Титан империи 2 Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 * * * Титан империи 2 Глава 1 Бестия двигалась почти бесшумно и зверски быстро. А в следующую секунду взревел ветер, а в меня полетели новые диски. Я пригнулся, и щепки секретера полетели в разные стороны. Где мой меч? Проклятье! Его же забрала Амальгама… Вжух! — новый диск пробил секретер, и едва не оставил меня без руки. А в следующий миг тонкая грациозная фигура, затянутая в черные бинты, вспорхнула под потолок и взмахнула всеми четырьмя руками. Снова сверкнула сталь. Как же быстро он двигается! Я покатился по полу, считая лезвия, которые преследовали меня по пятам. Под руку подвернулся нож для вскрытия писем. Убийца мягко оттолкнулся от стены и приземлился на пол. Я резко вскинул руку и, вложив прилично энергии, швырнул нож противнику в грудь, но тот извернулся так ловко, словно у него вовсе не было костей. Встав на руки, убийца изогнулся как ящерица. Кувырок и он, лихо подпрыгнув, снова ринулся на меня. Сука, и снова зверски быстро! Завертевшись «солнышком», он собрал диски, и в следующий миг снова метнул их в меня. Выпустив когти, я рассек воздух — диски разлетелись в стороны. Все, кроме одного. Острое лезвие с победным свистом рассекло мне бедро. — Ну держись! — и я пошел на врага, загребая силу по полной. Рука загорелась от переизбытка энергии, и взмах когтей выбросил вперед энергетическую волну. Хрен там! Убийца отпрыгнул, и она грохнула о стену. Перекатившись, неведомая тварь вскочила и швырнула очередной диск. Я отдернул голову, и, царапнув мне щеку, бритвенно-острое лезвие вонзилось в стену. А убийца, собирая свои железки, вновь закрутился как колесо. Я бросился к копью на стене, но позади снова опасно скрипнуло. Я упал на пол. Два! Три! Четыре диска влетели в стену! И убийца тут же кинулся за ними. Наконец-то! Я ухмыльнулся и занес руку с горящими когтями. Иди к папочке! Уже в прыжке тварь полыхнула силой, а из его тощего тела теперь торчали шипы. Нет, с этим обниматься я точно не собираюсь! Прыжок в сторону, и когти пропороли плечо убийцы. Враг перевернулся в воздухе, и снова атаковал. Я уклонился и ударил горячими когтями. Волна разошлась во все стороны, а убийца покатился по полу. Я бросился на него — удар за ударом, пытаясь прибить его к полу. Он закружился как юла, подпрыгнул и ударил меня ногой по скуле. — Ах ты мразь! — встряхнул я головой и напитал руку энергией до отказа. Когти растаяли, и слились в длинный блестящий клинок. Взмах едва не оставил убийцу без головы. Его это ничуть не смутило, и в ответ он попытался ударить меня в грудь. Мимо! А теперь получи! Острие пробило грудь, и убийца задергался. Эй, мля! Вот ведь гадина! Противник продолжил выполнять задачу и, ничуть не смущаясь, пер на меня, еще больше насаживаясь на клинок! Еще чуть-чуть, и он добрался бы до цели, но я приложил тварь сапогом и сбросил на пол. Из раны брызнула кровь. Пока он ворочался, я бросился к топору над камином. Пальцы сошлись на древке, и в этот миг сзади снова скрипнуло. Я резко обернулся и взмахнул топором. Комнату озарила голубая вспышка, и топор наискось поразил убийцу до бедра. Второй удар я нанести не успел. Обе половинки твари молниеносно пролетели мимо. Я сиганул вперед и обернулся, готовясь нанести новый удар. Убийца лежал на полу и ворочался. Нижняя половина с ногами и парой рук дергалась, пытаясь подняться, но без головы ему приходилось нелегко. Верхняя часть сориентировалась куда быстрей, она вывернула руки из суставов и запрыгала ко мне вниз головой. Ноги ринулись следом, словно их вели на поводке. Позади они оставляли за собой десяток здоровенных царапин. Ох, мой ковер! Я вскинул топор. Ну, раз так… — Хорошая работа, ваше благородие. Давайте я помогу вам закончить. Амальгама. Как всегда возникла точно из воздуха! И тут убийца впервые подал голос. Страшно заверещав, обе половинки покатились по полу и бросились на Амальгаму. Она не двинулась места. Легкое движение ладонью, и стальные нити затянулись на конечностях обеих половинок. Тварь пискнула, но не смогла порвать путы. А они медленно подхватили ее над полом и вознесли к потолку. — Прошу, господин, — с широкой улыбкой Гама протянула мне ниточку. — Только дерните, и наша беспокойная парочка станет восьмеркой. — Стой! Оно умеет говорить? — Сомневаюсь, но… Тварь завопила так громко, что мне пришлось заткнуть уши. И тут в груди чудовища разгорелся голубой огонь. Секунду спустя языки пламени вырвались наружу и объяли оба куска верещащей плоти. Крик оборвался — убийца превратился в уголек за какие-то секунды. Нити Амальгамы дернулись. Бэнг! — и разорвали тело. На пол оно осыпалось уже пеплом, щедро заряженным энергией Нексуса. — Похоже, они предусмотрели возможность провала, — пробормотала Гама, помогая мне отряхнуться. — Прошу прощения, ваше благородие. Внутри крылась Сфера. — А в нем еще и Сфера? — Да, синяя, вроде той, которую вы «проглотили» накануне, — кивнула Гама, указывая на кучки фонящего дерьма, которые остались от нашего позднего гостя. — Но, увы, артефакт сгорел сразу же, когда возникла опасность извлечения. Ловко придумано. — Еще скажи, что знаешь, что это за тварь? — Похоже на одноразовый конструкт. Очень опасный конструкт. — Чей же? Инквизитора? — Увы, невозможно знать все на свете, — произнесла она и ногой взрыхлила кучку пепла. — Ваше благородие, — окликнула меня Амальгама, когда я направился к шнурку вызова слуг. — Ваша рука все еще металлическая. И вы ранены. — Точно! Я влил еще немного энергии и восстановил предплечье в обычную руку. Еще немного усилий, и рана на бедре затянулась. Через мгновение дверь в кабинет вынесли плечом, а на пороге показался Зубр и еще пяток парней из охраны. Все вооруженные до зубов. — Ваше благородие! Что за… — Все нормально, Василий, — отмахнулся я. — У тебя есть веник? * * * Зубр долго грозился поднять служанок, но в конце-концов мне надоели препирательства: — Василий, я смогу сам убрать за собой останки безымянного убийцы из ада! Мне уже целых восемнадцать годиков! — Как вам будет угодно, ваше благородие, — поклонился дворецкий, оставил метлу у двери и вышел. Секретеру пришлось ой как несладко. Бритвенно острые диски разнесли хитроумное устройство в щепки. Нет худа без добра. Зато отпала необходимость возиться с замками. Увы, содержимое стола тоже пришлось собирать по всему кабинету. Договоры, письма, чеки, счета… поздравительные открытки… Ох, ты фотографии? Ладно, с этим мы разберемся как-нибудь потом. — Ох, и вздрючу охрану! — ворчал я, возясь с бумажками. — И как он умудрился пробраться незамеченным? — Тогда можете «вздрючить» и меня, господин, — виновато склонила голову Гама. — Мои ниточки он тоже умудрился миновать. Хорошая работа. Но я сделаю лучше. И она подняла на меня сверкнувшие глаза. — Ты тоже умеешь делать таких тварей? — Конечно. Я же говорила, что способна на многое. Однако создание конструкта — дорогое удовольствие. Очень. И не совсем законное. Ох, Гама. Еще чуть-чуть, и ты вынудишь меня просить твою руку и сердце… — И вы с отцом тоже делали этих… конструктов? — Сделали несколько, но на этом все. Нас с Михаилом Александровичем сослали сюда, так что на проекте пришлось поставить крест: часть материалов уничтожить, а часть спрятать. В старом доме во Владимире до сих хранятся образцы. Вести их через всю страну было опасным делом, ваш отец не хотел рисковать. — Интересные дела, — покачал я головой и схватился за метлу. Пепел нужно было давно замести — он слегка дымился и уже выжег мне весь ковер. А еще и Амальгама — знай, гуляет по нему, как факир по углям. — Гама не ходи по пеплу! — Прошу прощения… — Слушай, — поднял я на нее глаза, пока работал метлой. — А порталы на Нексус вы с отцом, случаем, не открывали? — Было дело, — по-простецки пожала плечами Гама. — Иногда требовалось сходить на ту сторону… неофициально, чтобы отыскать какую-нибудь интересную вещичку для работы. Сами знаете, Нексус богат не только Сферами, а еще много какими артефактами, собранными из разных миров. Для того, чтобы открыть проход требуется Сфера посильнее — зеленая, как минимум, но я научилась стабилизировать синие. Однако нужна серьезная ментальная подготовка перед ритуалом. Только молчите об этом, ваше благородие! Подобные практики строжайше запрещены без разрешения Тайной Канцелярии. — Это я уже понял. В подвале у Герасимова мы нашли остатки портала. Как думаешь, у нас есть повод волноваться? — Только если барон смог как следует подготовить свою менталку, но копить силы ему пришлось бы неделю, или больше. Даже для вашего отца самовольный поход в Нексус был тяжелым испытанием, а он был Рыцарем, как вы помните. К тому же даже стабилизированная Сфера может дать сбой. А ведь путешественнику нужна еще одна — на обратную дорогу. — Короче, сплошные «но», — вздохнул я. — Ладно, оставим эту загадку Горну. Как там Настя. Вы закончили с ней? — Спит сном младенца. Сфера очень вымотала ее. Сказала, что поглощала такую сильную всего раз, — кивнула Амальгама и широко улыбнулась. — Но, думаю, далеко не последний. * * * — Имя. — Барон Федор Александрович Герасимов, хозяин феода Ратмиров… И вы это отлично знаете! — Не отвлекайтесь, Федор Александрович. А насчет хозяина вы поспешили. — Феод перешел мне от покойного отца! — Да, при крайне сомнительных обстоятельствах. А вы всерьез решили, что ваш отец мертв? — В одиночку старику не выжить на Нексусе. — Задача Тайной Канцелярии — выяснить истину. — Слушайте… Что вам от меня надо? Я уже сказал все, что знаю! И очень хочу спать… — Допросы закончатся только, когда я решу, что они закончились. И когда показания сойдутся. — В чем? — В сношениях с Нексусом. — Опять вы за свое? — Да, ибо я тут именно для этого. Ваши слуги, родные и друзья уже во всем признались и готовы подтвердить показания на суде. Теперь ваша очередь. — Признались в чем? — В том, что вы, ваш отец и брат регулярно пытались наладить контакт с Нексусом. С корыстными мотивами. — Какая чушь! — Не отягощайте свою и так незавидную судьбу ложью. Ваши люди тоже отпирались, но в конце концов… — Это не ложь! Ничего они не знают! И я не знаю, что там натворил отец, но я невиновен! — Спокойней, Федор Александрович. Эмоции — плохой соратник. А степень вины зависит от вашей искренности. Ложь и попытка отрицать очевидное выйдет боком, уж поверьте. Против вас и так слишком много: содействие вооруженному мятежу против сюзерена — ст. 34 Карательного Кодекса Российской Империи, попытка подорвать ресурсы ликвидаторов во время Прорыва — ст. 56 КК РИ, и попытка вступить в контакт с Нексусом путем несанкционированного открытия портала — ст. 58 ч. 8 КК РИ. Все в совокупности обещает вам виселицу, а вашим родственникам и их семьям пожизненную ссылку с изъятием всех прав и привилегий рода. Конечно, если окажется, что вы действовали сознательно… — Вам меня не напугать, Горн! — Ох, Федор Александрович, я вам излагаю факты. Если на моем месте окажется любой другой следователь, он не будет с вами церемониться. А я все еще пытаюсь докопаться до истины, и вам лучше помочь мне и разложить все по полочкам. Как вы с вашим отцом открывали портал, как общались с «той стороной», как планировали прошлое утро, чтобы отдать Фаустово под власть Нексуса, и так далее, и так далее. — Чушь! Бред! — Эх, Федор Александрович, зря вы отпираетесь. У нас впереди вся ночь, а стены в Остроге крепче, чем в вашем подвале. Ну, что ж, тогда начнем все сначала. Итак, Федор Александрович, что вы знаете о подвале, в котором, как вы говорите, окончился жизненный путь вашего отца? * * * Управился я за двадцать минут. Пришлось изрядно поработать метлой, но вскоре останки незадачливого убийцы уместились в литровой банке для хранения опасных жидкостей. Ее я торжественно разместил над камином. Хотелось бы мне смыть эту дрянь в унитаз, но от пепла изрядно фонило, и из нее получалось даже черпать какую-никакую энергию. Грязную, правда, но на безрыбье… А еще банка немного светилась голубым. Если уж я не придумаю, что с ней делать, то будет неплохой ночник. Закончив уборку, мы с Гамой стали собирать диски. Всего их оказалась дюжина. Вырвав один из книжной полки, я взвесил штуковину в руке и присвистнул — тяжеленький! Наверное, с килограмм будет. Когда конструкт раскручивал его на пальце словно связку ключей, мне казалось, что диск невесомый. — Вам помочь? — спросила Гама, заметив, что одна острая хреновина застряла в стене чуть ли не наполовину, и никак мне не поддается. — Сам справлюсь… — я уперся ногой и изо всех сил потянул. Еще чуть-чуть… Вдруг что-то щелкнуло, и панель поехала на меня. Я отскочил, а стена разошлась в стороны, и наружу, оскалившись, вылезло Оно. Черное как ночь. — Что за?.. — пробормотал я, непроизвольно пятясь и ища рукоять отсутствующего меча. Очередная тварь пришла по мою душу? Но стальное чудовище, мерцающее металлическими пластинами, не двигалось. На черном чешуйчатом панцире извивался фамильный дракон Скалозубовых. — Модель «Мефисто-4», — пояснила Амальгама. — В нем ваш отец закрывал Монолиты. — Доспех?.. — Ваш фамильный. Нравится? — Спрашиваешь? С замиранием сердца я подошел и провел ладонью по гладкому металлу. Кожу на подушечках пальцев слегка кольнуло, а у меня захватило дух. Великолепная вещь! — Только не говори, что чтобы нацепить его, нужно быть Рыцарем как отец… — Надеть вы его можете хоть сейчас. Но сражаться — не с рангом Адепта. Стоит вам активировать Искру, как «Мефисто» выжмет вас досуха, пусть и сделает все, чтобы спасти вашу молодую жизнь. Терпение… — И откуда его взять в таком количестве? — У вас еще все впереди. К вашему отъезду в ГАРМ я подготовлю отличные доспехи, чтобы они полностью соответствовали рангу Адепта с заделом на следующий ранг. Как база, хорошо подойдет модель «Фауст-6». Также надо поработать с перчатками, если вы снова захотите поиграться со стальными пальцами. — Хорошо. Займись этим и погляди, как там Красавка. А то, боюсь, как бы он не лопнул от усердия. — Как прикажите! — поклонилась она и уже хотела раствориться во мраке, но, что-то вспомнив, обернулась: — Кстати, давно хотела заметить, если позволите? — Что? — По поводу ваших способностей. Магия Изменения — крайне редкая. Без спецподготовки и риска навсегда потерять конечность ею могут овладеть очень немногие. В Империи найдется, наверное, сотня человек, которые владеют ею в совершенстве, и все они на особом учете в Тайной Канцелярии. — К чему ты клонишь? — Когда вы прибудете в ГАРМ, не спешите щеголять вашими талантами. Найдите человека, которому действительно можете доверять, и пусть он учит вас, а вы учитесь. Постепенно, притворяясь, что вы открываете многие вещи впервые. Лишь бы не напугать влиятельных людей, которые будут следить за каждым вашим шагом. — Хмм… Хорошо. А ты в своем подвале времени не теряешь, как я погляжу? Знаешь о порядках в ГАРМе? — Немного, — скромно улыбнулась Амальгама. — Больше от вашего отца, который рассказал мне массу интересного, и из книг. Чтобы жить в этом мире, мне пришлось учиться выживать. А лучший способ выжить — учиться. Всегда и везде. Вам как никому другому стоит зарубить это на носу. Если вы тоже хотите выжить на этой Земле. — Бла… — открыл я рот, но не смог выдавить из себя конец фразы. Она сказала на этой Земле?.. — Спокойной ночи, ваше благородие, — ухмыльнулась Амальгама и слилась с тенями. * * * — Итак, баронесса Боярская… — Лидия Михайловна. Вы меня вырвали со службы, уважаемый Борис Сергеевич. Уж не обессудьте, у меня руки по локоть в крови. — Бесспорно. Каждый служит Императору на своем месте. Вы в своем лазарете, спасая жизни Его верных подданных, а я здесь — обнажая истину. — Тогда давайте не будем ходить вокруг да около — время дорого. Что от меня требуется представителю Тайной Канцелярии? — Самая малость. Что вы знаете о Евгении Михайловиче Скалозубове? Наследнике покойного графа Скалозубова? — Немного. До вчерашнего дня видела Евгения только мельком. Но наслышана о его похождениях — ничего особенного для представителя «золотой молодежи», с учетом того, что мы живем у черта на куличках. Знаю, что с папенькой был не в ладах, однако, слава богу, парень взялся за ум. — То есть? — Вы не слышали? Он спас город. — По моим сведениям, его спасли ликвидаторы и люди барона Берцовского. — Берцовских было раз два и обчелся. Оборону города возглавлял Евгений со своей сестрой, княжной Саблиной, которая лично ходила по Монолитам. — Она относится к роду Скалозубовых только косвенно… — Возможно, но у меня к роду Скалозубовых нет претензий. Они передали больнице средства равные стоимости целого Монолита. Да и город у них в долгу после мятежа Герасимова. Закрыть семь Монолитов малой кровью, а потом еще подавить мятеж без единого выстрела — дорогого стоит. — Знаете ли вы, в чем их подозревает Тайная Канцелярия? — Да, кажется, покойного Михаила Александровича когда-то обвиняли в сотрудничестве с Врагом. Полная чушь. Если эта история вновь всплыла в связи с последними событиями, то это лишний повод задуматься над тем, куда идут мои налоги. — На что вы намекаете? — На то, что пока я с вами болтаю, инквизитор, умирают верные подданные Императора. Каждую минуту, потраченную впустую. У вас еще есть вопросы? Нет? Тогда прошу позволить мне вернуться к выполнению моего долга. * * * Усмешка Амальгамы все никак не желала уходить из головы. Неужели она и вправду знает?.. А я-то думал, она считает, что Женю изменил Нексус, и он каким-то образом получил там небывалую силу. Но она, похоже, видит куда глубже… Впрочем, если подумать, это не так страшно. Учитывая, кто она сама такая, можно не волноваться. Однако, при