснуть, глаза самопроизвольно открывались, пробуждая нуждающийся во сне организм, из-за чего жуткая мигрень и упадок сил не заставили себя долго ждать. Разум полностью поглотила тревога; мысли скачут с одной на другую, ясности нет, а в голове сплошная каша. С каждым приближением к желанной свободе опасения и сомнения мгновенно охватывали бедного парня, заставляя колебаться в правомерности поступков и рациональности мышления. Всё ли он делает правильно? Будет ли так лучше? Поймают ли его хозяйки и что за этим последует далее? Украденные маски, спрятанные под кроватью, попросту не давали покоя; Стефан борется с паранойей, что рано или поздно, стоит ему только помедлить, как пропажу и подмену ангельских ликов заметят, и все подозрения мигом обрушатся на него — тогда-то, при обыске комнаты, правда всплывёт наружу. Помимо страха быть пойманным — переживаний прибавляли дочки Госпожи: Стефан умудрился нырнуть с головой в этот грязный омут разврата, похоти и интриг, переспав с каждой из них. И, зная о соперничестве между сёстрами, ведьмам вряд ли понравится, расскажи Кассандра о их маленьких секретах, что повлечёт за собой неминуемые последствия, где главной причиной розни уже станет спор о том, кто какую часть серпом омерзительному мужлану оттяпает. Вдобавок ко всему, мысль, что ответственность за смерть Илины полностью лежала на нём, прочно засела в голове; и хоть молодой человек пытался убедить себя в том, что это должно было произойти — в конце концов, без потерь в таких замыслах не обходятся, — он так, так или иначе, чувствовал свою причастность. Но главная проблема-то заключалась в том, стояло ли это каких-либо жертв? Сейчас, будучи обессиленным, подавленным и поникшим, Стеф думал, что же будет делать с этими мраморными проклятыми масками дальше: вернёт каждую на место или продолжит предпринимать попытки выбраться из замка, пока всё не стало ещё хуже? С одной стороны, ему чрезвычайно сильно хотелось раз и навсегда покончить со всей этой чертовщиной, сбежав как можно дальше, к спокойной и свободной жизни, с другой же — кровожадные, безумные и жестокие девушки крепко накрепко привязали его к себе невидимыми узлами, заставив проникнуться и даже полюбить. Чувства, которые он испытывал к ним, определённо были нездоровые, казалось, что парень начинает сходить с ума. Как вообще можно оправдывать этих убийц? Как можно испытывать к ним что-то тёплое? И почему холод их тела манит сильнее, чем жар простой живой девушки? Так или иначе, Стефану необходимо было начинать с этим что-то делать: идти к Герцогу с целью сообщить, что третья маска у него и можно строить план о краже последней, либо расстроить торговца, заявив, что на этом их сотрудничество прекращается, ибо продолжать стало слишком рискованно. Но возникает новая проблема. Что, если такой расклад ему не понравится, и хитрый торгаш сдаст брюнета Госпоже со всеми потрохами и ангельскими ликами? «Во что я, чёрт возьми, ввязался?»

Продолжать молча сидеть, страдать и нагружать себя подобными дилеммами “если бы да кабы” — уже не было смысла, посему Стеф пересилив себя, встал с кровати и принялся надевать чистую одежду. Он и так очень запозднился с привычным утренним подъёмом; обычно, в это время молодой человек во всю занят делами. Но из-за бессонной ночи ни энергии, ни желания идти выполнять свои обязанности попросту не было, и оставаться в лакейской, пока ему за это не надают по шапке, посчиталось куда заманчивее. Однако, поставленная задача — встреча с Герцогом — вынудила покинуть тихую, маленькую, надёжную крепость, как бы того не хотелось. И, закончив с надеванием новых, не запачканных кровью, вещей, парень незамедлительно покинул её, бросив напоследок взгляд в сторону постели, под которой лежали главные причины его тревоги, словно всё ещё обдумывал своё решение.

И стоило парню только выйти за порог комнаты и пройти пару шагов, как из-за угла выскочила разгневанная главная камеристка.

— О! Доброе утро, Ваша Светлость! — Камелия наигранно и очень низко поклонилась, едко произнеся каждое слово. — Как спалось? Надеюсь, крепко и сладко!

Стефан устало посмотрел на горничную сквозь покрасневшие глаза и опухшие веки, отвечая всем своим вялым видом на, пусть и риторический, вопрос.

— Ты время видел? — недовольно спросила она, уперев руки в бока. — Почему я одна тут бегаю, как дура, суетясь, пока вы отдыхаете и развлекаетесь?! Какое нахальство! Сначала не желают выполнять указы, а потом спят до скольких вздумается.

— Камелия, не кричи…

— Не тебе меня затыкать! С каждым днём ты наглеешь всё больше и больше. Если подобное ещё раз повторится — я буду вынуждена пожаловаться Госпоже.

Молодой человек пропускал возмущения девушки мимо ушей. Он потирал виски и глубоко дышал, не смев более произнести ни слова. Неимоверно сильно хотелось высказаться, сказать, что он о ней думает, но каков от конфликта резон? Разве подобное сможет заткнуть её? Этим брюнет лишь раздует раскалённые угли гнева камеристки.

— Ни тебя, ни Илины на рабочем месте нет. Как ушли вчера вместе, так и пропали. Что, прикажете, мне думать? Какой-то кошмар!

Но как только Стефан услышал знакомое имя в речи служанки — сразу пришёл в себя и присоединился к этой беседе одного человека.

— Как это Илинки на рабочем месте нет? — разумеется, он знал причину отсутствия молодой горничной, но каким образом Камелии об этом расскажешь? Как объяснить, что им понадобилась в оружейной Кассандры и откуда у них доступ к ней? Лучше изобразить удивление и свою непричастность, в любом случае, рано или поздно, главная камеристка узнает о смерти своей подопечной.

— Это у тебя нужно спросить. Ты последний её видел.

— Я проводил её до комнаты и ушёл, — солгал он, — Больше мне ничего неизвестно.

Камелия немного расслабилась, положив руки по швам.

— И где носит эту девчонку… — процедила та, закатив глаза. — Хорошо. Продолжу поиски. А ты, — первая служанка неприлично тыкнула Стефана указательным пальцем в грудь, — займись делом. Вперёд!

Камеристка слегка подтолкнула молодого человека в спину и быстрым шагом двинулась дальше. Стеф же, положив руку в карман и нащупав там металлическую связку, свистнул ей в след, тем самым заставив остановиться. Она нехотя повернулась в его сторону и недоумевающим взглядом окинула парня, словно у этого звука был двойной смысл, который вряд ли понравится благопристойной девушке.

— Чуть не забыл. — молодой человек достал из брюк ключи и кинул их Камелии, не потрудившись подойти ближе, дабы вручить их лично в руки.

Горничная испуганно дёрнулась, но двумя ладонями поймала летящую в неё тяжёлую связку.

— Где ты…

— Нашёл. — спокойно изрёк Стефан. — Валялись на кухне возле вёдер. Не теряй.

Но главная камеристка, вместо благодарности, недоверчиво прищурилась и изобразила задумчивую гримасу, будто стараясь вспомнить в какой момент могли выпасть ключи. Брюнет как-то обратил внимание на её копошение в углу кухни; как она нагибалась, чтобы что-то достать. Потому-то и не придумал ничего лучше, чем случайную потерю, в результате такого наклона.

Камелия продолжительное время сверлила брюнета подозрительным взглядом, от чего мелкие мурашки забегали по спине. Не став дожидаться, пока она соизволит хоть что-то произнести или уже, наконец, прекратит пялиться, Стеф развернулся и пошёл вперёд, в противоположную от неё сторону, однако пристальный взор провожал его до самого конца; до того, как он не скрылся за стеной, ведущей налево.

Весь свой небольшой путь, от комнаты до спуска в Главный Зал, молодой человек думал над тем, что скажет Герцогу. Он всё ещё точно не решил, будет ли продолжать сотрудничество с торговцем или же попросту постарается вернуть маски на места и забудет о попытке выбраться, потому, пользуясь этим временем, брюнет взвешивал все за и против. И получалось как-то с трудом. В любом случае, до лавочки нужно было дойти, а уж потом, повторно обговорив весь план, принять решение. Однако, прежде, чем ступить на лестницу, Стеф услышал снизу громкий бархатный голос Хозяйки, эхом раздающийся по всему холлу.

— Ты говоришь глупости, — строго сказала она, — Матерь Миранда со всем разберётся. — Леди Димитреску аккуратно преподнесла большую, в отличии от остальных, фарфоровую чашечку к накрашенным губам и отпила содержимое.

Стефан не был готов увидеть её здесь, тем более в компании неожиданного гостя, что сидел напротив и недовольно морщил нос. Госпожа редко проводила время в Главном Зале, в основном, по рассказам Камелии, леди предпочитала отсиживаться в своих покоях или оперной, посему наблюдать её сидящей и пьющей, видимо, остывший чай, ибо пар из чашки не выходил, то ещё редкое явление.

— Матерь Миранда? Ха! Ты меня слушала вообще? Этой пернатой суке нет до нас — а уж до них подавно, — никакого дела. Вся эта за-бо-та — херовая фикция. Разуй глаза!

Лорд Гейзенберг без парадной одежды, будучи выряженным в грязное тряпьё: кожаное пальто серого цвета с потертостями, бежевую рубашку проглядывающуюся из расстёгнутого пальтишко, коричневые брюки и широкополую черную шляпу, скрывающую немытые седеющие длинные волосы, доходящие до подбородка; уже не выглядел подстать Хозяйке, да и его негодующий тон отличался от её спокойного. Даже и не скажешь, что он такой же владыка, как и Леди Димитреску.

— Следи за языком. — серьёзно приказала она, поставив на чайный столик блюдце, а на него чашечку. — Забыл в чьём доме находишься?

— Да насрать! — грубо выдал мужчина и достал из внутреннего кармана пальто эрзац-флягу. — Ты не выставишь меня за дверь, ибо могла это сделать ещё в начале разговора. Но я ещё здесь, а значит, тебя заинтересовало то, что я говорю, не смотря на сквернословие. — он сделал один большой глоток из стального сосуда и улыбнулся, когда поймал на себе тяжёлый взгляд Хозяйки.

Заметив нарастающее напряжение между лордами, Стеф попятился назад и скрылся за стеной. Он понимал, что подслушивать не хорошо, да и вероятность быть пойманным на горяченьком не мала, но узнать, возможно, полезную информацию, покуда есть шанс, не повредит.

— Какой же ты омерзительный. — ядовито брызнула Альсина, вновь потянувшись за своим холодным напитком. — Чего тебе нужно от меня? Хочешь, чтобы я пошла к Матери и попросила проучить деревенщин? Ты этого добиваешься? — ещё раз отпив из чашки и вернув её на место, Госпожа протёрла уголки губы белой салфеткой, словно не пила, а ела.

— Тебе ли говорить о мерзости… — Карл скривил лицо, когда женщина удовлетворённо вздохнула, довольная вкусом содержимого чашечки. — Впрочем, не об этом. Я не хочу, чтоб ты шла к этой сучаре. Я пытаюсь донести до тебя то, что она прекрасно знает о деревенском бунте, но нихера не делает. — владыка, дабы унять злость, промочил горло глотком, надо думать, спиртного напитка из фляжки, поморщился и небрежно утёр рот кожаным рукавом. Контраст между ними виден невооружённым глазом.

— А что ей надобно делать? Ох, Гейзенбе-е-ерг, — она так злорадно, но одновременно ласково протянула его имя, что стало непонятно, каково её истинное к нему отношение, — Ты испугался кучки крестьян? Думаешь, эта чернь возьмёт в руки вилы, факела и пойдёт в набег на твою безвкусную фабрику? Ты хоть знаешь, какой сейчас век? Люди себя так не ведут.

Владыка деревни внимательно оглядел помещение, в котором находился и саркастично ухмыльнулся.

— Женщина, живущая в древнем готическом замке со старинным укладом жизни, пытается что-то доказать мужчине, бывавшему на войне, о сменах веков и поведении людей? — он утробно засмеялся, доставая из выемки в пальто сигару и зажигалку, затем прикурил этот большой скруток из листьев табака, набрав древесный дым в рот.

Госпожа изобразила брезгливую гримасу, когда владыка выдохнул сигарный смог в её сторону и тяжко вздохнула, снова вызвав тем самым смех из-за своей реакции.

— В любом случае, если деревенские промышляют мятеж — значит всё не так гладко, как тебе кажется. И Миранда даже не соизволит обратить внимание на негодующих подчинённых, что были готовы жизнь за неё отдать! Влияние суки блекнет. — он выпустил серый дымок изо рта и прикрыл глаза.

— Кому, как не тебе знать, что делают с бунтовщиками, замышляющих переворот против своего den F?hrer. — высокая женщина ехидно усмехнулась, видя, как лицо собеседника краснеет от злобы. — Уверяю, это лишь небольшая горстка жалких отребьев, с которыми нам разобраться не составит никакого труда. Матерь это знает — вот и не вмешивается. У неё есть более важные дела.

Стефан внимательно вслушивался в разговор двух владык и непонимающе вертел головой: «Какой ещё бунт? Что происходит? Прошло чуть более двух недель…» — мыслями овладело множество вопросов, на которые резко захотелось найти ответ. В конце концов, речь, если он всё правильно понял, шла о его доме, семье и знакомых. Неужели отец и местные мужики что-то задумали против лордов этих земель? Откуда такая невообразимая решимость и смелость, коли ещё совсем недавно, по крайней мере на его памяти, имена-то их произносить боялись. Однако, появилось стойкая уверенность, что во главе восстания стоит именно человек, связанный с парнем кровными узами. «Если оно и так, то я полностью сын своего отца. Два наитупейших выскочки».

Слегка отвлёкшись от разговора Леди и Лорда, будучи погружённым в новые думы, брюнет ощутил на своём плече нежное прикосновение ладони и уловил глухой трепет крыльев насекомых под ухом. Он робко попытался дотронулся до ледяных пальцев, что начали медленно спускаться к лопаткам, будто избегая контакта, но не успел. Ведьма отдёрнула руку и предстала пред его очами.

— Бездельничаешь? — загадочно усмехаясь, спросила она.

— Можно и так сказать. — ответил молодой человек и тепло улыбнулся, когда увидел с кем начал разговор. — Рад тебя видеть, Бэла.

Блондинка кивнула, затем устремила взор на правую щёку парня и удивлённо вскинула брови.

— Даниэла? — спокойной поинтересовалась колдунья, потянувшись пальчиками к открытой ране.

— Да. — бессовестно соврал брюнет.

— Ну, разумеется, — Бэла всё же не коснулась его щеки; отдёрнула кисть так, словно, в её случае, от изувеченной ланиты исходил смертельный холод, — За что?

— Ты свою сестру не знаешь? Что-то не так сказал, где-то не то сделал… — Стеф потёр затылок, обманывая ведьму даже не краснея.

— И правда.

— А знаешь…мне не привыкать. — молодой человек расстегнул самую верхнюю пуговицу на рубашке и немного оттянул воротник, показывая девушке сделанный ею порез не шее.

Бэла не продемонстрировала никаких эмоций. Ни улыбки, ни ехидства и уж тем более раскаяния не было на её бледном красивом лице. Она лишь равнодушно пожала плечами.

— Довольно! — прозвучало громогласно откуда снизу, нарушая неловкую паузу. — И слышать ничего не желаю.

— Да пойми ты уже наконец! Миранда — сука, которой плевать абсолютно на всех…

— Гейзенберг! Ты с огнём играешь, болван!

Бэла и Стефан уставились друг на друга, непонимающе захлопав глазами. Владыки старались перекричать одна одного, доказывая исключительно свою правоту, с каждой фразой повышая тон, будто совершенно позабыв, что в замке они находятся не одни. Подобная неурядица, напоминающая семейную размолвку, позабавила парня и девушку, от чего на лицах обоих засеяла улыбка. Лорды же, словно осознав, какой они создают шум, перешли чуть ли не на шёпот. Слышно их стало не так хорошо, как до этого, но вниманием брюнета уже завладела другая.

— И чего этот мужлан от мамы хочет? — беловолосая колдунья сменила выражение лица и глас её прозвучал возмущённо. — Как она его вообще терпит? На её месте я бы вышвырнула этого обормота за дверь.

— Как ласково ты о нём отзываешься…

— Он вызывает у меня сплошные негативные эмоции, — проворчала девушка, — И какая жалость, что приходится любезничать с этим невежей. Думаю, мама не разорвала его на куски только потому, что Матерь Миранда не позволяет.

Блондинка недовольно сморщила нос и надула щёки, подобно обиженному ребёнку. Такая гадливая реакция на Карла Гейзенберга сразу напомнила о пиршестве.

— А что он хотел от тебя? — Стефана ещё на балу заинтересовал этот вопрос, и раз уж выпала возможность, почему бы его не задать.

— Ты о чём?

— На торжестве ему необходимо было поговорить с тобой.

— А. Ты об этом. — Бэла махнула рукой. — Не бери в голову. Ничего сверхъестественного. Просто расспрашивал о результатах маминых опытах над…

Беловолосая ведьма моментом замолкла и оцепенела, а в округлившееся глазах промелькнул лёгкий испуг, будто девушка только что рассказала потаённые секреты главы семейства.

— О-о…опыты? — брюнет сильно удивился. Всё то время, что он служит хозяйкам, ни разу не замечал ничего, хоть косвенно, напоминающее какую-либо лабораторию, потому изумление не заставило себя долго ждать.

А старшая дочь Госпожи, осознав допущенную ошибку, совершенно ничего ему не ответила. Стояла и просто смотрела, похлопывая пышными крашенными ресницами. Стеф хотел было что-то сказать, но громкий крик, раздавшийся с первого этажа, и громыхание метала заставили парня и девушку мигом помчаться к балкончику, дабы узнать, что происходит снизу.

— ЗАВАЛИ ПАСТЬ! — Лорд Гейзенберг резко вскочил с дивана и, каким-то магическим способом, притянул огромнейший, явно превосходящий своего владельца в размерах, молот прямо в ладонь. — Да этот дебил Моро понял бы то, что я пытаюсь донести быстрее, чем ты! Мисс Гигантская Дура!

— Убирайся! — Альсина так же быстро поднялась с роскошного седалища и возвысилась над взбешённым мужчиной, давая всем своим громадным видом понять, что эта палочка ему не поможет. — Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном?! Отвратительное, невоспитанное дитя! Чтоб глаза мои тебя тут больше не видели. Выход знаешь где. — спокойная, обычно, Леди Диметреску не стала терпеть охамевшего мужика, мягко говоря, указала ему на дверь и торопливыми громкими шагами направилась к проходу, ведущему в столовую.

— Да! Давай убегай! Прячь свою большую задницу. — Карл смачно сплюнул на мраморный глянцевый пол, вытер рукавом грязного кожаного пальто губы и разъярённо, одним лишь взмахом руки, устремил набор металлических столовых приборов в закрывшуюся за Хозяйкой дверь так, что вилки, ножи и даже чайные ложки пронзили коричневое дерево насквозь. — Сука.

Мужчина взял со столика свою сигару, сунул её в рот, свободной рукой поправил чуть съехавшую назад шляпу и напряжённой походкой пошёл вниз по лестницу прямиком в Зал Четверых. Путь ко входу, благодаря которому Стефан попал в замок, находился именно там, однако, он всё время закрыт деревянной прочной решёткой. Видимо, для гостей делается исключение.

Стоявшая, державшись ладонями за поручни балконной балюстрады, Бэла мгновенно отпрянула и бросилась в сторону спуска на первый этаж. Но крепкая рука молодого человека схватила её за локоть и не позволила двинуться дальше.

— Не нужно. — неожиданно тонким голосом попросил он.

Ведьма окинула брюнета почти убийственным взглядом, стоило ему только дотронуться до неё.

— Что не нужно? Я должна пойти за мамой. — она грубо отдёрнула руку, дабы парень ослабил хватку. — Вот ещё — буду я тратить силы на этого мужлана.

Стефан предостерегающе посмотрел на колдунью и отпустил её локоть, кивнув головой, показывая, что всё понял. Она же, освободившись от руки брюнета, сразу же обернулась роем мух и мелкие насекомые разлетелись кто куда по всему второму этажу. Парень тяжко вздохнул и отправился к лестничным ступеням, как только прекратилось назойливое жужжание. До лавки Герцога оставалось не такое большое расстояние, а он всё ещё не был уверен, что сказать.

***

Спускаясь по лестнице в Зал Четверых, Стеф учуял незнакомый древесный запах и вонь машинного масла, смешанного с затхлым потом. Молодой человек повернул голову влево и увидел клубок серого дыма, выдыхающего изо рта, прислонившегося к стене, владыки деревни. Парень дёрнулся от столь неожиданной встречи; с кем-кем, а с Карлом Гейзенбергом пересекаться как-то не хотелось.

— О! Ты. Штефан, да? — вынув сигару, лорд улыбнулся во все свои белоснежные тридцать два. — Подойди сюда. — он подозвал брюнета двумя пальцами и тот, без всякого желания, подошёл ближе.

— Стефан. — поправил владыку парень, поравнявшись с ним. Мужчина был несколько ниже его, что казалось забавным, от чего уголки губ непроизвольно поползли вверх. Гейзенберг это заметил.

— Да-да, конечно. — выпустив ароматное облачко дыма, безразлично произнёс он. — Ты ж местный? Так?

— Так.

— Скучаешь, небось, по дому? Совсем тебя эти безумные бабы истязали. — Карл, поймав непонимающий взгляд брюнета, указал, облачёнными в чёрную кожаную перчатку, пальцами на его щеку, а затем и шею. — Понимаю, какого это, когда какая-то сука лишает тебя достоинства. Неужели ты даже не пытаешься выбраться отсюда? В жизни не поверю! — Лорд Гейзенберг вновь выдохнул серый дым ртом, даже ноздрями и многозначительно улыбнулся, пристально уставившись на растерянного парнишку.

— Что…к чему вы клоните? — мелкая дрожь овладела телом. Каково значение этой хитрой загадочной улыбочки? И почему он говорит так, словно что-то знает?

— Да ни к чему. Интересуюсь просто-напросто. — мужчина почесал заросшую небрежную бороду, изображая, стоит понимать, задумчивость. — Или нет?

Карл утробно засмеялся. От общения с владыкой становился только хуже. Стефан посчитал необходимым уйти от разговора всеми возможными способами и навестить уже наконец торговца, что должен был находится за дверью, рядом с которой они стояли. Но привычного кашля и глубоких громких вздохом слышно почему-то не было.

— Прошу простить, Господин, но мне нужно…

— Какой к чёрту Господин? — возмутился лорд. — Я что, часть этой тупой игры в аристократию? Можешь звать меня Гейзенберг. — он зубами стянул кожаную перчатку и протянул ладонь, покрытую пузыря от ожогов и мозолями, молодому человеку.

— Дважды прошу прощения Го…Гейзенберг, — Стефан нехотя пожал его мозолистую руку. — Но вести беседу попросту некогда. Мне нужно передать информацию от Госпожи Герцогу. — молодой человек слегка склонил голову. — Ещё раз приношу свои извинения.

Брюнет готовился высвободиться из этого крепкого рукопожатия и избежать дальнейшего непонятного разговора, но цепкая ладонь владыки не выпускала. Карл так намертво ухватился за запястье Стефа, что это заставило напрячься.

— О, не хочу тебя расстраивать, парень, но Герцог уехал ещё рано утром. И твоя “Госпожа” самолично проводила толстячка до порога своего поганого замка. — лорд сильно дёрнул руку брюнета, чуть наклонив его, приблизив тем самым к себе, и огрубевшем голосом продолжил. — Не хорошо обманывать взрослых. Впрочем, обдурить меня у тебя бы не получилось, но за попытку получаешь очко.

— Я…

— Да в курсе я ваших интрижек, не пытайся оправдаться. — владыка деревни всё же отпустил руку Стефана и натянул перчатку обратно. — Может, ваш покорный слуга тоже помочь может. Мужская солидарность, и всё такое. В конце концов, скрывать не буду, надеюсь и на взаимовыручку. В этом ужасном бабском логове мужчины должны держаться вместе, не находишь? — он наполнил рот сигарным дымком и выпустил сероватый клубок прямо в изумлённое лицо парня, усмехнувшись.

Стеф же глазел на Лорда Гейзенберга с видимыми сомнениями; всё это звучало, как какая-то шутка, обыкновенная попытка понасмехаться над его скверным положением. Неужели торговец правда треплется о их хитроумном плане направо и налево? И какой от этого смысл?

— Не понимаю, о чём вы. — но молодой человек раскрывать карты не был намерен. Его уверенная поза так и кричала о том, что сведения владыка деревни не получит.

Карлу, разумеется, ответ пришёлся не по вкусу: он снял солнцезащитные тёмные очками с круглыми окулярами и исподлобья посмотрел на непоколебимого брюнета, впиваясь в него своими пытливыми золотыми глазами.

— Не надо, парень.

— Что не надо?

— Испытывать моё терпение. Я ведь с тобой по-хорошему, — мужчина бросил маленькую недокуренную шапочку сигары на мраморный покров и носком сапога придавил дымящийся окурок, затем запустил руку в карман коричневых штанов и вытащил складной нож с роговой рукояткой. Расправив его, Гейзенберг, словно волшебник, владеющий магией телекинеза, заставил лезвие встать на кончик пальца, сохраняя полное равновесие. — Не буду повторять, что мне известно о помощи тебе Герцога. Я не блефую. Праведника строить перестану, если хочешь, скажу, как есть: Мне нужна помощь с кое-чем, но такой доступ, как у тебя, я, увы, не имею. Потому предлагаю: ты — мне, я — тебе. Я получаю необходимое, а ты — желанную свободу. Сделка. Все счастливы, все довольны. Что скажешь?

Стефан был в замешательстве. Что за помощь всемогущему богоподобному владыке понадобилась от простого смертного парня? И каков шанс не ввязаться в новую игру? Да, после увиденных взаимоотношений Госпожи и Лорда, можно поверить его словам и понять, что Карл Гейзенберг придерживается собственной стороны, призирая порядки Леди Димитреску, Матери Миранды и, вероятно, оставшихся владык этой проклятой деревни. Но брюнета охватывали сомнения с новой силой. Он ещё не решил вопрос с торговцем, а тут появилась ещё одна сложная ситуация. Однако, без ответа оставлять Лорда было бы неправильно.

— Мне…нужно посоветоваться с Герцогом, чтобы дать вам согласие или же отказ. Я стою на перепутье и только после беседы с ним смогу решить, что делать дальше, не взыщите, но вы вряд ли меня поймёте.

Седовласый мужчина насупил брови и участил неглубокое дыхание. Нож, что ровно держался на его пальце, молниеносно полетел в дальнюю стену, едка коснувшись лица молодого человека, и с треском пронзил гладко оштукатуренную поверхность. Он гневно сжал кулак и стиснул зубы так сильно, что можно было услышать их скрежет друг об друга.

— Я был рад услышать, что ты, единственный долгоживущий паренёк в этом херовом дворце, не лишился рассудка и активно борешься за свою жизнь, свободу, — Карл Гейзенберг вернул тёмные очки на глаза и гордо вскинул подбородок, — Что эти чокнутые ведьмы не сломили тебя. И я блядски сильно надеюсь, что ты послушаешь голос разума и сделаешь правильный выбор.

Расстроенный владыка отошёл от стены, к коей всё время прижимался спиной, разжал руку, разводя пальцы, и, будто примагнитив, вернул торчавший в штукатурке нож обратно.

— Если надумаешь — попроси Герцога, дабы он связал тебя со мной. Я приду, как только позовёшь. — мужчина поправил пальто, поднимая воротник, и повернулся в сторону небольшого коридорчика слева от двери в лавку. — Бывай, Стефан. — сказал он напоследок и исчез в проёме, свернув к лестнице, что вела дальше.

Брюнет же, продолжая находиться в недоумении, потёр рукою лицо и глубоко вздохнул. На первый взгляд, заручиться поддержкой уже не простого торгаша, а самого лорда здешних земель, было неплохим вариантом, но Карл, сам того не скрывая, собирается помочь не по доброте душевной. Он обязательно потребует что-то взаимен. И совсем не факт, что услуга будет простенькой и вряд ли оставит Госпожу равнодушной. И о каком доступе могла идти речь вообще? Становилось понятно, что Гейзенберг неспроста помедлил со своим уходом, скорее всего, он выжидал брюнета заранее. Но откуда взялась такая уверенность в их встрече? Почему абсолютно каждый в этом треклятом месте о чём-то знает, что-то скрывает, затевает какие-то интриги и именно Стефану приходится иметь с этим дело?

В любом случае, вопросов с каждым разом становилось всё больше и больше, а ответы никто давать не собирался. Находиться в Зале Четверых ныне было бессмысленно, ибо единственный толк спуститься сюда уехал, как выяснилось, ещё рано утром. Да и дневные обязанности от него никуда не делись. Посему задерживаться в месте, где без указаний делать нечего, не стояло. Молодой человек решил подняться в главный холл и создать хоть какую-то видимость работы, подбрасывая поленья в растопленный, скорее всего Камелией, камин. Пока он грел руки в тёплом воздухе, исходящего от язычков пламени, старающихся выбраться за пределы топочной корзины, подумывая над предложением Лорда Гейзенберга и планом Герцога, беловолосая ведьма вновь одарила парня своим присутствием, бесшумно встав рядом с ним.

— Мама желает тебя видеть. — спокойно сказал она, скрестив руки на груди.

— Зачем? — брюнет искренне удивился и немного напрягся. Альсина Димитреску мало того, что никогда лично не передавала свои приказы ему, обычно, делая это через старшую дочь или главную камеристку, а уж тем более про хотения поговорить с глазу на глаз подмечать как-то бесполезно.

— Не знаю. Просто попросила позвать тебя. — по интонации Бэлы было понятно, что такое поведение матери ошеломило и её. — Ежели ты что-то натворил…

И тут мурашки безумно забегали по спине. Вот будет потеха, если помимо одного владыки, о плане знает и вторая. Или же это из-за Кассандры, что всё-таки пожаловалась мамочке на нехорошего бессовестного мужлана. А, может, Камелия уже доложила о безответственном подходе к обязанностям? Как бы там ни было, предчувствие подсказывало, что без наказания он от Госпожи не уйдёт.

— Скажи, что ты не успел наделать глупостей своими поисками сокровищ. — ведьма совершенно не глядела на него, поглощая всё внимание танцующего пламени.

— Не переживай, — отчеканил он, — Всё будет хорошо.

***

Бэла сказала Стефу, что Леди Димитреску, когда ей необходимо успокоиться и привести мысли в порядок, посещает Оперный Зал. Музыка лечит душевные раны и унимает злость. Посему, после ссоры с Карлом Гейзенбергом Госпожа, через внутренний двор, направилась в северную часть замка. Молодому человеку же наружу, по крайней мере одному, выйти никто не позволит, из-за чего пришлось идти длинным путём, проходя коридоры и библиотеку, с пути, находящегося на втором этаже главного холла. Всю дорогу к гигантской женщине парень мысленно хоронил себя и чертовски сильно желал неожиданной встречи с её младшей дочерью, которая имела сильное влияние на мать. Но одновременно он понимал, что если причина вызова заключается в Кассандре, то Даниэле быть рядом совсем не нужно. Его и без того шаткое положение это только усугубит. Сама же Бэла составить компанию до оперной не захотела. Да и Стефан как-то на это не настаивал. Узнать то, за что Хозяйка будет брюнета, очень мягко говоря, отчитывать — ей совершенно не понравится.

Приближаясь к лестничному спуску, который, по идеи, ведёт в нужный ему зал, молодой человек услышал приятную мелодию клавишного музыкального инструмента. Он не спешил ступать вниз, боясь столкнуться с ужасными последствиями своих прошлых действий, но спокойная, умиротворённая композиция слегка подтолкнула парня, придавая уверенности в том, что Альсина гнев немного уняла. И как только последняя ступень была пройдена, молодой человек неприлично уставился на сидящую за фортепиано Госпожу: она плавно, но так мастерски, перебирала пальцами по чёрным и белым клавишам, прикрыв свои глаза, ровно дышала, наслаждаясь звуками, что издавал музыкальный инструмент под её воздействием, и вдыхала устремившейся к потолку дым, сочившийся тонкой струйкой из тлеющей в мундштуке сигареты. Выглядела она прекрасно. И как бы сильно парень её не боялся — нужно было признать, что в своей красоте, не смотря на возраст, дама ничуть не уступала дочерям. Он немного растерялся, от чего ноги запутались и каблуком лаковой чёрной туфли он наступил на плохо державшуюся в полу дощечку. Противный скрип мгновенно выбил женщину из мыслей и заставил обратить на себя внимание, прекращая чудесную игру на фортепиано. Комната, ранее наполненная мелодичными звуками, сразу же погрузилась в, казалось, мёртвую тишину. Стефан слишком сильно опешил; слова не хотели вырываться из горла, складывалось чувство, что он только-только проглотил язык, а глаза безумно заметались по сторонам, стараясь не встречать с янтарной радужкой Хозяйки. Парень смог лишь низко склониться, приветствуя свою Госпожу должным образом. Альсина же кивком головы приняла его поклон, но немного потянула прежде, чем сказать:

— Проходи…Стефан. — его имя произнести далось с каким-то трудом. Женщина ещё ни разу к нему так не обращалась. Да и, если на то пошло, не обращалась вообще никак. Он обыкновенный слуга, жалкий смертный, зачем уделять ему хоть какое-то внимание? Но, к её сожалению, молодой человек был излюбленной игрушкой драгоценной дочки, и из-за этого равнодушной леди оставаться не могла.

Брюнет послушно подошёл чуть ближе к музыкальному инструменту и напряг плечи.

— Присаживайся. — Хозяйка большой ладонью похлопала по мягкому пуфику и Стеф заметил, что её бледная рука не была спрятана под чёрной перчаткой; длинные худые пальцы, красные ухоженные ногти и золотые кольца не могли уйти от его внимания.

Он медленно спустился к маленькому седалищу и неудобно устроился на нём, сомкнув ноги так, словно являлся невинной неуверенной девочкой, что делит общество с взрослым мужчиной. Его тело чересчур сильно было напряжено, могло даже показаться, что парень перестал дышать.

— Мне тоже тяжело, — серьёзным голосом произнесла Леди Димитреску, поворачиваясь к нему всем телом, — Но будь добр…выдохни.

Поначалу брюнет взглянул на женщину с видимым напоминаем, а потом, осознав, что его плечи даже не вздымаются, наполнил лёгкие кислородом, сладким сигаретным дымом, что свободно летал по комнате, и глубоко выдохнул. Хозяйка одобрительно качнула головой, видя, как молодой человек начинает успокаиваться. Но так или оно было? Если тело потихоньку расслаблялось, то внутри всё сжалось от страха и ощущения своей ничтожности пред этой большой властной дамой.

— Кто бы мог подумать, что мужчина будет пребывать в моём замке дольше положенного. — тон Хозяйки прозвучал необычайно опечалено. — И я уже не знаю, как к этому относится… — она взяла длинный мундштук, что лежал на корпусе музыкального инструмента и сделала долгую затяжку.

Сложив красные губки в трубочку, выпустила серый дымок изо и продолжила:

— Я вижу, как твоё нахождение здесь повлияло на моих девочек: Даниэла по уши влюблена, Бэла с тебя глаз не сводит, а Кассандра…даже Кассандра! Её руки дрожат, когда ты рядом. Всё ЭТО, что они себе позволяют, — называется слабостью. Слабостью к мужчине. — Альсина брезгливо поморщилась. — И я бы тебя на куски порвала от ненависти, что меня переполняет к таким, как ты, но…. — Госпожа снова сделала паузу, поднеся кончик мундштука к устам. — Но что-то в тебе есть, помимо смазливой внешности. Как-никак, ты спас мою старшую дочь от гибели. Хотя абсолютно любой на твоём месте оставил бы её умирать и воспользовался случае улизнуть в разбитое окно. Но ты…несмотря на всякий риск…удивительно. — её бархатный спокойной глас звучал тихо и убаюкивающе. — Возможно, я даже смогла бы понять их, пересилив себя.

— Я…просто у вас чудесные дочери. — из-за дрожи в голосе Стефану было тяжеловато произносить слова, потому отделался небольшой фразой, которая, хоть и была, отчасти, лживой, но многое объясняла.

— Знаю. — Леди Димитреску самодовольно улыбнулась, демонстрируя, что лишь прекрасное может породить более прекрасное. — Как бы мне не хотелось, но я должна поблагодарить тебя за этот поступок, — она вернула мундштук обратно на корпус фортепиано и вздохнула, — Спасибо.

Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что беседа с слугой не очень-то ей нравилась, но делала она это, с большей вероятностью, только для дочек. Не исключено, что именно под влиянием младшей она и затеяла этот разговор.

— В каких-то моментах я была с тобой довольно пренебрежительна и груба, но ты же знаешь, что лежит на душе матери, когда она переживает за свой дитя.

— Нет, — уныло выдал он, — Не знаю. Моя мать умерла, когда я был мальчишкой.

Госпожа тут же замолчала. На её лице не отражалось ничего; ни сочувствия, ни раскаяния. Она определённо не собиралась извиняться за поднятую тему, но, так или иначе, смерть родных выбила её из колеи. И видя, как Димитреску смутилась, Стеф тысячу раз пожалел, что рассказал об умершем родителе, однако, почему-то конкретно так захотелось ответить и никак иначе. Неосознанное давление на жалость?

Гнетущая неловкая тишина нависла в Оперной Зале. Она медленно душила обоих, и никто не знал, что с ней делать. Стефан всеми силами старался не смотреть на большую даму, дабы не привлекать лишнего внимания, но он попросту не мог; всё в ней так и требовало к себе прикованных взглядов.

— Тебе… — к удивлению, первой молчание нарушила сама Хозяйка, обратившись к брюнету. Она развернулась боком и заняла то самое положение, в котором находилось до его появления. — Доводилось играть на музыкальных инструментах?

Молодой человек отрицательно помотал головой, а Альсина закатила глаза и коснулась запястьем лба, будто вопрос заставил её постыдиться. Видимо, вспомнила, что молодой человек знатью не являлся.

— Совсем забыла. — пробормотала она. — Тем не менее, научиться никогда не поздно. Да и навык полезный. Особенно для слуг. — женщина галантно указала ладонью на клавиши, позволяя парню дотронуться до них. — Попробуй.

Стеф неуверенно потянулся пальцами к белым пластинкам и сильно надавил на одну из них. Неприятный высокий звук прозвучал по всей оперной, вынудив парня свистнуть челюсть.

— Не думаю, что это хорошая идея. — тихо сказал он, убирая руку, коя нагло коснулась клавиши. — Я плохой ученик.

— Зато я хороший учитель, — она горделиво вздёрнула подбородок и обворожительно улыбнулась, — Давай начнём с азов.

И они начали. Обучение, как предполагалась, давалось брюнету тяжело; он не мог запомнить, где какая клавиша, отвечающая за ту или иную ноту, расположена, не поспевал за руками Хозяйки, когда та наглядно показывала исполнение маленького мотивчика, чтобы молодой человек повторил, постоянно фальшивил и медлил. Однако, Альсина оставалась невозмутимой, будто и раньше сталкивалась с трудоёмким процессом преподавания уроков игре на фортепиано.

— У тебя, к моему удивлению, тонкие и длинные пальцы. — заинтересовано отметила дама, державшись за его руку, дабы направлять на нужную пластинку. Его ладонь, стоило только Госпоже накрыть её, полностью терялась под большой белой кистью с ярко-красными ногтями. — Необычно для простолюдина.

— Спасибо…полагаю.

Из-за незначительного расстояния между ними, когда плечо невольно касается её руки, когда он слышит размеренное дыхание, вздымающее действительно большую женскую грудь, тело покрылось холодным потом, а эти самые пальцы, что она так хвалила, предательски задрожали. Она вновь приказала ему повторить мотив, что продемонстрировала ранее, но как можно внимать её кистям, когда волнение не даёт покоя? Стефан сфальшивил первую же ноту.

— Я бестолковый.

— Я заметила.

Леди Димитреску повторила маленькую мелодию и подождала пока брюнет соберётся духом, чтобы её сыграть. Но не успел парень прикоснуться к клавишам, как запыхавшаяся главная камеристка, чуть ли не бегом спустившись по лестнице, своим пришествием сорвала урок.

— Госпожа! Вы…вы должны…это видеть! — Камелия не могла перевести дыхание от быстрого, надо думать, бега, а голубые глаза её почему-то покраснели. — Там…там… — горничная прислонила ладонь ко рту и всеми силами старалась сдержать нарастающую панику.

— Что случилось? Отдышись ты, наконец!

Главная камеристка, попробовав сделать глубокий вдох, поняла, что не в состоянии нормально объяснить ситуацию и стремительно направилась вверх, откуда пришла. Стеф готов был поклясться, что напоследок услышал сдавленный всхлип. Поведение совершенно необычное для Камелии, должно быть, случилось что-то плохое. «Илина…».

— Нонсенс! — негодующе бросила Хозяйка, вставая со своего персонального стула. — Продолжай тренироваться. Я вернусь позже.

Высокая женщина изящной походкой, виляя бёдрами, направилась по тому же пути, что и служанка, оставляя Стефана в полном одиночестве большой оперной комнаты.

— Ну и дела… — облегчённо выдохнув, через силу произнёс парень.

Вместо обучения он решил немного размяться, в конце концов, час в неподвижном, из-за банальной тревоги, положении оказал воздействие на спину ноющей болью и ноги, что попросту онемели. Стеф встал с пуфика, потянулся и по какой-то странной причине не смог сохранить равновесии, навалившись назад, прямиком на кофейный столик, стоявший неподалёку. Ему, в некоторой степени, повезло: содержимое стола смягчило падение, но при этом разлетелось во все стороны. Заметки, книги, письма — всё свалилось на пол, чудом не повредившись.

— Да вы издеваетесь! — сердито вскрикнул он. — Ну и неудачник ты, Стефан.

Брюнет тут же ринулся собирать уроненные бумажки и в глаза бросилась, раскрывшаяся на занятных страницах, книга. Рисунок, изображённый на вверху, сразу привлёк к себе внимание: три обнажённые девушки, жестоко изувеченные, с одинаковым отверстием в голове, лежали, очевидно, мёртвые, в одной и той же позе на разных кушетках. Он опасливо взял эту небольшую тонкую книжку в руки, дабы внимательно осмотреть мрачную, хорошо воссозданную иллюстрацию и заметил идеальным почерком написанный текст: «Дальнейшие наблюдения: Один день после процедуры. Три девушки лежат неподвижно. Кажется, будто они мертвы. Изо рта старшей вылетело насекомое. Оно похоже на обычную муху»

— Что за ужасы? — встревоженным голосом задался вопросом он сам у себя.

«Два дня после процедуры. Все три тела покрыты мухами. Похоже, мухи пожирают их плоть. Когда я открыла окно, часть мух тут же упала замертво на пол. Видимо, их убивает холод. Я быстро закрыла окно, чтобы не сделать насекомых ещё слабее»

Его дрожащие пальцы начали перелистывать страницу, но прежде он ещё более внимательно пригляделся к лицам девичьих тел. Странное чувство овладело брюнетом.

«Четыре дня после процедуры. Все три тела почти целиком съедены насекомыми. Осталась лишь тёмная копошащаяся масса существ в форме тела. Сразу после полудня насекомые начали менять цвет. Те, что сидят на лице, стали бледными, а те, что на губах, — синеватыми».

— Я не…я не понимаю. — чем дальше его глаза передвигались по зафиксированным чернилами исследованию, тем сильнее подкашивались ноги.

«Шесть дней после процедуры. Масса насекомых вновь превратилась в тела людей. Все трое очнулись и смотрят как младенцы. Я чувствую связь. Как мать с дочерьми. Я уже выбрала для них имена: Бела, Даниэла и Кассандра»

Стефан онемел, когда последняя строка наконец была прочитана. Молодое лицо парня мертвецки побледнело, зрачки сузились, а губы испуганно затряслись. Осознание полученной информации вызвало недоумение, страх, отвращение, вследствие даже тошноту, и неимоверную злость. Эти девушки не были колдуньями, ведьмами, они не были людьми, не были семьёй. Женщина, что звалась их матерью, сумасшедшая убийца, проводившая некий эксперимент по внедрению необычных насекомых в человеческие трупы, может и породила их, но не естественным образом. Она погубила трёх, вряд ли между собой ранее знакомых, девушек, создав из них орудие для дальнейших убийств. «Вот что за опыты, Бэла…» — голова пошла кругом, а ком, застрявший в горле, так и просился наружу. — «А самой-то тебе всё известно о них?»

Брюнет до конца понимал, что конкретно вызывало сильное омерзение: факт бесчеловечных экспериментов, сама возможность сотворить нечто подобное из плотоядных насекомых или процесс совокупления со всеми ними. Ведь, по сути, он занимался сексом не просто с ходячими трупами, а мухами, что соединялись в единый организм. Холод их тел, внутренний и внешний, стал понятен как никогда раньше. Это совершенно не жуткая легенда о вампирах, что населяли Трансильванию когда-то давным-давно, это реальные события, происходящее здесь и сейчас. Однако, кое-что их всё же объединяло: проклятие. Проклятие, которое легло на всю деревню и её жителей. По вине одного лишь существа…

Когда сверху послышался громкий стук женских каблуков, парень мгновенно пришёл в себя и продолжил скоро и нервно собирать оставшиеся бумажки, аккуратно кладя на поверхность столика. Книгу, которая скорее всего являлась дневником Димитреску, он положил под груду писем, словно пряча от самого себя.

— Безобразие! — прозвучало громогласно с губ Госпожи, когда она угрюмо спускалась по ступеням. — Говорила я этим непоседам убирать за собой!

Стеф слегка растерялся, но заметив приближающуюся высокую фигуру, принялся изображать рывки руками и повороты головой, будто бы его безделье вызвано резким желанием разминуться.

— Как успехи? — искренне поинтересовалась Госпожа, оказавшись в оперной комнате.

— Ужасно. — холодно бросил он, перестав нелепо крутиться. — Что случилось у Камелии?

— Несчастный случай за работой, — обольстительно, но коварно, улыбнулась Альсина, показывая белоснежные ровные зубы, — Но не совсем у неё.

Один глаз молодого человека задёргался. «Бесчувственная, лишённая сострадания и совести…женщина убийца»

— Неужели совсем никаких результатов?

— Я пришёл к вам очень истощённым. Плохо спал. Может, из-за недостатка энергии теряется концентрация? — он потёр лицо и устало вздохнул. — Простите, моя Госпожа, что вам пришлось потратить своё бесценное время на жалкого мужлана.

Леди Димитреску благосклонно кивнула, принимая извинения.

— У тебя ещё работа. — твёрдо произнесла дама. — Можешь идти.

— Благодарю.

И только готов он был подойти к ступеням, что вели прочь из этой, раскрывающей секреты, комнаты, как большая рука Альсины легла ему на плечо.

— Тогда я не совсем закончила наш разговор, отвлёкшись на фортепиано. — сейчас она сменила доброжелательный тон на угрожающий и вниз, на парня, даже не посмотрела. — Нет ничего сильнее, чем любовь матери к своим дочерям. И вела я к тому, что, если ты хоть каким-либо способом причинишь им боль — я разорву тебя. — Хозяйка крепко сжала мужское плечо, словно вдавливая Стефана в пол. — Ни одна слеза не прольётся с их глаз, ты меня понимаешь?

Молодой человек болезненно закряхтел, но высвободиться из хватки даже не пытался. Он глядел на эту громадную леди и от злости стиснул зубы. После знаний, что скрывались, пусть и не так тщательно, слова о материнской любви просто блекли. Она уже не была в его глазах матерью. Ни их, ни чьей-либо ещё. Но почему-то даже эти зверские убийства трёх, называющихся ныне, дочерей ставили под сомнения то, что внутри Димитреску нет никакой любви, ведь совершенно чужих девушек она приняла, как родных, разве нет?

— Да. Госпожа.

Тихо и сухо ответил он, освобождаясь от руки высокой дамы. Поднявшись по лестнице, Стеф сделал свой выбор, благодаря, её же, прочитанному, материалу и знал точно, о чём предстоит поговорить с Герцогом в следующую встречу. А пока, нагруженный новыми сомнениями, будет думать, как прятаться от Даниэлы и разбираться с чувствами, что таятся в его сердце к ним.





X. Поцелуй розы




С каждым новым днём становилось всё тяжелее концентрироваться на чём-то одном. Навязчивые мысли не позволяли в полной мере выполнять получаемые обязанности, от чего из рук частенько что-то вываливалось, что-то забывалось, а иногда и должным образом не исполнялось, заставляя главную камеристку сильно злиться. Камелия состояние своего подопечного списывала на ватакатство из-за близких отношений с младшей дочерью Хозяйки; парень чересчур уверовал в собственную значимость, ставя свою никчёмную персону на ровне с ними. Однако, всё было совершенно не так. Стефан нагружал себя делами, которые только могли быть, по полной программе. И пусть справлялся с ними насилу и кое-как, он пытался не сталкиваться со всеми тремя девушками, которых Димитреску лживо, но очень гордо, звала детьми, будучи отправленный в различные доступные уголки замка для хлопотливой работёнки. Тайна, коя не должна была раскрыться кому-то из посторонних, нарушала покой молодого человека, вынуждая избегать встречи с каждой из этих умерших мушиных вместилищ. И стоило только подумать об инфекционных заболеваниях, что разносят паразиты, населяющие организм хозяина, о их личинках, откладываемых внутри, и о мёртвых женских телах, подвергшиеся ужасным мукам перед становлением гнездом насекомых, как в желудке и области груди возникало тягостное ощущение, иногда предшествующее рвоте. Невероятное отвращение к ним и к самому себе, в том числе, смешивалось с некой одержимостью, из-за которой обрывочные сны начинались нечестиво, а заканчивались кошмаром. Стефан не понимал, почему всё ещё, зная истину, он не мог не думать о сёстрах в таком плане. Однако, с того самого дня, как правда всплыла наружу, Даниэлу брюнет старался остерегаться и покои её не навещал уже четверо суток, оправдываясь, через главную камеристку, тем, что ему не здоровиться. К большему удивлению, девушка отнеслась к этим увёрткам терпимо, словно дозволяя своему питомцу немного отдохнуть. Но расслабляться было нельзя, да и как-то не получалось.

В Покоях Утешения — как это зловещее подземелье называла Кассандра — находиться становилось страшновато. Стеф постоянно ощущал чужое присутствие всем телом, вслушивался в каждый шорох, исходящий из неосвещённых частей помещения, пугался собственной тени, и, кажется, даже слышал чьё-то кряхтение и странный металлический лязг, будто бы кто-то волочит за собой бронзовый пруток. Оказавшись здесь впервые, когда парень выбрался из заточения, не без помощи той же коварной брюнетки, подобный нагнетающий, пугающий звук по округе не раздавался, во всяком случае, Стефан ничего подобного не замечал. А сейчас, выполняя поручения в полном одиночестве, в тусклом свете парочки зажжённый факелов, брюнет пребывал настороже: голубые усталые глаза бешено метаются по подземелью, плечи напряжены, а ухо его чутко внемлет каждый шум. И неимоверно тревожило то, что тихо в нелюдимом, почти никем непосещаемом месте, совсем не было. Он старался успокоить себя тем, что средняя дочь Госпожи — шутливая, хитрая Кассандра — попросту всячески развлекалась, пугая и изводя молодого человека. И когда, в очередной раз, послышался посторонний звон, напоминающий звяканье цепи, Стеф повернулся к месту, откуда он исходил.

— К-Кассандра? — дрожащим голосом спросил брюнет, обращаясь ко тьме, что таила в себе неизвестное.

Но отклика не последовало.

— Бэла?

И вновь в непроглядном мраке пустого проёма вопрос остался без ответа. Лишь неприятные болезненные стоны, хриплое сопение и гулкое лязганье приближались к неяркому свету пламенника.

— Кто… кто здесь?

Колени задрожали, когда звук цепей становился всё громче, всё отчётливее, а хрипящее тяжёлое дыхание перестало казаться человеческим. Нечто из беспросветной тени подходило ближе, еле волоча ноги по пыльным каменным плитам. Животный страх охватил парня мгновенно, и он, не соображая, что делает, рефлекторно рванулся назад. Дожидаться пока эта тварь выйдет на свет и покажется во всей безобразной красе, очень не хотелось. Да и инстинкт самосохранения вряд ли бы позволила оставаться в угрожающем жизни месте, готовясь встретиться с неведомым существом лицом к лицу, посему покинуть подземелье нужно было незамедлительно.

Стефан быстро добрался до кухни и плотно захлопнул дверь, что вела в Покои Утешения, дабы отгородиться от твари, медленно следовавшей за ним по пятам. Он опёрся спиной к деревянной дверце и попытался отдышаться, но паника не позволяли набрать в грудь достаточно воздуха. «Что за чертовщина?» — пронеслось в голове — «Кто…что это было?». В мозг сразу же проникло воспоминание о неких опытах над безжизненными телами, отчего внутри всё сжалось и руки затряслись с новой силой. «А что, если есть ещё эксперименты подобные дочерям Димитреску, но менее удачные?» — немного успокоившись, находясь в какой-никакой, но безопасности, мыслями завладел интерес. Однако, любопытство как резко возникло, так и моментом пропало. Стеф, хоть и начинает терять в этом проклятом месте рассудок, ещё не сошёл с ума и рисковать, вернувшись вниз к существу, был не готов. Молодой человек двумя пальцами потёр переносицу, немного перевёл дух и направился прочь из помещения к Главному Залу. Пусть с делами ещё не покончено, он намеревался навестить своего достопочтенного союзника в его скромной лавке и завалить вопросами, которые беспокоят последнее время. И, выйдя в большой холл, первым делом Стефан обратил внимание на полное отсутствие малейшего намёка на нахождение кого-либо в зале, что безусловно радовало, но одновременно удивляло, ибо время, хоть и вечернее, поздним не являлось, а значит, хозяйки замка спать ещё не должны. Но, раз никого не было и помешать на пути к торговцу никто не сможет, следовало безотлагательно спуститься в Зал Четверых.

Как только лестница осталось позади, Стеф остановился возле двери в лавку, осторожно прислонил ухо к деревянной панели и несколько секунд вслушивался, совершенно не надеясь услышать громкий бархатный голос Хозяйки. Кроме сдавленного кашля громадного мужчины он не уловил ничего, посему, не раздумывая, костяшками пальцев постучал по тёмно-коричневому дереву.

— Входите, Стефан! — тут же прозвучало за ним.

Брюнет повернул золотистую круглую ручку и приоткрыл дверцу, незаметно прошмыгнув внутрь.

— Как вы узнали, что это я? — с порога начал он, изумлённо вскинув брови.

Герцог слегка усмехнулся, затем ответил:

— Больше некому. Леди Димитреску не стучится, когда одаривает меня своим визитом, главная камеристка лавку не посещает, а юная Илина…да обретёт она вечный покой. Бедное дитя. — торговец опечаленно, но до чего наигранно, опустил большую голову и тяжко вздохнул.

— Вам уже известно? — молодой человек гневно стиснул зубы, но изобразил небольшое удивление и лёгкую скорбь.

— Такие события мимо меня не проходят, дорогой друг. Особенно, если это касается моих задушевных благоприятелей. Очень жаль, что всё обернулось именно так. Надеюсь, вам это дало возможность сделать выводы.

— Я не уверен.

Стефан встал рядом с товарным столом лавочника и принялся рассматривать его содержимое, дабы отвлечь себя от пагубных мыслей, что так неистово тревожили.

— Как это не уверены? — недоумевающе спросил торговец. — Неужто вас терзают сомнения?

— Собственно, об это я и пришёл поговорить. — парень едва коснулся стопки бумаг, как на пальцах осталась серая пушистая пыль. — Столько вопросов, столько мыслей… — он потёр кончики фаланг друг об друга, растирая многолетнюю грязь. — С чего мне лучше начать? С того, что вы подставляете меня, рассказывая о попытке побега местному лорду или о том, что я недавно узнал о дочках Димитреску? Первое, как по мне, должно заинтересовать вас больше, ибо о втором, если я правильно подметил, вам было известно с самого начала.

Герцог многозначительно улыбнулся, а позднее сменил довольную эмоцию на недопонимание.

— Рассказывая? — возмутился он. — Если речь идёт о лорде Гейзенберге, то хочу вас уверить, что ему ничего неизвестно о нашем плане.

— Разве? А мне он говорил другое.

— Он мог многое сказать, и не во всё это вам следует верить. Я повторюсь, Стефан, у вас здесь нет союзников, кроме меня. И я не стал бы посвящать этого человека в наше дело, ибо он последний, кому стоит доверять. Прошу простить лишь за то, что упомянул вас и мою помощь в разговоре с владыкой, откуда, видимо, далее он пришёл к такому умозаключению. — торгаш скрестил пальцы в замок и тон его стал серьёзнее. — Можете не сомневаться в моей лояльности.

— Вот как, — недовольно буркнул парень, — То есть, я должен полагаться на человека, который рассказывает о своей помощи бедному, жалкому прислужнику тому, кому доверять он не советует? Каким образом вы прикажете это понимать, Герцог?

— Я не советую, кому вам следует верить. Просто-напросто констатирую факт. Может, я и допустил оплошность в том, что наболтал лишнего, но могу с точностью сказать — Лорд Гейзенберг не станет распространяться об этом. — Герцог, как и всегда, натянул уголки губ в широкой загадочной улыбке и прикурил свою излюбленную сигару, но на сей раз запах был каким-то сладким, нежели травянистым. — Мы оба знаем друг о друге того, чего остальным совсем негоже. — хрипло посмеявшись, он наполнил рот дымом, затем, выпустив его, задал вопрос. — А чего он хотел, если не секрет? И как сумел до вас добраться?

— Он приходил к Госпоже. А когда освободился, поджидал меня у входа в лавку. — голос молодого человека из-за продолжительного недосыпа был уставшим, а ноги становились ватными, вследствие чего стоять ровно не получилось; тело словно само тянулось к полу. — Карл Гейзенберг предложил мне свою помощь. Разумеется, не безвозмездно.

Торговец обратил внимание на вялое состояние Стефана и жестом пухлой ладони указал на табурет, что стоял подле круглого столика.

— Предложил помощь? — несмотря на всю свою любовь к театру и наигранности, в данный момент Герцог искренне поразился.

— Да, — парень охотно принял предложение торгаша и сел на табурет, вальяжно расставив ноги, — Сказал, что поможет мне с побегом, если я помогу ему. Но что конкретно требуется — мне уже неведомо.

— Интересно-о-о, — протянул он, погладив свой двойной подбородок, — В чём же заключилась бы ваша ему помощь… — вопрос, очевидно, тучный мужчина задал сам себе. — И что вы, любезный, ему ответили?

— Сказал, что необходимо прежде всего обговорить всё с вами. Герцог, поймите меня, но я… — брюнет глубоко вдохнул карамельный запах сигарного дыма, прикрыл глаза, собираясь с мыслями и долго оттягивать не стал. — Я сомневаюсь, что хочу продолжать предпринимать попытки побега и гоняться за этими чертовыми масками. С каждым днём мне становится всё страшнее прятать у себя мраморные личины и чем глубже я захожу, тем сильнее паранойя.

Торговец вновь поднёс табачную скрутку к алым губам, зажав ими кончик, и втянул сладкий дымок.

— Хотите сказать, что ожидание неизбежной гибели куда лучше, чем попытка выбраться живым? — голос торгаша немного огрубел, будто неуверенность молодого человека его рассердила. — Или дело-то вовсе не в этом? Может, в чём-то…вернее, в ком-то другом? — он хотел было улыбнуться, но недовольство переполняло сполна и даже натянутой ухмылочкой не получилось блеснуть.

— Что вы им…

— Не обманывайте себя, Стефан. Вы не, невзирая на своё нынешнее, должен отметить, не такое уж плохое, положение — членом семьи не являетесь и этот замок домом вашим никогда не станет. Смириться не удастся. Вы не можете знать наверняка, что завтрашний день наступит и кто-то из юных кровожадных дам не решит положить конец вашим страданиям, что бы они не испытывали и, как бы к вам не относились. Ежели я правильно понял, то их истинная сущность стала вам известна, а значит, ещё больше должны понимать, что ваша смерть неизбежна, рано или поздно, но блюдом станете именно вы, как и планировалась. Я изъявил желание помочь миновать эту участь, но вы, стало быть, от неё отказываетесь. — Герцог с подобной раздосадованной интонацией был сам на себя не похож.

— Возможно, вы правы, — нерешительно произнёс брюнет, опустив глаза в пол, — Три сестры волнуют меня, и я понятия не имею почему! Даже зная правду…мне отвратительно, страшно, но не думать о них не получается. Я словно под чарами! И мне правда хотелось бы сбежать, но каков шанс, что они не придут за мной? Какова вероятность того, что я выживу, давая отпор Альсине Димитреску? И пришлось бы мне вступить в бой с её дочерями? Сколько сомнений… — Стеф в отчаянии схватится за голову. — Они чудовища, и я не должен испытывать симпатии, но мне кажется, что я далеко от них не ушёл, что я их понимаю. И пусть самолично не убивал кого-то, но именно из-за меня это произошло.

— Если вы говорите про Илину, то вины вашей не было.

— А я себя и не виню, Герцог, в том-то и дело. Я не менее ужасен, чем они.

Торговец помедлил с ответом, пуская дымовые колечки в потолок. Он словно о чём-то задумался.

— Можно ли считать себя ужасным человеком, ежели мысли об этом не дают покоя? — отведя взгляд куда-то в сторону, наконец, заговорил торгаш. — Все мы неидеальны и никогда не будем таковыми, но есть определённые личности, в которых нет абсолютно ничего хорошего. И действительно понять их не под силами никому.

— Вы в этом уверены? — чуть ли не шёпотом спросил Стефан, тоже совершенно не смотря на своего собеседника. — Вероятно, они просто скрывают это в себе, считая за слабость и что-то постыдное. — он кисло улыбнулся, разглядывая ассиметричные узоры на ковре, что лежал под товарным столиком.

— Зачем хорошему человеку стыдиться своих эмоцией и приравнивать их к слабостям? Разве так делают гуманные люди?

— А вы разве не говорили, что несовершенность — это нормально?

— Речь шла о малейших недостатках, а не кровожадности, апатии и прочих психических расстройствах, которые непосредственно причиняют вред человеку и его окружению. Бездушные изощрённые убийства нельзя оправдать ничем, дорогой друг.

— Но…но это их способ пропитания. — сглотнув, выдал он, сам не веря в сказанное. — Хищники же охотятся на мелких животных, дабы прокормить себя и своё потомство. Выживает сильнейший.

Герцог нервно и сильно втянул дым сигары, отчего последовал громкий и безудержный кашель.

— КХЕ! Вы себя слышите…КХЕ-КХЕ…Стефан? — торговец толстым кулачком слегка побил по собственной груди и положил скруток табачных листьев, при этом не затушив его, в пепельницу. — Вы выгораживаете душегубство! Только взгляните на себя, — большой мужчина неприлично ткнул своим мясистым пальцем с золотым перстнем в сторону молодого человека, — Что они с вами сделали! Эти увечья, это истощение, помешательство…на вас наложены не чары, мой несчастный друг, а феромоны.

— Что? Феро…феромоны? — брюнет резко поднял голову и испуганно уставился на лавочника.

Тут-то кое-то и прояснилось: приятный, не пойми откуда возникший запах, исходящий от каждой девушки — совсем не был ароматом дорогих духов. Потому-то, в первую встречу, он почувствовал отвратную вонь крови и сладковатый смрад гниющей плоти, что струился от девичьих тел. Но стоило той же Бэле напасть, вплотную приблизиться к парню, как цветочное амбре наполнило ноздри и заставило внутри всё трепетать, не давая возможности думать ни о чём другом — лишь о ней. Таким образом, она обездвиживала его в попытке упростить себе трапезу. А запах Кассандры? Его дикие нотки крови и нарда, в торфянисто-землистом аромате которого есть некоторые животный оттенки, нагонял страх, будоражил подсознание и вводил в состояние замешательства, вынуждая жертву впадать в панику. В отличии от старшей сестры, Касс больше нравилось настигать свой ужин собственноручно, преследуя и загоняя добычу, которая безумно метается по всему замку, в угол. С Даниэлой же было всё немного сложнее: она не выделяла феромоны сразу; девушке нравилось некое сопротивление и неподдельные эмоции, которые пленники испытывали, когда она затевала свою маленькую игру. Рыжая бестия находилась полной уверенности, что жертва и без веществ воспылала к ней любовью и страстью. И ей было совершенно плевать, что на самом деле чувствует питомец, в конце концов, он фатально умрёт, но это до тех пор, пока Дана сама не увлечётся игрушкой и не захочет её отпускать. Собственно, поэтому Стеф почувствовал её аромат позднее, чем у остальных сестёр, хотя сближался с ней намного чаще, однако, и трупный смрад он не чуял. Принадлежало ли тогда это мёртвое зловоние телам девушек или же являлось напоминанием о предшествующем убийстве — вряд ли теперь выяснится.

От мысли, что передряга, в который он оказался, намного хуже, чем думал, начало мутить; вся комната мнимо начала вращаться вокруг, в желудке возникла тяжесть, а лицо позеленело. И парень бы сблевал, от отвращения к себе, в первую очередь, на это дорогое паласное покрытие, если бы было чем. Но он только издал мерзкий гортанный звук, кой, по идеи, должен способствовать рвоте; глаза его сразу же намокли от слёз, что были вызваны болью неудачных попыток избавиться, видимо, от кишок, а руки затряслись, как у заядлого пьяницы. И отвращение к собственному организму набрало силу, поняв Стефан то, что даже сейчас, когда новые гадкие факты всплывают на поверхность, он не может противиться мыслям о красоте и изяществе Бэлы, о хищном азарте и грубости Кассандры, о звонком девичьем смехе и пылкости Даниэлы, совсем никак.

— Вам нездоровится? Скверно выглядите. — торговец вовремя вытащил молодого человека из плена личных размышлений маленьким напоминаем о своём присутствии.

— Я не в себе…вы правы, Герцог. Чертовски правы. И я понимаю, что это противоестественно, аморально и омерзительно, но… — брюнет опустил голову и закрыл лицо руками, чтобы не видеть осуждающих глаз торгаша, которые будут прожигать его дотла. — У меня не получается сопротивляться чувству, что испытываю к ним. Не знаю как объяснить это состояние…я-я болен?

— Вы во власти аттрактантов, Стефан. Не забывайте, что эти “дамы” не люди, пусть и были когда-то, а рой плотоядных мясных мух, что заманивают добычу в свою ловушку, и вы исключением не стали, отчасти.

— Но это разумный рой. И они мыслят, как люди! Испытывают эмоции, чувствуют…почему?

— Вероятно, в этом заключается смысл эксперимента: создать не просто оружие, а себе подобное существо, что будет способно размышлять, говорить, реагировать на происходящее. В конечном итоге, Леди Димитреску зовёт это мушиное скопление дочерями, а значит, результат успешно достигнут. — мужчина постукивал пальцами по столу, явно о чем-то думая. — И вы невероятно точно отметили то, что это всё противоестественно — это ход против природы. Наука движется вперёд; она удивительна, и она опасна. Наше Божество искушает судьбу тем, что нарушает равновесии в окружающем нас мире. Это ужасно. — Герцог тяжело вздохнул. Разговоры о пренебрежении к научной этике несомненно расстраивали его, но по какой причине? Габаритные размеры и загадочность беловолосого мужчины так и кричали о том, что, скорее всего, частью эксперимента приходилось быть и ему.

— Наука? — всё сказанное торговцем в больной голове как-то не отложилось. Единственное, что раздавалось отголосками в мыслях — эксперименты. Опыты. Те самые, о которых случайно упомянула Бэла, именно те, что описывались в дневнике Хозяйки о создании лжепотомства, и, возможно, о неудачных плодах, разгуливающих в недрах замка.

— Ох! Прошу прощения, что забиваю вам голову своими недовольствами. Забываю, что вы, друг мой, несмотря на необычайный для простого деревенского парня ум, всё ещё отгорожены от мира и его развитий.

— Эксперименты…Герцог, скажите, могут ли быть другие, подобные трём сёстрам, несчастные души, что подверглись этим кошмарным опытам? — потухший взгляд молодого человека устремился в стену, будто нашёл в ней что-то интересное.

— Этого мне не знать, но возможность не исключаю. Почему вы спрашиваете?

— Просто интересуюсь, — соврал Стефан, вставая с табурета, — Я здесь довольно долго, мне нужно…

— Вам нужно поспать. — перебил его торговец. — Хорошенько отдохнуть и на свежую голову решить, какой вариант выбрать будет лучше. Не спишите сейчас с выводами, ответ я подожду, но хочу, чтоб он был более обдуманный. Помните, я всего-навсего желаю помочь.

Молодой человек никак на это не отреагировал; подошёл к входной двери, взялся за круглую ручку и намеревался покинуть лавочку, как последняя фраза заставила повернуть голову.

— Почему? — безжизненно спросил он, утомлённо прикрыв голубые очи. — Гейзенберг жаждет выгоды от “сотрудничества”, Илина хотела попасть домой, а вы? Какой вам толк помогать мне, Герцог?

Лавочник помолчал на мгновение, широко улыбнулся, показывая свои желтоватые зубы, и ответил, кладя руку на грудь:

— У меня просто большое сердце, друг мой. И всего-то.

Тучный мужчины хрипло посмеялся и взял из пепельницы догорающую сигару. Невыносимая несерьёзность торговца вернулась, из-за чего брюнет поджал губы в тонкую нить, глубоко вдохнул носом и сильным крутанул золотистую ручку, спешно покинув лавочку, хлопая за собой дверью. «Большое сердце. О, не сомневаюсь!». Очередная недомолвка вынудила выйти из себя. Как бы Герцог ни приоткрывал завесу тайн Госпожи, Лорда Гейзенберга, охотно ни рассказывал о личностях Моро и Беневьенто, он никогда не поведывал свои мотивы и не разглашал никакой информации о себе. Его персона оставалась погружённая в пучине неизвестности. Это порождало сомнения.

Тем временем Стефан уже поднялся в Главный Зал; он осмотрелся, дабы удостовериться в том, что никого в холле так и не появилось, завалился на шикарный мягкий диванчик, опрокидываясь на его спинку, и поднял голову вверх, прикрыв глаза веками. Его нездоровая любовь к дочерям Димитреску беспокоила и не давала возможности отпустить все мысли и наконец расслабиться, в следствии чего последовали новые думы и заключения. «Разве могут феромоны действовать на столь большом расстоянии, когда поблизости девушек нет? А если и могу, то зачем им выделять вещества, когда жертва уже покорилась? Может, Герцог ошибается? Вдруг сейчас не феромоны так влияют меня? А я сам…безумие какое-то!». — брюнет потёр брови двумя пальцами и набрал в лёгкие воздуха. — «Это ненормально…это странно…но почему же это привлекает?»

— Вот ты где! — разгневанный голос главной камеристки прозвучал на весь зал.

Камелия незаметно подошла к молодому человеку и треснула ладонью по его затылку.

— Я тебя по всей этой части замка ищу! Ты где опять шлялся? И почему не за работой?!

— Эй! Я дочиста драил темницу, — поднимаясь, держась руками за подушки сидения, дабы опереться на них в случае падения, ответил он, — Уже дня два я там нахожусь, по твоему, кстати, согласию. Что, испугалась туда спуститься?

— А… — служанка немного опешила. — Нет! Ничего я не испугалась. Забыла, что ты там убираешься… — она поднесла ко рту руку, прикусила ноготь на указательном пальце и неловко уставилась на парня. — В общем, тут такое дело…Госпожа Даниэла хочет тебя видеть. В это раз без всяких отговорок. Сказала, что, если ты опять будешь увиливать — тащить тебя к ней силком. — главная камеристка немого брезгливо поморщилась.

— Дьявол… — тихо выругался брюнет. — Отказы даже не принимаются?

— Ни в коем случае, я повторюсь, приказала насильно вести тебя туда.

— Куда? В спальню?

— В ванную комнату.

***

Ванная комната находилась в южном крыле замка, в которое можно было попасть, насколько известно, исключительно через внутренний двор, посему покидать пределы столовой пришлось в сопровождении Камелии. Она накинула на плечи какую-то серую шерстяную шаль, достала ту самую злополучную связку ключей и с лёгкостью отпёрла большую входную дверь, очевидно, делая это не единожды. Главная камеристка первая вышла во двор, а затем ладонью поманила за собой молодого человека, которому вовсю натерпелось вновь вдохнуть прохладный воздух январского месяца. Он торопливой походкой, как маленький мальчик, радующийся первому снегу, переступил порог трапезной, запрокинул голову и улыбнулся так тепло и искренне, что горничная едва не растрогалась. Наблюдать за его упоением, когда холодные крохотные снежинки касаются щетинистого лица — было необычно, но по-своему мило. Однако, ждать пока он перестанет восторгаться небольшим снегом, что медленно опускается на замершую землю, она не собиралась; схватила брюнета за локоть и повела за собой. Стеф старался демонстрировать полную увлечённость к малейшим деталям, попадавшиеся глазу, делая вид, что наружи находиться ему было впервой. Камелия же ничуть не усомнилась. Да и интерес она совершенно не проявляла; шла молча, погружённая в себя. Некое невыносимое напряжение повисло в воздухе, когда служанка остановилась близ гладкой каменной двери, не торопясь её открывать. Камелия в последнее время была сама не своя: угрюмая, раздражённая и опечаленная.

— Мне жаль, что так произошло…с Илиной. — возможно, не самая лучшая тема для того, чтобы разбавить молчание, но Стефан посчитал её необходимой.

— Молчи! — грубо рявкнула служанка. — Ничего не говори…

Главная камеристка не собиралась заводить беседу о покойной подопечной, и, как только ощутила прилив слёз, отвернулась от брюнета, вставив металлическую бородку ключа в замочную скважину, покрутила её раза три и ладонями надавила на массивную плиту.

Парень и девушка чуть ли не вровень вошли в южную часть дворца, однако дальше Камелия предпочла идти впереди, будто самолично приводя брюнета к юной хозяйке. Путь был, как и в прошлый раз, совсем недолгим, ибо никаких развилок не имелось, да и само крыло размерами не выделялось.

— Мисс Даниэла ждёт тебя здесь. — главная горничная встала подле уже знакомой двери и жестом руки указала на неё. — Не забудь постучаться, будь добр. Если вдруг что — я неподалёку.

Она сдержанно кивнула парню головой и зашагала дальше по коридору, где находились покои Госпожи, а также Зал Омовения, от одной мысли о котором накатывали приятные, но и местами не совсем, воспоминания.

Молодому человеку заходить в ванную комнату не хотелось совершенно; зря он, что ли, избегал рыжую бестию всё то время? Но, к сожалению, выбора у него больше не было и раз она возжелала видеть его там — значит он немедля должен явиться, пока эти детские прятки не стали ведьму сердить. Набравшись духу, брюнет тихонечко постучал костяшками по белой двери с позолоченной резьбой и почувствовал двоякую дрожь по спине, когда звонкий нежный голосок пригласил войти. Парень не стал больше задерживаться в коридоре и вошёл в ванную комнату.

Увиденное там заставило кровь прильнуть к лицу, а тело остолбенеть: абсолютно голая Даниэла плескалась в необычайно большой керамической ванночке и длинными бледными пальцами ласкала собственную кожу, ополаскивая её слега мутной, от мыла, водой. И хоть Стефан уже много раз видел ведьму обнаженной и, казалось бы, не ему смущаться, но пена, покрывавшая некоторые части девичьего тела смотрелась очень диковинно и соблазнительно, а лицо, на котором не было привычного дерзкого макияжа, выглядело таким милым и невинным, что несомненно повергало в изумление, да и долгая “разлука”, чего греха таить, давала о себе знать.

— Наконец-то! — радостно произнесла Дана, облокотившись на кромку ванны. — Ты очень долго. — а потом мгновенно сменила восторг, на обиду.

Стефан не смог ничего ответить, попросту разведя руки в стороны. Он бесстыдно глазел на неё и не в силах был оторваться.

— Я устала ждать, когда тебе полегчает! — продолжила недовольство она. — Лучше подойди сюда. Потри мне спинку. — и снова резко сменила интонацию уже на более игривую.