случае, не мешает с ней поболтать по душам. Мало ли она сумеет заполнить провалы в памяти, которые остались после моего заточения на Нексусе. Пытаясь выбросить навязчивые думки из башки, я еще раз подошел к отцовскому доспеху. Красавец, глаз не отвесть… Скрипнула дверь, и вошел Зубр: — Следов нет, ваше благородие… — То есть он был один? — За с конструктом обычно держится кукловод, но он, как в воду канул. Я могу приказать парням прочесать территорию еще раз, но… — Нет смысла. Едва ли он стал задерживаться, когда тварь начала визжать. Условный сигнал — дело табак, пора валить. — Возможно, — кивнул Зубр, вставая рядом со мной напротив отцовских доспехов. — Только самые продвинутые игрушки могут перемещаться полностью автономно. — Где такие взять? — Хмм… Решили заиметь себе небольшую армию? — Уж точно пара-тройка таких штук не будет лишней. — Прошу прощения, но разработки конструктов под запретом. Без санкции свыше даже закупать материалы для него — дело опасное. Если прознает инквизиция… — Не продолжай. Я пошутил. Просто интересно, что за шишка захотела моей смерти, — ухмыльнулся я. — Неужто сам Император? — Я бы поставил на тех, кто не боится запачкаться и имеет возможности отмыться. Да, у вашего отца было много врагов и за пределами Фаустово. — А что если это Горн решил отомстить? — Вряд ли, слишком очевидное совпадение. Нет ничего хуже для инквизитора, чем дело против него же. А если у вас будут улики, подтверждающие попытку Тайной Канцелярии пользоваться конструктами без санкции да еще и для того, чтобы убить барона, Император устроит чистку. Как уже бывало, когда он заподозрил инквизицию в интригах. Они тоже связаны по рукам и ногам, и для нас это хорошо. — Интересно… — протянул я. — Значит, ставим на того, с кем мой отец состоял в «теплых» отношениях еще со времен Владимира. А ниточка-то уходит высоко… Воротынские? — Может быть… — посмурнел Зубр. — И, как я уже рассказывал, они очень опасны. — Ты предлагаешь мне не ехать в ГАРМ? — Нет, и не думал, — покачал головой Зубр. — Однако самому лезть на рожон тоже не лучшая тактика. Прошу простить, ваше благородие, но вы отправляетесь в ГАРМ не для того, чтобы участвовать в местных склоках и дергать за нос кого не следует. Это очень плохо закончится для нас всех. Вы должны стать сильнее, вернуться в Фаустово и закончить то, с чем не смог справиться ваш отец. Это главная задача, которую возложил на плечи вашего отца сам Император. — Ты про Омский осколок? — Да. Про него. После неудавшегося похода вашего отца прошли считанные месяцы, а нам сообщают, что там снова неспокойно. Скоро оттуда снова могут повалить твари, и тогда наши вчерашние пляски вокруг Монолитов покажутся детской игрой. Людей больше не становится. — Понял, не продолжай, Василий. Наберусь сил и вернусь. Мы с Настей вернемся, и, может быть, прихватим еще кого-нибудь посильней, кому надоело сидеть на жопе ровно. Обещаю. Взгляд Зубра после моих слов потеплел, а я не стал сильно распространятся, что мои цели гораздо глобальнее, и Омский осколок лишь небольшая ступенька. Рано пока вам всем знать, к чему тянется эта лестница. — Благодарю, — кивнул дворецкий. — У вас все? — Да. Можешь идти отдыхать. Он поклонился, бросил беглый взгляд на отцовскую броню и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я еще немного поглядел на доспехи и уже хотел заваливаться спать, как нечто привлекло мое внимание. Какой-то белый краешек вылезал из-под забрала… Схватив шлем, я аккуратно снял его с манекена. Тяжеленный. А уж учитывая полный вес доспеха, тут Гама попала в точку — энергии эта штука жрет будь здоров. Стоило мне поднять забрало, как находка шлепнулась к моим ногам. Ага. Поставив шлем на пол, я опустился на корточки и поднял конверт. «Евгению» — читалось на обороте. Неужто?.. Печать треснула, и письмо само развернулось у меня в руках. — Опаздываешь, сын, — раздался голос над ухом. — Я уже устал тебя ждать. Я поднял голову. Секретер, целый и невредимый, стоял на своем месте. А в кресле сидел граф Скалозубов. От авторов: Проды ежедневно в 0:15. Не забывайте добавлять книгу в библиотеку, чтобы не пропускать обновления. Лайков много — проды длиннее. Глава 2 Отец выглядел точно так же как на портрете. Ни следа болезни на строгом властном лице. Седина лишь слегка посеребрила его смоляно-черную бороду. — Не думал, что нам с тобой придется беседовать в подобных обстоятельствах, — сказал граф Скалозубов, сложив руки перед собой. — Но над судьбою и крышкой гроба мы не властны. Скрипнуло кресло. Граф Скалозубов поднялся и посмотрел на меня сверху вниз. — Ты же мертв?.. — слетело с моего языка. — Я жив, пока стоят эти стены. И пока дышат люди, воспитанные и прирученные мною. И пока не пошло прахом все, что мне удалось сохранить. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Сын. — Постой-постой, ничего не поним… — Поймешь, — сказал отец и наставил на меня свой длинный палец. — Но я хочу сказать тебе, что ты — моя плоть и кровь. Ты Скалозубов, и чем раньше ты это поймешь, тем раньше ты сможешь возродить наш род. Я наделал много ошибок за свою жизнь, и все говорило мне о том, что ты — одна из них. Твой образ жизни и знакомства всегда лежали черным пятном на репутации нашего рода… — Да постой, как ты?.. — Никогда не поздно исправлять ошибки, в том числе и те, которые зашли слишком далеко. И я не про твою обиду на меня. Возможно, мне следовало быть куда мягче с тобой, учитывая в каком месте мы оказались. По моей вине. Если сможешь, прости меня, сын. За все, что я мог бы дать тебе. — Хорошо, но… — Отлично! — хлопнул он в ладоши и принялся расхаживать по кабинету, не прекращая говорить. — Надеюсь Зубр наставит тебя на путь истинный, обучит и введет в правильные круги. Он не просто мой слуга, но и самый верный друг, с которым мы прошли ГАРМ и построили эти крепкие стены. Держись его, и он научит тебя тому, что не успел передать тебе я. — Так он уже… — Василий, знает кто тебе друг, а кого стоит опасаться! В том числе это касается и твоих будущих вассалов. — Будущих? Отец, я… Ох, сколько я не пытался остановить этот поток сбивающих с толку слов, но граф все не умолкал. — Однако запомни, — поднял он палец. — Верность всегда подтверждается делами. Не красным словцом, клятвами, дорогим подарком или победами минувших дней. Я это хорошо понял, когда понес поражение под Омском. Там союзники показали свое истинное лицо, пусть нынче уже не доказать их умысел, ошибку или банальную глупость. У каждого из них есть свои достоинства и недостатки. Берцовский — горд, умен, но обидчив. Кречетов осторожен, замкнут, но верен. Герасимов — свиреп в бою, но коварен. Его опасайся больше всего. Он та еще змея… — Герасимов… И тут до меня, наконец, дошло и я едва не хлопнул себя по лбу. Это же просто записанное заранее сообщение, балда! Каждая моя реплика поворачивает разговор в определенную сторону, создавая иллюзию живого общения. Просто дай ему закончить. Призрак и знать не знает о том, что творилось последние двое суток. — … и помни, — продолжал он вещать. — Твои главные ресурсы не деньги, не магия, хотя и без них не обойтись. Твоя главная сила — люди, которые тебя окружают. Род. Это же касается и ГАРМа, куда тебе предстоит поступить, если миссия Василия Григорьевича увенчается успехом. Без верных друзей и союзников, о плечо которых ты можешь опереться, самые крепкие стены ничего не стоят. Ибо нет такой крепости, которую не возьмет мул груженый золотом. Особенно, если за стенами полно крыс. Ты понимаешь, что я хочу сказать? — Ага… — Замечательно! И еще. Наверное, стоило сказать об этом очень давно, но я боялся огласки… — Ты про подвал? И тут призрак на мгновение завис. — А вот с твоими дурными привычками придется завязать раз и навсегда! — сверкнул он глазами и наставил на меня ноготь. — Детство закончено, молодой человек. Теперь либо ты возьмешься за ум, либо погибнешь! В ГАРМе тебе будет не до веселья! — Да, да… — улыбнулся я. Похоже, мое раннее знакомство с Гамой отец не предусмотрел. Видать, думал, что Зубр или не успеет вернуться до его кончины, или побоится раскрывать ее личность. — Ты про Гаму? — помог я ему направить разговор в нужное русло. — Да, она и есть секрет, который я хранил долгие годы. О том, кто она такая, знал только я, твоя покойная мать и Василий Григорьевич, конечно же. Сын. Обвинения нашего рода в сношениях с Нексусом не лишены оснований… На самом деле она — перебежчик с Нексуса. — Пусть так, — пожал я плечами. — Хорошо, что ты это понимаешь, — голос призрака потеплел. — С Амальгамой мы встретились довольно давно. Двадцать лет назад я спас ее от лап ее сородичей, которые последовали за ней из Монолита, чтобы наказать за отступничество… В благодарность за спасение и кров она поклялась служить нашему роду верой и правдой. — Мы уже и так неплохо поладили… — Она поможет тебя постигнуть новые грани силы, а также подберет тебе обмундирование под стать твоим способностям. Как и Василий Григорьевич, она мой самый верный союзник. Можешь не сомневаться в ней, и не стесняйся обращаться к за советом. Она куда старше, чем выглядит. У нее тоже есть интерес — люди ее чрезвычайно интересуют, так что можешь не смущаться, раскрывая ей секреты своего сердца. Она мудра и опытна в бою и… в… разных делах… А вот это интересно! И что это за «разные дела»? — Последнее, что мне остается сделать, прежде чем я уйду, — склонил голову призрак отца. — Передать тебе вот это. С этими словами граф подошел ко мне с протянутой рукой. Я машинально подставил ладони и них упало нечто серебристое. Кольцо с фамильным драконом. Совершенно невесомое. — Перстень главы рода всегда должен быть на твоем пальце! Это символ того, что ты — старший Скалозубов. Помни, кто ты есть даже в самые тяжелые времена. И приумножь славу рода. Возроди его из пепла! Ты наш единственный шанс. И еще… воссоединись с сестрой. Это может быть нелегко — твой дед отгородился от нас каменной стеной, но, возможно, ему не удалось запудрить мозги Насте. Она учится в ГАРМе. Найди ее там и постарайся помириться. — Хорошо, я не подведу тебя, отец, — проговорил я, сжимая иллюзорное кольцо в кулаке. Возможно, он ждал именно этих слов. Потому что только теперь Скалозубов старший впервые улыбнулся. * * * Ночной визит инквизитора поставил весь личный состав Фаустовского изолятора №14 на уши. Андрей Петрович Перцев, старший смены, помнил, что последний раз такое происходило пару лет назад, когда сюда заявился сам граф Скалозубов с внезапной проверкой. Ох, и покатились тогда головушки… Но старый граф хотя бы не задерживался в Остроге — как называли изолятор в народе — больше, чем на несколько часов. А этот сваливать и вовсе не собирается. Забрал себе целый этаж и вызывает к себе то одного, то другого бедолагу со всей округи. Даже Боярскую умудрился как-то выцепить. И вот его преосвященство снова вылез из допросной, где целую ночь терзал Федора Александровича. И снова шел к дежурке… — Мне нужен барон Раскольников, — нахмурил брови мрачный человек со шрамом, пересекающим судорожно сжатые губы. — Немедленно. Перцев тут же бросился листать журнал и доставать ключи. Вид сверкающего кинжал на серебристой броши отсекал любые вопросы. Заскрипели засовы. Двери едва успевали раскрываться перед инквизитором. Шум торопливых шагов заполнил пустые коридоры. Заключенные мигом повскакивали с нар, пытаясь разглядеть гостя, который летел мимо камер словно голодный коршун. — Э, гражданин начальник! Есть закурить? — Шо, новенького ведешь? Давай его к нам! — Ишь, фраер какой! Дай нам пять минут, мы его быстро научим родину любить! Перцев едва со стыда не сгорел, когда они открыли свои грязные пасти, и что есть силы грохнул дубинкой по клетке. Инквизитор и бровью не повел. — Вот, пожалуйте-с сюда, — подскочил Перцев к нужной двери, окованной металлом. В таких камерах обычно содержали «особых» гостей. — Камера 123-А. — Открывай! Почему-то замок поддался не сразу. Перцеву пришлось немного попыхтеть, чтобы справиться с ним, но дверь в одиночную камеру в конце концов поддалась. — Раскольников, встать! — рявкнул Перцев и включил свет. — Что за… * * * — Брат! Брат! Проснись! Голосок сестры журчал у меня в голове, выталкивая прочь из небытия. — Что?.. Что за… — я отмахнулся, но в нее словно бес вселился. — Настя, дай поспать! — Проснись же, лежебока! И она легонько дернула меня за нос. Нет, ну это ни в какие ворота! — Что за черт? — зарычал я, открывая глаза. Меня встретило крайне недовольное лицо Насти. — Вставай! Пора! — Куда? 6:15 утра! Что случилось? Разом открылись десять Монолитов? И все решили вылезти на территории нашего поместья? Или еще какой-то мятежный род решил устроить кипишь? Берцовские? Кречетовы? Ильины?.. Или Герасимовы? Снова инквизитор!!! — Ты чего забыл? — закатила Настя глаза. — Вчерашний разговор! — Какой?.. — откинулся я на подлокотник. Разговоров я за последние два дня пережил столько, что хоть медаль выдавай за героизм и стойкость. Эх, так и уснул вчера в кабинете, едва дотащившись до дивана? Нет, с ночными посиделками с Амальгамой и танцами с незваными гостями до рассвета пора завязывать. С почиванием на продавленных диванах тоже. Если конструкт смог так легко найти меня в кабинете, то следующий убийца — а что таковые объявятся, сомнений нет — отыщет меня и в отцовской могиле. Походу, какое-то время придется менять спальни и держать меч под подушкой. Надеюсь, в нашей усадьбе их найдется хотя бы штук семь? По дням недели? Или нам с Настей и Зубром придется меняться?.. А… где отец? Вернее, его призрак, с которым мы так мило беседовали. Кроме нас с Настей в кабинете никого не было. Даже секретер, как был так и лежал в углу грудой хлама. Приснилось что ли?.. Я почесал голову и почувствовал, что на моем пальце что-то мешается. Пригляделся — на указательном сверкал перстень с оскаленной мордой дракона. Значит, не приснилось! — Я обещала научить тебя концентрации! — снова набросилась на меня сестра. — А чтобы не терять времени даром, начинать надо с самого утра. Да проснись же ты, Женя! Ты погляди на себя! Такой красавчик, а дрыщ дрыщом! Будем из тебя настоящего рыцаря делать! Точно. Сам же хотел немного поправить здоровье после забега по Нексусу, когда тело Жени едва не развалилось. Да и Искра очень любит сильные и здоровые оболочки. В здоровом теле, здоровый дух, как говорится. — Эй, разве так обращаются со старшим в роду? — проворчал я, спуская ноги на пол. Брр, холодный… И куда делись мои ботинки? А Настя уж при параде. Даже накраситься успела и нацепить тренировочный костюм. Во сколько же подъем в этом ее ГАРМе?.. — Ах, ваше благородие, вы уже проснулись! — послышался голос Зубра, и он тут же безжалостно раздвинул шторы. Свет резанул по глазам, и я едва не рухнул обратно на диван. — Кто рано встает, тому… — Василий, вы чего сговорились? — зашипел я, пытаясь убраться от света подальше. — За три дня меня пытались убить… Я уже сбился со счету сколько раз! Имею я право хотя бы выспаться как следует? — В ГАРМе выспишься! — ухмыльнулась Настя и снова принялась меня тормошить. — Там тебя научат спать даже на ходу! — До ГАРМа еще дожить бы, — буркнул я. И тут мне на глаза попался клочок бумажки, который я вчера выудил из «пасти» отцовского доспеха. Настя перехватила мой взгляд и, опередив меня, подхватила послание. — Это что?.. — Нашел в доспехе, — мотнул я головой в сторону чудища в стенной нише. — Отец решил попрощаться лично. — Шутишь что ли? — недоверчиво поглядела на меня сестра, разглядывая бумажку. — Тут же нет ни строчки! Я выхватил у нее листок. Вот так да… — Ничего удивительного, ваше благородие, — вклинился Зубр. — Такие письма рассчитаны на одно прочтение, и только теми, для кого предназначены. После этого чернила испаряются. Михаил Александрович любил такие штуки. — Магопись? А мне никогда не писали таких писем… — надулась Настя. — Они требуют недюжинной концентрации. Куда проще начеркать пару строк обычным способом. Но Настю, казалось, его объяснение совсем не удовлетворило. — Ладно! — она недовольно вскочила с дивана. — Собирайся и ходу! — Хорошо… — вздохнул я. — Я бы посоветовал вам не переусердствовать с ним, Анастасия Михайловна, — улыбнулся Зубр. — Все же до ГАРМа еще есть время. — Всего неделя! — покачала сестра головой. — Так, Женька. Жду тебя во дворе! И не забудь взять меч. И с этими словами она скрылась за дверью, а в кабинет тут же заявилась троица горничных с белокурой Глашей во главе. — Василий, ты вообще ложился? — спросил я свеженького как огурчик Зубра, в это время горничные вились вокруг меня, как пчелки. — Не беспокойтесь за меня, Евгений Михайлович. Знать, когда граф засыпает, а когда просыпается — тоже часть моей работы. Ваш отец был знатным полуночником, а вставал с петухами. Порою чтобы полностью восстановить силы, ему хватало четырех часов сна. И его верный слуга должен полностью соответствовать такому образу жизни. Я соответствую. — И это здорово! — я широко улыбнулся дворецкому. — Есть новости из города? — В Фаустово все спокойно, — кивнул Зубр. — Уже второй день. Нексусу тоже нужно зализывать раны. — Это же хорошо? — Поживем — увидим… * * * Настя гоняла меня по территории, пока с меня не сошло семь потов. Казалось, что она вообще не знает усталости, и стоило мне подумать, что вот-вот наша «небольшая» тренировка завершится, как она заходила на новый круг. Ее пес Берс тоже не отставал и знатно набегался с нами на утренней прохладе. А потом еще отжимания, приседания и растяжка… И только после мы перешли к вожделенной концентрации. Сестра объяснила, чтобы полноценно перейти к духу, надо