То, с какой шаловливостью она это сказала, вынудило кровь вдарить уже в голову, отчего брюнет едва не потерял сознание. Он сделал первый неуверенный шаг и немного растерялся, когда Даниэла, готовясь к его приближению, немного приподнялась, выпячивая большую набухшую грудь. Стеф немного помедлил прежде чем приблизиться к распоясанной ведьме, противясь собственным желаниям, обременяя мысли её истинным существом, но, поманив только рыжая пальцем, как сомнения испарились подобно влаге, что под высокой температурой приобрела газовое состояние, паром разносясь по ванной комнате. И он послушно пошёл. В помещение было неимоверно душно, жарко и мокро; складывалось впечатление, что молодой человек попал в деревенскую общую баню. Воспоминания о доме встряхнули его и вернули в сознание, отчего тот вновь остановился. И стоило лишь по новой отважиться подойти к девушке, как в молодого человека устремились объёмные брызги мыльной воды.

— Ой-ой! Кому-то придётся снимать одежду.

Дана неудержимо залилась чарующим звонким хохотом, раззадоренная собственной выходкой. А Стефан рукой вытер от пены лицо и, как по приказу, но чуток робея, принялся расстёгивать пуговицы на просвечивающей, прилипшей к туловищу рубашке. Как давно он смывал с себя пот и грязь, что накопились за это время? Кажется, со дня бала. Так что, некое приглашение присоединиться к купанию показалось заманчивым, хотя по большей части вызвало сомнения. И, когда с высвобождением себя из оков сковывающей ткани было покончено, брюнет, еле перебирая ногами, встал возле ванны, не осмелившись что-то сделать дальше. Даниэла, окинув пах брюнета беглым взглядом, немного разочаровалось, не получив желанной реакции на её красивое голое тело, но всё равно прильнула к молодому человеку, обвив его шею руками, а затем впилась своими синими пухлыми губами, и без дозволения проникла языком внутрь рта, неистово приступая вылизывать небо и внутреннюю сторону щек. Поцелуй был настолько страстным, что появилось ощущение, будто изголодавшая Дана намеривалась съесть парня, периодически покусывая его уста и всасывая язычок. Сам Стефан таким ретивым, как прежде, не был; он полностью отдал ей контроль, не проявляя никакой активности, но и сопротивляться не собирался. Может, в голове плотно и засело изображение мёртвых искалеченных, мухами пожирающих, дев, а также сам неприятный факт того, что насекомые полностью поглотили и завладели юными телами, собственно, ставшее причиной его потери мужской силы, помимо невероятной усталости, но от её бурного порыва и ледяных прикосновений он отказываться не хотел.

И вот, достаточно одного лишь мгновение, как они уже вместе лежат в большой ванночке, греясь в горячей воде, наслаждаются присутствуем друг друга и…разговаривают.

— О-о, тогда мамочка выпустила коготки и этой забывчивой дурочке пронзили живот насквозь! Такая потеха была…

Вернее, разговаривала одна Даниэла, удобно устроившись на Стефане, опустив свою рыжую головушку на его грудь, а молодой человек, в свою очередь, заключил ведьму в крепкие объятия, прижав девушку к себе так сильно, словно боялся, что она улизнёт от него и оставит в полном одиночестве, ослабив он только хватку. Парень же совершенно не слушал о чём она говорила, не отвечал ей, просто неподвижно полёживал в мыльной нагретой воде и томно дышал, когда она касалась его горячей плоти, поглаживая и массируя.

— С этой серой мышкой такая же история, — сказала она, посмеявшись, — Ну, практически. Не мама убивала на сей раз, а Касс, но она сказала, что действовала по её приказу. Она так искусно расправляется с телами…ох, хотела бы я охотиться, как Кассандра! — голос Даны звучал восхищённо и одновременно завистливо, но далеко не это вынудило брюнета обратить на рассказы хоть какое-внимание и даже вступить в диалог.

— По приказу? — непонимающе задался вопросом он.

— Кассандра и Бэла сказали, что служанка что-то замышляла; рыскала, где ненужно, интересовалась чем-то не тем. Мама не любит, когда кто-то пытается сбежать, пренебрегая её милостью и проявляя тем самым неуважение. — рыжеволосая девушка презрительно скривила губы. — И чего этим неблагодарным не нравится?! — а потом моментально сменила гнев на спокойствие. — Но ты не такой, Стефан, да? Ты же не бросишь меня? Никогда?

Дана скользила ладонью по члену, гладила его крайнюю плоть; и хоть эрекции всё ещё не последовало, молодой человек испытывал неимоверное удовольствие от умелых, нежных движений женской руки, отчего из горла вырвался сдавленный стон, а голова запрокинулась назад.

— Что такое? Мне прекратить?

Она продолжала водить рукой по мужскому детородному органу, медленно спускаясь вниз, и достигнув местечка почувствительнее, ведьма сильно сжала его шары, заставив заскулить, как раннего волчонка.

— Не-е-т, — умоляюще протянул он, — Не брошу…никогда-а.

Даниэла осталась ответом очень довольна. Она немного помяла то, что крепко держала в ладони, затем нехотя отпустила и развернулась к нему всем гибким, прекрасным телом. Столкнувшись с ведьмой взглядом, Стеф увидел, как в её золотых глазах поблёскивали шкодливые чёртики, а синеватые губы то и дело расплывались в хитрой улыбке. Дана стремительно припала к шее молодого человека и начала осыпать её затяжными поцелуями, покусывая и оттягивая нежную кожу. Она словно хотела вцепиться в неё клыками; вновь вкусить мужскую горячую кровь, что принадлежала лишь ей и никому более, но почему-то не решалась. Такое трепетное отношение совершенно выходило вон за рамки её поведения, что не могло не настораживать. Однако, думать о чём-то постороннем и глубоком больше не хотелось. Стефан запустил руку в её огненные локоны и зарылся в них носом, вдыхая такой родной и приятный аромат со вкусом роз и малины. И если это действительно приманка, то он готов быть пойманным снова и снова, потому что лучше, чем сейчас, уже никогда не будет. Плевать, что разум покинет голову; брюнет добровольно распрощается с ним, ежели поблизости будут те, кто взаправду нуждаются в его любви, в его крови, в разгорячённой плоти и его пребывании в замке, рядом с ними. Зачем-то же сёстрам понадобилось выгораживать мужлана перед матерью, списав его проступки на ни в чём неповинную служанку. Мысль о своём двойном участии в смерти Илины чуточку колола сердце, но она всё равно блекла на фоне всего остального, и, на данный момент, происходящего в этой комнате. Пора перестать бояться того, что заставляет чувствовать. Пора прекратить притворяться.

Оторвавшись от лакомой шеи, Даниэла слегка подскочила и уселась на пах парня так резво, что немного воды выплеснулось за кромку ванны, намочив мраморный пол. Она быстро чмокнула его в уста, подарив собственный сладкий привкус розы на складках губ, и ещё раз взялась за лежащее достоинство молодого человека, в попытке, надо думать, поднять и направить в себя, но четно. «Ты меня подводишь, приятель…». Стеф взялся обеими руками за талию ведьмы, чуть приподнял и примкнул языком к бледно-розовым твёрдым соскам, дабы отвлечь Дану от себя и заняться её удовлетворением.

— Да что не так, Стефан?! — с гневом воскликнула она, оттянув от своей груди парня, взявшись за его чёрные патлы, не позволяя брать никакой инициативы, без её на то разрешения. — Я тебе больше не нравлюсь?!

— Я-я просто устал…совсем чуть-чуть. Не могла бы ты… — он коротким кивком головы и мимолётным взглядом указал на то самое место, над который нависла девушка.

Даниэла намёк поняла без лишних слов. Она плутовато улыбнулась и убрала мужские руки со своего пояса.

— Привстань. — приказала рыжеволосая ведьма, не скрывая ухмылки с лица.

Стефан готовился было вылезти из воды, как неожиданный стук в дверь сильно напугал и вынудил забраться обратно. Дана же на звук не обратила никакого внимания; коснулась губами его подбородка и провела пальцами по накаченному торсу. Однако, слабые удары по роскошному дереву прекращаться не собирались, даже становились настойчивее.

— Что?! — обозлённо крикнула девушка, повернув голову к настырному источнику шума.

— Госпожа Даниэла, ваша мама просила передать, чтобы вы заканчивали с умыванием и освободили ванную комнату сёстрам. — едва уловимый за стенкой голос камеристки вернул брюнета в реальность.

— Это нечестно! — и не думая прекращать возмущаться, выдала ведьма.

— Но…но вы принимаете ванну достаточно долго…и ваша мама…

— Аргх! — Даниэла, несмотря на нарастающую раздражённость, рыкнула довольно таки забавно. Да и нынешнее поведение, как у маленького обиженного ребёнка, не заставило усомниться в том, что перед парнем сейчас именно младшая дочь Хозяйки. — Вечно они всё портят.

Ведьма стремительно покинула пределы ванночки и подошла к комоду, на котором лежали белые полотенца.

— Чуть позже жду тебя в своей спальне. — кокетливо повелела она, укутываясь в махровую ткань. — Никаких отговорок не принимаю.

Дана на него даже не посмотрела. Стояла, наклонив вперёд голову, и вытерла мокрые рыжие волосы вторым полотенцем.

— Закончим начатое, ха? — Стеф тоже не стал задерживать в остывшей воде и, перешагнув через бортик, встал на сырой холодный пол. — А почему позже? — нагло спросил он. — Мы не уйдём отсюда вместе?

— Нет, глупый, — Дана такому вопросу, на удивление, недовольна не была. — Ты выйдешь с прислугой через внутренний двор, а я пойду другим путём.

— Это каким же?

— Секретным.

Молодой человек слегка приоткрыл рот от возникшего интереса. Рыжую это позабавило.

— В доме много потайных ходов, которые пересекают все части замка. Жаль, что они длиннее, чем обыкновенный выход на улицу, но безопаснее…для нас. — её загадочная улыбка вызвала мелкую дрожь. — Одевайся давай. Не заставляй себя ждать.

Даниэла заигрывающе подмигнула и Стефан, недолго думая, стал выполнять её новый приказ.

***

Как и в прошлый раз Камелия не проронила ни слова, когда они возвращались в основное крыло дворца, а Стефану как-то совершенно было не до неё, поэтому разговорить даже не пытался. То, что происходило между ним и Даниэлой интересовало куда сильнее, в конце концов, ту страсть, что неожиданно разгорелась к младшей дочери Альсины, невозможно никак объяснить. Хотя…они давненько не сближались.

Отвращение к соитию с вместилищем насекомых резко куда-то пропало. Вероятно, из-за того, что на деле всё было не так ужасно, как он себя загружал; даже зная слишком много мерзкой информации, тело оставалось таким же сладким и желанным, а сама девушка, не смотря на холод, синие губы и звериные глаза, была живой. Она, пусть и не так, как он, но дышит, её сердце медленно, но бьётся, а различные эмоции накрывают с головой. Эти сёстры чудовища, во всех смыслах этого слова, но они так прочно пригвоздили к себе парня, что это сводит с ума. И жизнь без них он уже вряд ли сможет представить. Пусть кто-нибудь из них убьёт его, избавив тем самым от помешательства, оказав большую услугу, ибо только смерть заставит забыть о кровожадных бестиях, в плену к которым он угодил по собственный глупости, только это подарит ожидаемый покой.

И пока было время, Стеф решил повторно заглянуть в лавочку к торговцу.

— Ох, Стефан, прошу! Какими судьба на сей раз? Неужто ночь прошла мимо меня? — Герцог как всегда неудачно отшутился и улыбнулся.

— Мне не нужен сон, чтобы дать вам ответ, Герцог. Я понял, что готов раз и навсегда поставить жирную точку в этом колебании.

— Да-а? Надеюсь, ответ придётся мне по душе…

— Сомневаюсь.





XI. Игровая дьявола




Близился конец первого месяца зимы. До февраля оставалось чуть больше недели, и погода охотно демонстрировала приближение кануна весны: температура постепенно увеличивалась, небольшие сугробы подтаивали, высвобождая из своего белого плена уже мёртвую траву, а солнце периодически выглядывало из-за серых мрачных туч, позволяя его лучикам погреть замершую землю. Однако сегодняшний день выдался пасмурным, пусть и немного тёплым. Повышение градусов ощущалась по всему замку, за исключением тех мест, где множеством сквозных пробоин объяты старинные стены, дающие ветру возможность проникать внутрь и заполонять прохладным воздухом пространство тёмных всеми забытых комнат. Наблюдая через окна за тем, что творилось снаружи, сказать о недавних метелях и заморозках, положившие начало январю, язык как-то не поворачивался. Явления слишком стремительно сменяли друг друга, отчего складывалось впечатление, что этим и правда кто-то управляет.

И подобно переменчивой погоде настроение молодого человека также колебалось между радостным волнением и угрюмым беспокойством; ему и впрямь нравилось делить с одной из проклятых девушек ложе, казалось, даже сон к нему возвращается, когда он засыпает в её покоях, скованный в холодные объятия рыжеволосой бестии. Однако, хоть Стефан никогда набожным не был и в лордов деревни не верил подавно, осознания падения в адскую бездну тем, что самолично извращается путём распутства, от которого не в силах отказаться, возвращало на землю и заставляло вновь копаться в безрассудности своих действий. Масло и в без того разгоравшийся огонь сомнений подливала истинная сущность этих созданий нечестивого, дочерей тьмы: ходячая, мыслящая, чувствующая нежить, полностью состоящая из мясных мух, отталкивала, вызывала отвращение, но только тогда, когда он находился не с ними. В небольшом диалоге, в элементарном присутствии рядом, в процессе интимной близости — он тут же забывал о кошмарных опытах и видел в трёх ведьмах обыкновенных девушек со своими эмоциями, желаниями, мыслями, с единственным живым блеском в их золотых нечеловеческих глазах. Было в этих сёстрах явно что-то сверхъестественное; не могла же обыкновенная женщина пробудить к жизни нечто необъяснимое: идущих наперекор природе опаснейших существ, сеющих смерть и несущих боль для всех, кто только попадает в их цепкие руки. Но вот загвоздка — эта женщина совершенно не была простой: гигантский рост, неестественный цвет кожи, жестокие жёлтые глаза, бесстрастность и неутолимая жажда человеческой плоти и крови — всё это давало понять о её прочной связи с коварным Лукавым и ведовством. Но что, если всё гораздо сложнее? Местные считают её дитём Божества и поклоняются ровно так же, как и Матери Миранде, абсолютно не задумываясь, что молятся, на самом-то деле, самому Дьяволу и его выродкам. Сотворить такое без потусторонних сил — попросту невозможно, ведь так? Опыты, эксперименты, процедуры…без вмешательства колдовства не обошлись. Наука, о которой говорил Герцог, — оккультизм, не иначе. Бабка когда-то рассказывала маленькому Стефану сказку о ведьме, мрачной, но величавой, живущей в глубокой чаще тёмного леса, что пленила в зеркале маленькую девочку, взявшую сполна даров у жутких монстров. Он давно забыл конец этой историй, забыл мораль, но образ колдуньи начал всплывать в воспоминаниях, когда тайное стало явью. «Поистине проклятое место, окутанное тенью». Но было оно таким родным.

Сейчас же молодой человек направлялся в свои скромные покои, дабы раз и навсегда решить проблему с мраморными ликами. Рабочий день выдался довольно продуктивным и хотелось бы завершить его в таком же духе: покончить с масками, что повлекли за собой смятения, незаметно вернув их по местам, и разобраться, в конце концов, со своими переживаниями. Как-никак, брюнет решил остаться в этом чудовищном замке и до конца своей никчёмной жизни провести в неволе, покорно служа четырём хозяйкам, исполняя любую их прихоть и томясь в ожидании непредсказуемой гибели. Он с недавних пор совершенно не исключал того, что торговец был прав и рано или поздно та же Даниэла ударится в крайность и пережит ему глотку. Но смерть, так или иначе, всё равно настигла бы парня; предприняв попытку дать бой дьявольской женщине, всё же выкрав он кинжал, или от рук одной из её дочерей — неважно. Однако, второй вариант казался куда более предпочтительнее, ибо, не взирая ни на что, надежда на сильную эмоциональную привязанность, например, Даны была велика и неизмеримо хотелось верить в свою значимость, отчего, собственно, хоть как-то оттянуть возможную кончину. Но парень совсем неумышленно затеял вторую не менее опасную игру, переспав со всеми тремя ведьмами, которые готовы вцепиться друг другу в волосы за малейший шанс показать своё превосходство над сёстрами; и вряд ли младшей понравилось бы то, что её собственность делится плотью и кровью со старшими, а уж тем более, если к одной из них он воспалит чувствами. И это пугало.

Проходя мимо балкончика на втором этаже, Стефан услышал спор между Госпожой и одной из её дочерей.

— Я сказала нет — и точка! — большая женщина прикрикнула, нервно жестикулируя руками. — Это больше не обсуждается, Кассандра! Тема закрыта.

— Но…но, мама! — проговорила жалобно брюнетка.

— Ты не выйдешь из замка, пока снаружи не будет достаточно тепло.

— Но ты же сама сказала, что там уже теплеет!

— Перестань подслушивать чужие разговоры, — надевая тёмную соболиные шубу, приказным тоном сказала Госпожа, — Тем более, если тебя они не касаются. До весны вы все трое будете сидеть здесь, для вашей же безопасности и моего спокойствия. Пусть воздух постепенно и прогревается, но пока зима не отступит я не позволю тебе — и никому из вас, — перейти порог дома.

Леди Димитреску медленно застегнула пуговицы на дорогом меху, натянула на руки чёрные бархатные перчатки и поправила свою шляпу, гордо вздёрнув подбородок. Выглядела она, как и всегда, великолепно, но за этой красотой таился ужасающий секрет, что мгновенно перечёркивал всё очарование и блистательную улыбку владычицы этих мест.

— И я больше не желаю слышать ни о какой зимней охоте на кабанов. Вы меня поняли, юная леди? Заимей терпение. Оно никогда не повредит. — Хозяйка грациозно нагнулась и взглянула в длинное псише, что ей с трудом преподнесла Камелия, немного пыхтя и пошатываясь, не в силах держать столь большое зеркало. Альсина достала из изящного белого ридикюля тюбик красной помады, подчеркнула и без того привлекательный изгиб губ, затем подправила причёску и довольно улыбнулась своему же отражению, оскалив белоснежные ровные зубы.

— Ты прекрасно выглядишь, мама. — монотонно выдала Касс, скрестив руки на груди. Она определённо не собиралась скрывать свою обиду, отчего выглядела как насупившийся ребенок.

— Не подлизывайся, дорогая. — Димитреску выпрямилась, продолжая широко осклабляться, и спрятала косметическую принадлежность обратно в сумочку. — Моего решения твоя лесть не поменяет.

— Знаю.

— Но Кассандра права, мама, — со стороны камина послышался звонкий, ласковый голосок, — Ты бесподобна!

Удивительно, как Стефан сразу не заметил лежащую на диване Дана. Она прижимала к себе раскрытую книгу и упивалась теплом разгорающегося огня, так и наревевшегося выбраться за пределы топочной корзины.

— Ох, моя милая Даниэла, — Хозяйка нежно улыбнулась и проговорила эти слова с особой любовь, — Не перестаёшь радовать мамочку.

Рыжеволосая девушка умильно хихикнула и расплылась в удовлетворительной улыбке. Уважить маму всё ещё было неимоверно важно и чертовски приятно. Кассандра же, видя блаженное лицо своей младшей сестры, ещё сильнее нахмурилась, напряжённо сдвинув тёмные брови к переносице. За всё проведённое с ними время Стефан ни разу не слышал, как Леди Димитреску хоть единожды похвалила свою среднюю дочь и это заставляло задуматься; Касс больше всех походила на неё и чуть внешне и характером, даже хищный, но такой обольстительный, оскал у них был одинаковым. Изумительно, что столь самовлюблённая женщина не выделяла своё юное отражение среди остальных, а скорее наоборот упрекала и побранивала.

— Госпожа, нам пора… — смиренно молчавшая всё то время Камелия соизволила напомнить о своём присутствии и их отлучке робким голосом, попутно накидывая на плечи серую шаль.

— О, да-да. Не будем заставлять Матерь Миранду ждать. — Альсина потянула к средней дочери руку и ласково погладила по волосам. — Не дуйся, моя дорогая, ты же знаешь, всё что я делаю — только ради вашего блага.

«Ну кончено», — пронеслось в голове молодого человека, — «А знают ли они?». Стефан подошёл к балконной балюстраде и опёрся ладонями на деревянные перила, подглядывая сверху за тремя хозяйками.

— Мы ещё поговорим об этом, когда я вернусь.

— И когда ты вернёшься, мама? — Даниэла привстала с диванчика и грудью сильно налегла на спинку, дабы видеть мать и сестру, всё время стоявших позади неё.

— Думаю, что под утро.

Димитреску подошла к младшей дочери, провела пальцами, облачённых в бархатную перчатку, по пухлой девичей щеке и склонилась, дабы коснуться губами до ей лба, одарив нежным материнским поцелуем.

— Этот идиот Гейзенберг развёл панику на пустом месте, а мне сиди и выслушивай. — процедила она и без всякого желания отошла от любимого ребёнка. — Ну что же, не буду более терять времени. Камелия!

— Да, Госпожа, я здесь.

— Пойдём.

Главная камеристка покорно кивнула головой и направилась следом за своей Хозяйкой. Леди Димитреску величественной походкой спускалась по лестнице в Зал Четверых, плавно, как кошка, наступая на последующие ступеньки; и все присевающие не могли оторвать от неё взгляд: до чего изысканный поступь, не восхищаться которым было очень трудно. Служанка от своей Госпожи тоже далеко не ушла: с подрагивающими плечами, но идеально ровной осанкой вышагивала позади.

И стоило им лишь покинуть пределы Главного Зала, как Кассандра гневно выругалась:

— Да чёрт возьми!

От, вероятно, переизбытка негативных эмоций ведьма чуть ли не забегала по холлу, носясь из стороны в сторону.

— Там же потеплело! В чём проблема?!

— Каса-а-ндра, — игриво протянула Даниэла, внимательно наблюдая за спешными движениями своей старшей сестры, — Ты взаправду подумала, что мама разрешит тебе зимой поохотиться в лесу?

— Я должна была попытаться, по крайней мере.

Брюнетка, наконец, успокоилась и остановилась, встав под балконом второго этажа; она сложила руки на груди и продолжила:

— Здесь так скучно! Я не выдержу ещё один томительный месяц. Мне не хватает охоты. Настоящей. Дикой. Кровавой.

То, с какой страстью она рассказывала о своём бездушном увлечении, вынудило тело содрогнуться, а ноги невольно попятиться назад. Ведьма с лёгкостью едва слышный сверху шум шагов уловила, посему непроизвольно подняла голову. Увидеть за деревянным потолком она вряд ли что могла, но не обратить внимания на незваного зрителя себе бы не позволила. Даниэла исключением не стала и за вздёрнутой головой сестры тут же устремила свой взор. Увидев парня, медленно отходящего назад, она радостно округлила глаза.

— Стефан! Как ты вовремя! — восторженно вскрикнула она, махнув ему рукой. — Спускайся к нам.

— Я…мне нужно…

— Быстро спустился сюда!

Молодой человек тяжело вздохнул и вяло принялся сходить с лестницы. Стеф не сильно горел желанием проводить время сразу с двумя роковыми младшими сёстрами, ибо ещё с бала знал, что эта затейливая парочка не сулит ничего хорошо, тем более, если он таит за спиной интимные секреты, несколько из которых напрямую связаны с одной из них. Да и с масками незамедлительно нужно было что-то делать: бесспорно, что вернуть все ангельские лики за ночь брюнету явно невмочь, но хотя бы первую мраморную личину возвратить на положенное место, заменив на низкокачественную подделку, было необходимо. А вот думать, каким образом вставить оставшиеся две маски на скульптуры, к коим доступ оставался всё таким же сложным, даже ещё более муторным, — будет чуть позже. Однако, Даниэла нарушила все планы.

— Чего-то желаешь, Дана? — оставив последнюю ступень позади, парень приблизился к спинке дивана, на которую налегла рыжеволосая ведьма.

— Твоей компании. — ответила она, кокетливо улыбаясь и взмахивая огромными тёмными ресницами.

Кассандра же, глядя на прислужника и свою младшую сестру, нарочито брезгливо фыркнула и закатила глаза так демонстративно и раздражённо, что стало некомфортно. После того случая в оружейной, брюнетка перестала с ним контактировать; и, если Бэла когда-то старалась сама всячески избегать общения и встреч, то Касс изображала какую-то ребяческую обиду, норовив всеми возможными способами показать, как он ей омерзителен. И Стефана такое неприязненное отношение к нему удивило, если бы вины его не было в том, что тогда произошло. И пусть девушка шла навстречу дикому желанию, он считал, что попросту воспользовался ситуацией, проявив настойчивую инициативу, не подобающую воспитанному молодому человеку, показывая каким грязным животным он может быть. Но…разве не ей ли такое нравится больше всего?

Черноволосая ведьма ещё мгновение поглазела на упоённое личико младшей, гадливо скривила губы и совершенно не мешкая разлетелась роем больших мух по всему залу. Противное жужжание вызвало неприятную дрожь, пробежавшую по всей ровной мужской спине, а одно из насекомых с большой скоростью влетело ему в око. Колющая боль в глазном яблоке, словно игла вонзилась в белую склеру и начали проникать сквозь тонкие нити нервов, заставила прижать к нему ладонь и сильно стиснуть зубы. Парень потёр пострадавший глаз, пытаясь, надо думать, вытащить это мерзкое инородное тело из покрасневшего белка, хоть и очевидно, что размеры не позволили бы мясной мухе застрять в слизистой, но ужасный дискомфорт создавал обратное ощущение, а острая режущая боль, не давала раскрыть широко веко.

— Иди сюда, Стефан, — рыжеволосая девушка совершенно не обратила внимание на поведение своей сестры, и уж тем более на попытку брюнета избавиться от болезненного чувства в органе зрения; она лишь похлопала ладошкой по левому от неё местечку на диване, — Побудь со мной.

Он всё так же робко и вяло подошёл к седалищу, нехотя сел на то самое место, на которое указала ведьма, и несколько раз проморгался, дабы устранить продолжительный дискомфорт в глазу. Дана мигом же прижалась к парню и положила свою руку на его ногу; она слегка закусила губу, а в жёлтых глазах её блеснули задорные искры. Стефан очень хорошо выучил этот плотоядный взгляд и прекрасно понимал, что задумала бестия в этот раз, но идти на поводу в месте, по которому часто кто-то проходил — не хотелось от слова совсем. Он, подобно скромной чистой монахине, сдвинул колени вместе и немного отодвинулся.

— Ты что, боишься? — звонко засмеялась Даниэла, поглаживая мужское бедро, пальцами медленно двигаясь к внутренней части. — Мамы нет, а сёстры нас не побеспокоят… — её лицо приближалась к щеке парня, и он знал, что если сейчас не остановить охваченную желанием ведьму, то позже будет совсем поздно.

— К-куда ушла Госпожа? — опасливо спросил молодой человек, слегка наклоняя голову в сторону.

Разговор о матери, как он посчитал, мог охладить пыл неукротимой бестии и подарить ему немного времени. В конце концов, Дана очень сильно любила поговорить, в отличии от своих сестёр, и определённо не оставит вопрос без ответа, увлекшись, если очень повезёт, его подробностями.

— Матерь Миранда созвала совет лордов, — воодушевлённо начала она, остановив свои напористые притязания, — Кажется, происходит что-то нехорошее. Она вызывает к себе маму и остальных владык только по особым случаям. О! Наверное, это связано с беспорядком в деревне. Фи, глупые людишки. — Даниэла, не смотря на презрительную интонацию, мило поморщила носик и продолжила водить ладонью очень близко с вожделенным местом, подразнивая тем, что далеко не заходила и не прикасалась. Однако, дразнила кого? Стефана, что пытался предотвратить близость или себя? — И почему все всегда чем-то недовольны? К ним снизошла благодать, ибо они находятся под покровительством мамы, Матери Миранды и других. Что мы такого делаем, раз они возмущаться начинают?!

Молодой человек нахмурил брови и заметно напрягся. Вряд ли Даниэле было известно о том, что твориться в их замке, чего уж говорить о происходящем за его пределами, но неужели “жертвоприношение” невинных дев ни о чём ей не говорило? Хотя…что оно может сказать созданию, чья пища кровь и сырое мясо, а сочувствием и моральными ценностями оно и вовсе обледенено? Стеф захотел ей ответить, но движущаяся в их сторону жужжащая чёрная тучка насекомых нарушила беседу.

— Уже вернулась? — посмотрев на мушиное скопление, обратилась к ней Дана.

— Да, — подтвердила брюнетка, насекомыми образовываясь в одно целое, — И я кое-что принесла.

Кассандра в левой руке за горлышко с золотым орнаментом держала уже знакомую большую бутылку вина, а в правой придерживала три стеклянных алых бокала с серебряным художественным литьём на ножках. Её самодовольное выражение лица так и кричало о том, что она задумала шалость и половину уже сумела воплотить.

— Где ты это взяла? — удивилась рыжеволосая.

— Мама оставила эту недопитую бутылку в оперной, а я решила, как любящая дочь, позаботиться о содержимом и не дать ему пропасть.

Касс расставила бокалы по чайному столику, не обделяя каждого присутствующего, и спешно начала заливать их багряным вкусно пахнущим нектаром.

— Ты превзошла саму себя, сестрица! — веселье в голосе Даниэлы было неописуемым, а во взгляде мелькало восхищение.

— Неправда, — поставив большую красную бутыль подальше, возразила брюнетка, — Я ещё могу удивить. — она многозначительно поиграла бровями и ухмыльнулась.

Рыжая ведьма на ответ сестры лишь захихикала и потянулась к своему бокалу.

— За что пьём? — спросила она, не преставая задорно посмеиваться.

— За благосклонную погоду, — ответила ей сестра, преподнося край алого стекла к синим губам, — И хорошую охоту.

— Заладила ты с этой погодой. Каждый год одно и то же, — буркнула Дана, плавно вращая бокал, тем самым взбалтывая напиток, — Из раза в раз ты выводишь маму с этими зимними вылазками, а потом злишься, будто забывая, что решение её неизменно. Давайте лучше выпьем за…

— Что отмечаете? — заинтересованный голос раздался с лестницы верхнего этажа, перебив начатый тост.

Блондинка грациозно, едва касаясь поручень, спускалась вниз к сёстрам, скинув по пути тёмный капюшон; она загадочно ухмылялась и всем видом демонстрировала своё чудесное настроение.

— Глядите, кто к нам пожаловал…

— Рада меня видеть, Кассандра?

— О, ещё бы!

Все ведьмы залились дружным хохотом. И только Стефан чувствовал себя немного не в своей тарелке: ему было тяжеловато выносить копанию двух сестрах, а теперь их вновь три. И хоть общество Бэлы ему очень даже приятно, предпочтительнее всё же было будь они наедине, когда притворство и натянутая чванливость растворялись в пучине искренних, но друг другу непонятных чувств. Однако, к сожалению, в Главном Зале они совершенно не одни и рядом с молодым человеком устроилась запальчивая Даниэла.

— Присоединяйся, сестрица. — предложила ей средняя, взяв бокал, принадлежащий, по идеи, Стефану.

— Что пьём?

Беловолосая девушка аккуратно протиснулась между Кассандрой и села подле парня, справой от него стороны. Окинув стоящую на чайном столике большую красную бутылку, она изумлённо вздохнула и испуганно округлила глаза.

— Вы в своём уме?! — не успела ведьма присесть, как резво вскочила. — Нельзя трогать мамино вино без её ведома! Представляете, что нам за это будет?!

— У-у, понятно, — Касс театрально закатила глаза и вернула брюнету его бокал с вином обратно, — Лети отсюда, ворчунья.

— Кассандра! Это не шутки. Из-за тебя у нас опять будут проблемы.

— Не будут. Подумаешь, допьём одну несчастную бутылочку бесценного «Sanguis Virginis», она даже не заметит. — черноволосая ведьма, наконец, сделала первый глоток божественного — что следовало из её премного удовлетворенной реакции, — напитка, тщательно, не упуская ни капли, облизнула губы и довольно причмокнула. — М-м-м…видишь? Оно того стоит! Не отказывай себе в удовольствии. Давай, попробуй.

Её средняя сестра была чересчур упряма и излишне настойчива, отчего отказать этой хитрой бестии просто невозможно. И по выражению лица блондинки можно сделать вывод, что предпоследнюю фразу ей доводилось слышать не впервой, да и сталкиваться, в принципе, тоже. Кассандра протянула старшей свою стеклянную чашу, и та неуверенно приняла её.

— Только если чуть-чуть…и не больше одной бутылки!

— Да-да, давай уже.

Бэла ещё минутку поколебалась, внимательно разглядывая багровую жидкость так и манившую испить себя, попробовать этот запретный опьяняющий нектар, и всё же поддалась сладостному соблазну, сделав маленький глоток из сестринского бокала. Её золотые глаза заблестели от наслаждения, с которым столкнулись вкусовые рецепторы, а язык, подобно сестре, неистово принялся слизывать остатки с пухлых губ. Если это то, из-за чего мама жадно бережёт и не спешит делиться своим вином — её определённо можно понять.

— Восхитительно, правда?

— Очень.

— А я о чём! Можно же немного нарушить запреты.

На лице брюнетки разыгралась плутовская улыбка, обнажившая кафельные зубы; такая реакция не могла оставаться незамеченной Бэлой, посему она окинула среднюю сестру не доверительным взглядом и залпом осушила бокал.

— Эй! Это было моё! — черноволосая девушка жадно выхватила свой красный стеклянный сосуд для вина из руки старшей. — Возьми себе другой.

Бэла осмотрела стол и пожала плечами: на нём стояло всего три бокала, когда присутствующих было четверо. Стефан без всяких намёков понял, что лишний в этой небольшой сестринской посиделки именно он и твёрдо решил воспользоваться ситуацией. Так или иначе, вернуть маски мраморным статуям будет намного проще, если все девушки не станут мешаться, будучи опьянёнными, весёлыми и погружёнными в девичьи беседы ни о чём.

— Прошу простить, но я пойду…

— Сидеть.

Как только парень привстал с дивана, Даниэла сильно и дерзко дёрнула его за рукав, возвратив на место.

— Забирай бокал, Бэла, — сказала она, протягивая стеклянную красную чашу с художественным литьём, — Он будет пить со мной.

— Но…

— Я думаю, ему и из горла было бы недурно. — двояко пошутила брюнетка, заново наполняя свой бокал. — Только прикажи. — ведьма подала молодому человеку бутылку вина и лёгким кивком головы указала на то, что нужно сделать.

Стефу же пить не очень-то хотелось, но упираться этим опасным барышням — тем более; к тому же, попытаясь он противиться, лишь усугубит положение и мгновенно станет закуской к спиртному. Потому, чуток волыня, молодой человек преподнёс горлышко бутыли ко рту и немного отхлебнул кисловатого напитка. Его вкус был совершенно другой; абсолютно не такое вино подавали на торжестве: вкусив глоток данного алкоголя, брюнет почувствовал солоновато-кисловатый оттенок, словно облизнул металлический стержень, побывавший в солёной воде. Этот привкус казался дотошно знакомым, но одновременно приходился ему чужим. Невероятное сочетания кислоты, горечи, сладости и солёности вызвало неоднозначное ощущение в полости рта и теплоту в желудке, отчего неимоверно сильно захотелось повторить пинту, дабы по новой посмаковать столь дивный нектар.

Все три девушки невольно заулыбались, когда Стеф повёл кончиком язычка по устам.

— Понравилось? — поинтересовалась Кассандра, присаживаясь на подлокотник диванчика, на котором сидели сёстры.

— Не знаю, — неуверенно ответил он, — Так…необычно.

Посмотрев друг на друга, ведьмы вновь расплылись в шаловливых улыбках.

— Ничего, милый, бутыль наполовину полная, ещё распробуешь.

***

По всему Главному Залу доносился дружный заливистый девичий смех, вперемешку с гортанным мужским. Веселье вновь заполонило мрачные чертоги замка, где слёзы льются обычно из-за горя, а не счастья, и где безудержный хохот пронзал душу насквозь. Сейчас же дворец будто оживился, уже не представляя из себя обитель боли и страданий, а скорее напротив — наслаждения и забав, создавая иллюзию, напоминающую блаженный сон. Запах забродившего винограда, цветов и горящих дров плыл тонкими волнами по большому помещению, ещё больше дурманя, помутневший от алкоголя разум, принуждая полностью терять связь с реальностью. Но это диковинное чувство лёгкости, эйфории чертовски сильно расслабляло и раскрепощало, отчего небольшое головокружение становилось сладостным, не причиняя более никаких неудобств.

— Бездельник, лентяй и разгильдяй! — молодой человек, карикатурно уперев руки в бока и выпятив грудную клетку, пискляво изображал женскую командную интонацию. — Руки в ноги и…а, нет, не так. Ноги в руки и пошёл! — его язык заплетался, а тон звучал необычайно уверенно и громко. Однако, нечленораздельный говор не мешал развлекать трёх дам, сидящий к нему чересчур близко.

— Да ты что-о-о, так и сказала? — искренне удивлённая Даниэла положила свою рыжую, слегка растрепанную, голову на плечо парня. Выглядела, да и звучала, она не менее опьяневшей, чем он.

Кассандра, видя, как старательно и забавно Стефан изображал горничную, бурно заливалась смехом, хлопая руками по коленям.

— Ох, чёрт, — она отдышалась, отходя от громкого хохота, затем продолжила, — Ты Камелию не знаешь? Конечно, так и сказала: пискляво и недовольно. Ещё и грудь оттопырила. Сходство неимоверное!

И все они тут же засмеялись в унисон.

— Неужели она и правда позволяла себе так разговаривать? — Дана продолжала изумляться, словно речь сейчас шла о абсолютно другом человеке.

— С нами — нет, — успокоила младшую сестру блондинка, — А с остальными слугами — вероятно.

— Всё так. Я как-то стала свидетельницей того-о-о, что Камелия покрикивает на эту-у…ну, как её? — потерев немного виски, пытаясь что-то вспомнить, начала Кассандра. — Елену, во!

— Эллину, кажется. — Бэла поправила сестру и допила остатки содержимого своего бокала.

— Да мне, если честно, что с горы, что под гору. — безразлично произнесла Касс, потянувшись к большой красной бутыли. — Я это к тому, что мамина прислужница с характером, который она демонстрирует лишь с другими камеристками.

— А, дамы, насчёт Илины… — встрял в разговор брюнет, не сводя глаз с руки средней дочери Госпожи. — У меня вопрос…

— Может, потому-то мамочка её и держит при себе? — предположила рыжая ведьма, бестактно перебив молодого человека, будто его здесь нет и слова им произнесённые рассеялись по всему холлу.

Кассандра и Бэла, выслушав догадку сестры, неоднозначно переглянулись и бледные лица девушек засияли озорной усмешкой.

— Может, — прыснув в кулак, подтвердила средняя. — А может и нет…

Она загадочно поиграла бровями и наклонила бутылку над своим бокалом, дабы повторить далеко не первую порцию. Но вместо стремительного багряного ручейка, из горлышка скупо стекли последние капли.

— Не-е-ет, просто не верится! — горько простонала черноволосая, нежно прижав бутыль к груди. — Оно закончилось! Какое гадство!

— Что ж, хороший повод разойтись по комнатам и лечь спать.

— Ещё чего, зануда! Мы только разогревались.

— И что ты предлагаешь делать? Вина-то у нас больше нет. — Бэла изящно положила ногу на ногу, устало привалилась на спинку дивана и прикрыла глаза.

— О-о-о, я знаю этот взгляд… — хихикнула младшая, посмотрев на свою раззадоренную сестру.

В янтарных глазах брюнетки забегали бесовские искорки, а фирменная хищная ухмылка озарила её самодовольное личико. Долго думать и гадать не нужно, чтобы понять, что эта зачинщица придумала что-то новое и, скорее всего, плохое.

— Что?! — вскочила блондинка. — Нет! Даже не думай, Кассандра! Мы договорились, не больше одной бутылки.

— Поздно. Я уже подумала.

— Нам попадёт, если мама не досчитается бутылок, ты это понимаешь?

— Она даже внимания не обратит, прекрати.

Лицо старшей сестры скривилось, ноздри расширились, и она гневно задышала. Казалось, что вот-вот и беловолосая ведьма пустой тяжёлой стеклянной бутылкой огреет свою младшую по голове, если она сейчас же не опустит подобные мысли. Такая короткая перепалка между девушками заставила Стефана и Даниэлу надрывать животы со смеху.

— А вы чего смеётесь? — обратилась к парочке, что не могла перестать веселиться, то и дело прижимаясь друг к другу, черноволосая ведьма. — Держите её, пока я не дойду до винной комнаты.

Кассандра широко расставила руки и с подлокотника опрокинулась назад. Упасть на глянцевый мраморный пол она бы не успела: молниеносно рассыпалась роем чёрных мушек, тем самым исчезнув из виду.

— Я убью её. — раздражённо кинула она и выставила указательный палец перед Стефом и Даниэлой. — Только попробуйте и следующими будете вы.

Бэла, сурово скрестив руки на груди, какое-то время помолчала, затем проговорила:

— Иди за ней, Стефан, покуда больших бед не наделала.

— Да-а мне и здесь хорошо, по правде говоря…

Из угрюмого взора беловолосой девушки, что она кинула на него, можно было сделать вывод о не принимающихся возражениях.

— Понял-понял.

Кое-как встав, молодой человек потянулся, помассировал шею, всячески тянув время, дабы Касс справилась с хищением родительской собственности, поскорее вернувшись к ним, и проскользнул между столом и коленями Даны, понимая, что ждать бессмысленно, а деваться некуда, кроме как в подземелье.

Придя столовую и кухню, справившись со спуском по каменной рассыпающейся лестницы, он почувствовал чей-то пристальный недовольный взгляд на своей спине. И было это ощущение таким знакомым, что Стеф сразу уже узнал его обладателя.

— Чего тебе тут нужно? — буркнула брюнетка, мухами соединяясь в форме телу позади него.

— Помочь пришёл. — развернувшись к ней лицом, приврал он.

— Мне не нужна помощь.

Кассандра медленно подошла к парню и испытывающее уставилась в, погружённое во мраке темного узенького туннеля, белое хмельное лицо с отросшей щетиной.

— Так что, можешь проваливать.

— Я не уйду. — выпитый алкоголь определённо предал смелости, ибо Стефан прекрасно знал на что способна Кассандра, если не делать то, чего она хочет; да и её познания в сведениях, о коих знать никому не следует, могли сыграть с ним злую шутку. Но у брюнета были вопросы, на которые хотелось знать ответ, и этот случай, позволивший им остаться вдвоём, упускать было бы очень глупо. Вряд ли в дальнейшем выпадет ещё такая возможность поговорить с глазу на глаз. — Хочу кое-что спросить…

— Да ну? А если я отвечать не захочу? Да и вообще поддерживать с тобой беседу, м?

— Всего два вопроса, и я отстану. Позволь задать…

— Ты мне условия ставишь?

— Нет! Просто…

Черноволосая девушка ожесточённо вздохнула и закатила глаза.

— Задавай уже и не трать моё время. Я хочу пить.

— Там…в Главном Зале вы упоминали Илину — горничную, что ты унизила, а затем жестоко убила…

— Ты мне нотации пришёл читать о том, что я ужасно поступила? — ведьма начинала нервничать: она нетерпеливо стучала каблуком по пыльному каменному полу и кривила губы.

— Ни в коем случае. Думаю, что это было бы бесполезно.

— Верно. Так зачем завёл тему с этой серой мышкой?

— Даниэла сказала, что ты убила её непросто так…

По напряжённым плечам стало понятно, что Касс насторожилась, а глаза её выдавали смятение.

— Мама разрешила. — бросила она и отвернулась.

— Разрешила потому, что вы с Бэлой соврали о её неких интригах.

— Лично я никому не врала. Просто подтвердила слова сестры, ибо она знает, как правильно попросить.

— Но…почему? Зачем ей понадобилось подставлять ни в чём неповинную служанку?

— Спроси у неё сам. Но, думаю, что ответ тебе будет известен. Да и эта дурочка не такая уж невинная. — Кассандра таинственно ухмыльнулась. — Вела себя подозрительно и на чужое позарились. А возможно, это просто ты замечательный герой-любовник, — янтарные глаза пьяно поблескивали, а тон с равнодушного сменился на игривый, — Раз уж и её совратил.

И пусть всё было совершенно не так, и у Стефа ничего такого с служанкой не было даже в мыслях, он решил подыграть ведьме, обозлённый на её хладнокровие и малодушие.

— Тебе виднее, — нахально изрёк он, самодовольно подняв голову, — В конце концов, и ты мне отдалась…

От такой едкой фразы, брошенной в её сторону, брюнетка вспылила; яростно схватила парня за рубашку и грубо швырнула в каменистую стену, плотно прижав своим телом. Она больно надавила локтем на его шею, отчего стало затруднительно дышать. Стефан только и смог, что беспомощно засипеть.

— Заткнись, ублюдок! — гневно выпалила Кассандра, свободной рукой выхватив ладонь парня, что попыталась откинуть от себя безумную ведьму.

— Это было ошибкой! Забудь, что произошло в оружейной, иначе…иначе я расскажу всё Даниэле. — казалось, что брюнета с каждым произнесённым словом усиливала давление на горло, заставляя кожу багроветь, а кислороду не давая ни малейший возможности проникнуть в лёгкие. — Слышишь меня?! Не смей больше ко мне прикасаться!

И после этого она слегка расслабила руку, но отпускать и не думала. Стефу даже показалось, что её губы приближаются к лицу всё ближе, а трепетная дрожь овладевает телом. Складывалось впечатление, что последние слова она произнесла как обратный призыв к действую, а не угрозу. Однако, испытывать судьбу больше не хотелось, и брюнет лишь с трудом утвердительно кивнул. Кассандра же ещё какое-то мгновение поглазела на испуганного парня, затем выпустила из цепкой хватки и отбросила в сторону, как ненужный мусор. Прикоснувшись к шее и жадно заглотнув воздух, Стеф опёрся ладонью о левую стену и хрипло произнёс:

— П-прости…

— Заткнись! — рявкнула в ответ черноволосая ведьма и устремилась вперёд, как можно скорее.

Молодой человек тысячу раз пожалел, что ему не оторвали язык, когда была возможность, но списав подобную храбрость на повышенный градус и помутнение рассудка, он всё же твёрдо решил пуститься вдогонку за разгневанной девушкой, пока не отстал окончательно. Каким бы смелым брюнет сейчас себя не ощущал, встретиться в одиночку с тварью, что шныряла по мрачным подземным коридорам не хотелось совершенно, да и Бэла послала его приглядеть за средней сестрой; что бы он сказал ей, вернувшись они по отдельности?

Спустя временя, в Главном Зале уже воцарилась своя атмосфера: старшая и младшая бурно что-то обсуждали, хихикали и даже сразу не заметили, как черноволосая ведьма подошла к чайному столику и грозно демонстративно поставила на него две большие бутылки, с целью привлечь внимание двух болтушек.

— Долго вы! — возмутилась рыжая, забавляясь с пустой бутылью, вертя её по столу.

— Ваш…твой ненаглядный испугался темноты. Пришлось подождать, покуда духу не наберётся идти дальше.

Брюнетка ехидно оскалилась и принялась открывать только что добытую бутылку охотничьем ножом, вставляя острие в пробку по середине. Раскачав его из стороны в сторону, чтобы лезвие проникло внутрь, она выхватила поданную старшей сестрой тряпку и обхватила ею нож. Стефан, услышав обидную клевету, изъявил желание возразить и рассказать истину о происходящем в этом неосвещённом, жутком тоннеле: как эта бестия чуть локтем не сломала ему шею. Однако, вряд ли ябедничество придётся ей по вкусу, и тогда доносить начнёт уже Кассандра, что определённо понесёт за собой более плачевные последствия, чем маленькая ложь из-за глупой обиды.

— А я придумала игру! — радостно воскликнула Дана. — Пока вас не было.

— Мне всё ещё кажется, что не ты её придумала, Даниэла. — усомнилась блондинка.

— Неважно! Но подумала я о ней первая точно.

— Та-а-к, и что за игра? — спросила Касс, вращая на весу бутыль, в попытках отвинтить пробку.

— Смотри: крутишь бутылочку, — она детально показала простейшее действие вращения пустого стеклянной сосуда, словно никто из присутствующих этого не умел, — на ком она останавливается — того и целуешь.

Бутылка плавно прекратила движение вокруг своей оси и указала куда-то в сторону, где не было никого.

— Глупая и скучная игра.

По бесстрастной интонации Кассандры было понятно, что идея младшей сестры действительно её совсем не заинтересовала. Брюнетка, наконец, справилась с закрытым вином и вынула из горлышка пробку. Деревянная затычка, оттягивающая процесс наслаждения вкуснейшим нектаром, тут же полетела в топочную корзину камина, где голодные языки пламени быстро поглотили её.

— Неправда! — не согласилась с ней затейница, коей пришла на ум столь причудливая идея. — Ты просто не пробовала.

— Кассандра, отчасти, права… — слегка робея, выдал Стефан. — Это как-то глупо. Нас всего четверо: я единственный мужчина среди вас, а вы, ко всем прочему, ещё и сёстры.

Он занял своё место, на коем сидел до своего временного отсутствия, рядом с Даниэлой, по левую от него сторону, и с Бэлой, по правую. Когда вино разлилось по бокалам, черноволосая ведьма подала ему бутылку.

— Неужели ты думаешь, что в этом, полном одиночества, замке умение целоваться пришло к нам из ниоткуда?

И каждая из девушек по-своему, но одинаково соблазнительно, улыбнулась, показывая белые прямые зубки.

Стеф почувствовал, как кровь прильнула в голову, а волна жара расплылась по лицу, образуя на щеках румянец. Неприличные, распутные образы сразу же проникли в разум и вынудили смутиться пуще прежнего. Конечно, он знал, что ведьмы не родные друг другу и их, по сути, не связывают никакие кровные узы, но они, так или иначе, все девушки и это так порочно. Это откровение становилось более безнравственным, осознавая то, что ведьмам о их лжеродстве ничего неизвестно. И Стеф ненароком заметил за собой, как падает в самое адское дно, возбуждаясь лишь от мысли о их греховных связах.

Реакция брюнета, разумеется, дочерей Госпожи позабавила.

— Кассандра, вращай бутыль. — приказала Даниэла, указывая на большой пустой сосуд.

— Почему я?

— Потому что я хочу, чтоб ты забрала свои слова обратно.

Насмешливо фыркнув, брюнетка всё же пошла на поводу младшей сестры и сильно крутанула бутылку. Ёмкость, с некогда находившемся там вином, безумно кружилась по всей стеклянной поверхности чайного столика, заставляя нервироваться всякого участвующего в этой незамысловатой игре. И когда она наконец-то остановилась — горлышко указало на беловолосую девушку, что моментом отреагировала на такую несмешную шутку судьбы томным вздохом.

— Забавно. — усмехнулась Кассандра и развела руками, мол: "Ничего не поделаешь"

— Лучше молчи, — буркнула Бэла, потянувшись к своей сестре, — Мне так проще.

Брюнетка издевательски посмеялась и угодила прямиком в страстный и ретивый поцелуй старшей сестры, оказавшись схваченной за неглубокое декольте. Бэла приблизила к себе возвышающуюся над ней черноволосую ведьму, потягивая её за ткань промеж прорезя, и положила ладони ей на лицо. Ситуация, что происходило уже совершено не в развратных мыслях, а наяву, прямо перед ним, приятно закружила голову: то, как они чмокали губами и как сладко постанывали сквозь поцелуй, сказывалось ощущением тесноты снизу и без того узких брюк. Бесстыдно наблюдая за девушками, Стефан абсолютно забыл о присутствии Даниэлы и продолжал нахально таращиться на её ласкающихся сестёр. Однако, и сама Дана не с меньшим интересом посматривала на Кассандру и Бэлу, восхищённо приоткрыв ротик и округлив глаза. Брюнетка, надо думать, почувствовав пристальные взгляды и, не отрываясь от поцелуя, раскрыла веки, дабы оценить то, как на них глазеют. И Стеф готов был поклясться, что заметил хитрую искру в её янтарном глазу и последующее подмигивание.

Когда они вскоре оторвались от поцелуя, Даниэла медленно захлопала в ладоши.

— Ого! — тут же хвалебно выдала она. — Сколько страсти…ну, сестрица? Что скажешь?

— Это было… увлекательно.

— Опровергнешь своё высказывание?

— Нет. Но играть, пожалуй, продолжу.

В ту же секунду по холлу донеслись дружные девчачьи взрывы смеха. Но парню же было почему-то совершенно не до веселья: его покрасневшее лицо горело огнём, капли пота стекали по лбу, а сам брюнет сидел неподвижно, уставившись пустым взглядом на бутылку вина. Недолго думая, он взялся за цилиндрическую основу красного стекла и отхлебнул из горла пару-тройку больших глотков. Кисло поморщившись и глубоко вздохнув, он поставил бутыль на место и помотал головой, словно пытался прийти в себя. Увиденное, нет смысла скрывать, ему очень понравилось, но почему-то даже в опьянённом рассудке, когда, казалось бы, никакого стыда и смущения, молодому человеку стало неловко.

— Теперь ты крутишь, Бэла.

— Почему?

— Тот, на кого показывает бутылка, вращает её следующим.

— Вот как. Хорошо.

Блондинка ровно так же, как и средняя сестра сильно покрутила большую бутыль и, не спуская с неё глаз, внимательно выжидала, кого же горлышко выберет в качестве новой жертвы. И по злому року, коему надобно всё и всех осмеять, отверстие, с отсутствующей в нём пробкой, указало на Стефана. В зале повисло гробовое молчание. Парень и девушка напряжённо смотрели друг на дружку, не осмеливаясь сказать ни слова и, тем более, боясь сделать как-либо посторонних сближающих движений. Молодой человек читал в её золотых очах желание. Желание, которое она усердно подавляла. И он прекрасно её понимал. Им нельзя. Но чертовски хотелось.

— Мне не нравится эта игра.

Даниэла вытащила обоих из оцепенения своим негодующим тоном. И из-за её по-детски надутых пухлых губок Касс не смогла сдержать истерический хохот.

— Таким образом мы могли поиграть в неё втроём. И она стала бы ещё более бессмысленной.

— Замолчи!

И в хохочущую без устали бестию полетела тяжёлая стеклянная опустошённая бутылка.

— Промахнулась.

— Сейчас-то точно нет!

— Эй!

— Прекратите! Что за бестолковые сёстры…

— Ещё раз кинешь в меня цветочную вазу, и я выставлю тебя на улицу.

— Кассандра!

— Что?

— Хватит!

— Она первая начала.

— Ты старше.

— А ты зануда.

Бэла нервно сжала кулаки, схватила небольшую декоративную подушку и двинула ею по заносчивому бледному лицу своей средней сестры. От сильного удара Кассандра повалилась назад и развеялась роем мух, без сомнений, даже не успев осознать, что произошло. Крупные насекомые перепугано заметались по помещению и устремились прочь.

— Неужели она всегда такая вредная? — задал вопрос брюнет, поднимая опущенную голову. Фарфоровые вазы и стеклянные бутылки — определённо не то, что хочешь почувствовать на лице.

— Всегда. — хором откликнулись младшая и старшая.

— Ну-у-у, тогда-а-а… — парень обхватил основу бутылки и приподнял её. — За исцеление от скверного характера!

— Правда. — Бэла тоже поспешила взяться за широкую красную чашу на тоненькой ножке. Выпьем?

Залпом, девушки осушили свои бокалы, а Стефан надолго и жадно впился в горлышко сосуда. До чего уже приятный, необычный вкус, околдовывал молодого человека, принуждая ненасытно цепляться за каждую каплю. Вино больше не было горьким и на неприятие вязания во рту он совсем не обращал внимания. Захотелось испить ещё. И ещё. Как можно больше.

— О-о-ох, в горле сохнет, — жалобно простонала рыжая ведьма, — Мне этого мало-о!

— Мало? — удивился Стефан, взглянув на полупустую бутыль, что алчно держал за горлышко в кулаке. — Мало. Но у нас есть вторая! — он кое-как выставил руку перед собой и указал на вторую полную «Sanguis Virginis», стоявшую всё время на стеклянной поверхности столика.

Полностью расслабленной, полученной дозой спиртного, брюнет откинулся на спинку дивана.

— Мало того, что та-а-м. — Дана продолжала подвывать, словно резко оголодала.

Рыжеволосая бестия сосредоточенно уставилась на полусонного молодого человека и облизнула губу.

— Даниэла-а, — увлечённо протянула Бэла, пододвигаясь к ним ближе, — Что ты задумала?

Но младшая ничего не ответила. Она, без замедления, прильнула к его шее и дико вцепилась зубами чуть ниже, близ плеча. Стеф немного болезненно закряхтел, но такой боли, как обычно, не почувствовал; словно мышцы расслабились вместе с ним. Её дыхание на пылающей жаром коже и страстное постанывание сводило с ума. Дана так прожорливо посасывала вытекающую кровь, что могло показаться, будто намеревалась испить его до суха. Левой рукой парень провёл по её огненным волосам и склонил голову, дабы уткнуться носов в рыжие растрёпанные локоны, почуяв запах роз, что опьянел сильнее всего. Полностью охваченный вниманием аромата Даниэлы, он не увидел, как блондинка схватила его правое предплечье и впилась клыками в запястье, заставив низкий гортанный стон вырваться из губ. Едва ощутимая боль смешалась с непомерным удовольствием, от понимая того, что две столь желанные девушки упиваются его горячей кровью, и что будоражит его жизнь, стремящаяся по венам, их сильнее, чем алкоголь.

— Дочки! — наигранное удивление и театральный вздох прозвучали откуда-то со стороны. — Юным леди не позволительно себя так вести! — голос старательно пытался походить на слегка низкий и бархатной, но получалось с трудом, отчего звучало комично. — Посмотрите, на кого вы похожи!

Все троица, погружённая в омут наслаждения, устремила свой хищный взор на нарушителя их упоения: точно такая же опьянённая черноволосая ведьма стояла подле лестницы в большой, очевидно, неподходящей ей по размеру шляпе, положив руки на свой тонкий пояс. Кассандра и Бэла, обозленные и обезумевшие из-за прерванного ужина, подобно дворовым бешенным кошкам, зашипели на неё. Их рты, измазанные в алой крови, придавали образу большего устрашения, но Стеф был слишком пьян, чтобы как-то на это отрыгивать не иначе, чем просто глупой улыбкой.

— Ведёте себя хуже омерзительных мужланов и деревенщин! Вам должно быть стыдно.

Брюнета и материнскую изящную походку не забыла спародировать: гордо шествовала, вздёрнув подбородок, плавно переставляя ноги и виляла бёдрами так, словно они у неё больше, чем на самом деле. Она подошла к оставленному Камелией псише и продолжила изображать хозяйку этого замка, карикатурно кривляясь и выгибаясь.

— Ты совсем сдурела?! — гневно вскрикнула старшая, переползая через спинку дивана. — Положи на место!

— Кассандра! Ты моя дочь! — но брюнетка проигнорировала свою сестру, обращаясь к собственному отражению, но в маминой шляпе. — Так веди себя подобающе…

Ведьма недовольно скривилась, сняла гигантский головной убор, бросив его куда-то под лестницу, и буркнула в зеркало:

— Конечно…мама. — такое родное, как могло показаться, слово она ядовито выплюнула с губ, затем отошла к комоду.

— Скучно у вас тут, вам так не кажется?

Касс присела перед ним, распахнула шкафчики и достала старенький фонограф, кладя его на поверхность мебели.

— Да будет музыка!

Девушка завела механические фортепиано и на весь холл заиграла клавишная мелодия. Затем, как торнадо, она покружилась вокруг себя и скопление мушек улетели к потолку. Мощными взмахами больших крыльев насекомые потушили свечи на главной люстре, свисающей в самом центре зала; и комната погрузилась в сумрак, единственными освещениями которого был камин и напольный канделябр. Вновь воссоединившись в полный образ, она подошла к чайному столику, сняла мешающиеся туфли и с грацией львицы запрыгнула на него.

— Давайте, дамы, развейтесь.

И черноволосая ведьма начала покачиваться в так плавной музыки, красиво изгибаясь и танцуя. Её движения были такими манящими, что сёстры не смогли устоять и не присоединиться. Теперь три тёмных силуэта танцуют на стеклянной поверхности, ногами сталкивая с неё лишние предметы, в такт разгоревшемся пламени в камине, что напоминал кострище адского котла. Стефан с одурманенным алкоголем рассудком уже не поспевал за тем, как стремительно сменяются события, и в какой момент он очутится в дьявольской игривой, где танцуют чертовки, чуть ли не сбрасывая с себя одежду. Сейчас он зритель, смиренно наблюдающий за соблазняющем танцем дьяволиц, что затаскивает его в пучину аду. И как же восхитительно они это делают. Молодой человек почувствовал, как в чреслах пробудилась ярая мощь и кровь вскипела от лютого желания; захотелось прикоснуться к кому-нибудь из них, поцеловать, приласкать…и он встал. Еле держась на ногах, Стеф прильнул к бедрам одной из дочерей Димитреску и обнял так, будто боялся, что, отпустив, образ расплывётся и он в итоге проснётся. Он принялся неистово ласкать губами платье в области таза, покусывать ткани на животе, препятствующее его желаниям и напористо вводить руками по мягкому месту, неумышленно задирая подол наряда. Ведьма, что стала добычей изголодавшегося грешника, запустила пальцы в его угольные длинные волосы и прижала затылком к себе. Он совсем не видел её, не в силах поднять головы, он действовал пылко и безрассудно, но это только подогревало интерес.

— Сте-е-е-фан! — послышалось неизвестно с какой части замка. — Иди сюда-а-а.

Весь главный холл расплывался и кружился, мелодия дезориентировала, а знакомый звонкий девичий голос доносился откуда далеко.

— Стефан!

Снова обернувшись на зов, чьи-то руки обхватили его шею и поволокли куда-то в сторону, вызволяя из приятных и нежных объятий другой. Девушка, что звала его, прильнула к губам и просунула меж них проворный язычок, погружая в новые сладостные ощущения. Однако, весь настрой куда-то пропал и вместе с ним желание использовать своё затвердевшее мужество по назначению. На их место пришла сонливость и полная потеря сил. Ноги держать тоже переставали.

Ведьма навались на молодого человека всем телом, и они вместе оказались на мягких подушках дивана. Стояло ему лишь положить голову на одну из них, как потяжелевшие веки застелили глаза непроглядной тёмной пеленой. Он чувствовал её рьяное намерение избавить его от оков, портящий всю забаву, одежды; как ведьма грубо вытащила заправленную в брюки рубашку, приподнимая её чуть выше живота, затем испытал блаженство, когда её уста прикоснулись низа пупка, сползая ещё дальше. Но ненадолго. Голова младшей дочери Госпожи прилегла на том же месте, где губы крыли поцелуями ранее, и больше не поднималась.

Музыка продолжила играть на всё пространство, но снам остальных это никак не мешало. Пусть Стефан и сильно хотел погрузиться в сновидения, у него это не слишком получилось. Он засыпал лишь на мгновения, позже просыпался, но глаза открыть всё равно не мог. К играющей мелодии присоединились звуки шагов по осколкам стекла; кто-то подошёл к дивану и наклонился над брюнетом. Сладостный запах цветов тут же ударил без предупреждения в нос. Тот, кому тоже определённо не спалось, приблизился к лицу Стефа и накрыл своими холодными устами его. И он проклял себя за то, что не смог распахнуть веки, не смог углубить поцелуй, ибо всё сознание плыло кругами; если он только попытается противиться — его несомненно вырвет. Поцелуй был невинен, лишь лёгкое касание складок губ, но такое неописуемое. Он прокатился быстро, напоминая простое пожелания сладких снов. И после этого сны действительно будут сладкими.

***

Брюнет очнулся от резкого шума, создающегося двумя совершенно разными голосами. Но на сей раз, поспав подальше, он понял, что что-то поменялось: свечи люстры были зажжены, музыка фонографа стихла, а рядом пристроились две спящие бестии — одна черноволосая, спавшая у него на руке, другая рыжая, посапывая, лежавшая на ногах, но голова её находилась на животе. Он обернулся на источник звуков и увидел, как в Зале Четверых Госпожа отчитывала старшую дочь.

— Как вам не стыдно?! — крикнула она, махая руками. — Просто уму непостижимо! Развели бардак, позволили себе такое разгулье, разбросали мои вещи и выпили МОЁ вино!

— Прости, мама. — виновато опустив голову, промолвила Бэла.

— Простить? Да в жизни не выплатите этот долг, что ущербом нанесли! Не будь вы моими дочерями…о-о-х. Я накажу вас, да, точно. Накажу. А сейчас…приведи себя в порядок и начинай будить сестёр, чтоб прекратили этот срам, который устроили.

— Да, мама.

Стеф удрученно вздохнул и потёр опухшее лицо ладонью. «Мне конец». За подобное распущенное поведение Альсина его по головке не погладит, да и пойманный он на горяченьком, хоть и не в том смысле, посему влетит ему по самые не хочу. Где-то за диваном послышалось копошение метлы и осколков фарфора. Сил приподниматься не было ни каких, но появилось стойкое чувство, что Камелия уже отдувается за двоих. «Пусть…пока ещё есть возможность поспать — не буду её пренебрегать. День обещает быть тяжёлым».





XII. Безумие любви




Оперная Комната наполнялась плавными клавишными звуками, превосходной игры молодого музыканта. Он, подобно мастеру, ловко бегал длинными пальцами по большим белым и малым чёрным пластинам, столь трепетно, нежно прожимая каждую из них, воспроизводя ласкающую слух резвую мелодию. Его божественным владением музыкальным инструментом могли позавидовать множество именитых композиторов, будь они живы и присутствуя на этом небольшом частном концерте, что давал он для четверых восхитительных женщин. Одна из них была необычного, для обыкновенного человека, роста, средних лет и дьявольски привлекательна; она восседала на своём большом кресле, напоминающий трон, и потягивала длинный мундштук, наслаждаясь сладким дымом, что наполнял и приятно обжигал лёгкие. Остальные три, словно близнецы, похожие друг на друга юные дамы с одинаковыми фигурами, нарядами и причёсками, единственным отличием которых заключался в трёх оттенках — блонд, чёрный и рыжий, — стояли возле фортепиано и внимали чудесную мелодию, кою фортепианист посвятил каждой из них.

Молодой парень, не отрываясь, следил за умелыми движениями своей ладони, носившейся по клавиатуре так стремительно, что глаза какого-либо простака, неосведомлённого в технике владения музыкальным инструментом, не поспевали бы за ней; и заметил, как красная струйка стремительно стекла по запястью, попав на белую клавишу, оставляя на ней карминовый след. Он испуганно отпрянул от фортепиано, прерывая свою игру, но звуки, издаваемые из акустического блока, почему-то не прекратились. Всё та же мелодия продолжала разноситься по помещению, а пластины, будто по велению человека-невидимки, самопроизвольно сдавливались. Тревожным взглядом брюнет оглядел собственные руки, на которых кривых кровавых полос оказывалось всё больше, затем увидел, как рукава, низ и грудь белоснежной рубашки пропитываются тёмно-багровым цветом. Столь неприятная картина заставила музыканта вскрикнуть от ужаса, но услышать собственный голос он почему-то не смог, словно кто-то перерезал связки и лишил возможности кричать. Острая неизмеримая боль появилась в области груди, а во рту почувствовался отвратительный металлический привкус. Его напуганные до смерти голубые глаза тут же забегали по лицам трёх девушек, моля о помощи. Однако, в них не проглядывалось совершенно ничего, лишь уголки губ, измазанные каплями крови, нервно задёргались. Каждая пожирала хищным взором глубокую рану в грудной клетке молодого человека и не промолвила ни слова, словно три неживые ледяные скульптуры, а не молодые девушки, опирались на большой клавишный инструмент. Музыканту хотелось вопить, стонать от острой, обжигающей лёгкие, боли, но горло сильно сжалось и более не пропускало ни малейшего звука, заперев его в плену верхних рёбер. Он ощущал, как жизнь покидала тело быстрыми тёмно-красными каплями, струящимися из побелевших уст и отверстия в центре; но приближение смерти мучило тягучем ожиданием, будто старуха с косой медлила прежде чем забирать душу ещё юного парня, отчего каждое колотое чувство в груди, точно кто-то размозжил кости, с каждым затруднительным вздохом невыносимо отзывалось, заставляя слёзы брызнуть из глаз.

Вся оперная завертелась безумной каруселью; музыка, доносящаяся из фортепиано, под потусторонним велением, ускорилась и зазвучала всё громче, пламя свечей замерцало чаще, а холодный воздух ворвался в помещение сквозь разбитые им же окна. Но злобный громогласный женский смех особенно выделялся среди ужасающегося беспорядка: Госпожа заливалась безудержным демоническим хохотом, как сумасшедшая, сидя спиной к фортепиано, даже не поворачивая голову, словно и без того знала, что происходило позади неё. Ошеломлённый, напуганный музыкант попытался произнести хоть что-то, но губы лишь дрогнули, и поток кровь вновь устремился на белые клавиши. Если бы он всё же смог выдавить из себя слово — его никто бы не услышал: шум заполнял все вокруг, таща сознание рывками в омут первобытного ужаса, не позволяя сосредоточиться на чём-то ещё. Однако, в этом аду раздался чей-то нежный голосок, приглушая всё остальное.

— Стефан.

Как утреннее пение птиц после кошмарной долгой безмолвной ночи раздалось откуда-то из вне. Приятный глас мгновенно успокоил и вывел из состояния тревоги. И парень окинул взглядом стоящих пред ним девушек, в надежде понять, кто обратился к нему.

— Стефа-ан.

Но их губы были закрыты, а его имя продолжало тянуться ласковым тоном по комнате.

— Стефан!

Брюнет резко проснулся; раскрыл глаза и увидел перед собою, сидящую на уголке маленькой односпальной кровати дочь Госпожи. От такой неожиданности и лёгкого испуга парень едва не подскочил, но руки девушки, что крепко держали его за плечи, не давали возможности двинуться. Сердце бешено колотилось, казалось, ещё немного и оно выпрыгнет из груди, дыхание участилось, словно лёгким нахватало кислорода, а тело покрылось холодным потом. Он растерянно глядел в её жёлтые глаза и изумлённо произнёс вполголоса:

— Б-Бэла?

Беловолосая ведьма облегчённо выдохнула и утвердительно кивнула головой, выпуская из цепкой хватки плечи молодого человека.

— Дурной сон? — спокойно спросила она, положив ногу на ногу.

— А? — сильное недоумение не позволяло окончательно пробудиться и прийти в себя, отчего Стефан не успевал о чём-либо подумать. — Типа того…

Парень как следует протёр глаза и внимательно всмотрелся в лицо старшей дочери Хозяйки, будто проверял настоящая ли она. Сон был таким реальным, что до сих пор казалось, словно он находится в Оперной Комнате.

— Я, — девушка указала на красные чёткие следы пальцев на его плечах, — Пыталась тебя разбудить. Ты просто метался по кровати, как в бреду.

Он не обратил никакого внимание на её слова. Из-за полного мрака в маленькой кладовочке Стеф не сразу заметил на ведьме верхнюю одежду, вместо повседневного чёрного платья, что они с сёстрами обычно носили. Выглядело это довольно непривычно, посему интересом завладело мгновенно.

— Что-то случилось? — полюбопытствовал он, взъерошивая руками свои и без того растрёпанные волосы.

— Не совсем. Я всего-навсего поняла, что не смогу позволить тебе бродить по подземельям замка и рыскать там в поисках наших семейных реликвий без присмотра.

— Но…

— Не перебивай! — велела она и прислонила указательный палец к его губам. — Потому я решила, что помогу с поисками. Мне будет спокойнее, если ты не натворишь делов и не сунешься туда, куда не следует. Мы окажем твоему отцу денежную поддержку…вместе.

От такого заявления Стеф обомлел. Понятное дело, что никакую поддержку он отцу оказывать не собирался, в принципе и не хотел, но неужели она всё это время держала это враньё в мыслях?

— Я…благодарен, Бэла. Но в этом нет нужды, правда…

— Не болтай ерунды. Я уже сказала, что не дам тебе блуждать в местах, где тебе не делать нечего.

— Нет, ты не поняла, — брюнет неуверенно почесал затылок, — Я нынче за сокровищами не бегаю.

— Уже опустил руки?

— Можно и так сказать. Риск не оправдан, да и отец похоронил меня почти как месяц. Думаю, он смирился.

— За месяц-то? Прекрати так говорить! Ни один родитель не смирится со смертью своего ребёнка. — возразила беловолосая. — Ты же хотел помочь ему…со мной тебе нечего боятся. Давай, вставай.

Молодой человек без всякого желания привстал с кровати, потянулся и взял с изножья небрежно повешенные брюки. Обнажённый вид парня не слишком смущал колдунью; она с невозмутимым взглядом наблюдала за его действиями, неторопливыми движениями, как он с трудом натянул штаны, невысоко подпрыгнув, и за различными медленно заживающимися ранами с корочками свернувшейся крови на его оголённом торсе. Таких увечий было много. И Бэла солгала самой себе, если бы сказала, что места, из которых не так давно сочилась багряная жизнь, не вызывают у неё приятный трепет по всему телу.

— И куда нам предстоит отправиться?

— Мама как-то рассказывала нам, что за Горным Ручьём есть фамильная сокровищница, где хранятся все богатства нашего рода. Ну, по крайней мере, хранились. Это было так давно… — блондинка немного призадумалась. — Впрочем, если местная деревенщина до неё не добралась и не растащила наше добро — можно будет взять какую-нибудь маленькую, драгоценную вещицу.

— За Горным Ручьём? — Стеф искренне удивился, оторвавшись от застёгивания пуговиц на рубашке. — То есть, мы покинем замок? — эта мысль сразу же воодушевила его и наполнила душу невиданным восторгом. — Но…разве вам не запрещено покидать дом? — однако, тут же озадачила ещё больше. — Ваша мать говорила, что зимой ни одной из вас не следует выходить на улицу. Да и я прекрасно помню, что случилось, когда разбилось то злополучное окно; и столовая погрузилась в смертельный холод.

— Запрещено, — подтвердила она, — Но сейчас даже ночью погода позволяет насладиться плюсовой температурой, а это уже не столь смертельно. К тому же, я тепло одета. — Бэла продемонстрировала свой наряд во всей красе, обведя его руками. И пусть в помещение было темно, Стефан сумел разглядеть вид её верхней одежды: девушка была закутана в серую длинную шерстяную накидку с большим меховым капюшоном, покоившемся на плечах; под ней еле проглядывалось новенькое строгое чёрное платьице, явно куда полезнее в борьбе с морозами своим высоким воротником, скрывающий декольте, которое любили подчёркивать все трое. А на ногах выделялись тёмные шевровые полусапожки со сложной шнуровкой. Выглядела она безусловно потрясающе. — Мама просто-напросто переживает, что из-за нашей уязвимости нам смогут причинить вред. И я понимаю её беспокойство, но иногда она слишком…

— Слишком сильно опекает?

— Да. Но не пойми меня неправильно. Я люблю её и ценю всё, что она для нас сделала, делает и будет делать, однако…мне давно не десять лет, Стефан.

Он лишь согласно кивнул, продолжая наряжаться после какого-никакого, но сна. Вряд ли молодой человек знал, как будет правильнее отреагировать на подобное, тем более, что ответ не сильно-то и был нужен.

— Поторопись, — командным тоном выдала ведьма, моментом сменив тему, — Ночь вечно длиться не будет.

— Бэла.

— Что?

— Спасибо.

— Тебе ещё не за что меня благодарить.

— Почему же? Ты вызвалась мне помочь, хотя совсем не обязана этого делать. Даже наоборот — должна была наказать меня за непочтительность, наглость и излишнее любопытство. Ты и матери ничего не рассказала, а это твоя обязанность. — он подошёл к ней чересчур близко. В и без того маленькой комнатушке стало слишком тесно. — Я знаю, что мои ночные хождения и подозрительные махинации ты выдала за деяния горничной Илины, отчего она понесла незаслуженное наказание. Мне совсем это было не по душе, но…ты таким образом уберегла меня от такой же участи, пусть я и заслужил получить лезвия ножа в шею намного больше.

— Стефан…

— Даже сейчас…готова пойти наперекор запретам матери и оказать мне поддержку в помощи моему родителю, обокрав собственную сокровищницу.

— Стефан!

— Что не так?

— Я ведь могу и передумать. Прекрати это.

Парень тяжело выдохнул и остановил свою речь о признательности. Складывалось впечатление, что беловолосой ведьме абсолютно не нравилась и мысль о том, что она может показаться не такой плохой, как хотелось и как было нужно. Это расстраивало, но одновременно оставляло где-то глубоко надежду на то, что она действительно выделялась среди жестоких и безумных сестёр.