основательно прогнать кровь по венам. — Попробуй наколдовать что-нибудь, — сказала Настя, когда мы, сложив ноги. уселись на траву. Вернее сложил я, а вот она растянулась в шпагате. — Самое простое. Я щелкнул пальцами и зажег огонек. — Вот. А теперь поддай газку. Несильно. Постепенно. Пусть пламя спустится и охватит всю ладонь. Я исполнил ее желание. И скривился от боли. Сорвавшись с пальца, огонек тут же раздулся и обжег руку. Блин… Наверное, в прошлой жизни из меня был крайне хреновый пиромант. — Вот! — кивнула Настя. — Чтобы пламя оставалось пламенем, но не обожгло пальчики, и нужно стабилизировать заклинание. — Может, легче просто раскалить клинок? — Проблема большинства магов в том, что они без своих инструментов и в носу поковыряться не могут. А драться нужно уметь и голыми руками. Вон возьми твоего главного ликвидатора Павличенко. Как в его руках молот — он силен и могуч, а как молота нет, так сразу ему пушку подавай. Я ему пыталась внушить, что магией нужно владеть без инструментов. Как об стенку горох… Тут она права. Если бы не коготки, в схватке с конструктом мне бы пришлось очень плохо. — А теперь замри, и попытайся «схватить» Искру. Потом запали огонек и увеличивай пламя. Одновременно отпускай Искру, но не спеши… Мда… вместо всех базовых основ магии в моей памяти зияла огромная дыра. Кроме магии школы Изменения — или Трансформации, как ее тут называли. Вот в ней да, знания имелись и даже в неплохом объеме… Интересно почему так? Ладно разберемся, но уже и так понятно, что придется здорово попотеть. Итак… У меня получилось заставить огонь растянуться сначала на палец, а потом и на всю кисть, но далеко не сразу. Искра постоянно срывалась, а пламя норовило подпалить мне ресницы. Пришлось немного пострадать от ожогов, но в конце концов у меня вышло. Огонь продержался секунд пять, и я снова ойкнул от боли. — Дай посмотрю, — схватилась Настя за мою ладонь. — Ерунда, пара волдырей. До ГАРМа заживет! — У вас там чего готовят пиромантов? — Пламя это база, Женя! Хмм, похоже, в моем прошлом мире считали как-то по-другому, ну да ладно. — И что, чтобы освоить эту базу, мне придется сгореть заживо? — Нет, так далеко мы заходить не будем. Достаточно научиться контролировать огонек в разных ситуациях и не обжечься. Настоящая пиромантия требует либо открытого источника огня, либо вагона сил и протекшей крыши. Да и зачем оно тебе? Очень грубая и непредсказуемая эта штука. У нас один парень захотел развить в себе этот талант, но не сдюжил и сейчас ест через трубочку. Давай еще раз. Только другую руку. — Хватит на сегодня. Мне руки еще пригодятся. — Значит завтра! — хихикнула она. — Зато ты одновременно убиваешь двух зайцев. Держишь Искру в узде и привыкаешь к боли, без которой сложной магии не обучиться. Тельце у тебя еще нежное и привыкло только к физическим нагрузкам, а вот менталка — что пяточка у младенца. Прежде чем я научилась делать так… — щелкнула она пальцем, и всю руку вмиг объял огонь. — Мне пришлось нарастить десяток слоев кожи. Невеселый это процесс, знаешь ли. Но зато с помощью таких непыльных фокусов, можно легко «пробудить» Искру и не тратить время на раскачку. В ГАРМе с этим строго, так что лучше натренироваться пораньше. Она снова щелкнула пальцем, и огонь как ветром сдуло. Я задумался. Тренировать менталку Жени, похоже, придется и очень серьезно. Чем больше заклинаний я освою, тем лучше тело должно реагировать на ментальные и физические нагрузки. Придется попотеть, но что сделаешь? Терпение и труд, как говорится. — У нас первочки всегда едва живые ходят — не руки, а мясо. Полковые лекари едва успевают им кожу наращивать. — Может, лучше попробовать с водой? — Ага, а потом тебя еще реанимировать придется, когда свалишься от обезвоживания, ведь из воздуха добывать влагу тебя никто не учил? Ну уж нет! Если уж ты всерьез собрался в изменяльщики идти, придется тебе немного поскрипеть зубами! Так-с. Давай пошли, пока не остыл. — Домой? — Какой домой? А теперь дуэль! * * * Когда мы вернулись в усадьбу и привели себя в порядок, в столовой нас ждал завтрак. Овсянка, яйца вкрутую, чашка ароматного кофе и стопка газет. Отлично! После тренировки с Настей я бы и ее собаку съел! — Кстати, Василий, — проговорил я, набивая живот кашей. — Нам нужно черкнуть пару строк в столицу о том, что я готов сдавать вступительные экзамены. У нас неделя. — Все уже сделано, ваше благородие, — кивнул Зубр, подливая Насте чаю из отдельного чайника. — Письмо уйдет в канцелярию с первым поездом. Нам осталось только доставить вас в столицу в целости. А еще научить манерам. Уж простите, но едите вы ничем не лучше простолюдина. — Ты это о чем? — Локти. Осанка. Нож в правую руку. — Зачем мне нож, если я ем кашу? — Будь я на месте человека, за головой которого отправили конструкта, я бы не откладывал нож даже во время похода в туалет. Настя булькнула чаем и расхохоталась. — Простите, ваше благородие. Это всего лишь шутка, — улыбнулся Зубр. — Однако аристократ всегда аристократ, даже в окопе. А там, куда вы отправитесь, этикет стоит далеко не на последнем месте. — Да, кстати, хотел спросить. Как ты сдавал экзамен в ГАРМ? — Просто. У нас был выбор. Либо войти с ликвидаторами в Монолит и выжить. Либо держать экзамен по теории функций. Я выбрал первое. — А отец? — Он сражался с Таурусом один на один. Таурус победил, но Михаил Александрович продержался достаточное время для поступления. И отрубил ему рог, — Зубр кивнул на мне за спину. — Вот этот. Я обернулся. Над камином действительно висел огромный острый рог. — Я предлагал вырезать из него партию табакерок, чтобы продать по неплохой цене, но вашему отцу он был дорог, как память. Пусть и накостыляли ему тогда знатно. Зубр пожал плечами и, захватив пустой чайник, покинул столовую. — Надеюсь, мне тоже дадут Тауруса. И не придется ничего писать… — скривился я, возвращаясь к завтраку. — Кто знает, — пожала плечами сестра. — Тут не угадать. Но им главное боевые навыки. И твоя выносливость. — Хотелось бы знать к чему готовиться! — Только ты не думай, что можно просто сунуть деньги, кому следует, и все проблемы растают как дым, — ухмыльнулась Настя. — Там таких хитрожопых пруд пруди. Особенно из родов, которые отдают туда младших сыновей ради престижа. Однако ничего нет глупее — платить, чтобы попасть в ГАРМ. — Потому что в ГАРМе выживает сильнейший? — В точку! Пусть большинство курсантов и отпрыски знатных родов, но деньги там не играют практически никакой роли. На первом курсе уж точно. Ты придешь туда гол как сокол. У тебя даже имя отберут. — Чего? — Ага. Ты будешь просто курсант Евгений, а фамилию себе сам придумаешь, — сказала Настя и показала нашивку на правом плече. — Право носить символику рода и фамилию Скалозубов придется заслужить упорным трудом. Это старая традиция, и никто, даже великие князья, не смеют оспаривать ее. В казарме все равны. Так заведено, чтобы выпускать лучших из лучших, способных закрывать Монолиты в одиночку. — Сурово. — Да и к тому же, если ты не способен пройти вступительный экзамен сам, то смысл соваться? — Хмм… Значит, будем надеяться, что на экзамене мне не придется забивать гвозди головой. — Ой, расслабься, — махнула она рукой. — Притащат тебе какую-нибудь тощую зверушку в цепях. И скажут: попрыгай вокруг нее и смотри не умри. На этом все и закончится, я уверена. — Хорошо, ты меня успокоила. Туда же можно брать свое оружие? — Только если оно соответствует твоим навыкам, — пожала она плечами. — Почему нет? Бери мой подарок, не прогадаешь. — Дай только Амальгаме с ним закончить… — сказал я, и тут мой взгляд упал на стопку газет, которые Зубр оставил на краешке стола. Заголовок на главной странице издания «Фаустовский гудок» сразу привлек мое внимание: «СУПЕРНАСТЯ СПАСАЕТ ГОРОД» — прочитал я в шапке статьи, а внизу мне улыбалась чумазая мордашка сестры с двумя Сферами наперевес. — Супернастя? — вырвалось у меня, и я посмотрел на сестру. — Эти журналисты всегда тут как тут! — пожала она плечами, смиренно попивая чай. — Не успела я выйти из Монолита со Сферами, как тут же прибежала какая-то хитрая синеволосая коза и щелкнула меня на свой фотик. Вот теперь я местная знаменитость. — Ага-ага, и ты ей еще интервью давала? Супернастя! — В смысле? — напряглась Настя и вырвала газету у меня из рук. — ЧЕГО? Пока она читала, ругаясь себе под нос, я заграбастал остальные издания и бегло их просмотрел. Всего их было три: «Фаустовский репортер», «Вестник ФОЗа» и «Императорский гонец». В «Репортере» на первой полосе я снова обнаружил Настю на фоне закрытого Монолита, но уже без Сфер — измотанную и израненную, но с одухотворенным взглядом, направленным вдаль. Заголовок гласил: «КНЯЖНА САБЛИНА ПОКОРИЛА ФАУСТОВО». И подпись, как ни странно, того же автора. Какой-то Устиновой Н. О себе мне попалась лишь одна фраза: «…закрывала Монолиты, пока ее брат, Евгений Скалозубов, решал проблемы с наследством умершего отца…» — Чего? — воскликнул я и хлопнул себя газетой по лбу. — Вот козлы! — И не говори! Охренели! — кивнула Настя, сворачивая газету в комок, и выбросила ее в мусорку. — Они написали, что мне тридцатник и я разведена! — Нашла проблему! Я… И тут до нас донесся какой-то странный шум. Как будто кто-то… рычал? — Что за?.. — напряглась сестра и поднялась со стула. И тут за пределами комнаты раздался яростный лай, затем его сменил жуткий душераздирающий визг, за которым последовали грохот зубодробительного переполоха. — Берс?.. — воскликнула Настя. — Красавка? Мы переглянулись и бросились на выход. Глава 3 Добравшись до холла, мы стали свидетелями любопытной сцены. Злющий Красавка носился по лестнице вниз-вверх и, оскалив зубы, гавкал куда-то под потолок. А сверху потоком лился жалобный скулеж. Я задрал голову. «Отважная» собачонка Насти летала под потолком, оседлав люстру — единственное, что в холле пережило нашу драку с Герценом. И судя по опасному треску, висеть ей осталось недолго. — Как он туда забрался?.. — воскликнула Настя. — Бедный Берс! — Шавка! — рычал Красавка, нарезая круги под люстрой. — Драть! — А ну-ка угомонись! — прикрикнул я на питомца, и тот шлепнулся на зад, но не опустил обозленных глазенок. Два хвоста стояли трубой. — Чего не поделили? — Жрачку! — ответил обиженный Красавка, с искренней ненавистью глядя на беднягу Берса. Ну да, а как же иначе? И тут из коридора раздался заливистый девичий визг. — Ну что еще?.. — закатил я глаза. Пока Настя крутилась вокруг люстры с Берсом, мне пришлось отправиться на выявление нового источника неприятностей. Горлопанку я нашел довольно быстро. Голося во всю мочь, прямо на меня неслась горничная Глаша. Ее здоровенная грудь подпрыгивала в такт торопливым шагам. — А ну-ка стой! Опасаясь, что это стихийное бедствие собьет кого по дороге, я схватил горничную за талию и, гася инерцию, закружил в воздухе. — Ва… — раскрыла она миниатюрный ротик, но я отпустил ее и приложил палец к губам. — Если причина твоего беспокойства не Герцен, внезапно восставший из мертвых, то лучше тебе замолкнуть. Она ойкнула и заткнулась. И прекрасно. — Чего испугалась? Два мохнатых брата-акробата безумствуют дальше по коридору. А там что? Мыши что ли?.. Внезапно сверкнув глазами, она схватила меня за руку и силком потащила туда, откуда только что неслась со всех ног. Мне ничего не оставалось как последовать за ней. Нет, ну не Герцен же в самом деле?.. Глаша привела меня в одну из комнат и молча ткнула пальцем под диван. Затем осторожно отошла мне за спину и вжалась в стену. Какого?.. — Мышь? — спросил я, поглядывая на смертельно бледную горничную. Она замотала головой. А потом медленно-медленно, по стеночке, отошла к выходу и, свернув белоснежным передником, исчезла в коридоре. Странно все это… Ладно, почему бы и не заглянуть. Но если там все-таки мышь, то я знаю, кто в ближайшее время будет работать сверхурочно. Я опустился на колени и заглянул под диван. Твою мать! Неудивительно, что горничная так испугалась! Под диваном лежала отрубленная человеческая кисть с черными, обломанными ногтями. На указательном пальце блестел испачканный в крови родовой перстень. Герцен! Нихера себе. Я почти угадал! — Красавка, еб*** твою мать… — и я полез вытаскивать «гостинец». Но «гостинец» оказался против. Стоило мне протянуть руку, как кисть вскочила на все свои пять пальцев и, бойко подпрыгивая, унеслась прочь. — Что за?.. — открыл я рот, когда рука выбежала из-под дивана и замерла посередине комнаты. Я вскочил и сделал шаг, но кисть, перебирая пальцами, бросилась в сторону. Еще шаг, и она снова отпрыгнула. Потом перекатилась на тыльную сторону ладони и показала мне… Средний палец! — У, сука! — вырвалось у меня, и я кинулся на охреневшую конечность. Однако руке снова удалось уйти. Пара прыжков, и она скрылась за порогом. Следом послышался дикий женский крик и грохот, с которым обычно падают только напуганные дамы. Я выскочил в коридор и едва не споткнулся о лежащую на полу Глашу. Девушку, конечно, жалко, но сейчас не до нее. Я перепрыгнул еле живую от страха горничную и бросился в погоню. Петляя передо мной, мелкая сволочь неслась прямо по коридору. — Стоять! Я прыгнул и зацепил кисть пальцами, но она увернулась и, словно ошпаренный в кипятке паук, обогнула угол и со скоростью стрелы понеслась дальше. Прямо на еще одну горничную — рыженькую, с косичками. Она как раз открывала рот, чтобы истерически завизжать. Но тут, проскочив между ее широко расставленными ножками, на взбесившуюся руку набросилась черная зубастая тень. Пасть сомкнулась, и мохнатый ворчащий клубок покатился мимо меня. Шлепнувшись о стену, Красавка сгруппировался и плюхнулся на ковер с видом довольного пса-ищейки, которому, наконец, удалось схватить строптивую дичь. И тут горничная набрала полную грудь воздуха. — Тихо! — рявкнул я, и она застыла на месте как статуя. — Папався! — пробурчал Красавка, слегка покусывая кисть, которая шевелилась у него во рту. — А ну, дай сюда! — воскликнул я и вырвал «трофей» у Красавки из зубов. — Красавка! — мой питомец отчаянно захлопал глазами. — Голодный! — Эй, дорогуша, как там тебя? — повернулся я к горничной, едва успевшей перевести дыхание. — Марфуша… — брякнула она, с нескрываемым ужасом поглядывая на кисть. — Марфуша, там за углом твоя подружка Глаша. Помоги ей! — Х-хорошо! Мне было их искренне жаль — обе за минувшие сутки натерпелись на всю жизнь вперед. Надо будет попросить Зубра дать им выходной. — И дашь этому проглоту манной каши! — упер я руки в бока, глядя на Красавку сверху вниз. — ЧТО? — охренел Красавка до глубины своей нежной души. — Фу! Гадость! — То! — поводил я дергающейся рукой у него перед носом. — Будешь питаться манной кашей еще неделю. Сто раз подумаешь, прежде чем играть с едой! Красавка поджал уши, понуро растянулся на ковре и поглядел на меня самым жалостливым взглядом, на который был способен. Дамы мигом растаяли. Я — нет. Оставив Красавку на попечении служанок, я направился обратно к сестре. Сука! Больно же! Давно когти стриг? Я отодрал впившуюся мне в кожу кисть Герцена и пару раз смачно приложил ее об удачно подвернувшийся стол. Так-то лучше. Сунув поверженного «врага» в карман брюк, я вышел в холл. Там во главе с Зубром уже собрался целый консилиум, который оперативно решал, как снять с люстры беднягу Берса. Настя стояла в стороне и с мрачным видом пила чай. — Ваше благородие! — повернулся ко мне дворецкий. — Вы… — Где Амальгама? — Там же, где и всегда, — скосил он глаза. — Внизу. В своей мастерской. — Понятно… — вздохнул я. Шляться по подвалам, выискивая ее «мастерскую» мне нынче утром хотелось меньше всего. — Кстати, что у нас по потерям? — спросил я Зубра, пока к люстре подносили стремянку. — Чего нам стоили вчерашние семь Монолитов? — Как не удивительно, ваше благородие, но мы отделались малой кровью. — Хотелось бы, чтобы ее вообще не было. — Увы, потери в таком деле неизбежны. Кому как не ликвидаторам и гвардии знать это? Но больше всех пострадали люди Берцовских, которых привел Александр Федорович. Из всего их отряда погибла треть бойцов. — Сурово. А Герасимовы? — Ноль, — развел он руками. — Горькая ирония. — Что ж, у них будет возможность проявить себя, — ухмыльнулся я. — Всех, кто знал про планы Герасимова, но ничего не сделал, поставим в оцепление в Омске. Пусть поработают на славу — в первых рядах. — Таковых едва ли найдется больше десятка, — пожал плечами Зубр. — Остальных просто поставили перед фактом. А у каждого семья и присяга. Лучше отфильтровать и проверить на вшивость, а потом нанять тех, за кого поручатся. У наших парней среди герасимовцев масса знакомых. Не хочется, знаете ли, чтобы среди сталкеров прибавилось голов. Особенно это касается ликвидаторов. — Ты прав. Тогда начнем вербовку. Знаешь, их командира? — Да, Воронов Алексей. Тот самый, с которым мы… препирались перед зданием градоправительства. Человек сложный, но среди ликвидаторов его уважают. Думаю… — Гав! Гав! Гав! — Хорошая собачка, — бормотал бедолага из гвардии, которому доверили «священную миссию» — снять Берса и определить в объятия хозяйки. Но Берсу, похоже, было хорошо и на люстре. Он рычал и, норовя откусить палец, скалил зубы гвардейцу в лицо. — Мама… — Эй, парень, хватай его и слезай! — расхаживала Настя под стремянкой. — Хотел бы он тебе чего отхватить, уже отхватил бы! Ты главное за уши его не дергай. Берс этого не любит… — Ладно, пойдем, Василий, — кивнул я Зубру, и мы направились вверх по лестнице. — Вызови ко мне Амальгаму. — Обязательно. Кстати, где ее зубастый красавец? — Красавец? — ухмыльнулся я. — Зверушка, которая устроила весь этот переполох. Она уже бегает по усадьбе как у себя дома. Слава богу, инквизицию не интересуют мутировавшие животные. Но в нашем случае они могут придраться к чему угодно… Или… это ваша зверушка? — Хмм… — прижал я палец к губам. — Скажем так, мы с Амальгамой для Красавки почти как родители. Приемные. — Ага, значит у него и кличка есть… — закатил глаза Зубр. — Он не похож на некса, и от него не фонит. Откуда он? — Забыл, что ли? Поймали в парке два дня назад. В чем беда-то? — Ваше благородие… Нексус, конечно, своим энергетическим воздействием меняет животных. И иногда «заразившиеся животины» даже умеют говорить, но вот разум — исключено. А ваш Красавка явно разумный малый. О, нет! Только не говорите мне, что это очередной… эксперимент нашей общей знакомой! — У нее хорошо получилось, — улыбнулся я. — Осталось только научить Красавку держать нож в правой руке и отучить нюхать дам под хвостом. И можно выводить в люди. Зубр хотел что-то ответить, но его прервал телефонный звонок. Он извинился и взял трубку. — Да? Кто? Опять? Прямо сейчас? — Что там? — нахмурился я. На гладком лбу Зубра вылезла лишняя складка. Он захлопнул телефон, и в его взгляде я не прочитал ничего хорошего. — Горн! — Опять? Только восемь утра! — А он легок на подъем, наш дорогой Борис Сергеевич, — нехорошо ухмыльнулся Зубр. — Я попросил кое-кого из знакомых, сообщать мне о перемещениях его преосвященства. И мне сообщили, что инквизитор почти всю ночь был на ногах, а его подчиненные обежали, наверное, половину Фаустово. Хотел бы я ошибаться, но, полагаю, он усиленно готовился к решающей схватке. — Чего ему неймется?.. — Инквизиция тоже не всесильна, ваше благородие, — пожал плечами дворецкий. — Император часто спускает их с поводка, но при этом зорко следит за тем, чем они занимаются, периодически устраивая чистки в их рядах. В каком-то смысле, влияние инквизиции — их проклятье. Они всегда на виду у Его Величества, и каждая провинность сотрудника Тайной Канцелярии становится ступенькой на эшафот. Иногда одной единственной. Едва ли Горн хочет, чтобы подобное повторилось с ним, вот он и роет носом землю. — Спасибо, запомню… Так чего надо Горну? — У ворот ждут его люди. И они хотят, чтобы вы отправились с ними. На беседу. — Какую нахрен беседу? Беседовали мы вчера! — Они просили передать, что появились новые обстоятельства. Дать им отворот-поворот? — Нет. Смотаться в город все равно не помешает. Разберусь с Горном и его хотелками, а потом покатаемся, проверим обстановку и раздадим указания. Скажи Косте, пусть ждет звонка. Я не намерен долго радовать его святейшество своим присутствием. — Как насчет Амальгамы?.. — Потом с ней поговорю, — махнул я рукой и направился в кабинет. Ситуация приобретала странный оборот. Инквизитор снова приглашает меня на «разговор»? Или просто хочет узнать, пережил ли я эту ночь? Или конструкта послал все же не его святейшество? Есть только один способ проверить. Окунувшись в полумрак кабинета, я подошел к камину и снял с полки тяжеленную банку. А стекло-то еще теплое. Как будто убийца-конструкт сгорел час назад… Ладно, поглядим за реакцией его святейшества. В крайнем случае, будет нашему дорогому Горну гостинец! С банкой в руках я направился к выходу из кабинета. Но не успел перешагнуть порог, как за спиной раздалось: — Вы хотели меня видеть, хозяин? Ага, вот и она, легка на помине! Как обычно смотрит из самого темного угла и широко улыбается. — Точно… — скосил я на нее глаза. И зачем я хотел ее видеть?.. Черт, с этими прорывами, мятежами и инквизиторами совсем голова дырявая! — Как там мой меч? — брякнул я первое, что пришло на ум. — Возникли небольшие сложности. Наконечник копья решил поспорить, но я приструню его. Потом будет закалка и гравировка. И ножны еще нужно сварганить на замену, а то клинок выйдет немного длиннее. Потерпите до вечера, и все будет. — Хорошо. Займись, только не мелькай у окон. Пока по городу разгуливает тень Горна, лучше перестраховаться. Кивнув ей, я вышел в коридор со смешанными чувствами. Зараза, и о чем я хотел ее спросить? * * * Рыжий амбал по имени Людвиг стоял у инквизиторской машины и пялился вдаль. Как только мы с Зубром спустились с крыльца, он сразу же упер в меня свои разноцветные глаза. Ну и рожа! Не дай бог, он еще улыбаться умеет… — Здорова, Людвиг! Как настроение? Гигант не двинул даже бровью, коих у него, кстати, не было. Мельком глянув на банку с пеплом, которую я держал под мышкой, он отошел в сторону и открыл дверь машины. В салоне меня встретил еще один тип. Вернее, дама. Сначала из салона показалась ее длинная ножка в черной туфле, а потом и она сама. — Долго же собирается его благородие! — вылезла мне навстречу белокурая девушка и протянула ладонь. — Или вы на прогулку? — Гулять лучше в компании, — улыбнулся я и пожал тонкие пальцы, на которых сверкала серебристая россыпь колец. А вот сама она вполне ничего. Красива и выглядит юной, пусть и девочкой назвать ее сложно. Белые волосы с черной прядкой завязаны на затылке в пучок и сверкают на солнце. Чуть вздернутый носик и на нем очки в роговой оправе. Очаровательные фиалковые глаза, а вот на лице минимум косметики, но даже так — дамочка в моем вкусе. И даже очень. Более того, возникло странное ощущение, что я ее откуда-то знаю… Пожалуй, первая девушка из тех, кого я здесь встретил, которая… Хм… я уже забыл, как это бывает, но сейчас отчетливо понял, что будь мы одни, я… — Гертруда Михайловна Шапошникова, — слегка поклонилась девушка, прерывая поток моих неожиданных мыслей. — Инквизитор второго ранга. Надеюсь, мы с вами направляемся в одно место, не так ли? Или вы мусор выбрасываете? — и покосилась на банку. — Куда вы — туда и я! А на банку не обращайте внимание. У нас, аристо, свои причуды, — и я придержал ей дверь. — Только после вас. И пока она, хмурясь, усаживалась обратно в машину, я исподтишка разглядывал ее со всех сторон. Пусть черная форма, как могла, пыталась скрыть ее «достоинства», но я все равно отметил красивую грудь примерно третьего размера. А уж сзади у нее… Да что со мной творится? Так, соберись, Неро, или как там тебя! Она все же работает на злого дядю! — Ты куда это, Женя? — раздалось со спины, стоило мне сунуть ногу в салон. Настька вместе со своей собачонкой бежала ко мне со всех ног и, миновав Зубра, едва не сбила меня с ног. — Чего, опять? — поглядела она на Людвига, который с высоты своего немаленького роста смотрел на нее как на блоху. Подбежавший Берс зарычал, но на громилу это не произвело никакого впечатления. — Не опять, а снова, — вздохнул Зубр, пожав плечами. — Анастасия Михайловна, прошу… — Я с тобой! — ткнула Настя в меня своим ноготком. Кажется, у меня дежа-вю… Из инквизиторской машины вновь показалась ножка моей новой знакомой, а затем и ее хозяйка выбралась к нам. — Евгений Михайлович, так мы едем? — спросила она, поглядывая то на меня, то на сестру. То на банку. Людвиг лишь сверкнул глазами. — А вы… — начала сестра, повернувшись к Гертруде, но у нее перед лицом тут же поводили пальцем. — Прошу прощения, Анастасия Михайловна. Но ваш брат поедет один. Таково требование Бориса Сергеевича. Не волнуйтесь, ему выпала честь выступить свидетелем в громком процессе. Он вернется в целости. Будьте уверены: автомобиль Тайной Канцелярии — самое безопасное место в Империи. И Гертруда обворожительно улыбнулась. Мне. Судя по лицу сестры, нихрена она ей не поверила, но не успела Настя открыть рот, как к воротам подкатила еще одна машина. — Легки на помине! — воскликнул Зубр и пошел встречать новых гостей. — Ну, кто еще?.. — вздохнул я, прижимая к себе банку, а потом поглядел на Гертруду. — Подержите, пожалуйста. И сунул останки конструкта ей. Тем временем, из новой машины вылезла тройка каких-то лощеных ребят, одетых с иголочки. Поздоровавшись с Зубром, они бойко направились в нашу сторону, однако при виде Людвига, который медленно повернулся к ним аки гигантский маяк, троица едва не пустилась наутек. — Доброе утро, ваше благородие, Евгений Михайлович! — воскликнул один из них, сверкнув белозубой улыбкой, которая сразу мне не понравилась. Он обошел Людвига по широкой дуге и приблизился ко мне с протянутой рукой. Его помощники встали метров за пять от гиганта. — С кем имею честь? — сощурился я, но руку парню подал. — Ваше благородие, — подскочил Зубр. — Это представители страховой фирмы. Приехали оценивать ущерб. — Ах, вот как! — кивнул я и повернулся к Насте. — Вот тебе и нашлась работенка! — Мне? — ахнула она. — Распоряжаться деньгами в твоем доме? — Не в моем, а в нашем, — я схватил ее за плечо и зашептал на ухо: — Во-первых, у нас реально не очень с деньгами, а тут можно здорово сэкономить, а во-вторых, ты же не хочешь, чтобы ремонт был сделан на вкус Зубра, по моде этак пятидесятилетней давности? — Нет конечно, — Настя покосилась на стоящего неподалеку дворецкого. Нет, Василий, конечно одевался как заправский франт, однако франтовать он закончил, похоже, еще лет двадцать назад. — И кроме этого, — продолжил я придумывать аргументы, — надо проследить за Красавкой. Пока по округе слоняется Горн со своими подопечными, ему лучше не вылезать за стены дома. Присмотри за ним, пока я не вернусь, лады? Но Настю провести оказалось не так просто. — Ты хочешь, чтобы я возилась с хреновым домом и ухаживала за твоим котом, пока тебя увозят на черной машине некс знает куда? — Ну Настя… — Женя… — вздохнула она. — Ааа! Хорошо. Езжай. Но при одном условии! — Кхем-кхем, — раздалось беспокойное покашливание, и мы с сестрой обернулись. Помрачневшая Гертруда Михайловна с банкой в охапку нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, а в ее руке покачивались карманные часы на цепочке. — Возьмешь Берса, — проговорила Настя, не сводя взгляда с инквизиторши. — Кого? — удивилась та. — Берс! Сидеть! — скомандовала сестра, и пес, который беспокойной тенью мешался у нас под ногами, тут же шлепнулся на зад. — Служить! Берс охотно поднялся и завилял хвостом. Настя ткнула пальцем мне в грудь: — Ему служить! Глаз с него не спускать, ясно? Пес секунду смотрел на хозяйку, а потом, гавкнув, принялся обнюхивать мне ботинки. Я же опустился на колени и погладил его по шерстке. Он вывалил язык и довольно тявкнул мне в лицо. — Никаких собак в служебной машине! — вздернула нос Гертруда. — У нас тут не питомник! — Вас забыли спросить! — хмыкнула сестра. — Либо поедет Берс, либо я. Выбирайте! — А… — открыла рот инквизиторша, когда Настя встала между нами, сложив руки на груди. — Простите, Гертруда Михайловна, — вздохнул я с извиняющимся видом. — Я же говорил, что у нас, аристо, свои причуды. * * * — Кис-кис-кис, котик! А у меня для тебя есть кое-что вкусненькое! — напевала сисястая девчонка с тарелкой в руках. Но Красавке было не до нее, он лежал на боку и страдал от душевных мук. Как же так! Он подвел хозяина и теперь справедливо наказан! Его наказание как раз приземлилось рядом с его мордочкой. Красавка зажмурился не в силах видеть то, что ему приказали сожрать. А пахло то как отвратительно! Бррр! — Может ему туда еще молочка долить? — спросила вторая девчонка с рыжими волосами. — А то он, видать, еще не привыкший к манной кашке? — Это идея! Только не это! И пока эти двое полезли в холодильник, Красавка пулей вылетел из кухни. Пробежав несколько поворотов, он выскочил в сад, бросился в кусты и затаился. Тут его не найдут! Не успел Красавка перевести дух, как ему снова стало страшно стыдно. Он так нелепо попался! Руку Мудака следовало сожрать сразу, когда он стянул ее со стола у Гамы, а не бегать с ней по дому! Ох, если бы не эта шавка! Надо как-то умаслить хозяина. А то он еще и решит выгнать помощника, не оправдавшего ожиданий! Но… как? И тут сверху среди деревьев что-то блеснуло. Солнечный зайчик? Любопытный Красавка бросился на лучик света, который пробивался из леса за забором. Перемахнув через преграду, он чуть-чуть пробежал вперед и пригляделся. Ага, снова мудак на дереве! Шпиён! Вот и решение! Красавка схватит негодяя и получит от хозяина вожделенное: «Спасибо»! А может, и кусок мясца побольше! Глава 4 Стоило нам отъехать от усадьбы, у меня зазвонил телефон. Настя… — Брат, ты как? — зажурчал ее голосок в динамике. — Жив. Твой пес тоже. Дать ему трубку? — Ха-ха, очень смешно… — шикнула Настя и мигом отключилась. Берс лежал у меня в ногах и не сводил настороженных глаз с инквизиторши. Она сидела напротив, листала блокнот и поглядывала то на пса, то в записи. Снова на Берса, и снова в записи. Пес отвечал ей тем же. Людвиг сидел за рулем и вращал «баранку». В его ручищах руль выглядел игрушечным. Чтобы немного разрядить обстановку, я начал наглаживать Берсу шею. Тот, похоже, принял меня за своего и не возражал. — Гертруда Михайловна… — нарушил я неловкую тишину. — А что за «новые обстоятельства», о которых вы сообщили моему дворецкому по телефону? — Подозреваемые дали показания, и их следует уточнить, — охотно отозвалась она. — Уверяю, долго мы вас не продержим. Час, максимум два. — Хотелось бы надеяться. У меня, знаете ли, дел выше крыши. — Понимаю, я читала «Фаустовского репортера» сегодня утром, — кивнула она и вытащила из папки знакомый номер газеты. — Про вас с сестрой там вышла неплохая статья… Я подхватил газетенку и раскрыл ее на развороте. И сразу же наткнулся на художества той же самой Устиновой Н., где она расписывала, как молодой наследник Скалозубовых «по данным источника» собрался промотать наследство своего умершего отца. Сука! Ну держись… кто бы ты ни была! Внешне, естественно, я даже не поморщился. Кроме нескольких статей и репортажей о вчерашних и позавчерашних Прорывах, я наткнулся на заметку под заголовком «Загадочная бойня в сортире»: «…зверское убийство в баре „Золотая вобла“, случившееся в понедельник, прошло практически незамеченным на фоне Прорывов. Обезглавленное тело Егора Вячеславовича Щелкунова, также известного как Пузырь, обнаружил владелец заведения. По его словам, выпив кружку пива, Щелкунов уединился в туалете, а потом бар сотряс взрыв, оставивший Щелкунова без головы. Версия о самоубийстве следствием отрицается, убийца пока не найден. Это еще один случай из череды загадочных происшествий, случившихся за последние трое суток…» Да уж… А я совсем забыл про Егорку. Вот и еще одна ниточка нашла свой конец. — Они больше всякую чушь пишут, — сложил я газету и вернул Гертруде. А вообще с местными «акулами пера» надо срочно что-то решать, иначе с такой «свободой слова» мы тут все пойдем по миру. Разделаюсь с инквизитором и обязательно загляну в местную редакцию. — Думаю, полезно почитать про себя всякое, — сказала инквизиторша. — Сразу понимаешь, как к тебе относятся «в народе». — Уж не думаете ли вы, что в СМИ много людей «из народа»? — Нет, но простолюдины черпают сведения об аристо в основном из газет и телевизора. — И об инквизиции тоже? Она запнулась. — Про инквизицию в СМИ распространяться строжайше запрещено. — И не просто так, не так ли? — На что вы намекаете, Евгений Михайлович? Что мы звери в человеческом обличии? — Я ни на что не намекаю, — я многозначительно ухмыльнулся. — Но я бы предпочел, чтобы меня не отрывали от дел всякими… формальностями. — По-вашему, искать предателей рода человеческого — всего лишь формальность? — Отыскать Герасимова и вытрясти все дерьмо из его родственников вы можете и без моей помощи. Горн не выглядит зеленым новичком. — Вы главный свидетель, Евгений Михайлович, — пожала плечами Гертруда Михайловна и серьезно посмотрела мне в глаза. — Вы же хотите оставить по себе и отце хорошую память? — Это что угроза? — Боже упаси! — фиалковые глаза лукаво блеснули. — Благополучный исход дела выгоден и вам, и Тайной Канцелярии. Вам, как жертве герасимовского произвола. И нам всем, как слугам Его Величества. — Звучит интересно, — усмехнулся я. — Кстати Гертруда Михайловна, вы ничего не забыли? — Как же, как же! Снова думаете меня на чем-то поймать? — Да нет же. Не могли бы вы вернуть мне банку. — Ох, конечно, — зарделась Гертруда и попыталась передать мне останки конструкта, которые держала рядом. Но Берс подскочил на месте и зарычал. — Милый… песик… — застыла она с банкой в руках. — Берс, сидеть! — приказал я, и пес с неохотой подчинился. — Давайте. Гертруда с облегчением передала мне злосчастный трофей и плюхнулась обратно на сиденье. — Только не говорите, что там человеческий пепел… — Ни в коем разе. Пепел, но отнюдь не человеческий. — Зачем он вам? Ведет себя так, словно ничего не знает ни про какого конструкта… Ну что ж. В конце концов, начальство едва ли будет распространятся о своих темных делишках. — Передам вашему руководителю, — пожал я плечами. — Борис Сергеевич по забывчивости оставил вчера в моем кабинете. Пришлось очень постараться, чтобы собрать все до песчинки. — Не боитесь руки-то запачкать? — хмыкнула она, поправляя немного задравшуюся юбку. Я открыл было рот, но тут… Руки! Сука, Герцен! — пронзило меня словно молнией. Вот о чем я хотел поговорить с Амальгамой! Сраная рука сраного Герцена все еще у меня В КАРМАНЕ! — Евгений Михайлович, все нормально? — поинтересовалась Гертруда, поглядывая на меня поверх очков. — Да… — выдохнул я и пригладил волосы. — Вполне. Просто работа с веником очень плохо на нас, аристо, влияет, знаете ли… Гертруда недоуменно захлопала ресницами, потом хмыкнула и пропала в своем блокноте. Вот и умница. Прикасаться к оттопыренному карману брюк мне совсем не улыбалось. А вот если сейчас лапа Герцена внезапно решит «проснуться», чего тогда делать? Бить себя по ноге, пока она, наконец, не отбросит копыта? Или… Гертруда внезапно отложила блокнот, перегнулась через переднее сиденье и открыла