— Ты готов? — после недолго молчания спросила она.

— Да.

— Держи, — ведьма взяла с кровати, — видимо там оно оказалось благодаря ей — чёрную поношенную шинель и подала его парню, — В одной рубашке будет прохладно.

— Ого, а я уже попрощался с ним. — Стеф живенько накинул пальто и плотно запахнулся. — Думал, что вы его выбросили.

— Мы хотели. Но, знаешь, валяется оно себе в темницах, никому не мешает. — отшутилась блондинка.

— Это дедовская шинель, — пояснил он, отряхивая от пыли и грязи полы пальто, — Он её с войны принёс, по рассказам отца. Дорога мне, как память.

— Старым вещам свойственно вызывать разные эмоции, но они тянут нас назад, в старую жизнь.

Блондинка кончиками пальцев смахнула пылинку с плечевых накладок его верхней одежды и какое-то время просто молчала. Затем продолжила:

— Иногда проще будет от них просто избавиться.

— У тебя были такие вещи? — осторожно поинтересовался парень, заглянув ей в глаза.

Но колдунья лишь отрицательно помотала головой.

— У меня и воспоминаний-то никаких нет. Пойдём уже.

***

В Главном Зале было необычайно темно. Со всеми обывателями спала и грозная твердыня, погружённая во мглу и безмолвие. Даже шаловливый огонёк в топке был потушен, лишившись очередной возможности выбраться за пределы большого камина. Стефан и Бэла ступали по лестнице тихо, старались не стучать каблуками по твёрдым доскам, дабы своими шагами не привлекать ненужное внимание и не нарушить чуткий сон остальных хозяек замка. Было бы крайне тяжело объяснить им, что эти двое делают вместе так поздно и по какой причине каждый облачён в тёплую уличную одежду, посему осторожность лишней не будет.

— Т-ш-ш! — шикнула девушка, когда под туфлей брюнета скрипнула ступень. — Не так громко.

— Прости. — шепнул он.

— Будешь прощения просить у мамы, если не перестанешь шуметь.

И тут мелкие волны дрожи пробежали по позвоночнику, сотрясая всё тело. С того случая, когда он отлично провёл время со всеми тремя сёстрами, парня до сих пор не отпускал страх. На утро, как и думал, молодого человека ожидал серьёзный неприятный разговор с их матерью, последствия которого не давали покоя.

«Омерзительный мужлан!», — вспоминает брюнет — «Как ты посмел протянуть свои грязные лапы к моим дочкам?!». Голос Леди Димитреску раздавался у него в голове словно раскаты грома. Женщина гневно кричала, бурно жестикулировала, а в её золотых глазах пылала ненависть, пылало сильное желание пролить мужскую кровь и прервать его юную жизнь прямо здесь и сейчас. «Что эти девчонки, ради всего святого, тебе позволяют?!» — продолжала восклицать она, обращаясь к молодому человеку. — «Ты — мерзкое животное! Посмел вести себя подобным похабным образом в МОЁМ доме! Я чуть не ошиблась на твой счёт. Чувствовала же, что ты такой же, как и все мужчины! Тебе не по силам меня одурачить, мерзавец!». И в один миг Стеф ощутид неизмеримо мощный шлепок большой ладонью по всему боковому отделу лица. Удар выбил из глаз искры, вся опочивальня почернела, и парню на минуту показалось, что он и вовсе ослеп. Такой толчок заставил смирно стоящее тело пошатнуться, а шея болела так, словно голова едва не оторвалась и не покатилась по полу. «У тебя остался последний шанс, слуга. Ещё одна такая выходка и отправишься на корм свиньям!».

А после она подвесила его за руки, вонзив во внутренние стороны кистей острые крюки, на цепи, прикованные к потолку её покоев. Болтался молодой человек в таком положении часа два, но позднее, когда необходимо было выполнить кое-какие обязанности, Камелия освободила беднягу из пронзающих кожу оков, нажав на рычаг спуска металлических нитей. Сама главная камеристка не промолвила ему ни слова, бросала пренебрежительные взгляды и изображала какую-то необоснованную обиду. Очевидно, отношение первой горничной к брюнету испортилось окончательно. Но из-за чего? Из-за того, чего не было? Конечно, может и было, но не там, не на этом злополучном диване и уж тем более не будучи пойманными в самый неподходящий момент. Стефан вполне понимал, что заслуживает наказания за свои поступки, но абсолютно не за это. Однако, если Госпожа разгневалась на него по такому несбывшемуся случаю, то что с ним будет, узнав она намного больше? Да и неужто взрослая женщина не догадывалась о интимной близости своей извращенной младшей "дочери" с её новыми "игрушками". Сразу же возникает мысль, что дочки для неё и правда подобны малым детям, навечно застрявших, по её вине, в теле совершеннолетних девушек. «Я не такая добрая, как мои девочки» — проносилось в голове раз за разом. — «О, несомненно».

Стефан оглядел свои забинтованные ладони. В воспоминаниях всплыла картина, как ещё вчера Даниэла нежно водила языком по сквозной ране, вкушая его запёкшуюся кровь, затем тщательно обматывала кисти белой марлей, как будто делала это не первый раз. Альсина Димитреску строго настрого запретила Стефу приближаться к её созданиям, но, кажется, на них этот запрет не распространялся.

— Бэла, каким образом вас наказала Госпожа? — спросил он в полголоса, поравнявшись с ведьмой, которая поспешно шла впереди.

— Ты действительно хочешь поговорить об этом сейчас?

— Ну…

— Ничего такого, — с натянутой улыбкой, тихо ответила блондинка. — Она отходчивая. Пришлось всего-навсего навести кое-какой порядок в подземелье. Бытовой труд и самообслуживание — худшее наказание, что мама могла придумать. Это так…унизительно.

Молодой человек театрально развёл руками и почти сочувственно покачал головой. Бэла же, заметив такую ироничную реакцию, ткнула его локтем в левый бок.

— Мы с роду этим не занимаемся, — начала оправдываться старшая дочь хозяйки замка. — Пусть грязную и кропотливую работу выполняют слуги.

«С роду» — усмехнулся он своим мыслям, — «С какого именно?». Стефан сомневался, что все три девушки были знатных кровей, но Альсина, осуществив свой ужасный опыт, свою чёрную магию, внушила им обратное, словно являлись они единственными, после названной матери, наследницами семейства Димитреску.

Парень и не заметил, как они подошли к тому самому главному входу во дворец, порог которого месяц назад перешагнул самолично, вследствие чего застрял в этих роскошных, но чудовищных чертогах до самой смерти. Сейчас обширная дверь не была защищена толстыми деревянными брусками, напоминающие клетку, что не могло не удивлять, ибо Стеф точно знал, что закрыты они постоянно, а ночью-то и подавно.

— Ты чего стоишь, глазами хлопаешь? — недоуменно спросила Бэла, подойдя поближе к выходу.

— Странно видеть её открытой.

— Можешь не привыкать. Когда мы вернёмся я её вновь закрою.

Блондинка набросила капюшон на голову, достала из кармана накидки меховые перчатки, торопливо натянув их на руки и двумя ладонями толкнула дверную пластину, отчего та плавно подалась вперёд, практически беззвучно. У брюнета задрожали колени, когда его взору снова предстал этот виноградник, ранее ставший для него аллей, с высокими палками, на которых были насажены чучела (теперь-то не исключено, что сделаны они из настоящих людей), вместо декоративных деревьев. Единственная тропинка без лишних развилок и путей напомнила молодому человеку, как уверенно он следовал чужому предназначению. Навряд ли Стеф тогда мог себе представить, с какими трудностями ему предстоит встретиться лицом к лицу и каковой будет его роль в этом необычном месте. «Если бы мне сказали, что я стану развлечением для мух, то подумал бы совершенно о другом, нежели есть на самом деле».

Шли они молча. Бэла, как и всегда, шествовала впереди, с решительно приподнятым подбородком и ровной осанкой. Молодого человека всегда поражало, как они мало того, что ходят на этих высоченных каблуках, так ещё и настолько быстро! Ему постоянно приходилось ускорять темп, чуть переходя на трусцу, дабы догнать её и встать рядом. И если уж на её ногах были надеты зимние сапоги, то на ступнях брюнета обычные лаковый чёрных оксфорды, быстро намокающие под слякотью тающего снега. Снаружи и правда было не так морозно, но порывы ветра холодными языками мазали по лицу, а воздух вырывался изо рта паром.

Стефан опять догнал Бэлу, поравнялся с ней и два голубых глаза обеспокоенно глянули на неё.

— Тебе не холодно? — обратился он к блондинке, что обвила себя руками.

— Н-нет. — ответила та.

— Ну и зачем притворяться?

— Что?

— Я же вижу, что ты вся дрожишь.

— Это п-просто волнение. Не более.

Молодой человек недоверчиво помотал головой.

— Уверена? Не хотел бы я хоронить тебя в этих жутких виноградниках.

— Не переживай, — заверила его ведьма. — Тебе не пришлось бы хоронить меня, ибо незамедлительно последовал следом.

— Я бы не был сильно против.

И она украдкой улыбнулась.

Их путь казался слишком долгим: сначала парень и девушка вышли из виноградников, зайдя в подземелье, напоминающее шахту. Затем пробрались сквозь груду камней и серых кирпичей, валяющихся близ огромного неосвещённого отверстия в стене, дабы пройти внутрь. Далее и мрачный тёмный тоннель остался позади, проводив молодых людей в свои не менее жуткие необъятные пещеры. Беловолосая колдунья дала понять парню, что им нужно будет спуститься с длинного каменного мостика, возвышающегося над неглубокой пропастью, чтобы продолжить маршрут и покинуть грот. Он всё понял; постарался сгруппироваться и спрыгнул с высоты приблизительно двенадцати метров, совершенно не боясь расшибиться. Приземление об камни отозвалось острой болью в стопах, которая горячей волной поднялась по ноге и разошлась по всему телу. Но ему повезло отделаться лишь этим; в конце концов, не имея значительного опыта сбираться по возвышениям, а позднее аккуратно спрыгивать с них, чтобы не получить затрещину от взрослых, он мог вывихнуть, а ещё хуже — сломать лодыжку. Бэла же поступила гораздо разумнее: присела на край моста, свесив ноги, и осторожно спрыгнула вниз, угодив прямиком в крепкие руки молодого человека. Он быстренько отпустил её и пара продолжила путь, идя навстречу слабому свету, кой неярко сочился сквозь входную дыру, ведающую вон из подземных ходов.

Миновав небольшой ручей после выхода из грота, колдунья встала напротив возвышенности с многочисленные большими выступами и движением руки остановила Стефа.

— Дальше — вверх. — уверенно выдала она.

— Передохнуть не хочешь?

— Некогда. Через часа четыре начнёт рассветать, — девушка посмотрела куда-то за горизонт на востоке. — К первым лучам солнца нужно будет вернуться в замок, иначе нашу пропажу заметят.

— Бэла, я тут всё спросить хотел… — опасливо произнёс Стефан и смущённо почесал затылок.

— Спрашивай.

— Неужели ты мне настолько доверяешь?

— В каком смысле?

— Ну-у… — он немного замялся, пробежав взглядом по окрестности. — Ты вывела меня без оков наружу, тем самым совершенно не предусмотрев того, что я воспользуюсь твоей уязвимостью, как-то наврежу тебе и попытаюсь сбежать. Показываешь мне тайные ходы…

— Стефан, — сухо отчеканила блондинка. — Если бы ты хотел мне навредить и сбежать — не стал бы помогать тогда в столовой, когда я была при смерти. Да и случись что со мной — Кассандра тебя из-под земли достанет. Я просто подумала, что ты не настолько дурак.

— Не настолько дурак? А на сколько?

— Давай не будем об этом. — попросила она, затем указала пальцами на высокий выступ. — Сможешь забраться?

Брюнет внимательно рассмотрел выступающий на возвышенности участок и ответил:

— Я мог бы, но только если кто-то сверх подал руку. — он задумчиво потёр подбородок. — В общем-то, будет лучше, если я подсажу тебя, а ты, оказавшись наверху, протянешь мне ладонь для опоры.

— Звучит неплохо, — согласилась ведьма. — Мне тебе на спину вставать?

— Нет, — усмехнулся он, расплываясь в улыбке. Представленная картина, как Бэла, которая была чуть больше ростом, стоит у него спине, не могла не вызвать такой реакции. — Не обижайся, но ты сломала бы мне хребет, только ступив одним лишь каблуком.

Беловолосая колдунья согласна кивнула.

— И что ты предлагаешь?

Стефан расставил ноги, слегка согнул колени и вытянул руки, сложив ладони вмести.

— Становись мне на ладони. Только осторожнее…

— С ума сошёл? — возмутилась она. — Ещё больше дыр в руке хочешь?

Парень мельком взглянул на свои забинтованные кисти и обречённо пожал плечами.

— Потерплю. Другого способа попросту не вижу. Если только…

— Что?

Брюнет похлопал себя по закоркам, а она же тяжело вздохнула.

— Ну уж нет. Выставляй ладони.

Бэла подошла ближе и взялась за плечи молодого человека, дабы опереться на них в случае чего. Она приподняла свободной рукой подол накидки, юбку платья и встала на его протянутые кисти сначала одной ногой. Далее повторила тоже самое, но с другой стороной одеяния, и уже во всю стояла на его сильных руках. Стефан стиснул зубы от боли, когда раздался противный хруст кости запястья, под гнётом её высокого каблука, отчего даже сложилось впечатление, что бинты вот-вот порвутся и набойка пройдёт насквозь. Но режущее ощущение не помешало ему медленно приподнять девушка над головой. Она без промедлений уцепилась за край выступа, оттолкнулась от рук молодого человека и взобралась на каменистую поверхность.

— Есть! — торжественно вскрикнула колдунья и, не вставая с колен, развернулась к брюнету.

Стоило Бэле только покинуть его сложенные ладони, как он судорожно затряс руками и хрипло застонал.

— Ты в порядке? — громко спросила она.

— Да, — слегка приврал парень. — Будь готова, я сейчас поднимусь.

Стеф отвернулся от неё, немного скрючился и беззвучно завопил, взявшись за запястье, что взяло на себя всю тяжесть. Было чертовски неприятно, но вновь на его везение обошлось без переломов и прочих повреждений.

Отойдя от боли, парень разбежался, оттолкнулся от каменей, и, подпрыгнув, ухватился за маленький выпирающий камешек на возвышенности, затем второй рукой за следующий, что находился чуть повыше. Задрав ногу, он поставил носок туфли на маленькое углубление, дабы создать какую-никакую, но опору, и потянулся, стараясь ухватиться за протянутую кисть ведьмы. И несмотря на то, что из-за холода её возможности ограничены, Бэла сумела потянуть на себя тяжёлого брюнета, помогая ему забраться к ней.

— Неплохо. Годы тренировок?

— Не-а. У меня было насыщенное детство и идиоты друзья, втягивающие во всякие авантюры. — брюнет отряхнул руки и выпрямился. — Помню, как мы совсем мальчишками отправились на конец деревни и начали взбираться по высоким выступам, ведущих за пределы местности. Нам тогда чертовски влетело. Но что поделаешь — было весело.

Старшая дочь Госпожи натянула уголки губ вверх.

— Я тоже любила лазить по высотам. — выдала она с томным вздохом. — Мама так говорила.

— Мама так говорила? — изобразив непонимае, уточнил Стефан.

— Да. Ибо сама я ничего не помню, словно ребёнком никогда не была…

Её резкое молчание насторожило брюнета, но позднее она всё же продолжила:

— Когда я спросила её почему у меня нет воспоминаний о детстве — она ответила, что одна из моих вылазок на крышу закончилась трагично. Моё триумфальное падение могло лишить её старшего ребёнка, но Матерь Миранда…что-то сделала со мной. Вернула к жизни. И первое осознание у меня появилось только в двадцать лет. Понимаешь? Весь промежуток с десяти до двадцати погружён во тьму. Я имею хоть какие-то представления о собственном детстве только из рассказов матери. — Бэла устремила взор куда-то вдаль и снизила тон. — И я всячески стараюсь вспомнить хоть что-то из того, что она рассказывает, но никакой картины, никаких образов…лишь пронзительный крик и темнота.

И снова ведьма сделала паузу в своём рассказе. Было видно, что рассуждать на эту тему давалось с трудом, но это действительно её волновало.

— А крик-то даже не детский. Такой чужой, но одновременно очень знакомый. Не знаю, что сделала Матерь, но это дало мне сил, подарило новую жизнь. Она сделала нас такими же, как мама…навечно молодыми и красивыми.

«Она сделала вас чудовищами» — подумал брюнет. — «Кровожадными монстрами. У вас было детство, была семья, а у Бэлы, Кассандры и Даниэлы — нет. Альсина Димитреску внушила всем троим кровное родство и играет вами, как куклами, придумывая каждой свою историю, которая будет по душе прежде всего ей». Молодой человек настолько крепко сжал кулаки, что пальцы судорожно сплелись и костяшки побелели. Ему очень сильно хотелось рассказать ей правду. Рассказать о том, что хозяйка замка не является им матерью — она их убийца. Бесчувственная эгоистка, которая присвоила себе три чужие жизни, дабы потешить своё самолюбие. А может…одинокая и несчастная женщина, недобровольно ставшая жертвой другой безумной, но величавой женщины, со своей мечтой о большой семье? В любом случае, была ли эта правда кому-то нужна? Что почувствует Бэла, узнав истину о своей "новой жизни", если сам парень, никак не связанный с этим семейством, мучается от раскрытой тайны.

Стефан смог только горестно покачать головой.

— А твои сёстры? — задал он ей вопрос после недолгого молчания. — Они помнят что-нибудь?

— Нет. Только то, что рассказывала мама. И их это ни капли не смущает.

— Если ты была одной ногой в могиле, и потому тебе потребовалось помощь этой всемогущий Матери Миранды, то что случилось с остальными? Почему они такие…

— На Кассандру напал раненый бешенный олень, а Даниэла заболела испанкой. — беловолосая колдунья сменила интонацию на более воодушевлённую. — Они с мамой спасли нас и позволили переродиться. Это — дар. А за дары принято расплачиваться. Вероятно, потеря памяти — та самая плата.

«Это не дар, моя милая, а проклятье…».

— Впрочем, не бери в голову, — махнув рукой, бросила она. — Мне всего-навсего некому высказаться. Сёстры абсолютно спокойны относятся к тому, что ничего не помнят, а мама вечно уходит от темы.

— Я, — тихо начал Стеф, осторожно касаясь её предплечья. — Всегда готов выслушать и разделить с тобой любое бремя.

Бэла пристально посмотрела ему в глаза, будто проверяя истинность его слов и отдёрнула, как если бы обожглась, свою руку.

— Пойдём, — спокойно приказала ведьма. — Тут недалеко осталось.

И стремительно направилась вперёд. Стефу опять нагнать её не составило никакого труда; и вышагивали они уже бок о бок.

— А что насчёт твоей семьи? — неожиданно начала она, почувствовав его приближение.

— Моей? — удивился брюнет её заинтересованностью.

— Твоей, — подтвердила блондинка. — Я принялась обворовать собственную мать ради людей, о которых ничего не знаю. Это ли не глупость?

— Ха, пожалуй, — прыснул он. — Но у меня не столь интересная семья, как у тебя: только я да отец. Мать умерла от пневмонии, когда мне было десять. С её смертью жизнь стала тяжелее, конечно, но чего ворошить прошлое, так ведь?

Бэла кивнула.

— Мама несомненно была самым восхитительным человеком, если ты действительно хочешь это знать. — он тяжко вздохнул. Мирела…и всё, что я помню о ней — обожала ирисы, читать иностранную литературу, восхваляла венгерскую кухню; у неё были светлые волосы и голубые глаза. А ещё чистоту её души…такая добрая, спокойная. Мой отец не заслуживал мою мать, но они прекрасно дополняли друг друга: один был неимоверно жесток и угрюм, а вторая милосердна и жизнерадостна. Кончина мамы заметно отразилась на нём. Тяжело терять человека, который смог полюбить черноту твоего сердца.

Девушка невольно вздрогнула, когда последние слова сорвались с его уст. Но не придала никакого виду.

— И единственная частичка Мирелы, которая у него осталась — тоже считается мёртвой. С месяц. Вероятно, ему сейчас чертовски нелегко, потому-то и захотел сделать с этим хоть что-то.

— А способны ли помочь деньги в такой ситуации?

— Не думаю. Но это лучше, чем ничего.

И она вновь с ним согласилась. Молодой человек не совсем понимал, какой был толк от этого разговора, но заметил, как решимость блондинки резко возросла.

Беловолосая девушка не обманула. До первых признаков некой цивилизации оставалось пройти совсем чуть-чуть; и на горизонте показался старенький одинокой домик, рядом с которым грозно возвышалась крепость замка. Где-то снизу бурлила река, а внезапно усилившийся ветер стучал в окна, завываниями разносясь по всем окрестностям, достигая Карпатских гор и возвращаясь обратно гулким эхом. Вдали, за деревьями, залаяли дикие собаки; и стало чрезмерно шумно для абсолютно безлюдного места, отчего по спине поползли мурашки.

— Мы пришли. — нежный голос Бэла тут же успокоил и страх мгновенно отступил.

— Ты уже была здесь?

— Единожды. Каким-то летом мы с Кассандрой решили покинуть пределы дома и погулять по лесу. Но дорогу запомнила настолько хорошо, что могло показаться, будто бываю здесь гораздо чаще, да?

— Угу. — Стефан глядел на большие врата в стене по левую сторону от ветхого домика. — Нам туда?

— Нет! — испуганно воскликнула ведьма и повернула голову парня вправо, взяв его за подбородок. — Во-о-т туда.

И взору предстал перекинутый через реку большой мост, каменные полуразрушенные небольшие ступени, ведущие выше, и массивные двойные двери, скрывающие за собой фамильные сокровища рода Димитреску.

— А там что? — полюбопытствовал он, пытаясь повернуть голову назад. Однако, хватка у колдуньи всё ещё оставалась цепкой.

— Ничего, — резко бросила та. — Просто старая часть замка. Не обращай внимания. — она выпустила лицо брюнета и двинулась к мосту. — Поторопись.

Он ещё какое-то время, наперекор ей, поглазел на "неинтересные" врата и направился следом. Что такого находится за ними, если его любопытство вызвало у неё такую реакцию? «Очередная загадка этого дьявольского места».

Парочка перешла старый, но, на удивление, надёжный мост из твёрдой древесины над шумной глубокой рекой и остановилась возле входа в сокровищницу. Бэла ладонями надавила на её тяжёлые двери, вследствие чего они с противным скрежетом приоткрылись. Проржавевшие петли издавали неприятный скрипящий звук, заставляя стиснуть челюсть, но колдуньи не было до этого никакого дела; она, совершенно не задерживаясь, протиснулась в приоткрытую щелку и исчезла за не до конца отворившимися массивными плитами. Стефану же идти туда не сильно-то и хотелось: почему-то возникало чувство, что за ними кто-то наблюдает, и Госпожа обязательно узнает об этом. В конце концов, кому известно, — кроме неё самой — на что ещё способна эта ведьма. Но жуткий волчий вой, раздавшийся где-то неподалёку, избавил от всяких сомнений и желание оказаться внутри за безопасными дверьми одержало победу. Перед тем как скрыться в сокровищнице, молодого человека напугал треск ветки и возвещённое карканье ворона, взлетающего с одинокой облысевшей липы. За этот месяц, прожитый в чудовищном замке, брюнет заметил, как начал пугаться абсолютно любого шороха. Проводив взглядом улетающую прочь за горы чёрную, сливающуюся с сумраком наступающего утра, большую птицу, он встряхнулся, что-то пробубнил себе под нос и не стал более задерживаться снаружи.

Зайдя в неприветливое здание, освещённое жёлтыми языками пламени, исходящих из множеств факелов на стене, парень увидел Бэлу, носящуюся из одной части помещения в другую, держа в руке горящую толстую палку. Она то показывалась его глазам, то вновь пропадал из виду; и молодой человек успел хорошенько осмотреть сокровищницу: название этого древнего хранилища было слишком громким, ведь в комнате не присутствовало ни намёка на то, что здесь находится кладезь родовых ценностей, передающихся из поколения в поколение. И это, по всей видимости, разочаровало не только его. Девушка нервно бегала туда-сюда и гневно дышала.

— Вот же отребья! — выругалась она. — Всё растащили! Для чего вообще здесь нужен сторож?!

И по новой скрылась в правой части помещения. Не успел брюнет что-либо сказать, как центральная дверь с грохотом и лязгом самостоятельно распахнулась, приглашая его зайти в новую комнату с единственным столом по середине. Он неуверенно сделал шаг вперёд, и блондинка появилась в поле зрения.

— Посмотрим, что есть там.

Она бросила почти догоревшую палку в чашу с огнём, прикованную цепями к потолку, и устремилась в открывшуюся часть сокровищницы, подзывая парня за собой. Стоило им только перейти порог, как Бэла остолбенела, бросив взгляд на стол, располагавший на себе фарфоровые вазы со свежими в них цветами, винные металлические бокалы и золотую большую статую во главе всей композиции, напоминающую женщину аристократку.

— Это… — начал Стефан, потерев затылок.

— Семейное сокровище…мама? — искренне удивилась она, подойдя ближе и совсем не услышав рядом стоящего парня.

Брюнет заметил, что столик был сильно похож на поминальный, который ставился в церкви, дабы люди приносили подношения в память о усопшем, и это озадачило ещё больше. Блондинка взяла в руки изваяние собственной матери и Стефан, внимательно оглядев его, подметил, что это тщеславие в самом чистом виде.

— Уверена? Может, это её предок? — предположил он, не выбрасывая из головы мысль, что столы подобным образом обставляли прежде всего для покойников.

— Да. Она совсем как в жизни … — ведьма прижала золотую статую госпожи к груди и вздохнула. — Я не могу тебе её отдать.

— Я не…

— Мне жаль. — с тяжестью на душе сказала она. — Какая же бессмыслица… — Бэла поставила большую фигуру Леди Димитреску обратно, а затем отошла в сторону, ближе к выходу из главной части сокровищницы. — Потащила тебя черт знает куда, обнадёжила, что окажу помощь, а теперь…но это мамино! Мне нельзя отдавать такую драгоценность. Я не знала…

— Бэла, всё хорошо.

— Нет, не хорошо! Я пошла против воли мамы за…за ничего? В этой вылазке не было никакого смысла! — воскликнула беловолосая колдунья. — Терпеть не могу, когда всё идёт не так, как задумано. Всё напрасно!

— Тише, — попытался успокоить раздосадованную девушку молодой человек, медленно приближаясь к ней. — Ты мне была ничего не должна, и уж тем более моему отцу. Переживёт. Я ни капли не жалею, что ты взяла меня с собой, вытащила из замка и составила свою компанию. Думаю, именно это мне и было нужно больше, чем что-либо ещё.

Колдунья окинула брюнета беглым взглядом, выпрямилась, полностью расслабляясь, и ответила:

— Мне нужно проветриться. Пойдем.

Покинув родовую сокровищницу, парень и девушка присели на край широкого деревянного моста, так, что их ноги едва не касалась серебряной глади реки. В воздухе слегка потеплело, а ранние сумерки только начинали синеть на непроглядном небе. Однако, время до рассвета у них ещё было.

— Не нужно переживать за меня. — попросил молодой человек. — Ты вообще не обязана была этого делать.

— Я не переживаю. И прекрасно знаю, что не должна. Но…я хотела.

— Почему?

— Ума не приложу. — безнадёжно покачала головой блондинка. — Ты просто…совсем не такой мужчина, что попадали к нам. Терпишь, покорно служишь, не пытаешься сбежать или навредить нам, как остальные. Вызываешь целый шквал эмоций, в конце концов!

Парень нервно сглотнул.

— Мама постоянно твердила, что люди никогда не примут нас. Не поймут. Что мужчины — эгоистичны, отвратительны, глупы и заботит их лишь удовлетворение собственных потребностей. Мы же научились оборачивать это против них же. Забавно наблюдать, как эти жалкие мужланы убегают в панике и молят о пощаде после того, как поведутся на красивую обёртку. “Мужчины любят глазами” — так она говорила. — ведьма прикрыла свои золотые очи пышными чёрными ресницами и приподняла голову, дабы вдохнуть прохладный воздух. — Когда мы сблизились в подземелье, ты сказал, что любишь меня. Но что такое любовь? Ты любил кого-то прежде? Ответь!

— Не знаю. — признался молодой человек. — Была одна девушка, но…

— Это Даниэла? Не хочешь называть имя, потому что любишь мою сестру? — судорожно посыпала вопросами блондинка.

Но он отрицательно помотал головой.

— Дочка старосты. Она волновала меня с юношества. И как рак таки из-за неё я здесь. Хотел произвести впечатление, а в итоге…

— Какой она была? — перебила его Бэла.

— Красивой. — тут же ответил он.

— И всё?

— Думаю, да. Я слишком наивно полагал, что она особенная, умная, добрая…однако, всё это придумал я сам. Мне совершенно ничего о ней неизвестно. Наше общение осталось в годах, когда мы были детьми. И тогда мне казалось — она та самая. Но сейчас понимаю, что испытывал чувства к фальшивому образу и главная их причина — её неприступность.

Стефан посмотрел на ведьму, что сидела рядом с ним, на краю моста, беспечно покачивала ногами, не позволяя лядиной воде дотронуться до кончика обуви, и украдкой улыбалась. Глубоко в груди стало приятно теплеть.

— Но знаю точно, что люблю ТЕБЯ. — внезапно, но уверено произнёс он. — Люблю твой запах. Твои волосы. Твою улыбку, которую ты всячески пытаешься спрятать от меня. Люблю холод, что исходит от твоего тела, на которое я готов смотреть веками. Люблю, как ты говоришь, люблю то, что ты говоришь. И, может, любовь — это трепет, который овладевает моим сердцем? Трепет, что даёт мне храбрости и решимости остаться с вами. С тобой. Потому что мне и самому неизвестно наверняка значение этого слова.

Беловолосая девушка интуитивно придвинулась к Стефану и её внимание привлёк уже он.

— Придаёт решимости? Храбрости? Мама уверяла, что любовь — слабость. И она только губит. Отнимает последние силы, истощает…причиняет боль, с которой даже холод не сравнится. Человек никогда не бывает настолько уязвим, когда любит.

— Возможно. Но и любовь бывает разной…

И молодой человек задумался: «Именно поэтому Димитреску не отпускает своих девочек в мороз, когда они незащищены от воздействий внешнего мира. Их гибель — её главная слабость. Никакой не Кинжал Цветов. Значит ли это, что она всё-таки способна на любовь, но свою? И она хорошо осознаёт уязвимость в этом; прекрасно понимает, как будет больно, если её этой любви лишат. Потому-то и внедряет в них бесчувственность, осторожность…но при этом отнимает возможность испытать что-то приятное».

— Кого-то она вдохновляет на подвиги, — продолжил он после копаний в собственных мыслях. — Кого-то разбивает…но определённо всех делает сильнее. В процессе или после. Каждый раз даёт нам шанс учиться на ошибках. Раз за разом.

Стефан робко приобнял колдунью за плечо и прижал к себе.

— И что же есть любовь, если не слабость? — спросила она с нескрываемым интересом.

— Безумие.

— Получается…я безумна.

Брюнет тихо усмехнулся.

— Как и я.

Бэла положила свою голову ему на плечо и прислушалась; как горячая кровь бежит по его телу, как сердце бьётся стремительно и громко, и как дыхание учащается. Он был тёплым. И это было нужнее всего в прохладное зимнее приближающееся утро.

— Стефан.

— М?

— Люби меня. И только меня.

***

Безмолвное и безлюдное здание перестало быть таковым, когда по его комнатам стали разноситься женские сладостные стоны и томное дыхание. Жаром пылали не только факела, из года в год вынужденные гореть, крепко закреплённые к древним стенам, но и два молодых обнажённых тела, удобно устроившихся в беспорядке разбросанной верхней одежды. Стефан целовал, ласкал свою возлюбленную промеж её красивых худых бёдер, вынуждая издавать протяжные любовные звуки; а она кусала кончики пальцев и охотно выгибалась навстречу, полностью отдаваясь его языку и губам. Небрежная отросшая щетина слегка покалывала и щекотала мягкую бледно-розовую плоть, отчего блондинка вместе со стонами выпускала из горла сдавленные смешки. Но это возбуждало его ещё больше. Он обхватывал ртом её половые губы, втягивал их в себя, покусывал, ласкал кончиков языка, бегая им по их внутренним сторонам, но Бэле хотелось большего; ведьма запустила пальчики в угольные длинные волосы, крепко сжала их в кулаке, а позднее надавали на затылок, приближая его горячее дыхание и колющее лицо ближе. И парень полностью зарывался в её промежности, ускоряя ловкий язычок, слизывая сочившуюся липкую природную смазку по бледно-розовой изнанке. Стеф ничего подобного никогда не делал; ни Даниэле и непосредственного кому-то ещё. Но он словно знал, как нужно правильно, где нужно правильно; и Бэла ему в этом помогала, направляя голову в место, куда получить поцелуй желалось сильнее всего.

Когда блондинка задрожала и голос её, полный страстного удовольствия, прозвучал намного громче, молодой человек коснулся устами её гладкого лобка, оставляя на них мокрый след и приподнялся. Бэла, будто прочитав его мысли, тоже привстала, положила свои ладони ему на плечи, и они поменялись местами. Брюнет откинулся назад на мягкой одежде, оперившись на руки и вытянул ноги, немного их расставив. Колдунья медленно спускалась вниз, к млеющему от неимоверного желания, твердо стоявшему члену, который готов был взорваться от переполняющего его удовольствия. Она одаривала своим холодным поцелуем каждую частичку мужской кожи на груди, на кубиках пресса, возле пупка и мучила парня томительным ожиданием. И когда, наконец, синеватые губы дошли до набухшего члена, девушка коснулась языком горячей плоти, проведя им к вверху, к головке. И она лизнула его ещё раз. И ещё. Но потом остановилась. Ведьма слегка приоткрыла рот и взяла в него кончик крайней плоти, поигрывая внутри с ним язычком. Однако, к большому разочарованию брюнета, она выпустила его также быстро, затем схватилась за детородный орган рукой и быстро направила в себя, заняв положение сверху. От такой выходки Стеф недовольно зарычал, подобно голодному злому волку.

— Нечестно! — обиженно буркнул он, обхватив тонкую талию руками. — Вот чертовка!

Парень резвым движением вскочил, плотно прижал к себе ведьму и сменил позу, повалив её на тёплые уличные вещи. Бэла бархатно засмеялась, взялась ладонями за его лицо, и их губы слились в жарком любовном поцелуе, нескончаемом до первых лучей редкого январского солнца.

Спустя время они оба лежали на самодельном ковре из собственной одежды, усталые, но чертовски довольные. Смеялись, болтали и позабыли абсолютно обо всех проблемах, обязанностях, выбросили из головы то, что не было ими. Но такая безмятежность, как и всё самое лучшее, когда-нибудь, но прекращается.

— Нам пора. — серьёзно проговорила блондинка, поднимаясь с кучи разбросанных вещей.

— Давай не будем уходить, — промолвил молодой человек, схватив её за запястье. — Останемся здесь навсегда… — он потянул ведьму к себе и заключил в крепкие объятия. — Будем жить в том доме, — Стеф погрузился лицом в её золотистые волосы, вдохнув цветочной аромат ванили и фрезии. — И никаких более забот.

Укусив колдунью за ушко, брюнет вновь принялся покрывать поцелуями её обнажённое тело, однако, она настроена на продолжение уже не была.

— Вот настолько-о-о, — Бэла ухмыльнулась и ткнула пальцем ему в нос. — Ты дурак, Стефан.

Затем стремительно приступила надевать на себя раскинутые вещи; и Стеф нехотя последовал её примеру. Когда с "наведением порядка" и облачением в верхнюю одежду было покончено, девушка остановила брюнета перед самым выходом их центральной комнаты.

— Пальто не забудь. — указала она на одинокую, брошенную шинель, лежавшую возле подвешенной медной чаши с огнём.

Стефан, в этой суматохе с одеванием и поспешной догонкой за колдуньей, дабы она не покинула сокровищницу без него, совсем забыл о дедовском пальто, что было единственным существенным напоминаем о доме. И он несомненно вернулся за ним. Но стоило ему поднять эту поношенную шинель, как в мыслях прозвучал нежный женский голос: «Старые вещи тянут нас назад, в старую жизнь». Стефан немного опешил, но потом, без лишних раздумий, бросил дедовскую вещь в тлеющие угли чаши; и голодные языки пламени тут же поглотили шерстяные ткани старого пальто, отнимая у молодого человека тоску о былых временах. Бэла только одобрительно кивнула, и они вместе отправились навстречу рассвету, возвращаясь домой с желтоватым небесным заревом, проглядывающегося на горизонте. Шла пара уже в обнимку, с задорным настроением и без всякой мысли о том, что замок успел проснуться к их приходу. Думать о плохом, особенно после произошедшего, как-то не хотелось, а надежда, что они не наткнутся на кого-то из семейства, была сильнее. В любом случае, сейчас всё было неважно. Всё. Кроме них.





XIII. Колдовство




Жизнь в замке шла своим чередом. Возвращение со спонтанной вылазки за его пределы осталось никем незамеченным, что обоим значительно сыграло на руку; Бэла и Стефан, переступив порог главного входа, разошлись по разные стороны, дабы соблюдать осторожность и не вызывать никаких подозрений, попрощавшись лишь лёгким поцелуем, едва коснувшись складками губ. Но это осторожное прикосновение было таким приятным и необходимым, что надолго останется в памяти, согревая одновременно два сердца в одинокие долгие ночи, проводимые во дворце. Им нельзя пересекаться, нельзя прикрывать к себе лишнее внимание своим резким тёплым общением, будет лучше, если всё останется так, как было. Однако…как было уже не будет никогда; и они это знают. В одну из ночей Бэла пришла к нему в комнату; неожиданно, без приглашения, словно вступила в собственную опочивальню. И тогда сон надолго покинул маленькую кладовочку, оставляя страсти возможность наполнить собою помещение. Но как только сомкнулись глаза, с наступлением первых признаков утра, она покинула его. Это был первый и последний раз, когда девушка позволила себе сблизиться с ним в стенах замка с того самого момента, как признание прозвучало из его уст. И проснувшись без лежащий на нём колдуньи, брюнет понял, что испытывала Даниэла, когда наутро он оставлял её одну. Казалось, прошло несколько недель с тех пор, как парень был последний раз в постели рыжеволосой ведьмы, хотя на деле не прошло и шести дней. После наказания и некого запрета на приближение к дочерям Хозяйки, Стеф находиться с Даной стал реже, будто младшая действительно побаивалась за то, что мамочка увидит, как любимая дочка совсем её не слушается и продолжает лезть к омерзительному мужлану. Это было совершенно на неё не похоже. Тогда Стеф даже начал побаиваться того, что она попросту теряет к нему какой-либо интерес, что могло значить лишь одно…

Громкий стук, раздавшийся за дверью, выбил молодого человека из раздумий и слегка напугал: из-за столь нежданного звука в позднее время рука дрогнула и острое лезвие опасной бритвы полоснуло по щеке.

— Зараза… — процедил он, дотронувшись до маленького кровавого пореза. — Открыто!

Стефан бросил нож для бритья в чашу с мыльной водой, протёр руки махровым полотенцем, перекинутым через шею, и повернулся в сторону двери, в которую, не церемонясь, входила горничная.

— Слава Матери Миранде, ты здесь. — облегчённо вздохнув, произнесла она, проходя в комнату.

— А где я должен быть? — усмехнулся тот в ответ.

— Не имею ни малейшего представления, где тебя черти носят, в последнее время. — Камелия в свою очередь сердито проворчала. Можно было вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как негодует главная камеристка. А злилась она на него частенько. — Вы оба как сцепи сорвались.

— Что? Оба?

— Ты да Илина.

Молодой человек недоумевающе смотрел на горничную и периодически касался небольшой царапины на щеке. Кровь из столь маленькой ранки сочилась очень стремительно.

— Чего ты на меня так глазеешь? Словно это я должна знать, что у тебя на уме! И что было у неё… — Камелия тяжело выдохнула и сделала глубокий вдох, будто хотела разбавить воздухом печаль в голосе. Она потёрла переносицу, затем продолжила. — До сих пор не вериться, что она осмелилась на такое. И ведь впоследствии вашего внезапного общения!

После услышанного у Стефа начали подрагивать пальцы на руках. Главная камеристка вела себя слишком необычно и этот визит перед сном не мог не настораживать. Она перестала общаться с ним, начала вести себя грубо, а теперь приходит в его комнату и требует объяснений? Что-то явно было не так.

— Что…что ты имеешь ввиду? — робко спросил парень, сняв полотенце с шеи, дабы протереть им лицо.

— Ничего. Вы все какие-то странные, словно я одна не в курсе происходящего вокруг себя! Ещё и этот Герцог…

— Герцог?

— Удивляешься? А вот он тебя знает. — Камелия скрестила руки на груди, вместо привычной позы, уперев их в бока; и тон её немного огрубел. — Он утром подозвал меня и спросил, чем ты занимаешься. Хотел, чтоб ты к нему зашёл.

— З-зачем? — искренне удивился брюнет.

Уже затряслись колени, а по спине потекли капельки холодного пота. «Я же сказал ему, что не стану продолжать! Какого дьявола?!». Мысль о том, что Герцог задумал что-то нехорошее заставляет тело двигаться, трепетать, отчего парень нервно хрустнул костяшками пальцев и размял шею. Не хватало того, чтобы этот хитрый интригант принялся его шантажировать.

— Это ты у меня спрашиваешь? — нахмурив свои светлые жиденькие брови, возмутилась она. — Он меня в “ваши” дела не посвятил. Да и что за общие дела у вас могут быть?!

— Никаких дел… — неуверенно ответил Стеф, метнув взгляд на кровать. С этими произошедшими событиями, что не позволяли побыть в одиночестве, он совершенно позабыл о масках, спрятанных в белом одеяле, под низом его скромного ложа. Осознание того, что парень всё ещё не избавился от мраморных объектов, кои быть у него не должны, отозвалось лёгким испугом; холодок пробежал по позвоночнику и вдарил в голову, будто окатили ледяной водой.

Этот беглый взор не остался незамеченным. Камелия с подозрением устремила свои голубые глаза в то самое место, куда подглядывал молодой человек.

— Я…спать собирался. — начал оправдываться Стефан, подойдя ближе к кровати. — А по поводу того торговца…возможно, ему что-то перетащить нужно было? В конце концов, я тут единственный, кто может поднять тяжёлый товар и дотащить его до нужного места.

Брюнет помассировал шею, присел на край своей постели и принялся расстёгивать пуговицы на рубашке до конца, тем самым намекая первой служанке, что время действительно ведёт ко сну.

— Возможно. — … согласилась она, продолжая смотреть на кровать парня с прищуром. — Не имею представления. Однако, спешу тебя огорчить — поспать сейчас не удастся.

— Почему? Рабочий день же закончился.

Камелия утвердительно кивнула.

— Я пришла для того, чтобы отправить тебя в Оперную Комнату. Мисс Бэла так приказала. — главная камеристка озадаченно помотала головой. — Чертовщина какая-то…ей-то ты зачем понадобился? Ничего не понимаю…

Слова горничной, об указе старшей дочери Госпожи, не смотря на некое подозрение в её голосе, разлились в груди приятным теплом. «Она хочет меня видеть…» — громко раздавалось в мыслях, заставляя кровь бурлить, а тело расслабляться. Это первый раз, когда девушка позвала его к себе и было абсолютно плевать куда: пусть хоть в те мрачные подземелья, по которым бродит нечто неизведанное и жуткое — с ней он готов находиться везде. Однако, быть вдвоём в этих чертогах слишком рискованно, и вряд ли ответственная, рассудительная Бэла желает видеть парня только потому, что сильно соскучилась. Скорее всего, его ожидал серьёзный разговор.

— Я тоже, — пожал плечами брюнет. — Видимо, мне предстоит та ещё работёнка. — изобразив натужное разочарование, произнёс он.

Главная камеристка ничего не ответила. Но по её выражению лицу можно было понять, что весь сегодняшний день казался ей слишком необычным. Да и предшествующие тоже. Служанка никак не могла отойти от трагичной смерти своей подопечной; и с сильными сомнениями верила в то, что скромная, пугливая Илинка могла задумать что-то из ряда вон выходящие самостоятельно.

— Ну-у-у, — протянул молодой человек, почёсывая затылок. — Раз уж сон отменяется — не буду заставлять юную Госпожу ждать.

Камелия согласно моргнула и покинула комнату первой. Стеф же, облегчённо выдохнув, приподнялся с кровати, быстренько вернул пуговицы в прежнее положение, схватил с изножья кровати аккуратно повешенный чистый фрак, резво накинул его на себя, даже не застёгивая, и поторопился выйти из кладовочки, дабы как можно скорее оказаться в оперной. Ему чертовски сильно хотелось знать, что задумала Бэла, и чем это может для них обернуться, посему, несмотря на какой-никакой, но риск, скорой походкой устремился в южную часть замка. А о Камелии, что вела себя мнительно, о Герцоге, который вновь напомнил о своём существовании, и масках, скрытых у него под кроватью, он обязательно подумает в следующий раз. Сейчас же ничем посторонним голову забивать не хотелось. Даже если оно было неимоверно важным.

***

Добраться до Оперной Комнаты, как и в прошлый раз, не составило никакого труда. Главная камеристка, пусть и час был поздний, дверь, ведущую в другую зону дворца, не закрывала, словно специально позволяла Стефану потянуть время до всеобщего "отбоя". Однако, перед глазами парня до сих пор маячил тот жуткий сон, где в этой же комнате сталкивается с собственной смертью, отчего входить в залу как-то перехотелось. Но деваться было некуда. Он, слегка мешкая, спустился с лестницы и увидел, как блондинка нервно металась по помещению, выжидая, надо думать, прихода молодого человека. К удивлению брюнета, на ведьме вновь не было чёрного привычного наряда с капюшоном, скрывающем половину красиво бледного лица и золотистые не длинные волосы. Она была одета в тёмное придворное платье с пышной юбкой в пол, скрывающее декольте под тонкими однотонными кружевами; руки её не облачены в кожаные перчатки, волосы собраны в небрежный пучок, а на лице ни намёка на макияж. Без своего устрашающего наряда и дерзкого раскраса с слегка потёкшими тенями колдунья выглядела ещё более привлекательной — подстать леди знатного рода, без сомнений. Стефу стало даже немного стыдно, что он, в свою очередь… куда менее презентабельно, совершенно неподобающе для молодой графини. Да и чего парень в общем-то хотел, если он обыкновенный слуга.

— Звала? — прозвучал ласковый мужской голос со стороны лестницы.

От неожиданности девушка дрогнула, развернулась боком к источнику малого испуга и перестала ходить по комнате.

— Ну наконец-то, — отозвалась она, приближаясь к молодому человеку, стоящему на пороге. — Нужно поговорить.

Бэла ладонью указала на зелёное небольшое кресло возле деревянных тонких колон; и Стеф, кивнув головой, тут же занял своё положение, удобно устроившись в этом мягком седалище, откидываясь на его спинку и забросив ногу за ногу. Он впервые за месяц представил, как смотрелся бы в роли хозяина этого мрачного места; как раздавал служанкам распоряжения, как бы обедал за главным столом вместе с госпожами, поднимался с постели, когда захотел, делал, что желалось, без всяких оков, как истинный член семьи. Но в мыслях прозвучал знакомый двоедушный голос торговца: «Это место никогда не станет вашим домом, Стефан». И это выбило из глупых грёз, заставило тело встрепенуться, выпрямиться, а ноги поставить прямо, сомкнуть, сводя колени вместе. Молодой человек поправил волосы и резво помотал головой будто отряхиваясь от наивных дурных фантазий, что посетили его невзначай. Да и мелкое упоминание Герцога вызывало в груди неприятное покалывание, напоминая о том, что брюнет натворил дел и пошёл на попятный, ранее обнадёжив этого хитрого лавочника, что закончит начатое. Стефа пугало то, что мог предпринять Герцог в будущем, дабы проучить пустослова и труса. Однако, идти к нему и разбираться, выслушивать не хотелось от слова совсем. Сейчас брюнета волновало одно — что за разговор поджидает его в этой чудесной оперной комнате?

— О чём? — слегка неуверенно спросил он, кладя руки на бёдра.

— О нас. — спокойно ответила Бэла, медленно двигаясь к его креслу. — О том что было…или не должно было быть. О том что будет…или более никогда.

Её слова звучали слишком безэмоционально, а движения были такими протяжными и плавными, что не могли не напрячь сидящего напротив парня. Смутная тревога внутри сразу дала о себе знать.

— С того самого дня, когда мы вышли наружу, когда сидели на мостике и разговаривали, когда позднее занялись…любовью…меня не покидали думы. Совсем. — подойдя к Стефану, блондинка присела у его ног, согнув колени.

— Для меня это всё так…странно. — она коснулась кончиками пальцев тыльную сторону ладони парня, чуть ли не осторожно, словно чего-то боясь, а её золотые глаза внимательно следили за каждой морщинкой на его лице, стремясь увидеть, как меняется выражение, дабы понять, удовлетворит ли реакция. — И я солгу, если скажу, что меня это не беспокоит, но…

Ведьма помедлила, прежде чем продолжить. А Стеф нервно ожидал конца фразы, опасаясь того, что ему он совершенно не понравиться. Брюнет попытался дотронуться до холодной щеки своей возлюбленной, чтобы разбавить неловкое молчание нежностью; и та, малость дёрнувшись, позволила фалангам дотянуться до впалого низа скулы.

— Но? — немного поторопил колдунью парень. Ему чертовски сильно натерпелось узнать, к чему она клонит.

— Но… — Бэла всё так же задумчиво тянула с ответом. Складывалось ощущение, что ей было попросту тяжело заявить Стефану о чём-то важном, глубоком и это неимоверно сильно тревожило сразу двоих.

И тут беловолосая колдунья резко вздёрнула подбородок, довольно натянула уголок губ вверх, словно её голову посетила замечательная идея, и дотронулась до чёрного ажурного чокера, обвивающего её тонкую бледную шейку.

— Вот! — воскликнула блондинка, вытаскивая из центра короткого ожерелья красный стеклянный камушек. — Бери. Он всё скажет за меня.

Ведьма взяла руку молодого человека, кою ещё совсем недавно гладила кончиками пальчиков, развернула, раскрыла ладонь и вложила в неё ярко-алый рубин.

— Продай его Герцогу. Он дорогой. Твоему отцу столько лей хватит на восемь лет вперёд. — и своей кистью накрыла его, спрятав под ней драгоценный камень.

— Бэла, я…я не возьму это.

— Возьмёшь.

— Не могу. Он твой.

— Именно. Мой. И я отдаю его тебе, чтобы закончил то, что мы начали три дня назад.

— Не надо. Забери. Я уже говорил, что ты мне ничем не обязана и…

Бэла стремительно подскочила, запрыгнула на мужские колени, подогнув свои под себя, и схватила парня за подбородок, смотря на него сверху вниз.

— Если ты сейчас же не возьмёшь рубин — я засуну его тебе туда, откуда без посторонней помощи этот камушек достать не получиться.

И тогда брюнет понял что значит для девушки и чего она этим хочет сказать. Ведьма готова была расстаться со своей фамильной драгоценностью, дабы помочь его единственному родителю, тем самым давая понять, что он совершенно ей не безразличен. Просто по-другому выражаться не умела, да и не приходилось. И, пусть даже после дерзкой угрозы, его сердце, лишь от одной мысли о чувствах колдуньи, переполнялось радостью, теплом и каким-то детским восторгом. Неизмеримо сильно хотелось поцеловать её. В губы, щёки, покрыть нежностью шею, оставить влажные следы на теле, желалось расцеловать все места, с которых начиналась, заканчивалась она. И плевать на мертвецкий холод, исходящий от неё, плевать на истинную отвратительную сущность, состоящую из роя плотоядных мух; после всего, что было — это казалось не такой уж и проблемой. А может он просто был полностью околдован её феромонами, потому что настолько хорошо ему не было ещё никогда. Но стоило брюнету только свернуть уста в трубочку и потянуться к девушке, как Бэла оградительным жестом выставила ладонь.

— Не здесь, — сухо сказала она. — Не то место. Нас могут увидеть.

— И почему же ты выбрала именно Оперную Комнату для разговора, если нас могут в ней увидеть?

Беловолосая ведьма пожала плечами и многозначительно ухмыльнулась.

— Потому что в ней нас не услышат. — колдунья выпустила из хватки подбородок молодого человека и приспустила немного задранный подол платья. — Слова иногда нуждаются в музыке, но музыка не нуждается ни в чем. Оперная Комната — то место, где о чувствах говорит мелодия.

И малость оттолкнувшись от плеч брюнета, Бэла разлетелась по помещению чёрной густой тучкой мух. Стеф немного вздрогнул: как бы он не думал о их пугающем существе — всё же успел отвыкнуть от самого процесса обращения в рой насекомых. По крайней мере блондинка делала это не так часто. Его глаза быстро забегали по большой комнате в поисках беловолосой ведьмы, но в оперной было пусто; даже назойливое жужжание и трепыхание крыльев нигде не раздавалось. Молодой человек поднялся со своего удобного зелёного седалища и сделал пару шагов вперёд; и из непонятно с какой стороны зала зазвучала плавная чарующая мелодия, вызывая непонятные, волнующие ощущения, проникающие в глубину души. Стефан растеряно оглянулся, в попытках найти источник приятного звука, как вдруг позади послышалось гудение мушек, вынудив парня запнуться и чуть ли не потерять равновесие. Выглядел он сейчас довольно неуклюже, подобно младенцу, что только начал ходить, посему вызвал у юной хозяйки замка бархатистый смех.

— Я позвала тебя поговорить, — продолжила та, соединяясь в облик молодой красивой девушки. — В такое время мало кто станет проходить сверху, но, если и будет — музыка, что разноситься по помещению только заглушит наши голоса.

Бэла, не торопясь, мелкими шагами, постукивая длинными каблуками по деревянному покрытию, приближалась к Стефану, отчего озадачивала всё сильнее.

— Пригласив я тебя в свои покои — наш разговор закончился бы тем, что мы оба лежали бы совершенно голые под белыми простынями, так и не дойдя до сути. Да и твоё пребывание в моей спальне вызвало бы вопросов намного больше. А здесь… — колдунья, наконец, подступила к молодому парню и обвила руками её шею. — Здесь спокойно. Пусть разговор вышел не таким, каким я его планировала, но…ты же меня понял? Да? Не молчи.

Брюнет утвердительно кивнул, спрятал в карман дорогостоящий рубин, что крепко сжимал всё время в кулаке, и робко положил свои руки на её стройную талию.

— Мне кажется, что действительно могу понять тебя без слов. — и, улыбнувшись, прислонился лбом к её переносице. Из-за высоченных каблуков на туфлях разница в росте прекрасно давала о себе знать, но роли это уже не играло никакой.

С некими сомнениями Бэла заглянула в голубые чистые глаза молодого человека, пристально прожигая каждую радужку. Было не до конца понятно, что значил этот выжидающий взгляд, но ведьма собиралась скинуть его ладони со своего пояса. Однако, не стала.

— Ты…умеешь танцевать? — внезапно спросила она, будто проигнорировав его последнюю фразу.

— Нет. — честно ответил он. Стефу уже приходилось отвечать на данный вопрос её младшей сестре, когда после бала та повела парня в свою опочивальню. И что тогда, что сейчас — вальсировать — да и просто двигаться в такт мелодии, — не умел. Но Даниэле было всё равно: она ни промолвила ни слова, обвила его шею руками, приказала взять её за талию; и она оба начали неловко покачиваться, словно комнату наполняла музыка, хотя на деле — в ней царила тишина, прерываемая лишь томным дыханием пары. Их “танец” подошёл к концу слишком быстро, видимо, рыжей успели поднадоесть эти неумелые движения: она толкнула Стефана на кровать и мотив несуществующей музыки сменился на более бодрый, громкий и прерывистый.

— Тогда смотри и учись.

И она положила свою руку поверх его, а второй скрестила их пальцы, отводя локоть в сторону.

— Правой поддерживай меня за лопатку.

— Вот так?

— Нет. Чуть ниже. Во-о-от. Выпрямись, приподними голову и поверни её влево.

— Зачем?

— Затем, чтобы поддерживать меня.

Молодой человек понимающе кивнул. Поза казалась чертовски неудобной, но возможность прикоснуться к её телу мгновенно затмевала всю неуютность, позволяя их бёдрам и животам прижиматься вплотную. Парень ненароком вспомнил, как ещё недавно, в этой самой комнате, её названная мать учила его игре на фортепиано таким же командным тоном, объясняя куда следует деть свои неуклюжие руки. И это — чего греха таить — приятное воспоминание не могло не озарить его лицо тёплой улыбкой. Но именно здесь, именно после приватных занятий, он узнал страшную правду, о которой не знает ни одна из дочерей Госпожи. Тайна, что по сей день не покидает мыслей, вынуждая страшиться и испытывать отвращение. Однако, временно, пока он один. От некого дежавю брюнет бросил беглый взгляд на журнальный столик, где в прошлый раз были накиданы стопки писем, бумажек, прячущих под своей кучей злополучный дневник. И какого было его удивление, когда заметил, что стол совершенно пуст. «Спрятала? Может, узнала, что кто-то трогал её заметки?» — Стеф судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. «Или тогда, до того, как я пришёл, она просто перечитывала его? Либо заполняла…новыми сведениями». Впрочем, ни та, ни другая догадка абсолютно не обнадёживала.

— Стефан! — недовольно воскликнула Ведьма, вытаскивая парня из копаний в голову. — Не отвлекайся.

— Прости.

— На счет «раз» — выставляй правую ногу вперёд. На «два» — приставляй левую, а на «три» — правой ногой делай снова шаг, но уже на месте. Понял?

— Наверное.

Ведьма тяжело вздохнула.

— Давай попробуем.

И они закружились в танце. По помещению плыла медленная чарующая музыка и пара пыталась двигаться в её такт. Но молодому человеку вальсировать давалось с трудом: если движения девушки были скользящими и плавными, то его — рваными и заторможенными, отчего первая закатывала глаза и испускала из горла разочарованные вздохи.

— Расслабь плечи, — приказала блондинка. — Движения в вальсе должны быть непринуждёнными, а ты напряжён как струна. Ай! Под ноги-то не забывай смотреть.

— Прошу прощения. — виновата промолвил он.

— Пробуем ещё раз. Раз-два-три, раз-два-три…

Парень представил на деревянном полу что-то вроде квадрата с угловыми точками, на которых он на миг останавливался, затем двигался по краям диагонально через центр. Такая воображаемая фигура помогла ему повторно не облажаться и без происшествий закончить первый этап обучения.

— Уже лучше, — улыбнувшись, выдала Бэла. — А теперь — поворот.

И он, будто прочитав её мысли, наклонил корпус влево, когда она — вправо, а потом тут же поменялись: брюнет — вправо, Бэла — влево. Их перемещения по комнате были сбалансированными и уже намного грациознее, чем вначале. Стефан двигался, как зачарованный, совершенно не контролируя свои ноги, руки; более не имея контроля над собственным телом. Он смотрел в жёлтые глаза партнёрши и видел в них искры девичьего восторга, как если бы прямо сейчас исполнилась её заветная мечта. «Вот она — главная причина того, почему мы в оперной. Причина, по которой на ней другой наряд и иной вид. Ты изначально задумала этот момент, ведь так?» — молодой человек невольно ухмыльнулся собственным мыслям. — «Какие же они всё-таки девочки. Со своими грёзами о романтике, искренних чувствах и о том человеке, что примет их чудовищное естество, кровожадность и жестокость. Но для этого ему сперва придётся выжить из ума…». Может, её обращение в рой насекомых и не магия вовсе, но то, что она делает с рассудком парня — колдовство. Какою же ворожбой сумела ведьма влезть к нему в сердце?

— Ты способный ученик. — ласково проурчала блондинка.

— Неправда. У меня просто замечательный учитель.

Он не мог оторваться от её лица; глаза колдуньи блестели золотом, а пухлые, мягкие губы так и напрашивались на поцелуй. И хоть Стефан прекрасно понимал, что старшая дочь Госпожи не позволит ему сблизиться с ней в открытой части дворца, он всё равно приближал свои уста, в надежде, что она охотно пойдёт навстречу и дополнит их дивную картину сладостной сентиментальностью.

— Я люблю тебя. — прошептал парень, покорно склонив к ней свою голову.

— Я…знаю. — в её голосе промелькнула долька сомнения, но она тут же поблекла, когда ведьма ответно приблизила лицо.

Стеф, держа девушку за руку, аккуратно, медленно покружил её и поймал в свои объятья, взявшись за стройную талию, как прежде. Он резко, неожиданно прильнул к пухлым синеватым губам, заключив блондинку в долгий, глубокий поцелуй. Она же едва ропотливо помычала и полностью отдалась в эту необходимую, но запретную ласку. Поцелуй не был страстным, не был полный животной похоти, что раньше; он был чувственным, влажным, вводил в дурманящее оцепенение и от его продолжительности кружилась голова. Не смотря на чистоту прикосновений их языков и губ, в голове тут же запрыгали порочные, шаловливые мысли о том, удобен ли неподатливый — по крайней мере в обучении — музыкальный инструмент, если навалиться на него двумя телами.

— Что вы делаете?! — раздался, как гром среди ясного неба, разгневанный звонкий голос у спуска со второго этажа.

Этот громкий, заставший врасплох, вопрос вывел парочку из дурмана собственных чувств. Бэла и Стефан напугано развернулись к источнику возмущений и оба одновременно обомлели: на пороге, лишённого дверей, прямиком близ ступеней стояла, скрестив руки на груди, взбеленённая от злости Даниэла.

***

Всю оперную залу заполонили девичий крик, ругань, ссоры и грохот дорого мрамора разбитых ваз, что одна за другой летели в метавшегося из угла в угол, словно загнанный напуганный зверёк, молодого парня. Он старался ловко уворачиваться от тяжёлых сосудов, что с лёгкостью могли проломить ему череп, лишь попади ею рыжеволосая ведьма в подвижную, резво носящуюся туда-сюда цель, в попытках спрятаться за роскошным убранством комнаты.

— Зачем?! — злобно вскрикнула Дана. — Зачем вы это сделали?!

И большая вазочка, со стоявшими в ней засохшими розами, полетела прямиков в зелёное кресло, за которым скрывался брюнет.

— Я больше не беру твои вещи! — обратилась к старшей сестре разгневанная рыжая колдунья. — Почему же ты трогаешь мои?!

— Он не вещь! — возмутилась блондинка, стараясь подойти к Даниэле ближе. — Он живой человек со своими чувствами, желаниями и мыслями. Моя в чём вина, если он отдал предпочтение мне? — и сменила возмущение на самодовольную усмешку.

— Он мой! — продолжила недовольно, обиженно кричать младшая. — Мама дала его мне! Стефан! — повернувшись в сторону, где, по идеи, должен был прятаться парень, она перекинула своё внимание на него. — Это же я! Я твоя Красавица, а не она! Быстро вылезай оттуда.

Но Стеф не осмелился показаться взбешённой опасной девушке, что была вполне способна убить его прямо на месте. Он на четвереньках пополз за дубовую тонкую колону, стоявшую чуть поодаль от двух седалищ и журнального столика и по сто раз проклинал самого себя.

— Аргх! — зарычала та, не получив никакого отклика. — Всё маме расскажу!

Бэла же, воспользовавшись её переключением на молодого человека, сзади подошла к сестре и заломи той руки за спину.

— Прекрати! — приказала старшая. — Ты сейчас всех поднимешь и дом разнесёшь.

— Отпусти меня! — завопила Дана, начав импульсивно дёргаться, дабы высвободиться из сестринской цепкой хватки.

— Только, когда успо…

Не успела Бэла договорить, как Даниэла сильно запрокинула назад голову и затылком вдарила ей точно в переносицу. Младшая дочь Госпожи, вырвавшись из объятий блондинки, молниеносно сшибла свою, оглушённую ранним ударом, сестру на пол; и навалилась на неё всем телом, позднее приняла доминирующую позу сверху. Рыжая скрутила её руки, не позволяя той скинуть себя, и, вплотную склонившись к бледному “родному” лицу, победно засмеялась.

— И кто из нас самая умная?

— Слезь с меня. Немедленно!

Но Дана лишь издевательски хохотала и трепала старшую сестру за золотистые волосы, портив ей всю уложенную причёску. Несмотря на разного вида розни, споры и детские перепалки, Стефану впервые приходилось сталкиваться с подобным конфликтом сестёр, когда их ссора выходит за грани обыкновенных, малость обидных, обзывательств, посему он даже не представлял что делать в такой ситуации и каким образом унять драку. Однако, что-то предпринять всё же надо было. Брюнет быстро поднялся на ноги, выбежал из своего укрытия и стремительно подхватил рыжеволосую ведьму, снимая её с лежащей Бэлы. Разумеется, такому наглому своевольному поведению омерзительного мужлана, посмевшему прикоснуться к ней без её ведома, девушка рада не была. Как неожиданно она оказалась обвита в кольце мощных мужских рук, так и резко покинула его, обернувшись роем не менее рассерженных больших мух. И прежде чем разлететься по помещению, вся тучка сердитых букашек с большой силой устремилась ему в лице, оставляя красные пятна от болезненных укусов. Когда рой, наконец-то, растворился перед глазами, не успел молодой человек прийти в себя, как получил дюжий удар по щеке тыльной стороной ладони. От такой внезапной, внушительной атаки Стеф потерял равновесие и упал на колени, словно священник, смолившийся перед иконой. На правой ланите загорелся алый отпечаток, с каждой секундой приобретавший всё более тёмный оттенок красного цвета, а боль никак не отступала, только сильнее разгоралась новыми неприятными ощущениями.

— Я вскрою тебе брюхо и клумбу из тебя сделаю! — рявкнула она и нанесла ещё один удар по лицу брюнета, но намного сильнее.

У Стефана мигом закружилась головой, а из носа потекла первая быстрая струйка тёплой крови, капнувшая на воротник белой рубашки. В глазах мутнело, а в голове стоял звон, мешающий концентрироваться.

— Извинись — и я прощу тебя! — неожиданно заявила рыжая, схватив лицо потерянного молодого человека холодными ладонями. Её настроение скакало чересчур прытко, чем можно себе представить.

Он попытался произнести просьбу о прощении; приоткрыл рот, но губы только дёрнулись, а мысли не собирались в однозначные предложения, не позволяя вымолвить хоть что-то. И вновь не получив желанного ответа и реакции, Дана готовилась ещё раз шлёпнуть рукой по мужской выбритой щеке, как вдруг Бэла схватила её за волосы и больно оттянула огненную копну назад, задрав младшей сестрёнке голову. Та недовольно и болезненно зарычала, но уступать абсолютно не собиралась. Девушки вцепились друг другу в патлы; и как дикие кошки принялись шипеть, визжать и ни одна не собиралась отступать.

Сам главный виновник сие бардака мягкой куклой повалился на деревянное покрытие и закряхтел, когда правой бок лица столкнулся с твёрдыми досками. Кровь уже активно сочилась из ноздрей, пачкая шею, чистую одежду и роскошный пол, который отмывать будет самолично, если, конечно, повезёт остаться в живых. Брюнет попытался подняться на ладонях, дабы встать на ноги и разнять двух безумных девушек, пока те себе не навредили. Однако, его опередили.

— Что здесь, ради всего святого, происходит?! — пронзительный голос Хозяйки и громкий стук каблуков о деревянные старые ступени тут же смогли привести его в чувства.

— Вашу ж ма-ать… — обречённо прошептал молодой человек и перестал предпринимать попытки подняться, смирилась с участью покойника. Наверное, подумал, что притвориться мёртвым — лучшее решение в подобной ситуации.

Леди Димитреску, будучи облачённой в чёрный длинный, слегка прозрачный халат, дозволяющий мельком разглядеть розоватые большие соски, незамедлительно спустилась с лестницы и расцепила двух своих названных дочерей, приподняв обеих за шкирки.

— Почему вы не постели, негодницы?! Устроили чёрт знает что! — она обращалась к каждой из них поочерёдно; сперва смотря на одну, что висела над полом справой стороны, затем на вторую — с левой. — Вам должны быть стыдно за такое мальчишечье поведение! Леди не позволительно вести себя таким образом!

И она спустила их обратно вниз.

— Что скажете в своё оправдание?

— Прости, мама… — жалобно промолвила Бэла, поправляя испорченный пучок. — Мы немного увлеклись.

Вдруг раздался издевательский смешок позади высокой Госпожи. Изо спины матери вышла Кассандра, одетая лишь в свою тёмную шёлковую сорочку; она злорадно хихикала и бросала на сестёр насмешливые взгляды, словно прямо сейчас стала единственной гордостью хозяйки этого места.

— Бэла присвоила себе мою собственность! — обиженно, как малый ребёнок, завопила Дана. Для полноты картины не хватало того, чтоб она зашмыгала курносым носиком и недовольно топнула каблучком.

— Я не присваивала ничего!

— Присвоила!

— ДОВОЛЬНО! — громогласно прозвучал по всей комнате, — а то и замку — приказ Димитреску. — Что опять у вас двоих произошло?!

Поняв, что дело начинает пахнуть жаренным, Стеф начал ползком добираться до надёжного укрытия за зелёным небольшим креслом. Однако, давалось ему это с трудом, отчего тот сипло закряхтел. Противный болезненный звук не мог остаться незамеченным.

— Ты! — сквозь белоснежные зубы выдала Альсина, гневно направляясь в сторону кое-как отползающего молодого человека.

— Они с Бэлой целовались, мама! — произнесла Даниэла неприлично тыча на свою старшую сестру пальцем.

— Нет! — немного испугалась блондинка. — Она врёт!

— А вот и нет!

— Я сказала хватит! — резко закричала Хозяйка, введя дочерей в некое подобие ошеломления. — Вам было запрещено приближаться к этому мерзавцу, — ядовито выплюнула она, схватив парня за запястье, так неаккуратно, что ладонь была направлена туда, куда и локоть; затем подняла вверх, что боль пронзила всю руку, и он был уверен, что если Госпожа резко её дёрнет, то сломает, без всяких сомнений. — Почему вы ослушались?! — глаз Леди Димитреску нервно задёргался. Видимо, поведение дочерей последний месяц злит слишком сильно. — А ты! Гадкий, отвратительный, похабный…мужлан! Как посмел протянуть свои грязные лапы к моим дочкам?!

Свободную руку леди немного отвела назад; и из тонких пальцев выпустила неизмеримо длинные острые когти. Стефану стало жутко. Возможно, этим самым Госпожа окажет ему услугу, избавив от душевных терзаний и физических страданий, но умирать было неописуемо страшно. Напоследок парень окинул беглым взором всех трёх девушек, мысленно прощаясь с каждой. На их лицах были совершенно разные эмоции: Даниэла язвительно улыбалась, в глазах Кассандры проглядывалось удивление, а ухмылка, что совсем недавно красовалась на бледной лице, куда-то пропала; испуг Бэлы же было просто не передать. Ничем. И это выражение кольнуло в груди сильнее всего.

Парень плотно закрыл глаза и выжидал своей наступающей кончины; где-то глубоко в душе он надеялся снова проснуться, развеять этот дурной сон. Но он не просыпался.

— Мама, НЕТ! — вместо со свистом когтей услышал брюнет.

Длинные ногти Альсины резанули воздух над его голой и едва коснулись края деревянной колоны. Облегчение заполнило всю грудь.

— Бэла! — изумлённо вздохнула Госпожа, повернув голову в сторону названной дочери.

И та, в свою очередь, выйдя вперёд, молча, испытывающем взглядом, глядела на мать. Леди Димитреску тоже более не проронила ни слова.

Они слишком долго просто смотрели друг на друга, будто умели мысленно общаться, но всё же первой сдалась женщина. Альсина грубо швырнула молодого человека на пол и быстрым, разгневанным шагом направилась в сторону лестницы. Головой об пол Стефан приложился чрезвычайно сильно, да и тело болеть будет ещё долго. Но пока сознание его не покидало, он провожал хозяек залитыми слезами голубыми очами и отлично осознавал, что это был последний спокойный день в его жизни. Дальше — только хуже. Потом на глаза набежала мрачная пелена и комната погрузилась во мрак.





XIV. Опасные звери




Бывало ли у вас чувство, что смерть бродит по пятам? Идёт точно по вашему следу, но не может нагнать, ведь вы из раза в раз оказываетесь проворнее и хитрее, одурачивая Мрачного жнеца, что ведёт охоту на несчастную душу. Но, как бы вы не бегали, ангел смерти никогда не отступает. Рано или поздно, вы спотыкнётесь на собственной лжи, ошибках, погрязните в омуте похоти, тщеславия, жадности, зависти и во всех излюбленных пороках человека, и вот тогда — костлявая рука протянется к вам из-под чёрного, как вечная ночь, балахона. Прикосновение старухи с косой студёное; оно обжигает словно огромная глыба льда. А взгляд её равнодушен и нелюдим: две пустые глазницы смотрят на умирающее тело без скорби и сострадания; и лишь пара ярких жёлто-красных огоньков впиваются в побледневшую кожу, жадно поглощая каждую частичку упрямого плута, норовившегося сыграть с ней в салочки. Но она всегда побеждает. И эти глупые игры начинают надоедать. Однако, природа человека такова — мы всегда стараемся отсрочить то, что неизбежно, в надежде вдохнуть больше свежего воздуха, который не ценили, когда ещё была возможность. «Бояться смерти совершенно нормально, мой милый мальчик» — твердила бабушка Николета, прижимая внука к груди. «Все её бояться. И страха не нужно стыдиться». — «Но…но…папа сказал, что я трус и плакса…» — громко шмыгая носом, промямлил заплаканный десятилетний мальчик. — «Твой папа и сам боится. Просто старается это скрыть. Порою человеку проще справиться с эмоциями, спрятав их за грубой, суровой личиной. Но это не значит, что так делать — правильно». — «Мужчины не плачут» — сердито буркнул он, вытирая шерстяным рукавом свитера свой мокрый нос. — «И кто сказал тебе этот вздор?». — «Папа». — «Дурень твой папа» — с улыбкой произнесла бабушка. «Плачут все. И у мужчин душа болеть может. Просто слёзы они тоже старательно прячут. Хочешь скажу кой-что на ушко?». — Мальчик кивнул. — «Я видела как они у него льются. И видела как он дрожит аки осиновый лист на ветру. Тебе не нужно стесняться слёз, не нужно прятать чувства, абы доказать кому-то свою силу. Мы — люди. И мы испытываем эмоции, а эмоции делают нас живыми, позволяя наполнить красками эту серую жизнь». — послушав бабушку, парнишка протёр маленькими кулачками глаза и, хлюпнув, спросил: «Ты же тоже когда-нибудь умрёшь… как мама?». — Николету вопрос ребёнка никак не удивил, не привёл в замешательство. Она так же умиротворённо ответила: «Умру. И дедушка твой умрёт, и папа; и ты когда-нибудь тоже покинешь этот мир. Смерть идёт за каждым. Выжидает момента и начинает погоню. Но это будет отнюдь не скоро». — она ласково погладила внука по чёрным длинным волосам и большим пальцем вытерла стекающую солёную капельку по румяным щёчкам. «Посему успокаивайся, мой дорогой, на твоём веку ещё будет горечь и разочарование — успеется. Быть бесчувственным брюзгой нельзя, но и унывать негоже. У всего должна быть середина. Поди умойся и я почитаю тебе сказку…».

Молодой человек сидел на краю односпальной кровати с опущенной вниз головой. Его белые впалые щёки намокли от обильно струящихся слёз, а покрасневшие глаза отекли, устав от бесконечных солёных капель. Поникший взгляд был устремлён в пол, не выражая абсолютно ничего: два зрачка с голубой радужкой, застеленные влажной пеленой, бесстрастно глядели в пустоту, в надежде отыскать в ней ответы на мучащие вопросы. Казалось, он избавился от навязчивых мыслей о побеге, о своей скорой кончине, о том какой он омерзительный и что нет ему никакого прощения, но раз за разом они возвращались, ходили по кругу, свивались в змеиный клубок; больно жалили, кололи и стояли горьким комом в горле. И этот случай не стал исключением: Стефану было страшно, противно; он знал, что это, вероятно, его последний день, однако, никто не может смириться с надвигающейся смертью. Никому не по силам просто взять и принять гибель со спокойным выражением лица, с необъяснимой лёгкостью на душе и холодной головой, не топя самого себя в пучине беспорядка собственных мыслей, и не подаваясь бесконтрольным эмоциям, что полностью овладели парнем. Стеф плакал, совершенно не сдерживаясь, не хныкая и не ревя, позволяя накопившемся чувствам взять верх, как советовала бабушка. «Иногда так нужно» — думал он. «Иногда от этого становится легче». Но легче не становилось. В последний раз брюнет позволил себе поплакать, когда умерла Николета. Он скулил, хлюпал, выплакал все слёзы, однако это действительно помогало выплеснуть всю скопившуюся боль, терзавшую мальчишку, что постепенно терял любимых людей. Михай такому поведению сына рад не был. И Стефан вспоминает, как здоровенный мужчина треснул ему по затылку с неимоверной силой. — «Тебе уже четырнадцать!» — хмельным голосом горланил тот. «Прекращай вести себя, как размазня! Что о тебе подумают люди?! А что подумают обо мне? Неужели я воспитал дочь, а не сына?!» — и ещё одна затрещина не заставила себя долго ждать. «Вытри сопли и скрой жалость, которую вызываешь. Не хочу это больше видеть. Слюнтяй». — Молодой человек крепко сжимал в кулаке красный рубин и до боли стиснул челюсть. «Ты не заслужил маму» — начал прогонять воспоминания брюнет, жмурясь от подступающих слёз. «Не заслужил меня. Не заслужил никакую помощь. Не заслужил всеобщего уважения. Ты не заслуживаешь ничего» — Стеф прислонил сжатые в кулак руки ко лбу и удручённо вздохнул. «И я такой же, как и ты. Не заслуживающий ни черта».

Парень протёр красный опухшие глаза костяшками пальцев, поправил волосы и встал с кровати. Хоть в его комнатушке было слишком темно, — лишь белый свет пробивался сквозь щель под дверью — он был полностью уверен, что близился день, оставляя утро позади. Да и торопливые шаги, с громким стуком каблуков, отлично слышались за пределами комнаты. Скорее всего, Камелия уже была с головой погружена в дела. Удивительно, но к молодому человеку главная камеристка ни разу не вошла; не отсчитала за то, что тот не на рабочем месте, не нагрузила новыми обязанностями…она словно знала, что в этом всём уже не было никакого смысла — парню оставалось недолго. Но почему-то проскальзывала догадка, что дело было совершенно в другом. Могла ли она как-то повлиять на то, что Даниэла оказалась в оперной неслучайно? Особенно в такой поздний час. Камелия единственная знала о том, что он идёт навстречу со старшей дочерью Госпожи и это заставляло задуматься…

Стефан потряс головой, отгоняя сумбурный поток мыслей, полный паранойяльных догадок; и накинул на себя грязную, всю выпачканную кровью, рубашку. Брюнет совершенно не знал, что ему делать дальше; как быть в ситуации, в которую он сам себя загнал. «Герцог был прав. Рано или поздно, но меня убьют». И тут его как будто парализовало. «Герцог!» — немыслимое облегчение наполнило душу разом. «Он же хотел меня видеть. Найду четвёртую маску и сбегу. Сбегу подальше отсюда. К чёрту эту проклятую деревню!». Последнее время Стеф частенько противоречил сам себе, меняя стороны и выборы, как легкомысленная девушка наряды. Но что поделаешь, когда твоя жизнь вновь висит на волоске? Он не стал бы возвращаться к плану побега, не пошёл бы к торговцу; его бытьё в замке начало налаживаться и приобретать смысл, — а может, ему просто так казалось — однако, теперь всё вернулось к тому, с чего начиналось, а то и намного хуже. «Лучше умереть, давая отпор Димитреску, застав её врасплох своей нежданной выходкой, чем выжидать кончины, когда она сама того захочет. А если мне повезёт выйти из этой битвы живым — не посмею тронуть девочек. Убегу. Исчезну из их жизни словно меня никогда и не было…». Мысль о том, какою неизмеримую боль он принесёт каждой девушке, убив единственного дорогого, любимого человека, заставляла всё внутри сжаться в ледяной ком, а чёткое осознание того, что молодой человек раз и навсегда потеряет Бэлу и нарушит обещание данное Даниэле — тут же нагоняло слёзы. Определённо нездоровые чувства жертвы к своим мучителям, истязателям, извергам не подавались никаким объяснениям. Стефан не понимал, что происходит с ним на самом деле: испытывает ли он по-настоящему искреннее влечение к трём сёстрам, и его ли губы говорили о том, как сильно любят старшую дочь Госпожи; или же это всё результат мощных аттрактантов, что выработали в нём натуральную зависимость, принуждая организм желать источник приятного запаха всеми способами? Брюнет резко ударил себя по щеке. «Прекрати, идиот, ты делаешь только хуже!» — он сунул в карман чиносов красный драгоценный камушек, пальцами вытер намокшие глаза, глубоко вздохнул и покинул свою кладовку, в большой надежде на то, что сегодня он покончит со всеми проблемами и выберется отсюда чего бы ему это ни стояло.

Спускаясь по лестнице в Главный Зал, Стеф заметил чёрный силуэт, сидящий на корточках и копошащийся в какой-то тёмной ткани, будто стараясь что-то в ней спрятать. И пусть фигура сидела к нему спиной — её тонкая талия, ровная осанка, гордо приподнятая голова, будто при ним окаменевшая статуя, и мрачное одеяние так и кричало о том, кто же возиться подле камина, тщательно пытаясь укрыть какую-то вещицу.

— Кассандра? — тихо, удивлённым тоном спросил он, медленно ступая по нижним ступеням.

— Чтоб меня! — дёрнувшись выругалась ведьма, и быстро выпрямилась. Она положила ладонь на грудь, томно выдохнула, разворачиваясь на источник её небольшого смятения. — Ты ещё живой? — брюнетка мгновенно сменила свою тревогу на ехидство, как это отлично умела.

Но Стефан ей не ответил. Он внимательно рассматривал ведьмин наряд и с каждым разом удивлялся всё больше. На Касс была надета уличная одежда, но совершенно не такая, в коей ещё недавно предстала перед ним Бэла: чёрный шерстяной плащ с меховым капюшоном и воротником выглядели угрожающе, а ажурная аппликация сзади придавили готический вид; верхний наряд не был застёгнут, что позволяло разглядеть кремовую мужскую сорочку, заправленную в чёрные брюки, казавшиеся ему слишком знакомыми, и длинные такого же цвета ботфорты, но без высоких каблуков. Бледные ладони облачены в тонкие хлопчатые перчатки, а прядь смоляных волос перекинута через плечо, едва виднеясь сквозь меховой колпак капюшона. Одета средняя сестра была очень удобно и по-мужски, что не могло не вызвать вопросов.

— Куда ты? — бестактно вырвалось у него с губ, когда брюнет сошёл с последней ступени.

— Не твоё дело. — в ответ буркнула она. — Ха, живой, а выглядишь хуже покойника. — колдунья невежливо оглядела парня с головы до ног и усмехнулась.

Внешний потрёпанный вид молодого человека и правда оставлял желать лучшего: мало того, что его одежда была мятая, грязная, испачканная в собственной крови, так ещё и лицо казалось таким утомлённым, слегка опухшим, словно он неистово пил всю ночь, не просыхая ни на минуту. Но Стеф вновь проигнорировал язвительность и остроумие Кассандры.

— Ты собралась на охоту? — взволновано спросил тот, вглядываясь в непроглядную ткань, что лежала на полу. Брюнетка не успела полностью скрыть свою вещицу; и из-под шерстяного полотна выглядывала внешняя сторона лука для стрельбы с эластичной, хорошо натянутой, тетивой.

— Я сказала не твоё дело! — недовольно воскликнула ведьма. — Иди куда шёл.

И указал ладонью в противоположную от них сторону.

— Тебе же мать запретили покидать замок. — настойчиво продолжил парень, подходя к девушке всё ближе.

Его приближение Кассандру немного смутило: с каждым его наступлением она делала несколько шагов назад, стараясь не сокращать дистанцию между друг другом.

— Да откуда тебе вообще знать?! Тебя это никак не касается. Проваливай с моего пути, пока я не позвала маму.

— Тогда достанется и тебе. Не очень-то умно для такой хитрой, думающей наперёд охотницы, как ты, Кассандра. — брюнет остановился в паре метров от неё и скрестил руки на груди.

Ведьма же раздражённо цокнула языком.

— Чего пристал ко мне? Иди донимай Бэлу, пока ещё возможность есть. Она точно против не будет. — и плутовато улыбнулась, повторив жест парня, складывая руки на груди.

— Ночью шёл снег, — твёрдо произнёс он. — Снаружи, скорее всего, действительно холодно. Я не позволю тебе выйти туда.

— А кто тебя спрашивает?

— Погибнуть захотела?

— А ты? — девушка напрягла плечи и сдвинула в сторону часть плаща, демонстрируя скрытый охотничий нож, что крепко держался на ремне, полностью обмотанного бедра.

Стефан же просто развёл руками.

— Пытаешься угрожать обречённому на смерть? Мне терять уже нечего.

Но та лишь артистично подняла одну бровь, а потом закатила глаза.

— Что лучше: умереть прямо сейчас или ещё немного побегать? Уйди с дороги, пока я не перерезала тебе глотку.

И тут парня как осенило. Он прекрасно уразумел, что упрямую черноволосую ведьму ему не остановить вообще никак, но что если наружу напроситься вместе с ней? Возможно, он сможет выбраться из этой проклятой деревни и без помощи Герцога, без боя с Госпожой и никак не навредит трём её дочерям. Вряд ли Кассандра, лишённая, из-за мороза, своих нечеловеческих способностей, сможет остановить его. Он просто воспользуется её уязвимостью и скроется с глаз обескураженной колдуньи, которая даже сделать ничего не сможет. Мерзкий поступок, достойный труса, но это всяко лучше, чем простое выжидание жалкой смерти от когтистой руки Альсины Димитреску, разве нет? Что плохого в борьбе за жизнь до последнего? Брюнет больно прикусил язык. «То, что ты противоречишь сам себе, слюнтяй. Даёшь заднюю при первой же угрозе».

Стеф быстро помотал головой из стороны в сторону, прогоняя из разума собственный голос.

— Возьми меня с собой, — резко выдал он. — Я всё равно не дам тебе покинуть стены замка.

Ведьма задорно засмеялась.

— Ну ты и наглец. Думаешь, сможешь дуру из меня сделать? Даже не думай переступать порог. Тебе нельзя.

— Как и тебе.

Молодой человек перегородил собой путь ведьме, что хотела сделать шаг вперёд; и та гневно стиснула зубы, недоверчиво прищуриваясь, затем потянулась за ножом, что прочно держался на бедре.

— Перед тем, как ты убьёшь меня — я громко закричу, — шёпотом начал проговаривать брюнет, смотря прямо в её бледное лицо, находившиеся на одном уровне с ним. — На мой крик выбегут все. И твоя мать в том числе. Как ты будешь объясняться перед ней, почему на тебе уличная одежда? Повторюсь, мне терять уже нечего; и плевать я хотел, кто из вас меня убьёт, но вот тебе придётся встретиться с последствиями.

— Шантажировать меня вздумал? — на большое удивление Стефа, Касс не разозлилась, такое дерзкое поведение парня её даже не вывело из себя. Она только натянула хитрую улыбку на лицо будто охотно присоединилась в его начатую игру.

— Есть у кого учиться, — равнодушно бросил тот. — Ну так что?

— Катись…к чёрту. — с режущим, как нож, но довольным оскалом выплюнула она эту фразу. — Я не идиотка, глупыш. И тебе меня не провести, как моих безмозглых сестёр. Прочь с дороги, пока твоё лицо не встретилось с моим ножом.

Черноволосая ведьма подняла лук с полным колчанном стрел, укутанные чёрной плотной тканью и, пихнув молодого человека плечом, направилась к спуску в Зал Четверых.

— Кассандра! — крикнул он ей в след. — Я не хочу, чтоб ты пострадала.

Колдунья остановилась, но не повернулась.

— Выйдешь за дверь, и я доложу Госпоже. — продолжил наставить брюнет, пристально глядя ей в спину. — Она накажет тебя, подобно сестрам…если не хуже. Прошу. Просто, дьявол тебя дери, возьми меня с собой!

— Да какой от тебя толк?! — не выдержав, вспылила брюнетка.

— Случись что — я буду рядом.

— Думаешь, я первый раз устраиваю такие вылазки? Думаешь, мне нужна помощь какого-то мужлана?! Сиди и жди, когда мама отойдёт и наконец покончит с тобой.

Средняя дочь Госпожи поторопилась спуститься в Зал Четверых, и Стефан незамедлительно, как хвостик, последовал за ней, совсем не думая прекращать попытки навязать ей свою персону.

— Какой же ты приставучий! — раздражённо воскликнула она, резко повернувшись в сторону парня.

— Ну так убей меня, — серьёзно заявил тот. — Положи этому конец. Давай же. Я всё равно не отстану.

Храбрость и уверенность взялись не пойми откуда. Стефан чувствовал, что этот вызов Кассандра не примет, не сможет, ведь ещё раньше и у неё была возможность покончить с ним, но она упустила её, ровно так же как Бэла, кою в своё время за это порицала. И упустит, разумеется, сейчас.

— Как ты мне…

Не успела черноволосая ведьма договорить, как в главной комнате послышались спешные шаги и отчётливый стук каблуков. Касс тут же спряталась за спину молодого человека, который в свою очередь проворно развернулся в сторону прохода, откуда шёл спуск в Зал Четверых. Стефана реакция брюнетки позабавила: его уголки губ незаметно устремились вверх, и он демонстративно заслонил колдунью собой. Её переменчивое настроение и впрямь не могло не вызвать улыбки. На их везение, в пустом проёме, отделяющий два зала, промелькнула не Леди Димитреску, не одна из её дочерей, а простая главная камеристка. Камелия даже не обратила на парочку никакого внимая; пронеслась, как пуля, совершенно не смотря по сторонам, отчего Кассандра облегчённо выдохнула. Какое безразличие она бы не строила, какую излишнюю смелость не проявляла, если мать узнает о её выходе — ей несдобровать. И брюнетка это понимала.

— Ладно, — сухо сказала она, махнув рукой. — Чёрт с тобой.

Торжествующая улыбочка на лице парня засияла во всю красу.

— Но ежели ты что-то задумал или попытаешься бежать — я повешу тебя, вскрою глотку и буду смотреть. Ты меня понял?

Стефан с натугой сглотнул вязкую слюну, затем утвердительно кивнул.

— Собираешься идти на улицу в этом? — невзначай спросила ведьма, проведя пальцем по воздуху

— Другого у меня нет.

Перед глазами Стефана загорелись те самые яркие язычки пламени, ненасытно поглотившие его заношенное, старенькое, но такое тёплое, дедовское пальто, а в голову проникли воспоминания, как он собирался позабыть о прошлой жизни, смирившись с участью, что постигла молодого парня. «И куда меня это привело? Снова в начало пути».

Черноволосая девушка размотала из тёмной плотной ткани лук, повесила его на плечо, а после всунула шерстяной покров брюнету в руки.

— Надевай. — приказала Кассандра.

Стеф покрутил его, внимательно осмотрел и нащупал странные детали: вертикальная цельнокроеная часть сверху напоминала вырез горловины, а пришитый к нему глубоко впалый элемент определённо был капюшоном, даже тоненькие завязки показались.

— Это…

— Я взяла из своего гардероба первую попавшуюся вещь, которая хоть как-то напоминала полотно. — пояснила Касс. — Перестала носить эту накидку ещё года три назад. Но она вполне тёплая.

— Для чего тебе потребовалось полотно?

— Нужно было спрятать лук.

— Зачем?

— Затем, чтоб никто его не увидел. Заткнись уже и надевай накидку!

Молодой человек без лишних возражений примерил поданное колдуньей одеяние, натянул на голову капюшон и туго завязал шнуры на воротнике.

— Сидит отлично, — подметил парень, вытянув руки в сторону. — Откуда у тебя мужская одежда?

На ещё один нелепый вопрос Кассандра закатила глаза.

— Почему если удобная, то сразу мужская? — возмутилась та. — Не стану же я в платье и на шпильках бегать по лесу! А в таком не облагающем наряде очень даже комфортно.

Брюнет окинул коротким подозрительным взглядом одежду девушки: кремовая сорочка несомненно была похожа на мужскую, а чёрные брюки всё ещё оставались какими-то знакомыми, что просто вынудило глянуть на собственные чиносы.

— Так значит…

— Да, — не дожидаясь ответила она. — Значит что, возможно, ты сейчас в моей рубашке и моих штанах. — а затем издевательски захохотала.

Парень немного смутился. Однако, это точно объясняло то, почему его наряд ему чертовски жмёт.

— Ну или же нет, — тут же выдала Касс, заметив растерянность на лице молодого человека. — Не я подбирала тебе одежду. Впрочем, неважно. Не будем задерживаться. Давай-ка шевелись, пока я не передумала.

***

Был полдень. Пасмурный полдень, окутанный серой небесной гладью, заполонившую множеством хмурых туч, из которых вот-вот и пойдёт снег. Прохладный резвый ветер пронзительно завывал вокруг старого замка и, носясь по окрестностям виноградника, вздымал и кружил маленькие снежинки, оставшиеся на мёрзлой земле после студёной ночи. Он также норовил взъерошить угольные волосы и заставлял поправлять полы плаща; его студёные порывы хлестали по лицу, свистели в ушах и морозили чуть ли не до костей. Погода и впрямь была куда хуже, чем в первую его вылазку, но не настолько, как в начале месяца. Золотая середина, но разве что не для мясных мух, без возможности переносящих холод.

Парень шёл позади Кассандры. Он плотно укутался в шерстную накидку, стараясь спрятаться от мерзлоты, и не спускал с одежды охотницы глаз: наряд никак не мог укрыть хозяйку от пронизывающего мороза, что царапал ледяными иголками её бледную кожу, под незащищенным облачением, посему не мог не вызывать подозрений.

— Ты же солгала, Кассандра. — сдержанно заявил он, хмуря при этом брови.

Стеф ускорил темп и быстренько поравнялся с ведьмой, уже вышагивая с ней плечом к плечу. А она лишь исподтишка смерила взглядом подбежавшее молодого человека, не до конца понимая, что тот имеет ввиду.

— Ты ни разу не охотилась зимой, — уверенно выдал Стефан, даже не посмотрев на свою спутницу. — И уж тем более не выходила зимой наружу.

— Ч-что т-ты несё-ёшь? — проворчала ведьма сквозь стук зубов.

— Одета ты не по погоде совершенно. Вся дрожишь как травинка под натиском ветра. И из всего твоего наряда только плащ походит на зимний.

И брюнет наконец взглянул на шедшую рядом Кассандру: она крепко обняла себя руками, периодически сильнее закутывалась в теплый плащ, и низко спускала капюшон, закрывая половину лицу, дабы ветер перестал холодом полоскать её лицо. Синеватые губы тряслись, а при дыхании пар изо рта валил столбом. Такое явление казалось молодому человеку не совсем объяснимым.

— Просчиталась ты, Кассандра.

Ведьма кисло улыбнулась, чем удивила парня.

— А т-ты не такой п-пустоголовой, как я думала. — с неконтролируемым колотуом в голосе сказала та. — П-после ваше-ей ночной…в-выходки, мама ч-чертовски разгневалась… — из-за того, что девушка озябла, слова выходили из её дрожащего горла с большим трудом. — С раннего утра с-сидит в оперной. В-вообще не выхо-одила. Идеальный ш-шанс воспользоваться случаем, не с-считаешь? Д-да и сёстры наказаны: разобиделась к-каждая, заперлась в сво-оей комнате. Я не п-прощу себя, если упущу та-акую воз-зможность.

— Может, вернёмся? — не веря собственным словам, бездумно предложил парень. Это напрочь перечёркивало весь его план, но вопрос сам вырвался с губ. Какое-то необъяснимое волнение охватило грудь.

— Ещё ч-чего! — огрызнулась она. — Ты можешь в-возвращаться, а я п-пойду да-альше. Сам м-мне навязался, а т-тепе-ерь отпускает.

— Ты замёрзла, — подметил молодой человек, останавливаясь перед девушкой, дабы не дать пройти вперёд. — Кассандра, я видел, что с вами бывает, когда температура падает слишком низко. Да и сама знаешь, чем это может для тебя кончиться, стоит только дню перейти в вечер, окончательно понизив градус. Не вынуждай насильно тащить тебя обратно.

— Т-только тронь меня — и я отруб-блю т-тебе р-руку. — без постоянных угроз это была бы определённо не Касс. — Я потихоньку п-привыкаю. А ты — не в-вставай у меня на пут-ти.

И черноволосая колдунья грубо пихнула Стефа, избавляясь от преграды, что возникла впереди. Брюнет, совсем не отдавая отчёт своим действиям, схватил брюнетку за локоть и попытался остановить, однако, совершенно недовольная такой выходкой Касс мигом огрела его тыльной стороной ладони, облачённой в тонкую хлопчатую перчатку, по щеке.

— К-как ты смеешь?! Я…не мои с-сёстры! Не с-смей тр-рогать меня! Трижды п-повторять не буд-ду!

Стеф потёр ушибленное место и кивнул головой, давая ей понять, что такое больше не повториться. Впрочем, не смотря на свои безрассудные попытки вернуться в обитель, из который он намеревался сбежать, из-за своенравия и напористости средней дочери Госпожи он всё ещё мог улизнуть.

Дальше шли они молча. Покинув виноградник тем же путём, которым он пришёл сюда, и через который они с Бэлой проникли в пещеры, парочка перешла небольшой мостик у главных ворот, проходящий над маленьким, неглубоким водоёмом. Затем Кассандра неожиданно свернула влево, в заросли голых колючих кустарников. Ступала она торопливо: ловко пробираясь сквозь ветки, что больно хлестали Стефа по лицу словно розги, когда колдунья далеко отодвигала прутики, дабы те не мешали её передвижению. Каждый раз, стоило колким веточкам издать шлепок, соприкасаясь с кожей, и за спиной раздаться болезненному мужскому кряхтению, ведьма утробно посмеивалась. Делала она это, без сомнений, не случайно. И путь этот, вероятно, выбрала тоже. Но уж если проворности брюнетки можно позавидовать, то молодой человек такой пронырливостью не славился: ноги постоянно цеплялись за корешки, отчего тот чуть не спотыкался, жёсткие ветви больших кустов царапали руки, щёки, мёртвой хваткой хватались за волосы и подол накидки, будто бы останавливали заблудшего путника, предостерегая от дальнейшей опасности, что могла поджидать впереди. Такой маршрут молодого человека явно не радовал.

— Меня вот что интересует… — нарушала тишину Кассандра, когда они покинули, казалось, неприступные заросли и вышли на какую-то протоптанную тропу, окружённую по двум сторонам высокой сухой травой, кою покрывал пушистый снежок.

— М?

— Как вы могли так глупо попасться? — с ехидной усмешкой спросила она. Её голос перестал дрожать так, как прежде, но тело всё ещё содрогалось, а уста тряслись подобно бахроме, как бы плотно девушка их не сжимала. Возможно, Касс и взаправду постепенно начала привыкать к холоду.

Стеф непонимающе посмотрел на брюнетку.

— Ох! Да что неясно? Я про вас с Бэлой!

— Я и сам не до конца понимаю. — ответил он с горестью в голосе. — Но с поцелуем — это моя вина. Не стоило делать этого, в любом случае.

Кассандра хохотнула, однако согласно кивнула головой.

— Все должны были спать, — продолжил парень. — Не могла же Бэла ошибиться и позвать меня, зная о том, что кто-то может спуститься в Оперную Комнату?

— А все ли спали? — неоднозначным тоном выдала ведьма, театрально изобразив задумчивость.

— Камелия… — немного подумав, догадался Стеф и с силой сжал кулаки.

— До чего хитрая особа, — съязвила та, не скрывая злорадной ухмылки. — Сначала доложила Даниэле, затем подняла маму… — а потом сменила интонацию на какую-то обиженную. — Обставила меня!

Кассандра не смогла сдержать заливистого смеха.

— Но зачем? — недоумевающе спросил парень. — Какой ей от этого толк?

— Не знаю, — ведьма пожала плечами. — Видимо, не только мне и маме ты не нравишься.

— Что ж, это объясняет её поведение… — Стефан ущипнул переносицу, слегка прикрывая глаза ладонью. — А ты-то как там оказалась, Кассандра?

— Я? Услышала, как мама прикрикивает на горничную и выбежала на звук. Узнали, что у Бэлы с Даниэлой конфликт намечается; и мы с мамой сразу помчались в ту часть замка разнимать этих дурочек.

— Ты так спокойно об это говоришь…

— Потому что это не первая их ссора. — с насмешкой пояснила Касс. — Как я и говорила: Стоит им сцепиться, как начинается веселье.

— Никогда бы не подумал, что Бэла может вести себя подобным образом. — с искренним изумлением сказал парень, отряхивая с лакового носка туфли горсточку снега.

— Она никогда и не начинает первой. Это всё Дана.

— А почему ты решила, что Даниэле о нас рассказала Камелия? — резко поинтересовался брюнет. Стефан действительно мог предположить, что именно главная камеристка сообщила юной госпоже о подозрительных встречах старшей сестры с её излюбленной игрушкой, ибо именно через первую горничную Бэла передала своё желание видеть слугу в оперной. Но с чего бы Касс быть в этом уверенной?

— А кто ещё? Кроме неё могла только я. Но я этого не делала. — заверила его черноволосая. — Сомневаюсь, что малышка Дана, в такой поздний час, ни с того ни с сего возжелала побродить по замку и случайно наткнулась на вас.

Парень с сомнениями покачал головой.

— Я думал, что Камелия верна вам и совершенно не смеет заставлять хозяек сомневаться в своей преданности, идя против одной дочери Госпожи ради другой.

— Так и есть, — подтвердила ведьма слова парня. Эта горничная служит нам много лет. И в отличии от остальных, она ни разу не разочаровала маму. Отлично справляется со своими обязанностями, не ноет, не хнычет, сбежать не пыталась ни разу, восхищается каждой из нас. — она игриво осклабилась. — Мама таких любит.

— И как эту Мисс Совершенство угораздило попасть к вам? — съязвил он.

Средняя дочь Госпожи задумалась.

— Кажется, мама познакомилась с ней на балу…Да, точно. На балу. И мы с сёстрами с радостью предоставили мамочке этот подарок. — коварный оскал Кассандры мог порезать не хуже, чем её охотничий нож.

— Вы…вы похитили её?

Но колдунья не ответила. Лишь стояла перед ним и злобно ухмылялась словно в её голове мелькали воспоминания того дня. Стефану от такого хищного взгляда и бездушной улыбочки стало не по себе.

— Неужели Камелия даже против не была? Я не…я не понимаю.

— Её никто и не спрашивал, глупыш, — иронично посмеялась охотница.

— Если нам кто-то понравился — отныне он наша собственность. Вот и всё.

— И после этого Камелия остаётся преданной вам? Вот так просто смирилась со своим хищением?

Стефан действительно не понимал, почему она не пыталась сбежать, не вступила в сговор с Герцогом, не задумывалась что-то против своих похитителей, мучителей. Как она могла верой и правдой прислуживать монстрам, которые лишили девушку её прежней жизни? Восхищаться ими…Вновь из-за собственных дум молодой человек стиснул зубы. «А ты, Стефан?» — послышался ровный тихий голос внутри. «Почему ты отбросил возможность бежать и захотел остаться с чудовищами?».

Парень потёр виски подушечками пальцев. Голова неожиданно разболелась, появился какой-то звон в ушах и смутное беспокойство. «Я сошёл с ума. Окончательно».

— Если бы она его помнила — вряд ли. — кровожадный блеск засверкал в янтарных хищных глазках, знающих и видящих гораздо больше, чем позволено. И от одного только вида на этот коварный глянец в зрачках — по спине Стефа побежали крупные мурашки, а волна жуткого холода обдала его с головы до ног.

Теперь-то стало ясно, почему Илина не помнила половину своего пребывания в рабстве. Эти женщины что-то делают со служанками, в следствии чего у вторых стирается память; не исключено, что позднее они внушают им глубокое и сильное чувство, подобное последствию феромонов, от которого рассудок мутнеет и девушки смиренно подчиняются своим хозяйкам, не смея покидать их и перечить. Но тут же возникает вопрос: если с Камелией всё понятно, то с чего бы Илинка осмелилась на побег? Да и уважения к Госпоже и её дочерям совсем не питала, лишь до смерти боялась. И почему же Стефана памяти никто не лишил, как камеристок? Вопросов возникало всё больше и ответов, разумеется, на них совсем не было. Мысли в голове брюнета закружились бешеным водоворотом, утягивая всё внимание за собой. Казалось, что разгадка тайн этого проклятого места наконец находится, всплывает на поверхность, однако, тут же меркнет на фоне противоречий и новых секретов. «Что, чёрт возьми, здесь происходит?!».

— Кассандра. — внезапно выдал он.

— Да?

— С чего ты вообще начала этот разговор?

Брюнетка пожала плечами.

— Просто стало скучно, — уныло ответила ведьма. — Решила развеяться.

Касс поправила лук с колчаном на плече, плотненько запахнулась в тёплый плащ и зашагала вперёд.

— Догоняй. — отдала приказ девушка. — Не стой столбом.

И как бы странно себя не вела средняя дочь Альсины Димитреску, своими резкими порывами, то треснуть молодого человека, то поговорить — Стефан был готов послушно следовать за ней. Но под ногами, стоило только опустить голову, в небольшой кучке снега, он заметил окоченевшую муху. Брюнет присел на корточки, двумя пальцами поднял застывшее насекомое и досадливо цокнул языком: мушка, пусть и будучи скорченной, выглядела довольно большой — где-то пять-шесть сантиметров, — что несомненно давало понять, кем этот плотоядный монстр приходится. Тельце жучка напоминало мясную муху, а голова кардинально отличалась; по крайней мере, Стеф не припоминал, чтобы у этого вида она была конкретно такой. Парню впервые выпадает шанс так близко и внимательно рассмотреть одну из, казалось, тысячи назойливых букашек, что изрядно донимали его, изводили и терзали. И эта мушка была мёртвой или, во всяком случае, выглядела таковой. «Ты заходишь слишком далеко, Кассандра». Он незаметно сунул замершую муху в карман и быстрым шагам поспешил за черноволосой ведьмой.

После того как тропа, вдоль которой по обе стороны расстилались золотые колосья, занесённые снегом, осталась позади, Кассандра завела парня в густую чащу леса. И Стефан быстро поймал себя на мысли, что ещё в спокойную, скучную былую жизнь ему уже приходилось бывать здесь. Однако сейчас возникло какое-то странное чувство жамевю, словно нога его по этой тёмной чаще ни разу не ступала. Брюнет заметил нечто странное: в лесу было так тихо, что казалось, будто от чьего-то присутствия звери и птицы затаились, а хвоинки на деревьях замерли. Обычно, когда он выбирался из деревни за хворостом и дровами, парня сопровождало гулкое пение птиц, карканье воронов, шелест кустов, в которых пряталась мелкая живность; и лес словно оживал, стоило лишь выйти на опушку. Но в этот раз угрюмый ельник был молчалив и подозрительно пуст, что мгновенно вызвало тревогу и беспокойство. «Лес не должен быть тихим».

— Ка-а-асс… — в полголоса обратился к колдунье молодой человек, встревоженно озираясь по сторонам.

Однако, ответа не последовало. Тогда Стефан занервничал ещё сильнее. Он быстро устремил свой взор вперёд, где, по идеи, должна была шествовать ведьма, но она как будто бы испарилась, исчезла среди тёмно-зелёных крон величественных сосен и елей.

— Кассандра! — вдруг резко, даже чуточку нервно, выкрикнул брюнет; и глаза его растерянно заметались по округе, выискивая тёмный силуэт, напоминающий знакомую женскую фигуру.

И вновь не было никакого отклика. Тут-то Стефа осенила хитроумная идея: прямо здесь и сейчас воплотить в жизнь свой дерзкий план побега, задуманный ещё до покидания стен замка. Этот лес он знал неплохо — в конце концов, провёл в нём половину своей юности, — да и здешние места, в целом тоже хороши знакомы, посему парню выбраться из таинственной чащобы раз плюнуть. И это был бы отличный шанс удариться в бега, не причинив Кассандре никакого вреда; просто взять и улизнуть, скрыться за голыми кустарниками, укрытие лишь горсточкой рыхлого снега. Как только Стефан попятился назад, тщательно оглядывая хвойную лесистую местность, дабы ненароком не прозевать неожиданное возвращение черноволосой ведьмы, на его спину запрыгнуло что-то большое.

— РАВР! — рыкнул некто, а затем залился диким хохотом.

Мало того, что само непредвиденное действие спровоцировало смятение, так ещё и холодные руки, захватившие его шею, применив удушающий приём, вынудили не на шутку испугаться. Брюнет рефлекторно взялся за это цепкое предплечье, что давило на горло всё сильней, и, повернувшись, перебросил нападающего через себя. Девичье тело тут же рухнуло в неглубокий сугроб, больно ударившись хребтом о мёрзлую твёрдую поверхность и лицо её бледное исказила гримаса злобы и недовольства. Капюшон сразу слетел с головы, открывая чёрные волосы, рассыпающиеся по одну сторону плеча мерцающим каскадом; грудь под тяжёлым дыханием резво начала вздыматься как волны в бурю, приоткрытые сизые губы подрагивали, а янтарные, словно драгоценный камень на её шее, глаза пылали гневом; адский огонь в них заговорщицки подмигивал всполохами и искрами, что готовы были обжечь наглого парня, осмелившегося перехитрить неистовую охотницу, но этот свет этот не мог не завораживать. Стефан почувствовал себя глупым мотыльком, парящим навстречу яростным ярко-оранжевым языкам пламени, являющимися единственным свечением в непроглядной тьме бесконечной ночи. И знал он, что в огне поджидает его гибель, но смело продолжал лететь.

— Попалась! — воскликнул молодой человек, на своё удивление, слишком ликующе, не спуская голубых глаз с хищного оскала ведьмы.

Брюнет крепко взялся за её запястья, прижав тонкие руки к холодной, занесённой мелким пушистым снегом, земле; и, не давая ни малейшей возможности подняться, навис над ней, обволакивая теплом своего тела. «Какая красивая…» — затаив дыхание, на мгновение подумал он, неприлично пристально глазея на среднюю дочь Госпожи. И он не смел в этом сомневаться: ни тогда, на балу, ни сейчас, в гуще хвойного, безмолвного леса. Однако, настолько близко и долго полюбоваться ею не выпадала возможность никогда.

Кассандра почувствовала его влажное, горячее дыхание и внезапно сменилась в лице: ведьма изумлённо вскинула брови, расслабила тело и быстренько натянула уголки губ в какой-то плутоватой ухмылке. И такая реакция не могла не привести в замешательство. Она определённо его провоцирует. Стефан, будучи немного обескураженным, не успел ничего предпринять, когда девушка рывком подтянула парня к себе, поставила правую ногу промеж его, зацепив мужскую голень, и резко потянула ее назад-вверх. В момент, как только молодой человек ослабил хватку, брюнетка освободившемся ладонями взялась за рукава белой, с кровяными пятнами, рубашки и корпусом толкнула парня вперед. Он и опомниться не успел, как с разворота, подобно вихрю, Касс поменялась с ним местами: теперь черноволосая ведьма склонилась над обездвиженном телом, уперев колено, так словно готова была нанести удар, между его ног и, незаметно вытащив нож из ремней, направила острый кончик к дёргающемуся кадыку. Лезвие находилось чересчур близко; и парень кожей чувствовал, как дёргается её рука, будто бы та бурно сопротивлялась сама себе, дабы не вогнать остриё прямо в горло. Самое странное было то, что Стефан даже не знал, чего боялся больше: то, как девушка с силой вдарит коленом по чувствительному месту или то, насколько глубоко может воткнуться лезвие.

Но колдунья в такой угрожающей, при этом слегка пикантной, позе надолго задерживаться не стала: она быстро выпрямилась, сунула охотничий нож обратно в ремни, обмотанные вокруг бедра, накинула капюшон, ранее стряхнув пушистые маленькие снежинки с смоляных волос; и одеревенело опустила взгляд на лежащего в снегу молодого человека, как бы давая понять, что на отдых нет никакого времени. Стеф незамедлительно последовал её примеру.

— Без ребячества ты не можешь? — с мелкой усмешкой в голосе подметил он, отряхиваясь от белых крупинок, полностью покрывавшие подол накидки.

— А что? Испугался? — язвительно хохотнула брюнетка и поправила лук, свисающий на плече. — О-о, да-а, испугался! Я почуяла твой страх.

— Ничего я не испугался. Если только…за тебя. — солгал Стефан, лукаво улыбнувшись.

— М? Ты что-то сказал?

И парень тяжко вздохнул. «Она вообще смущается?».

— Нет, — помотал он головой. — Кассандра, ты не заметила кое-что странное?

— О чём ты?

— В лесу необычайно тихо. Слишком тихо.

— Заметила, — потвердела ведьма и многозначительно ухмыльнулась. — А что?

— Так не должно быть и тебе, как охотнице, знать об этом надлежит намного лучше. Если лес молчит — значит что-то случилось. Поверье такое есть. — брюнет опасливо огляделся. — Либо же нечто страшное бродит по опушкам и скрывается за деревьями, перепугав всех животных и птиц.

Кассандра звонко рассмеялась, как если бы услышала довольно удачную шутку.

— Нет такой твари, на которую я не поохотилась. — серьёзно выдала она каким-то пугающем тоном, отчего заставила молодого человека с усилием сглотнуть вдруг вставший в горле комок, сильно помешавший дышать. — И единственное опасное существо, которое стоит бояться — находится гораздо ближе. — и по новой безудержно захохотала.

По коже пробежали холодные мурашки, а мышцы тела напряглись. Внутри после её слов возникло беспричинное волнение. Её самоуверенность пугала и в то же время восхищала. «Тебя ничто не оставит. Да, Кассандра?».

— А ты когда-нибудь охотился? — неожиданно спросила ведьма, вытягивая его из оцепенения.

— Я? — уточнил брюнет, словно помимо него с девушкой находился кто-то ещё. Резкая заинтересованность Кассандры как-то вводила в замешательство и поверить в то, что она разговаривал с ним было трудно.

— Нет, кончено. Я же с деревьями разговариваю, не заметно? — колдунья раздражённо закатила глаза и не упустила шанса колко ответить парню, выставляя его полным дураком. — Разумеется, ты! Хочу узнать, насколько будешь бесполезен.

— Ну-у-у, — потёр он затылок, собираясь с мыслями. — Доводилось. Отец брал меня пострелять в уток, за зайцами как-то гонялся.

Касс горделиво усмехнулась.

— Ха! И всё?

— Мы охотились не для развлечения. А есть медвежатину не очень-то хотелось.

— Это ещё если бы повезло, — скучающе произнесла черноволосая. — Вот он бы человечиной не побрезговал. М-м-м… — сладко протянула она, облизнув уголки губ и мгновенно сменив интонацию. — Как же я проголодалась…

Стефан же лишь брезгливо поморщился. Ему еще, к счастью, не приходилось пробовать человеческое мясо: ни в жаренном виде, ни в варёном, и уже тем более ни в сыром. Слугам разрешалось приготовить, как им вздумается, остатки свинины, а иногда хозяйки отдавали даже телятину. Но постоянно парень подмечал в блюдах маленькую странность — мясо было куда жёстче и немного отдавало горечью, однако, неаппетитным оно от этого не становилось. Вероятно, Камелия просто-напросто совершенно не старалась.

— Да и ты, несмотря на свой рост и мускулатуру, вряд ли бы справился с бурым медведем. — кинула она в его сторону с явной издёвкой.

— По-твоему я бы не смог застрелить животное? Между прочим, я неплохо управляюсь с ружьём.

— О-ох, как страшно! — посмеялась Касс. — Какой ты смельчак, раз на громадную зверюгу, что одной лапой тебя задерёт, с ружьём идти захотел.

— П-ф, и это мне говорит девушка, взявшая собой на охоту лук и стрелы? — обиженно буркнул парень и скрестил руки на груди.

— Я бы и одним ножом эту тварь прикончила! — брюнетка моментально смутилась и принялась оправдываться. — Но если на то пошло — моя винтовка убила бы зверюгу с одного точно выстрела. Какая жалость, что пришлось оставить эту малышку на чердаке.

— Почему?

— Потому что туда бесшумно не попадёшь, идиот!

Стефан вскинул брови и изобразил разочарование. Её грубость придётся потерпеть ещё долго.

— Я и без того сильно рисковала кому-нибудь на глаза попасться. И вот видишь — на одну приставучую бестолочь наткнулась. На кой чёрт ты вообще за мной увязался, если ещё не попытался удрать? Только не пудри мне мозги тем, что действительно переживаешь!

— Я…

— М! Кажется, я поняла! — поспешно воскликнула она. — Будешь запугивать тем, что расскажешь маме о моей вылазке. Так ведь? Я угадала? Отвечай!

Стеф грустно усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Не думаю, что твоя мать стала бы меня вообще слушать. — парень подошёл к ней ближе, стряхнув тыльной стороной ладони остатки снега с мехового капюшона. — Если ты и правда жаждешь честности — мне просто нужен глоток свежего воздуха. Да и хочешь верь, хочешь — нет, но будет гораздо лучше, случись с тобой беда, ежели я буду поблизости и окажу любую помощь.

Кассандра недоверчиво прищурилась, всматриваясь в лицо слуги. Что-то, очевидно, заставляло её сомневаться.

— Ерунда, — грубо ответила брюнетка, махнув рукой. — Бросишь меня при первой же возможности.

Кадык Стефа дёрнулся вверх и вернулся на место. Но никто из них не предал этому никакого значения.

— Но твою сестру я не бросил.

Черноволосая колдунья изо всех сил стиснула челюсть, отвернулась и зашагала вперёд, ядовито бросив через плечо:

— А я и не моя сестра.

Снова их путь продолжился в молчание. Первые минуты Стефан ждал, когда Кассандра, как и в прошлый раз, что-нибудь скажет, начнёт диалог первой, нарушив тем самым невыносимое безмолвие, что сводило с ума. Но она приумолкла; бывало только изредка глубоко вздыхала и сопела от холода. Периодически приостанавливалась, дабы поплотнее закутаться в плащ, ёжилась, стараясь согреться и каждый раз ускоряла шаг, когда спиной чувствовала укоризненный взгляд брюнета. Однако, чем дальше пара забиралась в лесную глушь, тем пуще молодой человек свыкался с тягучей тишиной. Он заинтересовано вертел головой из стороны в сторону и заметил, что эта часть ельника была ему абсолютно неизвестной; настолько глубоко парню заходить не приходилось. Но для Кассандры совсем всё было иначе: она уверенно переступала через засохшие стволы поваленных сосен, вёртко пробиралась сквозь кусты можжевельника, что преграждал дорогу, шла по заснеженной тропе, словно наизусть успела её выучить. Единожды она остановилась, когда взору предстало две развилки: одна вела в еловую мрачную чащу, вторая же выглядела не такой пугающей, вероятно, из-за того, что деревьев там было не так много. И пока колдунья принюхивалась и вслушивалась в мёртвое затишье, Стеф успел сорвать с кустика несколько ярко-красных сочных ягод; он незамедлительно отправил полную горсть кислой клюквы в рот и проглотил её, даже не жуя. Наблюдая за тем, как Касс отчаянно пытается отследить хоть какое-то животное по запаху, брюнет тоже потянул носом лесной свежий воздух: пряный запаха хвои, смешанный с зловонным и затхлым запахом болота, от силы которого могли щипать глаза, наполнил ноздри и внутри всё разом встрепенулось. Но более его нос ничего не уловил. А вот сверхчутьё ведьмы подсказало ей, в какую сторону необходимо выдвинуться и та, поманив рукой парня, устремилась в густую чащу. Ему же это показалось довольно-таки странным, ведь и ежу понятно, что вторая тропа вела на болото, но девушке зачем-то потребовалось принюхаться и прислушаться. Неужели она направилась бы прямиком в трясину, если б услышала тоненький писк кулика? Стефан удручённо вздохнул и побежал вслед за колдуньей.

Когда он догнал её — предложил горсточку кисленьких ягод, но ведьма с отвращением скривила лицо и отказалась от угощения. Тогда парень попытался завязать разговор, чтобы развеяться гнетущую атмосферу, спросив о том, в каких отношениях она состоит с матерью. Тема не самая лучшая, однако, волнующая. Вот только Касс попытку заговорить совсем не оценила. Сухо ответила, что в "нормальных" и продолжила молчать, игнорируя дальнейшие вопросы. Настроение средней дочери Леди Димитреску от младшей далеко не отходило: оно тоже прыгало как блоха в «блошином цирке».

Но главное отличие от Дэнилы было в том, что брюнетка это умела контролировать.

— Кассандра.

— Чего тебе?

— Почему ты не хочешь говорить о матери?

— Я в целом не хочу с тобой разговаривать. Ещё вопросы?

Молодой человек досадливо мотнул головой. И они продолжили идти вперёд, всё так же храня полное молчание, которые выматывало намного сильнее, чем длинный путь без передышки. Парню это начало надоедать.

— Ты никогда не задумывалась о том, что Леди Димитреску не та, за кого себя выдаёт?

И не успел вопрос полностью сорваться с его уст, как охотничий нож быстро пролетел возле лица, царапнув кожу на щеке, и прочно впился в трухлявый ствол дерева.

— Нет, — почти безэмоционально произнесла ведьма, повернувшись к нему всем телом. — И прикуси язык, если захочешь вновь что-то сомнительное сказать про мою мать.

Она подошла к дереву, с которым встретился её нож, и, схватившись за роговую рукоять, вытащила свою собственность из еловой коры.

— Ха! “Не та, за кого себя выдаёт”, — низким глуповатым тоном передразнила парня брюнетка. — Ещё скажи, что она нам не мать и мы друг другу не сёстры!

Между тем, не ответил уже Стефан. Он посмотрел на неё каким-то сочувствующим взглядом, будто говорящим о том, что что-то в их семье явно было не так и он об этом знает, а на лишь догадывается, и Касс, разумеется, этот соболезнующий взор поймала. Она плотно поджала губы, гордо вскинула голову, пихнула молодого человека плечом, двинувшись дальше, и, напустив на себя важность, чопорно бросила:

— Дурак!

Когда они подошли к опушке, лес резко оборвался словно обрезанный, а через несколько метров, после просторного застеленного белым ледяным покрывалом, начинался по новой. Свинцовые тучи, больше не закрытые еловыми покачивающимися вершинами, уже во всю плыли по небу, спешно подгоняя друг друга, ветер гудел не переставая, а воздух становился холоднее. «Снега ещё не хватало» — сердито подумал брюнет, слегка запрокинув голову, устремив глаза в мрачное небо, готовое извергнуть всю свою мощь на кроны хвойных деревьев. Помимо завывающего ветра, шелеста и скрипа шатающихся елей, вплетался какой-то шуршащий шум в раскидистых кустах, напоминающий возню дикого животного. Это был первый намёк на чужое присутствие в этом странном лесу.

— Кассандра… — Стефан шёпотом произнёс её имя, привлекая внимание на себя.

— Тс-с! — шикнула она и выставила руки перед грудью парня, таким образом притормаживая его. — Смотри.

Ведьма ладонью указала на просвет между ветками, где-то в метре десяти от них, и Стеф заметил гордо стоящего там оленя, его приподнятую голову украшали широкие ветвистыми рога, а копытцем длинных изящных ног он перебирал кучку снега, что мешала полакомиться лишайниками. Парень и девушка тут же спрятались, присев за густым кустарником, растущим на краю опушки.

Довольная находкой охотница, сняла лук с плеча и едва заметно привстала.

— Кассандра. — молодой человек легонько постучал ей по бедру. Постороннее движение в кустах не унималось, даже усиливалось, местами проскальзывал топот копыт, отчего Стефан немного занервничал, посему повторил попытку дозваться во всю охваченную азартом охотницу.

— Не мешай! — раздражённо рявкнула она, пихнув его ногой, как блохастого надоедливого уличного котёнка, так и норовившегося приласкаться.

Колдунья вытащила острую стрелу из колчана, отточенными движениями медленно натянула тетиву и стала всматриваться в благородную фигуру сохатого. Но, к её разочарованию и ещё большей возмущённости, чуткий слух оленя поймал чужое присутствие и животное тут же насторожилось. Поняв то, что её добыча вот-вот убежит, Касс некрасиво, совершенно не подобающе девушке её статуса, выругалась себе под нос, аккуратно вышла из кустов, стараясь не создавать большего шума и, присев на колено, по новой подготовила оружие к выстрелу.

Стоило черноволосой ведьме покинуть укрытие, как шорох в кустах стал интенсивнее и громче, а злобное хрюканье заставило тело содрогнуться. С губ Стефа мгновенно сорвался крик.

— КАССАНДРА!

С колючих ветвей елей слеталась стая огромных, не пойми откуда взявшихся чёрных воронов, тихо наблюдавших за кошачьими движениями охотницы, с таким гулким карканьем, что зазвенело в ушах. Рука Кассандры, до предела натягивающая тетиву, дрогнула и лук выпустил стрелу намного раньше, чем было нужно. И та со свистом пролетела над головой благородного животного, глубоко впившись в первое попавшееся дерево. Перепуганный сохатый, воспользовавшись неудачным выстрелом, тут же скрылся в густом ельнике.

— Чёрт! — яростно завопила она, бросив оружие в снег. — Ты испортил всё охоту!

Вдруг раздался противный треск, хруст ветвей и сердитый рёв разгневанного зверя, что выбежал из ближайшего кустарника, безумно несясь в сторону черноволосой ведьмы. Стефан и окликнуть её не успел, как здоровенный вепрь сбил девушку с ног, мчась дальше сломя голову. Касс болезненно завопила, когда её тело тряпочкой куклой повалилось на ледяной твёрдый покров. Всё происходило настолько стремительно, что парень не успевал даже подумать. И вот кабан, неловко разворачиваясь, возвращается к лежащей колдунье, оказываясь рядом необъяснимо быстро; обезумевшая дикая зверюга в новом рывке подмяла брюнетку под себя — и в нос охотнице ударил мерзкий запах горячей звериной шкуры и зловонного дыхания. Несмотря на большую угрозу жизни, Кассандра остаётся ожесточённой и вместо девичьего, наполненного самым настоящим ужасом, визга из её глотки вырывается грозное рычание, а рука отчаянно старается вытащить охотничий нож, который, как на зло, застрял в тугом ремешке.

В этот самый момент Стефан понял, что другой возможности сбежать уже не будет, что выпал идеальный шанс пуститься в бега, куда повели бы ноги и поглядели глаза. В голове замелькали картинки предшествующих событий, когда в столовой Бэла чуть не погибла от лютого мороза, совершенно не защищённая тёплой одеждой; как её тело неистово замерзало, а мухи одна за другой падали к ногам, и как в голове пролетают мысли о том, что он смог бы оставить Даниэлу и Кассандру страшно, мучительно умирать, будь те на месте старшей сестры. Но…смог бы, на самом деле?

Видя яростные попытки кабана насадить колдунью на острые клыки, молодой человек медленно попятился назад, затем резвым движением поднял холодный камень, размером с собственный кулак, спрятанный под небольшой горсткой снега, и бросил его прямо в бешенное животное. Булыжник, точно по направлению, угадил вепрю прямо в висок; и раненый зверь сразу же заревел, замотал башкой и начал покачиваться из стороны в сторону, навалилась на бок. Касс мгновенно с силой вырвала орудие вместе с ремешком, затем ударила ножом прямо в шейные в лимфатические узлы и безжалостно перерезала трахею огромному животному. Потоки густой горячей крови быстро заглушили омерзительные крики свиньи, вытекая из глубокого горлового отверстия прямиком на белоснежный снег подле лежащий девушки. Она же, в свою очередь, тяжело вздохнула и обессиленно опрокинулась на спину, попутно облизнув кончик охотничьего ножа, что только-только побывал в глотке ею убитой зверюги.

Выбежав из кустов, брюнет моментом оказался возле девушки, до сих пор не веря в то, каким чудом попал точно в цель, оказав Кассандре большую услугу.

— Х-ха, Давид… — измученно произнесла она, посмотрев на парня. — И…Голиаф. — а позже метнула взгляд на мёртвую громадную тушу дикого вепря.

Стефан бегло осмотрел раненую замерзающую ведьму, снял с себя чёрную шерстяную накидку и склонился к ней, закутывая во второй слой верхней одежды.

— Что ты…д-делаешь? — еле спросила она, делая недолгую паузу.

— Тише, — прошептал парень, аккуратно обхватывая черноволосую ведьму так, чтобы было удобнее. — Иди сюда. Вот так. Хорошо. — и резко поднял на руки обессилившее тело.

Когда Стефан коснулся её, она вскрикнула и, застонав, стиснула зубы, словно из его ладони торчали режущие клинки.

— Чёрт! Пожалуйста прости! — он постарался впредь не делать резких движений, чтобы более не причинять ей боли.

Внезапно поднялся мощный, порывистый, по-зимнему холодный ветер и засвистел в ветвях высоких старых елей, приближая за собой выпадение снега.

— Я не знаю, где можно укрыться, согреться. — тихо сказал он, взглянув куда-то за горизонт. — И переждать метель.

— Есть здесь…место…у реки. — ответила девушка и прикрыла глаза. — Там…спокойно и…т-тепло.

Когда Кассандра объяснила ему, в какую сторону леса нужно идти, дабы найти невысокий склон, ведущий к реке, она потеряла сознание. Стефан попутно старался привести её в чувства, торопливо носясь по, казалось, бесконечному бору, в поисках спуска к водоёму и ему это даже пару раз удалось.

В основном, стоило ей лишь сомкнуть глаза, девушка самостоятельно приходила в себя: она вскрикивала, пробуждая истощённый организм, била себя по щекам, не давая опуститься тяжёлым векам и говоря несвязный бред, только бы не засыпать, словно сон мог стать для неё вечным. А умирать колдунья совершенно не собиралась.

Последний раз Касс потеряла сознание, когда Стеф уже шёл вдоль бурлящий реки, ступая по мокрой гальке. Холодный усиливающийся ветер прорывался сквозь тонкую хлопчатую рубашку, ледяными иглами царапая тело, резал лицо и настырно обдувал волосы. Обувь быстро намокла и промёрзлые пальцы ног потеряли какие-либо ощущение, отчего идти становилось тяжелее. Стефан определённо околел, но единственное, что спасало его от полного переохлаждения — укутанная в тёплую одежду спящая Кассандра, что плотно прижималась к его груди, забирая частичку тепла, которую он добровольно ей отдавал. Девушка, беспомощно болтаясь откинутой назад головой и безвольными ногами, держался за его шею, и было видно — так цепко, что не посмеет отпустить, если только не лопнут вдруг сухожилия; она выглядела такой безобидной, такой беззащитной, такой…милой. И всё потому, что спала. Оторвавшись от мыслей, Стеф осторожно подбросил её тело, дабы Кассандра проснулась и смогла повыше прислониться к его груди.

— Не спим. — шепнул парень, чуть опустив голову.

— Я и-и не сплю. — сонно пробормотала Кассандра, усиленно моргая глазами, стараясь прогнать накатившийся сон, что уносил её из раза в раз.

Девушка с большим трудом приподнялась, уткнулась ему в шею, вдохнув тепло и запах человеческой кожи и вдруг почувствовала себя так спокойно, будто знала его не первый век.

Шумная река вывела их к невысокого подъёму и Стефан, не задерживаясь ни на минуту, направился вверх по склону, окутанного с обеих сторон могучими стволами смешанных голых деревьев. Поднимаясь по протоптанной снежной тропинке, молодой человек заметил чёткие следы больших мужских сапог, отпечатанные в белых пушистых крупинках. Брюнет насторожился. «Свежие» — промелькнуло в голове. «Кто-то уходил отсюда совсем недавно».

Оказавшись на вершине невысокого склона, молодой человек испытал сильнейшее дежавю: впереди показался старенький одинокий домишко, из дымохода которого в тёмное небо сочились серые струйки дыма, по левую сторону от него возвышались большие грозны врата, скрывающие за своими тяжёлыми плитами что-то запрещённое, а справа находился уже поднятый мост, являвшийся надёжной переправой через воду. Недавнее воспоминание вспыхнуло передо парнем, чётко, с мельчайшими подробностями и на бледных щеках сразу появились румяные пятна. Однако, Стеф тут же вынырнул из возникших воспоминаний, глубоко вздохнул, затем тряхнув головой, прогоняя остатки мыслей, решительно устремился к ветхому дому.

— Из трубы идёт дым, — отметил парень. — Здесь кто-то живёт?

Но Кассандра не ответила.

— Э-э-эй… — ласково протянул он, окликнув уснувшую колдунью. — Нельзя спать. Просыпайся, мы уже пришли. Кассандра!

— М-м-м…уже-е? Я только глаза прикрыла.

Стефан недоверчиво помотал головой. Он решил не дожидаться, когда девушка будет настроена на разговор; подошёл к дому, аккуратно заглянул в слегка промёрзлое окно, и, не увидев постороннего присутствия внутри, с силой ударил ногой по двери, и та, затрещав, охотно открылась, впуская замерших, изголодавших, уставших путников в свои прогретые, благодаря растопленной печи буржуйки, стены старенькой хижины. Брюнет поторопился оказаться внутри; он посадил Кассандру на пол подле огня, вырывающегося из заслона печи, плотно захлопнул дверь, закрыв её на ржавый засов, дабы никто чужой не смел их тревожить и вновь вернулся к раненой ведьме, кладя свои ладони на её ледяные щёки.

— Что т-ты делаешь? — не открывая глаз, негодующе спросила та.

Молодой человек вопрос проигнорировал и, закончив тщательный осмотр, отпрянул от девушки. Он вытащил из маленькой стопки поленницы расколотое надвое бревно, бросил его в печь забегал очами по помещению: домик был совсем маленьким, и выглядит совершенно непригодным для постоянного жилья; в нём не было ни кровати, ни обеденного стола, лишь раковина, печь, всякие шкафчики, комоды с наваленным поверх мусором, книжная полка и письменный столик, на котором стояла печатная машинка, лежали расписанные бумажки и горела керосиновая лампа. Хижина напоминала чьё-то рабочее место, а недогоревшие признаки присутствия человека указывали на то, что скорее всего хозяин собирался вернуться.

Когда Стеф подошёл к столу, тут же взял в руки первый попавшийся желтоватый лист, текст на котором гласил: «Я доделал вещь из этого заказа. Отнеси его в дом с красной трубой. Иди через пещеры, потом через развалины, а дальше по деревне». — «Дом с красной трубой…» — задумался он, вспоминая что-то смутно знакомое.

— Хм, странно.

— Что странно? — оживилась наконец-таки ведьма.

— Ничего, — скупо ответил брюнет, кладя записку на место. — Как себя чувствуешь? — и, сделав пару шагов, оказался рядом с ней.

— Дерьмово, — выплюнула Касс ругательство, как если бы оно отдавало горечью на языке. — Тело ломит, голова раскалывается, в горле сухо так, словно я неделю один песок ела, а брюхо адски горит.

Ведьма скинула с плеч шерстяную накидку, потом сбросила с себя свой плащ, положив его так, чтобы было комфортнее сидеть на деревянном трухлявом полу, далее сняла сапоги, поставив их сушиться возле железной печи буржуйки и завернула штанины по колено. Стефан мигом обратил внимание на рану в голени, что не была похожа на обыкновенную: из неё не вытекла кровь, да и вообще никаких признаков багровой жидкость вокруг неё не было, не наблюдалось порванных кожных тканей; она выглядела так, будто киркой кто-то надломил мрамор и он, вместо того, чтобы рассыпаться начал покрываться некой тёмно-серой субстанцией, чем-то похожей на…плесень?

— Чёрт. — повторно выругалась она, смотря на свою необычную рану.

И тогда парень, словно знал, что нужно с этим делать, глазами принялся искать острый нож, что лежал ранее в раковине. Он взял его в руку и, недолго думая, сделал глубокий надрез на запястье.

— Ох, су…а-а-а. — болезненно простонал он, когда лезвие вскрыло вену поперёк.

— Зачем ты это сделал? — неподдельно удивилась брюнетка.

— Тебе нужно поесть, — прохрипел он сквозь стиснутые зубы и присел на корточки подле девушки. — На, не стесняйся. — затем, мило улыбнувшись, протянул ей сочившееся кровью запястье.

— Я тебе что, зверушка какая?! — Кассандра возмутилась, пренебрежительно отпихивая конечность молодого человека. — Вот ещё! Буду я с рук есть! Может, ты мне ещё разрешение в письменной форме выдашь?!

— Прекрати язвить и пей…ешь, не знаю! — прикрикнул Стефан. — Захотела ногу потерять?!

— Да что ты вообще в этом понимаешь?!

— Кассандра, ешь!

И она, недовольно рыкнув на молодого человека, схватилась за притянутую руку и вцепилась мощными зубами за предплечье, чуть выше самостоятельно сделанного надреза.

— А-А-А! — громко завопил Стеф, когда острые клыки неожиданно вонзились в кожу.

Кассандра его крика абсолютно не слышала, посему даже не отстранилась; аппетитно причмокивала, жадно всасывая струящуюся кровь, немного постанывала, когда горячая жидкость попадал на язычок и вкушала сладостное питьё, полностью заполняющее рот, с каждым разом вытекая всё стремительнее. Стефану, чего скрывать, было чертовски больно, но он не отталкивал оголодавшую охотницу, пока та не насытится, и сама не отлипнет от руки. Он бегло посмотрел на оголённую голень и заметил, как ранение, оставленное клыком кабана, начинает постепенно затягиваться тёмно-серым веществом, а затем неизвестная субстанция приобретает бледный оттенок, походящий на цвет её кожи. И в один миг рана полностью исчезла, словно увечья там никогда и не было.

Когда ведьма, наконец, закончила трапезу, Стеф прорычал и схватился за место укуса, пытаясь, надо думать, удержать хлынувшую кровь. А Касс, между тем, издевательски посмеялась, довольно облизнулась, затем упоённо произнесла:

— М-м, так-то лучше. — девушка блаженно потянулась. — Мама как-то сказала, что ты так себе, но для меня…в самый раз. — и живенько встала на ноги.

Касс резво забегала по хижине, по-хозяйски открывая каждые шкафчики и комоды, что только находились в помещение, очевидно, что-то выискивая. Стеф наблюдал за её беготнёй и непонимающе прищуривался, пытаясь додумать, что эта колдунья затеяла в этот раз.

— О! — радостно воскликнула она. — Нашла!

Черноволосая ведьма молниеносно вернулась к парню, свалившись на валяющейся теплый плащ. В одной её руке молодой человек заметил тёмную ткань, а во второй прозрачную стеклянную литровую бутылку и тут же недоуменно поднял брови.

— Чего ты на меня так смотришь? Если сейчас не остановим кровь — кто-то сегодня точно останется без конечности.

Она покрутила крышку бутыли, пальцами проскальзывая по влажному ковкому металлу, и, избывавшись от преграды, сделала глоток из стеклянного горлышка.

— Кхе! Фу! — прокашлялась Кассандра, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Ну и гадость! Что это?

Конечно, Стеф догадывался, что за прозрачный напиток находится в сосуде, но для того, чтобы удостовериться взял из её рук бутыль и точно так же отпил его содержимое. Спирт моментом обжёг гортань и жидким огнём прокатился по пищеводу. Мерзкий вкус алкоголя с зерновым оттенком плотно отпечатался на языке, заставив брезгливо поморщиться, и изъявить желание выблевать жидкость, что попала внутрь. Однако, через некоторое время по тело разлилось приятное тепло и послевкусие уже не казалось таким отравительным.

— Водка, — глубоко вдохнув, уверенно заявил молодой человек. — Волшебная жидкость, которая превращает черную тоску в белую горячку. Горькая и неприятная.

Ведьма выхватила у него, собственноручно найденную, стеклянную бутылку, приложила горлышко к пухлым губам и повторно потянула напиток в себя.

— Эй! Не надо! Она очень крепкая.

Девушка ещё сильнее поморщилась и тяжело выдохнула.

— Никогда ничего подобного не пила.

Стеф усмехнулся.

— Естественно. Такое пойло на званных ужинах и балах не подаётся.

Девушка не ответила. Она смочила край тряпки алкоголем и прижала её к окровавленному отверстию, дезинфицируя рану, дабы в неё не проникла инфекция.

— АЙ! — резко вскрикнул парень, когда проспиртованная ткань коснулась открытого пореза.

И такая реакция не могла не вызвать у ведьмы ехидный смешок.

— Щипет?

— Ещё бы!

— Терпи.

Обрабатывая рану, Кассандра свернула губы в трубочку и слегка начала поддувать в место, которое смачивала спиртом, чтобы немного ослабить боль. И это не могло не удивить молодого человека. Колдунье чужая боль доставляла удовольствие, а сейчас она сделать так, дабы Стеф испытывал её как можно меньше.

— Всё, можешь расслабиться. — сказала она и порвала тряпку на две части.

Стефан послушно кивнул и не отрывал глаз с того, как брюнетка перевязывает сначала его запястье, потом предплечье. Делала она это не очень умело, видимо, накладывать повязки и останавливать кровь совершенно для неё нехарактерно, но сейчас девушка старалась сделать всё как надо.

— Спасибо. — поблагодарил он её, осматривая свою руку. — От заражения крови не умру. По крайне мере, сегодня. — и натянул глупую улыбку.

Кассандра лишь ухмыльнулась. И парень заметил в её янтарных глазах хитроватый проблеск. Кажется, высокий градус алкогольного, крепкого напитка даёт о себе знать. В принципе, и сам Стеф почувствовал, как покраснело лицо, закипела кровь и по венам разлилась волна эйфории, а тело обрело такую лёгкость, что не описать словами.

В оконное стекло внезапно вдарил сильный ветер, переняв всё внимание на себя. На улице действительно шёл сильный снег и, задержись они хоть на минуту, попали бы в самый эпицентр беспощадной метели, что повлекло бы за собой ещё больше ужасных последствий.

— Вот тебе и потеплело. — кисло улыбнувшись, съязвил молодой человек, посмотрев в окно, расположенное слева от письменного стола.

Кассандра оставила это очевидное замечание без внимания. Она лишь привстала, поправила волосы, перекидывая их на одно плечо и подошла к окошку, вероятно для того, чтобы посмотреть, насколько мощный начался снегопад. В конце концов, несмотря на то, что сейчас в семье небольшие размолвки и обиды, кто-нибудь, да и спохватится, обнаружит пропажу одновременно двоих молодых людей, посему оставаться на ночь в этой хижине как-то рискованно. Стефан же, уставший от неприятной влаги от намокшей обуви, спихнул с ступней туфли и поставил сушиться близ печи, как вдруг в кармане брюк что-то зашевелилось; маленько, резвое, жужжащее нечто вылетело из выемки и устремилось в сторону, где стояла ведьма. «Ожила?» — подумал он. «Но как это возможно?». Затем интуитивно сунул руку в карман и нащупал красный драгоценный камушек. Стоило ему только вытащить рубин, разжать кулак, как упоение, ещё совсем недавно овладевшее телом и разумом, сошло на нет, и грусть с тоской навалились невероятным грузом, затмив собой абсолютно всё.

— Что это у тебя? — за спиной раздался весёлый, немного охмелевший, голос черноволосой колдуньи.

Брюнет успел только дёрнуться от неожиданности, как девушка молниеносно выхватила из открытой перебинтованной ладони красный камушек.

— Откуда он у тебя?

— Кассандра, отдай!

— Неужели ты украл его? — ведьма утробно засмеялась.

И Стефан, словно по сигналу, бойко вскочил на ноги и налетел на ведьму, стараясь выхватить вещицу, которую ему подарила её старшая сестра.

— Или…она тебе отдала его сама? — продолжила посмеиваться девушка, подняв руку так, чтобы парень не смог достать сжатый в кулаке рубин. — Вот же дурочка!

Однако, раззадоренная колдунья совсем не учла того, что без своих высоченных каблуков она была такого же роста, посему достать семейную драгоценность из её закрытой ладони не составило бы ему никакого труда.

Стеф прижал Кассандру к стене и накрыл своей кистью кулак, крепко прятавший дорогостоящий камень, задрав тонкую руку над смоляной головой, пытаясь раскрыть её пальцы и забрать нагло украденное у него добро. Касс же томно вздохнула, когда лопатки больно столкнулись с твёрдым кирпичным покрытием, а каждый дюйм атипичного горячего тела брюнета начал зажимать её, не давая выйти. В и без того тёплом помещение стало слишком жарко; спокойно дышать не получалось от слова совсем, когда парень неосознанно потирался чреслами о её бедра, дабы ослабить хватку и забрать, наконец, то, что имеет огромное для него значение. И тогда, сделав он ещё один случайный толчок, она схватился его лицо ладонями и страстно впилась губами, закрывав рот, что издавал разгневанные звуки. Осознание происходящего пришло к молодому человеку, как только проворный язычок девушки проник в глубину его рта, сминая и подчиняя волю, а наглая рука зарывалась пальцами в чёрную массу волос, давя на затылок и прижимая парня к себе, без возможности отстраниться. В его голове отчаянно забегали разные мысли: о Бэле, и обещании о том, что любить он будет только её, о Даниэле, которая бурно реагирует на подобного рода “игры” с сёстрами, и собственно о самой Кассандре и случае в оружейное, когда подобное нечто приятное уже случалось, однако, не без последствий. Сейчас её рассудок затуманен крепким спиртом, потому-то она такая осмелевшая и раскрепощённая; дальше же, когда водка проветрится, брюнетка вновь будет выставлять парня полным уродом, ненавидя его и всячески издеваясь. Но…он всё равно уже не жилец. Какая разница? Так или иначе, внутри прочно засело одно: «Люби меня. И только меня».

Стефан, оставив попытку добраться до рубина, схватил ведьму за плечи и грубо оттолкнул от себя, прерывая страстный, сладостный поцелуй.

— Кассандра, ты пьяна! — процедил он, сильнее прижав девушку к кирпичной стене.

— А ты нет?! — недовольно рявкнула ведьма и попыталась выбраться из твёрдой хватки.

Брюнет сильно встряхнул среднюю дочь Госпожи, дабы та пришла в себя и отбросила пьяное наваждение, но та лишь сменила злобу на плутоватый оскал. И в ноздри тут же проникли резкие, уже хорошо знакомые, запахи: крови и нарда. Однако, вместо страха, который внушал этот одурманивающий аромат, молодой человек ощутил голод. Неутолимый голод, несравнимый ни с чем. Его чресла мигом напряглись, а глубоко внутри зажёгся огонь неистового желания. Всё тело в один момент просто расслабилось, а руки, державшие плечи, плавно сползли на выпуклые девичьи груди. Кассандра, довольная его "внезапным" порывом, победно засмеялась, затем провела языком по алым влажным складкам уст и толкнулась им в рот, увлекая брюнета в новый безумный поцелуй. И он уже с больше охотой блуждал язычком по её небу и настойчивее прижимался к синеватые губам, окончательно теряя связь с миром, с собой, растворившись в этой жестокой, но такой обворожительной девушке. Ласки были настолько пылкие, что языкам попросту становилось тесно, и казалось будто Стеф начал вылизывать, словно оголодавший дикий зверь добытую кость, бледное красивое лицо, слюнявя уголки её губ, рот подбородок, даже щёки. Она утробно посмеивалась, а он, наконец, нашёл в себе силы оторваться от поцелуя. Но ненадолго: следующей целью хищника стала тонкая шея, потом, с силой сорвав пуговицы сорочки, брюнет принялся покрывать её груди мокрыми следами; он оттянул шёлковую ткань с кружевом, высвобождая бледно-розовые набухшие соски, и укусил каждый из них.

— Х-ха-а… — блаженно застонала колдунья, сильней надавив на его затылок, дабы тот сделал это ещё раз.

Однако, к её разочарованию, Стефан не желал останавливаться на чём-то одном; его жаркие губы спускались всё ниже, не обделяя ни одну частичку ледяной кожи. Он присел на колени, сжал худые бёдра, дерзко, но с удовольствием, помял их и куснул низ пупка. Молодой человек подметил, что брюки очень ей мешали, отчего тот сразу стянул их вместе с чёрным нижним бельём. Стеф готовился поцеловать паховую область, как брюнетка резко потянула его за длинные патлы, давая понять, что с ласками пора бы закончить и приступить к основному блюдо.

И он послушно поднялся с колен, расстегнул ширинку штанов, избавляясь от лишней одежды, спустив их на пару с нательным бельём; а далее подхватил колдунью руками под ягодицы и прижал её к стене ещё плотнее, да так, что она спиной чувствовала каждый кирпичик, впивавшийся в холодную тонкую кожу. Кассандра же, хохотнув, обвила ногами его талию, рукой грубо схватилась за шею, несильно надавив большим пальцем на трахею и горячо, едва касаясь губами мочки уха, шепнула:

— Мои сёстры уже наигрались, — вторая рука приступила безудержно отрывать пуговицы на рубашке прокладывая себе путь к мужской груди. — Теперь моя очередь. — и сорвала её по поясницу, оголяя острые лопатки.

Стефана забила дрожь словно он, из опасного хищника, превратился в маленькую антилопу, угодившую в когти голодной львице. Но это не сбавляло волнующие желание, только усиливало. Оно напрочь сжигало кожу и бурлило в его крови, такой для неё необходимой.

Парень притянул упругие бедра к себе, вновь сжал их, и нырнул внутрь неё так быстро и глубоко, что Кассандра впилась ногтями в его спину, расцарапав её в кровь. Брюнет зашипел, и за секунду этот глухой звук смешался со протяжным стоном, когда тот с силой погружался в девичью нежную плоть. Черноволосая ведьма изо всех сил стиснула его ногами; и он почувствовал, как холодные стенки влагалища сужаются, и приятная теснота сдавливает член. Молодой человек приподнимал и опускает её таз в ритм своим фрикциям и готов был сразу кончить, испустив ведьма ещё один сладостный вопль.

Безумное жужжание мух и протяжные стоны наполняли собой хижину, заглушая за стеклом, затянутым морозным узором, завывание метели. Разразившийся с наступлением вечера снегопад гнал кружившиеся хлопья и с яростью налетал в окно, издавая такой пугающий стук, что могло показаться будто застеклённая рама вот-вот треснет, впустив в помещение этот лютый мороз, бушевавший снаружи. На улицу было страшно выйти: звери и птицы попрятались, люди плотно позахлопывали двери и створки, на деревья сгустились сумерки, а пушистое ледяное одеяло укрыло их кроны. Но лишь одна заблудшая душа не боялась беснования природы; невысокого роста старик шагал твёрдо и уверенно по растущим сугробам, плотнее запахиваясь в своё темно-коричневое пальто. Его твидовая кепка острым козырьком скрывала серые безжизненные глаза, двуствольное ружьё висело на правом плече стволами вперёд, так, чтобы можно было быстро взять наизготовку, а на поясе безвольно свисали два мёртвых кролика. Ветер и метель кружились вокруг словно его совершенно не задевая. И голос его хриплый исполнял какую-то малознакомую песнь, подпевая вою ветра.

Но как хорошо было мне в начале,

Я был вечно ненасытен

Тем, что казалось мне прекрасным.

Завтра, послезавтра я сбегу,

У красоты нет конца.

— Жизнь эта очень коротка, как пахнут цветы. — вторил старик в ритм свищущей метели. — Уж очень коротка эта жизнь…

Стоило ему подойти к ветхому домишке, как посторонние странные звуки, будто бы кому-то стало плохо (хотя на деле очень даже хорошо), заставили встрепенуться и замереть напротив двери. Он вслушался в неведомый шум, исходящий из его дома, прислонив ухо к старым доскам, затем непонимающе тряхнул головой и резко толкнул дверцу от себя. Но она не поддалась — только громко скрежетала.

— Вот те раз! — вскликнул старик и повторил толчок, но уже плечом. — Запёрлись разбойники, должно статься!

Хозяин хижины подошёл к окну, попытаясь всмотреться, через морозные рисунки на стекле, в то, что происходит внутри, и кто же посмел проникнуть в его скромные хоромы; и тут же обомлел, когда увидел над потолком кружение маленькой чёрной тучки необычных насекомых, а у стены два обнажённых тела парня и девушки. Большего всего старика напугал внешний вид незнакомки — её бледная, как снег, кожа, нечестивые жёлтые глаза и сильная худоба. «Ведьма, ёшкин кот! Руку на отсечение даю — по истине, колдунья!». Однако, безобразные порезы на теле распутного безбожника, что прелюбодействует с нечестью, тоже заставили мурашки забегать на старческой коже; молодые, необычайно красивые люди, с чёрными, угольными и смоляными волосами, отдавались страсти в тьме одинокой хижине, единственным освещением которой были язычка врывающегося из задвижки печи и тусклый белый огонёк керосиновый лампы, выглядели как бесы, а звуки теперь, что они издавали, напоминали страшный вой, крики и скулёж чертей.