бардачок. Людвиг недовольно повернулся к ней. — Где эти чертовы бланки… — сопела она, ковыряясь в бардачке. — Людвиг, ты не видел?.. Вид аппетитной попки, обтянутой черной юбкой, и черных же колготкок с бретельками был поистине великолепен. Я бы полюбовался им подольше, а может и не удержался даже и протянул бы руку… НО на повестке у нас другая рука. Действуем быстро! Опустив окно, я аккуратно вытащил кисть Герцена и выбросил эту пакость наружу. Ее мигом подхватило порывом ветра и унесло. Вовремя. Задница Гертруды качнулась еще пару раз, и инквизиторша снова плюхнулась на сиденье, сжимая в руках пачку бумаг. — Прошу прощения, — выдохнула она и поправила очки. — Мы о чем-то говорили? — Не-е-ет. Далеко еще ехать? — Порядочно, но Людвиг домчит нас в мгновение ока. Так, Людвиг? Здоровяк лишь коротко кивнул. — Надеюсь, вы везете меня не в тюрьму? — ухмыльнулся я. — Что вы, Евгений Михайлович! — отмахнулась Гертруда, перебирая бумажки. — Всего лишь в следственный изолятор. Всех обвиняемых и свидетелей свозят туда с раннего утра. Мы ждем только вас. * * * Фаустовский следственный изолятор № 14, который, по словам Гертруды, носил гордое и неофициальное название «Острог», оказался огромным зданием, выстроенным в виде подковы. Нам пришлось проехать город насквозь, а потом еще катить по трассе километров десять. — Какое интересное местечко… — пробормотал я при виде того, как огромная серая глыба постепенно наплывает на нас. — Внутри тоже не забалуешь, — хмыкнула Гертруда. — А вам часто назначают свидания в подобных местах? — Я предпочитаю уютные кафе, Евгений. — Свечи, полумрак, тихая музыка? Мне такое тоже больше нравится, — улыбнулся я, и ее щеки слегка зарумянились. — А какое вино вы предпочитаете? — Я не пью, — она наклонила голову и поправила очки. Ой, врушка! А еще кончики ушей заалели. — Очень странно. А как же вы расслабляетесь без вина? — Увы, у меня нет свободного времени, чтобы расслабляться и пить, — вскинула она подбородок. — Я же не аристо. — А у нас много общего. Я вот за минувшие трое суток сумел расслабиться лишь на отцовском прогнутом диване. Да и в вашей компании, разумеется. И тут машина резко вильнула. Да так, что Гертруда едва не уткнулась носом в Берса, но в последний момент я подхватил девушку за плечи. — Спасибо… — выдохнула она мне в щеку. — Людвиг, что за дела? Здоровяк пожал плечами и не ответил. Вокруг Острог окружал забор с колючей проволокой. Доносился собачий лай и рев моторов. Стоило Берсу услышать голоса своих собратьев, как он подскочил и обеспокоенно заерзал по салону. Мне пришлось схватить его за ошейник, нащупывая в кармане поводок, которым меня снабдила сестрица. Ох, она еще и собачий свисток сунула… Мы подкатили к КПП, и ворота, скрипнув, сразу отворились. Охрана даже не подумала проверить документы или поглядеть, что за ребята прячутся за тонированными стеклами. Два скрещенных меча инквизиции творили чудеса. Проехав двор, мы остановились перед крыльцом, и оба сотрудника Тайной Канцелярии сразу же вышли из машины. Инквизитора поблизости не было. Как и сотрудников изолятора, которые совсем не спешили нас встречать. Берс выпрыгнул следом. — Вы чего, собаку с собой возьмете? — захлопала ресницами Гертруда. — Конечно. Берсу пора гулять. Пес навострил уши, огляделся и с важным видом отошел к стене, где поднял лапу. — За собакой может приглядеть охрана… — вздохнула Гертруда. — У нас дело, Евгений Михайлович! — У вас есть свои условия — у меня свои. Делу Берс точно не помешает, а Борису Сергеевичу и подавно, — сказал я, надел ворчащему Берсу поводок и с ухмылкой на устах направился к главному входу в изолятор. Гертруда что-то пробурчала и зацокала каблучками мне вслед. Мы почти добрались до дверей, но тут из кармана снова раздался звонок. Неужели опять… Ага-ага, Настя, кто же еще! — Алло, Насть, — буркнул я в трубку, отходя в сторонку к вящему неудовольствию Гертруды. — Нет, к дыбе мы еще не перешли… — Очень смешно, Женька! Я по делу звоню! — Валяй, — с невинным видом я поглядел на Гертруду. — Как там страховщики? — С ними мучается Василий. Твари, каких поискать! — Жадничают? — Они прямо не говорят, но постоянно намекают и пытаются повернуть дело так, что у нас тут случился Прорыв, а значит, это нестраховой случай! Но я не об этом хотела сказать… Не можем найти твоего кота. — Спроси Гаму. — Ее тоже нигде нет! — В кабинете и подвале смотрела? — В кабинете, да, а в подвал что-то одной не хочется идти… Он часом за тобой не мог побежать? — Да хрен его знает, Насть, — я невольно обернулся, опасаясь увидеть за спиной знакомую мордашку. — Но буду иметь в виду… Ну, Красавка! Если ты и вправду решил направиться за мной, то неделей на манной каше ты не отделаешься! Будешь месяц питаться только ей и спать в библиотеке! — Евгений Михайлович! — окликнула меня Гертруда, снова размахивая своими часами на цепочке. — Мы спешим! — Чего там эта курица голосит? — тон Насти моментально изменился. — Ты это, ей спуску не давай. А то знаю я таких… — Не дам. Кстати! В пути я еще раз прочитал пару статей из той газетки… Ты как найдешь Красавку, позвони по редакциям и разнеси там всех в хлам. И выясни, кто такая Устинова Н., которая пишет про нас всякую дрянь. — Это я запросто! — Молодец. Отбой. — Погод… — брякнул мобильный, но я уже отключился. — Теперь мы можем идти? — выдохнула Гертруда. — Вполне, — кивнул я. — Сообщите вашему начальству, что барон Скалозубов входит в здание. * * * И куда делась эта нексонианка! То вечно появляется когда не попросишь, то хрен найдешь, когда надо! Настя замаялась искать проклятого кота, который и не кот вовсе, а какое-то недоразумение! Да и еще эти две горничные за ней увязались… Насилу оторвалась от них. Дурочки отчего-то решили, что если они не помогут ей найти Красавку, им головы оторвут. Осталось одно — подвал! Вот чего-чего, а спускаться по истертым ступеням, по которым позавчера бойцы вытаскивали обезображенные трупы, ей совсем не улыбалось. И ходов внизу видимо-невидимо… Проклиная себя и глупую прожорливую животину, Настя все же спустилась и включила фонарик. Ой, мама, мышь! И не успела Настя испугаться, как нечто скрипнуло за спиной. Сердце екнуло, и девушка резко развернулась. Перед ней стояла Амальгама. Настя не видела ее со вчерашнего вечера, когда она помогала ей поглотить Сферу. И, надо заметить, подсобила на все сто. Впервые Настя расправилась со Сферой и даже ни разу не закричала, а потом проспала до утра как убитая. Ей еще снились какие-то странные сны с участием ее странной знакомой, но она не запомнила ни один. — Ваше благородие, какая неожиданность! — поклонилась Амальгама. — Вы не знаете, Евгений Михайлович скоро вернется? — Он уехал по делам. Ты не видела Красавку? Он не у тебя? Амальгама посмотрела на нее как-то снисходительно. Словно на зверушку, которая внезапно обрела возможность говорить. — Красавку? Видела его на улице. — На улице? Где? — Видела, как он бежит через двор, а потом сигает через забор неподалеку от пруда, — черные губы нексонианки сложились в улыбку. — А что? — Ах ты, мелкий… — прошипела Настя и бросилась вверх по лестнице. Взгляд Амальгамы она чувствовала еще долго. * * * Внутри здание оказалось серым, глухим лабиринтом, который, походу, выстроили еще лет сто назад. Толщиной стены могли поспорить с крепостными. Нашу четверку ранних пташек, звеня ключами, долго водили туда-сюда. Одна стальная дверь открывалась за другой, чтобы тут же захлопнуться за нашими спинами. Я шел по пустым коридорам с узкими, закованными в решетки окнами, и чувствовал себя мышью, попавшей в лабиринт, где дохрена мышеловок, но нет ни одного кусочка сыра. Внезапно Гертруде кто-то позвонил, и мы остановились перед камерой № 312. На мой ожидающий взгляд девушка сверкнула очками и раскрыла телефон. — Слушаю, Борис Сергеевич… Да, мы вошли. — Передайте Борису Сергеевичу, что мне не помешает кружка хорошего кофе, раз уж он решил поднять меня в такую рань, — буркнул я и почесал Берса. Тот облизнулся и заворчал. — И еще косточку для нашего красавца. — Пришли раньше, чем нужно. Его преосвященство еще занят, — захлопнула телефон Гертруда, а потом кивнула на дверь камеры напротив. — А пока не хотите… поглядеть? — На что? — За этой дверью один из ваших знакомых. Посмотрите в глазок, — и с этими словами она отошла и встала рядом с Людвигом. Нексус меня раздери! Эта малышка чего, изволит шутить? Но ее личико было вполне серьезным. Когда я вместе с рычащим Берсом подошел к стальной двери, сидящий рядом дежурный даже бровью не повел. Скосив на спутников глаза, я приподнял заслонку. В темной камере с серыми стенами я разглядел всего одну фигуру. Она засела в углу и, едва двигая искусанными губами, что-то бессвязно бормотала. Выглядел заключенный так словно его последние пару дней выжимали как тряпку. Глаза стеклянные, лицо оплывшее, но вроде вполне целенький. — Федор Герасимов, — обернулся я к Гертруде. — Это работа Горна? — Борис Сергеевич беспощаден к врагам Императора, — отчеканила Гертруда. — На сегодня он с ним закончил, я полагаю. Да уж. Я снова поглядел на несчастного Федю. Еще денек или два тут, и ему впору заказывать гроб. Как бы мне ни были противны Герасимовы, но все же Федя — мой вассал, а я его сюзерен. Если он и впрямь невиновен, то негоже бросать своего слугу в таком виде. — И где Горн сейчас? — В допросной. — Полагаю здесь не только Герасимов? — Угадали. Борис Сергеевич организовал очную ставку, и пришлось свести сюда кучу разноместного люда. — И жен Герасимова вы сюда тоже притащили? И Берцовского? Она улыбнулась: — Не волнуйтесь. Барон с сыном и дочерью уехали полчаса назад. Но город им покидать запрещено. Как и многим другим. Насмотрелись? Пойдемте. И мы возобновили нашу «прогулку», хлопая дверьми и топая по пустым коридорам. То тут, то там раздавались приглушенные голоса, но их источника я определить не мог. Берс волновался все сильнее и скалил зубы. Сначала шел Людвиг, а следом, покачивая бедрами, Гертруда. Я с банкой в руке замыкал процессию, раздумывая насколько глубоко инквизитор сунул свою лапищу в дела Фаустово. А значит, в мои дела. — Если бы я хуже знал инквизицию, я бы решил, что вы хотите взять меня на испуг, — заметил я. — А вы хорошо знаете инквизицию? — обернулась Гертруда… — Вчера я провел целый день в компании его преосвященства. Уже имею какой-никакой опыт. Да и мой отец рассказывал о вас. Кое-что. — Поверьте, это величайшее благо ничего не знать про инквизицию. Вы несчастный человек, Евгений Михайлович. — Возможно, но в вашей компании мне совсем не хочется бояться инквизиции, Гертруда Михайловна. — Евгений… — Кстати, сколько еще идти? Вы что, собрались устроить мне экскурсию? — Уже пришли, — улыбнулась спутница, и мы вправду остановились напротив очередной глухой двери. За ней не раздавалось ни звука. Людвиг схватился за ручку и распахнул ее передо мной. Внутри было темно. — Прошу, — слегка тронула меня за плечо Гертруда. — Борис Сергеевич ждет. * * * — Ну, Красавка! — прошипела Настя, приземлившись на траву с обратной стороны забора. — Попадись мне только! Будешь питаться овощами целый месяц! Вокруг усадьбы распростерлась огромная территория, где до человеческого жилья несколько часов ходьбы. Бродить можно целый день. Однако не успела Настя сделать и десятка шагов от забора, как сзади раздался резкий звук. Кто-то пискнул, а затем что-то тяжелое шлепнулось о землю Она обернулась. — Эй! А вы куда намылились? — Простите, Анастасия Михайловна! — воскликнула Марфуша, горничная с рыжими косичками. Она пыталась перелезть через забор, но запуталась в юбках. Вторая горничная, Глаша, лежала на траве под ней и усиленно хватала ртом воздух. — Вы куда намылились? А ну слезла! — Спасите, Анастасия Михайловна!!! — взвизгнула Марфуша и шлепнулась вниз, едва не раздавив Глашу. Впрочем, сиськи у последней были такие, что едва ли она бы пострадала. Только через минуту пищащие дурочки смогли выдавить из себя нечто членораздельное: — … и мы испугались, что Евгений Михайлович выгонит нас! — За что? — еще больше разозлилась Настя. — За… кошку. Он сказал, чтобы мы ее покормили, а она сбежала. И вот. — Ой, дура! — хлопнула себя по лбу Настя и пошла от них прочь. — Нет, две дуры! — Анастасия Михайловна, постойте! — и две девчонки, смахивая слезы с ресниц, устремились за хозяйкой. Идти троице предстояло недолго. Совсем скоро Настя услышала, как взревел двигатель, потом раздался удар, скрежет и кто-то закричал… — А ну! — шикнула она на двух горничных, которые побледнели как два полотна и едва не бросились наутек. — Стойте тут! Оставив непрошенных помощниц за спиной, Настя подхватила глефу, выбралась из кустов и побежала по тропинке. Скоро между деревьев она увидела нечто большое и красное… * * * В темной комнате я увидел лишь одно. Стекло. Огромное — во всю стену. И за ним располагалась еще одно помещение. Серые стены. Стол. Два стула и два человека. Больше там ничего не было. Стерильно, как в больнице. Одним из людей был Горн. Инквизитор спокойно сидел на стуле и перебирал какие-то бумажки. Напротив расположилась незнакомая мне миниатюрная блондинка в полосатой тюремной форме и в кандалах. Она что-то говорила слегка качая головой. Подходя к стеклу, я едва не налетел на столик. На него и водрузил банку, от которой уже страсть как мечтал избавиться. Берс плюхнулся у моих ног. За спиной хлопнула дверь, и я обернулся, ожидая любой подставы, но это вошли мои спутники. Прислонившись к стене, Людвиг откинул голову и, не сводя с меня холодного взгляда, полуприкрыл глаза. Гертруда же присела на краешек стола. — Увы, придется еще чуть-чуть подождать. Борис Сергеевич еще занят, — пожала она плечами. — Не волнуйтесь, они нас не слышат и не видят. Стекло звуконепроницаемое, а с той стороны зеркало. Она вытянула ножку и ткнула носком туфли кнопку на пульте под стеклом. — Упс! — … и сколько вы знаете друг друга? — раздался голос Горна из динамиков по углам. — Четыре года. — Немало для ваших молодых лет. И вы говорите, что он пересекался с этими людьми? — Не слишком часто, — кивнула девушка. — Но он знал, кто они такие и чем занимаются. — Сталкеры? Речь о Виталии Семеновиче Шрамко, известного под кличкой Шрам? — Да. Вот с Шрамом они пересекались. Очень часто. — А с вашим покойным отцом, знаменитым сталкером по кличке Вепрь? — Нет, с ним он не был знаком. — И как часто Евгений пересекался со Шрамом? — Может быть, раз в неделю. — Евгений давал ему деньги? — Нет, денег не давал. У него у самого их почти не было. — Как же? Он же сын графа Скалозубова! Так-так-так… — скосил я глаза на Гертруду, которая с невинным видом ровняла ноготки. Видимо, решили устроить небольшую провокацию. Ничему их жизнь не учит! И что же это за малышка, которая знает так много про Женю? — После смерти матери у них с отцом все полетело наперекосяк, — продолжала девушка сдавать меня с потрохами. — Я не лезла ему в душу, но, кажется, отец даже выгнал его из дома… — И как он существовал? — Случайные заработки. Но, может, отец и выделял ему какое-то содержание, не знаю. — Хорошо. Знаете ли вы о том, что Евгений Скалозубов ходил со сталкерами на дело? — Нет. Ни о чем подобном я не в курсе. Но он собирался. Ему была нужна Сфера, чтобы прибрать дела рода к рукам. — Сфера из Нексуса? — Да. И чтобы благополучно украсть ее из-под носа у ликвидаторов, я и сделала ему «хлопушку». — У собственных ликвидаторов? Зачем же, если он и так стал бы главой рода? — Когда он это начал планировать, отец умирать и не планировал. Да и вообще не факт, что Женя занял бы место графа. Они с отцом давно были на ножах. Женя еще упоминал, что у него есть сестра. А за ней, вроде бы, стоит княжеский род. — Понятно. А что за «хлопушка»? — Жуткая дрянь… — А подробнее? — Она выжигает территорию метров на пятьдесят и ненадолго ослепляет нексов. Ликвидаторы такими не пользуются — у них есть более эффективные и безопасные способы пробиваться к Сфере. А вот сталкеры часто вооружаются ими, чтобы быстро преодолеть опасный участок и схватить Сферу до того, как до не доберется взвод ликвидаторов. Смерть настигает сталкеров в половине случаев, если монстров оказывается слишком много, или эта штука взорвется в руках. Жене, видать, повезло. Ага, как же, — едва не хмыкнул я, непроизвольно сжав левую руку. Дурак твой Женька. И ты дура, раз решилась помочь ему. — Много же вы знаете, про эти штучки. — Я же дочь сталкера. Еще бы я не знала! Всю жизнь вожусь с реагентами. — Откуда вы взяли материалы? — Контрабанда с ФОЗа, откуда еще? А потом меня сдали. — Кто? — Подозреваю, что курьер. Он еще работал с бароном, который проворачивал делишки на ФОЗе. Фамилии я не помню. — Раскольников. Он покончил жизнь самоубийством сегодня ночью. — Ну и земля ему стекловатой. — Хм… А как так случилось, что вы с Евгением разошлись? — Он… Женя всегда говорил, что когда отца не станет, мы с ним будем жить по-новому. Но он соврал. После того как я попала сюда, он ни разу не появился. Позавчера я воспользовалась правом на звонок, он трубку не взял, а когда я набрала поместье Скалозубовых, их дворецкий сказал, что с прошлой жизнью Евгения покончено навсегда, и бросил трубку. — И что бы вы сказали ему, если бы Евгений сейчас появился в этой комнате? — В смысле, что бы я сказала? Что за странный вопрос? — Позвольте мне задать такой. Мне по должности положено задавать странные вопросы. Так что? — Что бы я сказала?.. Девушка думала не долго, ее глаза сверкнули и она выпалила: — Мне бы очень хотелось, Женя, чтобы Борис Сергеевич Горн стер бы тебя в порошок. Глава 5 Настя вышла из-за деревьев, и ее ждала картина маслом. Красный автомобиль, уткнувшись носом в дно оврага, тщетно пытался выбраться на твердую землю, но задние колеса впустую вращались в воздухе. А по его крыше, сверкая острыми зубами, бегал Красавка и рычал на весь лес: — Мудаки! Жрать! Он прыгал с крыши на капот и обратно в тщетной попытке добраться до «мякотки» в салоне. А «мякотка», отчаявшись вырваться из западни, просто верещала как ни в себя, в ее руке сверкал искрами бесполезный электрошокер. Когда же Красавка треснул лбом о переднее стекло, визг перешел в ультразвук. — Ну, какого хрена… — закатила глаза Настя и потопала к краю оврага, разматывая поводок, который она предусмотрительно захватила из дома. Всецело поглощенный процессом охоты, угрозы со спины Красавка не заметил. Первым движением Настя схватила его за задние лапы и стащила с капота. Следующим — защелкнула ошейник и подняла в воздух. Не успел Красавка гавкнуть, как она дала ему хороший подзатыльник. — Красавка! — воскликнул он, вращаясь как боксерская груша. — Пойман… — С поличным! Какого черта ты тут забыл? — Красавка голодный! — Значит, еще поголодаешь… — прошипела Настя и потащила «кота» на откос. — Сядешь у меня на овощную диету! Красавка беспомощно заверещал. Выбравшись из оврага, Настя выдохнула и безжалостно повесила шалуна на ветку. Красавка попытался было вывернуться, но у него ничего не вышло, и он так и остался болтаться словно рычащее пальто. — Так и веси! — бросила ему Настя, повернулась к автомобилю, и тут ее едва не снесло с ног. — Спасибо, я так перепугалась! — хныкала девушка с хреново окрашенными синими волосами и пыталась придушить свою спасительницу. — Эй! Эй! — Настя схватила ее за руки и мягко оттолкнула. — Ты кто такая? И чего делаешь так близко к… И осеклась. На шее девахи раскачивался здоровенный фотоаппарат с длинным объективом. Да и здоровенные очки, едва не падающие с носа-кнопки, выглядели очень знакомо. Вспомнила! — Попалась! — расплылась в улыбке Настя. Деваха тоже ее узнала. Она побледнела и рванула было назад к машине, но ударилась спиной о горничных, которые тихонько подкрались сзади. Настя ухмыльнулась, схватила наглую журнашлюшку за грудки и, притянув к себе, прошипела: — Тридцатилетняя разведенка, значит? * * * Похоже, эта девушка была пассией Жени. Хуже — бывшей, с которой судьба обошлась по-мудатски: просто сломав ей жизнь об колено. И теперь малышка решила мстить. А виноват ли Женя? Сложный вопрос, и решать его придется мне. Интересно, сколько годиков ей дадут за то, что она собрала ту «хлопушку»? — Так, Гертруда Михайловна, — вздохнул я со всей возможной строгостью и ткнул пальцем в пульт. Звук пропал. — Что за балаган вы тут устроили? — В смысле? — захлопала ресницами эта святая невинность. — В прямом. Что это за представление? — Вам разве нет дела до того, что стало с вашей невестой? — С моей невестой? А инквизитор второго ранга только продолжала недоуменно хлопать ресницами. Я вздохнул с таким видом, словно объясняю несмышленому ребенку, почему не стоит пить из лужи. — Я барон, ликвидатор и наследник графа Скалозубова встречаюсь с простолюдинкой, которая собирает «хлопушки» для сталкеров? Вы в своем уме? — Эта девушка утверждает, что… — Какое мне дело до того, что утверждают какие-то девушки? Вы тут расследуете сношения с Нексусом или занимаетесь сводничеством? — Евгений Михайлович, вы… — Значит так, — прикрыл я ей ротик пальцем. — Я хочу, чтобы вы мне устроили, наконец, встречу с Горном. И быстро! — Хорошо… — выдохнула Гертруда, поправляя очки. — Людвиг, проводи его благородие в кабинет напротив. Я передам о вашей просьбе Борису Сергеевичу. Когда он закончит. — Немедленно! — отрезал я и пододвинул к ней банку. — И передайте Горну эту гадость. Глянув через стекло в комнату, где девушка и не думала умолкать, я выругался, дернул Берса за поводок и направился на выход. И уже на пороге краем глаза поймал настороженный взгляд инквизитора. Он смотрел прямо на меня. Ну, старый лис… — скрипнул я зубами. Не удивлюсь, если он еще и через стены видеть может! Завтра в Фаустово останется только один наглый засранец. И это точно будет не его святейшество! Людвиг нагнал меня уже в коридоре и прошел мимо, словно и не заметил моего присутствия. Берс оскалился и громко гавкнул ему вслед, но гигант даже не дернулся. Я же молча двинулся следом, раздумывая сколько кинжалов нужно всадить ему в спину, чтобы громила спустился с небес на землю? Мы дошли до очередной двери, и Людвиг раскрыл ее с такой непринужденностью, словно находился у себя дома. За порогом нас встретил небольшой скудно обставленный кабинет, где единственным украшением было трехцветное знамя и портрет Его Императорского Величества. Большой и грозный. Под ним расположился стол с массивным креслом, унылый, выцветший ковер, шкаф у стены и табуретка по центру. Прикрученная к полу болтами. Окна тут были. Большие, что необычно для этого сурового заведения. Прям идеальный вариант, чтобы выбросить наружу одного сильно зарвавшегося типа, который уже сутки портит мне настроение. Из-за стола нам навстречу поднялся смертельно бледный толстячок. — Чем могу помочь-с?.. — подал он дрожащий голосок. Ни слова не говоря, гигант сграбастал толстячка за ширку и волоком потащил за порог. — Что-с? По какому праву?.. — трепетала его пухлая нижняя губа. — Почему именно меня, в конце концов? Не успел толстячок основательно испугаться, как его выбросили в коридор. — Уютненько тут. Скажи Горну, что… — повернулся я, но Людвиг уже скрылся за дверью, громко хлопнув ею напоследок. Все тут же стихло. Ни визгов тебе, ни стонов, которыми разразился толстячок, пока его выпинывали наружу. Звукоизоляция — мое почтение! Что ж. Раз я отвечаю за Фаустово, значит, и кабинетик тоже в каком-то смысле — моя собственность. Поэтому на табуретку садиться — совсем не комильфо. Я обошел стол и вальяжно расположился в еще теплом кресле. Берс зубасто зевнул и, свернувшись клубком, удобно устроился у меня в ногах. Интересно, не держит ли пухляш спиртных напитков, как это делал Никольский? Думаю, Горну понадобится пара стопариков. Я немного покрутился в кресле, а потом сунулся в стол. Выпивки там не оказалось, зато нашлась рация. Да и не просто рация. К ней прилагался еще список команд, чтобы поднять здание в полную боевую готовность. Неплохо! Пока я листал журнал с командами, раскрылась дверь и раздались торопливые шаги. Я поднял глаза. Передо мной стояла Гертруда. Пухлые губы она стянула в нитку, а ее глаза как-то странно блестели. Банки с ней уже не было. — Вы… — Где Горн? — встретил я ее, приподнимаясь с кресла. — Только не говорите, что он решил потомить меня здесь еще пару часиков? Либо он появится прямо сейчас, либо я активирую план «Крепость». — Что еще за… — План «Крепость»? — помахал я рацией у нее перед носом. — Всего одна команда, и все здание встанет на уши. А то мне кажется, что по коридорам бегает тройка саботажников. Отвлекают барона Скалозубова от защиты Фаустово от орд Нексуса, которые, наверняка, готовятся прорваться уже завтра. И вынуждают слушать бред про брошенных невест, «хлопушки» и сталкеров, для которых барон Скалозубов якобы лично таскает Сферы из Монолитов! Он-то все видит! И я показал пальцем себе за спину — на портрет Императора. — Как думаете, Его Величеству сильно понравится, что его ставленники выдумывают липовых невест, чтобы имитировать деятельность? — Барон. Вы, кажется, забываетесь, кто мы… Ваше положение… — Мое положение прочно как никогда, — ухмыльнулся я. — А ваше, очевидно, не очень, раз вы так боитесь сообщать Горну о том, что ваша провокация пошла лесом. Он что, относится к вам как к дерьму, Герда? — Какая я вам Герда?.. — Или вы спите с ним, и он давно не оказывал вам знаки внимания? Гертруда вздрогнула. Ее очки сползли на нос, а кольца на пальцах на миг слегка блеснули фиолетовым. Берс тут же выскочил и, оскалившись, рыкнул на нее со всей возможной яростью. Гертруда попятилась. Я же, слегка улыбаясь, смотрел на нее, и взволнованный взгляд сказал мне многое. — Берс, фу… Берс! Пес еще пару раз гавкнул и, грозно рыча, вернулся под стол. — Герда, будь душкой, — мягко сказал я, не спуская взгляда с ее красивых фиалковых глаз. — Попроси начальство побыстрее притащить сюда свою жопу. — Борис Сергеевич скоро придет, — после паузы проговорила Гертруда. — Подождите пожалуйста, ваше благородие. И, развернувшись на каблуках, она вылетела из кабинета. Я же откинулся в кресле и упер глаза в потолок. Этот день Фаустовский следственный изолятор № 14 запомнит надолго. * * * Настя плюхнулась на диван с фотоаппаратом журнашлюшки и начала листать фотки. Оказалось, что эта шмара следила за усадьбой со вчерашнего вечера. Через минуту Настя уже перебрала все ругательства, которые смогла вспомнить. Тут и отъезд инквизитора! И ночной переполох! И их с братом тренировка!!! И даже Амальгама в окне!!! На последней фотке был запечатлен Красавка, бросающийся на объектив из кустов. Как этой овце удалось выжить и еще добраться до машины — загадка, но дуракам и овцам везет. — Ну, подруга… — прошипела Настя, подходя к журнашлюшке. Та сидела на стуле, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту и мычала. — Ты попала. Это твои художества? Перед носом «акулы пера» появился разворот статьи за подписью «Устинова Н.» — Не отпирайся, гражданка Устинова, — прошипела Настя и, свернув газету, шлепнула ею пленницу по голове. — Против тебя говорит каждая строчка! Устинова беспомощно замычала. — Шмара! Жрать! Накормленный до отвала герой носился кругами и пытался цапнуть Устинову за пятку, но Марфуша с Глашей мужественно отгоняли его кочергой. Настя вернулась на диван и, собираясь все удалить, прокрутила «галерею» фотографий в конец. — Что за… На фотке чуть светало, а сама девица Саблина стояла на балконе в неглиже. Раскрыв рот во всю ширь, она сладко зевала и одновременно чесала задницу. — Не… подруга… Тебе п***ец. * * * Горн по-прежнему не спешил, но и мне было чем заняться. Устав тренировать трюк с огоньком, который мы утром проходили с Настей, я размял пальцы и вытащил мобильный. Зубр снял трубку в мгновение ока. — Василий, доброе утро! — сказал я и поглядел на часы на стене. Было 9:57. — Ваше благородие! Все благополучно? Где вы? — В Фаустовском следственном изоляторе № 14. У меня как раз появилось время на один звонок. — Что? — Увы, колесики правосудия двигаются очень медленно. Мы тут с Берсом уже все извелись… — Они упекли вас в Острог? — Да нет, — я рассмеялся. — Я сейчас в кабинете кого-то из начальства. Скука смертная. Как у вас там? Послышалось, как Зубр облегченно выдохнул. Ладно, больше шутить так не стоит. — Страховщики всячески пытались вывернуться, но у них ничего не вышло. Они возместят нам ущерб в полном объеме. — И слава богу, — откинулся я в кресле, почесывая Берса. — Что там с Настей? Нашли Красавку? — Не знаю, я только проводил наших гостей. А что он снова что-то натворил? — Кажется, убежал куда-то… — Дзи-и-и-инь! Раздавшаяся из-под стола громкая телефонная трель заставила меня вздрогнуть. — Все, Василий, будь здоров. Ищите Красавку и делайте ему молочную клизму. У меня вторая линия. Я отключился и, открыв ящик, вынул из стола телефон с катушечным набором. Судя по виду — седая древность, но как ни странно — рабочая. А еще очень громкая. Уместив телефон на столешнице, я охренел — провод метров пять! И для чего такой? Чтоб людей к стулу привязывать? Я схватил трубку. — Слушаю… — Прошка! — загрохотали на «проводе». — Где там инквизитор? — Инквизитор… — скосил я глаза на дверь. — Работает. — Я знаю, что он там не хер пинает. Чего у тебя с голосом? Пил опять вчера, да? — Простудился… — кашлянул я в кулак. — Ага, как же. Мне сказали, он вызвал даже мелкого Скалозубова. Видел его? — Он приехал десять минут назад. Его уже раскололи. — Так и знал, что все разговоры про его подвиги — просто байки. Хоть раз в газетах написали правду… Там никого с тобой нет? — Никого. — Хорошо. Значит так. Залезай в нижний ящик шкафа. Там двойное дно. Вытащишь оттуда все бумаги, которые найдешь, и спалишь их к чертовой матери. Только чтобы тебя самого никто не спалил, понял? — Есть. Спалить все, что найду, к чертовой матери! — Смотри, если хоть одна душа тебя засечет! Вместе со мной под трибунал пойдешь! Все, давай мухой! Я в город и носа не суну, пока его преосвященство не свалит. Отбой. И трубка замолкла. Бросив ее на рычаг, я едва не расхохотался и пошел искать «сокровища» владельца данного кабинета. Нашел их довольно быстро — в ящике и вправду оказалось двойное дно, под которым скрывались несколько папок с документами. Прихватив их, я нашел неподалеку сумку и засунул внутрь все до последней бумажки. Едва вернулся в кресло, Берс зарычал и выскочил на ковер. В следующий миг дверь ударилась ручкой о стену, а на пороге показалась черная фигура инквизитора. — Борис Сергеевич, доброе утро, — кивнул я ему. — А вас только за смертью посылать. Берс, фу! — Смерть всегда следует за мной по пятам, благодарю… — проговорил инквизитор, и совсем не обращая внимание на беспокойного пса, прошел в кабинет. Следом за ним появился Людвиг и закрыл дверь. — И зачем нужно было так расстраивать девочку? — спросил Горн. — Она со мной всего полгода. Еще не привыкла ко всем сложностям работы. — Вы про Гертруду? У меня нет вопросов к вашей сотруднице. Не она же организовала весь этот цирк. — Это не цирк, ваше благородие. Это очная ставка. Важная часть того, чем я занимаюсь по повелению Его Величества, — и Горн кивнул на портрет Императора у меня за спиной. — Уж извольте уважать особенности работы Тайной Канцелярии. С этими словами он подошел к табуретке и вырвал ее из пола. Болты полетели в разные стороны. Берс рыкнул, но под тенью его святейшества прижал уши и попятился. А инквизитор тяжелой поступью подошел к столу, бросил табуретку на пол и водрузился сверху. Людвиг встал сбоку, и вперил в меня прожигающий словно паяльник взгляд. — Итак, ваше благородие, вы же присутствовали при моем разговоре с Еленой Борисовной Игнатьевой, верно? — Странный вопрос. Вы сами все устроили. — Это была инициатива Гертруды. Я с ней уже поговорил. Вот ты стрелочник! Минуту назад «бедная девочка» и «всего полгода работает», а сейчас главный злодей! Так я тебе и поверил, старый черт! Молоденькая инквизиторша второго ранга делает, что хочет под носом у инквизитора первого ранга? Уверен, даже к камере Федора меня подвели сугубо по твоему распоряжению. — Евгений Михайлович… — не сводя с меня взгляда, продолжил Горн. — Ваши отношения с Еленой Борисовной доказать несложно — свидетелей похождений наследника графа Скалозубова я смогу найти массу. И подтвердить слова Елены — раз плюнуть. Все факты ваших противозаконных действий — налицо, и фамилия вас больше не спасет. По сути дело запущено, и мне от вас нужно только одно. — Так-так, — заинтересованно облокотился я о столешницу и свел пальцы в замок. — Что же? — Признание. Чистосердечное. Оно облегчит вашу участь и мою работу тоже. Бумагу найдете в столе. Я не буду вам мешать. И с этими словами он тяжело поднялся. Берс еще пытался на него рычать, но Горн снова стрельнул в пса глазами, и тот, взвизгнув, забился в угол. Инквизитор развернулся и, не спеша, направился к выходу. — Никогда не думал, что такой старый волк как вы, Борис Сергеевич, может дать такого маху, — бросил я ему в спину. — Что вы сказали? — повернулся инквизитор, глянув на меня так, словно собрался прибить к стене гвоздями. — Сколько лет вы служите в Тайной Канцелярии? — с невинным видом спросил я. — Вы еще не родились, Евгений Михайлович, когда я поймал своего первого преступника. И, будьте уверены, вы не последний. Даже не думайте бежать. Это здание — крепость. — Прошу прощения. Я слишком молод, чтобы понимать некоторые вещи, но, может быть, вы просветите меня? В чем меня обвиняют? — Вас, Евгений Михайлович, — вздохнул он, — обвиняют в сотрудничестве со сталкерами, а конкретно с лицом по фамилии Шрамко, или Шрамом, который работал под началом отца вашей пассии — Вепря. И оба они, в свою очередь, известны связями с братьями Герценами, а также падшим родом Герасимовых, которых вы, я уверен, тоже неплохо знали. Вы обвиняетесь в изготовлении запрещенного устройства с целью незаконного проникновения в Нексус и извлечения оттуда Сферы, минуя официальные органы учета. Что вы и сделали, в конечном итоге. Это обвинение касается вас и вашей сообщницы Игнатьевой, которую вы обманом вовлекли в этот план. Достаточно, чтобы прояснить вашу память и наставить вас на путь истинный? — А в чем же мой мотив, позвольте узнать? Я, как глава рода Скалозубовых, обделен Сферами? — Три дня назад, Евгений Михайлович, вы еще не были главой рода Скалозубовых. — Все равно странно… Я, наследник прославленного рода, буду заниматься сталкингом с каким-то ничтожеством по кличке… как вы сказали, Шрам? Допустим. И я решил при всем своем положении спутаться с девкой из простолюдинов? Тоже допустим, однако эта версия мне больше напоминает какую-то романтическую историю из дешевых книжек для женщин за тридцать. Но, прошу прощения, а где же сейчас находится вышеупомянутый Шрам? — Мертв. Его изуродованное тело найдено во время Прорыва, — холодно проговорил инквизитор. — Поправочка. Шрама убил ваш покорный слуга, — чутка покривил душой я. Но если бы не гарпия, то уж точно бы убил. — А что случилось с его подельниками, вы знаете? — Известных под кличками Пузырь и Хвост? Мертвы. Их тела тоже нашли в тот же день, но какое… — Очень хорошо, — ухмыльнулся я. — Вы еще упоминали Вепря. Тоже, кажется, покойного, как сказала Елена Борисовна? Ага, дернул