— Услышьте, Боги! — шёпотом взмолил он, пятившись назад. — В жизни, в смерти…я вас славил, Матерь Миранда. Чур меня! Чур…

И, истово перекрестившись, торопливо устремился назад, ногами увязая в сугробах.

Тем временем, в одиноком тёплом домике, страсть набирала обороты: Кассандра успела расцарапать парню всю спину, а он не мог ничего поделать, кроме как продолжать усиливать темп, отдаваясь её дурманам, что кружили голову и вызывали необъяснимое желание. Когда брюнетке надоело скользить спиной по неприятному холодному кирпичу, она оттолкнулась от стены и со всей мощью навалилась на Стефана, отчего тот мгновенно потерял равновесие и повалился на пол. Резкая боль волной охватила голову, плечи, лопатки и поясницу. Деревянное покрытие было чертовски твёрдым. Но Касс не было до этого никакого дела; она лишь засмеялась и продолжила вбирать в себя мужской затвердевший орган, с дрожащими от наслаждения ногами, девушка быстро двигала бёдрами, насаживаясь всё глубже, полностью погружая его в себя. Её ягодицы интенсивно тряслись; и Стефан не смог сдерживать желания шлёпнуть по ним ладонью. Ведьма запрокинула голову, из её грудной клетки вырвался такой приятный тоненький звук, что парень ощутил лёгкую вибрацию по всему телу, затем Касс внезапно, грубо, схватила парня за шею. Она сжала пальцы настолько сильно, что тут же перехватила его дыхание. Колдунья начала медленно, безжалостно, душить его, не прекращая приподниматься и опускаться. Стеф захрипел. Тяжёлая ладонь взялась за тонкое запястье, в попытке убрать её руку с горла, дабы наполнить лёгкие воздухом, который она ему заблокировала. Но ей было плевать. Кассандра лишь прикрыла глаза и ещё безжалостнее надавила на шею, вынудив судорожно хватать ртом воздух, которого больше не хватало.

Молодой человек быстро пришёл в себя, избавившись от накатившегося порыва страсти. Он словно проснулся от неприличного сна, в коем позволял себе то, что не стал бы делать наяву. Однако, если чувства и были таковыми, то на деле всё гораздо хуже — он действительно занимался сексом с Кассандрой в той самой хижине, ставшая для них убежищем, в которую он самолично принёс её. Брюнет не помнил, как дошло до такого, не помнил, почему вся спина, затылок адски болят, голова идёт кругом, а в глазах темнеет. Кислорода больше не было.

— К..К-к…Ка-а-ас-с… — еле слышно прохрипел он.

— Ах! — вырвалось из её горла, когда второй рукой он попытался сжать её грудь, дабы обратить на себя хоть какое-то внимание, пока лицо окончательно не посинело.

Сделав ещё одно движение вверх, затем вниз, внутри неё все задребезжало, и по телу прошлась волна, сконцентрировавшаяся внизу живота. Она громко застонала и ослабила пальцы, что мощно сжимали горло, не позволяя молодому человеку сделать жизненно необходимый вдох. И Стефан, воспользовавшись шансом, сразу же открыл рот, жадно глотнув желанный воздух, и кончил почти моментально, когда ощутил её вибрацию на своём мужестве.

Она глубоко задышала, как если бы пробежала долгий кросс, волосы налипли на лицо, а по внутренним сторонам упругих бёдер стекало его горячее семя. Её вид будоражил. Кассандра стиснула зубы, оглядев собственный низ, затем прильнула к парню, завалившись на его руку, кою вытянул он, поняв, что ведьму останавливать больше не нужно, и удобно устроила на предплечье голову.

— Зачем ты сбрил щетину? — неожиданно выдала она, проведя пальчиками по гладкой щеке. — С ней было намного лучше.

Но молодой человек ничего не ответил. Он даже не посмотрел на неё. Его пустой взгляд устремился в потолок, а мысли гурьбою напали на мозг, завлекая парня в новые думы и размышления. Но Касс будто и не ждала окликала; она только посмеялась, посмотрев на потерянное лицо брюнета, а позже прикрыла глаза. Стефан поймал неизмеримое чувство того, что его использовали. Опять. Однако, это ли имело значение? Осознание того, что он предал Бэлу, переспав с её младшей сестрой после данного слова о предовании любовным порывам лишь с ней, больно закололо в груди. Но его ли в этом вина? Черноволосая ведьма схитрила: она приворожила его, заставила отдаться, несмотря ни на что; ей просто так захотелось. А Кассандра всегда получается того, чего желает. Но он соврёт, если скажет, что ему не понравилось. По крайне мере, те моменты, которые он помнил, и в которых она его не душила. Однако, даже в этом было что-то…необъяснимо приятное. Стеф резко потряс головой. «И зачем я вообще о чём-то думаю, если завтра умру? Какая уже к чёрту разница?». И ещё какое-то время поразмышляв обо всём, пуская пару слезинок, брюнет уснул. Уснул рядом с колдуньей, что ранее грезила о том, как жестоко бы убила его, как порезала глотку и повесила его голову на стену, подобно трофею. Уснул после наслаждения, которого она от него захотела.

***

Немного поспав и набравшись сил, парень и девушка покинули одинокую хижину. Попутно, ещё до того как переступил порог старенького дома, Стеф поднял с пола выроненный Кассандрой, в приятном процессе, рубин Бэлы; протёр его от грязи и пыли, что скопились на деревянном покрытии в течении многих лет, и сунул его обратно в карман. «А ведь всё началась с тебя…». Затем незамедлительно побежал за Кассандрой.

Ночь была холоднее, чем день, тем более после сильной метели. Сугробы резко выросли; они начали затягивать их ноги, не давая возможности идти дальше, а северный ветер бил в лицо. Это вынудило ведьму поменять маршрут и, вместо хвойного леса, откуда они пришли, ведьма повела молодого человека через пещеры, в которых ему уже доваливалось бывать, но не с ней, и знать об этом девушке совсем необязательно. Когда они вышли на заснеженный виноградник, Касс предупредила Стефа, что дверь в замок, скорее всего, закрыта и им придётся лезть через окно, однако, каким образом они это сделают — непонятно. Дойдя до входа, колдунья уже была готова пытаться открыть оконную раму, но брюнет, ощутив какое-то необычное желания попытаться толкнуть дверь, надавил на массивные плиты ладонями. И они, удивив сразу обоих, с лёгкостью отворились.

— Что за чёрт? — изумилась Кассандра. — Сёстры уже должны были закрыть её!

— Может, забыли?

Но та отрицательно помотала головой.

— Что-то случилось.

Проникнув в богатые чертоги, Касс побежала по коридору, направляясь в зал Четверых и Стефан без раздумий рванул за ней. Какого было их удивление, когда вверх по лестнице, в самом центре главной комнаты стояла Альсина Димитреску в своём тоненьком черном халате и что-то гневно, бурно жестикулируя, объяснила…Карлу Гейзенбергу, стоявшему напротив неё, вытянув одну ногу, и пускавшему клубни дыма прямо в её разгневанное лицо. Он довольно ухмылялся, а её гримаса просто пылала злостью.

— Что он здесь делает? — округлив глаза, спросила у кого-то Касс.

Грудь оцепеневшего Стефана сразу накрыла смутная тревога. В голове мигом закрутилось всё больше вопросов. «Этого ещё не хватало…» — подумал он. И заметив, как седой владыка деревни указывает на молодого человека пальцем, пугающие, беспокойные мысли завертелись, без какого-либо шанса их усмирить. «За дымом следует пламя».





XV. Под утро




Чувство смутной тревоги, ощущение опасности словно сжало плечи. Молодой человек застыл в невозможной неподвижности, казалось, что его дыхание прервалось, сердце застучало оглушительно, а кровь с непередаваемым шумом начала перекатываться по жилам. Страх рос и всё больше вытеснял другие ощущения. И Кассандра это почуяла: она непонимающе бросала взгляд сначала на Стефана, затем на мать, потом вновь на Стефа, ожидая хоть каких-то объяснений происходящего. Но брюнет не обращала на неё внимания; он лишь стоял и оцепенело глядел, как Карл Гейзенберг самодовольно ухмыляется, тыча в него пальцем.

Когда Леди Димитреску взглянула в сторону, указанную её гостем, она презрительно скривила губы и незамедлительно поплыла к слуге с дочерью поступью царицы; в золотых глазах горела злость, а на напудренном лице было высечено желание испить крови, раздавить как букашку, втоптать в землю омерзительного мужлана. И Стефан тут же выпрямился во весь рост, неосознанно готовясь к столкновению. Он знал, что она не убьёт его, по крайне мере, сейчас, на глазах у своего гостя, каким бы нежеланным тот ни был. Альсина чтит собственные порядки, она интеллигента, манерна и ни за что не позволит себе проявить излишнюю жестокость к слугам, — а уж тем более к дочерям, — перепачкав одежду второго владыки в крови грязного прислужника. Посему, пусть и недолго, молодому человеку удастся пожить.

— Как это понимать?! — рассерженно выкрикнула Госпожа, спускаясь по ступеням в Зал Четверых, и звонкое эхо повторило её слова в по всему помещению. Леди Димитреску с особой ненавистью оглядывала Стефа с головы до пят, осматривала его одежду и нервически дёргала глазом, когда приходило осознание происшедшего. Затем мимолётно бросала взгляды на среднюю дочь, и женщина так раскраснелась, глаза её засверкали, что показалось будто сейчас из ушей повалит пар.

— О! Вот ты где. — в отличии от Альсины, Карл звучал куда более приветливо. — А мы только о тебе разговаривали.

Лорд Гейзенберг, гостеприимно расставив руки в стороны, неторопливо сходил по лестнице. Его довольная ухмылка, загадочный тон и жёлтые язвительные глаза, скрытые под тёмными, круглой оправой, очками, заставляли всё внутри сжаться. И хоть Стефан не видел его взгляда как такового, он каждой клеточкой тела чувствовал золотую радужку, что прожигала его дотла.

— Кассандра! Что всё это значит?! Немедленно объяснись! — Хозяйка встала напротив средней дочери и обращалась непосредственно лишь к ней. От негодования её дыхание сбилось, заставляя пышную грудь вздыматься и перекатываться под покрывалом прозрачной чёрной ткани гораздо чаще, отчего той приходилось поправлять халат, постоянно пытавшийся распахнуться и открыть миру красоты, спрятанные под ним. Парень изо всех сил старался смотреть исключительно в лицо Госпоже, но банальное любопытство так и подталкивало на то, чтобы взглянуть на розовые большие бусинки, просвечивающееся через сетчатую ткань с контрастными кружевами. Стало неимоверно интересно, каким образом сдерживается Карл Гейзенберг, дабы не смотреть на то, что плохо спрятано. Ведь он действительно спокойно стоял рядом с Леди Димитреску, не поворачивая головы в сторону, где перед ним красовалось нечто неописуемое, словно роскошный бюст Альсины не был для него чем-то необыкновенным.

— Мама, я…

— Избавьте нас от ваших дурацких “семейных” разборок. — не успела Кассандра договорить, как ликующий голос Карла сменился на возмущённый. — Я пришёл сюда не для того, чтоб слушать, как ты своих питомцев отчитываешь!

— Не лезь, Гейзенберг!

— Да я б с радостью! Только торчать здесь ещё дольше не хочется. Одолжи мне парня, и меня как ветром сдует.

«Одолжить?» — промелькнуло в голове. «Меня? Так вот зачем ты пришёл… никак не смиришься с отказом? Неужели без меня тебе никак не справиться, что готов унижаться и просить Леди Димитреску добровольно на время отдать своего слугу тебе?». Колени враз подкосились от облегчения. Владыка деревни пришёл не для того, чтобы рассказать Госпоже о его планах, о его интригах; Гейзенбергу всё ещё выгодно держать парнишку живым.

— Сдался тебе этот мерзавец! — тут же силком вытащил молодого человека из мыслей недовольный глас Хозяйки. — Ты же отказался от предложения Матери Миранды, отправить к тебе двух молоденьких служанок. О! О, Гейзенбе-ерг, — а теперь и владычица сменилась в лице и голосе: она оскалила в улыбке рот, блеснув белыми ровными зубами, затем издевательски усмехнулась. Такая игра в эмоции напоминала театральную постановку; и Стефан не раз подумывал над тем, что угодил в какую-то забаву людей высшего света. — Или она просто ошиблась… и надобно было отправить к тебе двух симпатичных мальчиков?

Альсина положила ладонь на грудь и злорадно бархатисто посмеялась, довольная собственной шутке, а губы Карла скривились в презрении, которое он почти скрыл. Далее медленно процедил:

— Прикуси язык, — яд в словах лорда мог бы отправить целый зал. — Я не занимаюсь подобными извращениями как ты. И слуги мне нахер не нужны. Пусть засунет эти “подарки” в свою пернатую задницу.

— Тогда зачем тебе понадобился этот слуга?

Лорд деревни поправил тёмные очки, съехавшие на нос. Его лицо уже не озаряла ухмылка, теперь оно стало более серьёзнее.

— Может, ты забыла, но не так давно одна из твоих зверюшек убила моего пацана. Он помогал мне на фабрике. ПоМоГаЛ. Слышишь? Не служил.

— Я поняла, болван! Прекрати паясничать.

— Ну-у, так вот… помогать мне больше некому. А этот здоровяк отлично подойдёт для одного дельца.

И оба владыки устремили взор на окаменевшего Стефана. От пристальных хищных глаз лордов сразу стало не по себе. Воздух вокруг будто сжался, грозясь превратить бедного парня в ничто, а дыхание спёрло. Он боялся шевельнуться, боялся, что вызовет излишнее внимание, словно его движения вызовут какие-то подозрения.

— Он принадлежит дому Димитреску. — строга произнесла Альсина. — И он должен был быть наказан, но почему-то моя дорогая дочь решила иначе, отчего и сама нарвалась на неприятности. Вы меня слышите, юная леди? — и взгляд её упал на хмурую Кассандру, что буквально испепеляя четвёртого владыку янтарными глазами, в которых по самые края плескалась лютая ненависть.

Но брюнетка только утвердительно кивнула головой и поджала губы.

— Я запрещала выходить наружу, Кассандра!

— Я не…

— А я не вижу! — она проверил ладонью в воздухе, указывая на внешний вид дочери. — Мало того, что не в постели, так ещё и в верхней одежде! Ох, Кассандра, ты меня разочаровываешь. Да вы все трое меня разочаровываете! Давненько я не предпринимала воспитательные меры…

— Твою мать, — Карл демонстративно сплюнул на пол. — Избавь нас от своей "семейной" херни. И позволь лишить вас игрушки до утра.

— По-моему я хорошо дала понять, что смертного ты не получишь.

— Да клал я на ваши разборки! Твоя девчонка грохнула моего пацана. Считай, ты у меня в долгу.

— Как смеешь?! Я тебе ничего не должна, рвань ты бесстыжая!

Напряжение между владыками нарастало всё сильней, казалось, ещё немного, и воздух вокруг заискрится. Стефан, как и Кассандра, не понимал, почему Альсина, такая гордая, могущественная, терпит хамство и ругательства в свою сторону от какого-то мерзкого мужика в затасканном грязном пальто и немытой головой, вместо того, чтобы выставить его за порог.

— Значит, будешь объясняться перед Матерью Мирандой, почему твои приёмыши выходят из под контроля и убивают моих людей!

Высокая женщина сжала челюсти так сильно, что послышался скрежет зубов. «А, вот в чём дело…».

— Чёрт бы тебя побрал, Гейзенберг! — вскрикнула Леди Димитреску, махнув рукой. — Забирай его и выметайся прочь!

Касс, услышав одобрение просьбы четвёртого владыки, хотела было что-то сказать, но гневный взгляд матери быстро это пресёк. Черноволосая ведьма опустила голову, избегая зрительного контакт с родителем, насупилась и помрачнела, злобно глядя себе под ноги. Стефан не мог не заметить, как колдунья изменилась в лице; он едва, совершенно незаметно, коснулся мизинцем и безымянным пальцем её фаланг и, не поворачиваясь, натянул кислую улыбку, как бы обнадёживая в том, что всё будет хорошо. А она лишь тяжело выдохнула, но маленькое прикосновение не нарушила.

Карл Гейзенберг, тем временем, в знак благодарности за оказанную помощь, легко кивнул и прикоснулся к краю шляпы, приподняв её вверх. Его бледно-розовые губы расплылись в улыбку, обнажив белоснежные зубы. Этим ровным оскалом, как подметил Стеф, он походил на Альсину. Абсолютно несмотря на их видимые различия, что-то общее в них определённо было.

— Но чтоб утром, — продолжила после молчания Госпожа. — Слуга вернулся на место. Не смей его отпускать или убивать. Я разберусь с ним лично. Ты меня услышал, Гейзенберг?

— Да-да, оторвёшь ему член собственноручно и бла-бла-бла…

Леди Димитреску недоброжелательно взглянула на седого мужчину: в её золотых очах читалось пренебрежение и отвращение, однако, на губах, что были не накрашены как обычно, появилась кровожадная ухмылка, словно женщина детально представила то, что изъявил желание высказать лорд. Стефан мгновенно побледнел и нервно сглотнул слюну.

— А с тобой, юная леди, — начала женщина, вернув укоризненный взгляд на среднюю дочь. — Предстоит долгий неприятный разговор. Хорошо ли понятно?

— Да… мама. — удручённо вздохнув, ответила Кассандра. Её голос сейчас звучал так необычной, так покорно и так… опечаленно. Она знает, что её ждёт; вряд ли за подобное непослушание, стоящее жизни, отделается лишь загрузкой работы по замку. И молодому человеку от мысли, что рядом он быть не сможет и поспособствовать снижению наказания никак не получится, стало неизмеримо грустно.

— Марш в свою комнату! — неожиданно выдала Госпожа, указывая рукой на верхний этаж. — И сиди там, жди, когда я приду.

Брюнетка коротко кивнула головой и обернулась в рой больших насекомых. Мухи разлетелись по помещению чересчур быстро; ни один из присевающих в зале не успел увидеть куда устремились смущённые букашки. Касс явно была застыжена, однако, держалась она достойно.

— Вы оба! — теперь же гнев Хозяйки вновь вернулся к двум мужчинам. — Убирайтесь с глаз моих!

— Ладно-ладно, сестрица, — выставив руки вперёд в защитном жесте, усмехнулся Карл. — Не злись. Верну я твоего парня. С первыми лучами солнца лично передам в руки. Матерью Мирандой клянусь.

Он, положив ладонь на сердце, утробно посмеялся, а потом, подойдя сзади, другой рукой приобнял брюнета за плечи и слегка встряхнул. Альсина же только недовольно поморщилась.

— Знаешь, Гейзенберг… я бы не сильно расстроилась, если бы слуга случайно свалился с металлических плит на твоей фабрике или же его придавила бы какую-нибудь глупая железяка.

Мужчина понимающе кивнул головой.

— Ага, как скажешь.

Но Стефан с видимым недоумением глянул на лорда. «Так, Альсина хочет, чтоб ты вернул меня, и она лично вонзила свои когти мне в живот или желает более не пачкать руки и позволяет сделать это тебе?». И владыка, будто прочитав его мысли, бегло посмотрел на парня, хитро улыбнувшись. «Дьявол…».

— Госпожа! — откуда ни возьмись раздался голос главной камеристки. — Ваша дочь хочет вас видеть.

Камелия впопыхах спустилась с лестницы, затем встала рядом с Леди Димитреску. Выглядела первая горничная так, словно спать не ложилась совсем: всё то же черное платьице с белым фартуком, уложенная причёска и неимоверная усталость на лице говорили о том, что девушка проводит время за работой.

— Какая из?

— Мисс Даниэла.

— Почему она не спит? — удивилась Госпожа.

— Дурной сон.

— Ох, бедная моя девочка… уже иду. Спасибо, Камелия.

Главная камеристка тепло улыбнулась. На её румяном лице так и сияло восхищение и… любовь? Стефан встрепыхнулся. В голове плотно засели слова Кассандры о её истинном появление в семействе Димитреску и покорном служении каждой из них.

— На этом всё, Гейзенберг, — холодно произнесла высокая женщина. — Пойди прочь.

И четвёртый владыка деревни, карикатурно изобразив неуклюжий поклон, направился в коридорчик возле лавки торговца, ведущий прямиком к выходу. Он, не оборачиваясь, махнул за собой рукой и молодой человек незамедлительно зашагал следом. Идти, конечно, на поводу у хитрого лорда совсем не хотелось, но Стеф быстро осознал, что, на его везение, появился новый шанс сбежать из этого проклятого замка, без какого-либо риска для жизни. Наверное.

Брюнет, перед исчезновением за стеной, бегло глянул назад; и заметил, как Госпожа о чём-то разговаривала с Камелией, кивнув головой вперёд, и та, в свою очередь, тут же повернулась в указанную сторону. Её голубые глаза встретились с его; и парню стало некомфортно. Он поспешил скрыться от этих оценивающих светлых очей и ускорил шаг, дабы догнать владыку деревни, и наконец вновь покинуть мрачные чертоги, что последнее время неизмеримо сильно давили на него.

— Вот же гордая сука! — резко вырвалось с губ Карла. — Не хотела тебя отдавать. Ну ничего… ей эта кичливость ещё боком обернётся. Ведьма принципиальная, чтоб её!

Лорд Гейзенберг остановился подле дверей и начал натягивать на мозолистые ладони кожаные перчатки.

— А я ведь ждал твоего зова, приятель, — продолжал владыка. — А его всё не было и не было. Я, видишь ли, не очень люблю отказов.

— Заметил. — равнодушно бросил Стеф, накидывая капюшон. — Но я попросту отбросил попытки бежать.

— Фух, — иронично выдохнул мужчина. — А я-то переживать начал, что дело во мне… я понимаю, что не самый приятный и всё такое… но какое облечение осознавать, что это просто ты конченный кретин.

Брюнет лишь томно вздохнул.

— И в чём причина того, что ты так быстро сдался, если не секрет?

— Секрет.

Карл утробно посмеялся и поправил шляпу.

— Герцог тоже не стал рассказывать. Как-то неприятно.

«Герцог» — Стеф невольно стиснул зубы. «Конечно, куда же без тебя… но должен ли я злиться? Или лучше стоит благодарить?».

— Мне нравится твой тон, дружище, — похлопав молодого человека по плечу, выдал лорд. — Без фальшивой вежливости, без услужливости. Мы на ровне, Штефан. — мужчина артистично расправил руки и обвёл ими себя всего.

— Стефан.

— … у нас схожая судьба, — продолжил он, совершенно не обратив внимание на поправку. — Два несчётных мужчины, угодивших в плен без шанса выбраться. Но шанс есть. — он сжал пальцы в кулак перед лицо брюнета. — И я хочу, чтобы ты это понял! Тебе светит здесь лишь трёпка, страдания, а позднее — смерть. Не будь идиотом!

Молодой человек знал это. Он чувствовал приближение своей гибели каждой частичкой кожи. И прекрасно понимал, что бы не задумал Карл Гейзенберг, чем бы парню такое сотрудничество не обернулось — это единственный способ сбежать. С его помощью или нет, но на сей раз дать дёру ему ничто не помешает.

— Леди Димитреску убьёт меня, — согласился парень. — Вы правы. Но какова вероятность того, что я получу ответную помощь? Какая гарантия того, что я могу вам доверять?

Четвёртый владыка деревни пожал плечами.

— Никакой. Только моё слово.

«Но чего стоит твоё слово?».

Стефан хотел возмутиться, но внезапный стук каблуков за дверью насторожил сразу двоих. Молодой человек умудрился даже больно прикусить язык.

— В любом случае, — продолжил шёпотом Гейзенберг, когда шаги стихли, а дверную круглую ручку никто не покрутил. — У тебя выбора уже нет. Ты помогаешь мне или возвращаешься обратно; при этом я говорю это гигантской суке, что ты бесполезнее, чем можно было подумать. Усёк?

Брюнет утвердительно качнул головой.

— Отлично. Тогда на выход. Меня начинает тошнить от этой показушной роскоши.

***

На улице было холодно и темно. Ничего не изменилось с того момента, как Кассандра и Стефан возвращались из лесу, минуя пещеры, подземелье и проходя заснеженный виноградник. Однако, единственное отличие заключалась в том, что рядом со Стефом сейчас была не Касс: Лорд Гейзенберг шёл бок о бок с молодым человеком, сунув руки в карманы расстёгнутого кожаного пальто пыльно-землистого оттенка; он вышагивал как ни в чём не бывало, беззаботно насвистывая какой-то легкомысленный мотив. На удивление парня, Карл даже не пытался его разговорить будто знал, что брюнет на общение был совсем не настроен и пытаться что-либо спросить не имело никакого смысла, посему просто-напросто спокойно ступал по сугробам, наслаждаясь прохладой уходящего января.

Когда они вышли из подземелья на небольшой мостик, раскинувшегося через неглубокий водоём, у главных ворот, владыка деревни приблизился к массивным запертым дверям. Он окинул их взглядом и негромко свистнул.

— Момент. — сказал тот и, потерев руки в каком-то странном предвкушении, надавил ладонями на каменные плиты. И врата, нехотя поддавшись давлению, с жутким скрипом отворились. Этот звук заставил неприятные мурашки пробежать по телу и тут же молодой человек испытал знакомое ощущение. «Я что, попаду в деревню?». Глаза Стефа сверкнули непонятным восторгом. Возможно, он и не хотел возвращаться домой, собирался сбежать из места, окутанного тёмными тенями, но за месяц ощущение тоски всё же сжимало сердце; и одна лишь мысль о том, что он вновь увидит знакомые, родные домики, небольшие улочки, по которым он с радостью прогуливался, наполняла решимостью и верой. Верой, что он выберется из плена.

Пройдя через массивные врата, Карл сразу же прикрыл двери и вытащил две до боли знакомые пластины из круглых прорезей. Одну — с Девой Войны, другую — с демоном, пожирающего её суженного. И вновь знакомое чувство охватило душу. «Ты, наверное, и не думал, старик, что я выживу» — он усмехнулся собственным мыслям. «Никто не думал». Однако, в миг его лицо посерьёзнело. «И оказались правы. Я, несмотря на то, что сейчас твёрдо стою на ногах, так или иначе, был обречён на смерть. Если не сбегу, то погибну…».

Гейзенберг прошёл дальше, в сторону местной церкви; он жестом приказал Стефу остановиться у статуи Девы Войны в центре и поджидать его там, пока сам владыка положит гербы, что служат ключом для прохода к замку, на алтарь, дабы не таскать две тяжёлые пластины в пальто. И на этом они разошлись по разные стороны. Стоило Стефану подойти к Деве, как его взору предстал крупный чёрный ворон, нахохлившись, восседающий на голове скульптуры. И брюнет ни за что бы не заметил эту тёмную птицу, сливающуюся с ночным мраком, если бы не её светящийся глаз. Серое око ворона, выделяющиеся во тьме, пристально уставилось на стоявшего снизу молодого человека. Стало вдруг боязно. Вороны никогда не пугали Стефана; он считал их красивыми, величественными пернатыми, но с недавних пор… эти птицы стали предвестниками чего-то действительно таинственного и местами нехорошего. И постоянно, где бы он их не встречал, они с интересом наблюдали за ним. Ворон, устроившийся на Деве Войны, не стал исключением; его серый, чуть ли не белый, взгляд не походил на звериный, он словно таил в себе годами обретённую человеческую мудрость, отчего по телу пробежала холодная дрожь. Птица сердито молчала и не отрывала глаз с парня, что в страхе начинал пятиться назад.

«Беги» — прозвучал совершенно чужой голос.

— Что? — вздрогнул парень и ошеломлённо завертелся вокруг себя, безнадёжно ища того, кто заговорил с ним.

«Ты должен бежать» — глас в голове не унимался, звучал всё настойчивее.

— Кто здесь?! — уже нервно воскликнул Стеф, продолжая безумным взглядом искать виновника шума.

Его внимание замерло на сероглазой крупной птице, что следила за его жалкими попытками разобраться в происходящем; ворон всё не улетал будто не боялся разведённого шума.

«Сейчас или никогда» — властно повторилось внутри.

И после пару морганий серых глаз, словно игривых подмигиваний, парень, точно по сигналу, рванул вперёд. Бежать по рыхлому снегу было тяжеловато, ноги скользили, сил не хватало, усталость накатывала волной. Но молодой человек не останавливайся, потому что голос твердил, что так необходимо. Бег — спасение.

Тем не менее, не успел он и три метра пробежать, как в лодыжку вонзилось что-то острое. Немилосердная яркая белая боль вспыхнула за глазными яблоками; нога не смогла выдержать столько режущего ощущения и подогнулись, отчего брюнет повалился в снег.

— А-А-А-А! — завопил он что есть мочи.

И его безнадёжный взгляд устремился на хлопающего крыльями ворона. Птица с насмешливым карканьем тут же вспорхнула с головы статуи в ночное небо, скрываясь за острыми крышами домов, оставив за собой лишь два чёрных пера, кружась, спускающихся в снег.

— Сука. — зло выплюнул сквозь зубы Стефан.

— Ещё какая. — неожиданно прозвучал знакомый сердитый со спины голос.

Чья-то рука в кожаной перчатке жёстко схватила парня за плечо, неожиданно больно сдавив сухожилие, и поставила на ноги.

— Я же сказал ждать! — мужчина грубым рывком развернул раненного брюнета к себе и Стеф увидел жуткий свирепый оскал четвёртого владыки. Глаза по-прежнему скрывали тёмные очки, но сомнений никак не было, что в них ярость пылала адским огнём. — Не стоит меня злить, приятель. — Карл взялся за инородный предмет в лодыжке парня и с лёгкостью вытащил металлический прут, откинув его в сторону. За мерзким сочным звуком рвущейся плоти последовал хриплый стон. — Терпеть не могу, когда меня пытаются выставить дураком… да не ной ты!

Гейзенберг выпустил из хватки брюнета и тот с трудом удержался на ногах — настолько сильная боль пронзила всю конечность. Немощность Стефана без внимания не осталась: владыка деревни помотал головой и укоризненно цокнул языком.

— А я-то думал, ты не слабак — мужчина утробно засмеялся, перекинув руку молодого человека через плечо.

Сказанные им слова отзывались внутри сплошным потоком злости. Стеф плотно стиснул губы, дабы не наговорить лишнего и не получить чем-то острым уже по более уязвимым местам, затем тяжело опёрся на Гейзенберга.

— Сперва нужно кое-куда сходить. — сказал лорд и медленно поволок раненного парня за собой.

Ковылять им долго не пришлось: Карл шёл прямо, без проблем одной рукой толкнул дверцы деревянных ворот, проходя вместе через них вместе с “калекой” под боком, довёл его до двери, скинув парня на стену дома, чтоб тот не свалился, потом достал из кармана пальто маленький ключик и всунул его в замочную скважину. Пока Гейзенберг возился с замком Стефан заметил небольшую странность: в деревне было тихо и спокойно. Казалось, всё бы ничего, позднее время, люди давно спят, но некогда произнесённые слова лорда о подготовки местными бунта не давали покоя. Хотя… чего здесь странного? Не будут же они, действительно, ходить с вилами и факелами, громя всё, что нажили и смастерили честным трудом, на своём пути, выжидая, когда же к ним снизойдёт Матерь Миранда, чтобы взять и отречься от своего поста божества, ведь так? Наверняка готовится какой-то тайный заговор.

Лорд Гейзенберг с замком справился на раз, долго ждать не заставил. Он вновь взял парня на себя и поплёлся с ним в настежь раскрытую дверь. Домик был просторным, с несколькими комнатами, в одну-то из которых мужчина и поволок Стефа. Когда пустой проём остался позади, Карл бросил калеку на диван и торопливо зашагал назад; за стеной сразу же послышался оглушительный дверной хлопок. Потом владыка вернулся в небольшую комнату со столиком, диваном и шкафами, однако, объяснять причину того, зачем им понадобилось сидеть в этом чужом доме пока не собирался; мужчина суетился по всему помещению, что-то усердно разыскивая и проверяя. Стефан внимательно следил за его беготнёй, за движениями, действиями, он не спускал с мужчины глаз, ибо совершенно не доверял ему, а после металлического прута в щиколотке — вообще усомнился в том, что лорду нужна помощь; всё выглядело так, словно Карл Гейзенберг захотел поизмываться над несчастным парнем, устроив свою извращённую игру, наблюдая за тем, сможет ли этот деревенский простак сбежать от него. Стоило мужчине снова показаться в поле зрения брюнета, как в лице второго прилетела непонятная ткань.

— Держи! — скомандовал седовласый мужчина и на непонимающий взгляд Стефа тут же пояснил. — Твоя грязная измалёванная кровью рубаха не спасёт от мороза. Только продрогнешь. Да и без жалости на тебя не посмотришь. Переоденься.

— А вам какая от этого разница? — вывернув серо-чёрный шерстяной свитер и внимательно его осмотрев, с явным недоверием спросил парень.

— Мне, в общем-то, — равнодушно начал лорд, совсем не смотря на сидящего позади брюнета. Карл был повёрнут к нему спиной: то и дело нагибался, копошась в коробках, потом вытягивался, вставая на мысочки, дабы глянуть на верхние полки, раскрывал дверцы шкафчиков, всё также что-то старательно выискивая. — Насрать. Но, если выпала возможности, то почему бы ею не воспользоваться, скажи?

Парень не ответил. Лишь принялся скидывать чёрную накидку с плеч.

— А ещё от тебя смердит, как от сточной канавы. — с удивительным отвращением произнёс он.

Стеф тут же обнюхал себя со всех сторон. Гадливо поморщившись, брюнет с владыкой согласился. Запашок от рубашки исходил отвратительный: сладковатая вонь крови смешивался с кисловатым потом, затхлой грязью и… запахом насекомых. Зловоние мигом ударило в нос, и горло свело тошнотой. До того, как молодой человек принюхался к своей же одежде, такого тяжёлого духа он не чувствовал вообще, видимо, как-то умудрился привыкнуть. К тому же, когда находился рядом с Кассандрой, та про вонь ни разу не обмолвилась, посему он даже не задумывался о своём резком неприятном амбре. Но, вспомнив о том, что истинная сущность девушки — рой плотоядных насекомых, сразу же отбросил все сомнения. Однако, невзирая на стопроцентную точность, слова мужчины Стефана немного задели, ведь тот и сам попахивал не лучше.

— Ванну тебе, конечно, никто не предоставит, но довольствуйся, чем есть.

Затем Гейзенберг бросил Стефу маленький тёмно-зелёный пузырёк с выцветшей наклеенной бумажкой и мятую тряпку.

— Вот. Обработаешь рану на лодыжке.

И, когда владыка всё же соизволил повернуться лицом к парню, изумлённо вскинул брови, отчего тёмные очки с круглой оправой мгновенно спали на нос, показав, наконец, хищные золотые глаза.

— Нихера ж себе… — вдруг удивлённо выругался он, пристального глазея на обнажённый торс брюнета. Вся грудь, шея, плечи, живот, низ живота были покрыты различными увечьями: укусами, порезами, царапинами; и смотрелось это столь неприятно и жалко, что лорд скорбно поджал губы. — Да ты уже мертвец, приятель.

Но Стеф смог только удручённо вздохнуть. Затем быстренько надел поданной владыкой деревни свитер, засучил один рукав, на руке которой ещё совсем недавно Кассандра обвязала раны и приступил к смене повязки, разорвав тряпку на несколько частей.

— Ты и впрямь больной какой-то, — холодно изрёк седовласый мужчина, глядя на него страшными жёлтыми глазами. — Тебя режут, мучают, а ты…

— Вам не понять. — грозно бросил в ответ молодой человек, обматывая всё предплечье пропитанной хлоргексидином тряпкой.

— Да прям уж! Ты и представить себе не можешь, через что я…

— У меня не было выбора! — парень громко и истерично прикрикнул, бестактно перебив владыку, чем удивил по большей мере себя.

— Не пизди! — яростно взревел Лорд Гейзенберг, с шумом поставив не пойми откуда взявшийся белый мраморный ларец на поверхность стола. — Выбор есть всегда! Просто зачастую его нужно разглядеть, найти… но это сделали за тебя! Тебе предложили помощь, а ты, идиот, отмахнулся от протянутой руки.

«У тебя выбора уже нет» — отозвалось в голове мужским грубым голос. И Стеф непроизвольно стиснул челюсть. — «Ну и лицемер же ты, Карл Гейзенберг».

— Помощь?! Услуга за услугу-то? Как же! Почём мне знать, что сотрудничество с вами не усугубит моё положение? Будто вам и впрямь не плевать на обыкновенного деревенского парня! Каждый жаждет лишь свою выгоду. Во всём есть подвох, я вовремя это понял.

Карл Гейзенберг не ответил. Он судорожно открыл ларчик и достал из него какую-то странной формы часть ключика, с крыльями на головке. Вытащив из кармашка на бежевой рубашке точно такую же незавершённую деталь, аккуратно соединил составляющие и покрутил в руках целостный ключ с уже четырьмя крыльями, походящие на вороньи, будто чутко рассматривал всё ли на месте, всё ли так. Далее вернул его обратно в карман и подошёл к брюнету, оглядев того сверху вниз.

— Ты прав, — всё же оставить парня без ответа он не желал. — Мне абсолютно насрать на тебя. Однако, меня чертовски злит, что ты ПОЗВОЛЯЕШЬ им это с собой делать, дозволяешь лишать себя достоинства, не борясь за свободу. Коробит от одной только мысли, что эти высокомерные суки тешат своё самолюбие, издеваясь над другими. Впрочем, это уже неважно. Ты сделаешь то, что я скажу, так или иначе. Но если б ты обратился ко мне сам — был бы другой разговор. — мужчина снял кожаную перчатку с правой руки и протянул мозолистую ладонь брюнету. — Прости, что вспылил.

Стефан окинул лорда непонимающим взглядом. «Что ты имеешь ввиду?» — прозвучал в мыслях вопрос. — «Я получу взамен свободу или нет? И зачем ты извиняешься?». Несмотря на то, что сомнений возникло уйма, молодой человек уразумел одно: Карл Гейзенберг — ещё более неоднозначный персонаж в его истории, чем Герцог. «Нельзя ему доверять. Но будет лучше, если я сделаю вид…». И он пожал протянутую руку, что заставило владыку довольно осклабиться.

Затем мужчина опять забегал по дому. Стеф же, не теряя времени, завернул брючину до голени и принялся залечивать полученное ранение, пока всё не стало намного хуже. Но, как только он закончил обвязывать мятую ткань на лодыжке и откинулся на спинку дивана, дабы немного подремать, ибо его такого шанса вновь лишили, в гостиную комнату вошёл Лорд Гейзенберг, бросив какую-то обувку к его ногам, а рядом, на подушку сидения, темно-синий двубортный плащ с высоким воротником. Взгляд молодого человека всё ещё оставался недоумевавшим.

— Очень сомневаюсь, что в туфлях по снегу бегать — одно удовольствие. — съязвил мужчина, доставая что-то из другого глубокого кармана пальто. — А это, — пальцем указал он плащ. — Не знаю насколько оно тёплое, но получше этой шерстяной тряпки, что была на тебе накидана. И вот ещё… — из выемки четвёртый владыка вытащил половинку белого хлеба, протягивая её парню. — Не подумай, что я вину загладить хочу или типа того… просто силы тебе пригодятся, уж поверь.

Молодой человек неуверенно взял из руки Карла булку и недоверчиво покосился в его сторону.

— Да не отравленный, — посмеялся тот. — Ешь.

Немного подумав, брюнет сделал первый небольшой надкус от половинки белого хлеба и, тщательно прожевав, проглотил булочное изделие. Несмотря на то, что булка была чёрствой, её сладость и одновременно солёность затмевало всю эту противную сухость, а может, просто голод давал о себе знать. «Я уже успел позабыть вкус хлеба…».

— В сухомятку, конечно, полное дерьмо, но зато булка тебе энергии прибавит. А она, уж поверь, пригодится. — сказал лорд, ухмыльнувшись. — Могу, кончено, тебе флягу дать… запить этот большой сухарь.

Стефан одобрительно покачал головой, торопливо прожёвывая кусок хлеба. Пить хотелось неимоверно сильно и отказываться от предложения не было смысла, какое бы ни было содержимое его фляжки. Гейзенберг утробно посмеялся и из внутреннего кармана кожаного пальто вынул эрзац-флягу. Он подал её Стефу и тот, чуть не вырывая бутыль из рук, быстрым движением открутил крышку, прислонил горлышко к губам, затем залил в рот тёплую обжигающую жидкость, и знакомый вкус, с нотками фруктов, сразу наполнил его изнутри. Молодой человек, протерев губы ладонью, поморщился от вкуса этого пойла. «И как люди могут пить подобную дрянь?» — поразился он.

— Это… водка? — захотел уточнить Стефан, возвращая металлический сосуд обратно владельцу.

— Лучше, — поправил Карл Гейзенберг. — Шнапс. Яблочный. — и жадно отпил несколько больших глотков.

— На вкус как водка.

— О-ох, не сравнивай эту мочу со шнапсом! — громко выдохнув от удовольствия, проворчал мужчина. — Ты просто не распробовал. Разница-то ощущается.

Владыка деревни вновь протянул парню бутыль, как бы предлагая сделать ещё глоток, но тот отказался.

— Зря, — разочарованно произнёс владыка, пряча фляжку обратно во внутренний карман. — Алкоголь уменьшает боль, — он двумя пальцами указал на перевязанную ногу Стефа. — А это тебе нужно больше всего.

— Знаете, проблем бы не было, не пронзив вы мне арматурой лодыжку.

— Твоя правда, — согласился мужчина, подходя к какому-то углу. — Нужно было целиться в плечо.

Стеф не ответил. Карл же, взяв что-то из открытой коробки, поспешил вернуться к брюнету.

— Собирайся, — внезапно скомандовал он. — Пора идти.

— Куда?

— Потом узнаешь. Давай, обувайся, одевайся…

— Нет уж, — нахально возразил парень. — Выкладывайте как есть. Что за дело? Куда мы пойдём? Что требуется конкретно от меня?

Но Гейзенберг на прекословие молодого парня усмехнулся, поправил подол пальто и сухо ответил:

— Пусть это будет сюрпризом.

Злость мигом накатила бурной волной, оставляя едкую горечь на языке. Стефану было просто необходимо высказать всё, что он о нём думает. Однако, прикусив губу, брюнет лишь тяжело вздохнул. Ссорится с божеством как-то опасно.

— Вытяни руки. — приказал лорд.

— Зачем?

— Меньше слов, больше дела. Давай, вытягивай.

И Стеф без всякого желания подчинился. Но не успел он и глазом моргнуть, как запястья сковали железные кандалы, соединённые цепью, крепившейся за металлический ржавый прут.

— Какого черта?! — громко возмутился молодой человек, тряхнув руками так, что зазвенели тяжёлые оковы.

— Тише, парень. Это для моего спокойствия и для твоего удобства.

— Что? Удобства?! Да они мало того, что запястья режут, так ещё и своей массой меня вниз тянут!

— Сука, задрал… — тихо выругался себе под нос Карл и сунул ему в рот какую-то тряпку. — Значит, слушай сюда, парень: ты сейчас хромой, тащить тебя на себе я не собираюсь; и если вдруг грохнешься, как дохлая кобыла, без возможности подняться — я просто поволоку твоё обессилившее тело по снегу. Да и буду в точности уверен, что ты, засранец, снова сбежать не попытаешься. Усёк?

Стефан возмущённо промычал что-то невнятное и Лорд Гейзенберг угрожающе взялся за конец грязного комка ткани, что находился во рту молодого человека; и поди угадай, будет ли тряпку вытаскивать или впихнёт поглубже.

— Я извлеку кляп только, ежели ты перестанешь возникать, кричать, всячески меня подешеветь и далее покорно последуешь туда, куда поведу. Ясно выражаюсь?

Брюнет утвердительно кивнул головой и сразу же прекратил мычать, однако, если бы взгляд мог испепелять, то владыка деревни давно горел бы уже ясным пламенем.

— Другое дело. — довольно выдал седовласый, затем вынул грязную тряпку.

Мерзкий вкус, оставшийся во рту, вынудил поморщиться и сплюнуть вязкую слюну, смешанную с кровью прямо под ноги Лорду Гейзенбергу. Кляп, коим он заткнул брюнету пасть, определённо был старой испачканной повязкой, что тот недавно сменил.

— Даю на то, чтоб ты оделся, пять минут. — заявил четвёртый владыка. — И можем выдвигаться.

Но тут мужчина поймал на себе ироничный взгляд молодого человека, что дёргал скованными руками, якобы демонстрируя, какой он беспомощный на данный момент. Карл раздражённо фыркнул.

— Ладно, давай помогу…

Когда они собрались и были наготове — покинули здание незамедлительно, более не задерживаясь в этих чужих стенах ни на миг. Гейзенберг почему-то дорожил каждой потраченной минуту, будто бы там, куда они держит путь, время имеет счёт. И он близится к концу. Стоило выйти за дома, как Стеф, вдохнул холодный воздух полной грудью и бегло огляделся вокруг: видно в ночи было плохо, но призрачный свет, растущий луны, позволял разглядеть небольшие участки крыш и те места, не скрытые за их свесами. На одной из деревянной кровли показалась необычайно длинная труба. Она хорошо выделялась среди остальных как ростом, так и цветом: ярко-красный кирпич, словно сигнал для кого-то, оттенялся на фоне ночного беззвёздного неба. Внезапно и мощно нахлынули воспоминания о детстве: как маленький мальчик с гурьбою ребят чуть постарше носились в центре деревни, возле Девы Войны, играя в салочки, с весёлым хохотом гонясь друг за другом. Но внимание ребёнка приковала к себе стая чёрных воронов, что кружили над крышей с красным длинным дымоходом; они спускались всё ниже и кричали всё громче, а в их поведении было что-то мистическое, но такое… захватывающее. И никто почему-то не обращал никакого внимания. Будто бы только ребёнок видел этот хрипло каркающий вихрь.

Из, непохожей на других, трубы, завладевшей интересом птиц вился лёгкий пар, вздымая в серое небо, что говорило о присутствии хозяина внутри, однако, мальчик никогда не видел того, кто бы входил в старые деревянные ворота, ведущие к дому с этим странным дымоходом. Да и сами врата были почти постоянно закрыты, а взрослые на вопросы малыша о таинственном жильце лишь разводили руками. Кто же жил в этом доме с красной трубой?

«… в доме с красной трубой» — глухим эхом отозвалось в голове и притупилось где-то в глубине сознания. Тогда Стефан вспомнил, где раньше слышал о покрытом тайной здании, что упоминалось в записке в той одинокой хижине у реки; и это заставили его встрепенуться. Проходя через ворота, он вдруг резко обернулся назад, разинув рот. Они вышли точно из этого дома. Из дома с красной трубой. Мысли тут же понеслись галопом: «Гейзенберг… это всегда был он? Он живёт здесь? Нет! Димитреску упоминала какую-то фабрику. Дом не его. Но чей тогда? Или же это какое-то тайное укрытие, в котором прячется лорд… а от кого ему прятаться? Что здесь творится…». Вопросы… всегда остающиеся без ответа вопросы. Однако, ясность всё же здесь была: Карл Гейзенберг ведёт свою игру. Иначе зачем скрываться в деревни и связываться с одним их местных, оставляя анонимную записку? Заказ, о котором в ней говорилось, очевидно, являлся частью того необычного ключа. Но что он отпирает?

Из глубоких размышлений брюнета выдернул, буквально, дёрнув за цепь, что перекинута у него через плечо, сам Карл Гейзенберг, будучи недовольным его задержками и вращениями головой в разные стороны.

— Да угомонись ты. — бросил он со спины. — Почти пришли.

Прошагав ещё какое-то расстояние, свернув налево от статуи Девы Войны, в сторону, где на указателе виднелась стёртая надпись "Место Ритуала", мужчина остановился напротив красных металлических дверей.

Эти ворота тоже хорошо знакомы Стефану: за них выходить было никому не дозволено, а почему — неизвестно. Местные ребята пытались как-то перелезть за пределы врат, но попытку жёстко пресёк один из взрослых мужиков; надавал им по ушам и строго-настрого запретил совать нос туда, куда не следует. И на этом его познания закончились.

Пока Лорд Гейзенберг отворял металлические дверцы, Стеф присел на кучку снега. Нога адски болела, но парень всю дорогу держался стойко, лишь немного прихрамывал. «Бывал в передрягах и похуже» — заверил самого себя брюнет, взяв в скованные руки горстку холодного снежка. На каменный забор, чуть дальше места, где сидел Стеф, присел крупный ворон с серыми глазами. Определённо тот самый. Молодой человек на этот раз её компании рад не был: слепил из снега неровный шар и кое-как швырнул его в надоедливую птицу. Промах. Кандалы сильно мешали размахнуться для дальнего броска, посему снежок угодил чуть ниже седалища ворона. И тот в ответ насмешливо каркнул, словно смеясь над неудачной попыткой. Однако, издёвка долго не длилась: с другой стороны полетел комок побольше и вот он уже попал точно в цель. Ворон встряхнулся от угодившего в него снега, гордо расправил крылья и с возмущённым криком взмыл ввысь.

— Ха! — торжествующе воскликнул владыка. — То-то же.

Он отряхнул перчатки от белых ледяных круп, поднял конец цепи, что мгновение лежал без присмотра, и, поправив очки, буркнул:

— Вот привязалась.

Смачно сплюнув в сугроб, седовласый резко потянул цепь, вынудив молодого человека чуть ли не вскочить, отчего острая боль в лодыжке возобновилась с новой силой, затем, без промедлений, направился за открытые металлические двери. И на сей раз идти потребовалось недолго: они в один момент оказались подле своеобразной калитки, смастерённой из старых досок и брёвен. Выглядели врата устрашающе: ветхие, прогнившие обаполы, местами обмотанные тугой верёвкой, на креплениях которой привязан пучок трубчатых костей, нагоняли жути, а две эмблемы с четырьмя вороньими крыльями, выходящих за пределы золотого кольца, в центре каждой дверцы напоминали человеческий эмбрион. Такую конструкцию молодой человек лицезрел впервые. И благодаря двум факелам, висящих по бокам, врата можно было разглядеть хорошенько.

Лорд Гейзенберг вытащил из кармана кожаного пальто оный ключ с изображением птицы простирающей крылья и воткнул его в небольшую замочную скважину. Покрутив шейку пару раз, послышался победный щелчок; владыка одним быстрым рывком отодвинул засов и створки, лязгнув, медленно распахнулись, пропуская смелых мужчин в свои владения. Стоило дверям открыть виды, что за ними скрывались, как новые окрестности завладели вниманием брюнета: тонкие постаменты с различными кубками выстроились в ряд по обе стороны, как строи солдат, провожая заблудшего путника прямиком в церемониальный центр, во главе которого располагалась отличающаяся от остальных стойка, походящая на чашу, предназначенную для гиганта. От каменной круглой плиты расходись четыре тропы, каждая из которой вела к таким же пугающим вратам. Стеф сразу же заметил, что левая калитка была настежь раскрыта, а позднее, услышав мерзкое влажное покашливание, перевёл взгляд на тёмный сгорбленный силуэт, выходящий из неё. Выглядело это так, будто фигура, после того, как отворила створки, хорошенько сблевала всё содержимое желудка, а уже потом показалась на горизонте.

— А этот дебил что здесь делает? — едва слышно спросил Лорд Гейзенберг, сунув кончик сигары себе в рот.

Поравнявшись с седовласым мужчиной, Стефан увидел, как яркая вспышка от огнива на мгновение осветила щетинистое задумчивое лицо Карла, озарив небольшую часть ночного полумрака, что охватывал всю округу. И горбатый силуэт, заметив огонёк, быстро поковылял в сторону двух мужчин.

— Братец! — с искренней радостью воскликнул гнусавый и хриплый низкий голос.

— Моро! — выдохнув клубни дыма, откликнулся Гейзенберг. Однако, в его интонации настоящего восторга не было и в помине. И только идиот этого не заметил бы.

Уродец, наконец, справившись с разделяющим их расстоянием, приблизился к мужчинам и Стеф сумел осмотреть третьего владыку получше: рыбоподобный монстр с жабрами, перепончатыми руками, ногами, сгорбленной спиной и деформированным лицом был облачён в грязный тёмный кожный плащ, скрывающий изуродованное тело; на его голове, как и в первую встречу, всё ещё красовалась костяная корона. Это был самый омерзительный человек, коего молодой человек только видел. Запах, стоит отметить, шёл от него тоже неприятный: тухлая рыба, сопли и ил — амбре лорда также остаётся неизменным. Но нос уловил что-то ещё, нечто иное, напоминающее мокрую собачью шерсть.

Чёрные рыбьи глазёнки Сальваторе Моро неприлично пялились на Стефана, а перепончатый уродливый длинный палец ткнулся в его грудь.

— Я-я видел его! — восторженно заявил он. — На-а балу…

И когда уродец сделал шаг навстречу парню, его вонь заполнила ноздри; дышать стало тяжело, отвратный задохший запах поражал не только лёгкие, но и глаза, которые тут же заслезились. В желудке мигом поднялась тошнота, отчего Стефан непроизвольно дёрнулся назад, отстранившись от Моро как позволяла цепь. Такое поведение позабавило Гейзенберга, а Рыбьего Короля заставило смутиться и ответно попятиться.

— Да, — подтвердил четвёртый лорд, наполняя рот сигарным дымом. — Этот парень — слуга нашей многоуважаемой “сестры”. Я его ненадолго одолжил. Так ведь, дружище? — он, дотянувшись до затылка брюнета, надавил на него и насильно покивал головой.

От такого унижения Стеф громко скрежетнул зубами в бессильной злобе. «Не будь я скован…».

Сальваторе Моро не сдержал своего по истине идиотского смеха.

— А ты куда направляешься в такой поздний час? — поинтересовался Карл, когда уродец закончил заливаться хохотом.

— Выгуливал… пёсика. Но он сбежал. — Сальваторе показал мужчине канат с порванным концом, что лежал у него на руках. — Осталась лишь верёвка…

— Зачем ты вытащил на улицу эту тварь? — недоуменно поднял брови четвёртый владыка, выпустив изо рта серый дымок.

— О-он скулил, — робко ответил тот. — Хотел погулять…

И Лорд Гейзенберг утробно посмеялся.

— Вот будет потеха, когда этот “пёсик” парочку деревенских задерёт. Это определённо усугубит ситуацию… — вынув сигару, седовласый мужчина задумчиво потёр неопрятную заросшую бороду. — Что там с местными, Моро? Не знаешь?

— Один умер вчера утром, — начал уродец. — Матерь обещала привести ко мне ещё двух… ведь её нужны сильные оболочки, но я не могу их сделать! Нет-нет-нет! — истерично заверещал он, схватившись за голову. — Я не хочу подвести маму!

— Что ты несёшь?! Какие ещё “сильные оболочки”? Я спрашиваю про суматоху в деревне, а не про твои грёбанные эксперименты с неуправляемыми безмозглыми тварями.

— А-а… с-суматоха? — немного успокоившись уточнил он. — Матерь сказала, что со всем разберётся…

— Ха, — усмехнулся Карл. — Ну, конечно. Миранда “разберётся”. Больше недели разбирается и толку?

— Она просила не… не вмешиваться.

Лорд Гейзенберг раздражённо фыркнул и бросил взгляд куда-то за горизонт.

— Нам пора. — серьёзно выдал он, поправив цепь на плече. — Рад был встречи, но работа не ждёт.

И, потащив за собой хромого брюнета, пошёл прямо.

— Н-нет! Стойте! — дрожащим голосом взмолился Рыбий Король. — Я тоже… тоже могу помочь! Позволь пойти с-с тобой! — и он торопливо поплелись следом. — К-Карл!

Но тоненькие ножки третьего владыки ни за что бы не догнали уверенный размашистый шаг Гейзенберга; он совершенно не обращал внимание, на мольбу своего названного братца и как ни в чём не бывало шёл дальше. Стефана же столь жалкий звук равнодушным не оставил, отчего тот обернулся и увидел, как, не сумевший догнать двух мужчин, Сальваторе Моро, подрагивая, истошно зарыдал, накрыв свои чёрные глазёнки уродливыми перепончатыми ладонями. Зрелище было не из приятных.

— Плюнь и разотри, приятель. — внезапно изрёк лорд. — Ему не привыкать.

Карл Гейзенберг отворил жуткую дверь, и последующий путь вывел их на Одинокую Дорогу. Кругом были развалины с несколькими входами и выходами, но четвёртому владыке деревни не было до них никакого дела. Курс он держал исключительно прямо. Но, миновав руины и выйдя к каменному мосту, мужчина резко свернул направо. Спуск по непрочным деревянным ступеням, что вели к причалу, составил небольшие трудности: Стеф шёл, припадая на ногу, и, переступав через ступени, пару раз едва не свалился. Падение вполне могло заиметь неприятные последствия, но везение внезапно вернулось к нему.

Спустившись, Карл немного помедлил, прежде чем крутить рукоятку разводного моста. Он затянулся скруткой цилиндрической формы и с неимоверным наслаждением выдохнул дым древесного запаха изо рта и ноздрей. Его лицо, лишившись тусклого света факелов, теперь было едва различимо, и только кончик сигары, словно светлячок, был виден во тьме. Стефан, тем временем, переводил дух. С каждым разом идти становилось труднее и больнее, но другого выхода попросту не было, а повалиться без сил и дать владыке себя поволочь по холодному снегу — не хотелось совершенно.

Когда сигара была докурена, а её оставшийся кончик придавлен к доске мыском сапога, Лорд Гейзенберг, потерев руки, схватился за рукоятку механизма и принялся быстрыми движениями крутить черен. Деревянный мост с громогласным скрипом ржавых цепей медленно опускался, перекрывая большую реку, что блестела как ртуть, в холодном свете зимней луны и мешала дальнейшему пути. И как только досочный накат лёг на прозрачную речную гладь, позволяя мужчинам добраться до другого берега, они в унисон ступили на него. Доски подъёмного моста под их ногами скрипели и трещали, будто в любой момент могли проломиться, однако, владыку деревни это ничуть не пугало. Он спокойно прошёл, дёрнул цепь, поторапливая молодого человека, и, вдарив одной ногой по носу какой-то старенькой лодки, спустил её на воду.

— Можешь выдохнуть, — с усмешкой кинул он, присев на колени к краю берега. — Дальше — вплавь.

Гейзенберг схватился за бортик лодочки и кивков головы намекнул Стефу, чтобы тот не боялся залезать на палубу, ибо сил удержать её ему вполне хватит. И парень, с небольшими сомнениями, аккуратно вступил в деревянную рыбацкую лодку сперва одной ногой, а затем, убедившись, что владыка действительно край держит крепко, взобрался полностью. Молодой человек уселся на дощечку ближе к носу и не успел и глазом моргнуть, как мужчина запрыгнул на борт, сильно пошатнув старую посудину. Заметив испуганную реакцию Стефана, Карл утробно засмеялся, потом сел на лавку у кромки и завёл мотор. С тихим урчанием двигателя рыбацкая лодочка двинулась прямо, минуя подъёмный мост и проплывая небольшое ущелье с тянувшимися по обе стороны невысокими обрывами, смотревшиеся так, будто бы кто-то небрежно поделил их на две части.

Кругом было тихо, не считая рёва моторчика и бурление реки, отчего брюнету становилось некомфортно. Посему, пока выпал шанс, он решил, что будет неплохо задать Лорду Гейзенбергу пару вопросов и решить их мутное сотрудничество здесь и сейчас.

— Так, вы… поможете мне? — в лоб спросил Стеф, потревожив покой владыки. — И каким образом?

— Что, уже не терпится сбежать? — усмехнулся тот, совершенно не удивлённый вопросом, словно всю дорогу ждал, когда же парень заговорит с ним об этом.

— Не увиливайте. Мне лишь нужны ответы.

— Как и всем нам.

Недовольное выражение лица Стефана насмешило лорда.

— Да расслабься ты. У меня всё схвачено. — заверил он. — Дело только за малым…

— Так посвятите же меня! — брюнет немного вспылил.

— Терпение, приятель. Терпение. Я прокручиваю план в голове. Всё будет.

— Зачем? Просто возьмите и отпустите меня, когда я закончу с вашим замыслом. Вы слышали, что сказала Димитреску: она не расстроится, если со мной что-то случится. Почему бы просто не подстроить мою трагическую смерть?

Карл криво усмехнулся и покачал головой.

— Тогда она МНЕ яйца оторвёт вместо тебя.

Но парень лишь непонимающе поднял на него глаза.

— Не слышал о том, что женщины говорят одно, а подразумевают совсем другое? Чёрт возьми, дружище! Даже мне, человеку, совершенно не разбирающемуся в бабах, об этом известно. У неё на тебя явно какие-то личные счёты, раз поначалу обмолвилась о каком-то наказании. А, чтоб я ничего себе не надумал, решила заявить о безразличии. Я давно раскусил эту гордую суку. — Карл снял свои тёмные очки, и золотые глаза блеснули в ночи. — Ей принципиально лично вспороть тебе брюхо… и, если это сделаю я — не видать мне покоя. А мне, знаешь ли, её причитаний о том, какой я мудак и без того хватает.

Стеф тяжело вздохнул.

— Выше нос, приятель! — подбодрил его Лорд Гейзенберг. — Не унывай и наслаждайся видами, мы скоро причалим.

Чем дальше плыла лодка с двумя мужчинами, тем уже становилось ущелье, а высоты каменистых обрывов казались ещё ниже. Когда река впала в маленький залив, седовласый мужчина свернул посудину к короткому старому причалу, и та ткнулась бортиком прямо в мостки. Гейзенберг без лишних слов заскочил на него, от такого резкого рывка лодка тут же покачнулась, и дёрнул железную цепь на себя так сильно, что парень чуть не вывалился за борт, в глубокую холодную воду. Он успел соскочить, прыгнув на деревянную настилку, избежав нежеланного купания, но давление на раненую ногу отдалось невыносимой болью, из-за чего молодой человек припал на колено, яростно рыкнул и готов был грузно завалиться на бок. Однако, отдыхать команды не было. Лорд ещё раз рванул цепь на себя, заставив брюнета подняться на ноги, затем повёл его вверх по небольшому склону. Эта тропа показалось ужасно знакомой. И предчувствие Стефа не обмануло: дорога привела их к одинокой хижине, в которой они с Кассандрой неплохо провели время и переждали метель. Следов поблизости никаких не было, а старые замело снегом; дым из трубы тоже больше не валил, значит, прежний хозяин так и не вернулся. Помимо этого, Стеф поймал себя на мысли, что возвращается к этому месту уже в третий раз, словно оно магнитом тянет молодого человека к себе, лишь меняя пути. И это почему-то заставило вздрогнуть.

Обойдя хижину с другой стороны, владыка привёл его к сломанному колодцу.

— Ну вот мы и пришли. — выдал он, указав двумя пальцами на вертикальное углубление с разрушенной стенкой, из который торчали металлические крюки навесной лестницы. — Тебе придётся туда лезть.

— Для чего? — поинтересовался Стеф, подойдя ближе, дабы взглянуть в глубокое отверстие.

— Выкрасть кои-какие заметки.

— Выкрасть? — на всякий случай переспросил молодой человек. Кого, в конце концов, можно обокрасть на дне колодца? Крыс?

— Да. Украсть, умыкнуть, спереть, хапнуть, как душе угодно. — мигом развеял сомнения Лорд Гейзенберг. — Думаю, самое время тебе кое-что объяснить.

Мужчина подошёл к Стефану и, отперев замок маленьким ключиком, избавил его от тяжёлых оков. И тот сразу же облегчённо потёр ноющие запястья в местах, где куски железок впилась в кожу, заранее утвердительно кивнув, готовясь слушать поручение.

— Эта дырень ведёт в подземелье замка, — начал Гейзенберг, направив два пальцы вниз. — Вернее, не совсем ведёт… но попасть туда через неё вполне возможно. Далее ты выйдешь в темницу и там будет жалкое подобие лаборатории: отыщи в ней бумажки с наблюдениями Димитреску и тащи их мне. Усёк?

— Зачем вам они? И что за наблюдения?

— А вот это уже не твоё дело, парень. — грозно изрёк лорд. — От тебя требуется только забрать бумаги и принести мне. Без лишних вопросов.

— Но я должен знать, за что рискую! — продолжил настаивать брюнет.

Седовласый мужчина раздражённо сплюнул в дыру колодца, немного подумал, а потом ответил:

— Эта ведьма создаёт ходячих мертвяков, которые покорно ей служат, — серьёзно начал он, скрестив руки на груди. — Как тебе её "дочки"? Красивые, да? Небось глаз на одну из них положил, раз на ночные прогулки выбираетесь. — Карл издевательски усмехнулся. — Но вот незадача… эта девушка — не девушка вовсе. Вернее, была когда-то, но сейчас это труп. Труп, в которой трансформируются мухи. Сечёшь? — владыка сделал паузу, дабы понаблюдать за реакцией молодого человека. Затем продолжил: — Что? Уже не кажется такой красивый? Это как… всунуть в улей…

— Прекратите. — недовольно буркнул Стеф, опустив взгляд. Его лицо покрылось румянцем, а губы поджались. — Мне это известно. — «Абсолютно всё».

Смущение парня позабавило лорда.

— Ну так вот — это её более удачные эксперименты, получившиеся благодаря Миранде, разумеется. Но есть ещё твари, обитающие в её замке. Более уродливые, безмозглые… их же она создаёт сама. Таким образом наказывает служанок. Сумасшедшая сука. — Гейзенберг вновь сплюнул, но уже с презрением. — Мы нужны её исследования. Я хочу узнать, как она оживляет трупы и внушает им покорность! И только ты можешь мне помочь.

— Почему я? В чём проблема просто взять и спуститься туда? — брюнет указал на колодец. — Боитесь замкнутые пространства?

— Завали ебло!

И в сторону парня, откуда ни возьмись, полетел металлический обломок какого-то мусора. Но, к большему счастью Стефана, угодил этот хлам прямиком в окно одинокого дома. В беззвучной ночи раздался тонкий звон битого стекла, упавшего на пол.

— Шутник херов, — едко бросил лорд. — Эти её дочки-мушки могут меня заметить. И найти оправдания, какого хера я забыл в их подземелье — я вряд ли смогу. Но ты! Ты — слуга. Сможешь что-нибудь придумать, в общем. Подозрений таких не вызовешь, как я.

— Я бы поспорил.

— А мне насрать. Лезь в дыру.

И Стеф, томно вздохнув, принялся спускаться по навесной лестнице вниз, прямиком на дно колодца. Ничего другого ему попросту не осталось. Он бы солгал, если сказал, что любопытство не затмило страх, но что-то внутри сжалось от нехорошего предчувствия. С одной стороны, молодому человеку было интересно узнать, к какой магии прибегает Альсина Димитреску, создавая своих дочерей и таинственных тварей, что бродят в тёмных уголках замка, а с другой — шанс наткнуться на одну из чудовищ неимоверно сильно пугал. Когда нога Стефа коснулась глади воды, он аккуратно спустился, дабы не повредить изувеченную лодыжку. Сапоги и штанины тут же намокли.

— Зараза! — выругался парень; и слово эхом отразилось от каменных стен.

— Ты что-то сказал? — отозвалось сверху.

— Ничего! — крикнул он, чтобы было лучше сложно. Куда мне идти?

— Видишь что-нибудь?

— Едва освещённый путь.

— Туда иди.

— А потом?

— Там должна быть щель в стене. Она небольшая, но ты пролезешь. Если постараешься.

И Стеф, устало потерев виски, направился вперёд, к тусклому свету от догорающего факела. В странной пещере простиралась загадочная камера с сундуком, запертым за железными решётками, а также деревянные платформы на металлических цепях. Это показалось Стефу довольно необычном, однако, пришёл он сюда совершенно за другим. Отыскав нужную каменную стену, молодой человек с трудом протиснулся в узкое отверстие; он скользнул внутрь и поспешил дальше, по тёмным длинным подземным ходам, кои приготовили для нежданного гостя что-то совершенно неизвестное. Благо долго идти не пришлось. К его взору, что успел привыкнуть ко мраку, предстали закрытые решётки с каждой стороны. Он сразу же узнал это место. «Именно здесь я сидел, когда только попал к ним в лапы». Но сомнения породили не пойми откуда взявшиеся этажерки, раковина, деревянная жуткая кушетка, стол с наваленными на нём различными пузырьками, бутылями, шприцами, бумагами, ширма и, конечно же, огромная доска с прикреплёнными к ней старыми заметками, висящая на каменной стене. «Или нет…». Когда брюнет пытался выбраться из темницы, ничего подобного ранее не наблюдал, что несомненно выглядело странно. Но сейчас… пугающая лаборатория хозяйки замка была у него на виду.

Основное внимание парня привлекла настенная доска с рисунками, записями, какими-то схемами. Он подошёл к ней ближе и начал разглядывать каждую исписанную бумажку. Одна из них гласила:

«Отчёт о наблюдении»

Ирина: здоровый аппетит.

Михаэла: здоровый аппетит.

Лоис: здоровый аппетит.

Ингрид: нервозность.

Порой сильно встревожена

— Что это значит? — озадачился он, затем перевёл взгляд на заметку чуть ниже.

«Кандидаты на процедуры»

Кандидаты:

Ирина, Михаэла, Лоис, Ингрид.

Забракованы:

Дандора, Гретта, Надин, Бьянка, Мелина, Астрид, Людмила, Розалинда, Стефана, Габриэла, Камелия, Лина».

Одно из имён девушек, что было вычеркнуто красными чернилами, больше всего удивило брюнета.

— Камелия?

Он подумывал о том, что горничная могла стать жертвой безумного эксперимента Альсины, но почему из забракованных её исключили? Она настолько сильно понравилась хозяйкам? Или она единственная осталась в живых?

Заметки и рисунки с человеческими скелетами настолько сильно завладели интересом Стефана, что тот не заметил медленное приближение существа, крадущегося к нему со спины, с болезненным кряхтением. Он поздно услышал звероподобный стон над ухом; резко развернулся и, в попытке отпихнуть, схватил тварь за плечи; столкнувшись с мертвецов лицом к лицу, он сумел рассмотреть то, что тогда напугало его. И увиденное повергло молодого человека в ужас: нечеловеческие черты на морде, кривые жёлтые резцы, бесцветные светящиеся глаза, серая кожа, спрятанная под коричневым рваным балахоном и капюшон, скрывающий половину неописуемого уродства. Эта тварь словно вылезла их страшных бабушкиных сказок о упырях, охотившихся лишь в тени на заблудших нечастных путников. И имя им — Мороайки.

Воспользовавшись ошеломлением парня, пустоголовая, казалось, мертвечина вцепилась большими острыми зубами прямо в левую руку, державшую её за плечи, и жадно стиснула их. Стеф завопил. Оттолкнуть ужасное существо не получалось, посему в ход пошла нога: он с силой вдарил твари по животу и та, с возмущённом хрипом, выронила тонкий меч, что всё время держала в слабом кулаке, и попятилась откинулась назад. Её крепкие челюсти не желали отпускать пальцы молодого человека, а толчок был внушительным, отчего с мизинцем и половинкой безымянного пришлось распрощаться.

— А-А-А-А-А! — закричал он от боли и из оторванного пальца и куска потекла кровь.

Крик был настолько громким, что вполне мог разбудить весь замок.

Чудовище же, на минуту оглушённое, вновь пошло в атаку, неловко перебирая кривыми ногами и размахивая длинными когтистыми руками. Стеф, невзирая на адскую, мучительную боль, заметив лежащий на каменном полу меч, быстро схватил холодное оружие в правую ладонь и пронзил надвигающееся нечто насквозь, вколов существо в ближайшую стену. Мороайка возмущённо зарычала, попыталась вытащить свой же меч из груди, а затем перестала и вовсе шевелиться, испустив последний дух.

— Тварь. — сдерживая слёзы, рявкнул Стефан.

Он осмотрел изувеченные пальцы и грязно выругался. Живя в замке с четырьмя садистками, брюнету довелось пройти через многие круги ада, но такую боль — испытал впервые. Но уделять этому много внимания было не к месту. Стиснув зубы, взяв себя в руки, Стефан подошёл к лабораторному столу, хорошенько осмотрел его, взял какую-то пыльную записную книжку с кожным серым переплётом и изображением жуткого эмбриона; а потом устремился прочь из этого пугающего подземелья, смердящее кровью, гнилью и смертью, даже не взглянув что прячут за обложкой желтоватые страницы книжки.

***

Взбираться по лестнице вверх стало ещё проблематичное. Особенно, когда одна твоя рука лишена полтора пальцев, а вторая прижимает к груди записную книжку, что должна была стать его путём на свободу. Карл Гейзенберг, услышав постукивания подошвы по железным ступенькам, сразу же протянул заливающемуся парню свою руку, облачённую в кожаную перчатку и тот, не раздумывая, схватился раненой кистью за поданную конечность.

— Твою ж мать, — удивился лорд, посмотрев на его откушанные пальцы; и начал живенько вытягивать молодого человека из колодца, чуть придерживая за спину. — Нарвался на доченьку?

— Ху…хуже. — проговорил он, пытаясь отдышаться.

— Плохо дело. — подметил мужчина, вытаскивая из кармана штанов какой-то небольшой обрывок бинта. — Заметки у тебя?

— Угу-у.

Гейзенберг довольно улыбнулся и осторожно обмотал им отверстие, оставшееся после откушенного мизинца, не оставив без внимания саму ладонью, полностью скрыв её за этим белым клочком.

— Вот и всё. Давай их сюда.

Но Стефан не послушал. Отрицательно помотал головой и прижал книжку крепче.

— Ты чего, приятель? — искренне изумился владыка, вскинув свои светлые брови.

— Сначала помогите мне выбраться. Сбежать отсюда, а потом получите наблюдения Димитреску.

— Да ты шутишь!

Однако, парень не шутил. Его безэмоциональное выражение лица, по лбу которого стекали маленькие капельки пота, и суровый голубой взгляд так и кричали о серьёзности его слов. И Карлу это не понравилось. Он грозно оскалил белоснежные зубы, с силой взялся за безымянный надкушенный палец и резко согнул его назад так мощно, что кость под давлением хрустнула, сломав изувеченную фалангу. Стефан завопил громче прежнего, складывалось впечатление, что он несколько раз получил лезвием по животу.

— За что?! — испустил жалобный крик брюнет, затем второй рукой, выронив заметки, схватился за выломанный палец.

Лорд Гейзенберг не ответил. Подобрал из сугроба, расстилавшегося под их ногами, записную книжку, трепетно стряхнул с неё снег, затем спрятал важные материалы во внутренний карман пальто.

— Вы же… у нас же сотрудничество…

— Я предлагал его тебе намного раньше, — сухо ответил он. — Но ты проигнорировал. Сейчас у тебя просто безвыходная ситуация, без обид.

Мужчина достал ржавые кандалы и по новой сковал ими запястья молодого человека, который от боли и бессилия даже сделать ничего не смог.

— И правда, — едко выплюнул Стеф. — Ваше слово ни черта не стоит.

— Может быть, — процедил Карл Гейзенберг, перекидывая цепь через плечо. — Но я, в любом случае, не говорил тебе, что помогу конкретно сегодня.

— Но… но это глупо! — продолжил бушевать парень. — Вы прекрасно понимаете, что меня убьют, стоит только вернуться в замок. У меня нет времени ждать!

Лорд усмехнулся.

— Ты сам виноват, приятель. — седовласый притянул себе магией в свободную руку железную трубу. — Спасибо тебе и бла-бла-бла. — А теперь, прошу простить… — и, размахнувшись, ударил ею Стефана по боковой части лица.

Очнулся парень с жуткой головной болью; он с трудом поднял веки и безумным взглядом осмотрелся вокруг: первый делом на глаза попалась мужская спина цвета хаки, что волокла лежащего молодого человека по снегу, затем он заметил впереди огромный готический замок, а далее — высушенные мужские тела, распятые на палках. Виноградники Леди Димитреску. Он снова вернулся.

— У…убл…ублюдок. — хрипло выругался парень, попытавшись приподнять голову.

— Уже проснулся? Какое счастье! Я уже думал, что убил тебя. — четвёртый владыка посмеялся. — Вот был бы номер… но ты, оказывается, живучий сукин сын, Штефан!

Сил не было, мало того, что голову приподнять, так ещё произнести что-то. В ушах стоял докучливый звон, виски ломило, будто их сдавило щипцами, а тело он не чувствовал, словно оно исчезло или существовало отдельно. Всё что ему оставалось — наблюдать за первым появлением утренних синих сумерек. Они возвращается точно под утро.

Когда лорд дошёл до главных дверей входа в замок, постучался, бросил цепь в сугроб, подойдя к беспомощному брюнету, помог ему встать, отчего второй вновь испытал неизмеримую боль, но Карл, не обратив на это никакого внимания, отряхнул его тёмно-синий плащ от белых крупинок, снял оковы и потащил его прямиком к раскрывшимся дверям.

— Вот так, приятель. Сейчас вернём тебя этой суке. Не боись, я подсоблю.

Пока они шли по роскошным длинным коридорам, Стефан несколько раз чуть было не свалился, теряя сознание от потери крови и изнурения, но крепкие мозолистые руки владыки деревни не позволили ему пасть без чувств. По крайне мере, не при нём. Стоило им выйти к Залу Четверых, как Карл неожиданно подоткнул парня вперёд и заверил, что пойдёт следом, ибо так проще следить за его передвижением. И тогда молодой человек даже не стал придавать этому какое-то значение, голова не работала совершенно.

Однако, начав подниматься по ступеням, ведущие в главную комнату и устремив взор вверх, он увидел, как пять женщин стояли в ряд, возвышаясь над белым полотном, в котором лежали… мраморные ангельские лики. По обессилевшему телу пробежала нервная дрожь. Каждая из них тут же заметила возвращение Стефа; и взгляды их были совершенно разные: Альсина Димитреску, хозяйка, Госпожа, прожигала ненавистью и гневом слугу золотыми очами дотла; Данила, её младшая дочь, милая Дана, смотрела на своего героя сначала с непонимаем, потом со злостью, и вновь с непонимаем; Кассандра, хитрая и рисковая охотница, удивленно пялилась в его сторону, с нескрываемым гневом в янтарных глазах; а Бэла…старшая дочь, мамина гордость, умная и рассудительная — взирала на Стефана с негодованием, разочарованием и… обидой. И по центру, словно во главе, стояла Камелия. И на лице её не было ни капли эмоций. Полное равнодушие.

Стефан, осознав свою обречённость, невольно обернулся. Однако, позади уже никого не было. Карла Гейзенберга как ветром сдуло. «Попал…».





XVI. Сломлен




В тёмном жутком подземелье пахло плесенью и пылью; местами нос улавливал вонь гниющей, обожжённой плоти, испражнений, запёкшейся крови, а также спиртных медикаментов. Кромешный мрак, полностью заполонивший собой пугающие темницы, заставлял все органы чувств включиться на полную мощность, от чего картина звуков воспринималась даже слишком отчётливо, вызывая холодную дрожь от малейших шорохов, а гробовая тишина, моментами прерывающаяся болезненным кряхтением, лязганье металлических прутов о каменные полы и тяжёлыми вздохами, вгоняла в безумие. Томительное ожидание того, что тварь, медленно волочившееся по непроглядным бесконечным тоннелям, заставляло нервничать. Узник не был защищён закрытой решётчатой дверью, его клетка, как будто приглашая войти плотоядное создание, специально не запиралась, дабы облегчить упырю задачу полакомиться несчастной тушей. И само его положение не позволило бы защититься и дать отпор кровожадному существу, идущего на запах страха и крови: пленник сидел, прислонившись к холодным, режущим голую спину, камням, отделяющих его от выхода на свободу, с вытянутыми вперёд ногами, будучи прицепленным запястьями к верхним кандалам, неприятно стягивающих мышцы, и просто ждал. Ждал, когда его поведут на казнь. Либо же выжидал как скоро та тварь из тьмы настигнет его клетку и покончит с ним, вцепившись своими кривыми острыми зубами в шею, растерзав её в мясо. Но неудачный эксперимент лишь издавал мерзкие звуки, дразнящие парня своим томительным приближением, и ни разу не показалась глазам. Она словно призрак, напоминание того, что происходит в недрах величественного, но проклятого замка, не выходящая на свет иллюзия, созданная страхом. И так можно было подумать, если бы молодому человеку ранее не выпала возможность встретиться с тварью лицом к лицу.

Время шло невыносимо долго. Стефан не знал день сейчас или ночь, совершенно понятия не имел сколько прошло с момента его заточения, но чувство было такое, словно он провёл здесь целую вечность. Руки и ноги начали затекать, всё тело ныло, находясь в одном положение длительные часы, в горле пересохло, а голова раскалывалась от потока неукротимых навязчивых мыслей. Ощущения были не из приятных. Молодой человек не понимал, почему хозяйки всё ещё держат его в живых, вместо того, чтобы убить каким-нибудь изощрённые способом. Неужели решили сперва наказать нетерпимыми муками? Возможно. Но был ли в этом какой-то смысл?

Усталость последних дней давала о себе знать; она навалилась серой пеленой, смяла, тяжестью налила веки и ещё плотнее прижала к стене. Парень ей совершено не сопротивлялся: бессильно свесил голову на грудь, отчего мокрые, от пота, чёрные патлы залепили безжизненное молодое лицо, и почти погрузился в сон, когда послышался стук каблуков о каменную покрытие. Стеф встрепенулся, мгновенно открыл глаза, затем попытался всмотреться в непроглядную темноту, в надежде увидеть знакомый силуэт, который облегчит муки бедного страдальца, вонзив острие серпа прямо в грудь, куда-то под сердце, а потом с влажным хрустом вспорет её, высвободив горячую, тягучую алую-кровь из костяной клетки рёбер. Ещё ранее лишь одна мысль об этом заставляла всё внутри сжаться, но сейчас… его пробирала приятная дрожь волнения. «Только бы это была Кассандра» — молча взмолился он. «Только бы она пришла, чтоб убить меня». Стефан был полностью убеждён в том, что именно средняя дочь Леди Димитреску вызовется покончить с ним, содрать кожу, перезреть глотку и рука у неё больше не посмеет дрогнуть. Она получила добро матери, а значит последствий никаких не понесёт. Касс доведёт до конца то, что начала ещё задолго до всего. И это осознание прокатилось волной облегчение по всему телу.

Однако, к его сожалению, в открытом проёме клетки показалась главная камеристка. Девушка не проронила ни слова, просто стояла и равнодушно глядела на измученного пленника, держа двумя руками края фарфоровую миску. Она не проходила внутрь камеры со стальными решётками, замерла на пороге как вкопанная, словно ожидая приглашения, которое, в общем-то, было не нужно. В её голубых глазах невозможно было прочитать ничего: она действительно ни о чём не переживала, не сожалела, ей было не жаль и не совестно. Горничная оставалась бесчувственной, как тогда, в Главном Зале. Но за этим безразличным взглядом скрывалось что-то непонятное и лёгкая дрожь верхний губы и дерганье уголка рта давало об этом понять.

Стефан тоже решил присоединиться к глупой игре в детскую свару: грозно нахмурил густые тёмные брови, прикусил внутреннюю сторону щек и взирал на неё исподлобья, холодно наблюдая за тем, как под тяжёлым дыханием вздымается грудь. Разобиженное выражение голубых глаз не осталось незамеченным: Камелия ловила враждебные искры каждой частичкой гладкой румяной кожи, которые пускали его чёрные расширенные зрачки в её сторону. Она мотнула головой, сделала глубокий вдох и, наконец, перешла порог, отделяющий свободу от вечной неволи.

— Не смотри на меня так, — сурово произнесла главная камеристка, не выдержав гнёта злобных глаз. — Ты сам загнал себя в такое положение.

Приблизившись к узнику, служанка чуть приподняла подол платья и присела на корточки.

— Мало того, что самостоятельно приписал себе смертный приговор так ещё и невинную Илину впутал! — продолжила хаять молодого человека та. — И чего они с тобой, мерзавцем, канителится…

Камелия черпанула ложкой жирный навар без зелени и специй, с одним лишь, плавающем в нём, маленьким куском свинины, и поднесла её закрытым губам брюнета.

— Прекрати, — зашипела горничная, когда Стеф отвернул от неё голову. — В этот раз ты будешь есть. А ежели нет — Госпожа сказала силой запихивать в тебя бульон, чтоб и капля мимо рта не протекла.

— На кой чёрт? — соизволил, наконец, заговорить пленник. — Какое ей дело, ем я или нет?

Горничная раздражённо цокнула.

— Чтоб ты от голода не умер и участь себе тем самым не облегчил. Ты так просто не отделаешься, Стефан. Открой рот. Я сказала открой рот!

Но молодой человек противился; словно маленький ребёнок крутил головой, не желая есть невкусный суп, и плотно сжимал уста. Камелия такому непослушанию рада не была: схватила Стефа за подбородок, дабы тот перестал вертеться, затем с силой запихнула ложку в закрытый рот, больно стукнув холодным металлом о стиснутые зубы; столовый прибор, казалось, вошёл до самой гортани. Горничная приподняла его голову, взявшись за чёрны патлы, и, увидев, что он сглотнул содержимое, вытащила ложку, вернув её обратно в миску.

— Прости, Стефан, — бесстрастно бросила она. — Но ты вынуждаешь.

Служанка готовилась набрать в металлический столовый прибор ещё одну порцию бульона, как к ней жалобно обратился молодой человек.

— Почему, Камелия?

И, сменив гнев на горесть, смерил её печальным взором голубых глаз.

— Почему? — удивилась служанка. — Ты действительно спрашиваешь, почему я сдала тебя? Ха! — возмутившись, девушка яростно поставила глубокое блюдо с супом на пол, да так, что половина бульона расплескалась веером брызг. — Ты задумал навредить Госпоже и сбежать! Вряд ли бы у тебя это, конечно, получилось, но сама суть… сама мысль! Такое не прощается, Стефан. Ещё, разумеется, я тебе никогда не прощу смерть Илины… как ты мог подвергать её опасности?! Убедить пойти против Госпожи! Ты эгоист! А ещё… ещё лжец, проходимец, предатель и… и плотолюбец!

Стефан покаянно опустил голову и ни слова не ответил. Возможно, с некоторыми поруганиями он был не согласен, но, в целом, Камелия говорила истину и препираться с ней — бессмысленно.

— Не имею ни малейшего представления, почему хозяйки всё ещё держат тебя в живых. — непонимающе нахмурились она. — Вдобавок кормить тебя заставляют! Какая нелепость!

Пока парень не сопротивлялся, главная камеристка, наполнив ложку жирным наваром из миски, приблизила посеребренное черпало к алым губам и залила ему в рот горячий мясной бульон. В этот раз, мерзко прихлюпнув, дабы остудить жирный кипяток, он всю порцию покорно испил, не оставляя на ложке ни капли. Если быть честным — есть ему хотелось очень сильно и от наваристого бульона брюнет испытал неописуемое наслаждение, однако, наполнив свой желудок сытной пищей, от голода теперь умереть не получится.

— И чего в тебе особенного? — ревниво буркнув, продолжила девушка. — Ты же ничем от других не отличаешься… только лицом вышел. Но разве им есть до этого дело? Хотя… пирожное с кремовой розочкой, вымазанное шоколадное глазурью и вишенкой сверху, съесть хочется куда сильнее, чем простое заварное. — служанка вгляделась в изможденный лик молодого человека, а потом равнодушно пожала плечами. — Хм, лично мне кажется, что украшенное пирожное слишком приторное и для здоровья не полезно. Чего только говорить про фигуру…

— Не ведёшься на красивую обёртку, значит… — с усталостью в голосе попытался съязвить Стефан.

Камелия покачала головой, подтверждая слова парня.

— Обычно она на меня ведётся.

Брюнет оценивающе скользнул взглядом по внешности первой служанки и согласно кивнул. Вестись там поистине было на что. Однако, сам Стеф в их ряды не входил. Наверное, дело вкуса.

— Именно так ты и попала к ним, да? — кислая улыбка тронула уголки его губ. Молодой человек сидел совершенно неподвижно, закрыв глаза и прислонившись затылком к стене.

— Что? — вопрос явно застал горничную врасплох: её сердце бешено заколотилось, а щёки начали заливаться румянцем. — К к-кому к ним? — потерявшись от смущения, едва выдавила она.

— Забавно, но ты тоже стала горничной благодаря своей красивой обёртке.

— Что ты такое говоришь?! — нервно прикрикнула Камелия; и жилы на её шее тут же напряглись.

Румяное гладкое лицо становилось более красным, выдавая смятение, и это не могло не вызвать ухмылки.

— Какая жалость, что ты ничего не помнишь, — на её лице застыла тревога, а на его — вымученная ухмылка. — Тогда бы ты меня поняла. У нас не мало общего, Камелия…

— У нас ничего общего!

Стефан горько усмехнулся. Не открывая глаз, он с интересом прислушался в тишину мрачного подземелья, и почти сразу услышал возобновившиеся медленные, неуклюжие шаги, вперемешку с болезненным кряхтением, рычанием, а также лязгу металла по камню.

— Слышишь? — в полголоса спросил он. — Если я должен был стать закуской к вину, то ты — той плотоядной тварью, что бродит в тени. Но тебе повезло побольше, чем остальным невинным заглубленным душам.

Камелия вздрогнула, когда по всей темнице раздалось гулкое эхо звона упавшего стального орудия и недовольный последующий за ним стон. Однако, больше никаких эмоций не проявила, словно жуткий кровопийца, бродящий неподалёку, её совсем не пугал. Девушка порывисто приложила тыльную сторону ладони ко лбу брюнета, затем тут же в замешательстве убрала.

— Да у тебя жар! — воскликнула она. — Говоришь околесицу! Вероятно, раны воспалились…

— Нет, — холодно кинул парень. — Это не жар, а я истина, которая раскроет тебе глаза на происходящее. Я хотел бежать отсюда, потому что познал её. Всю. В этом проклятом замке сплошь крови и страданий, жутких тайн и сложных загадок. И, повторюсь, ты бы поняла меня! Захотела бы покинуть его… как Илина. Но…

— Замолчи! — внезапно вспылила горничная, выронив из рук миску с наваром; горячая жидкость сразу же растеклась по всему грязному полу, оставляя за собой жирные струйки. — Я никогда не предам хозяек! И я не верю тебе, ни единому твоему слову, что вырывается из этого грязного рта, который надобно помыть с мылом, ибо посмел говорить такое о нашей Госпоже, проявившей милосердие к неблагодарному мерзавцу! И не верю, что Илина стала бы идти против святой женщины. Это всё ты! Внушил доверчивой девочке свои бредни! Заимел наглость сунуться туда, куда недозволенно… решил, подобно мерзкому мужлану, поиграть в сердцееда и поухаживать за всеми тремя дочерями Хозяйки. Прикоснуться к запретному! Смерть — меньшее, что ты заслужил.

После гневных высказываний камеристки Стефан до боли сжал челюсти. Если бы его руки не были прикованы к висящим над головой кандалам — он бы без раздумий ударил эту сумасшедшую по лицу. Молодой человек не мог

опровергать того, что действительно подверг Илинку опасности и совершенно не отрицал свою заслуженную надвигающуюся гибель. Однако, то, с какой безумной страстью Камелия твердила о покорности жестокой главенствующей ведьмы, загорало желание привести её в чувство сильным шлепком по щеке, совсем невзирая на собственные принципы.

— Возможно, всё было бы по-другому, узнай я о твоём плане намного раньше; и твоя туша бы уже висела рядом с остальными!

Брюнет немного опешил.

— А как вообще ты узнала о нём, Камелия? — поинтересовался он, потерявшись в собственных догадках. — Что сделал не так и где я оступился?

Главная камеристка потрясла головой, как если бы прогоняла надвигающийся сон, непонимающее похлопала ресницами, а потом серьёзно ответила:

— Много где, Стефан. Очень много.

И девушка погрузилась в воспоминания.

***

Двумя сутками ранее. Весь день стояла пасмурная погода: сильный студеный ветер гонял снег из стороны в сторону, ударяя его о окна старого огромного замка; серые тучи, вот-вот готовые извергнуть из себя большие снежные крупы, заполонили небо над Старым Городом, а округа раскрасилась в приглушенные тона, меркнущими красками. На улице определённо было прохладно, посему оказаться внутри роскошных чертогов, отопляемых каминами в каждой комнате, — вверх удовольствия и глупец тот, кто осмелился покинуть стены дома в такое ненастье.

Камелия перьевой метёлкой стряхивала небольшие слои пыли с дорогого убранство и мысленно погружалась в хаос будничных проблем, а также омут душевных терзаний, что в последнее время не давали покоя: произошедшее с Илиной никак не желало покидать её голову; перед глазами всё ещё стояла ужасающая картина того, как безжизненное юное тело лежало, будто нарочно выброшенное кем-то, в центре тесного коридорчика на втором этаже Главного Зала. От увиденного всё внутри сковало льдом, скупые слёзы подступили к голубым глазам, а потом и горло словно судорогой сжало. Её подопечная мертва. Жестоко наказана любимыми хозяйками…

Главной камеристке уже приходилось сталкиваться с тем, как юные леди карают провинившихся служанок, отправляя их в мрачные темницы дворцовых зловонных подземелий, из которых никто никогда не возвращался. И она бы солгала, если сказала, что не знает о происходящем в этих пугающих недрах, что ей не ведомо о бездушном хобби Госпожи; и обманула бы саму себя, если заявила о том, что ей было жаль несчастных девушек. «Ох, Адела… ты была той ещё дурой. Заслужила». Однако, эта злосчастная доля не обошла стороной Илину — горничную, что беспрекословно ей подчинялась и добросовестно выполняла всю работу. Да, девушка была глупой и доверчивой, но она единственная, из всех заставших Камелией горничных, никогда ей не перечила, а это главная камеристка ценила больше всего. Когда Леди Альсина рассказала своей верной служанки, почему её девочки так безжалостно расправились с Илинкой — её объял гнев. «Эта девчонка суётся туда, куда запрещено» — строго говорила Госпожа. — «Дочки говорили, якобы она что-то затевает. А я этого очень не люблю. Тот, кто посмеет выставить меня дурой — обречён кормить ворон своей разлагающейся плотью у ворот моего замка». — Леди Димитреску, раздражённо процедив последние слова, провела кончиком длинного ногтя, покрытого ярко-красным лаком, по подбородку первой служанки, отчего всё внутри затрепетало. — «Но… но, Госпожа, она… не могла. Не могла пойти против вас» — с чуть дрожащим голосом выдала Камелия, томно дыша от нежных прикосновений. — «Хочешь сказать, что мои дочери меня обманывают?» — Димитреску грубо сжала пальцами челюсть девушки и пристально заглянула ей в глаза; тон её оставался бархатным, но с долькой холодной властности. «А, Камелия? Неужели сомневаешься в честности моих девочек?». — «Н-нет, Госпожа. Я бы не посмела…». — «Чудно» — бросила мадам с довольной улыбкой. «А теперь, будь добра, присядь на кровать».

Главная камеристка резко потрясла головой, как будто хотела, чтобы приятное воспоминание исчезло и закрыла покрасневшее личико руками. «Возможно, ваши дочери и не лгут, моя Госпожа, но определённо за этим стоит не Илина… по крайней мере, не одна» — девушка достала из кармана белого фартука связку ключей и слегка подкинула её. «Нашёл он её. Как же!». Вниманием Камелии тут же овладел пустой арочный проём, ведущий в Зал Четверых; она вслушалась в хрипловатые звуки и громкий мужской кашель. «Герцог» — подметил девушка. «Что же вы там затеваете?».

И, бросив перьевую метёлку, горничная устремилась вниз по лестнице. В голове никак не укладывалось: какие дела могут связываться почтенного гостя Леди Димитреску и обычного прислужника? Герцог никогда не просил помощи, не звал к себе даже Камелию (по крайней мере, до вчерашнего дня), что же могло случиться, раз ему потребовалась подмога? Или же… помощь потребовалось не ему? В любом случае, главная камеристка хотела это выяснить.

Остановившись подле двери в лавочку торговца, Камелия поправила фартук, вдохнула полной грудью, затем деликатно постучала костяшками пальцев по деревянной пластине.

— Входите, Стефан! — тут же послышался за ней восторженный возглас.

И Камелия, состроив удивлённую гримасу, мгновенно толкнула дверцу.

— Оу… — прозвучало из пухлых уст торгоша сразу же, когда в узком дверном проёме показалось миловидное лицо. — Мадемуазель Камелия. — он поприветствовал её лёгким поклоном головы. — Чем обязан?

— Пришла передать, что Стефан… хм-м, немного занят. Может, я могу вам помочь?

Приблизив большую сигару к губам, Герцог расплылся в таинственной улыбке.

— Боюсь, что нет, глубокоуважаемая камеристка. Вряд ли вы…

— Это почему же? — поспешно возразила горничная. — Уверяю вас, вы меня недооцениваете!

— Ох, что вы, достопочтенная, ни капли не сомневаюсь в ваших возможностях! Но мне и впрямь хотелось бы видеть Стефана. Не знаете, когда он освободится?

Служанка украдкой усмехнулась лишь кончиками губ, чувство погуляло по лицу игрой мышц, и исчезло в недрах сознания, однако, незамеченным Герцогом оно не осталось.

— Думаю, что не освободится совсем. — главная камеристка попыталась скрыть самодовольную усмешку, но её глаза предательски выдавали ядовитую колкость.

Торговец же посмотрел в это ехидное лицо и якобы непонимающе вскинул брови.

— Они с Госпожой повздорили, — пояснила горничная, заметив недоумение лавочника. — Сильно повздорили.

— Что же он такого наделал? — тучный мужчина неопределённо хмыкнул и затянулся дорогой сигарой, выпустив в потолок пару колец дыма, словно красуясь.

В нос девушки ударил карамельный запах сигарного дыма и она, ладонью, отмахнувшись от неприятного аромата, сухо ответила:

— Возомнил себя Ловеласом, — пренебрежительно фыркнула Камелия. — Я, конечно, свечку не держала, но это очень некрасиво по отношению к Мисс Даниэле!

Герцог, гадливо скривившись, набрал серый густой дымок в рот.

— Ночью я слышал ругань. — тонкой струйкой выдохнув его из лёгких, тут же подметил он.

Горничная кивнула.

— Мисс Дана застала Мисс Бэлу со Стефаном в Оперной Комнате.

— Какое забавное стечение обстоятельств, должно быть. — беловолосый мужчина осклабил свои желтоватые зубы. — Или случайности неслучайны?

Камелия немного растерялась, как если бы торговец высказал верную догадку, но сразу же скрыла обескураженность за невозмутимым видом и только пожала дрожащими плечами.

— Кто знает, — сказала она, избегая встречи с проницательный взглядом Герцога. — Но тайна всегда становится явью, так или иначе.

— О, несомненно, глубокоуважаемая камеристка, — и вновь загадочная улыбочка блеснула на полном лице. — Несомненно…

— Зачем вам понадобился Стефан? — резко, беспричинно выдала вопрос, что её так мучал, служанка.

— Не держите на меня зла, Камелия, но этого я вам, увы, не скажу.

— Почему это?

— Так уж вышло, что я гарантирую негласность своим благоприятелям.

— Благоприятелям? — удивилась девушка. — Негласность?

Но торговец лишь согласно моргнул и продолжил таинственно широко улыбаться, будто бы его совершенно не смущало то, что он имеет, за спиной хозяйки замка, какие-то дела с её жалким слугой.

— И как это понимать? — поведение лавочника явно возмутило горничную. — Мне так и передать Госпоже?

— Что вы! — выпалил торговец, слегка оробев. — Нет нужды беспокоить высокочтимую Леди Димитреску без повода. — а потом вернул на лицо фирменный многозначительный оскал. — Спешу заверить, что нет причин для волнения. Больше… — на последнем слове Герцог почему-то стиснул зубы, отчего Камелия его плохо расслышала.

— Тогда почему вы не расскажите мне причину того, зачем вам понадобился Стефан?

— А я должен?

Горничная недоуменно тряхнула головой.

— Вы обязаны! — уперев кулаки в бока, заявила она. — В замке происходит что-то неладное и, я уверена, он приложил к этому руку. Мне необходимо знать, что этот слуга замышляет и как это касается вас!

Однако, Герцог на слова горничной не обратил никакого внимания, только выпустил куда-то в сторону кольцо густого ароматного дыма и блаженно прикрыл глаза.

— Я этого так не оставлю, попомните мои слова!

Главная камеристка гордо расправила плечи, вздёрнула подбородок, резво развернулась и готовилась было покинуть лавочку, как за спиной раздался хриплый хохот торговца.

— Не серчайте, мадемуазель Камелия, — прыснул в ладошку тучный мужчина. — Но некоторые вещи знать попросту необязательно. Даже если очень хочется. — он вновь сделал одну глубокую затяжку табачной скрутки и сразу же выпустил сероватый дымок. — Дам вам дружеский совет: чтоб спасти чью-то душу, достаточно просто укрыть свой взор.

Первая служанка на какое-то время замерла в неподвижности, обдумывая слова Герцога, а затем, что-то проворчав себе под нос, толкнула дверь и исчезла из его поля зрения.

Глубокая ночь следующего дня.

— Камелия. — ледяным тоном обратилась к горничной женщина.

— Да, Госпожа?

— Присмотри за этими двумя, — Леди Димитреску лёгким кивков головы указала на уходящих мужчин. — Терпеть не могу, когда кто-то чужой шатается по замку без присмотра.

За жестом Хозяйки последовал внимательный взгляд главной камеристки, что мигом встретится с поглядыванием брюнета. Девушка со злостью закусила губу и неприязнь, смешанная с затаённым неким подобием ревности, пылала в её голубых глазах таким ярким и жгучим огнём, что, казалось, способна прожечь в парне дыру.

Когда Стефан скрылся за стеной узкого коридорчика, ведущего вверх по лестнице, девушка, обязательно попрощавшись с Госпожой почтительным низким поклоном, отправилась следом. Она старалась идти не спеша: так, чтобы Лорд Гейзенберг и его новая игрушка не заметили её приближения. Благо, коридор был недлинным: парень и владыка тут же пропали за деревянной пластиной, а Камилия, в свою очередь, решив немного пойти наперекор просьбе Хозяйки, прильнула к двери и стала вслушиваться в приглушенные разговоры, ведущиеся за ней.

— … у нас схожая судьба. Два несчётных мужчины, угодивших в плен без шанса выбраться. Но шанс есть. И я хочу, чтобы ты это понял! Тебе светит здесь лишь трёпка, страдания, а позднее — смерть. Не будь идиотом!

— Леди Димитреску убьёт меня. Вы правы. Но какова вероятность того, что я получу ответную помощь? Какая гарантия того, что я могу вам доверять?

— Никакой. Только моё слово.

Горничная плотно поджала губы. «Выбраться?! Ответная помощь?!» — мысли главной камеристка заскакали галопом, отчего та начал глубже и медленнее дышать, чтобы успокоить гнев, разбушевавшийся внутри. «Так и знала! Планируешь сбежать, бесстыдник?! Тупица! Каким только образом?!». «Чтоб спасти чью-то душу, достаточно просто укрыть свой взор» — и девушка резко вспомнила слова Герцога. — «Быть не может!» — громыхнуло в её голове. «Вот мерзавец!». Перед голубыми глазами мелькнула красная, позолоченная табличка с выбитыми золотом буквами в красивую надпись: «Укрой маской слепой взор ангелов, чтобы спасти свою душу». И девушка, широко округлив очи, удивлённо вздохнула, тут же яро отпрянув от двери. Она сделала два настороженных шага назад, а потом устремилась прочь, словно спешила предотвратить что-то такое, отчего застыла душа и замерло сердце.

***

Настоящее. Глубокая ночь первого февраля. Темницы замка Димитреску.

— Тогда я мигом побежала проверять статую, что находится подле библиотеки. — сказала Камелия, собирая крупные осколки фарфора, разбросанные в лужице растёкшегося жирного навара. — Какого же было моё удивление, когда вместо мраморного оригинала я увидела деревянную подделку! И как это безобразие никто не заметил? Нелепость какая!

Стефан же молчал. Лишь иногда вздыхал и наблюдал за аккуратными движениями главной камеристки усталыми глазами. Он совершенно не знал, что сказать, что ответить; Камелия оказалась очень догадливой, а брюнет, в свою очередь, слишком неосторожным.

— Я сразу поняла, где искать подлинники, — горделиво произнесла девушка. — Эти твои белые поглядывания на кровать, как только я заговорила о Герцоге… в этом месте ничего не происходит случайно. Абсолютно ничего. И я оказалась права.

— Мои… поздравления, Камелия, — плотно стиснув челюсти, процедил молодой человек. — В гениальности и хитрости тебе не откажешь…

Главная камеристка сдвинула брови и слегка опустила уголки губ, от чего выражение её лица неожиданно преобразилось.

— Не ёрничай. — сухо кинула Камелия, приподнимаясь с корточек. — Прибереги злобу на случай, когда с тебя кожу живьём сдерать будут, ведь всё, что ты сможешь — захлебываться последним, отчаянным в бессильной злости криком.

— Ну и дрянь же ты…

Горничная в ответ театрально развела руками.

— Ничего личного, — сказала та с лёгкой усмешкой. — Но так было правильно и так будет лучше. В любом случае, на твоё место придёт кто-нибудь другой. Слуги здесь частенько меняются.

Главная камеристка отряхнула полы платья и мило улыбнулась, словно рассказывала о чём-то невинном и прекрасном, нежели о ужасных смертях юных девушек, что услуживали четырём хозяйкам вне своей воли, из-за чего вызвала на лице Стефана гримасу отвращения.

— Когда-нибудь и ты разделишь их участь, Камелия, — закрыв глаза, выдал он с той же насмешкой. — Эти женщины не считают тебя ровней, чего бы ты себе не напридумала. И никогда не будут.

— Я так не думаю, — тон камеристки стал серьёзнее. — Впрочем, ты этого не увидишь и об этом никогда не узнаешь. — девушка, запустив руку в маленький карман чёрного платья, вытащила брегет с медным корпусом на металлической цепочке и взглянула на часовой циферблат. — Чего-то мы разговорились… конечно, совсем не скажу, что ты приятный собеседник, только не обессудь, но сейчас вынуждена тебя покинуть. В сей раз, надеюсь, навсегда. — спрятав карманные часы обратно в небольшое углубление формы, безэмоционально изрекла она. — Прощай, Стефан. Передавай Илине от меня тёплые слова… а! Совсем забыла. — Камелия украдкой посмеялась, совсем тихо, словно мышка, а затем холодно бросила: — Такому как ты светит лишь пекло.

Горничная покинула несчастного узника, скрывшись в непроглядной тени неосвещённой темницы. Пусть её фигура и растворилась в безвоздушном мраке, он слышал каждый стук её невысоких каблуков о каменное покрытие, слышал каждый вырывающийся вздох из груди, но потом чуткий слух уловил её оробевший голосок:

— Моя, Госпожа… — обратилась к кому-то главная камеристка.

И после молчания вместо ожидаемого ответа, послышался торопливый удар набойки о камень, словно девушка быстром шагам устремилась покинуть жуткое подземелье; но потом звук и вовсе исчез. Стало тихо. Очень тихо. Молодой человек тут же насторожился. «Кассандра?» — предположил он. «А может… Леди Димитреску? Пришла лично поквитаться. Не-е-т» — брюнет потряс головой. «Бред. Она бы ни за что не оказала мне такой чести».

В пучине тьмы вдруг прозвучал громкий трепет крыльев плотоядных насекомых, давая Стефу понять, кто же приближается к клетке с обездвиженным узников.

— Кассандра? — спросил он сразу же, как замерцал тусклый огонёк в тучке метающихся мух.

Пламя, хоть и слабо, но осветило небольшую часть возле открытого проёма, заставив, с непривычки, зажмурить глаза, давно не лицезревшие света. Когда парень проморгался, заметил, как, формирующая из мушек, фигура замерла на пороге. Пламя, врывающееся из бронзовой чащи подсвечника с ручкой, озарило бледное бесчувственное лицо и равнодушные глаза хозяйки, отчего появилась возможность хорошо рассмотреть нежданного посетителя в этом густом мраке. Сердце Стефана учащённо забилось, а по коже забегали мурашки, стоило свыкшимся со светом очам разобрать, какая из трёх сестёр пришла навестить подлого предателя: в проходе безусловно стояла Бэла. Её лик не изображал ничего, лишь одна бровь приподнялась, а уголок губ нервно дрогнул, услышав имя своей младшей сестры из уст молодого человека.

Ведьма не промолвила ни слова; медленно вошла за решётку, поставила антикварный подсвечник в виде блюдца на выступающий в стене кирпич и, скрестив руки под грудью, стала взирать на брюнета сверху вниз. Он не мог понять, что скрывается за этим холодном выражением лица, но блеск, от поступающей влаги, в глазах вынуждал душу рваться на части. И только Стеф собрался с мыслями, готов было начать разговор первым, не успел его рот приоткрыться, издав хотя бы звук, как в одно мгновение к нему приблизилась беловолосая колдунья и с размаху врезала кулаком по челюсти, с такой силой, что голова парня дернулась вбок. Перед глазами тут же рассыпались белые искры, а во рту почувствовался вкус крови.

— Бэл… — не успел закончить тот, как второй удар костяшками пальцем пришёлся на другую сторону лица.

— Ублюдок! — крикнула ведьма и её золотые очи наполнились слезами. — Ты солгал мне!

Рассерженные насекомые мигом вылетели изо спины девушки, устремившись прямиком к Стефану; большие взбешённые мухи принялись больно кусаться за щёки, шею, грудь, каждую оголённую частичку тела, заставляя стиснуть зубы от невыносимого дискомфорта.

— Поверить не могу, что доверилась тебе! Какая же я дура… — ведьма безнадёжно опустила руки, прекратив поток болезненных ударов. — Простила все те попытки бежать, сама того не зная… но ведь догадывалась! Сокровище он искал, что за глупость? Как могла я так ошибиться… — Бэла ущипнул переносицу, прикрывая глаза ладонью, а затем неожиданно вспылила: — Это всё ты! — ткнув его пальцем, воскликнула она. — Ты сумел держать меня за идиотку, влюбив в себя! Уму непостижимо… насколько раз я ловила твою жалкую тушу за подозрительными делами и всё заканчивалось тем, что тебе удавалась выйти сухим из воды.

— Бэла, позволь…

— Я подвела маму! — перебила молодого человека колдунья, даже не придав его словам никого значения. — Утаила от неё твои замыслы, которые можно было пресечь ещё в самом начале. Как же я заблуждалась насчёт тебя… тяжело это признать, но Кассандра оказалась права: ты такой же омерзительный трусливый мужлан, что и остальные! Скажи почему ты задумал бежать? Почему задумал причинить вред после того, что между нами было?! Неужели твои слова ничего не значили?!

— Значили! — дёрнувшись. выкрикнул парень, дабы она обратила на него внимание. — Прошу выслушай меня наконец!

Блондинка резко замолчала, не предвидя такого гневного возгласа с его стороны, а мушки сразу же отпрянули от обнажённого тела, покорно залетев за спину, из которой ранее выбрались.

— Я действительно солгал тебе, что искал ваши родовые сокровища, но каким образом прикажешь себя вести в случае, когда ловят на горячем? Расскажи я правду — мне бы явно пришлось не сладко. — кисло улыбнувшись, он тяжело вздохнул. — Помнишь, ты говорила, что понимаешь, как вы жестоки? Что тебе тяжело понять, почему я спас твоё разрушающееся тело вместо того, чтоб позволить умереть? Ты прекрасно осознаешь бремя, которое несут слуги в этом месте… это невыносимо. Посмотри на меня! — вновь громко, но уже более истерично, воскликнул молодой человек. — На мне и живого места нет, Бэла! Я просто хотел жить… жить как прежде: беззаботно и спокойно, не волнуясь о том, что завтра могу не проснуться. Однако всё же… свой план побега я отбросил ещё до того, как мы покинули стены замка. Перестал продолжать искать эти проклятые маски, и впрямь смирившись со здешней жизнью, потому что проникся вами. Всеми тремя. И в миг осознал, что жизнь моя, без вас, прежней уже не будет никогда.

Бэла молча глядела на перевозбуждённого, как при лихорадке, прикованного кандалами к стене брюнета, что с трудом пытался заглушить собственные эмоции, остановить возникающую влагу в глазах, отчего выглядел подобно безумцу. Она внимательно его слушала, не перебивала, хотя, местами, очень даже желала возразить, но почему-то продолжала держать язык за зубами, словно некоторые моменты ей даже приходились по душе.

— А потом… — продолжил парень. — Потом нас целующимися увидела Даниэла… и я мысленно начал прощаться с жизнью, что вынудило вновь вернуться к тому, с чего начинал: пытаться бежать. Как видишь, тщетно. — он слегка запрокинул голову, указывая на металлические кольца, сковавшие его запястья. — Я клянусь, Бэла, то, что я говорил на мосту подле сокровищницы — правда…

— Ты хоть знаешь, куда ведут эти ангельские маски? — сурово перебила его ведьма, нахмурив брови.

Стефан кивнул.

— В усыпальницу покойного предка вашей матери.

И без того угрюмое бледное лицо девушки совсем помрачнело.

— И тебе известно о том, что помогло бы сбежать?

— Да. Кинжал Цветов Смерти, — бесстрастно изрёк Стефан. — Вонзив его в сердце… Альсины Димитреску — я бы сумел выбраться. — брюнет старался держаться холодно, но слова про убийство её матери неуверенно, почти испугано, сорвались с губ.

— Ты хотел убить мою маму? — тон Бэла был ледяным, равнодушным, но в глазах полыхнуло алое пламя ярости. — Убить единственного дорого нам человека?

— Хотел, — кисло усмехнулся мужчина, чем вызвал ещё больший гнев. — Забавно, правда?

Беловолосая ведьма недоумевающе уставилась на парня.

— Я — чуть ниже двух метров, — пояснил он, заметив непонимание во взгляде колдуньи. — И она — почти три. Представить себе не могу, какому человеку вообще по силам нанести ей смертельный удар.

— Никакому, — мрачно буркнула девушка. — Кинжал бы её не убил.

— К-как? Но ты…

— Тебе же об этом было неизвестно. — не дожидаясь ответа, бросила та. — И по сути ты держал в голове убийство моей матери, а значит…

— Ничего не значит. — тут же, бестактно перебив колдунью, выдал Стефан. — Я бы не позволил себе сделать вам больно. По крайней мере, физически.

Но Бэла не ответила.

— Прости меня, — промолвил молодой человека, скорбно опустив голову. — Прости, что разочаровал. Солгал. Однако, ничего другого мне не оставалось…

— Как ты узнал о кинжале? — блондинка выпалила вопрос совершенно внезапно, словно пропустила слова молодого человека мимо ушей; она задумчиво закусила губу и снова сложила руки под грудью.

— Герцог рассказал.

«Ты хотела правды? Тогда уж готовься получать её всю»

— Герцог? — ведьма лишь невольно прыснула. — Придумай что-нибудь убедительнее. Или лучше вообще молчи, лжец!

— Убедительнее? — искренне возмутился Стеф, немного покраснев. — То есть про старинные сокровища вашего дома он рассказать мне мог, а об этой семейной реликвии нет?

— Это не та вещь, о которой стоит распространяться; и у Герцога вполне хватило бы ума прикусить язык.

«Видимо не хватило».

— Но как-то же я узнал о нём!

— Это и я пытаюсь выяснить!

— Извини, но ничего другого ты не услышишь. Потому что то, что я сказал — правда.

Блондинка недоверчиво прищурилась.

— Ты хотел видеть Кассандру? — с какой-то долькой ревности сквозь зубы прошипела та. — Так давай я её позову; и она клещами вытянет из тебя информацию. Буквально.

— Было бы неплохо, — опять-таки удивив ведьму, спокойной интонацией согласился Стеф. — Хоть кто-то положит конец этим нетерпимым выжиданиям смерти.

— Ты сегодня изрядно дерзок. — подметила блондинка, подойдя ещё ближе.

— Я устал. Мне тяжело, неудобно, раны и увечья болят, голодно и холодно… как долго я нахожусь в таком положении? Месяц?

— Двое суток. — спокойно ответила Бэла.

— Двое суток… — зачем-то повторил он её слова. — Почему вы оттягиваете моё убийство? В чём смысл?

Беловолосая ведьма, поправив чёрное платье, присела на одно колено по левую сторону от узника, заглянула ему в глаза и просто поджала плечами.

— Не знаю.

Ведьма солгала. И Стеф был в этом хорошо убеждён; Бэла всё прекрасно знала и, скорее всего, к этому руку приложила самостоятельно. Но вот зачем — уже было не совсем понятно.

— Стефан. — после недолгого молчания обратилась к нему колдунья.

— Да?

— Ты говорил правду?

Он утвердительно качнул головой.

— Всё, что я сейчас сказал тебе — истина.

Её облитые золотом глаза пронизывали насквозь длинной иглой, выискивая в голубой радужке какой-либо намёк на подлинность или же ложь в произнесённых словах. И он не смел отвести взгляд, позволяя колдунье изучить его полностью, словно от этого зависело что-то важное. Когда результат был достигнут, Бэла приблизила своё бледное лицо к щетинистому мужскому, затем шёпотом произнесла:

— Я хочу, чтоб ты исчез.

Брюнет оцепенел. От её дыхания, шёпота, от чрезмерной близости её губ, по телу безостановочно забегали мурашки, собираясь внизу живота горячей тяжестью. И произнесённая фраза ни капли не смутила. Только одарила успокоением и уверенностью.

— Исчез из нашей… моей жизни.

— Так убей меня… — томно выдал парень, затаив дыхание.

Однако, девушка лишь отрицательно мотнула головой и резво вскочила с колена.

— Ты уберёшься отсюда, — приказным тоном сказала ведьма и принялась возиться с замком кандалов. — Скроешься как можно дальше… и больше никогда, — внезапно послышался заветный, ласкающий слух, щелчок отпирающегося замочка. — Слышишь? Никогда здесь не покажешься.

Стефан тут же ощутил небывалую лёгкость и приятное чувство свободы, что так не хватало его скованным рукам. Он первым делом с наслаждением расправил плечи, потёр запястья, на которых налились синяки от пут, а затем помассировал шею, ноющую от сильного оттёка. Наклонив голову по очереди в разные стороны, дабы хрустнуть шейными позвонками, он случайно щекой коснулся бедра колдуньи, отчего та мигом замерла, как если бы вместо лёгкого касания он сильно ударил её боковой частью лица. Однако, сам парень этого не заметил.

— Значит… мы больше не увидимся? — поинтересовался он, окидывая многозначительным взглядом её длинные ноги

— Нет. — девушка ответила так холодно, что казалось можно было насмерть продрогнуть.

И когда она собиралась пройти дальше, перешагнув через вытянутые ноги молодого человека, он выставил колено, преграждая ей путь.

— Подожди, — попросил Стефан. — Я не заслуживаю этого.

— Не заслуживаешь. — Бэла без раздумий подтвердила.

— Тогда зачем?

Старшая дочь Госпожи снова неопределённо повела плечами.

— Иногда мы попросту не отдаём себе отчёт в собственных действиях.

Парень согласно кивнул и по тому же принципу провёл пальцами правой руки по красивому женскому бедру, стоявшему вплотную к его колену. Беловолосая ведьма вздрогнула от неожиданности и украдкой испустила вздох, напоминающий стон, однако больше он походил на звук отчаяния, нежели удовольствия.

— Не трогай меня. — сдержанно приказала она. — И выпрями колено.

Он послушно отдёрнул руку, пальцы которой бессовестно дотронулись до прелестей её чудесной фигуры, и вытянул ногу, как она того пожелала. Его опечаленный взгляд прошёлся по изумительному, стройному женскому телу, как будто запоминал все его изгибы, рельефы, виднеющиеся через облегающую ткань чёрного платья, а потом, усладившись осанкой, он начал приподниматься на ноги. Однако, не успел Стеф и на руку опереться, как блондинка силой толкнула его впритык к стене и, снова томно вздохнув, задрала подол устрашающего наряда до живота, оголив длинные прямые ноги. Он застыл; его тяжёлое дыхание замерло в груди, а глаза неотрывно наблюдали за действиями ведьмы: она отодвинула тонкий ажур белого нижнего белья и её ладонь сразу же легла на гладко выбритый лобок, потерев пальцами бледно-розовую нежную плоть.

Блондинка будто бы прочла его мысли, залезла в потаённые уголки извращённого сознания; и сама возжелала попрощаться, перед тем как расстаться навсегда, именно таким способом: отдаться страсти в тёмном, жутком, зловонным подземелье, словно в первый раз. Стефан без лишних слов понял, что от него требовалось: он, не раздумывая ни секунды, начал расстёгивать ширинку брюк, затем, слегка приподнявшись, стянул с себя штаны вместе с нижним бельём чуть ниже ягодиц, высвобождая из плена тесных тканей набухшее достоинство. Благо в этот раз усталость была не столь сильная, как тогда, в ванной с Даниэлой, отчего парень облегчённо выдохнул. Стеф обхватил ладонью свой член и пару-тройку раз проскользил рукой снизу-вверх, наблюдая за тем, как пальцы колдуньи стимулируют бархатистые складки.

Выглядело это головокружительно; и смотреть за тем, как Бэла ублажает саму себя можно было очень долго, однако, поучаствовать в процессе хотелось куда сильнее. Он немного придвинулся к ней так, чтобы его стоячее мужество находилось прямо под вожделеющей промежностью и Бэла, как по сигналу, приступила медленно опускаться, принимая в себя сначала головку, а далее и весь член полностью. Из сизых губ сразу же вырвался сладостный стон, когда внутри оказалась его твёрдая большая разгорячённая плоть.

Ведьма вбирала в себя член целиком, затем выталкивала, снова принимала, и тогда Стефан делал замах бедрами, толкаясь в неё глубже, сильнее, заставляя кричать от удовольствия ещё громче. Молодой человек смотрел на колдунью лихорадочно яркими голубыми глазами, скулы его свело напряжение, а из поджатых губ раздавалось тяжёлое дыхание; он хотел коснуться её, дотронуться до изящной фигуры, почувствовать девушку каждой клеточкой кожи. Его ладони нагло легли на стройную талию и мгновенно вызвали негодование: блондинка недовольно рыкнула, схватила самовольные запястья и отстранила их от своего тонкого стана, крепко сжав пальцы, оставляя на грубой коже карминные следы. «Прежде она так не делала» — поймал себя на мысли Стеф. «Неужели и поцеловать себя не дашь?». Тогда парень рывком приблизился к её губам, совершенно внезапно, однако, Бэла на ласки оказалась не настроена: словно предугадав его дальнейшие действия, ведьма запрокинула голову, пряча синеватые пухлые уста от молодого человека, и Стефан, вместо первоначальной цели, коснулся алыми складками её подбородка, оставив на нём влажный след от накопившейся во рту слюны. Он не стал обращать на это внимание, решил быть настырнее: губы стали спускаться ниже, прокладывая дорожки поцелуев по девичьей шейки, выразительным ключицам, подбираясь всё ближе к груди. И когда брюнет попытался укусить за бледно-розовый сосок, ведьма, обхватив его запястья уже одной рукой, отстранила от себя голову, впившись ногтями в слегка щетинистую щёку, нахального мужлана, тем самым обнажая его мускулистую шею. Стефан и хрипло простонать не успел, как её мощные зубы вцепились в горло, в то самое место, где пульсирующая венка беспощадно дразнила оголодавшую хищницу ещё в момент их встречи, когда сильнее всего хотелось лишь испить тёплой крови здорового мужчины. Мужчины, на набухшем естестве которого её бедра ныне качались из стороны в сторону, плавными движениями двигались вверх-вниз, влево-вправо; мужчины, которому она позволила спускать в неё своё горячее семя; мужчины, к которому она успела привыкнуть, а позднее вынуждена была возненавидеть; мужчины, что заставлял её чувствовать, делал её живой. Но сейчас сжать челюсть и прокусить тонкую кожу она почему-то не смогла. Беловолосая колдунья прорычала в отчаянии от собственной немощности; её резцы оттянули маленькую частичку плоти подле трепетно бьющейся голубой жилки и чуть прокусили её, позволяя выступить кровавым каплям. Кончик влажного языка тут же медленно прошёлся по ранке, слизывая и всасывая крупицы горячей красной жидкости.

— … ненавижу тебя! — отстранившись от вкусной крови, сказала она, задыхаясь и шипя от удовольствия, которым объята каждая мышца и клетка тела. — Ах! Ублюдок…

— Знаю… — хватая ртом воздух, с трудом переводя дыхание от хрипов и стонов, чреслами интенсивнее подаваясь её навстречу, ответил Стефан. — А я…

— Молчи! — выкрикнула колдунья, запрокинув голову, затем до боли прикусив губы.

Она усилила темп; стала насаживаться всё глубже, периодически раздвигая пальчиками плотные створки, слипшиеся от обильной влаги, к которым так и желалось прикоснуться губами; ощутить на складках губ её природную смазку, затем оттянуть зубами нежную шероховатую плоть, посасывая и вкушая её всю. Но руки, что крепко держали его запястья, не дозволяли брать на себя контроль, из-за чего хотелось взвыть.

Стеф попытался припасть к ней, чувствуя плотью, как приятно растягиваются мышцы влагалища, но ведьма удерживала его на расстоянии, не позволяла их телам сблизиться, прижаться друг другу плотнее; и он стиснул зубы, борясь с непреодолимым желанием обхватить стройную талию, затем повалить колдунью на каменный пол и навалиться всем туловищем, лишив возможности выбраться из-под него. А Бэла двигалась всё быстрее, жёстче, скользила вперёд, назад, шлёпалась по набухшим шарам ягодицами, стремясь получить как можно больше от этого безумного соития, достигнуть кульминации и, наконец, распрощаться с ним навсегда.

И вот — она была на грани. Тело выгнулось, дыхание сбилось и молодой человек почувствовал, как сжимаются стенки её промежности; это приятное ощущение, смешанное с холодом лона, добило и его: Стеф спустил горячую струю своей жизни прямиком внутрь. Слабые и натужные крики тут же вырвались из её горла, пока сокращающееся стенки обхватывали нежную плоть, а тело содрогалось от сильнейшего оргазма. Брюнет запрокинул голову и взревел голосом зверя, полного страсти, наслаждения, когда последние капли семени выстреливали внутрь ведьмы, но она мгновенно выскользнула; рассеялась в полумраке, освещённого только тусклым огоньком подсвечника, большими насекомыми и, казалось, оставила его одного с тяжёлым дыханием и полным бессильем. Однако, стоило ему лишь чиносы натянуть вверх, как тучка мух, будто ни в чём не бывало, воссоединилась в красивую фигуру, золотыми глазами, что блестели в свете слабого пламени, пристально уставившись на него. Стефан с трудом встал на ноги, отряхнулся и, сам не зная отчего, виновато улыбнулся уголками губ, легонько пожал плечами и едва заметно вздохнул.

— Что у тебя с рукой? — внезапно выпалила она, бросая взгляд на перебинтованную ладонь, лишённую мизинца и половинки пальцем. — Не припомню, чтоб Даниэла настолько сильно кусалась.

Парень неловко потёр затылок и издал нервный смешок, покрутив изувеченную кисть из стороны в сторону.

— Несчастный случай на производстве, — отшутился он. — Сунул пальцы в станок… помощник из меня такой себе.

Блондинка хмуро и осуждающе покачала головой.

— Тебе пора. — серьёзно произнесла Бэла, после минутного молчания. — Советую найти другой выход. Через кухню ты вряд ли пробежишь незаметно.

Стеф согласно кивнул и невольно придвинулся к ней ещё ближе.

— Пойдём со мной, — неожиданно для самого себя, предложил молодой человек. Он понимал, что эта маленькая просьба слишком глупа, безрассудна и неисполнима, однако, где-то в глубине души брюнет чувствовал, что Бэла своей возникшей неприязнью лишь прикрывалась; изображала отстранённость, равнодушие и ненависть только потому, что так было правильно, так было нужно, мама хотела бы именно этого. Но чего хотела бы сама Бэла? — Сбежим отсюда вместе.

Но ведьма посмотрела на, не пойми кем возомнившего себя, молодого человека, как на безумца, полнейшего идиота.

— Ты в своём уме? — прошипела та.

— Нет, — Стефан отрицательно помотал головой. — Уже давно нет.

— Сбежать с тобой! — рассерженно фыркнула девушка. — После всего, что ты сделал?!

— Я всё объяснил…

— Ха! Чего значат твои объяснения?

— Видимо, чего-то и значат, раз ты меня отпустила.

Бэла замолчала. Она словно испепеляла парня взглядом горячего расплавленного золота и тот заметил, как под правым глазом задёргалась мышца. А затем уловил дрожание уголка губ, который мигом опустился.

— Здесь мой дом, — промолвила ведьма. — Моя семья. И я никогда её не покину.

Стеф плотно сжал кулаки, изо всех сил стараясь удерживать за зубами тайну, что хранила её “семья”, тайну, которая вряд ли ей понравится. Но сил никаких больше не было. Какой смысл скрывать от неё что-то ещё, если он уже рассказал её всю правду? В любом случае, для него это не играет никакой роли. Нужно действовать здесь и сейчас. Кто знает, к чему это приведёт? Так или иначе, мгновенная смерть уже не казалось такой страшной.

— Это не твой дом, Бэла, — медленно процедил парень, взглянув на неё как-то исподлобья, словно стыдясь самого себя. — А они не твоя семья. И никогда не были.

Эгоистичный поступок парня заставил её вздрогнуть.

— Как ты смеешь такое говорить?! — оскалив белые ровные зубы, воскликнула она.

— Ты говорила, что не помнишь детства, — начал пояснять Стефан, выставив руки вперёд, стараясь её успокоить. — Всё потому что у тебя его не было… вернее, было, но не с ними, не в замке. Ты не падала с крыши и не находилась на грани смерти. Димитреску убила тебя самолично. Она не твоя мать, она твой убийца. А Кассандра и Даниэла такие же несчётные девушки, абсолютно чужие друг другу…

— Ты лжёшь! — глаза колдуньи тут же намокли, словно она только что услышала то, чего боялась услышать больше всего. — Откуда тебе знать?!

— Знаю, прозвучит неправдоподобно, но я случайно прочёл исследовательский дневник Димитреску. Совершенно случайно. Ты не монстр, Бэла. Это ОНА сделала тебя ТАКОЙ. Голос, что беспокоит тебя — вероятно, твой собственный. Последний звук, вырвавшийся из твоего горла, когда она убила тебя…

Неожиданно резкий и сильный удар ладони по лицу обжёг всю щёку.

— Пошёл прочь! — грозно рявкнула она. — Убирайся отсюда, пока я не передумала!

Стеф схватился за покрасневший след от мощной пощечина и глянул на девушку извиняющимся взглядом, будто удар привёл его в чувства, давав возможность мигом осознать глупость поступка.

— У тебя тридцать секунд. Если ты не скроешься с моих глаз за это время — я перережу твою глотку и наполню ею бокал для… матери.

Но он не двинулся с места. Только сделал шаг на встречу, вынудив её крикнуть:

— Один! — начала отсчёт ведьма. — Два…

Ещё какое-то время парень просто смотрел на неё, не обращая внимания на цифры, что эхом раздавались по подземелью, а потом жалобно промолвил:

— Прости…

И на числе «одиннадцать» он рванул из клетки что есть мочи, абсолютно не разбирая пути кромешного мрака, объявшего всю темницу. Он бежал в противоположную, от выхода на кухню, сторону, попутно выхватив свой темно-синий двубортный плащ с ржавого крючка на каменной стене, а также разбросанные по углам сапоги. Накинув верхнюю одежду на оголённый торс и облачив босые ноги в тёплую обувь, он остановился у перекрытого, разной мебелью, прохода в другую часть подземелья. «Тупик» — отчаянно пронеслось в мыслях. «Куда дальше?». Стефан нервно оглянулся, когда за спиной послышалось назойливое жужжание, а громогласное эхо вторило последующие цифры, приближающиеся к концу. И тут — в одной из клетки, молодой человек обнаружил блеклый свет, исходящий из небольшой щели внизу стены. «Спасение» — подумал тот, молниеносно ворвавшись за открытую решётку и, повалившись на холодный грязный пол, прополз в полукруглое тесное отверстие, что казалось не пропустит дальше его бёдра и ягодицы. Но, на его везение, протиснуться получилось. Он уверенно встал на ноги, отдышался, а затем осмотрелся: видно было практически ничего, лишь тёмные силуэты, напоминающее убранство, но место, почему-то, показалось очень знакомым. Когда он прошёл дальше, то увидел рабочий столик, этажерки, раковину и деревянную кушетку.

— Вот оно что… — прошептал брюнет и окинул взором стену, куда ещё совсем недавно стальным мечом приколол ужасную тварь.

Однако, на место иссыхающего трупа не было ни черта: лишь орудие торчала из каменной укладки, а внизу рассыпаны какие-то кристаллические песчинки. Брюнет мотнул головой, разбираться с этим недоразумением не хотелось совершенно, а затем метнулся в знакомое направление, где, если не изменяет память, его дожидалась узкая щель, ведущая прямиком к лестнице, что станет последним этапом на пути к свободе.

Холодный свежий воздух ударил в лицо, сильный ветер заиграл длинными волосами, а крупные снежинки, обильно ссыпающиеся с неба, охладили пылающее жаром лицо, когда железные ступеньки остались позади, коснувшись только подошва кучки рыхлого снега. Он снова на воле. Снова наслаждается прохладой зимнего месяца. На это раз в полном одиночестве. Без оков, без присмотра. Луна освещает округу ярким мертвенным светом, подмигивает брюнету, зовёт, позволяет видеть тропу, что выведет его к деревне. И он охотно принял бы её помощь, но что-то необъяснимое заставило помедлить, взглянуть на острые крыши и шпили башен замка, стремящиеся ввысь, в чёрное небо. Стефану захотелось расправить руки и закричать, закричать так громко, чтобы услышала вся деревня; и даже непонятного из-за чего: радости, гнева, отчаяния или скорби. Он свободен. Он жив. Но что делать дальше? Как быть? Куда бежать и зачем? Месяц. Целый месяц он провёл в плену: его мучили, истязали, лишали чести и использовали. Парень несколько раз был на волоске от смерти, но он постоянно чудом избегал её. Ощущения, что вызывал адреналин, не повторить уже никогда, а чувства, которые возникли к дочерям хозяйки — особенно к старшей — уже никому не переплюнуть и по новой не зажечь. И от этого странный стальной ком внутри беспощадно сжал всю грудь. Но необходимо было двигаться дальше.

Стефан сделал шаг назад, готовился развернуться, дабы, наконец, покинуть это проклятое место, как в спину с силой ткнулось что-то твёрдое, мощно ударяя по хребту, вынудив согнуть колени от пронзающей позвоночник боли. Не успел брюнет болезненно простонать и повернуть голову в сторону, откуда начал атаку нападающий, рука, облачённая в чёрную кожаную перчатку, мигом закрыла рот и нос, лишив возможности дышать, говорить, а затем поволокла обмякшую тушу молодого человека в неизвестность.





XVII. Возвращайся, блудный сын




Чья-то грубая рука зажала рот и придавила нос, настолько сильно, что молодой человек начал задыхаться; кислород перестал попадать в лёгкие, а крепкая кисть не давала возможности вдохнуть хотя бы чуточку. Стефан начал рьяно бороться за жизнь: он толкался, пинался, пытался укусить неизвестно за ладонь, но цепкие пальцы плотно сжали челюсти, никак не позволяя раскрыть рот и вцепиться зубами в кожаную перчатку.

Нападающему быстро надоели такие жалкие попытки высвободить лицо из мёртвой хватки, в следствии чего вторая рука обвилась вокруг плеч парня, блокируя локти, и дёрнула Стефа назад. Ноги подкосились мгновенно. Молодой человек готов был повалиться на холодный рыхлый снег, как незнакомец, явно очень сильный, придержал обезвреженного, навалив на себя, и поволок в другую сторону. Однако, и Стеф сдаваться был всё ещё не намерен: ступнями упёрся в сугроб, а голову вскинул так резко, что едва не свернул себе шейные позвонки. За замахом последовал резкий удар затылком прямо в подбородок. Зубы нападающего мерзко лязгнули, с губ сорвался хриплый стон, смешанный с грязным ругательством, а руки моментом ослабили хватку. Мысль о том, что он избежал страшной смерти только для того, чтоб угадить в новую опасную передрягу как-то душу не грела, посему Сефан, совершенно не думая, рывком покинув объятия таинственного похитителя, ринулся вперёд, навстречу лунному свету. Молодого человека абсолютно не интересовало, кто же сумел застать его врасплох, кого же, в конце концов, угораздило находиться в этом всеми забытом месте и кому ещё было известно о пути к одинокому дому, кроме… и тут его мысли почему-то забегали, засуетились, будто хворост в огонь, подкидывая версии образа стоявшего позади незнакомца, однако, брюнет оборачиваться не собирался, как бы сильно не было желание узнать личность нападающего.

Резко в безмолвной ночи раздался один панический выстрел, эхом проносясь по окружающим горам; свежий прохладный воздух быстро наполнился кислым запахом пороха, а в ушах зазвенело от неожиданного хлопка. Разрывные патроны, к счастью, пролетели мимо, прямо над головой, вынуждая ноздри вдохнуть едкий смок, образовавшийся после взрыва гильзы, но ступни, словно снаряд прошёлся чуть ли не по ним, предательски заплелись, отчего парень спотыкнулся о собственные ноги, едва не упав. Такой провал вынудил остановиться, перевести дыхание и прикрыть голову обеими руками, будто бы это помогло защитить её от последующего выстрела.

— Паскуда! — послышалось позади вместо повторного оглушительного грохота. — Ещё один шаг, и я не промахнусь.

Мужской прокуренный голос отозвался крупными мурашками по коже. Сердце молодого человека стукнуло, остановилось, затем забилось через раз, пропуская удары, а потом и вовсе замерло. Он не хотел оборачиваться до последнего, но до боли знакомая хрипотца и грубость вырывающаяся из гортани не могла не обратить на себя внимание.

— Дядя Фабиан? — повернув голову назад, дрожащими губами произнёс Стефан. Его голубые напуганные глаза столкнулись с обескураженным взглядом мужчины, целившегося в него из ружья. Тёмно-коричневая радужка неотрывно смотрела в мушку, а указательным палец напряженно застыл на спусковом крючке.

Человек, названный дядей, что стоял за спиной брюнета, держа его на прицеле, выглядел старо, но очень могуче: его короткие густые волосы, цвета горького шоколада заимели лёгкую седину на висках, проглядывались морщинки в уголках карих глаз с узким зрачком, смотрящим орлиным взором, далеко не красящие его складки, слишком рано возникшие на челе, постоянно нахмуренные мохнатые брови и жёсткие седоватые усы над обветренной губой так и кричали о солидном возрасте их обладателя; однако, Стеф знал, что истинный возраст дяди составлял не более тридцати пяти лет. Тяжёлая жизнь изрядно потрепала мужчину.

Когда его слуха коснулся робкий глас племянника, тот изумлённо округлил очи, приоткрыл рот и выронил из рук оружие. Ружьё несомненно упало бы в снег, полностью погрязнув в сугробе, если бы не держалось на перекинутом ремне через спину.

— Ст… Стефан? — суровое выражение лица мгновенно сменилась на неподдельное удивление, а интонация заметно смягчилась. Лик Фабиана тут же мертвецки побледнел, как если бы тот узрел приведение.

А Брюнет лишь слабо кивнул и сглотнул подступавший ком в горле. Он уже и не надеялся увидеть кого-то знакомого, близкого, родного, но вот он — двоюродный брат его отца стоит перед ним, чуть не задушив и не застрелив парня ещё несколько мгновений назад. Какой же, однако, забавной получилась встреча. Возможно, в таких случаях будет правильнее что-то сказать, объяснить, завязать разговор первым, но стоило только губам Стефана приоткрыться, как крупный мужчина прильнул к нему и захватил в новые, уже более тёплые, объятия.

— Живой… — облегчённо выдохнув, удостоверился тот, легонько похлопывая племянника по плечу. — Чтоб меня блохи заживо сожрали! Живой!

Фабиан в ту же минуту отпустил молодого человека, оглядел его повнимательнее, словно точно убеждаясь в том, что перед ним именно Стефан, а не видение, вызванное выпитым низкокачественным спиртных (как-никак от него разило диким перегаром), затем ударил себя ладонью по лбу и резво помотал головой.

— Что за дьявол! — радостно выкрикнул он. — Мы ж тебя, малец, с месяц похоронили… а ты жив! А как возмужал, только глянь! — дядька легонько стукнул Стефа кулаком по плечу. — Вот же Михай возрадуется. Мужик место себе не находил! Ох, слишком много воды утекло с тех пор, как ты вызвался добровольцем в это херово место.

Стеф не поспевал за быстрым, восторженным говором Фабиана: изумление под воздействием ощущения свободы и чувства того, что всё происходило до этого являлось сном, заставляло мысли биться в голове оглушительными взрывами, посему мог только недоуменно хлопать глазами и молчать.

— Кстати, о нём, — мужчина неприлично указал пальцем на острую крышу мрачного замка. — Как ты выбрался? Как выжил? Там есть тайный проход? Что в этом замке, Стефан? О, нет, лучше не говори. Сам узнаю… ха! Поверить не могу! Спасся, так ещё и в такой день. Будто боги нам тебя послали. Чудо не иначе!

Чрезмерный поток болтовни, исходящий из уст дядюшки поспособствовал возникновению головной боли. Стеф был несомненно рад вновь повстречать родственника, но его хмельной, эмоциональный трёп — определённо не то, что парень собирался выслушивать, особенно после пару суток заточения в тёмных смердящих темницах. Однако, тот прекрасно понимал, что молчанием не отделается; на волнующие мужчину вопросы всё равно придётся ответить. Закрыв глаза, брюнет поднёс руки к лицу и потёр ноющие виски, прогоняя отголоски мигрени, отдававшиеся эхом в его голове.

— Какой такой день? — начал он, морщась от ощущения стука крови в височной области.

— День, когда плотоядный монстр, живущий в этой крепости будет изничтожен, — пояснил Фабиан, ухмыляясь во весь рот. — День, который каждый житель деревни запомнит надолго. День, после коего наши дети смогут жить спокойно, не боясь попасть в лапы кровожадной ведьме. И, наконец, день, что остановит тиранию Матери Миранды и её безобразных ублюдков.

После таких уверенных слов, в которые сам невольно начинаешь верить, по телу Стефана пробежала дрожь, и боль нарастающей тревоги возникла в области левой груди. «Бунт… они действительно задумали восстание против владык» — быстро пронеслось в мозгу, опалив душу жгучим беспокойством. «Идиоты, вы даже представить себе не можете, что за опасные существа правят деревней» — и тут же сменилось на нахлынувший гнев. Вследствие резкого перепада эмоций молодой человек поймал себя на мысли, что до конца не уверен за кого, из обеих сторон, конкретно его сердце обливается кровью. И это почему-то напугало.

— Безумие, — удивлённо процедил Стефан. — И всей деревни не хватит, чтоб одолеть её…

Фабиан помотал головой.

— Всей деревни и не нужно, — с лица дяди всё еще не сходила довольная ухмылка. — Один добрый человек вызвался нам помочь, и кое-что рассказал. Стефан! Как же я рад снова встретить тебя! Если ты в полном одиночестве сумел выбраться из этой обители тварей, то у нас есть все шансы покончить с ней раз и навсегда! — он оживлённо подошёл к парню, обнял того за плечи и второй рукой взъерошил чёрные волосы. — О, боги, как же ты выжил? Никто оттуда не возвращался… твой отец тебя так недооценивал! А ты вот каков — проворный, живучий малый.

— Мне просто очень повезло… — поправив взлохмаченные локоны, ответил Стеф. — Очень-очень.

Мужчина хрипло посмеялся и достал из внутреннего кармана тёмной расстёгнутой бекеши армейскую флягу в брезентовом чехле, затем сделал пару добрых глотков, даже не поморщившись.

— Это ты хорошо сказал, — многозначительно потряс пальцем мужчина перед носом двоюродного племянника. — Повезло так повезло! Будешь? — а потом протянул алюминиевый сосуд прямо ему в руку.

Парень согласно кивнул и робко принял поданную флягу. В последнее время Стефан стал пить очень часто, не упускаю возможности потянуть из горлышка крепкий напиток. Алкоголь действительно мог притупить сознание, приятно затуманить голову и заглушить непроходимую боль, но он всё ещё вызывал омерзение, как и всё то, что делал до этого парень. Стеф смачно отпил из армейской фляжки и её содержимое мигом обожгло гортань, ухнуло в желудок огненным комом, а из глаз брызнули слезы.

— Старая добрая сливовая цуйка, — сквозь хриплый смешок выдал Фабиан, похлопав брюнета по спине, когда тот начал кашлять. — Сам варил. Вкусно, да? Только пить её глотками надобно, а не залпом, дурень. Горло сожжёшь.

Стиснув зубы от неприятного, горького пойла, Стефан вернул дяде его армейскую бутыль и ещё несколько раз откашлялся.

— Ты, должно быть, голоден? И замёрз, скорее всего… пойдём в лодку, отвезу тебя в деревню, к дому старосты.

— Зачем?

— Как зачем? — вскинув мохнатые брови, удивился дядя. — Вернуть домой. Вот то все земки повылупляют!

— К дому старосты зачем?

— А, ну-у, — Фабиан потёр затылок. — Там все наши мужики собрались. Готовятся наступать.

— Когда?

— Через несколько часов, ближе к рассвету. Твой отец убеждён, что монстр солнца боится. Но добрый человек говорит, что он заблуждается. А нам голову ломай, кому довериться и как лучше будет поступить, посему ни тому, ни другому — выйдем с первым заревом.

— А ты почему не с ними? — не только у дядюшки было уйма вопросов.

— Меня отправили на разведку. Тот человек сказал, что в этом месте есть то, что нам поможет. В какой-то из этих громадных врат. — мужчина поочерёдно показал пальцем на три внушающих размеров двери, в одну из которых Стефану пройти посчастливилось, а две остальные таили в себе что-то неизвестное. — Не успел я даже к одной подойти, как услыхал чьи-то шаги по снегу позади дома. Думал, та зверюга на охоту вышла…

— Какая? — насторожился брюнет. «Неужели ты мороайку видел, дядя?».

— Страшная, зараза. Ростом, примерно, с тебя, — Фабиан поднял руку ладонью над головой и дотянулся до макушки Стефана. Рост племянника был чуть выше его собственного. — Ходит на двух ногах, как человек, сильно горбится… но это не человек, Стеф, клянусь старушкой матерью. Смердит псиной так, что за версту учуял, рычит, скалится, словно волк, и передвигается рывками. — мужчина нервно потёр лоб, словно старался отогнать зловещий образ, возникшей перед глазами. — Я увидел эту тварь скачущей на каменистом обрыве, когда плыл сюда. Не буду лукавить — испугался знатно, посему почти полностью осушил всю флягу. Ну и, как оно обычно бывает, пьяному сам черт — не брат; пошёл на эту зверюгу глянуть. Подумал, что здесь остановилась, меня поджидала. Чего не знаешь, туда и тянет, как говорится. А тут ты…

— Спутал меня с этой тварью? — с лёгкой усмешкой спросил парень. — Неужели я так подхожу под описание, дядя?

Фабиан неловко улыбнулся.

— Ну-у, высокий, лохматый, — он весело потрепал племянника по голове, затем шумно потянул носом воздух. — Вонючий. — лицо его было грубое, усталое, в морщинках, но карие глаза задорно блестели, смягчая выражение и делая его более весёлым. — Темно здесь, хоть глаз выколи. Да и спирт даёт о себе знать: для меня сейчас даже куст покажется чудовищем.

«Не мороайка» — начал рассуждать молодой человек. «Тогда что за существо? То самое создание Сальваторе Моро?».

— Неужели ты даже не боялся, что это тварь разорвёт тебя в клочья? — на минуту парень представил, что за "пёсик" сорвался с привязи и теперь рыскает по округе в поисках людской плоти. Зверь несомненно обладал нечеловеческой силой, раз даже Карл Гейзенберг напрягся, когда узнал о его побеге от рассеянного хозяина.

— Я об этом даже как-то не думал, — честно признался дядя. — Мне и терять-то нечего. Ни жены, ни детей… только я да мать. Подумаешь, убила бы меня зверюга, зато и я в долгу б точно не остался: пристрелил бы тварину. Глядишь и жизней больше этим спасти смог.

— Сомневаюсь, что ты убил бы это существо…

— Тогда и чёрт с ним! Я, так или иначе, умру. Пусть уж лучше в отважной схватке. Лицом к лицу, глаза в глаза.

Стефан тяжело вздохнул. «Вот и родная кровь дала о себе знать». Слова Фабиана отдались в голове отголосками собственного голоса: «Лучше умереть, давая отпор Димитреску, чем выжидать кончины, когда она сама того захочет…».

— Ладно, — махнув рукой, после недолгого молчания выдал Фабиан. — Пойдём. Отвезу тебя отсюда. Заодно по дороге расскажешь, каким чудом ты сбежал и почему не стал главным блюдом на пиру этой паскуды.

***

Минуя каменистые обрывы разных величин, небольшая лодка с моторчиком пришвартовалась к причалу близ лежащего моста, по которому двое мужчин незамедлительно перешли на противоположный берег. Стефана накрыло волной облегчения, когда подошва сапог коснулась заснеженной суши; в сей раз парня сильно укачало. Причиной тому, вероятнее всего, стала невыносимая мигрень, усталость, а также бурное волнение, вызванное осознанием того, что скоро он воссоединится с своим единственным родителем, который ныне живёт мыслью о гибели сына. Молодой человек совершенно не знал, что скажет отцу, как объяснит своё возвращение и каким образом поведает ему почему же тот не стал закуской кровожадных каннибалов. Ещё в лодке Фабиан затронул тему того, каким богам он взмолился, что остался жив; однако, Стеф разговор поддерживать совершенно не хотел, отвечал сухо и кратко: "да", "нет", "может быть". А настырный двоюродный дядька всё не унимался: требовал от него увлекательной геройской истории и не умолкал ни на минуту, что неимоверно действовало на нервы, заставляя голову разболеться ещё больше. Тогда брюнет выдумал банальный сказ о том, как попытался дать бой монстрам, живущих в стенах этого жуткого замка, сумел сбежать и целый месяц скитался по подземельям, питаясь всякой дрянью, что поймает, найдёт. И если хмельной дядя уверовал в каждое слово, восхитившись отважностью племянника, то отец вряд ли бы поверил в этот несуразный бред. «А что я должен рассказать?» — спросил у самого себя Стефан. «Как секс со мной пришёлся по вкусу младшей дочери владычицы, к которой меня отправили на съедение? Как меня унижали, пытали, а позднее и остальные две дочки пустили по кругу? Или о том, как мне, в добавок ко всему, даже начало это нравится?» — парень энергично потряс головой, а затем потёр лоб ладонью. — «Ох, лучше бы я умер».

Когда мужчины прошли Одинокую Дорогу и старые развалины, Стефа озадачило то, что они подходят к тем самым жутким воротам, ключ к которым находился лишь у Карла Гейзенберга и, возможно, у других лордов деревни, а значит, владельцем такого предмета простой деревенский житель быть не может. Но его убеждения рухнули в один миг, когда Фабиан вытащил из кармана бекешы ключ с двукрылым эмбрионом.

— Откуда он у тебя?! — бешено рявкнул парень, схватив дядьку за меховой воротник полушубка. Сердце Стефана заколотилось лихорадочно быстрыми ударами, как будто кто-то бил кулаками по костям, стараясь вырваться из грудной клетки, кровь шибанула горячей волной в голову, а из яростно стиснутых зубов полетели слюни. Лишь одна маленькая мысль о серьёзности переворота смогла одновременно напугать и вывести его из себя.

— Отвечай! — он дерзко тряхнул Фабиана, как тряпку, затем приблизил к своему лицу почти вплотную, отчего тот почувствовал каждой клеткой огрубевшей кожи горячее, порывистое дыхание племянника.

Мужчина слегка испуганно посмотрел на Стефана, вглядываясь в почерневшие зрачки с налитыми кровью белками, а потом предостерегающе сжал его плечо.

— Полегче, племянник, — совершенно спокойно проговорил он, чуть сдавливая пальцами ключицу. — Я верю, что ты получил эти увечья не лёжа на спине, а давая отпор… но это не означает, что я испугаюсь твоего мужества.

Кадык молодого человека дёрнулся. Некоторые травмы, как бы это забавно не звучало, он действительно получил лёжа на спине, будучи расслабленным, получая неимоверное удовольствие, но знать о таком никому не следует. Совсем. Стефан послушно отпустил дядю, с такой силой оттолкнув от себя, что тот едва удержался на ногах; затем смущённо потёр щёку, шею и даже обмотанную кровавым бинтами культяпку с большим, указательным, среднем пальцем.