щекой! Продолжим экзекуцию! — А вышеупомянутые вами Герцены? Какова их судьба и еще двухсот наемников и сталкеров, которых они притащили в мое поместье с оружием Герасимовых? На лицо Горна упала тень. Ага, догадался к чему я клоню, да, старый? — Все мертвы, — вымолвил инквизитор. — Все, кроме младшего Герцена, Марка Тимофеевича. Но, думаю, и он уже пущен на корм крысам? — Да, опыт не пропьешь, дорогой Борис Сергеевич! А как насчет Герасимовых, которые не просто якшались со сталкерами и снабжали их оружием? Они еще и сношались с Нексусом, как вы могли увериться лично. Какова их судьба? Не трудитесь, я сам освежу вашу память! Старший сын убит мною при попытке покушения, а отец пропал без вести, но скорее всего, и он мертв. А младший сын, Федор, в руках имперского правосудия. И получили вы его тоже с моей помощью. Горн промолчал. Его глаза сузились. — Вы сами сложите два и два, ваше преосвященство? Вы обвиняете в сотрудничестве со сталкерами того, кто за минувшие три дня вырезал преступный мир Фаустово почти поголовно. Я уничтожил, возможно, не всех, но, думаю, те, кто остался, ближайшие пару месяцев не высунут и носа из своих нор. И… вместо благодарности вы требуете от меня «чистосердечного признания»? Я откинулся на спинку кресла и посмотрел на его святейшество с таким оскорбленным видом, на который был способен. — Понимаю, что если не всматриваться в суть, это все выглядит иначе… Собственно, как и было задумано, но от Тайной канцелярии я ждал большей прозорливости… Ладно! Дело сделано, и можно уже рассказать все начистоту. Я вздохнул и после паузы продолжил: — Этим заданием озадачил меня мой отец. Внедриться в среду сталкеров и пустить там все под откос. Чем я и занялся со всем усердием, достойным хотя бы словесного выражения благодарности. К сожалению, отец скончался, и он не сможет подтвердить мои слова. Все содержалось в тайне — по понятным причинам. Однако, я думаю, вы достаточно умны, чтобы связать причину и следствие, — я сделал небольшую паузу, чтобы он осмыслил сказанное и продолжил: — Да, я не распространялся об этом на каждом углу, ведь нюхать запашок криминального мира, пятная свою репутацию, мне пришлось не один месяц. Но, увы, вы приперли меня к стенке! Вот вам чистосердечное признание! Надеюсь, вы довольны, дорогой Борис Сергеевич? Я выдохнул. Да уж, речь достойная оваций. Однако единственная пара зрителей не торопились заключать меня в объятия и вешать медаль. — Вы безумны, Скалозубов… — прошипел инквизитор, не двигаясь с места. — И я не верю ни единому вашему слову. — Верить надо в церкви, Борис Сергеевич, — наклонил я голову. — А в кабинете следователя неплохо бы доверять фактам. Фактам, которые убедят любой суд в моей невиновности. Кстати! У меня для вас есть еще кипа фактов. Я залез под стол, подхватил сумку с бумажками и вышел к инквизитору. Его глаза метали молнии. Но я все равно сунул ему сумку. — Здесь бумаги, которые мне удалось заполучить из-под носа у местного начальства, которому, в отличие от меня, точно есть, что скрывать. Давайте, мы с вами, ваше преосвященство, прекратим играть в кошки-мышки и будем карать реальных преступников города Фаустово. До отъезда в ГАРМ всего неделя, а у меня дел по горло. Не хотелось бы распыляться на бесполезные разговоры и толочь воду в ступе третий день подряд! И с этими словами я свистнул Берса. Пес, рыча в сторону инквизитора, бросился вслед за мной. Тут передо мной встала еще одна преграда — глыба по имени Людвиг. Ненависть в его глазах грозила испепелить меня на месте. Ну давай, сука. Сделай еще хотя бы шаг! — Людвиг, — раздался голос инквизитора. — Пусть его благородие подышит немного. Ему полезно. Громила отступил, однако взгляд его остался таким же недобрым. — Кстати, Борис Сергеевич? — обернулся я уже на пороге. — Гертруда не передавала вам презент? Инквизитор медленно поднял голову от бумаг, которые он уже разложил на столе. — Какой, к черту, презент? — Банка. В ней все, что осталось от еще одного участника вчерашнего кордебалета. Знаете… такой… скрипучий человечек с ножичками? — Не имею ни малейшего понятия, о чем вы. И не моргнув глазом, он снова уткнулся в бумаги. * * * — Ну, чего ты, видишь его? Костя, блин, чего замолчал! — Ни черта я не вижу! Не СИЗО, а крепость за колючей проволокой. — Зараза! Дай сюда бинокль. У тебя два глаза, а ты слепой как крот! И как ты в столбы не врезаешься, когда едешь? — Прошу заметить, Нина, что я не вызывался ехать вместе с тобой вытаскивать Евгения Михайловича из западни! Я шофер, а не шпион-диверсант! — Твой начальник попал в беду, а ты тут пререкаешься? Если бы не Скалозубовы, где бы ты работал? Таксовал бы поди? — Нина! Евгения Михайловича вызвали как свидетеля, а не увезли в наручниках! Я тебе сто раз это повторял! — Сначала ты свидетель, а через пять минут — преступник. Ты чего совсем дурак? Держи уж. — Ты куда?.. Зачем тебе пистолет? — Как куда? Внутрь. Проберусь через двор и проникну в здание. Если надо — угомоню парочку мордоворотов в погонах. И погляжу, как там поживает Евгений Михайлович. В наручниках он или без. Но я что-то сильно сомневаюсь, что они с тем хмурым типом в рясе там пьют чай с баранками. От авторов: Напоминаем, что чем больше лайков (сердечек рядом со обложкой книги), тем толще главы, а за круглое число их вообще может быть две) Глава 6 Я закрыл за собой дверь и выдохнул. Этот раунд остался за мной, и, признаться, чем подробней красивая легенда выстраивалась в моей голове, тем больше я удивлялся. Может, все реально так и было, как я рассказал Инквизитору? Как говорится, лучший способ заставить собеседника поверить в твою ложь — самому принять ее от всей души. Так что будем считать, что так оно и было. Наверное, на этом наши злоключения с его святейшеством подходят к концу. Если он, конечно, не решит обвинить меня в переходе улицы в неположенном месте, то к чему ему еще привязаться? Отцовскую историю ему, очевидно, не удалось раскопать. Мои «отношения» со сталкерами тоже. Однако один важный вопрос остался без ответа — как инквизитор связан с конструктом, и связан ли вообще? Или, в этом как-то замешана Герда?.. Кстати, куда она подевалась с моей баночкой? — Эй, служивый? — подошел я к дежурному, который смирно сидел за столом и заполнял журнал. — Не видел, куда отошла церковница? Белобрысая такая, в очках? Он поднял на меня глаза, в которых сквозило вселенской тоскою. — Нет, ваше благородие! — Ладно, где у вас тут туалет?.. Ну хоть с этим вопросом он сумел мне помочь и ткнул пальцем в конец коридора. Это оказался маленький, еле заметный закуток, откуда потягивало куревом. Таблички М/Ж я не заметил. Я привязал Берса к батарее и толкнул дверь. Меня встретили журчание воды, запах хлорки и… женский плач? Внутри оказалось куда просторней, чем представлялось из коридора. Ряды кабинок, раковины и большое потемневшее зеркало во всю стену. Я осторожно выглянул из-за угла и увидел Герду. Пытаясь побороть рыдания, она склонилась над шипящей струей. Раковина перед ней была вся в крови. — Сука… — пробормотала Герда, но тут бросила взгляд в зеркало и увидела меня. — Тебя тут еще не хватало… Она вытащила окровавленную ватку из носа и отправила ее в мусорку, полную окурков и алых клочков. — Это кто тебя так? — А какое твое дело? — бросила она, плеснув в лицо водой. — Уже поболтал с Борисовичем? — Это он? — Какое это имеет значение? Не хватало еще жалости от такого, как ты… — При чем тут жалость? — я подошел к ней сзади. — Просто ответь, «да» или «нет»? — Это все из-за тебя… Из-за твоей банки… И Герда пихнула туфлей стекляшку, которая стояла под раковиной. Банка шлепнулась на бок и укатилась в одну из кабинок. — И из-за твоей девки… И вообще… Сука, никак не останавливается… — Дай я посмотрю, — я сделал еще шаг и она резко развернулась. — Не смей! — Хочешь простоять тут еще два часа, пока Горн лично не вправит тебе шнобель? Дай, это не больно. Вроде ничего серьезного. — Что ты… — сглотнула она, но не стала мне мешать. Я обхватил пальцами левой руки ее переносицу и слегка надавил. Немного магии, и ее потревоженные капилляры сузились. Если бы Горн сломал ей нос, едва ли сработало бы, но кровотечение остановить не проблема. — Все, — убрал я руку. — Посиди и успокойся. — Ты как умудрился? — спросила она, удивленно ощупывая нос. — Ты чего еще и лекарь? — Нет, я всего лишь сузил твои лопнувшие сосудики. До свадьбы заживет. — Хмм… Ну, спасибо. Ладно… Мне пора работать… — Чего, еще не всех бедолаг сегодня раскололи? — ухмыльнулся я, вглядываясь в взволнованные фиолетовые глаза. — А как насчет той Лены… как ее, забыл? — Слушай, не ломай комедию, а? Хочешь сказать, что она все выдумывает чтобы… Чтобы что? — Чтобы оклеветать молодого барона и заслужить себе прощение? Ведь Горн же наверняка посулил скостить ей срок. — Я… не знаю… — Тебе, кстати, не жалко ее? — Нечего путаться с кем попало! — Это ты про меня? Неужели я настолько плохой кавалер? — Ты… — поджала Герда губы, когда я улыбнулся еще шире, и выдохнула: — Аристо. — И что? — Ваше племя вообще живет на другой планете. Какое тебе дело до ее страданий? — Ох, и мне это говорит девочка из Тайной Канцелярии? — Я не всегда была «девочкой из Тайной Канцелярии». И вообще простолюдинка, понятно? — И все же, чем тебе так насолили аристо? Вот я, например? Кажется, это не я приехал к тебе домой, чтобы спозаранку тащить в СИЗО в одних портках? — Ты… Какая твоя беда? Вернешься обратно к себе в усадьбу и… — Глупышка, — я сделал шаг к ней. — Так что тебя смущает во мне? — Ты… Наглый! — Ага, Не стесняйся, — еще шаг. — Какой еще? — Заносчивый! — уперла она палец мне в грудь. — В точку, — я аккуратно взял ее за запястье и отвел в сторону. — Какой еще? — Охреневший! — отбросила Герда мою руку Какие же красивые глаза… Нет, она мне явно кого-то напоминает… — Возможно, — я сделал еще шаг и теперь чувствовал бешеный стук ее сердца. — А еще? — Самовлюбленный! — прошипела она мне в лицо. — Неотесанный! Гадкий и сумасшедший! — Пожалуй, ты права… — наклонился я к ее алеющему ушку. — И что, разве не такие парни из благородных семей до одури нравятся девушкам? — Что?.. — выдохнула Герда и попыталась оттолкнуть, но как-то совсем слабо. А я просто продолжал стоять и смотреть в ее жутко знакомые фиалковые глаза, слушать ее взволнованное дыхание и дробный стук сердца …наши гляделки продолжались секунд пять, а потом Гертруда схватила меня за затылок и, притянув к себе, впилась в губы. Правильно говорят: лучше немного подождать, чем потом несколько часов уговаривать. * * * — Итак, милочка моя, — топала ногой Настя, стоя перед стулом, к которому примотали журнашлюшку Устинову Н. — Я даже и не знаю, чего с тобой делать… Та продолжала что-то мычать, крутить головой и раздувать ноздри. Очки висели на левом ухе и грозились вот-вот шлепнуться на пол. — Анастасия Михайловна, — подошла к Насте горничная Глаша. — А давайте мы ее… отпустим. Вы же все равно разбили ее фотоаппарат? Да, удалив все фотки из «галереи» устройства, Настя не успокоилась и расколошматила фотик об стену. Осколки до сих пор лежали на ковре, и их активно заметала Марфуша. — Неа, — немного подумав, покачала головой Настя. — Она, поди, еще где-нибудь запасную флешку прячет. В трусах или еще где поглубже… Устинова снова замычала — куда громче, чем прежде. — Еще и ляпнет чего-нибудь… Нет, отпускать ее нельзя. Красавка, есть идеи? — Жрать! — облизнулся довольный Красавка, поглядывая на смертельно побледневшую Устинову. — Идея неплохая… Но нет. Ты уже сегодня нажрался достаточно. — А давайте, — Марфуша отвлеклась от подметания и, зажав веник в руке, тихо пробормотала. — … спросим ее саму? Настя скептически поджала губы, но потом щелкнула пальцем: — Можно! Слушай, ты, как там тебя? Ты же не будешь орать, если мы сейчас вытащим кляп у тебя изо рта? Устинова активно замотала головой, подтверждая намерение не верещать как резанная свинья. — Ну смотри, — склонилась над ней Настя. — Если пикнешь, суну тебе твою разбитую «мыльницу» туда, где я видала твою лживую газетенку! Она вытащила слюнявый кляп и с омерзением сунула его Глаше в руки. Журнашлюшка закашлялась и сплюнула. Прямо на ковер. — Ну ты! — тут же подскочила Марфуша и влупила ей веником. — Ты знаешь, сколько этот ковер стоит? — Тихо! — шикнула Настя и снова повернулась к пленнице. — Так что делать будем, «акула пера»? Может быть, писать правду? — Вы, вы… — выдохнула Устинова и вдруг, набрав в грудь воздуха, завизжала как сирена:. — Вы не имеете права! Я буду жаловаться! Вы нарушаете свободу выска… Настя сунула ей кляп обратно в хлебальник. Истерический поток разоблачений оборвался. — Значит, нет, — выдохнула Настя. — Ну, что ж. Ты сама выбрала свою судьбу… Вы двое свободны! Повторять не пришлось — горничные поспешно вылетели из комнаты. Хозяйка и пленница остались вдвоем. — Гама, ты тут? — Я всегда тут, сударыня, — отозвались из темноты, а мгновением позже на ковер ступила босая нога их дорогой «тетушки». При виде черной фигуры со светящимися в темноте глазами журнашлюшка дернулась так, словно ее прижгли утюгом. Очки сорвались с уха и запрыгали по полу. — Отдаю эту тупую дуру тебе, — махнула рукой Настя. — Делай с ней все, что захочешь! Как наказать, сама придумаешь. Но не убивай. Сделай из нее умную, покладистую девочку. Ей еще статью писать… Амальгама подошла и склонилась над дрожащей от страха Устиновой, а затем схватила ее за подбородок и наклонила голову вбок. — Я думаю, наказание и не нужно. Мы просто сделаем из госпожи Устиновой лучшую версию себя… И они обе поглядели на Настю. У одной в глазах разгорался озорной огонек. У другой сквозило отчаяние. — Вот и отлично! И пусть она станет золотым стандартом журналистики! — Славно! Донельзя довольная Амальгама схватила стул за спинку и под заливистый вой пленницы потащила его по ковру. Через секунду обе пропали в самом темном углу гостиной. Крики резко оборвались. Часы пробили десять утра. * * * Звук в коридоре заставил меня оторваться от губ Герды. Шаги. Кажется, кто-то спешил облегчиться. Но не дошел… Берс разразился заливистым лаем, и шаги тут же затихли и зазвучали в противоположном направлении. — Так, Женя, — зашептала Герда мне в ухо. — Не хочу портить этот «романтичный» момент, но я уже и так нарушила все возможные правила. Отпусти. — Во-первых, ты первая начала, а, во-вторых… Отчего же сразу Женя, а не Евгений Михайлович? — Очень смешно. Отпусти… Блин, и что на меня нашло? — Прониклась здешней атмосферой? — Да иди ты… Все, хватит, отпусти! Не дай бог сюда заявится Горн. — У него сейчас есть дела посерьезней, нежели искать тебя по туалетам. Я нагрузил его работой по самые гланды. Он о тебе и не вспомнит. — Ты шутишь? Горн отпустил тебя? — Ага. — Как ты умудрился? — Герда извернулась и таки сумела освободиться из моих объятий. — Мы держали тебя за горло. Горн был абсолютно уверен, что уж тут ты не отвертишься! — Ты видишь за мной конвой с кандалами? Думаю, завтра вам придется скинуть все на местные органы и свалить в закат. — Да как так-то? — Вот так. Если в ближайшие дни Горн не отыщет след Александра Христофоровича, в чем я сильно сомневаюсь, ему больше нечего делать в Фаустово. — Ты либо мастерский лжец, либо гений… — Возможно, это две грани одного и того же… Не подашь мне баночку? Вон в кабинке валяется. — Ты мне, наконец, скажешь, что в ней? — Пепел… Тихо! Мое внимание привлекли знакомые тяжелые шаги, а через секунду Берс зашелся в лае. Но топот пробивался даже через него. Только один «человек» мог так топать. — Людвиг… — слетело с языка Герды, и тут в коридоре раздался жалобный визг. Лай оборвался. И тут же дверь содрогнулась от очень мощного удара. — Людвиг! — выкрикнула Герда, и, отпихнув меня, побежала к выходу. — Ты чего там охренел, твою… — Стой, дура! — рыкнул я и попытался схватить девушку за руку. Но опоздал. Дверь рухнула, едва не прибив ее на месте, а в туалет одним прыжком влетел Людвиг, и тут же схватил Герду за горло. — Люд…виг… — прохрипела она. Но ее «коллега» никак не среагировал. Он поднял девушку в воздух и швырнул ее прямо на меня. Я едва успел выставить руки и подхватить обмякшее тело. — Ты чего творишь, мудак? Быстро и как смог аккуратно, я опустил девушку на пол, и из моих пальцев выскочили когти. Людвиг же резко выбросил вперед руку. Зазвенела быстро разматывающая цепь и… Бам! — об кафельную плитку рядом с моей головой ударился стальной шар-моргенштерн… Я поднял едва живую Герду и попятился. И как разделать этого здоровенного быка? Спустя секунду шар снова раскрутился, и Людвиг одним легким движением бросил его, целясь мне в лоб. Я толкнул Герду в кабинку, а сам отпрыгнул. Мы с шипастым снарядом едва разминулись. Он с воем промчался мимо моего носа, а затем с грохотом угодил в стену, цепью разделив туалет надвое. Оттолкнувшись от раковины, я схватился за цепь и влетел ногой Людвигу в живот, но тот отступил на шаг и дернул цепь. В следующий миг моргенштерн прилетел ему прямо в подставленную ладонь. Я бросился на Людвига и взмахнул когтями. Здоровяк легко увернулся, а затем снова раскрутил моргенштерн над головой. В последнюю секунду я рухнул на пол. Шар описал дугу и, проделав в кабинках ряд ровных дыр, угодил в стену. Из пробитых труб брызнула вода, и, прокатившись по мокрому полу, я ударил Людвига в бедро. Коготь задел его, но громила только лениво отмахнулся. Еще взмах, и моргенштерн обрушился на пол. Я снова прыгнул и рубанул когтями. Два пальца врага, брызгая кровью, покатились в разные стороны. Людвиг, зарычал, перехватил цепь второй рукой и швырнул шар. Я отскочил, и моргенштерн промахнулся на какой-то