— Этот плен сделал из тебя мужчину. — гордо изрёк Фабиан, небрежным жестом поправляя воротник. — Месяц назад ты бы так бычить на меня и не посмел.

«Ты и представить себе не можешь насколько ты угадал, дядька. Представить себе не можешь…»

— И не нужно стесняться травм, малец, — он тыкнул в изувеченную кисть молодого человека, которая явно его тревожила. — Нет следов на теле лучше, чем следы от беспощадного боя.

Тогда Стефан раздражённо поморщился; мышцы на шее напряглись, а тонкие губы недобро скривились в гримасе омерзения, словно от общества двоюродного родственника вдруг стало противно. Однако он промолчал. Не промолвил ни слово. Брюнету частенько приходилось слышать от дяди хвалебные рассказы о войнах, драках, поножовщинах, что случалась в деревне, и ему это даже нравилось; но после четырнадцати эти истории не вызвали больше ничего. Лишь раздражение и сомнения. Фабиан, невзирая на его внешний вид, одежду, поведение, никогда не был на войне, ни на одной. Все происшествия, случавшиеся с ним — не более, чем выдумка, вдохновлённая рассказами некого Весёлого Торговца, о котором так часто приходилось слышать из уст местных мужиков, а вещицы, аксессуары, коими он так гордился — обыкновенная покупка у всё ещё того же таинственного торгаша. Фабиан — самый простой неудачник с не сложившейся личной жизнью, вечно всеми загнанный и отвергнутый, посему нашёл утешения только в двух вещах: в цуйке и купленной офицерской бекеше. Он живёт ложными воспоминаниями, выдуманными обстоятельствами и мечтами, что никогда не воплотятся. И сейчас, когда парень побывал в самом тылу врага, эти военные поучения бесили, как никогда прежде.

— Ты чего скис, племяш? — вытащил его из дум дядька. — Не понимаю, с чего это ты вдруг так вспылил… ключ, как ключ. — мужчина повертел двукрылого эмбриона в ладони, затем плотно сжал в кулаке.

— Где ты его взял? — проворчал Стефан, не размыкая челюсти.

— Добрый человек отдал его. Сказал, что ключ поможет…

— Кто он? Что за “добрый человек”? — тот продолжил нагнетать, не позволив родственнику договорить. — Кого ты, чёрт побери, имеешь ввиду?

Но Фабиан лишь хрипло засмеялся.

— Что? Чего смешного я сказал?

— Ничего, — с теплой улыбкой ответил дядя. — Не серчай. Мы скоро придём, и ты самолично встретишься с ним. — затем толкнув странные ворота, мужчина поспешил скрыться за ними, покинув пределы места, что предназначалось для какого-то ритуала.

В дальнейшем пути разговор и вовсе сошёл на “нет”. Всякие попытки дядьки завести новую беседу Стефан по-всякому игнорировал: делал вид, что сильно устал, мычал что-то невнятное, якобы настолько сил не было, что даже язык заплетался, или попросту пропускал их мимо ушей, даже не переспрашивая. Чувство у молодого человека было такое, что он вновь угадил в плен, но уже добровольный: тяжесть на душе не давала покоя, ноги покорно ступали по следу Фабиана, а свернуть и дать дёру почему-то не получалось. И это морально давило. Однако, мужчина понял нежелание племянника делиться своими впечатлениями, мыслями и интересными рассказами, посему прекратил заваливать его вопросами и зашагал вперёд. Но, к сожалению, ненадолго. За крышами домов, после того, как мужчины вошли в красные металлические двери, они увидели, как чёрный дым клубами поднимался к ночному небу, почти сливаясь с тёмной беззвёздной пеленой. А тянувший с западной части Старого Города ветерок донёс лёгкий запах гари.

— Что у них там стряслось? — вскинув мохнатые брови, удивился дядя. — Совсем без присмотра оставить нельзя!

И, взявшись за висящее на ремне ружьё, с какой-то совершенно ненормальной скоростью рванул вперёд. Стефан инстинктивно побежал следом. Оставив позади решётчатый забор и вторую калитку, огораживающую части деревни у церкви, дядя и племянник пробирались сквозь занесённый снегом золотые пшеничные поля, тропой неочищенной от невысоких сугробов. Когда ноги перестали увязать в белых холодных кучках и подошва нащупала оледеневшую землю, глазам Стефана предстал хорошо знакомый большой богатый дом старосты, а подле ворот, рядом с крохотной затхлой хибарой, он заметил несколько силуэтов, один из которых был значительно выше, могуче и суровее, что несомненно заставило мурашки пробежать по спине и ухнуть в пятки сердце. Дядя остановился от них в нескольких шагах и, увидев реакцию брюнета, ободряюще похлопал того по плечу, что-то, внушающее уверенность, шепнул на ухо и легонько, поторапливая, подтолкнул его в спину. Но ноги слушаться перестали: идти не хотели, начали трястись и застыли на одном месте, словно кто-то вкопал их в твёрдую, замершую землю. Тогда Фабиан громко и пронзительно свистнул сквозь пальцы, привлекая внимание деревенских мужиков. Собака, что держал один из силуэтов на цепи, безумно, грозно залаяла, а за ней и вторая, третья; в ту же минуту, всё злаковое поле наполнилось безудержным гавканьем дворовых псов, вынуждая волосы на теле встать дыбом. Тёмные фигуры, ранее о чём-то между собой беседующие, мигом устремили глаза на виновников шума, и, крикнув что-то непонятное, быстрыми шагами направились в их сторону.

— Вы только гляньте, кого нам боги вернули! — восторженно вскрикнул усатый мужчина. — Живым и здоровым! Пусть и немного истерзанным…

Пятеро деревенских “повстанцем”, считая “предводителя”, слишком скоро приблизились к двум мужчинам; и огонь от факела, снятого с железного держателя на воротах, отчётливо позволил разглядеть их тронутые возрастом лица: один, самый низкий из мужиков, был бледен, худощав и отталкивающего вида (Стефан лицезрел его впервые); второй смотрелся поприятнее, более молодо, крепкого телосложения, он смуглый, темноволосый, с узким лицом и постоянной ухмылкой, будто бы во всём видел что-то смешное (кажется, это был старший сын кузница — Раду); третий — крупнокостный, с прыщавой кожей, орлиным носом, маленькими пухлыми губами и длинными русыми волосами, падающие на плечи, тоже Стефу был знаком (сорокапятилетний Митика — заведующий конюшнями); четвёртый же плотный лысый человек, лет пятидесяти, с обвисшими щеками, выпуклыми чёрными глазами и широким носом (брюнет не был точно уверен кто этот мужик, похожий на лягушку) звался Эвертом, а пятый… мужчина очень высокого роста (почти шесть с половиной футов), с густыми короткими чёрными волосами, грубой длинной бородой, бледно-зелёными глазами, под которыми появились тёмные круги, и плотно сжатыми губами, что были созданы исключительно для суровых слов, а об улыбке давно позабывшие, являлся его родным оцтом.

— Мать моя Миранда… — сорвалось с маленьких полных губ Митики, отчего тут же получил мощную затрещину костлявой рукой незнакомого старика.

— Болван! — рявкнул седой, угрожающе замахнувшись ладонью по затылку конюха.

— Ай! Да за что?

— За язык без костей!

Но зачинщик сего восстания не обратил на небольшую перепалку никакого внимания: его почти бесцветная зелёная радужка уставилась на ожившего сына стеклянным взором, непонятно чего за собой предвещающим и какую эмоцию тщательно скрывающим, отчего вынудил Стефана напрячь плечи, затем затаить дыхание. Их пристальные гляделки друг на друга заставили остальных пятерых мужиков сосредоточено, более не проронив ни звука, наблюдать за дальнейшими действиями обеих сторон, что так долго не виделись, в следствии чего воцарилась тишина, прерываемая лишь лаем собак и каким-то сторонним покашливанием. Молодой человек заметил в глазах родителя странный блеск, губы его дрожали, но отец молчал, широкие крылья ноздрей раздувались от частого дыхания, а желваки заметно напряглись на скулах. Михай начал медленно приближаться к сыну, воинственно сжав кулаки, однако, тот, в свою очередь, непроизвольно попятился. Не успел Стеф значительно разделить между ними расстояние, как крупное тело одним рывком бросилось к молодому человеку, а массивные руки обхватили всю его спину, сжав в крепких объятиях до треска костей. Ожидать такого не мог никто. Тем более Стефан.

— Выжил… — прошептал грубоватый голос парню в затылок, который прижимала к себе мощная ладонь. — Вернулся!

Когда хватка стала ещё крепче, брюнет, сдавленно простонав, смог только промолвить:

— О..о-отец.

— Мой блудный сын вернулся! — но Михай не услышал, продолжил восклицать суровым, но одновременно довольным, гласом

— Ишь бравый какой у тебя парень, — беззвучно вмешался худощавый старик. — Вернулся оттуда, откуда не возвращаются…

— И впрямь недооценивал ты его, Михай. — к разговору также присоединился Митика. — Такому здоровяку хоть бы хны. Не сломила его тварь Димитреску, не по зубам он ей.

Отец вдруг рассмеялся коротким, басовитым смехом, а через секунду и все остальные мужики залились хохотом, от которого молодому человеку стало не по себе.

— Вы правы, друзья, — выпустив, наконец, Стефа из прочных объятий, согласился мужчина. — Мой сын оказался не из робкого десятка! — он ласково потрепал его по волосам, как делал это в далёком детстве. — Скажи, Стефан, ты навредил этой дряни? Сумел хотя как-нибудь отомстить за себя и несчастных девушек?

— Я…

— Сумел! Конечно сумел! — прозвучал голос дяди, заглушив неуверенный шёпот племянника. — Глянь на него: такие увечья можно получить только в бою! Я уверен, отпор он ей давал.

— Ха! Правда, сын? Вонзил ей перо под ребро?

Стефан медленно и осторожно, чтобы никто не заметил, ещё сильнее выпрямил спину, сглотнул подступивший к горлу комок, затем покорно кивнул головой, соглашалась с каждым словом дяди и, потупив взор, томно вздохнул.

— Значит, и у нас получится! Только на сей раз удар будет смертельным. Пойдём, в дом, сын, обработаем твои раны.

И все семеро мужчин направилась к большим воротам, ведущие на участок дома старосты, где внутри затевался страшный заговор против владык этих мест. Михай с небывалой лёгкостью толкнул массивные двери и взору Стефана предстал небольшой дворик с маленьким крыльцом, алтарём, деревянные решётчатые ставни которого по какой-то причине были заперты на толстые цепи, летний столик, нужник по праву сторону и странная карета, больше напоминающая хижину на колёсах, с чёрной жуткой лошадью в сбруе.

— Вы вернулись, — раздался доброжелательный гнусавый голос, ставший причиной новых ледяных мурашек, овладевших всем телом. — Что же случилось на конюшне?

Тучная туша светловолосого торговца показалась из открытых дворцов задней части кареты, свесив толстые босые ступни над кучками снега. Стефан остолбенел. Он готов был увидеть Карла Гейзенберга собственной персоной за дверьми этого большого дома; думал, что "добрый человек" это и есть владыка деревни, что захотел вести двойную игру в тайне от своей покровительницы… но парень совсем позабыл о самом очевидном — о Герцоге. О двуличном торговце, что затеял забаву поопаснее. О лавочнике, которому было известно слишком многое. И это напугало.

— Герцог! — максимально широко расставив руки, обратился к торгашу отец. — Да чёрт с этими конюшнями! Паскуда какая-то резвится. У меня сын живым объявился! Выбрался из этого проклятого замка! Только представь: отбился от гигантской монстробабы!

Герцог взглянул на, стоявшего за спинами мужиков, молодого человека, округлил свои крохотные серые глазки, а затем многозначительно оскалился.

— Да! — не успели пухлые губки лавочника приоткрыться, как в разговор встрял Фабиан. — Пырнул суку острым ножичком!

Такие бурные восхищения и рассказы мужчин, словно были они на месте парня, не могли не вызвать саркастический смешок у торговца.

— Это невозможно, господа, — наконец произнёс Герцог. — Я уже говорил, что Леди Димитреску нельзя навредить; ни солнечными лучами, ни факелами, ни пулями из ваших весьма убедительных ружьев и, уж тем более, ни остриём, как вы выразились, "ножичка". Лишь Кинжал Цветов Смерти способен отнять у неё жизнь.

— Но Стефан же сумел избежать гибели! Каким-то хером защитился от монстра…

Последнее предложение почему-то позабавило торгоша.

— Вы безусловно правы. Он сумел. — и набрав полный рот сигарного дыма, выпустил пару клубней с карамельным запахом в небо. — А говорил ли я что у Леди Альсины есть ещё чудные дочери?

Мужчины отрицательно покачали головами.

— Ох! Три прекрасные юные леди… Стефан согласиться со мной, ведь ему выпала уникальная возможность рассмотреть каждую повнимательнее и ближе.

Колени Стефана задрожали, а к горлу подкатил твёрдый ком, начав неприятно щекотать стенки, вследствие чего из глотки вырвался нервный кашель.

— Что ты такое несёшь, жирдяй?! — дружелюбность отца мигом сошла на нет. Он вернул привычный грубый тон и хамство.

— Ну что вы, уважаемый Михай, так злиться ни к чему… — попытался успокоить разгневанного мужчину, Герцог. — Вы должны гордиться тем, что у вас такой казистый и привлекательный сын, что возбудил интерес трёх девушек. А это ему, между прочим, спасло жизнь.

Недоумение на лице бородатого мужчины вызвало язвительную ухмылку у лавочника, а это, надо было думать, означало, что реакция получена нужная.

— Стефан, — в следующий черёд торговец обратился непосредственно к парню. — Однако, мне всё равно непонятно: неужели их красота настолько сильна, что вы сбежать надумали только сейчас? Лишь недавно осознали, что их насыщение вашей кровью и плотью губительно? Кхе, — неожиданно кашлянул в ладонь тот. — Или они вас попросту не поделили? Хм-м, да-а-а, хочешь упиваться вниманием женщин — умей принимать последствия с достоинством… — и Герцог тихо засмеялся.

Стеф не проронил ни слова. Просто-напросто не смог. Слова застряли в горле осколками битого стекла, не желая слетать с алых тонких уст, что дрожали от сильного волнения. Молодому человеку было необходимо возразить Герцогу, оправдать себя, выставить его лжецом и не дать отцу усомниться в собственной здравости, но рот не открывался, а губы сжались так плотно, что могло показаться, будто кто-то нарочно их склеил вязкой смолой.

Не услышав от сына попытки отрицать сказанное ранее лавочником, Михай метнул на него полный ярости, непонимания бледно-зелёный взгляд, затем, заметив в глазах родного ребёнка полную растерянности и неописуемый испуг, грозно зарычал и схватил мускулистую шею обеими руками.

— Паскудёныш! — гневно завопил мужчина, с силой сомкнув пальцы на горле, пережимая артерию. — Бился с Димитреску, значит, сволочь?!

Мощь фаланг отца была настолько сильной, что брюнет тут же побагровел; чувствуя как в глазах начинает темнеть, он задёргался, ухватился руками за бородатое лицо, стараясь впиться в кожу короткими ногтями, мучительно закряхтел и судорожно, со стоном хватал ртом свежий воздух, будто в последний момент, когда лёгкие уже разрываются болью от недостатка кислорода. Такой силе Кассандра могла бы позавидовать.

— Да я тебя самолично убью, чем позволю жить с таким позором, ведьмина ты подстилка!

Михай увереннее и настойчивее сжимал руки, точно собираясь раздробить шейные позвонки сына в костную муку, и его белые зубы скалились каждый раз, когда противный хруст раздавался под мощным давлением. Отец настолько погрузился в процесс, что кроме болезненных стонов Стефана совершенно не слышал громких криков товарищей, пытающихся его остановить. Бледно-зелёные глаза загорелись кровожадным огнём, и брюнет испугался, что дикий, звериный взгляд родителя станет последним видением перед тем, как его веки сомкнутся навсегда. Однако, в мутной пелене, что стояла перед очами, Стефан проглядел два силуэта мигом бросившихся к ним; Раду и Фабиан с трудом оттащили обезумевшего от злобы здорового мужчину, спасая тем самым жизнь молодому человеку. Стеф, как только вырвался из тисков отца, согнулся чуть ли не пополам, взялся за ноющее от синяков горло и жадно заглотнул воздух.

— Успокойся! — крикнул на Михая двоюродный брат. — Ты его удавишь!

— По-моему, он это и пытался сделать, Фабиан. — остроумно подметил Раду, блеснув нахальной усмешкой.

— Да всё-всё! — Михай, дёрнув плечами, освободился из двойного захвата с обеих сторон и оттолкнул от себя двух, пытающихся его сдержать, мужчин. — Я спокоен! Спокоен… подите прочь!

Раду и Фабиан послушно отошли назад, однако глаз с медленно надвигающегося на Стефана мужчину не спускали; если придётся — они будут готовы вырубить товарища, невзирая на то, что он ведёт их в наступление.

Когда брюнет выпрямился, вдоволь надышавшись кислородом, он встретился с мрачным взором отца, что едва не прервал его жизнь. Михай остановился в паре шагах от сына, стиснул кулаки и зубы, настолько яростно, что послышался неприятный скрежет друг о друга, а затем, хрустнув шеей в бок, ударил парня наотмашь, и белые костяшки с тошнотворным треском раздробила кость скулы. Такой удар сразу же повалил брюнета с ног, отдался в голове оглушительным шумом; перед глазами всё поплыло, а во рту почувствовался солоноватый вкус собственной крови.

Парень хотел было подняться, оперившись на локти, встать на четвереньки, попробовать дать отпор хотя бы родному отцу, что бессмертным и всемогущим не был, но мощный пинок пудовым сапогом по рёбрам нарушил все планы. Стефана подбросило от удара. Треск костей давал понять, что переломы будут неизбежны, а острая боль, отдававшаяся по всему торсу, проводила в чувства. Он сплюнул сгусток крови и вновь попытался приподняться. Но только, едва оторвав туловище от земли, тут же рухнул назад лицом в холодный снег, когда руки, из-за слабости в мышцах, подломились. Новая вспышки боли в груди заставила задохнуться и свернуться калачиком, а предательские слёзы, подступив к глазам, скатились ручьём по щекам, вызывая лёгкое пощипывание на обветренной, замёрзшей коже. Злость, обида, боль — всё смешалось в один клубок, давая побуждение по новой предпринять попытки встать на ноги и нанести ответный удар по бородатому лицу мужчины, но с каждым движением тело покалывало, ныло, не позволяло вернуться в драку. И собственная беспомощность ещё больше гневала. Стефан за месяц пережил столько истязаний, столько мучений, познал всю боль и узрел омерзительные секреты, что таила хозяйка замка; он жил с монстрами, по сути, хуже родного отца, посему пора перестать бояться, начать действовать и сломать его прямой нос, мощным ударом кулака.

И вот — трясущиеся локти, в конечном итоге, позволили его туловищу приподняться, как чья-то цепкая рука схватила чёрные длинные волосы на затылке и резко потянул назад.

— Куда собрался, монстролюб? — над ухом послышался грубый рык. — Мы ещё не договорили…

— Михай!

Отец раздражённо скрипнул зубами, но в сторону окликнувшего его брата не повернулся. Стеф продолжал чувствовать учащённое дыхание на своей коже.

— Я думал, ты умер, — серьёзно, полушёпотом, дабы слышал лишь сын, проговорил мужчина. — Как все остальные, что попадали к этой твари… я несколько недель запивал утрату и горе водкой! Не мог смириться с мыслью, что потерял последнего близкого человека. А ты, оказывается, всё то время был жив… жил с сучьими ведьмами! Да не просто жил… был их любовником! — брезгливо поморщившись, Михай громко отхаркнул, затем смачно сплюнул остатки горячей мокроты, скопившейся в лёгких, в сугроб, прямо близ лица молодого человека. — Лучше бы ты умер. Умер страшной смертью, чем отдавал своё тело и жизнь этим паскудам.

Пока Михай вёл свой монолог, Стефан предаваться отчаянию не собирался: набрал слюны, чтобы плюнуть в лицо отца, и попытался повернуть шею, дабы встретиться с бледно-зелёными глазами, но хлопок по уху заставил его сглотнуть и отвернуться.

— Ещё раз — и я сломаю тебе челюсть, — процедил Михай, резко дёрнув его за волосы. — Сейчас мы уйдём, но вернувшись… я принесу тебе труп одной из этих плотоядных баб и заставлю любиться. На глазах у всех.

Михай глянул через плечо и махнул рукой.

— Видать, плохо я тебя в детстве воспитывал… — Стефан услышал, как как-то присел на корточки с правой от него стороны, затем заломил ему руки за спину; и на запястьях парень ощутил холодную верёвку, туго связывающую кисти вместе. — Придётся эту дурь из тебя выбивать.

Здоровый мужчина, ткнув сына в холодный рыхлый сугроб носом, выпустил из рук его волосы и, отряхнувшись, встал в полный рост, гордо возвышавшаяся над обессиленным телом.

— Фабиан! — командным тоном крикнул он.

— Да?

— Поведёшь нас туда, где находится этот кинжал.

— Но мы же хотели…

— Никаких НО! — гарканье, походящее на собачий лай, заставило дядю вздрогнуть. — Отставить пререкания! Мы выдвигаемся сиюжеминутно. Отыщем клинок, и этот кусок дерьма, — пальцем Михай указал на лежащего в снегу Стефана. — Покажет нам путь, по которому выбрался.

Мужчины согласно кивнули и Раду, что стоял справа от молодого человека, принялся его поднимать.

— Не трогай, — прорычал отец. — Пусть валяется. Хорошенько подумает над своим поведением. Герцог! — внезапно он обратился к торговцу, что всё время с плутоватой улыбкой и иронично вскинутыми бровями наблюдал за семейной сворой. — Присмотри за выродком. Мы заберём его позже.

— С радостью, уважаемый Михай. — прислонив сигару к пухлым губам, ответил лавочник. — С превеликой радостью…

Когда группа взрослых мужчин покинула внешний двор дома старосты, скрывшись за большими воротами, брюнет, сквозь дрожащие от холода и злобы уста, произнёс:

— В-вы… ублюдо-ок.

Боковая часть лица была полностью погружена в снег, отчего начинала неметь, затрудняя отчётливо проговаривать слова. Герцога же оскорбление позабавило, нежели обидело.

— Ох, Стефан, я понимаю, что вы сейчас разгневаны, но не стоит уподобляться плебейскому поведению местных, реагируя на всё агрессивно. — лавочник медленно выдохнул тоненькую струю сероватого дыма и блаженно прикрыл глаза. — Разве то, что человек говорит правду делает его… хм-м… плохим?

— Правду?! — сердито рявкнул брюнет, чуть вскочив. — Да вы постоянно лжёте! Увиливаете, ничего не излагаете прямо! И только сейчас решили рассказать всё как есть?!

Глубокая затяжка карамельного дыма вызвала у торгаша хриплый кашель.

— Кх-кхе, — толстый кулак легонько побил по груди. — Я почти всегда был с вами честен, мой дорогой друг. Пусть и не до конца откровенен, но…

— Чушь собачья! — продолжил огрызаться Стефан, не позволив лавочнику договорить. Он встрепенулся, забрыкался ногами, громко кряхтя от острой боли, что возникала в рёбрах по причине резких движений, а после попытался подняться, из-за скованных за спиной рук это получалось плохо. Однако, парень сумел встать на колени. Разговаривать таким образом, хоть и унизительно, но было гораздо удобнее. По крайней мере, лучше, чем лёжа лицом в холодном снегу. — Вы мне лгали! По доброте душевной помочь хотели, да?! О! Наверное, ваше огромное сердце кровью изливалось, когда отец меня чуть в кровавое месиво не превратил? Особенно после вашей-то правды!

— Стефан…

— Заткнитесь, Герцог! Мне надоело, что мной вечно играют! Эти идиотские интриги… какого чёрта я в этом участие принимаю?! Вы, Гейзенберг… да в гробу я видал вашу помощь!

Выпустив несколько клубней дыма, торговец насупился.

— Вы слишком плохого обо мне мнения, мой друг, — его интонация стала значительно серьёзней. — Возможно, кровью моё большое сердце и не изливалось по вам, но… — и мрачное лицо вновь обрело загадочную широкую улыбку. — Я действительно хотел помочь, потому что не обделён сочувствием. И именно поэтому оказываю поддержку местным жителям. Во всём.

— Оказываете поддержку? — возмутился парень. — Да вы их на бойню отправили! Димитреску убьёт каждого одной своей когтистой лапой!

— Возможно. Но попытка — не пытка, а спрос — не беда, — желтоватые зубы торговца показались сквозь приоткрытые пухлые губы. — Они попросили помощи — я её любезно предоставил. Если бы не ваш отчаявшийся отец, который согласился действовать точно по моему плану — ничего бы этого не было. — тучный мужчина, не затушив, положил солидный окурок сигары в стеклянную пепельницу, затем устремил задумчивый взор куда-то в чёрное небо. — Ничего не напоминает? — сдавленный смех Герцога прозвучал как едкая насмешка. — Только вот, Стефан, ваш отец доделает дело до конца, чему бы ему это не стоило.

Молодой человек с особой силой стиснул челюсти, что зубы чуть было не раскрошились от переполнявшей его злобы, потом сплюнул остатки крови, наполнявшей рот ранее.

— Вы сказали, что честны со мной… — угрюмо начал он. — Так объясните же, почему вам необходима смерть Димитреску?

И вновь из широкой грудной клетки вырвался сухой кашель, только в сей раз вызванный, надо думать, обильной слюной, что, от столь неожиданного вопроса, попала не в то горло.

— Мне необходима смерть Леди Димитреску? — наигранно, раскрыв серые глаза, удивился торгаш. — Не припомню, чтобы хоть раз о таком обмолвился…

Стеф раздражённо цокнул языком.

— Прекратите. Вы сами рассказали об оружие, что способно навредить Альсине, лишь вы настаивали на продолжении его поисков, да так, что после отказала всё ещё желали меня видеть! А теперь и людей, которые безумно грезят о том, как вонзают ей лезвие в сердце, в это втянули…

Герцог таинственно улыбнулся. Брюнет бросил догадку и попал в самую цель.

— Что ж, — начал он, потерев свой двойной подбородок. — Иногда, чтобы избавиться от сорняка, необходимо найти места, куда он пустил корни. И уничтожить их. — лик торговца вдруг посерьёзнел. — Скажите, Стефан, вы же наслышаны о Матери Миранде? О жестокой правительнице этих краёв? Ну, конечно… вы же местный. Вам она хороша знакома по рассказам давних обитателей деревни, да и мне помнится, что некие занимательные подробности всплывали в наших беседах…

— Я вам больше скажу: мне посчастливилось увидеть её в живую.

— Да-а? И какова она, по-вашему?

— Красивая и… величественная.

Герцог скупо натянул уголок рта.

— А ещё коварная и опасная. — продолжил он за молодым человеком. — Представьте, женщину с деспотичным, твёрдым характер вашего отца — это Матерь Миранда. Она страшна и эгоистична. Её ничто, никто не остановит от задуманного; Матерь готова пожертвовать всем ради собственных интересов. Даже целой деревней. И это ужасно. — Герцог прислонился толстой пятернёй к деревянной дверце своей кареты и затарабанил по ней пальцами, выдавая своё волнение. — Я поведал вашему отцу и его товарищам о кинжале, выдал им ключ, что выменял у нашего общего хорошего знакомого на ценную информацию; я надеялся на ваше благоразумие, верил, что вы опомнитесь и вернётесь к попыткам раздобыть Кинжал Цветов Смерти, дабы раз и навсегда остановить сердцебиение прелестный Леди Димитреску… потому что деревне нужен спаситель, Стефан. Матерь Миранда слишком могущественна; её силы могут нанести вред и всему миру, если не остановить эту безумную женщину вовремя. Однако… людям свойственно заблуждаться и, видимо, на ваш счёт я сильно ошибся.

Торговец полностью оглядел связанного по рукам молодого человека.

— В любом случае, вы мертвец, мой дорогой друг, а мертвецы героями не бывают. По крайней мере, до… — мерзкая, отвратительно язвительная ухмылочка озарила полное лицо лавочника. — Когда-нибудь найдётся тот, кто сумеет одолеть самоназванное божество, не попав под влияния её созданий, не попав ни под какие "чары"… и его мотивы будут настолько сильны, что ни одно другое чувство их не сможет затмить. На каждую эпоху найдётся герой, Стефан. И я в это верю. Нужно просто немного подождать.

«Мертвец…» — от этого слова внутри всё будто перевернулось. Тело задрожало, и вибрация мускул отдала в голову ударом, словно дубиной огрели по затылку. С недавних пор Стеф всё чаще начал думать о своей смерти и, казалось, эта мысль настолько приелась, что должна была вызвать привыкание, отогнать страх, но пухлые уста Герцога произнесли его не как приговор, а как факт. И это не могло остаться незамеченным. Затем к тревоге молодого человека прибавилось и паранойя, когда тот ощутил пристальный взгляд откуда со стороны дома. Он медленно повернул голову и в одном из окон второго этажа мелькнула тень, поспешно задёргивая за собой штору, в попытке спрятаться от пойманных её глаз. Стеф сглотнул. Ещё одно чувство, что выдаст нарастающее напряжение, а этого торговцу видеть ни к чему. Брюнет потряс головой, а потом спросил:

— Значит, вам попросту небезразлична судьба мира?

— Можно и так сказать, — тепло ответил Герцог. — Я часто путешествую, уже многое поведал и уверенно заявлю, что этот мир по-своему прекрасен. Но вам меня не понять, любезный, вы огорожены от прелестей цивилизации, вам неведомо то, что творится вокруг. Все жители деревни живут прошлым, когда весь мир кардинально меняется. И всё это из-за женщины, которая создала культ личности, посветив его своей горделивой персоне. — одна лишь мысль о Матери Миранде заставляла Герцога морщиться. — Впрочем, если быть совсем откровенным, у меня личные… скажем так, обиды. И уверяю вас, дорогой друг, она заслуживает быть повергнутой.

Хотел было Стефан что-то ответить своему тучному загадочном собеседнику, как в ночной тиши раздался пронзительный волчий вой, походящий на бешеный оглушительный рёв огромного дикого зверя, содрогая просторную окрестность и заставив мурашки безумно заметаться по спине. Псы, что остервенело лаяли на приближающегося чужака, тут же умолкли, боязливо заскулили, а затем, вероятно, попрятались по будкам, не желая встретить хозяина такого страшного воя. Стефан испуганно встрепенулся и принялся нервно озираться по сторонам.

— Ч-что… — в полголоса промолвил он. — Что это было?

Метавшийся взгляд молодого человека остановился на необычайно бледном лице торговца, что ещё пару мгновений назад было цвета поросячий шкурки. Его серые глаза округлись так, что они вот-вот вылезут из орбит, а от крупной судорожной дрожи на его шее затряслись жировые складки.

— Светает, не находите? — сквозь натянутую улыбку перевёл тему Герцог. Его уголки губ дрогнули, не справлясь с фальшивым спокойствием.

Тьма зимней ночи и впрямь готовилась смениться густыми утренними сумерками, растворяясь в тёмной синеве наступающей рани.

— Я бы рад составить вам компанию до первых лучей солнца, но боюсь, что мне пора. Меня ждут… деловые встречи, переговоры и торговля различным сырьём, мой дорогой друг. Не обессудьте.

Торговец поджал под себя ноги, кое-как залез внутрь кареты, быстренько прикрыв за собой задние дверцы, и исчез в этой странной лавочке на колёсах. Вороная запряжённая кобыла отчаянно заржала, встала на дыбы, от хлеста кнута по крупу, а затем, ударив копытами в рыхлый снег, тронулась к большим воротам.

— Прощайте, Стефан. — послышался гнусавый голос где-то спереди. — Было удивительно снова видеть вас живым. — гигантская туша торгаша уселась на деревянный облучок, взявшись за повод.

— Надеюсь, мы больше не увидимся, — сквозь зубы буркнул молодой человек вслед уезжающий кареты.

Но Герцог лишь хрипло, но громко засмеялся и пропал. Канул за воротами в синеватом мраке, ложившегося на золотые пшеничный поля, оставляя брюнета наедине со своими мыслями и жутким завыванием оглодавшего животного.

***

Стефан не отпускал попытки разорвать прочную верёвку, коя невыносимо стягивала запястья. За всё то время, когда торговец покинул молодого человека, он то и делал, что старался высвободиться из путов, которыми его связали близкие люди. Пусть он и понятия не имел о своих дальнейших действиях, ежели получиться чудом избавиться от оков, парень точно знал, что умирать от холода, голода или быть съеденным той рычащей тварью, он явно не желал. Бездействие всегда губительно, а Стеф пережил слишком многое, чтоб просто погибнуть из-за глупой мешкотности.

С трудом поднявшись с колен на ноги, брюнет искал глазами какой-нибудь острый, выпирающий предмет, дабы трением разрезать верёвку о его лезвие, как наткнулся на медленно, с тихим скрипом, отворяющиеся входные двери дома старосты. Он оцепенел, когда из узкой щели показались светло-русые длинные локоны, затем и худенькая фигура, с накинутой только шубкой на плечах. Из-под расстёгнутой верхней одежды проглядывалась длинная белая сорочка, босые стройные ноги были облачены в высокие тёплые унты, а на голову девушка накинул меховой капюшон.

— Ма… Маришка? — робея, чуть слышно промолвил Стеф.

И та молниеносно бросилась парню на шею, как в детстве, подогнув колени. Он едва устоял на ногах.

— Стефан! — радостно вскрикнула девушка, прижимаясь своей щекой к его. — Это правда ты? Ох, слава Матери Миранде!

Молодой человек услышал её учащённое дыхание, ускоренное биение сердца, почувствовал как вздымается маленькая грудь, потираясь о атлетичное туловище; он ощутил как её тело полностью делится с ним необходимым теплом. И это почему-то оттолкнуло.

— Я думала, что мне показалось! Что я тебя с кем-то спутала… ах! — Маришка резко отпрянула от молодого человека, ступив ногами в снег. — Глазам своим не верю. Как ты смог вернуться?

— Долгая история. — сухо ответил он, повертев шеей, словно только что висела на ней не миниатюрная девушка, а тяжёлая гиря. — Поможешь? — и лёгким кивком головы за спину, указал на связанные запястья.

Дочка старосты мигом приступила освобождать своего — когда-то — спасителя, распутывая сложные узлы путов, крепко сковавшие его руки.

— Ох, Стефан, твой отец так переживал, так переживал… как же не верится, что ты жив!

— С чего вдруг Лука одобрил бунт? — бестактно перебив светловолосую, задал вопрос, что интересовал сильнее всего, брюнет. Когда Маришка справилась с верёвкой, он, испытав неимоверное удовольствие от долгожданного освобождения, сладко потянулся и размял плечи.

— Его никто и не спрашивал. — ответила та, кончиками пальцев коснувшись острых лопаток. Однако, дрожь, что вызывало подобное прикосновение раньше, не последовала, из-за чего девушка тут же отдёрнула руку. — Михай со своей "свитой" ворвались к нам в дом и поставили его перед фактом: либо папенька помогает, либо отправляется за отцом Эрнестом.

— Куда?

— В могилу.

Стеф вздрогнул.

— Они убили священника?

— Да. Забили до смерти. Прямо у статуи Девы Войны.

— Дикость какая…

— И не говори, — томно вздохнув сказала Маришка. — У них серьёзные намерения поквитаться с Владычицей из замка. И те, кто помешают — разделят участь бедного Эрнеста…

— Они и сами разделят его участь, стоит им только перейти порог… — но тут в голову парня проник необъяснимый страх: «Ночь… позднее время… Димитреску с дочерями спят. Кинжал Цветов Смерти. Им известно, где он спрятан. Она не успеет дать бой. Забьют женщину во сне…».

— Стеф, ты чего? — пощёлкав пальцами перед побледневшем лицом брюнета, поинтересовалась дочка старосты. — Ты в порядке?

— Нет, — резко ответил тот. — Определённо, нет. Прости, но мне нужно бежать.

— Как? Куда? Подожди! — Маришка собой загородила ему путь к воротам. — Я тебя не поблагодарила за то, что ты сделал для меня в тот день, когда…

— Забудь, — бесстрастно изрёк он. — Лучше дай пройти.

Но дочка старосты не послушала: настырно сделала шаг вперёд, положила свою ладонь на заросшую ланиту Стефана и потянулась к ней нежными губами. Молодой человек вздрогнул от таких наглых действий; когда горячий вздох девушки коснулся щёки он испытал такое омерзение, что невозможно передать словами. Ещё месяц назад он был готов умереть за этот невинный, но такой желанный поцелуй, однако, всё слишком быстро поменялось: сейчас Стефан схватил дочь старосты за плечи и отпихнул от себя как прокажённую.

— Иди в дом, Маришка. — строго приказал молодой человек. — Запрись и не высовывайся.

— Но…

Не успела девушка договорить, как на длинных ресницах заблестели солёные капли. Дочка старосты прикусила впалые щёки изнутри, поджала губы и сжала пальцы в кулаки, отчаянно стараясь сдержать набегающие к зелёным глазам слёзы. Отказы она явно принимать не умела, да и вряд ли ей когда-то выпадала возможность это делать. Всё юноши были от неё без ума.

Как только грозный взгляд парня встретился с её намокшими очами, девушка не выдержала и побежала в обратную сторону, откуда совсем недавно пришла, громко хлопнув за собой дверьми.

Стефан тоже задерживаться на участке Луки не стал, рванул к воротам и больно впечатался в них плечом.

— Зараза! — выругался он. — Были же открыты!

Тогда, не придумав ничего лучше, молодой человек с разбегу ловко взобрался на забор, спрыгнул с него, заваливаясь на бок, затем, оказавшись с другой стороны, поднялся с кучки снега, попутно отряхивая двубортный плащ. Пройдя чуть больше трёх метров, Стефан услышал зловещее рычание и смачное чавканье в высоких ростках пшеницы.

— Вот чёрт…

Парень попятился назад, но к, его невезение, тварь, что лакомилась какой-то маленькой животинкой в золотых колосья, услышала хруст снега под подошвой сапог и крадущимися шагами направилась в сторону источника шума. Из заснеженных жёлтых верхушек злаковых растений показался мохнатый горб. Зловонное громкое дыхание зверя почуялось на расстоянии, а его красные, словно смерть, глубоко посаженные глазёнки светились в ночи, яркими огнями пробиваясь через ростки пшеницы. Стоило сухой траве остаться позади — тварь предстала перед молодым человеком во всей своей ужасной сущности: зверь был огромный (с два трактора в ширь и высоту), вонючий, страшный, оголодавший… его туловище напоминало человеческое, если бы тот передвигался на четвереньках, но морда походила на волчью (такая же измазанная кровью, вытянутая клыкастая пасть, из которой разило чужими внутренностями), а обильный волосяной покров по всему телу так и кричал о схожести с животным. Все конечности твари были деформированы: руки и ноги слишком большие, когти длинные, а шея, которую связывал порванный канат, толстая. «Вот она — пропажа, что убежала от Моро… но… кого же тогда видел для?».

Стефан с трудом глотнул застрявший в горле ком.

— Хороший… пёсик…

Парень продолжал медленными шагами двигаться назад, вытянув перед собой руки, будто бы это смогло спасти его от нападения монстра. Однако, на удивление, тварь не атаковала: приближалась, следуя точно за его ногами, громко клацала острыми зубами, злобно порыкивая, но на брюнета не кидалась, словно играла с добычей прежде, чем отведать вкусной плоти. Когда спиной парень почувствовал холодный кирпич, он взмолился всем богам, которых только знал; и пусть это мало чем могло помочь, Стефану не хотелось умирать в большой вонючей пасти гигантского волка. Вдруг по всей округе раздалось гулкое карканье больших воронов, и чёрная стая птиц устремилась в атаку на жуткое чудовище. Скорость их полёта была настолько сильна, что несколько пташек влетели в бока монстра, пробив толстую кожу с необъяснимой лёгкостью. Тварь завыла; полный боли рёв наполнил всё поле, вынудив Стефана закрыть уши ладонями.

Зверь зашатался, взялся когтистыми ручищами за живот и вновь прорычал от невыносимых мук. Только он начал заваливаться на бок, как из грубой лохматой шерсти показались крылья, клюв; и ошмётки мяса разлетелись в разные стороны, разрывая огромное чудовище на части. Из отверстия в прорванной спине тут же образовался чёрный пернатый ком, постепенно раскрывающийся перед молодым человеком. Слова застряли в горле, прилипли к языку, он не мог ничего произнести, не мог кричать, как будто в один миг попросту онемел. Когда перьевая оболочка полностью открылась, широко распахнув крылья и раскидав остатки органов монстра по сторонам, лик парня побледнел.

— Ну здравствуй… Стефан.

Приятный, спокойный, величественный голос отдался эхом по всей округе, полностью пришёлся по телу молодого человека колеблющими волнами и заставил сердце в миг остановиться.





XVIII. Кровавый рассвет




Чёрный большой ком, состоящий полностью из вороньих перьев, резко раскрылся перед молодым человеком, расправляя восемь могучих крыльев в разные стороны. Куски разорванных внутренностей чудовища вместе с крупными пёрышками разлетелись по округе, словно небо только что извергло из себя эти ошмётки мяса, отвергая отвратительную требуху плода мерзких извращений над матерью природой. Тёмные жёсткие перья и птичий пух медленно падали к холодной земле, создавая иллюзию снега, а мёртвое тело неизвестного зверя стало подобием кокона, из которого вырвалось всесильное существо. Такое появление походило на некий жуткий религиозный акт под видом перерождения, будто бы таинственный спаситель хотел этим что-то сказать. А может, парень попросту был настолько шокирован, что мозг начал сходить с ума, додумывая лишние детали фееричному пришествию, и всё было гораздо проще: некто всего-навсего любить удивлять. И у него это хорошо получается.

То, что явилось взору брюнета, заставило сердце остановиться, больно сжаться, пропустить удар, а затем забиться так бешено, что казалось, словно оно намеревается проломить грудную клетку и выскочить. Кровь застучала в висках, а колени стали ватными. Увиденное напугало его больше, чем ныне мёртвая огромная тварь.

— Ну, здравствуй… Стефан. — сказал величественный голос, эхом разносясь по полю. — А я всё думала: когда же выпадет возможность встретиться с тобой.

Вся округа замолчала в один миг, будто бы глас божества смог усмирить ветер, что голодным волком завывал повсюду, испуганных до смерти собак, скуливших от страха в своих конурах; смог заглушить собой гул нескольких взволнованных мужчин, где-то в западной части деревни своим властным тоном. И этот глас прошелся по телу молодого человека одной сплошной мурашкой.

Стефан непроизвольно попятился, но отступать было уже некуда: твёрдая кирпичная стена старенького пустого дома не пропускала его дальше, загородила собой единственный путь, по которому можно было убежать, скрыться, не позволить своему спасителю приблизиться; парень только и мог, что вплотную прижиматься спиной к кирпичам, вытягивать шею, пытаясь казаться выше, и вставать на мысочки.

— С-с… со м-мной? — с трудом прошептали дрожащие губы. — Но з-зачем?

Матерь украдкой усмехнулась.

— В поселении нынче стало неспокойно, — ответила она, медленно подходя ближе. Высокий рост загадочной женщины придавал ей царственный вид; такой же царственной была ее поступь: гордая, плавная походка, высоко поднятая голова и сияющие серые глаза, проглядывающие через золотую маску с длинным тонким клювом, взирали на него с высока. — И мне стало любопытно, кто же навёл шуму?

— Я… я не…

Таинственная владычица этих мест гневно блеснула очами, выставила руку с полностью закрытыми длинными золотыми кольцами, напоминающие когти, пальцами, вперёд, и из земли внезапно вырвались два чёрных толстых корня, покрытые плесневыми наростами. Трубчатые выросты быстро устремились в сторону молодого человек, туго обвились вокруг каждого запястья, затем дёрнули его вперёд с такой силой, что мгновенно повалили на колени.

— Ты разговариваешь с той, что вещает устами Тёмного Бога, юноша, — властная интонация вызвала тревогу где-то в груди, а неторопливое приближение выглядело очень угрожающе. — Прояви должное почтение и склони голову перед своей владычицей.

Но Стефан проигнорировал приказ: интенсивно задёргал руками, предпринимая попытку разорвать массивные корни, начал сопротивляться, вырываться, при этом громко кряхтя от напряжения, и старался не смотреть в серые пронизывающие глаза, что неотрывно глядели на жалкие попытки противиться её велениям. От подобной нелепости и глупости Матерь Миранда не смогла сдержать бархатный лёгкий смешок, который отдался отовсюду, со всех сторон, словно она была везде. Ещё один жалкий рывок в попытке высвободится и из-под заснеженной земли прорвалась необычайно огромная микориза; грибокорень плотно оплёл туловище брюнета, больно сдавливая грудную клетку, сковал движения и потянул парня вниз.

— Строптивый, дерзкий юноша… — подметила Матерь Миранда. Правый уголок её пухлых губ пополз вверх, словно она собиралась улыбнуться, но под тонкими металлическими прутьями маски, будто и были нужны для того, чтобы скрывать нежелательную мимику, эмоция исчезла. — Я давно наблюдаю за тобой, Стефан. — владычица остановилась с обездвиженным молодом человеком совсем рядом (друг от друга их разделял буквально шаг), затем схватила своими золотыми когтями подбородок и вздёрнула ему голову вверх, заставляя смотреть лишь на себя, не пряча взгляд. Однако, он, в свою очередь, лишь сжал челюсти и нахмурился. — Тебе незачем строить из себя храбреца и скалить зубы, — серьёзно изрекла она, внимательно всматриваясь в щетинистое лицо, словно нашла в нём что-то интересное, знакомое. — Потому что в твоих светлых, глубоких глазах я вижу страх.

Парень напрягся. Его действительно пугало то, что могло потребоваться могущественной женщине, в божественность которой он до последнего не верил, от жалкого смертного мужлана. Да и её нечеловеческие способности грозили с лёгкостью переломать ему кости, ежели что-то пойдёт не так; однако, Стеф пытался мужаться. Ему выпадал шанс бывать в ситуациях и похуже.

— Тем не менее, — продолжила Матерь. — Ты демонстрировал стойкость, и дух твой изрядно силён. Как-никак ты всё ещё жив, а этим могут похвастаться не все обречённые, что попадали в руки к моим детям. — владычица деревни отпустила подбородок молодого человека и провела золотыми коготками по грубой щетинистой коже. — А твоё тело словно непробиваемая оболочка…

После прикосновения холодного металла её больших колец, скреплённых цепью, к щеке, а затем медленно спустившихся к шее, проведя остриём поперёк горла, по тому самого месту, где красовался большой рубец, всей кожей овладели мурашки.

— … изувеченное, но не сломленное. Изможденное, но всё ещё готовое рваться в бой, — её пальцы не спеша скользили всё ниже, по оголённой замёрзшей коже, где воротник двубортного плаща был раскрыт, а отсутствие другой одежды позволяло рассмотреть чуть приоткрытую грудь. Казалось, она хотела коснуться громко бьющегося сердца, нащупать пульс, но инстинктивно отдёрнув руку, как если бы обожглась, так и не дошла до очага. — Несоответствующее, но… подходящее.

Огромные корни с плесневыми наростами начали невыносимо сильно сдавливать, подобно мерзким склизким щупальцам, позвоночник, грудную клетку, запястья брюнета, намереваясь размозжить все кости, внутренние органы, превратив тело в бесформенную массу; и прервать его жизнь, что должна была оборваться ещё в самом начале, когда он посмел усомниться в существовании Матери Миранды; когда только попал в замок, что должен был стать его могилой. Но не стал. И уже не станет.

Стеф мучительно застонал, замычал сквозь стиснутые зубы, не в силах более терпеть таких мучений, как вдруг большие микоризы ослабли, выпустили парня из плена своих выростов и словно змеи заползли обратно под землю. Он тут же обмяк и безвольно рухнул ниц, прямиком к ногам божества. Брюнет в один момент перестал что-либо чувствовать, лишь ощутил прохладу рыхлого снега, когда коснулся её лбом, а потом сознание начало покидать ослабевший организм, тяжёлыми веками наваливаясь на глаза. Однако, сквозь пелену он услышал шёпот. Шёпот, что звучал будто бы внутри него, в его крови, в затруднённом дыхании, в мыслях. Шёпот, который заставлял его немедленно встать, продолжить бороться за свою жизнь. До последнего. И Стефан откликнулся на зов: молодой человек приподнялся, опираясь на ладони, задрожал как пьяница, и громко охнул, когда тело завопило от боли. Рёбра при вздохах задевали одно за другое, словно мёртвая хватка корней сплющило их вместе, а в ушах раздался такой громкий навязчивый звон, что челюсти сами стиснулись до хруста зубов.

Пересилив желание прильнуть к оледеневшей земле, брюнет с трудом встал на ноги, но тут же завалился набок от нахлынувшего головокружения. «Ну уж нет» — промелькнуло в разрывающейся от противного свиста голове. — «Ни одна сука меня сегодня не убьёт». Огромным усилием удержавшись на двух собственных, парень выпрямился, схватился рукой за грудь и, превозмогая адскую боль, попытался отдышаться. Когда лёгкие наполнились кислородом, разгоняя по телу застывшую жизнь, он сжал кулаки, вздёрнул подбородок, а затем испытывающее взглянул на женщину, что стояла напротив него и… довольно ухмылялась. В её серых глазах пропал гнев, пропало равнодушие, они триумфально заискрились, как будто победу одержала именно она, а не изувеченный молодой человек, что преодолел боль, слабость и сумел подняться на ноги, бросая взглядом вызов Матери.

— Это любопытно, — выдала могущественная женщина после молчания, которое, казалось, длилось вечно. — Неужто жизнь в замке закалила тебя? А может… — Матерь Миранда резко исчезла, растворилась в ночном сумраке; и только чёрная большая птица взмыла вверх, теряясь в беззвёздном небе.

Стефан нервно огляделся.

— Ты всегда был таким? — откуда ни возьмись за спиной брюнета возникла владычица деревни. Её когтистые руки легли на его плечи, острыми наконечниками аксессуара впиваясь в шерстяную ткань.

И с жутковатым смехом, несильно оттолкнув от себя Стефа, вновь рассеялась в холодном зимнем воздухе, оставляя за собой лишь большие вороньи перья, медленно падающие к его сапогам. Молодой человек растерянно завертелся, напрягая слух и зрение; он словно пытался поймать её взглядом, услышать трепет крыльев, узнать откуда Матерь нанесёт удар и быть готовым встретиться с ней лицом к лицу.

— Что вам нужно?! — на всё пшеничное поле тревожно вскрикнул Стефан. — Почему…

Не успел он договорить, как, повернувшись в правую сторону, его голубые глаза встретились с серыми, светящимися в темноте радужками, а кончик носа коснулся золотого тонкого клюва странной маски. Их лица были настолько близки, что брюнет почувствовал жар её медленного дыхания и запах белых волос, скрытых за пернатым капюшоном. Аромат ладана и мокрого вороньего оперения проник в ноздри, мгновенно разносясь по телу, вызвав странные, очень неуместные в этой ситуации ощущения.

Они смотрели друг на друга вровень, и никто не отводил взгляд. Искра почти бесцветных очей могущественной женщины испепеляла его, а из мерцания казалось необычайно знакомым.

— Мне? — нарушая мёртвую тишину, с легким смешком ответила та. — Я имею всё, — внезапно отойдя от парня, Матерь плавными движениями стала ходить кругами. — Но в то же время ничего. Полная пустота, которую по силам закрыть лишь…

Миранда прикрыла глаза и досадливо мотнула головой в попытке прогнать горькие воспоминания, что проникли в её голову от одной лишь мысли о чём-то… дорогом.

— Мы готовы пойти на всё ради достижения цели, — словно переводя тему, серьёзно изрекла владычица деревни. — Даже на сделки с сомнительными личностями, чьи мотивы корыстны и суть их нам неизвестна, не так ли?

От этих слов вдоль позвоночника пробежала дрожь. «Герцог, Гейзенберг… она знает. Она всё знает… но почему ничего не делает?».

— Мы боремся до последнего, стремимся добиться результатов, чего бы нам этого не стояло, — Матерь расхаживала из стороны в сторону, как живой маятник, не останавливаясь ни на секунду; её руки жестикулировали, а взгляд потеряно блуждал по всей окрестности. Она больше не смотрела на него. Разговаривала будто бы сама с собой, о чём-то том, что известно только ей. — Но оправдает ли себя риск? Получим ли мы в итоге то, чего хотели? Чего сильнее всего желали? — женщина удручённо покачала головой. — В любом случае, не попробуешь — не узнаешь.

Её монолог выглядел так, будто бы она говорила непосредственно о парне, о его действиях, попытках сбежать, но одновременно о ком-то другом. И это привело в замешательство.

— О… о чём вы? — неуверенно выдал он, внимательно следя за каждым шагом владычицы.

Почувствовав его пронизывающий взгляд всем телом, Матерь приглушённо посмеялась.

— Скажи мне, Стефан, — она проигнорировала его вопрос, сделала вид, что ничего не говорила; вырвавшись из собственных дум, Миранда вновь вернула ему своё внимание. — Действительно ли ты был готов отнять чью-то жизнь ради собственных интересов? Жизнь моих детей в обмен на одну… — каждого слово, выходящее из её пухлых губ, несло за собой какой-то двойной смысл, который молодой человек уловил, но не смог понять.

— Я… да. — подтвердил Стеф. Он знал, что ответ Миранду не удовлетворит, что божество покарает его за одну лишь мысль о посягательстве на её отпрыска, но грудь сама выталкивала из него признание. — Я всем сердцем желал выбраться из замка и пронзить Альсину Димитреску тем самым злополучным кинжалом. По крайней мере, до тех пор, пока…

Когда женщина остановилась, парень заметил на её лице многозначительную ухмылку. Складывалось ощущение, что ответ пришёлся ей по душе, но при этом вызвал дольку насмешки. Смертный ни за что не убил бы божество. И её явно волновало не это.

— … пока не отбросил попытки бежать. — продолжил парень, выждав её реакции. — Если вы имели ввиду меня, когда говорили о борьбе до последнего — вы немного ошиблись. Я опустил руки, смирился, свыкся… слишком быстро. Я решил начать жить с чистого листа, потому что…

— Для того, чтобы начать жить по-новому, нужно сперва умереть. — резко перебила его Матерь. — Как бы ты не старался, но прошлое настигнет тебя. Оно уже настигло. — а затем рассмеялась глубоким грудным смехом.

Стефан смог лишь нервно сглотнуть ком слюны, застрявший поперёк горла. Этот смех точно запомнится ему надолго.

— И скрыться ты от него уже не сможешь.

Матерь Миранда вновь сократила между ними дистанцию. Ей безусловно нравилось то, как мускулистое тело брюнета содрогалось в неосознанных попытках защитить себя, как сердце испуганно трепетало, а кровь стыла в жила каждый раз, когда она приближалась. Женщина чувствовала своё превосходство, ощущала свою силу, влияние и с наслаждением упивалась страхом, что испытывала всякая несравнимая с ней букашка.

— Существует заблуждение, что жизнь человеку даётся лишь раз. — пугающе прошептала Матерь, положив свои ладони на мужские плечи, дабы, в случае чего, не позволить парню сбежать. — Но это не так. Узрев Тёмного Бога воочию, я обрела древние познания, которые помогли в этом убедится. И тогда мне стало понятно — лишь переродившись можно начать всё сначала.

Стефан затрясся, когда её безумный взгляд впился в его голубые глаза, а пухлые губы скривились в ядовитой ухмылке. Сейчас она звучала и выглядела, как местная сумасшедшая, а не всесильная святая и та это, видимо, подметила тоже: выпустив Стефа из крепкой хватки, сразу же оттолкнула от себя, будто бы ранее держала нечто отвратительное. Брюнет пошатнулся от сильного толчка, тряхнул головой, затем, набравшись духа, спросил:

— Зачем вы мне всё это говорите?

Аккуратно переступив через сокрушённую тушу монстра, Матерь её внимательно осмотрела: вместо жёсткой мокрой от таявшего снега шерсти, вместо торчащих наружу рёбер, вместо ошмётков внутренностей и разлившейся крови останки существа были покрыты кристаллическими субстанциями (точно такими же, как в глубокой ране Кассандры), а из центра, сквозь твёрдые тела пробивались мерзкие гибкие отростки, тонкими червями извиваясь на последнем издыхании. Это было поистине мерзкое зрелище.

— На что ты готов ради дорогих тебе людей, Стефан? — тихо спросила она, вновь проигнорировав недоумение молодого человека, даже не поворачиваясь в его сторону. Взор Матери был прикован исключительно к умирающему нечто, что до последнего хваталось за жизнь своими отвратительными усиками.

Этот простой, казалось, вопрос поставил Стефана в тупик. Пока Миранда тщательно разглядывала творение, которого, как он думал, являлось делом рук её уродливого отродья, парень окинул мимолётным взглядом мрачные верхушки старинного замка, что почти сливались с тёмной синевой сумеречного неба. Где-то там, за большими окнами, ведущие в спальни юных хозяек, каждая из них сладко спит и видит третий сон, даже не подразумевая о приближающейся беде. Мысль о том, как омерзительные деревенские мужики застают сестёр врасплох; как наказывают всех троих за чудовищное обращение с людьми, подвергая обнажённые девичьи тела смертельным для них холодом; как истязают, мучают и издеваются грязными, непристойными способами над девушками… над дорогими ему девушками; заставляла со злобой сжать кулаки и глаза вспыхнуть яростным огнём. Этот огонь не предвещал ничего хорошего. Это пламя обещало обидчикам адские муки, если вдруг шаловливая улыбка Даниэлы пропадёт с её лица, если бесовские искры в янтарных очах Кассандры потухнут, и если гордый, ровный стан Бэлы разлетится тысячью кристаллических осколков по мраморным полам их ныне ненадёжной обители. И тогда, поняв, насколько сильно скрипят друг о друга зубы, как пальцы судорожно сплетаются об одном только представлении о вреде дочкам Димитреску, Стефан уразумел: несмотря на всю ту боль, что причиняла ему каждая из сестёр, он взаправду полюбил их. Никакие феромоны, никакое помешательство, ни тем более чары более не волновали его. «Во власти я безумия или нет, но определённо знаю: стоит лишь одной мушке замертво пасть на холодное покрытие — я утоплю эту грёбанную деревню в крови, во что бы то ни стало».

— На всё. — серьёзным тоном ответил он, больше не теряясь в смятениях.

— Как и я.

Когда Миранда, наконец, повернулась в его сторону, на её лице впервые мелькнула улыбка. Не ехидная ухмылкочка, не скупо натянутый уголок губ, а именно тёплая, любящая улыбка, которой могла одарить лишь мать. А после внезапно обратилась большой чёрной птицей и в один миг оказалась точно впритык к молодому человеку. В сей раз расстояния уже не было никакого.

Её пальцы с фальшивыми когтями чуть ли не воткнулись в раскрытый участок его груди, но что-то необъяснимое вынудило могущественную женщину помедлить.

— Т-тогда… — приглушённо прохрипев, из-за острых кончиков колец, что больно кололи кожу, он втянул грудь и живот, словно это помогло бы избежать дальнейших касаний холодного металла о и без того замёрзшую плоть. — Почему вы здесь, а не в замке?

Владычица деревни медленно опустила руку и в недоумение уставилась на наглеца, нарушившего её планы.

— Вы… вам же известно, что группа деревенских бунтовщиков прознали о Кинжале Цветов Смерти и готовят восстание, — сразу же пояснил Стеф. — Они намереваются убить ваших детей, однако, вы ничего не делаете! — «Гейзенберг был прав. До них ей нет никакого дела. Но что весь этот разговор, чёрт возьми, значит?». — Почему? Возможно, они сейчас нуждаются в вас, а вы… а вы тратите драгоценное время на кого-то обречённого смертного!

И на всю округу неожиданно разразился заливистый насмешливый хохот. «Матерь готова пожертвовать всем ради собственных интересов» — где-то глубоко в сознании прозвучал знакомый гнусавый голос. «Даже целой деревней».

— Но ты же тоже хотел это сделать, глупый юноша, — вдоволь насмеявшись, вскоре ответила ему Матерь. — И может, главный корень проблем находится совсем рядом?

— Нет! Я же сказал, я отбросил попытки…

— Довольно! — сурово воскликнула могущественная женщина и с шумом расправила все восемь крыльев, раскинув большие перья по сторонам. — Кончай с пререканиями. Больше я дерзости не потерплю.

От резких взмахов пернатых конечностей, торчавших у неё изо спины, Стефан отшатнулся и едва устоял на ногах. Поток воздуха был настолько силен, что с лёгкостью мог повалить наземь, будь брюнет чуть меньше ростом. И пока тот приходил в себя вследствие небольшого воздушного толчка, отплёвывался от пуха, по какой-то непонятной причине наполнявший рот, главная владычица погрузилась в размышления.

— Нравится играть в героя? — после недолгих раздумий, с очевидной издёвкой поинтересовалась она. — С этого же всё и началось, так ведь, Стефан? — и сардонический смех вырвался из её пухлых губ с новой силой, отчего стало ещё больше не по себе. — В таком случае, ступай. Беги пока несут ноги. Возвращайся в замок, из которого с трудом сумел выбраться.

— Ч-что?

— Беги, — повторила она таким до боли знакомым тоном. — Сейчас или никогда.

— Вы отпускаете меня? Но… п-почему?

— Феникс должен сгореть, чтобы возродиться, — зловещий шёпот нагнал ужас. Заставил помедлить. — Но для начала необходимо алой крови пролиться. И тогда адским огнём горизонт возгорится…

Её пугающие слова звучали как предзнаменование, интонация стала чересчур жуткой, а глас необычайно охрипшим, словно перед парнем возникла не женщина, а старуха. Старуха с худощавым сгорбленным телом, костлявыми руками и ледяными серыми глазами. И стоило ему только проморгаться, как взору и впрямь предстала хорошо знакомая сумасшедшая карга, что мёртвой хваткой своих тощих фаланг сжимала лист желтоватого пергамента, а сухие бескровные губы её молвили обречение на неминуемую гибель. Она засмеялась. Громко, истерично, вселяя первобытный ужас.

Чёрные вороны, сидевшие на крышках из тонких досок, на концах рогов скота, приделанных к палкам огородных пугал, на голых ветках деревьев тут же взмыли ввысь с оглушительным гомоном; привязанные ржавой цепью к ветхим конурам собаки бешено залаяли, а где-то вдали раздался удар колокола, протяжно и раскатисто.

— Колокол — вестник беды, — мрачно изрекла ведьма, зашагав, опираясь на большую трость с черепом, вперёд. — Они… идут!

Дьявольский смех безумной старухи, что ещё недавно была Матерью Мирандой, отголосками отозвался со всех сторон, проник в душу брюнета и резанул острым лезвием всю грудь, кромсая кости в пыль. Страх сковал всё тело. Крик ужаса хотел вырваться из горла, но что-то ему мешало, не позволяло разнестись по всему пшеничному полю.

— Колокол звонит по всем! Они уже рядом…

— Что… р-рядом? Кто?

Но вместо ответа истеричный хохот по новой прокатился по полю. Сильные судороги приступа смеха потрясли всё её тело, карга выгнулась, откинула голову, а затем рассмеялась пуще прежнего.

— Что за чёрт…

Стефан медленно попятился назад, видя, как старуха окончательно сходит с ума, а через секунду и вовсе понесся прочь. Он понимал, что ему вряд ли по силам скрыться от Матери Миранды (она настигнет его везде, если пожелает), однако, смотреть на безумную каргу, что жутко изливалась безудержным хохотом, не было ни желания, ни времени. Ему нужно было бежать.

Пока молодой человек пробирался сквозь занесённый снегом золотые пшеничные поля, совершенно не оглядываясь назад, звон колокола с каждым разом усиливался, запах гари ощущался всё явственнее, а слух улавливал посторонние шорохи в высоких колосьях, словно кто-то большой гнался за ним следом, но почему-то настигнуть никак не мог. Стефа пугало столь странная погоня: после того, как он увидел огромную зверюгу, сорвавшуюся с толстого поводка, которая (если бы не Матерь) собиралась полакомиться тушкой не первой свежести, казалось, бояться было абсолютно нечего, но… возникло чувство, что это проклятая деревня всё ещё полна сюрпризов.

Оставив позади засеянные злаковой культурой участки, брюнет юркнул в пустой проём решётчатого забора, немного отдышался, собираясь с мыслями своих дальнейших планов, как вдруг совсем рядом раздались слышные звуки двух ружейных выстрелов, за которыми последовал пронзительный вопль, прошедший мурашками по спине:

— А-А-А-А-А! — истошный юношеский крик вырвался из глотки незнакомца, наполнив собой и без того шумную ночь. — А-А-а-а-а…

А затем его заглушил тошнотворный хруст хрящей, звериное рычание и смачное чавканье ненасытных челюстей. Ужасная трапеза неизвестной твари проходила совсем близко, казалось, возле второго прохода ведущего за пределы территории церкви, а значит дело было плохо. Намного хуже, чем он думал. Однако, деваться некуда — придётся идти.

Стефан напрягся, сжав кулаки, готовясь в любой момент защищаться от опасности, что поджидала его впереди, затем медленно зашагал вперёд, подкрадываясь к открытой калитке. Он старался быть незаметным, тихим, но снежинки предательски ломались под подошвой, не выдерживая его вес, а любопытство так и брало вверх: Стеф горел желанием взглянуть на монстра, жадно уплетавшего человеческую плоть, хотелось выяснить, что же ещё за твари были скрыты от людских глаз до этого момента, а также ему было необходимо узнать кем был тот юноша, павший жертвой создания владычицы этих краёв. И это желание оказалось сильнее. Он окинул взглядом место, где слышалось чмоканьем разрываемой плоти, жалобное кряхтение, смешанное с мученическим стоном и тяжёлое нечеловеческое дыхание. Тварь присела над бьющимся в агонии телом, сгорбилась так, что проглядывался сквозь серую кожу позвоночник; тёмные лохматый длинные патлы казались грязными, плешивыми, а конечности, пусть и походили на человеческие, но были такими же деформированными, что и у той громадной зверюги. Сам бедняга, не сумевший дать отпор, корчился от боли, махал руками и ногами, пытался ухватиться за волосы чудовища, отпихнуть от себя, но оно плотно прижало его к снегу и вцепилось острыми клыками в шею, неторопливо смакуя каждую оторванную частичку кожи. Парень умирал в страшных муках. Долгой, невыносимой смертью.

Стеф продолжил неторопливый путь до выхода на кладбище, как монстр резко повернул голову и его бледно-серые дикие глаза поймали нежеланного свидетеля. Стефан нервно сглотнул. Существо практически ничем не отличалась от той громадины; лишь ростом, не таким обилием волосяного покрова и более людским строением тела. Это нечто явно ещё недавно было человеком, мужчиной; и порванные штаны, с остатками разорванных в клочья тканей на торсе давали об этом понять.

Оставляя лакомство недоеденным, ликантроп быстро отпрянул от разодранной шеи, выпрямился и, хрустнув всеми своими позвонками, одним молниеносным рывком дёрнулся в сторону. В его блеклых звериных глазах горел всепоглощающий неутолимый голод, из уголков рта лилась кровавая слюна, а острые желтоватые зубы угрожающе скалились на чужака. Тварь заприметила добычу поинтереснее: горазда мясистее, больше, вкуснее (раз кто-то уже опробовал её) и упустить новое сытное угощение было бы очень неприятно.

Молодому человеку неимоверно сильно не хотелось разделять учесть несчастного юноши, но удрать он просто-напросто не сможет. Даже одичалой псина, стоит ей оголодать, по силам нагнать крупную дичь, чего уж говорить про чудовище, созданное убивать. К тому же, парень был истощён: ни сна, ни еды, не было никакой передышки, большая потеря крови тоже давала о себе знать. Далеко ему не сбежать и долго ему не протянуть, однако, делать было что-то нужно. Он прошёл через слишком многое…

Глаза Стефана нервно заметались по округе в надежде найти то, что помогло бы остановить зверя; брюнет понимал: терять из виду гибрида волка и человека — верх глупости, но с голыми руками биться просто бессмысленно. Найдя он хотя бы палку, появится шанс защитить себя, противостоять ужасающей твари, посему упускать возможность вооружиться лишь бы чем, тот готов не был. Однако, монстру совсем не понравилось нарушение зрительного контакта: оттопырив руки, он выгнулся, разинул пасть и заревел что есть мочи. Это был шанс. Ликан отвлёкся, надрывая глотку натужным рёвом, и Стеф, воспользовавшись случаем, рванул к месту, где завлекательно поблёскивал металлический ствол ранее использованной ружья. Видимо, бедняга выронил его, когда не сумел застрелить ликантропа, вследствие чего тот настиг его; и, позволив повалить себя наземь, юноша был обречён на верную смерть. Брюнет же такой ошибки не совершит. Он резво подхватил ещё не остывшее оружие, перезарядил его, затем, потянув пальцем спусковой крючок, выстрелил прямо в морду атакующей твари, что ускоренным темпом помчалась на хитрую добычу. Пули вошли в череп, пронизывая насквозь; осколки костей, кровь и ошмётки мозга разлетелись во все стороны, попав на лицо и одежду молодого человека. Голова твари словно взорвалась фейерверком внутренностей, а тело, продолжая держаться на ногах, лишь забилось в болезненных конвульсиях. Зрелище было пугающем. Однако, длилось недолго: поверженная туша ликантропа рухнула в рыхлый снег и начала распадаться на мелкие кристаллические осколки.

— Да что это за херня?! — выругался Стеф, недоумевающе глядя на почти развалившейся труп, из частей которого торчали крупные белые кристаллиты. — Почему…

Ощутив на своей щеке оледеневшую жидкость, что ранее источала жар от горячей крови, он невольно дотронулся до того самого места, куда попали остатки взорванной головы. И каковым было его удивление, когда на кончиках пальцев вместо темно-багровой смеси он обнаружил чёрную вязкую субстанцию. «Гадость…», — поморщившись от отвращения, парень протёр испачканную ланиту и смахнул с ладони липкое вонючее вещество. «Хорошо что в рот не попала» — тут же подметил он. «Надеюсь, в ней нет опасных бактерий. Не хотелось бы умереть от заражения, вследствие воспалённой раны».

Из мыслей молодого человека вытащил глухой протяжный стон, жалобно отозвавшийся со стороны умирающего парнишки. И Стефан мигом откликнулся на него. Подбежав к корчащемуся в агонии телу, он присел на одно колено, а затем внимательно вгляделся в оторванный кусок плоти на шее: огромный прокус, из которого рекой сочилась красная кровь, говорил о массивных крепких челюстях ликана, глубокие царапины, проглядывающиеся сквозь дранные ткани верхней одежды и свитера, на груди давали понять насколько острыми были когти, а красовавшиеся справа от раны на шее большие черно-фиолетовые синяки являлись следами от пальцев, что пытались придушить юношу.

— Дьявол… — выругался про себя Стефан, старясь скрыть омерзения. — И чего тебе дома не сиделось?

Вопрос хоть и был риторическим, но явно прошёл мимо ушей умирающего парня. Его тускнеющий взгляд тёмно-зелёных глаз устремился куда-то за плечо брюнета, а губы задрожали в жалкой попытке что-то сказать.

— Совсем молодой… — всмотревшись в смертельно-бледное лицо, в попытке узнать несчастного, заметил он.

На вид юноше было где-то лет пятнадцать-шестнадцать. Его тело, пусть и здоровое не по годам, было ещё совершенно незрелым, а кожа гладкая, нетронутая морщинами и угрями. Он мало того, что женщину не познал — вероятно, и оружие держать ещё ни разу не приходилось. Но почувствовать себя отважным, сильным и мужественным — хотелось сильнее. И это сыграло с ним злую шутку. «Как и со всеми нами…».

— Где остальные? — очевидно, ответ брюнету дать никто не сможет, но вопросы навались разом, заполнили весь мозг и, невзирая ни на что, покончить с ними — очень желалось. — Почему ты не с ними?

Однако, юноша, как и предполагалась, не отреагировал. Его синие губы продолжали трястись, а глаза безумно уставились в одну точку. Из груди вдруг вырвался беспомощный громкий хрип; и палец, с трудом приподнятой правой руки, подрагивая указывал куда-то вверх, за спину брюнета.

— Что… что такое?

Стеф медленно обернулся. И в один миг его объял неописуемый ужас, сковавший всё тело. На крыши церкви, согнув колени, сидели две похожие друг на друга твари: у одного ликана в плотно сжатом кулаке была кирка, а у второго — горящий факел, освещающий их уродливые звериные морды. Они внимательно наблюдали за действиями молодого человека и не нападали. Но до тех пор, пока тот не заметил их пристальной слежки: увидев, что парень обнаружил засаду, существа, как по команде, насторожились и начали потихоньку вставать с корточек, попутно угрожающе рыча и стуча клыками. Их бледно-серые зрачки неотрывно глядели на испуганного парня c неистовым желанием разорвать на части, вкусить молодой плоти, наполнить пасть горячей густой кровью; и сделав он одно неверное движение — чудовища пойдут в атаку.

Когда тварь, что держала в когтистом кулаке факел, полностью выпрямилась, она, вытянув руку в бок, разжала пальцы и выбросила зажжённую толстую палку близ себя, прямиком на деревянную черепицу. Крыша начала воспламеняться, словно до этого была покрыта горючей смесью — стремительно и сильно. Пока языки пламени разгорались, ликантропы синхронно спрыгнули на снег, дабы не мешать огню охватывать церковь и не получить неприятные ожоги. Они были умны. Очень умны.

Утробный рык начал доноситься со всех сторон, заглушая болезненный стон юноши, который вскоре и вовсе умолк. Растерянный молодой человек нервно озирался по сторонам, видя, как за решётчатым забором подкрадываются ещё три таких же монстра, а впереди, со стороны поля, через свободный проём прошла тварь намного массивнее остальных: лохматая голова ликантропа была спрятана под железным шлемом с выпирающимися длинными шипами, а руки облачены в различное холодное оружие, связанное между собой грязным тряпьем.

Тогда Стефан выставил перед собой ружьё, нацелившись на самого большого монстра, что мог представлять угрозу намного больше, чем остальные.

— Ну, давай, здоровяк, — стараясь скрыть страх, процедил он. — Иди к папочке!

Крупный гибрид человека и зверя вскинул конечности вверх и заревел так грозно, что другие особи поменьше замерли, выжидая, когда вожак даст сигнал для наступления. Не растерявшись, парень спустил курок, но ружьё предательски щёлкнуло. И ещё раз. И ещё… сухой щелчок чуть ли не выбил слёзы из глаз. Патроны в нём кончились.

— Сука.

По всему телу безумно заметались мурашки, кровь вдарила в голову огромным потоком и он, бросив уже ненужное огнестрельное оружие в сугроб, ринулся изо всех сил в калитку, которые ещё не успели оккупировать монстры. Ещё один истошный, звериный вопль донёсся за спиной, в унисон звонящему колоколу и треску горящих досок. И рёв сильнейшей особи подхватили остальные. Гул стоял такой, что хотелось закрыть уши ладонями, стиснуть зубы, а затем намного громче закричать от страха и беспомощности, заполонявшие его изнутри. Но останавливать было нельзя. И он бежал. Бежал до тех самых ворот с девой и демоном, которые считались проходом в лого страшной смерти, но для него же они могли стать спасением.

Добежав до массивных дверей, Стефан поздно понял, что они закрыты. Практически всегда. По телу мигом разлилось отчаяние, жуткое, неизбежное. За ним велась погоня: несколько кровожадных, голодных, жестоких чудищ бежали за ним попятам. И лишь одним богам было известно, как быстро они расправятся с пойманной добычей; будут ли они упиваться каждой оторванной частью тела, медленно разрывая мышечные волокна, пока он надрывает глотку в страшных муках? И эта пугающая мысль возобновила неимоверное желание выжить, благодаря чему в голове брюнета возникла идея. Он немного сдал назад, разбежался и, оттолкнувшись от каменной высокой ограды, зацепился пальцами обеих рук за разрушенную временем поверхность. Нащупав подошвой, выпирающий из стены кирпич, он опёрся на него ногой и тут же стремительно вскарабкался наверх. Далось ему это непросто: острое покрытие разодрало всё грудь, усталость напомнила о себе, отчего сил поднять своё изнеможённое тело не хватало, а изувеченная левая рука постоянно соскальзывала. Однако, несмотря ни на что, он всё же сумел взобраться на ограду.