волосок. — Людвиг! — ворвался в уши крик Герды. Здоровяк вздрогнул и повернулся. Герда вскинула руку — кольца на ее пальцах засветились фиолетовым, а затем ослепительно вспыхнули. Грохнуло так, что я едва не вырубился. Через несколько секунд зрение снова вернулось, но в ушах еще звенело. Людвиг сидел и трепыхался как огромная злая рыба. За его спиной в стене чернела выбоина, но сам великан был практически невредим. Сдирая колени, Герда ползла ко мне. Я схватил ее за плечо и рывком поднял на ноги. До выхода было рукой подать, но стоило нам сделать два шага, как Герда снова закричала. Людвиг держал ее за щиколотку, а другой рукой пытался нашарить на полу цепь. Я со всей силы пнул его каблуком в челюсть, а когда он резко дернул кричащую Герду, схватил первое, что попалось под руку. Мою драгоценную баночку! Недолго думая, я бахнул ею здоровяка по башке и угодил ему прямо в татуху на лбу. Банка раскололась надвое, и пепел накрыл Людвига с головой. С секунду он еще тащил Герду к себе, но вдруг замер… Раскрыл рот и заорал. Пока он не опомнился, я схватил чудом уцелевшую раковину и зарядил ему по темечку. Раковина треснула пополам, а окровавленный Людвиг, с ног до головы покрытый дымящимся пеплом, растянулся на полу. Я же подхватил брыкающуюся Герду под мышками и потащил прочь. Уже на пороге услышал за спиной бряцание цепи. И сразу же толкнул Герду вперед, и мы оба полетели на пол. Моргенштерн вспахал воздух, вылетел через дверной проем и, с грохотом ударившись о стену, покатился по коридору. Мгновением позже мы уже были на ногах, и тут мой взгляд упал на Берса. Пес распластался под батареей и жалобно скулил. Отвязывать бедолагу времени не было, и поводок я перерубил когтями. Сзади снова загрохотало, я обернулся. — Сука! Из туалета выбиралось нечто крайне жуткое. Все в дыму и крови. — Что это? — воскликнул выскочивший в коридор охранник. — Некс! — подхватил кто-то за его спиной. — Стой! — воскликнула Герда. — Я его остановлю… — Ага, щас, — дернул я ее за руку и потащил по коридору. Ага, остановит она! Девушка не замечала, но она явно не рассчитала сил: ее пальцы сильно дрожали, а с ладоней почти сошла кожа. Еще один такой «удар», и она рухнет в обморок и далеко не факт, что потом встанет. — Вали отсюда, да побыстрее! И Берса забери. — Но… — Вали, я сказал! — схватил я ее за блузку и толкнул в сторону лестницы. К счастью, здравый смысл победил. Герда схватила Берса за ошейник, и они оба скрылись в пролете. Тяжело дышащий и дымящийся Людвиг стоял в коридоре и щурил слезящиеся глаза. Еще секунда, и он нашел меня. А затем с ревом бросился вперед. — Валите все! — заорал я и рванул по коридору, выискивая кабинет, где оставил Горна ковыряться с бумажками. К черту Горна. Где я оставил рацию! Людвиг мчался следом за мной как дымящий паровоз. Не вовремя выскочившие в коридор ребята тут же падали, снесенные безжалостным моргенштерном. Через пару секунд я был у цели, а он почти нагнал меня! До кабинета остались какие-то десять метров, и тут дверь распахнулась. На пороге показался Горн. — Какого… Цепь зазвенела, а я бросился на пол. Моргенштерн пролетел у меня над правым плечом и устремился дальше. Прямо в грудь инквизитору. Глава 7 Скажешь тоже, Острог! Служба безопасности тут — то еще дерьмо! Нина преодолела забор и десять метров «мертвой зоны» за какие-то секунды. А потом вновь перемахнула через ограждение с колючей проволокой и спряталась за зданием гаража. Выглянула. Два водилы трепались с толстым охранником, и не в зуб ногой, что на территорию заявилась посторонняя. — … они еще Скалозубова с собой притащили. Видал его, Сема? — Того щуплого парнишку? А то! Ох, и тяжко ему придется. Чую, если его преосвященство захлопнет челюсти, то парню не поздоровится. Будь он хоть сто раз Скалозубов — с пятого этажа ему никуда не деться! Сука, бедный Женя, его все же прищучили! Пятый этаж, надо торопиться! Ага, вроде уходят! И действительно трепачи вдруг вспомнили, что у них рабочий день, и нехотя разошлись. Нина проводила их взглядом и, держа пистолет под рукой, вылезла на открытое пространство. Короткими перебежками она прыгала из укрытия в укрытие, и вскоре здание Острога нависло над ней, как корма гигантского корабля. Ей осталось преодолеть каких-то двадцать метров, и тут сверху раздался звон выбитого стекла. Нина выругалась и, спасаясь от осколков, перекатилась в укрытие. Из окна выбросили нечто большое и черное… Человека, мать его! И он летел вниз под углом. Похоже, стартовое ускорение ему придали не хилое… Ударившись о землю, он подскочил как мяч, а затем, перекатываясь колбаской, устремился к замершей в укрытии девушке. Этого еще не хватало! Нина ушла вбок, а тело, пропахав еще пару метров, ударилось о стену гаража и остановилось. Е-мое! Да это же Горн! Инквизитор лежал на спине, уставившись в небо, часто моргал и щурился от яркого полуденного солнца с таким видом, будто он всего лишь навернулся с лестницы. Нина сделала шаг, но тут из-под инквизиторского плаща на землю вылезла здоровенная змея. Девушку аж перекосило — гадина дернулась пару раз, харкнула кровью и издохла. Инквизитор тронул ее пальцем и покачал головой. А потом скосил глаза на Нину. — За Скалозубовым приехала? — прохрипел он и облизал изуродованные губы. — Агась, — кивнула Нина и присела рядом. — У вас там с ним какие-то проблемы, как я погляжу? — Ага. Второй день насмарку… — застонал Горн и попытался подняться. Нина тут же вытащила пушку и взвела курок. — Вы не обижайтесь, ваше преосвященство, но вам лучше лежать смирно… — Дура! — поморщился инквизитор. — Наши дела со Скалозубовым кончены. Мне нужно проучить своего бывшего сотрудника. Помоги мне подняться, что б тебя! — Так это не Женька вас так?.. — Нет. Другой. Но он уже уволен. * * * Стоило изрядно охреневшему Борису Сергеевичу пропасть из виду вместе с сотнями осколков, я захлопнул железную дверь перед лицом неотвратимого Людвига, задвинул засов и отошел. Надеюсь, он задержит это чудовище хоть ненадолго! Вот сука-судьба вновь усмехается мне! Раздумывал выкинуть Горна из окна я, но умудрился сделать это его молчаливый протеже! Я сделал шаг назад, и тут что-то попалось мне под каблук. Ага, инквизиторская бляха! Пригодится. БАМ! — дверь дрогнула, и с потолка посыпалась штукатурка. Не теряя времени, я бросился к столу и вытащил рацию. Новый чудовищной силы удар сотряс дверь, и она беспомощно крякнула. Еще пара таких, и ей точно кранты. Нельзя терять ни секунды. — Прием! Пятый — дежурному! — крикнул я в рацию, одновременно вытаскивая телефон. А тот сразу же зазвонил как ненормальный. Еще чего! Никого нет дома! Я скинул трубку и, пока в рации раздавались помехи, вытянул провод на всю длину. Да мне не показалось: провод толстенный и длинный — как раз то, что надо, чтобы спасти мою баронскую задницу! — Дежурный на связи! — отозвались спустя еще один удар, от которого дверь перекосило. — Тревога! План «Крепость»! — крикнул я в рацию, одновременно обматывая стол проводом. — Пятый этаж! На нас напали! — Принял! Вызываю весь личный состав… И пока он раздавал команды, я выскочил из-за стола и перевернул его. БАМ! Дверь слетела с петель, и рухнула на пол. Людвиг перешагнул порог, слегка пригнув обгоревшую голову. Да уж, моя баночка его не пощадила. Сквозь клубы черного дыма было видно, что у него с рожи сошла вся кожа, а кое-где белела голая черепушка. Черепушка ли? Сверкала кость так, словно ее покрывал плотный слой металла. Глаза целые, но и им, похоже, досталось. Кроваво-красные, и оба готовы вывалиться из орбит. — Эй, здоровяк, — улыбнулся я. — Я знаю, что у нас сразу не заладилось, но, может быть, мир?.. Ага, как же! Людвиг с чудовищным рычанием ринулся ко мне. Я же схватился за трубку и бросился к окну, а стол поехал за мной на «поводке». Громила наткнулся на преграду, и стол поехал вдвое быстрей. Я вскочил на подоконник и прыгнул. Ветер взвыл, а провод натянулся. Проскользив пару метров по стене, я дернулся и, болтая ногами, остался висеть в воздухе. Передо мной сверкало окно четвертого этажа, а внизу распростерлись добрых двадцать метров свободного полета! — Але! Прошка! Какого хера у вас там творится? ПРОШКА! — визжала трубка, которую я сжимал в вытянутой руке. — Почему «Крепость»? Кто приказывал поднимать личный состав по тревоге? Не слушая праздную болтовню, я уперся в стекло и, оттолкнувшись, врезал по нему каблуками. Стекло оказалось прочным — оно лишь треснуло, а за ним засуетились какие-то барышни. Людвиг все не унимался и, дергая меня, пытался оборвать провод. И почти добился успеха. Я снова оттолкнулся и в этот раз, вложив все силы, вынес преграду. Тут и провод оторвался — неведомое начальство мигом затихло. С грохотом и звоном я влетел в кабинет, покатился по длинному столу и свалился на пол. Две дамы встречали меня противным визгом. Ох, шишек и порезов теперь не оберешься! Если такие денечки будут повторяться регулярно, видать, придется завести себе личного лекаря… Под неутомимый рев Людвига и женские крики я поднялся, смахнул осколки с напрочь испорченных брюк и нетвердой походкой направился к двери. — Мужчина! Что вы делаете? — бросила мне в спину дама, которая замолкла первой. Вторая еще не устала и заходилась в крике как резанная, но когда я обернулся, и она мигом смолкла. — Вам чего?.. — Мне нужны ваши деньги, — проговорил я, переводя взгляд от одного красного лица на другое. — Быстро! Вся мелочь, что есть! * * * — Первый! Что случилось? Почему активировали план «Крепость»? Прием! — На связи. Поступил сигнал с пятого этажа. Никаких данных нет, но оттуда и вправду раздаются звуки боя. Уже направил оперативный отряд «Ягель» на разведку. Как понял? — Принял. Доклад каждые пять минут. — Есть, доклад каждые… — База! База! Это «Ягель». Нам нужно подкрепление. Все люди, что есть! — «Ягель» это база. Что у вас там? Зачем вам так много людей? Сколько противников? — Тут всего од… — «Ягель»? «Ягель», вы пропали. А, б***ть! Всем постам! Пятый этаж, левое крыло! У нас похоже Прорыв… * * * А тетеньки оказались щедрые! Не пожалели даже свинью-копилку, которую одна выудила из сейфа и разбила у меня под ногами. Теперь «ивашки» чуть ли не вываливались у меня из карманов. Наверху уже стреляли. Пора бы и мне присоединиться к веселью! Наспех поблагодарив сердобольных дам и поскальзываясь по недавно намытому линолеуму, я пулей вылетел в коридор. Бабка уборщица едва богу душу не отдала при виде меня. Топот тяжелых шагов и стрельба преследовали меня, пока я, звеня мелочью, бежал мимо запертых дверей. Может быть, свалить к чертовой матери? Нахер мне сдался этот сраный Людвиг, которого в любом случае раскатают как дерьмо по асфальту? Сейчас подтянутся все, кто есть, и дадут по нему еще пару очередей, и поминай как звали. В крайнем случае пришлют взвод ликвидаторов. А уж с хреном навроде Павличенко не забалуешь. Ага, а потом в газетенках напишут, что «юнец Скалозубов мало того, что лодырничал во время Прорыва, так еще и в стенах Фаустовского следственного изолятора подрался с инквизиторами из-за несчастной любви к инквизиторше, а потом сбежал, поджав хвост, как последний сталкер». К тому же, у Горна — если ему удалось выжить — будет еще один повод меня прищучить. Негодяй Скалозубов средь бела дня «напал» на его помощника в сортире, а тот возьми и напади на Горна! Кто виноват? Правильно! Скалозубов, кто же еще? А тут еще и телефон трезвонит… — Але, Настя, мне сейчас немного не… — Женя, тут такое! Ты щас умрешь! — Ну уж нет! — выпалил я и отключил телефон. Потом! Все потом! Я выскочил на лестницу. С пятого этажа доносилась беспорядочная стрельба. Перескакивая через три ступеньки, я взлетел наверх. И тут до меня дошло, что вряд ли спецназовцы такие идиоты и решили валить Людвига только с одной стороны коридора. Они же точно возьмут здоровяка в кольцо. Так ведь?.. И тут смолкла одна очередь. Затем другая. А потом вообще отрубило все звуки. Кроме одного. Звука шагов. Я выбил дверь и вылетел на пятый этаж. А там… Горы трупов, кровь и куча оружия. А еще Людвиг — он отрывал голову одному из бедолаг. Расправившись с ним, великан тут же повернулся ко мне. Живой и здоровый, если не считать потрепанной одежды, сочащийся крови и почерневшего лица. Первое, что меня в нем насторожило — глаза. Нет, они все еще сверкали как у дикого зверя, но… Оба глаза черные. И тут с противоположной стороны коридора раздался мерзостный скрежет. Секундой позже из-за угла, сверкая парой голубых глаз, вышла вторая фигура. Людвигов было… двое? * * * Осталось совсем чуть-чуть! До гигантского кратера, откуда валил не менее гигантский столб дыма, рукой подать! Каких-то сто метров! Разумеется с перерывами, но Александр Христофорович Герасимов бежал почти сутки. Осталось потерпеть всего сто метров, и он уберется с Нексуса — домой! Ох, быть бы чуть-чуть помоложе… И еще это проклятое пузо! Ветрище, возраст, твари, которых он убивал одну за другой, да чего там говорить — ему сопротивлялись даже собственные колени. Но он не зря был Стражем и выдержал! Теперь на дне кратера его ждут червоточины — прыгай в любую, а дальше как повезет… В Омске, конечно, придется не сладко, но все же это Земля. Там, как говорится, и стены помогают. И сталкеры. Он по-любому встретит кого-нибудь из людей Вепря, а дальше дело за малым. — Сука! Земля резко ушла из-под ног, и он покатился по пепельному насту. Что это было? Он выплюнул набившийся в рот пепел и вскочил. И тут же снова полетел на землю. Его ногу что-то держало… — Попался! — хихикнули сзади, и Александр Христофорович потянулся за мечом. Вылезшая прямо из-под земли тварь держала его лодыжку в когтях, а затем вцепилась в нее зубами и сжала челюсти. Хрустнула кость, и Герасимов заорал и взмахнул мечом. Мимо! Тварь уже исчезла под землей. Герасимов несколько раз глубоко вздохнул и посмотрел вниз — стопы у него больше не было. — Бл***ть! — сжав зубы от боли прохрипел он. — Почти же дошел… Ладно, сука! Он Страж, а не хер моржовый! Герасимов хапнул столько энергии, что на мгновение взор заволокло красной пеленой. Плевать! Либо он сделает все, либо ему хана! Он встал, как мог остановил кровотечение и, опершись на единственную ногу, оттолкнулся и ПРЫГНУЛ. Ветер засвистел в ушах, а потом барона сотряс мощнейший удар. От вспышки боли он на несколько секунд потерял сознание… Потом с трудом открыл глаза и понял, что лежит на самом краю кратера. Внизу все двигалось, ревело и сверкало. Из клубов дыма проглядывалось нечто настолько чудовищно огромное, что Герасимов сглотнул. К счастью, одна из червоточин была совсем близко! Барон перевалился через край и покатился по откосу, подпрыгивая как огромный пузатый мяч. Хорошо, что никто из его сыновей не видит отца в таком дерьмовом состоянии… Поржали бы, ублюдки. Бах! — и он на дне. На самом дне. Ниже падать уже некуда… Все в дыму, но червоточина совсем рядом и сияет прямо в лицо. Александр Трофимович собрался с силами и… Его тело пронзило такой страшной болью, что он едва не отключился. — Не так быстро… — прошептали ему на ухо, и фраза разнеслась эхом еще дюжины голосов. — Александр. И Герасимова поволокли обратно на откос. Он пытался вырваться, но ни оружия, ни сил у него не осталось. — Пусти, тварь! — прорычал он, и к удивлению его и вправду скоро отпустили. А затем в подбородок ткнулось острие огромного меча. — Куда же вы так быстро ускакали, Александр? — наклонила голову жуткая паукообразная тварь с рогами и кучей пастей по всему телу. — Неужели вы хотите вернуться домой в таком жалком виде? И не успел Александр Христофорович послать его к черту, как монстр взмахнул мечом и отсек ему вторую ногу. Герасимов заревел. — Ох, незадача! — клацнули зубы. — Теперь вам и вовсе незачем возвращаться. Ваше тело — бесполезный кусок мяса. — Я сделал все, как ты велел! — крикнул Александр Христофорович. Чего тебе еще надо? — Результата, — отозвался монстр и оперся на свой огромный меч. — Вы должны были помочь нам открыть Монолит прямо посреди этого завода, где производят пули из нексорита. Интересно, почему вы этого не сделали? Ах, вы же решили прибрать его к рукам, не так ли? — Это мое дело! — Нет, Александр. Уже не ваше. Вы и ваше тело давно принадлежите Нексусу. — Это все мальчишка! Я не виноват! — Ах, так вас обставил мальчишка? — хохотнул монстр и снова поднял меч. — Видать ваше тело уже изрядно состарилось. И разум тоже. — Сука, я хотел вернуться и отомстить! Пусти меня, зачем я тебе? Такой… — Вы Страж, Александр. А Стражи на дороге не валяются… Хоть вы и провалились… — Скалозубову просто повезло, что рядом оказался Зубр, и что мои сыновья… — Он не Скалозубов, а Титан Неро. — Титан? — Бывший. Хотя бывшими Титаны не бывают. Он сам едва ли понимает, кто он такой. А вам, Александр, серьезно повезло, что вы успели уйти… невредимым. — Что ты нес… Герасимов осекся. За спиной монстра раздались шаги, и через несколько секунд их окружил десяток… людей? — Мы готовы, господин, — подошел к монстру человек в черной глухой маске. — Хорошо, что он сам прибежал сюда. Тащить такую тушу было бы весьма непросто. И его дружки расхохотались. — Хорошо, — проговорили пасти монстра, а люди начали приближаться к Герасимову. — Ваш дух, Александр, еще силен. Поэтому вам понадобится новое тело. Мы поможем вам приобрести ту форму, и вас больше не обставит ни один мальчишка. А затем, вы вернетесь и решите проблему с Неро… То есть с вашим мальчишкой Скалозубовым. Он оскалил клыкастую пасть и поднял свой страшный меч. — Но поспешите. Совсем скоро Омск задрожит, и дрожь прокатится по всей Империи. Конец фрагмента! Полная книга по ссылке: https://author.today/work/329304