Чуть переведя дыхание, Стеф собирался спрыгнуть на другую сторону, как вдруг острый наконечник стрелы, вонзившись очень глубоко, угодил прямо в лопатку.

— Ч-чёрт! — прохрипел тот и, дёрнувшись, завалился вперёд.

Расстояние от верхушки ограды до земли было довольно-таки большим, и падение не могло не отозваться болью по всему телу. Стефан упал лицом в снег, сразу же окрасившейся его кровью, затем замер, словно почувствовал как рёбра от удара о твёрдую землю сломались, отчего лишние движения станут причиной новых невыносимых мук. Однако, дышать он всё ещё мог, тошнотворного хруста костей не последовало, а значит, ему вновь повезло — отделается пару ушибами. И это, в последнее время, сильно удивляло. Он получил столько ран, столько травм, лишился пальцев и всё равно продолжает жить и бороться. Разве люди способны вынести так много боли? Пережить все эти страшные увечья? И что имела ввиду Матерь Миранда, когда говорила про закалку? Вопросы… вновь множество вопросов не дают покоя. Однако, в любом случае, думать обо всем этом было трудно. Недовольный вой кровожадных тварей, раздающейся прямо за высокой каменной оградой, мигом возвращал в реальность, напоминал о том, что нужно двигаться дальше.

Стеф, закинув руку за спину, взялся за тоненькое древко и, резко дёрнув, попытался вытащить стрелу из лопатки. Но она не поддавалась. Кровь хлынула сильнее, а неприятная резь вынудила страдальчески застонать. Тогда он попробовал ещё раз, намного сильнее; и, набрав воздуха в легкие, одним мощным рывком выдернул наконечник из спины.

— А-А-а, — сдавленно вскрикнул он, когда каменное острие с мерзким звуком разрывающейся плоти покинуло его лопатку. — Зараза…

Отбросив стрелу в сторону, парень кое-как перевернулся на спину и его измученный взор устремился в небо.

Ночь постепенно рассеивалась, оставляя за собой багровый полумрак, покрывающий всю округу кровавыми оттенками. Выглядело это так, будто вместе с горящими крышами церкви, домов, верхушками деревьев, пылал и небосвод. «Поистине адская выдалась ночка…».

Голубые пустые глаза следили за летящими огненными стрелами, что пускали твари, не имевшие — по какой-то странной причине — возможности достать молодого человека. Высокая каменная стена явно не была для них преградой (ликаны вполне могли оказаться на другой стороне, с лёгкостью преодолев ограду, будь она хоть в высоту четыре сарая), но они почему-то предпочли атаковать на расстоянии, словно территория замка для них являлось запретной. Это давало небольшой шанс чуть отдохнуть, перетерпеть боль и собраться с силами, дабы продолжить путь, посему парень просто лежал в луже таявшего — из-за тепла его тела — снега, собственной крови и взирал на густой чёрный дым поднимавшийся к верху.

Когда ему внезапно стало интересно сколько литров алой густой жидкости он потерял, в небольшом сугробе, рядом с бедром Стефан заметил переливчатое блистание драгоценного камня. Он тут же поднял слегка закопанный в кучке снега минерал и, взявшись за округлённые края двумя пальцы, повертел красный камень над лицо, всматриваясь в своё искажённое отражение. Его фаланги плотно сжимали тот самый рубин, что ему подарила Бэла. И грустная улыбка на мгновение согрела замёрзшее лицо парня. Он прикрыл глаза, сунул драгоценный камень, что ранее выпал, обратно в карман брюк, затем с тяжёлым вздохом встал на ноги, помотал головой, прогоняя возникшие перед очами чёрные пятна и кое-как заковылял к открытым воротам, путь к которым лежал через опущенный небольшой мост.

***

Стеф наизусть выучил дорогу к замку Димитреску: пройдя мост, простирающийся над неглубоким водоёмом, тропа заведёт тебя в узкий освещённый тоннель, являющийся неотъемлемой части слегка порушенного подобия погреба с выходами к старинным шахтам; далее обречённой душе необходимо пройти к подъёму, ведущего прочь из подземелья, но для этого, дёрнув за рычаг, необходимо избавиться от препятствия, что возникло над дверьми — толстые металлические решётки, благодаря запущенному механизму, с громогласным звуком поднимутся, а тяжёлые врата, распахиваясь, позволят выйти к большим виноградникам. Аллея, из повешенных на длинные палки, трупов притягиваетя прямиком к входным массивным дверям, а иссохшие тела, оставленные на потеху воронам, провожают несчастного в адскую обитель, прямиком в костлявые руки смерти.

Весь путь он шёл едва передвигая ноги. Местами даже заваливался набок от бессилия, чуть не терял сознание и ощущал, как всё тело начинало неметь от холода. Следом за ним тянулась длинная выразительная кровавая полоса, отчего могло показаться, что кровь из него вытекла почти вся. В принципе, чувства были такими же. Однако, парень смог дойти до порога замка без происшествий.

Оперевшись рукой о большую дверь, он немного отдышался, затем, кое-что осознав, стукнул себя ладонью по лбу: «Чёртов умник! И каким образом ты попадёшь внутрь? Их же на ночь закрывают» — он грязно выругался, смачно сплюнул и удручённо вздохнул. «И каков выход? Только в окно?». Когда Стеф и Кассандра возвращались с неудачной охоты, та как-то обмолвилась о том, что в замок можно проникнуть через окна, но разве они открывается? Отсутствие ставней и шпингалета на раме вполне давало понять об обратном. «Если и отворяются, то исключительно изнутри».

Тогда Стефан решил удостовериться, действительно ли были закрыты входные двери. В конце концов, Матерь Миранда держала его довольно долго, да и нападение ликанов тоже заставило помедлить. Что если он опоздал? Что если деревенские уже раздобыли Кинжал Цветов Смерти, ворвались внутрь и напали на хозяек? Столь паранойяльная мысль хоть и была чересчур глупа, но вызвала такой заряд злости с навалившемся одновременно страхом, что молодой человек со всей мощью толкнул массивные плиты и буквально залетел внутрь. Двери со скрипучим шумом отворились, отчего вызвали неописуемое удивление. «Я что, не успел?» — вдруг вспыхнуло в голове оглушительным взрывом. И вот — он уже, не отдавая отчёт своими действиям, мчался по знакомым коридорам, в которые возвращаться более и не надеялся, превозмогая боль, усталость, с пугающей мыслью о том, что бежать ему больше не к кому. Однако, он ошибся.

Выбежав в Зал Четверых, брюнет услышал знакомых громогласный бархатный голос Хозяйки.

— Я сказала нет, Кассандра, — спокойно изрекла она, обращаясь к средней дочери. — Даже не обсуждается.

— Но…

— Даже. Не. Обсуждается.

Осознав, что пререкаться с матерью бессмысленно, брюнетка лишь обиженно фыркнула.

— Когда же она уже придёт, мама? — звонкий голос Даниэлы наполнил душу непонятным теплом. Он так давно его не слышал.

— Как освободится, милая, — серьёзный тон Госпожи мигом сменился на ласковый. — Если она сказала, что посетит нас — значит, так и будет.

— Мы её уже второй час ждём! — внезапно вернулась в разговор Кассандра.

— И подождём ещё, ежели потребуется. У Матери Миранды полно важных дел…

— А-ах, — сонно зевнула рыжеволосая. — Я уже хочу спать.

— Ступай в комнату, моя дорогая. Сёстры разбудят тебя, когда явится Матерь.

Но Дана ничего ответила. В Главном Зале на мгновение воцарилась тишина, прерываемая только тихим треском горящих в камине поленьев, слышным томным дыханием и сладким сопением, от которого из груди Альсины вырвался чарующий искренний смех. В холле стояла слишком безмятежная атмосфера, совершенно не тронутая ужасами, что творились за её пределами.

Стефан не желал прерывать семейный уют, нарушать покой матери и дочерей, но он вернулся не за тем, чтобы наслаждаться их столь дивным времяпровождением; молодой человек принёс дурную весть, за которую его, вероятно, подвесят (если не убьют раньше за удачную попытку сбежать) над этим самым камином, у которого с удовольствием грелись четыре женщины; однако, сообщить её он был должен. В конце концов, кому известно, что произойдёт, если единственное орудие, способное навредить трёхметровой женщине попадёт в руки людям, страстно желающих пролить её кровь.

Парень неспешно поднялся по широкой лестнице, идя так осторожно, что казалось словно он парит над ступенями, затем осмотрел всех четырёх женщин, повернутых к нему спиной: Альсина Димитреску сидела на роскошном диванчике, потягивала бокал своего излюбленного вина и трепетно кого-то поглаживала у себя на коленях. На её голове отсутствовала большая узнаваемая шляпа, а вместо пеньюара — одета в белое повседневного платье с глубоким декольте. Три сестры, по примеру мамочки, тоже не переодевались в ночную одежду будто бы спать не собирались вообще: девушки были облачены в чёрные привычные наряды, внушающие страх и вожделение одновременно, но каждая капюшон с головы скинула, позволяя густым волосам трёх цветов — золотой, рыжий и чёрный — блистать в огнях свечей. Самая старшая — Бэла Димитреску — стояла близ камина, скрестив руки на груди, вторая — средняя дочь, Кассандра Димитреску — сидела, положив ногу на ногу, на деревянном, не очень удобном, подлокотнике и внимательно разглядывала собственную ладонь, словно любовалась наточенными ноготками, а самая младшая — Даниэла Димитреску — удобно устроилась на всём седалище, положив голову на колени матери.

Сделав ещё пару мерных шагов, Стефан случайно привлёк внимание Госпожи. Она, облегчённо выдохнув, приподняла с себя задремавшую дочь, отчего та мигом вскочила, положила бокал на чайный столик и встала с дивана.

— Ох! Какое счастье, — волнительным тоном выдала она. — Матерь Миранда, я так польще…

Но плавно развернувшись, с лица Госпожи мигом пропала сияющая улыбка, стоило её золотым глазам столкнуться с тревожным, пустым взглядом их пленника.

— О! — нервно удивилась Леди Димитреску, начав неторопливо приближаться к Стефану. — О, гнусная… грязная крыса.

Однако, брюнет быстро отвёл взор от изумлённой гигантской женщины и устремил его на трёх не менее удивлённых девушек: Дана широко округлила глазки, даже приоткрыла ротик, её лицо так и кричало о том, что живым она видеть его уже не планировала; Кассандра же на миг озадаченно выгнула тёмные брови, затем изогнула губы в ехидной усмешке и глянула на старшую сестру, что разочарованно вздыхала, приложив руку к лицу. Брюнетка несомненно обо всём догадалась. «Она всегда обо всём догладывается…». И этим завладела его вниманием.

— Как ты выбрался, мерзавец?! — в порыве ярости из-за недоумения воскликнула Хозяйка.

Когда она заметила, как незваный гость взирает на её среднюю дочь, сразу же окинула Кассандру грозным взглядом. И та, словно испепеляющие глаза матери обожгли всё девичье тело, повернулась в её сторону. Насмешка и ехидство мгновенно канули в Лету, а на смену им пришли смущение и ошеломление. Касс не была виновна, но Альсина всё решила для себя сама.

— Кассандра, — укоризненно процедила Димитреску. — Я же просила не оставлять в живых тех, с кем тебе вздумалось поиграть. — трёхметровая женщина коснулась пальцами переносицы и тяжело вздохнула. — Воспитанные леди всегда убирают за собой, дорогая. Все-гда.

— Но, мама! Это не…

— Мы поговорим об этом позже. — слова Госпожи не являлись приказом, но звучали именно так. — А теперь, что касается тебя, мерзкий крысёныш!

Леди Димитреску угрожающе возвысилась над Стефаном, как громадная башня её замка. Дыхание женщины стало учащённым, отчего большой бюст ходил туда-сюда, в глазах пылал неподдельный гнев, а челюсти она стиснула так, что, казалось, можно было уловить скрежет зубов. Парню резко захотелось отступить, дать дёру, невольно попяться, дабы не стоять с не настолько близко, однако, он сдержался. Так или иначе, вернуться сюда — исключительно его решение.

— Какая живучая тварь… — продолжила оплёвывать молодого человека оскорблениями Госпожа, аккуратно потирая запястье. — Ну ничего, я это исправлю. — и из длинных пальцев женщины вырвались огромные острые когти. — Ты совершил величайшую ошибку, что показался мне на глаза, омерзительный, жалкий… червяк!

Когда она подняла руку, дабы нанести лезвиями удар по сбежавшему пленнику, Стеф неосознанно выставил ладони перед лицом, в столь, надо думать, смешной попытке заслониться от пронизывающих когтей и закричал, что было сил:

— НЕТ! ПОСТОЙТЕ!

И острые внушительные лезвия полоснули воздух в дюйме от его лица, словно женщина вовремя отдёрнула руку.

— Как смеешь…

— Позвольте объяснить! — бестактно перебил её парень. — Прошу, дайте хотя бы минуту!

— Каков наглец! — возмущённо вскрикнула леди. — После всего, что ты сделал?! Нет тебе оправдания!

Тогда молодой человек, с трудом припав на колени, склонился перед Госпожой, позволяя ей полностью насытиться своей властью над жалкой смертной душой и, высоко задрав голову, пристально уставился на женщину. Поведение бывшего слуги Леди Димитреску польстило, отчего та даже расслабила конечность с торчащими из пальцев когтями и, кажется, готова была его выслушать.

— Знаю, что бессовестно воспользовался вашей милосердием, Госпожа. Знаю, что нет мне прощения, но выслушайте меня! Я не пришёл слёзно молить о пощаде… я вернулся в замок, чтоб предупредить вас о бунте. Что толпа местных…

И на всю залу раздался бархатный громогласный смех, эхом отражающийся от стен. Хохот матери поддержали и девушки: Даниэла и Кассандра безудержно залились едкими насмешками, а Бэла утробно захихикала. Складывалось впечатление, что парень изрёк какую-то неплохую, но до жути глупую шутку. Однако, весь ужас и серьёзность происходящего он видел собственными глазами, и реакция женщин заставила недоуменно захлопать ресницами.

— Думаешь, мне неизвестно о том, что творится в моих владениях? — прекратив смеяться, поинтересовалась она. — Думаешь, я слепа и ничего не вижу? Или решил, что я глупа? Отвечай, мерзавец!

«Не исключаю, Альсина. Ох, не исключаю…».

— Нет, моя Госпожа. Но дело совершенно в другом!

— Да? — наигранно удивилась та. — И в чём же?

— Им известно о Кинжале Цветов Смерти.

Красивое лицо трёхметровой женщины исказила гримаса ошеломления, страха и презрения одновременно. Она наклонилась к брюнету с такой лёгкостью, с такой грацией, не поддающейся искусству, затем взяла его за ухо и чуть приподняла, приближая боковую часть лица к своим губам. Горячее дыхание мигом обожгло мочку; Альсина буквально дышала ненавистью. И парень невольно почувствовал себя маленьким беззащитным ребёнком.

— Неужто ты и впрямь уверен в том, что я поверю твоим словам? — ядовитый шёпот вызвал дрожь, пробежавшую по ногам, рукам и всему телу. — Если кому из посторонних и известно о нём, то только тебе — что меня крайне удивляет, — крысёныш. А значит…

— Н-нет, — прохрипел он. — Герцог… Герцог знает. Это его рук дело!

Тяжёлая кисть, со спрятанными ныне когтями, со всего размаху огрела молодого человека по щеке, выбив из глаз искры.

— Лжец! — яростно завопила Хозяйка. — Подлый смертный! Не смей клеветать на…

— На хитрого лиса? — вновь перебил трёхметровую женщину молодой человек. Возможно, такое хамство ей очень быстро надоест и в следующий раз она пройдётся по его ланите уже когтями, но единственный шанс произнести хоть что-то — не дать ей закончить. — У меня нет доказательств, кроме моих слов и свидетельств, но послушайте: Герцог рассказал мне о масках, о склепе, кинжале, но я быстро стал ему бесполезен; и тогда этот плут поведал местным о тайном проходе в…

Золотая радужка сверкнула холодным, безжалостным блеском.

— Да откуда тебе… ему об этом знать?!

— Боюсь, ему известно многое…

— Довольно! — суровой возглас Госпожи вызвал странное дежавю. Он был таким знакомым, но в то же время совершенно чужим. — Не думаешь же ты, что я поверю в этот… бред! Я больше склоняюсь к тому, что это дурак Гейзенберг тебе всё растрепал. Помощь ему понадобилась… как же! Пустоголовый заносчивый болван! Не удивлюсь, если это он подстрекает чернь на этот сюр. — от одного лишь упоминания о Карле Гейзенберге Леди Димитреску вся раскраснелась со злобы. — Хлеба и зрелищ захотел… вот же идиот! Ну ничего, я доложу Матери Миранде, когда она придёт, о его глупых играх…

Внезапно Стефана осенило: «Миранда — единственная, кто имеет влияние над Димитреску. Может, я смогу её переубедить иным образом? В конце концов, именно она отпустила меня сюда».

— Матерь Миранда знает, — резко выдал Стеф. — Она всё знает. Она отправила меня к вам, Госпожа, дабы… предупредить.

Альсина, не сумев сдержать в себе очередной порыв смеха, по новой залилась насмешливым хохотом.

— Что-о? — с иронией протянула высокая женщина. — Тебя?! Глупец! Что за бессовестная ложь! Кем ты себя возомнил, омерзительный мужлан?!

— “Узрев Тёмного Бога воочию, я обрела древние познания…” — точь-в-точь повторил слова божества молодой человек. Он попытался изобразить ту самую строгую, высокомерную интонацию, с коей сорвалась с пухлых губ Миранды таинственная фраза, чтобы точно уверить Хозяйку в подлинности его заявления. И по её внезапно побледневшему лицу можно было понять, что ему это, отчасти, удалось. — Я сбежал из темниц, Госпожа. Выбрался из замка, из которого нет выходов. Был снаружи и чуть не стал кормом для огромного монстра, похожего на помесь человека и волка, созданного, кажется, Лордом Моро. Но Матерь спасла меня… клянусь вам, спасла. Обернулась стаей огромных воронов, напала на страшную тварь, а затем вырвалась из её тела.

С каждым произнесённым словом парня, и без того бледный лик Альсины всё больше белел, теряя какой-либо цвет.

— … я думал, она убьёт меня за всё, что сделал. Однако… отпустила, позволила вернуться сюда, дабы я смог предупредить вас о злобных помыслах местных. — брюнет внезапно встал, стараясь унять дрожь в коленях, повернулся полуоборотом и указал рукой на кровавый след, что простирался под его сапогами. — А потом меня чуть не разорвали остальные твари, напавшие на деревню. Отделался лишь стрелой в лопатку… я уже не боюсь смерти, Госпожа. И если вы убьёте меня прямо здесь, то только облегчите страдания.

Ноги слегка подкосились, и парень чуть было не повалился обратно на колени, однако, сильная рука Димитреску, подхватив его за локоть, помогла удержаться на двух собственных. Она всё ещё была заинтересована в разговоре, а значит время у него есть; и падать замертво пока рано.

— Простите, Госпожа, но сомневаюсь, что Матерь Миранда вообще придёт… — он не мог знать наверняка, но чувство, что той безразлична судьба потомства, было неимоверно крепко. Видимо, она назначила ей встречу до того, как предстала перед его глазами, но, отпустив, до сих пор не явилась, а это уже говорило о многом. — Посему я здесь. Добрался до замка, дабы доложить о плане деревенских: они узнали о тайном проходе ведущий в склеп вашего покойного предка и готовятся выкрасть Кинжал Цветов Смерти, чтобы…

— Как я могу быть уверена, что это не ловушка? — холодно отчеканила Альсина, гордо задрав подбородок. Она перебила его на том самом моменте, когда должны были прозвучать слова о её опасном ранение, словно и слушать о нём не желала. — Что если ТЫ задумал мне навредить? Отомстить… заявился в мой дом и делаешь из меня дуру!

— Боюсь, что дурака я сделал побольше из себя, нежели из вас… Мои намерения, может, и не совсем понятны, — Стеф украдкой взглянул на дочек Хозяйки. — Но чисты. И если Матерь всё же объявился — подтвердит мои слова. — «Наверное». — Несмотря на то, что я пытался сделать, вы… — неожиданно к горлу подкатил непонятный большой ком, который сглотнуть почему-то получилось с трудом. — … вы остаётесь моей Госпожой, а я — вашим покорным слугой, чья плоть и душа полностью принадлежат дому Димитреску.

Возможно, Стефан был и не совсем искренен в своих произнесённых словах, но он хорошо помнил о ненасытном тщеславии Альсины Димитреску, которое запросто можно потешить полным повиновением, лестью и признание того, как она могущественна; и это воспоминание отлично сыграло на руку.

Леди Димитреску раздражённо фыркнула, всем своим видом выражая безмерное отвращение к бывшему слуге, потом выпустила его локоть из хватки и отпихнула парня в сторону. От такого толчка Стеф едва сумел устоять на ногах.

— Бэла! — приказным тоном обратилась Димитреску к старшей дочери.

— Да, мама?

— Закроешь входную дверь, а затем принесёшь мне маски.

Трёхметровая женщина, грациозно развернувшись, подошла к чайному столику, взяла наполовину полный большой бокал, залпом осушила его, а потом подняла с дивана свою чёрную громоздкую и надела её на голову, трепетно поправив полы.

— Мамочке нужно наказать мерзкую деревенщину, что, набравшись смелости, решила осквернить нашу собственность своим на неё посягательством!

Блондинка сдержанно кивнула матери, но на лице её мелькало сомнение.

— А что до тебя, Кассандра… хватит игр! Я желаю видеть его голову у себя в тарелке к завтраку! — высокая леди неприлично (особенно для её статуса) указала пальцем на стоявшего в оцепенении молодого человека. — Ты меня поняла?

— Конечно, мама!

И Альсина Димитреску, поцеловав в макушку каждую дочь напоследок, направилась к ступеням, спускающихся в Зал Четверых, где на постаментах располагались туловища ангелов, лишённых своих ликов.

Стоило только Госпоже покинуть пределы Главного Зала, как Кассандра одним молниеносным рывком подлетела к брюнету и со всей силы ударила кулаком в солнечное сплетение. Атаку предвидеть было просто невозможно, посему защиты никакой не последовало. Издав приглушённый выдох, Стефан обнял руками живот и согнулся пополам. Ведьма несомненно вложила в удар всю свою мощь и накопившуюся ненависть.

— Кассандра! — едва слышно прошипела Бэла, дабы мать, что находилась в другой части, ничего не услышала.

— Это за то, что попытался сбежать! — сквозь зубы выплюнула брюнетка, будто бы игнорируя старшую сестру — А это, — растворившись в рое насекомых, она мигом оказалась за спиной Стефана, и незамедлительно пнула беднягу под зад. — А это просто так! Чтоб не расслаблялся.

Парень чуть ли не пролетел всё помещение, если бы не спинка дивана, в которую он неплохо так впечатался.

— Как ощущения? — прыснула Кассандра, глядя на то, как Стеф, ухватившись за спинку седалища пытается подняться. — Ох, вот мы развлечёмся! Как же я ждала этого момента…

Ноги парня не хотели держать измученное тело от слова совсем; боль сковывала каждую клеточку, каждую частичку и каждую конечность, отчего встать было крайне тяжело. Однако, чья-то сильная рука, схватив его за чёрные длинные патлы, с лёгкостью потянула брюнета вверх, настырно приближая к себе.

— Бедный, Стефан, — звонкий нежный голосок Даниэлы раздался над его головой. — Ты так сильно соскучился, что решил вернуться?

Злорадный смех Кассандры, наполнив собой зал, тут же отчётливо напомнил одну из причин, почему он желал сбежать, второй же стала непредсказуемость Даны. И действительно лишь боги выдают, что сейчас она с ним сделает.

— Прекратите! — вовремя вмешалась блондинка. Её голос звучал повелительно, строго, как подобает старшей, разумной сестре. — Сейчас не время для игр.

— О-о, не ревнуй, Бэла, — с издёвкой произнесла Касс. — И тебе достанется. Я самолично прослежу, как ты ему яремную надрежешь. А то мало ли опять отпустишь.

— Я его не отпускала!

— Да? А кто же тогда? Эта напыщенная камеристка или та безмозглая тварь?!

— Думай, что хочешь, Кассандра. У меня нет времени на твои глупости!

— А на его глупости есть время?!

Брюнетка указала в сторону дивана, где проворная Даниэла уже во всю упивалась сладостной кровью молодого человека. Рыжая ведьма чуть приспустила двубортовый плащ, оголяя плечо, лопатку парня, крепко обвила его грудь руками и принялась жадно, точно кошка, слизывать алую горячую жидкость, вытекающую из раны, оставленной стрелой умного ликана. Когда язычок касался кожи, когда на вкусовые рецепторы попадала солоноватая субстанция девушка постанывала от удовольствия, затем ускоряла темп, желая большего, и ещё громче издавала сладостные звуки. Сам же Стефан лежал в её объятиях безвольной куклой: он совсем не шевелился, не пытался отстраниться, сопротивляться, лишь периодически хрипел и жалобно постанывал.

Столь комичная картина вызвала у средней сестры издевательский хохот, а старшая же только томно вздохнула и двумя пальцами потёрла переносицу. — Ха! — воскликнула Кассандра, наблюдая за тем как Дана испивает из пленника всю жизнь. — Правильно мыслишь, сестричка.

И когда рыжая ведьма насытилась вволю, грубо оттолкнула от себя лакомство, облизнула перепачканные в крови пальчики, а затем расслабленно облокотилась на спинку дивана. Стефан зашатался, начал терять равновесие; его швыряли из стороны в сторону, голова мигом пошла кругом, а в глаза постепенно застилала тёмная пелена. Но Кассандра, внезапно взявшись из ниоткуда, придержала молодого человека, подхватив его тело руками.

— Моя очередь! — довольно заявила брюнетка. — Ох, чувствую до завтрака не протяну. — и собиралась было прильнуть губами к оголённой ране, как старшая сестра остановила её.

— От вас никакого толку! — раздражённо буркнула она. — Только и делаете что развлекаетесь! Даже сейчас, когда происходит что-то неладное.

— Успокойся, зануда. Тебя что, напугали эти деревенские отребья?

— Меня ничем не напугать, Кассандра. Но проявите хоть каплю серьёзности!

— Мы серьёзны как никогда, сестрица, — невозмутимым тоном ответила Кассандра. — И наши намерения полакомиться — тоже.

Тогда брюнетка, на зло старшей сестре, смотря ей прямо в глаза, словно бросая вызов, высунула язычок и лизнула потёкшую кровь со спины Стефана. И сделала это ещё раз, когда скула Бэлы предательски дрогнула, выдавая её напряжение и раздражение. А потом ещё. И ещё… янтарная хищная радужка продолжали неотрывно наблюдать за реакцией беловолосой ведьмы, которая старалась всеми силами скрыть свой нарастающий гнев.

Молодой человек, морщась от неприятно щиплющих ощущений, украдкой взглянул на неё и заметил, как изменился взгляд золотых глаз, холодно, точно зимний рассвет, взирающих именно на него, а не на Кассандру; в них словно проглядывалось осуждение и читалась фраза: “Зря ты вернулся. Больше возможностей у тебя не будет”. И из-за этого сердце сжалось в прочные тески.

Бэла, недовольно помотав головой, что-то проворчала себе под нос, а затем, нахмурившись, произнесла:

— Что за сёстры! Вместо того, чтоб дурачиться с этим… омерзительным мужланом займитесь делом! — напустив на себя важность, блондинка звучала ровно также как и её мать: высокомерно, укоризненно и излишне напыщенно. — Даниэла!

— Да?

— Оставайся здесь и будь готова встретить Матерь Миранду, если она всё же придёт.

— Почему я?

— Потому что кроме как встречать гостей на тебя больше положиться нельзя. Кассандра!

— Ох, началось…

— Верни пленника обратно в темницы и…

— Эй! — возмутилась рыжая. — Я хочу показать Стефану наше чудесное подземелье!

— О, он его уже видел, Даниэла. — насмешливо подметила брюнетка и схватила парня за подбородок. — Да, Стефан? Соскучился по непроглядной темноте, смраду и нашим питомцам, что так и жаждут отведать твоей сладкой… м-м-м, — она принюхалась и блаженно промычала, — Жаркой, венозной крови. М? А я-то как жажду…

Заметив злой прищур старшей сестры, Касс бархатисто посмеялась.

— Не волнуйся, Бэла, мы оставим тебе кусочек. Я позабочусь о том, чтобы он ждал тебя в темнице… только вот — без ног ему сбежать не удастся. Можешь даже не пробовать.

— Я… была бы не против. — немного подумав, специально ответила та, словно захотела обескуражить среднюю сестру.

Но язвительность Кассандры кому-то другому обойти крайне сложно. Она лишь хмыкнула, равнодушно пожала плечами, а затем спросила:

— Тогда тебе оставить нижнюю часть? Самое привлекательное, да?

И вновь из ей грудной клетки вырвался едкий смешок, ставший новой причиной тяжёлого вздоха и раздражённого заката глаз блондинки.

— Делай что хочешь, Кассандра, — сквозь зубы проговорила она. — А я больше на ваши игры ни минуты не потрачу!

И старшая дочь Госпожи растворилась в воздухе тучкой разлетевшихся по залу больших насекомых, оставляя парня наедине с самыми опасными для него сёстрами.

— Она сама не своя в последнее время… — заметила Даниэла, когда последняя мушка пропала из их поля зрения.

— Это уж точно. Ворчливее, чем обычно, — согласилась с младшей брюнетка. — Всё из-за суматохи деревенщин! И этого, — ведьма, отпихнув от себя Стефа, толкнула его на пол, отчего тот повалился на четвереньки. — Идиота!

Молодой человек вместо холодного мраморного покрытия ощутил на ладонях тёплую вязкую жидкость; и, поморщившись от отвращения, сразу же понял, что вляпался в лужу собственной крови.

— Неужто сестрицу напугали деревенские невоспитанные мужланы? — искренне удивилась рыжая.

— Нет конечно, — блеснув хитрой ухмылкой, мигом уточнила Кассандра. — Просто безумие заразительно.

«Вне всякого сомнения…».

Внезапно со стороны Зала Четверых донёсся оглушительный грохот отпирающихся больших дверей, скрип ржавых цепей и звяканье механизма движущихся постаментов. «Ого. Герцог был прав» — прислушиваясь, подметил Стеф. — «Шум они разводят приличный». Затем к смешанному гулу прибавились громкий стук каблуков и жужжание насекомых. Мать и дочь действовали совершенно не мешкая.

— Быстро она, — отметила Кассандра. — Мама что, возьмёт её с собой?

— Ох, как же хочется увидеть, как мама разорвёт их на части! — жалобное восклицание рыжеволосой колдуньи напомнило скуление ребёнка, желавшего получить то, что строго-настрого запретили.

— Да-а-а, — согласилась средняя сестра. — А ещё сильнее хочется самолично выпустить этим мерзким тварям кишки! Хм-м…

Внезапно черноволосая ведьма обернулась роем плотоядных мух и, по примеру старшей сестрицы, покинула Главный Зал. Пока Даниэла недоумевающе хлопала пышными ресницами, Стефан попытался подняться на ноги, вылезти из небольшой кровавой лужицы, собраться с силами, предпринять хоть что-то пока коварный план Кассандры не стали воплощать в реальность и встать ещё на что-то было можно. Далось ему это с большим трудом и болезненным кряхтением, но игра стоила свеч. В конце концов, та же Касс ценит борьбу до последнего и, — хоть и тщетные, — старания избежать гибели только раззадоривают её аппетит. «Львица любит поиграть с добычей» — понял молодой человек, кое-как выпрямившись. — «А игра становится куда интереснее, если в ней принимают участие двое».

Увидев, как пленник подает признаки жизни, Дана собиралась что-то сказать, но неожиданно появившееся черноволосая ведьма своим внешним видом озадачила её ещё больше.

— Кассандра! — изумлённо округлив глаза, воскликнула рыжая. — Куда ты собралась?

— Давненько я мужиков не вскрывала, — с режущим, словно ножом, оскалом ответила та. — Хочу поохотиться.

Оперившись ладонью на спинку дивана, дабы не свалиться без сил, Стефан оглядел брюнетку с ног до головы: на ней был накинут тот самый чёрный шерстяной плащ с меховым капюшоном и воротником, что и в прошлый раз, однако, сейчас колдунья вырядилась гораздо теплее и укуталась в верхнюю одежду намного плотнее.

— Там же холодно и…

— И темно, — продолжила за младшей средняя. — Я подкрадусь к добыче незаметно… буду выкашивать по одному. Они даже не поймут что произошло! А жаль. Видеть их перепуганные до смерти лица — самая сладость.

— Т-ты не менее безумна, чем эти бунтовщики… Кассандра. — положив руку на грудь, еле произнёс Стефан. Колющая боль в области сердца возникла резко, беспричинно, будто бы кто-то вонзил длинную иглу промеж рёбер, проткнув жизненно важный орган.

— А? — девушка нарочито изобразила будто бы его не расслышала. — Откуда писк?

— … это же самоубийство! Они вооружены и опасны. Двух выстрелов из ружья хватит, чтобы…

— Как и я. — в руках брюнетки как по волшебству возник хорошо заточенный окровавленный серп. — Вооружена и опасна. Тем более они на моей территории.

— Холодное оружие — ничто по сравнению с огнестрельным. Мороз снаружи лишит тебя твоих необычных способностей, а значит, лишит и преимущества. Про то, что ты будешь уязвима для пуль напоминать не стоит?

— Я убила вепря одним лишь ножом, — зашипела ведьма. — Чего мне кучка неотёсанных мужланов? Твари, на которых я охотилась были и то опаснее…

С губ молодого человека едва не сорвалось возражение, но он поспешно прикусил язык. Вряд ли Даниэле стоит знать о их вылазке за пределы замка, о незапланированной охоте и последующем приятном продолжении, а посему лучше эту тему даже не начинать. Да и по напряжённому вдруг телу Кассандры можно было понять, что ждать его прекословий, вследствие которых всплывёт лишняя информация она не желала.

Какое-то время немного помолчав и подумав, Касс схватила парня за шкирку и потащила за собой.

— Ты пойдёшь со мной, — приказала она, рявкнув ему лицо. — Будешь смотреть на то, как я расчленяю твоих дружков по одному.

Хоть и хватка Кассандры была чересчур сильной, даже больно давила на шею, Стефан смог натянуть уголки губ в тёплой лёгкой улыбке. Дело было совершенно не в том, что ведьма хотела пустить кровь людям, который он знал, которые были для него нечужими (та об этом знать попросту не могла), она взяла его с собой, ибо хорошо помнила что пленник для неё сделал. А значит, доверилась. «Ты не хочешь помощи… но прекрасно понимаешь, что она может тебе понадобится» — приятная мысль пронеслась в голове. — «И я прикрою твой тыл, чего бы мне это не стояло. Даже если после — ты вскроешь мне глотку».

— Я тоже! — воскликнула Даниэла и резво вскочила с дивана. — Я тоже жажду покромсать омерзительный мужланов. Я пойду с тобой!

— Нет! — строго возразила ей средняя сестра. — Слышала что сказала Мисс “Я тут главная”? Сиди и жди Матерь Миранду.

— Но это нечестно! Почему я должна скучать, пока вы с Бэлой будете развлекаться?!

— С чего ты взяла, что Бэла будет развлекаться? Мама отправит её обратно, вот увидишь.

— Но тебя-то никто не отправит обратно!

— Меня никто и не поймает. Если ты не наябедничаешь!

— Архг! Ты даже Стефана забираешь! С кем мне играть?!

— Хочешь, — Кассандра дернула на себя брюнета и взялась за его горло так крепко, что отвернуть голову попросту не получалось. — Оставлю его тебе.

А когда черноволосая ведьма почувствовала, как кадык парня дрогнул, злорадно захохотала.

— Не волнуйся, малышка Дана, я вернусь с рассветом, принесу тебе одну из оторванных голов деревенщин… и мы вместе поиграем с этим… пёсиком. Если он не вынудит меня вырвать ему этот кадык прямо там! — она дёрнула брюнета за волосы и ещё сильнее зажала горло. — Да, Стефан? Будешь хорошо себя вести?

Но он не ответил. Лишь интенсивнее задвигался, когда удушье стало нестерпимым, закряхтел и попытался разжать пальцы, что мертвой хваткой держались за шею, чем вызвал у черноволосой колдуньи только бархатистый смешок. Дана же, капризно надув губки бантиком, обиженно стрельнула золотыми глазками вслед уходящей сестры, что под руку тащила за собой еле ковыляющего парня прямиком в закрытые двери, являющимися коротким выходом к самому веселью.

***

Путь они держали всё тот же: сперва заснеженные виноградники, затем небольшое подземное хранилище, а потом и шахта с глубокими пещерами. Кассандра, невзирая на прохладу наступающего утра, двигалась уверенно, торопливо, словно бьющая её дрожь абсолютно не являлась помехой, даже наоборот — становилось побуждением к действию, наполняя девушку злостью, ненавистью и желанием пролить чью-то кровь как можно скорее. А вот Стефан же совсем поник: сон, голод, холод — всё это навалилось тяжёлым грузом, вынуждая с трудом перебирать ногами, медлить и постоянно запыхаться. Ко всему прочему значительная потеря крови давала о себе знать: периодически возникало головокружение, сильная слабость и приступы рвоты, из-за которых молодой человек вынужден был остановиться, дабы извергнуть из себя содержимое желудка. Однако, кроме желчи, слюней и воды, которую он испил из подземного источника, срыгивать было больше нечем, из-за чего появлялась боль в голове, выворачивающая его наизнанку. Ведьму такие остановки дико бесили, пусть и местами забавили: Кассандре хотелось поскорее выбраться из пещер и начать свою кровожадную охоту, но наблюдать за тем, как мучается парень было очень увлекательно и смешно.

В очередной раз, когда Стеф замер от нового неприятного ощущения в животе, способствующего рвоте, черноволосая колдунья столкнула парня с небольшого выступа, с которого следовало спрыгивать аккуратно. С криком и грязным ругательством брюнет приземлился на твёрдое покрытие, сильно отбив себе плечо и рёбра. Вновь отделался лишь ушибом, успев принять необходимую позу, но, если бы не сгруппировался в полёте — сломал бы шею. Кассандра же, осторожно спустившись с каменного, созданного матерью природой, моста разразилась насмешливым хохотом, а затем, подняв парня за локоть, перекинула его руку через плечо и поволокла дальше.

Наконец, мрачная пещера осталась за их спинами; под сапогами снова захрустели снежинки, вместо противного чавканья маленьких лужиц и шороха камней, а прохладный ветер зашевелил спутанные волосы и подул в лицо, принеся с собой запах гари и дыма. С момента того как Стефан вернулся в замок снаружи чуточку посветлело: над горами поднималось алое зарево рассвета, оставляя позади ночь, а сквозь деревья яркие языки пламени вздымались в небо. Создавалось впечатление, что горела не деревня, а вся округа.

Пройдя ручей и выйдя к уже хорошо знакомой возвышенности с многочисленными большими выступами, молодой человек почувствовал зародившуюся слабость в ногах, отчего рухну на колени, а позднее повалился в неглубокий сугроб всем туловищем, угодив лицом прямо в холодный снег.

— Что ты делаешь? — Кассандра раздражённо зашипела, лишь глянув на упавшего пленника. Он вновь задерживает их путь, а это неимоверно сильно злило.

— Умираю, — едва внятно промямлил парень, пытаясь отшутиться.

— Даже не думай. — ведьма, вернувшись назад, приблизилась к лежачему молодому человеку, схватила его за воротник плаща и с необычной лёгкостью поставила на ноги. — Ты сдохнешь, когда я того захочу. Понял меня?

Отряхнувшись от снега, Стефан утвердительно кивнул, а затем спросил:

— Почему ты не убила меня раньше? Когда я сидел в темнице пару суток…

— Придумывала каким образом тебя разделать, чтобы подать матери на стол. Не задавай вопросов и радуйся, что вообще жив остался! Пока.

Ведьма окинула оценивающим взглядом еле стоявшего молодого человека, на бледном лице которого угасали последние признаки жизни.

— Хм. Какой верный пёсик… — тут же с издёвкой продолжила она, не отрывая своих хищных глаз. — Сумел выбраться, избежать страшной смерти… но взял и вернулся. Вернулся, чтобы припасть прямо к ногам хозяйки и предупредить о плохих деревенских мужланах, возомнивших себя храбрецами. Так испугался за свою Госпожу, бедняжка?

Злорадный смех брюнетки вызвал неимоверное желание повалить её в снег и закопать в холодном сугробе. Может, идея возвращения действительно была чересчур глупа, но он беспокоился не об их матери, а о них. О всех троих. И насмешки Кассандры, как Стефан считал, были совершенно не к месту.

— Либо мама и впрямь тебя надрессировала, либо ты себя бессмертным почувствовал, раз осмелился вернуться после всего, что ты намеревался сделать.

Однако, парень промолчал. Есть ли смысл оправдываться перед Кассандрой? Говорить, что вернулся лишь для того, чтобы просто предостеречь? Что волновался исключительно за их жизни. А был ли в этом резон вообще? Кто он и кто они, в конце-то концов!

Сейчас, особенно после того, как над ним поизмывались средняя и младшая сестра, Стефан засомневался в этой дурацкой необходимости переживать за кого-то кроме себя. Однако, делать было уже нечего. В любом случае, ноги сами понесли его к воротам замка, а рассудок и вовсе покинул голову, посему он находится именно здесь, рядом с Кассандрой, которая успела доставить проблем в виде мигрени, ушибов и новых переживаний. «А мог бы… быть за несколько миль отсюда».

— … Бэла. Ох, как она вообще могла тебя отпустить?!

Поняв, что он только что случайно, будучи погружённый в мысли, пропустил мимо ушей возмущения брюнетки, Стеф тряхнул головой и непонимающе захлопал глазами.

— Чего ты на меня так смотришь? — буркнула та. — Только не говори, что это не она тебя освободила!

Парень театрально развёл руками.

— "Иногда мы попросту не отдаём себе отчёт в собственных действиях." — повторил он слова, что стали для него единственным светом в непроглядной тьме.

Однако, Кассандре ответ совсем не пришёлся по душе: она недовольно фыркнула, пихнула Стефа локтем в бок и зашагала прямиком к скалистому выступу.

— Чёрт! — посмотрев вверх, неожиданно выругалась она. — Летом было куда проще.

Когда Стефан приблизился, дабы тоже осмотреться, Касс, бросив на него задумчивый взор, резко попятилась.

— Знаешь, я мог бы…

Не успел он договорить, как в миг почувствовал на спине какую-то тяжесть; женские холодные руки крепко обвили шею, а крутые бёдра сдавили туловище. Стефан испытал очень знакомое приятное ощущение, от которого едва не закружилась голова, но резкие толчки ведьмы быстро вернули в реальность и чуть не стали причиной фееричного падения, которого чудом удалось избежать, оперившись он ладонями о каменный выступ. Кассандра бойко привскакивала, отчего появлялась резкая боль в рёбрах, буквально валившая его с ног, но чего бы она сейчас не придумала — он старался держаться стойко. Потом девушка, выпустив из обхвата горло, взялась за мужские плечи, и рывком, пнув коленями парня несколько раз в спину и бока, запрыгнула на его шею. С преодолением препятствия колдунья справилась подобно гимнастке: гибко, грациозно и без посторонней помощи. И это вызвало одновременно восхищение и дискомфорт: каким бы сильным не был молодой человек, сейчас духу не хватало даже для того, чтобы просто держаться на ногах, чего уж говорить про лишний груз, устроившийся на его шее, что постоянно дрыгался и сжимал бёдра. «И всё же моя голова оказалась между твоих ног, Кассандра…» — поймав себя на мысли о том, как, вероятно, забавно они смотрятся со стороны, Стефан глупо улыбнулся. А затем, резко стиснув зубы, почувствовал на плече давление коленом, вследствие которого чуть не завалился на бок. Касс удалось дотянуться и ухватиться пальцами за край выступа, но для того, чтобы забраться наверх ведьме необходимо было встать во весь рост, а значит, парню придётся взять на себя роль её опоры, как бы ему того не хотелось. Кассандре разрешение абсолютно не нужно.

Брюнетка аккуратно приподнялась, одной рукой держась за голову парня, а второй крепко цепляясь за край, затем слегка оттолкнулась, больно задев голенью его ухо, отчего Стефан негромко вскрикнул, и сумела без проблем забраться на каменную поверхность, занесённую горсточкой снега.

— Не велика хитрость, — гордо произнесла она, стряхивая с перчаток холодные крупинки. — Ты там скоро? Я не могу вечность тут торчать!

Плечи сразу же заныли, будучи оттоптанными подошвой сапог, а последняя энергия была потрачена на небольшой прыжок, благодаря которому ведьме не пришлось напрягаться, дабы залезть на выступ. Парень согнулся, бессильно оперившись руками в колени, и хрипло задышал, пытаясь восстановить дыхание. Чувство было такое словно он всё это время безостановочно бежал; грудь ходила ходуном, а из лёгкий вырывался такой раскаленный воздух, из-за чего могло показаться будто бы внутри него пылал пожар.

Постояв в таком положение некоторое время, Стефан, наконец, выпрямился и поднял голову, дабы убедиться ждёт ли его всё на том же месте девушка: силуэт охотницы горел в тусклом красном свете кровавого зарева, а её поза угрожающе нависла над молодым человеком; взгляд янтарным хищных глаз устремился куда-то вдаль, за деревья, и с сосредоточенным видом колдунья начала прислушиваться в пойманный посторонний звук, приглушённый звоном колокола, лаем собак, криком воронов и людским гулом.

— Кассандра, — беспородно отвлёк её парень.

— Чего тебе?

— Боюсь, я не смогу забраться наверх.

— Ха! На этом твоя прыть обрывается?

— У меня нет сил… если я попробую разбежаться, то, вероятнее всего, просто вмажусь в выступ, не сумев даже от земли оттолкнуться.

Ведьма фыркнула. И хоть Стеф не видел её лица, он был уверен, что сейчас Кассандра раздражённо закатила глаза.

— С левой стороны, — начала та, чуть нагнувшись, чтобы парень смог её расслышать. — Есть спуск к реке. Только он зарос кустарниками. Если справишься и спустишься, не свернув шею, то окажешься на берегу, и, пройдя немного дальше, увидишь подъём. Тот самый. Понял?

— Угу.

— Там и встретимся. Но учти, — тон брюнетки резко стал грубее. — На сей раз сбежать у тебя не получится. Закончив с ними, я начну охоту на тебя.

А потом Кассандра, развернувшись, скрылась от его глаз, оставив парня совершенно одного в этом богами забытом месте.

Однако, долго стоять, разинув рот и абсолютно не зная что ему делать, молодой человек не стал: послушал Кассандру, направился к заснеженным кустам, находившихся по левую сторону, и, заметив склон, полностью заваленный снегом, осторожно, пробираясь сквозь колючие ветки, что больно царапали лицо, ладони и грудь, зашагал вниз. Спуск был очень опасен: под кучками снега спрятаны небольшие углубления, в которых застревали ступни, лежали камни, торчали ветки, сильно его дезориентировавшие, и местами даже было скользко, отчего Стеф едва не оступился и упал, благо тонкий ствол маленького деревца, за который он успел ухватиться, предотвратил падение. Но всё не могло идти слишком гладко.

Отойдя от дерева, парень продолжил неторопливо сходить с вершины, как вдруг чья-то большая тень пронеслась прямо перед его лицом, незаметно исчезнув в занесённых снегом кустах. Неожиданное появление постороннего сильно напугало брюнета, вследствие чего он дёрнулся, потерял равновесие, поскользнувшись на кромке льда, и кубарем покатился вниз. Склон был настолько крутым, что, как бы тот ни старался тормозить ногами, хвататься за ветки кустов, остановиться не получалось. Голова тут же закружилось, а ком тошноты подкатил к горлу. Не хватало ещё сблевать прямо на себе, подумал он, когда вся округа безумной каруселью завертелись перед глазами. Однако, рвота — была меньшей проблемой, которая могла возникнуть в результате такого скорого спуска. Колючие кусты, стволы деревьев и камни разных размеров, встречавшихся ему на пути, могли стать причиной переломов, а ещё хуже — сломанной шеи. Но, так или иначе, если сам полёт снежным комом вниз предотвратить не получалось, то защищаться от веток, наревевшихся вдарить ему по лицу, он как-то умудрялся.

Когда тело достигло подножья склона, парня словно выбросило прямиком к руслу реки. К счастью, тот вовремя остановился, сумев не угодить в холодную воду, однако слякоть всё равно намочила одежду.

— Зараза… — прошептал парень, свозь зубы, а потом попытался подняться.

Кое-как встав на четвереньки, Стефан пополз к водному потоку, дабы умыться, сделать хотя бы глоток и посмотреть на кого он сейчас похож. Всё лицо горело от колючих шлепков тонкий веток, а стекающая по щекам жидкость могла оказать как слезами, таявшим снегом, так и кровью, сочившихся из царапин. И последний вариант оказался вернее всех. Взглянув на своё отражение в поверхности воды, парень поморщился: кровавые струйки и пузырьки, вырывающиеся из маленьких ран, действительно смотрелись неприглядно, а синяки под глазами, бледность и помятый вид так и вообще вынуждали отвернуться от собственного изображения в реке.

Набрав в ладони воду, он сполоснул лицо от крови и снега, поёжился из-за холода, затем, повторив, испил чуточку речной грязной жидкости и откашлялся, когда ледяная струйка покатилась по горлу.

— Кхе-кхе! Не стоило мне этого делать…

Далее Стефан, немного отдышавшись, решил встать уже на ноги, ведь стоять на четвереньках, полностью погрузив ладони и колени в сырой снег, как-то мёрзло и неприятно, да и заболеть можно, посему подняться и продолжить путь — неплохой вариант. В любом случае, делать ему здесь было нечего.

Двинувшись к месту, на которое указала Кассандры, ведущему к нужному подъёму, Стеф заметил мерцание огонька, исходящего из керосиновой лампы и чей-то знакомый силуэт. Тогда он подошёл немного ближе, всматриваясь в высокую стройную мужскую фигуру, что жадно прижимала к себе ружьё и нервно озиралась по сторонам, крутя источник света из стороны в сторону. Но назад, где затаился молодой человеку, силуэт почему-то не смотрел.

Такое не совсем предусмотрительное поведение лазутчика позволило брюнету подкрасться ещё ближе, дойдя до старого причала, у мостка которого были привязаны две лодки. «Откуда вторая?» — задался вопросом он. «Да и где все остальные? Уже внутри?».

Затем, невольно оглядываясь, парень заметил на одном из ближних обрывов ещё одного разведчика — крупнокостного, длинноволосого Митику, изрядно насторожившегося и вздрагивающего от любого шороха, будто бы мужчина прознал о чьём-то чужом присутствие неподалёку. В руках заведующего конюшнями не было никакого оружия, лишь та же керосиновая лампа, которую он, дрожащим большим кулаком, крутил над расселиной. И опасливость конюха, как выяснилось, была не безосновательный: за его широкой спиной тихо, очень медленно ступала вооружённая коварная ведьма, готовая в любую секунду напасть на бедного мужика.

Стеф неотрывно наблюдал за тем, Кассандра, резко остановившись, провела пальчиками по острию серпа, плавно потянулась, как кошечка, а затем замахнулась холодный орудием прямо над головой Митики. Молодой человек внимательно следил за действиями охотницы с непонятным беспокойством в груди: то ли сам факт того, что сейчас он станет свидетелем убийства знакомого, то ли некое переживание за уязвимую из-за холода девушку, один нервный шаг которой мог стать для неё последним, заставляло сердце биться намного сильнее. И настолько пристальным был взгляд, настолько намертво приковывало внимание предстоящее убийство, что Стефан совершенно позабыл о другом разведчике, который только что самостоятельно напомнил о себе щелчком затвора. Звук перезарядки оружия тут же заставил перевести испуганный взгляд на знакомую фигуру, уже приметившую ведьму на вершине обрыва. Тогда Стефану было попросту необходимо что-то сделать, как-то остановить лазутчика без постороннего шума, пока тот не выпустил огонь; и, заметив скрытый под снегом известняк, брюнет незамедлительно схватил его вместе со слякотью, а потом, невзирая абсолютно ни на что, рванул к стоявшей спиной знакомой фигуре.

Парень набросился на мужчину как хищник на свою жертву: одной рукой он обхватил его живот, плотно прижимав к себе, дабы лишить всякой возможности вырваться, а второй занёс обломок с острыми краями для удара и с невероятным размахом воткнул клиновидный кончик известняка прямо в шею. Раздался неудачный выстрел и смачный хруст, венозная кровь брызнула на снег, окрасив белоснежный покров в тёмный-красный цвет, на одежду и в лицо Стефана, угодив ему прямо в рот. В одно мгновение парня объяла необъяснимая слепая ярость, в результате которой он стремительно вытащил острый камень и вновь, замахнувшись, вонзил его в горло. И опять. И ещё раз. Удары с каждым разом усиливались, превращая шею лазутчика в кровавую кашу, а треск исходил такой, словно известняк сумел расколоть позвонки. Но Стефан не останавливался. Пока схваченное тело дёргалось и извивалось в его руках, тот и не думал прекращать наносить смертельные ранения. Однако, парня и самого коробило от процесса: он трясся и корчился, мертвой хваткой сжимая тушу мужчины, и с особой жестокостью продолжал протыкать его глотку, одновременно небрежно сворачивая шею покойнику.

И вот, когда Стефа, наконец, отпустило, тело мужчины совсем обмякло, а голова безвольно повисла словно держалась но тоненькой ниточки; мертвец упал, как мешок картошки, и парень тут же повалился за ним, не выпуская безжизненную тушу из рук. Дрожь овладела всем его телом, когда осознание совершенного жестокого убийства пришло в голову. Молодой человек, трясущейся рукой, взял мертвеца за тёмные волосы и медленно повернул лицом на себя. Увиденное заставило побледнеть и задрожать пуще прежнего: на парня испуганно смотрели мёртвые тёмно-коричневые глаза, а кровь заполонила собой всю челюсть. Красная жидкость струилась из ноздрей, пачкая жёсткие седоватые усы, изо рта, стекая по обветренным губам, а шея и вовсе перестала проглядываться за обилием сочившейся из глубоких лун крови.

— Фа… биан? — от страха голос брюнета сломался подобно мальчишке. — Ч-чёрт возьми! П-прости меня… прости!

Дрожащими пальцами брюнет закрыл веки дяде, дабы более не видеть страшный перепуганный взгляд, и, не сдержав эмоций, всхлипнул носом.

— Я-я… ты не оставил мне в-выбора, Фабиан.

А затем, аккуратно положив тело убитого собственноручно дяди в тёмно-красный снег, парень выпрямился и оглядел, в первую очередь, самого себя: руки, плащ, грудь — всё вымазано в родной крови родного человека; а во рту до сих пор чувствуется до тошноты знакомый металлический привкус.

В следующий момент молодой человек уже глядел в сторону высокого обрыва, где во всей красе стояла хитро ухмыляющаяся Кассандра. Её нога туда-сюда перекатывала отсечённую голову заведующего конюшни, а янтарные глаза хищно поблёскивали в огненном зареве. Весь рот, как и шерстяной плащ, были замызганы кровью Митики, создавая пугающие впечатления. Однако, она всё ещё выглядела красиво.

Когда ведьма заметила ошеломлённый взор Стефа, игриво посмеялась, пнула большую волосатую голову в его направление и, подмигивая, побежала туда, откуда пришла, помахав на прощание отрубленной толстой кистью конюха. Средняя дочь Госпожи жестоко расправилась с несчастным Митикой, не оставив ему ни капли шанса; и смерть его была мучительна.

Стефан понял это, когда голова, приземлившись неподалёку, покатилась в его сторону, а потом замерла возле самых ног, повернувшись к брюнету застывшей гримасой ужаса. Отсечена она была неаккуратно: ведьме потребовалось несколько ударов серпом, чтобы разрубить, на удивление, прочные шейные позвонки толстяк, посему он, вероятно, чувствовал абсолютно всё.

Стеф почувствовал себя нехорошо. Происходящее напоминало ему какой-то кошмарный сон, а звон колокола, надрывной лай собак, жуткий вой волков и отвратные запахи крови, гари и смерти сводили с ума. Живот внезапно скрутило, тошнота подкатила к горлу, и парень сделал несколько глубоких вдохов, в надежде её подавить, но стало только хуже. Он согнулся в адской спазме и фонтаном выдал все, что у было в желудке. А в желудке не было ничего. Лишь желчь, вода и кровь вылились изо рта с отвратительным звуком и стоном. Неприятная горечь в ротовой полости, дискомфорт в горле вновь вернулись и на сей раз с удалённой силой. Захотелось закричать, завыть с волками в отчаянии, но он должен бежать. Там, сверху, у одинокого дома его ждёт Кассандра, а здесь, у русла реки и старого причала больше никто.

Выпрямившись и протерев тыльной стороной ладони губы, Стеф собирался бежать вверх, по тому самому подъёму, однако, нежеланный свидетель нарушил все планы.

— С-стой! — крикнул молодой перепуганный голос. — У… у-убийца!

Стефан, как ошалевший, мигом развернулся и тут же замер. Позади него всё время стоял старший сын кузница — Раду, наставивший на него старенький пистолет M1911 с перевязанной старыми тряпками рукояткой. Его смуглое лицо побелело от страха, а от постоянная ухмылки и след простыл, словно она никогда не озаряла этот искажённый ужасом лик.

— Раду, я… я всё объясню.

Стефан медленно поднял руки в знак того, что сдаётся. Ещё одну жизнь он отнять вряд ли бы сейчас смог.

— Ты убил их! — истерично крикнул старший сын кузница, трясся огнестрельным оружием перед лицом. — Д-демон! У-убил!

— Нет! Послушай!

И когда брюнет дёрнулся, чтобы подбежать к обезумевшего от ужаса парню и попытаться выхватить из неопытных рук оружие, тот, не раздумывая, выстрелил. Пуля пролетела над плечом, едва не задев плоть, и это чудесное везение прибавило времени, дабы настигнуть стрелка и обезвредить. Однако, не успел Стефан подбежать, а Раду вновь спустить курок, как из кустов выскочила звероподобная тварь и запрыгнула на старшего сына кузница сверху, вцепившись клыками бедняге прямо в глотку. Раду истошно закричал, завертелся на месте, в попытке сбросить с себя тяжёлое нечто, но ликан держался крепко, зубами впиваясь всё глубже. В один момент существо просто резко вскинуло голову и хруст разорванной шеи прозвучал очень отчётливо. Кровь брызнула со всех сторон, а в челюстях тварь, энергично мотая головой, теребила оторванную трахею вместо с лоскутом смуглой кожи.

Если бы Стефана не сковало от удивления, смятение и паники — он бы снова сблевал от жестокости происходящего, однако, кроме как растерянно хлопать глазами и дрожать, он больше ничего не мог. Ликан же, повалив жертву на холодный снег, резко соскочил со спины и, вонзив острые когти в обе голени, потащил тело в куда-то кусты, не позволяя постороннему более наблюдать за трапезой. Молодого человека сильно пронесло, а ведь именно он мог стать закуской твари, которую убивать уже приходилось, но столь внезапное появление предвидеть попросту не предстало возможным; и вряд ли в этот раз получилось бы хоть как-то защититься. Однако, думать о том, что могло бы случиться, но, к счастью, не случилось, не хотелось совершенно, посему, взяв себя руки, молодой человек встрепенулся и тотчас же помчался к подъёму, ведущему в место, где его всё ещё ждала Кассандра, по крайней мере, он на это наделся.

С трудом держась на ногах, постоянно падая из-за того, что ступни вязли в снегу и скользили по кромке льда, Стеф карабкался вверх по склону, по протоптанной тропе, которая вела к хорошо знакомому месту. С небывалым страхом, наполняющим душу ненавистью и злостью, увидеть на вершине безжизненное тело черноволосой ведьмы, он справлялся со всеми трудностями, которые свалились тяжёлой нашей на его плечи: на боль пытался не обращать внимание, с усталость до последнего боролся, а к холоду и вовсе успел привыкнуть. Когда крыша ветхой хижины показалась на горизонте, брюнет облегчённо выдохнул. «Добрался…». Парню доводилось подниматься этим путём дважды, но ни один из них не были такими сложными, как этот. Вероятно, накопившиеся проблемы со здоровьем яро тянули его вниз, не позволяя достигнуть цели, однако, они ещё не до конца поняли с кем связались. Стеф прошёл огонь, воду, пытки, град стрел, унижения, мучения, ужасные ранения; он одурачил смерть и остался жив. Истощение, обморожение и стресс — казались уже не такими страшными.

Ускорив шаг, Стефан в миг оказался наверху и, выпрямившись во весь рост, тревожно забегал глазами по округе. Не успел он осмотреть всё, как его взор упал на большую фигуру, облачённую в короткую овчинную дублёнку. Очень знакомый громадный силуэт с широкими плечами вызвал полный шквал различных эмоций и буквально вынудил застыть на одном месте. Михай шёл осторожно, почти крался, а его угрожающе выставленное перед собой охотничье ружьё поймало на мушку обескураженную, застанную врасплох колдунью. И какого же было удивление молодого человека, когда вместо чёрных, смоленных волос, падающих водопадом на одно плечо, под меховым капюшоном длинной шерстяной накидки проглядывались золотистые локоны. «Бэла…» — отчаянно пронеслось в голове, больно сдавив виски. «Что она здесь делает? Разве…». Верная догадка тут же настигла мысли, стоило лишь вспомнить разобиженное лицо младшей дочери Госпожи. «Даниэла…». Пусть сейчас ему оставалось только догадываться, твёрдая уверенность в том, что именно рыжая ведьма сообщила старшей сестре о местоположении средней, почему-то разгорелась внутри. Даниэла вполне могла пожаловаться Бэле на поведение Кассандры, а ещё могла нарочито прибавить проблем сразу всем сказав, что та нарушила запреты матери, не выполнила её приказ и, ко всему прочему, сбежала с пленником вместо того чтобы сделать из него фарш, который должна была подать семье на завтрак. И от этого стало как-то паршиво, ведь для Бэлы благополучие каждой из них — важнее всего. Старшая дочь Альсины Димитреску несёт ответственность за непутёвых сестёр головой и посему, несмотря на свой ум и рассудительность, готова рискнуть жизнью, дабы вернуть одну из младших домой в целости и сохранности. Поэтому она здесь. Ищет Кассандру. «Но в итоге нашла неприятности…».

— Вот так номер! — хрипло расхохотался отец. — Рыбка сама плывёт рыбаку в руки… О, не-ет, даже не рычи на меня, сука. Мне будет совсем не жаль подпортить твоё ведьмино личико, если ты вдруг выкинешь какие-нибудь фокусы.

На лице Бэлы, невзирая на замешательство и дрожащие сизые губы, невозможно было заметить ни капли испуга: девушка сурово скалилась, крепко сжимала в руке серп и в любую минуту намеревалась напасть, стоит здоровому мужчине только замешкать, но повод, к её сожалению, он не давал. Стефан знал что отец мало чего в этой жизни боялся, а если ещё и пригубил пару-тройку-десяток рюмок водки, то про страх забывал напрочь. Поэтому каким бы ни был грозный вид у блондинки — Михаю хоть бы хны. Он выстрелит тут же, ежели Бэла посмеет приблизиться, и даже глазом не моргнёт.

Молодой человек понимал, что ему нужно безотлагательно действовать, отвлечь родителя, пока тот не начал воплощать угрозы в реальность, однако… если ему далось с небывалой лёгкостью расправиться с двоюродным дядей — с родным отцом вряд ли будет проще. Стефан всю жизнь боялся его, он знал на какие жестокости Михай был способен; и силы отца, несомненно, в несколько раз превышали его собственные. Да и дело в совсем другом: как можно намеренно отнять жизнь того, кто подарил её тебе? А что сказала бы на это мама? Явно она не такого ждала бы от своего единственного сына, на которого возлагала большие надежды. «Не злись на отца, родной. Он жесток, но… он очень любит тебя. И сделает всё, чтобы уберечь своего малыша от беды» — печальным, но таким ласковы голоском молвила Мирела, вытирая слёзы с разгорячённых красных щек, насупившегося ребёнка. — «Это неправда!» — топнул ножкой мальчик. «Он не любит меня! Он…». — «Тише, любимый…» — тут же успокоила его мать, прижав к сердцу. «Любовь бывает разный. И не всем она даётся в привычном понимании. Но, поверь мне, любое его действие — лишь попытка отгородить тебя от наших опасных мест».

«Прости меня… мама. Но всё его попытки защитить только привели к этому…». Стефан тысячу раз пожалел, что оставил в шее дяди острый известняк, а также хотел ударить себя по лицу из-за неимоверной глупости оставить огнестрельное оружие трупам. Ружьё пришлось бы очень кстати, но шок был тогда настолько сильным, что задумываться о таком ранее попросту не получалось. Сейчас его глаза резво метались по маленьким сугробам, в надежде найти хоть что-то, чем он смог бы обезвредить (пусть бы на время), решительно настроенного истребить владык деревни, отца. Заприметив выглядывающий камень из-под снега, Стеф аккуратно поднял его и бесшумно последовал за крадущимся Михаем.

Бэла сразу же заметила приближение молодого человека, но, дабы не подать виду и не позволить мужчине обернуться, лишь угрожающе замахнулась, а затем медленно пошла навстречу, якобы готовясь напасть. Наступление ведьмы позабавило Михая: он остановился, опустил оружие, натянул такую жуткую ухмылочку, с которой не сравниться даже Кассандре, и словно стал ждать, когда блондинка предпримет попытку нанести по нему удар. Самоуверенное поведение отца удивило не только Стефана, но и Бэлу сильно озадачило; ей редко когда доводилось расправляться с противником, коей вместо того, чтобы бежать в страхе, в надежде спастись от заточенного лезвия её серпа, просто стоит и выжидает атаки, бледно-зелёными глазами бросая ведьме вызов. Однако, не зря Бэла выделялась умом среди сестёр: она догадалась о некой задумке здорового мужчины позволить врагу приблизиться, а затем совершено неожиданно спустить курок (не одной Кассандре нравилось вводить жертву в замешательство), посему продолжала подходить медленно, держа холодное орудие наготове.

Но вот у брюнета времени было не так много. Стеф ринулся на отца и с прыжка зарядил тому камнем по виску. Точных намерений убить его у парня не было, но хотя бы лишить сознания, чтобы Бэла сама с ним поквиталась, ему хотелось. Конечно, тот не исключал, что ранение в височную кость, вероятно, приведёт к гибели, но он будет успокаивать себя несчастным случаем.

Михай же от удара только дёрнул головой в бок, зашатался, взревел со злости, но не упал. Вероятно, молодой человек промахнулся, а может, не рассчитал силы, однако, так или иначе, даже вырубить родителя тот не сумел. Когда здоровый мужчин, тряхнув головой, незамедлительно пришёл в себя, мигом обернулся и огрел, что было мочи, храбреца прикладом по переносице. Кровь ручьём брызнула из носа, и парень упал.

— Ты! — гневно крикнул отец, одарив укоризненным взглядом повалившееся в снег тело сына.

А потом в тот же момент развернулся, боковым зрением заметив как ускорилась беловолосая колдунья, и ногой пихнул её в живот. Бэлу от сильного удара отшвырнуло назад, и она, схватившись за пояс, сложилась пополам. Но не издала ни звука. Стерпела. Боль свою она не позволит показать врагу.

— Освободился, паскуда! — продолжил яростно реветь отец, наставив ружьё на колдунью. — Да на кого ты руку посмел поднять, тварь?! Эта рука тебя кормила все двадцать два года! — Михай демонстративно потряс свободную конечность.

— А… а е-ещё… л-лупила… — захрипел он, пытаясь приподняться на локти.

— Видимо, мало! Ты, если я правильно понял, приложил свои выпачканные кровью ручонки к воплям моих товарищей, а, сынок? Помог этим сукам?! Ну ничего… со мной тебе тягаться не получится. Когда всё закончится получишь такую трёпку… — мужчина, несмотря на то что обращался к парню, не спускал бледно-зелёных глаз с прицела, наведённого в голову выпрямившейся блондинки. — А сейчас смотри, как я размажу этой неродивой суке мозги по снегу.

Бэла не стала стоять на месте и ринулась в противоположную от мужика сторону, чтобы пуля прошла мимо, а заодно уже ей хотелось застать его врасплох внезапной атакой сбоку, но Михай был гораздо умнее всех остальных мужланов, коих ей приходилось убивать. Дуло огнестрельного оружия следовало за ведьмой попятам, будто бы тот предугадывал каждый её шаг и выпад.

Тогда Стефан, увидев как палец отца медленно зажимает курок, бойко вскочил на ноги, не обращая внимание на головокружение, темноту в глазах, и побежал так быстро, что сам от себя подобной скорости ожидать не мог, особенно с таким-то невероятным упадком выносливости. Рванул парень в сторону надвигающееся Бэлы, хотя отец был к нему намного ближе и, казалось, попытаться остановить его куда разумнее, однако, тот прекрасно понимал, что разобраться с вооружённым Михаем голыми руками ни за что не выйдет; лишь потеряет время и шанс. Шанс не позволить отцу навредить беловолосой девушке. Случись что в этой ужесточённой бессмысленной схватке, мертвым от него толка уже никакого не будет.

Столкнувшись с ведьмой, брюнет грубо отпихнул её назад и в одну секунду почувствовал резкую невыносимую боль в области груди. На всю территорию прогремел злополучный выстрел из охотничьего ружья, мигом разносясь по горам, деревьям, напугав птиц и заглушив скорбный звон колокола. Молодое тело замертво повалилось в снег.

— Нет! — прибавился к прочему шуму истеричный голос девушки. — Стефан!

Бэла в ту же минуту, спохватившись, примкнула к обездвиженному парню и упала перед ним на колени. Словно позабыв о всякой угрозе, она взялась за мужские плечи и осторожно повернула на спину, дабы точно удостовериться в том, в чём ей совершено не хотелось. Лицо Стефана было полностью испачкано кровью: из ноздрей, изо рта, казалось, текла эта вкусная алая жидкость отовсюду. Она манила её. Взывала. А глубокая рана в центре, из которой кровь била ключом, невероятно дразнила, но одновременно заставляла судорожно стиснуть зубы. Пара глаз, чья голубая радужка стремительно блекла, смотрели на неё с сожалением, страхом и… мелькающим облегчением. Алые некогда губы дрожали, а грудная клетка с трудом вздымалась от тяжёлого дыхания. Разлетевшиеся маленькие пули пробили лёгкое, разорвав крупный сосуд, но молодой человек всё ещё был жив, пусть и слабел прямо на глазах.

Осознав, что он только что сделал, Михай выбросил из рук дымящееся ружьё, поднял сжатые кулаки и в отчаянии схватился за голову.

— О, боги… — прошептал он, а затем медленно попятился назад, не спуская глаз с умирающего сына. — Что я… боги…

Не пройдя и пяти шагов, здоровый мужчина упёрся спиной в стройное женское тело, стоявшее позади. Он хотел было обернуться, как холодная рука незнакомки схватилась за плечо, а остриё серпа глубоко воткнулось в шею. Михай мучительно захрипел, попытался взяться за предплечье девушки, но тщетно. Убийца дёрнула серпом, а далее без всякого труда вынула его из горла, жестоко разорвав плоть и повредив кости. Куски мяса разлетелись по сторонам. Мужчина более не смог издать ни звука, схватился обеими ладонями за повреждённую глотку, в попытке, надо думать, остановить обильное кровотечение, и булыжником рухнул наземь, когда женская рука толкнула его в спину.

— Ты, — посмеявшись произнесла она. — Покойник.

Кассандра, слизав аппетитные остатки мужчины с орудия, пренебрежительно переступила через бьющуюся в агонии тушу и, дьявольски похихикав, принюхалась к сладостному запаху победы, крови, пороху и смерти.

— Что за чудное утро, — подметила ведьма, взглянув на кровавый отсвет рассвета, вспыхивающий над горизонтом.

Потом её хищный безумный взгляд, полный жестокости и жажды, упал на обеспокоенную сестру, что пыталась остановить кровь умирающему парню и одновременно не дать тому сомкнуть глаз, легонько шлёпая по бледным впалым щекам.

— … и всегда найдётся тот, кто его испортит.

Злобно прошипев себе под нос, брюнетка подбежала к старшей сестре, приземлилась по другую от тела сторону, и принялась осматривать дыры, скрытые под потоком крови, в груди Стефана.

— А ты настырный, не так ли? — пошутила она, поймав на себе уже серый взгляд Стефа.

Парень еле-еле сумел натянуть уголок губ в подобие улыбки, услышав язвительный голос Кассандры. Она была жива. И даже лучше — вся светилась от восторга и возбуждения. Чужая кровь, как сейчас подметил Стефан, шла ей к лицу куда лучше, чем макияж, а на плотоядный блеск в янтарной радужке хотелось смотреть вечно. Затем он перевёл взор на молчавшую, сосредоточенную Бэлу, что всё возилась с его грудью, стараясь сделать для парня хоть что-то, как он сделал для неё, когда бросился под дробь охотничьего ружья, предназначенную для её тела. Золотые волосы падали из на него из капюшона, серьёзный бледный лик был устремлён исключительно на раны, а жёлтые глаза поблёскивали от подкатившей к ним влаге. Бэла… красива и холодна. Как всегда. Стеф хотел коснуться её локонов, хотел дотронуться до длинных пальцев Кассандры, но не мог. Он перестал чувствовать своё тело. Однако, всё ещё видел, внимал… и как же сильно захотелось вновь услышать звонкий голос Даниэлы. Дана… её не было рядом, а ведь именно с неё многое и начало.

Очертания начали плыть перед глазами, чёрная пелена затягивала зрачки безжалостно, стремительно, а жуткий холод овладевал каждой частичкой кожи.

— Бэла, — эхом прозвучал голос Кассандры.

Ответа не было.

— Бэла! — эхо разносилось всё настырнее.

— Да что?!

— Он умер.

И последнее что брюнет слышал, пока слух окончательно его не покинул, как крикнула… Кассандра. Оглушительно, словно взвыла воем Банши, а потом всё смешалось с неясным гулом посторонних мужчин и громоподобным распахиванием больших врат. Пугающий лязг длинных когтей, раскатистый бархатный смех, последующий хруст раздробленных костей и треск разрывающейся плоти — всё это напоминало ад. И истошные мужские вопли, смешанные с женским дьявольским хохотом над ухом — стали тому доказательством.

Эпилог

Солнечный февральский день выдавался теплее утра и ночи. Игривые лучики согревали заснеженную землю, освещали округу, а ласковый ветер игрался с кончиками волос, спрятанных под капюшонами. Три девушки, закутанные в темные шерстяные накидки, стояли подле одинокой недавно вырытой могилы с деревянным ветхим крестом и пристально смотрели на кучку земли, будто бы покойник должен вот-вот из неё вылезти. Но ничего не происходило. Стояла мёртвая тишина, прерываемая лишь периодичным карканьем большого ворона, сидячего на голой ветке сиротливой липы.

Долго стоять над зарытой ямой девушки не стали. Первой ушла самая младшая, за ней средняя, старшая же немного задержалась: она кинула на горочку чёрную розу, а позднее, медленно помотав головой, поспешила нагнать своих младших сестёр, что направлялись к большим таинственным вратам, расположенных недалеко от старинной одинокой хижины.

Пролившееся кровь ещё долго не оставит это место, даже когда сойдёт снег, ужасы той ночи деревенские будут помнить навсегда, а изуродованные тела бунтовщиков сожгут на костре в милость Матери Миранде и в качестве сердечных извинений перед Хозяйкой замка, а также перед её дочерями, о существовании которых местные могли лишь догадываться. Суровое наказание понесли и чудом выжившие заговорщики: каждого, кто посмел тогда усомниться в могуществе владычицы и лордов отправили на запретную территорию, скрытую за воротами подле мельницы владыки Сальваторе Моро. Деревенские бабки долго будут рассказывать внукам о том, какие ужасающие вопли доносились оттуда, когда уродливый лорд забавлялся с обречёнными на смерть еретиками. И более, никогда и ни за что, ни одна душа, поклявшаяся в верности Матери Миранде, не посмеет взбунтоваться против её справедливого правления. Однако, в сердцах некоторых огонь надежды на спасителя не перестанет пылать яркими язычками. Когда-нибудь, думали они, придёт герой, что сможет избавить эту деревню теней от проклятья. Когда-нибудь, но обязательно… нужно лишь немного подождать.

Больше книг на сайте - Knigoed.net